Текст книги "Криминальное наследство"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

10

Красота Ларисы Сергеевны Суриной, о которой Турецкий был наслышан, сногсшибательного впечатления на него не произвела. И не только потому, что брюнетки были не в его вкусе: за прошедшие после гибели банкира дни, как дружно отметили позднее и Олег Александров, и Савва Васильевич, прихваченные Сашей в особняк покойного банкира, Лариса не то чтобы подурнела, но явно погрузилась в депрессию. Отчего внешность ее заметно поблекла.

Своих визитеров она встретила, закутанная в темный купальный халат, который был Ларисе велик – наверняка мужнин. Без грамма косметики на лице, с кое-как подколотыми волосами...

После того как печать с кабинета Сурина, расположенного на втором этаже, рядом со спальней супругов, была снята, женщина устало опустилась на диван, стоявший напротив письменного стола, и, уставившись в одну точку, не шевельнулась ни разу, пока бумаги покойного раскладывались по местам – в ящики и находившийся тут же сейф.

Впрочем, процесс не занял много времени, и Александр Борисович, до этого незаметно и молча наблюдавший за вдовой, вскоре присел рядом с ней на упомянутый диван.

– Лариса Сергеевна, – мягко заговорил он, – вы в состоянии сейчас ответить на несколько вопросов, возникших у нас в связи с гибелью вашего пасынка?

– Что? – Она подняла на него глаза, словно возвращаясь к происходящему вокруг из какой-то своей дальней дали, и, не сразу вникнув в суть вопроса, наконец безразлично кивнула. – Наверное... Но я его почти не знала, видела всего два раза...

– При каких обстоятельствах?

– При каких? – Она снова помолчала, слегка наморщив чистый, высокий лоб. – Ну... Первый раз вскоре после свадьбы. Анатолий заехал к нам на городскую квартиру поздравить. Тогда и познакомились...

– А на самой свадьбе он разве не был? – удивился Турецкий. Она отрицательно покачала головой:

– Нет, его тогда вообще в Москве не было, Вадик сказал, командировка какая-то... Ну а во второй раз мы увиделись уже на похоронах.

Лариса прерывисто вздохнула и умолкла.

– Вы знали, что помимо вас в качестве наследника в завещании Вадима Вячеславовича указан Анатолий Вадимович?

– Знала, – снова безразлично кивнула женщина. И вдруг, словно кто-то невидимый нажал кнопку пульта, переключив ее с одного режима на другой, вздрогнула и подняла на Турецкого глаза, в которых и слепой разглядел бы вспыхнувший внезапно страх. – Господи... – пробормотала Лариса. – Я... Я же хотела попросить... – Ее взгляд беспомощно метнулся к стоявшему у письменного стола Олегу, перескочил на Савву и вновь вернулся к Александру Борисовичу. – Вы не могли бы... Не могли бы выделить мне охрану?.. Я заплачу! Хорошо заплачу, у меня свой счет есть!..

– Охрану? – Брови Турецкого невольно округлились. – Но ведь у вас и так есть охрана!

– Я им больше не доверяю, никому!

Лариса вскинула руку к горлу, с силой вцепилась в халат:

– Я много думала в эти дни и поняла: кто-то же сказал убийцам, что Вадик с Верой выехали из дома! Понимаете, кто-то из них не просто сказал, а наверняка, после того как они уехали, позвонил... Да, позвонил этим подонкам! А я не знаю кто!.. Любой из них мог, а теперь... теперь еще и Анатолия... Разве вы, Савва Васильевич, – она перевела взгляд на следователя, – просто так звонили и говорили, что мне лучше удвоить охрану?..

– Вы знаете, – неловко шевельнулся Алексеев, – у нас так принято, можно сказать, на всякий случай, для гарантии...

– Бросьте!.. – неожиданно резко оборвала бормотание Саввы Лариса. – Я вовсе не дурочка, хотя некоторые так и думают... Но тут и дураку ясно, что кто-то убивает всех, кто имеет отношение к деньгам Вадика! Вначале – его самого, потом Толика, а теперь... теперь что же остается думать мне? Моя очередь, да?..

По щекам Ларисы уже вовсю катились слезы, пухлые губы подрагивали.

«Вряд ли такую сцену можно сыграть, не будучи гениальной актрисой, – подумал Турецкий. – Возможно, она и гениальная актриса, но вот то, что напугана всерьез, никаких сомнений...»

– Успокойтесь, Лариса Сергеевна, – он осторожно дотронулся до локтя женщины, обнаружив, что та дрожит, и окончательно убедившись в подлинности ее страха. – Не паникуйте, пожалуйста, очень прошу выслушать меня.

Сурина с видимым усилием взяла себя в руки и еле заметно кивнула.

– Ваша логика понятна и, в сущности, совпадает с нашей, хотя после опроса вашей обслуги и охраны у нас не сложилось впечатления, что кто-то из них может быть причастен к случившемуся... Однако сейчас показания и алиби, а также связи всех, кто находился в ту ночь здесь, тщательно проверяются... Это, как вы понимаете, требует времени. Согласен, вам нужны гарантии безопасности... Выделить вам охрану мы возможности не имеем, но выход есть.

Лариса посмотрела на него с надеждой.

– Вы слышали о таком ЧОПе – «Глория»?

Женщина отрицательно покачала головой.

– Ну тогда вам придется поверить мне на слово: надежнее его сотрудников в Москве вы точно не найдете. Все они когда-то служили в горячих точках, причем в качестве разведчиков... если это вам о чем-то говорит...

– Ну... только по книгам... – несколько смутилась Лариса.

– Этого, я думаю, достаточно. – Турецкий ободряюще улыбнулся. – У них довольно высокие гонорары, поскольку работу свою они делают гарантированно, на самом высоком уровне... Согласны на такой вариант?

– Да! Я же сказала – деньги у меня есть, Вадик сразу после свадьбы открыл на меня счет, но я оттуда не брала ни копейки... А они могут начать прямо сегодня... сейчас?

Александр Борисович невольно улыбнулся и, достав из кармана мобильный, набрал номер Дениса Грязнова.

Пока он утрясал с ним необходимые детали, объяснял, каким образом оказавшийся как раз свободным Николай Щербаков может добраться от офиса «Глории» на Неглинной до особняка покойного Сурина наиболее коротким путем, дверь кабинета открылась, на пороге возникла Нина Степановна – няня Ларисы.

Нельзя сказать, чтобы Турецкому понравилась подобная бесцеремонность, а заодно и пристальное внимание, с которым эта пожилая женщина с тонкими, поджатыми губами и бесцветной физиономией вслушивалась в его разговор с Денисом. Однако хозяйка особняка, казалось, бестактное как минимум вторжение няни восприняла как нечто естественное. Во всяком случае, повернулась к ней лишь после того, как Александр Борисович завершил разговор и, кивнув Ларисе, сообщил, что сотрудник «Глории» будет здесь максимум через полтора часа. Сурина повернулась и вопросительно уставилась на свою опекуншу:

– Чего тебе, Нина? – Тон ее снова сделался усталым и безразличным.

– Можно тебя на минуту? – сухо поинтересовалась Нина Степановна, не сочтя нужным извиниться перед пусть и незваными, но гостями. Сделала это за нее Лариса, прежде чем подняться и выйти из комнаты.

Быстрее всех – в том числе и Александра Борисовича – среагировал на этот странный эпизод Олег: бесшумно, словно танцовщик из знаменитого моисеевского ансамбля, он метнулся к двери, едва хозяйка особняка прикрыла ее за собой, тут же слегка ее приоткрыл и беззастенчиво приник к образовавшейся едва заметной щелочке ухом.

Постояв так с минуту, капитан проделал все свои действия в обратном порядке и как ни в чем не бывало замер у стола как раз в тот момент, когда Лариса вернулась в комнату. Турецкий глянул на оперативника с невольным восхищением, затем пристально посмотрел на Сурину. Ему показалось, что за прошедшие несколько секунд она стала еще бледнее, но губы Ларисы Сергеевны были при этом упрямо сжаты: разговор за дверью явно не доставил ей никакого удовольствия...

– Ну что ж, Лариса Сергеевна, – произнес Александр Борисович самым нейтральным тоном, на какой был способен, – думаю, все, что мы хотели выяснить, выяснено. Разрешите откланяться?

Он поднялся с дивана и, кивнув своим спутникам, двинулся на выход. Лариса распрощалась с ними в кабинете, вниз гостей проводила хмурая, как туча, няня, ожидавшая, как выяснилось, этого момента в коридоре.

«Старая карга стояла под дверью, – понял Турецкий. – Слышала, вероятно, весь наш разговор... Интересно».

Но еще интереснее ему стало уже после того, как его «опель», на котором все трое и приехали в особняк, покинул территорию белокаменного мини-дворца.

– И что ты там подслушал? – опережая Турецкого, поинтересовался Савва.

– Да уж подслушал! – живо ответил Олег. – И, по-моему, никакая она ей не няня, а если и няня, то довольно странные у них отношения!

– А конкретно можешь?

– Могу! Конкретно она набросилась на Сурину из-за того, что та потребовала от нас охрану, словом, из-за «Глории», с такой злобой, словно Лариса Сергеевна не хозяйка, а... а рабыня какая-то! Правда, и та в долгу не осталась, обозвала ее проклятой старой ведьмой... Но главное не это.

– А что? – не вытерпел и Александр Борисович.

– Главное то, что Нина Степановна в самом конце прошипела, что непременно расскажет все какому-то Евгению...

– Ах как интересно! – вырвалось у Турецкого.

– Ага, – согласился Олег. – Сказала, что как только он позвонит, так и расскажет... Ну а Лариса в ответ: плевать, мол, я хотела и, мол, собственная жизнь ей дороже... Ну тут я назад вернулся.

– Н-да... – Александр Борисович некоторое время рулил молча, прищурившись на дорогу. Затем повернулся к сидевшему рядом следователю: – Чего молчишь, Савва Васильевич?

– Вообще-то размышляю, – усмехнулся тот.

– И до чего доразмышлялся?

– До того, например, что лопухами мы были, не поставив номер особняка на прослушку...

– Согласен, – кивнул Александр Борисович. – Но в какой-то степени это извинительно. Основной подозреваемой Лариса Сергеевна если и была, то недолго... Кстати, и на меня она не произвела впечатления убийцы, даже чужими руками... А насчет няни – кому ж такое с ходу в голову придет? Няня и няня... Да, Савва Васильевич, прослушку надо организовать срочно, область – ваша юрисдикция, так что вам и карты в руки... Что касается остального – нет худа без добра: уж теперь-то мое начальство вряд ли станет кобениться по поводу командировки Яковлева в Н. Я ничего не путаю, эта Нина Степановна фигурирует у нас как землячка Суриной?

– Точно, – кивнули враз Савва с Олегом.

Турецкий, придерживая руль одной рукой, снова достал свой мобильный и ловко набрал номер «Глории», содержащийся у него в аппарате в качестве «любимого».

– Денис? – полувопросительно произнес он, услышав голос Грязнова-младшего. – Щербак уже выехал?.. Нет-нет, все в порядке! Просто, пока он не добрался до места, срочно отзвони ему и скажи, чтобы он самым пристальным образом понаблюдал не за всеми вообще, а конкретно за некой Ниной Степановной Кутковой, которую ему наверняка представят как старую и добрую няню Ларисы Суриной.

Некоторое время он внимательно слушал Дениса, потом хохотнул:

– Да, правильно, есть подозрение, что эта тетка с двойным дном. Так что давай звони своему Николаю. Все, пока!

Этот день явно решил быть для Александра Борисовича Турецкого днем исключительно приятных сюрпризов. Мало того что Костя Меркулов, выслушав его отчет о визите в особняк покойного банкира, беззвучно подписал Яковлеву командировку в Н., так еще и главный сюрприз в виде рыжего гения нетерпеливо отплясывал перед дверью его кабинета в тот момент, когда Турецкий вернулся из-за города.

Физиономия Евгения Силина помимо нетерпения выражала крайнюю степень недовольства:

– Сами торопили – и сами же где-то ходите полдня, – ворчливо произнес «нахаленок», как окрестил его про себя после эпизода с Меркуловым Турецкий.

– Что, неужели получилось?.. – Александр Борисович с недоверием уставился на Силина, замерев перед своим кабинетом с ключом в руках.

– С какой стати не должно было получиться? – сердито пожал тот плечами. – Тут и делов-то всего ничего, можно подумать, что вы передо мной поставили задачу разрешения парадокса Кайдовского – Грима...

Турецкий ни о каких парадоксах отродясь не слышал, хотя, вероятно, узнай об этом гений, запрезирал бы «важняка» окончательно. Поэтому, чтобы не углубляться в скользкую тему, а главное – побыстрее узнать результат силинских усилий, он поспешно отпер дверь и увлек за собой Евгения в кабинет.

– Ну и?.. – с ходу поинтересовался Сан Борисыч, тщательно скрывая степень своей заинтересованности.

– Ну встречаются они раз в неделю – по средам, в пятнадцать ноль-ноль, по адресу... Пока вы где-то ходили, адрес я проверил, все равно делать нечего было... По этому адресу зарегистрирован салон красоты «Лада». А уж дальше дело ваше!

– Н-неужели так просто? – Турецкий от волнения почувствовал сухость в горле. – И это точно?..

– Сейчас я вам все объясню! – В глазах рыжего гения вспыхнул жадный огонек фанатизма, перепугавший Александра Борисовича насмерть.

– Нет-нет, не нужно! Я вам верю! – Он замахал руками и, увидев гримасу разочарования на физиономии Силина, наконец счел возможным признаться: – Вы, возможно, не поверите, но... Словом, в математике я совсем ничего не понимаю... И в компах ваших – тоже!

Позднее Александр Борисович Турецкий не раз вспоминал, как именно поглядел на него рыжий гений после столь позорного признания. Определению сие не поддавалось. Разве что примерно так смотрела его собственная жена Ирина Генриховна на внезапно обнаружившегося в их квартире паука (а случалось такое не более двух раз за всю совместную жизнь), ненавидевшая этих, между прочим, вполне даже полезных насекомых до последней степени омерзения.

Старший оперативник Владимир Яковлев-младший никогда не трудился ради звездочек, хотя капитанские звездочки тоже не оставляли его равнодушным. Главное же все-таки было то, что свою работу этот круглолицый, крайне добродушный на вид офицер с несколько медлительными манерами и негромким голосом искренне любил. Любил он в своей работе все, включая частые и не всегда безопасные командировки.

Собственно говоря, и медлительность, и негромкий, журчащий баритон были на самом деле исключительно обманчивы: ясно же это становилось лишь в те моменты, когда ситуация переходила в свою экстремальную стадию. Вот тогда от добродушного, способного раскрутить на откровения даже самого осторожного и сдержанного свидетеля опера и следа не оставалось! Яковлев-младший владел несколькими восточными единоборствами в совершенстве, был столь же совершенным стрелком из подавляющего большинства видов оружия, а главное – умел действовать молниеносно, при этом не теряя точности движений – в случае надобности.

Что касается командировок, Владимиру Владимировичу нравилось погружаться в атмосферу незнакомых городов, особенно расположенных далеко от столицы: уж кто-кто, а он-то знал, что Москва и Россия – далеко не одно и то же, особенно это стало очевидным в последние полтора десятка лет...

При всем при этом город Н., в котором Яковлеву-младшему до сей поры не довелось побывать ни разу, ему не понравился. Не понравился, можно сказать, сразу, едва Володя очутился на перроне его вокзала, с облегчением покинув не слишком чистый и совсем не уютный вагон, в котором провел больше суток.

Дело, по которому его сюда откомандировали, оперативник успел изучить совсем неплохо – спасибо Александру Борисовичу, с которым они вместе пообедали в замечательно тихом и немноголюдном ресторанчике в день отъезда. И посему, едва оглядевшись на полупустом и весьма холодном перроне, он как-то сразу понял неведомую ему Ларису Сергеевну Сурину, ни разу после отъезда не наведавшуюся на свою историческую родину.

Помимо обледеневшего под северными ветрами перрона в поле его зрения находилось здание самого вокзала – уныло-серое, облупленное, вполне гармонировавшее с точно того же оттенка небом, украшенным тяжелыми брюхастыми тучами. В воздухе витал почему-то запах керосина, живо напомнивший Владимиру Владимировичу его собственное полузабытое, очень раннее детство: их семья тогда жила на окраине Москвы, в бараке, где всегда, даже летом, стоял какой-то сырой холод и пахло керогазами, на которых жены молодых офицеров милиции готовили свои нехитрые обеды... Бараки, впрочем, довольно быстро снесли, семьи, проживавшие там, получили какие-никакие квартирки, а воспоминания о проживании в этой деревянной общаге быстро выветрились даже у взрослых, не говоря о детях. А теперь вот внезапно всплыли в Володиной памяти. Все-таки какая таинственная штука – запах!..

Но долго размышлять на эту тему Володе не пришлось. Единственная выходившая на перрон вокзальная дверь приоткрылась, выпуская довольно молодого человека в весьма приличной полудубленке и дорогой на вид шапке из норки. По его ищущему взгляду, скользнувшему по немногочисленному народу, вышедшему из поезда, и уверенно сосредоточившемуся на его персоне, Яковлев понял, что молодой человек прибыл сюда за ним. И не ошибся.

– Меня зовут Дмитрий Иванович Азаров, лучше просто Дима. – Он приветливо улыбнулся и протянул Володе руку. – Следователь местной прокуратуры... А вы Владимир Владимирович Яковлев?

– Неужели это написано у меня на лице? Кстати, лучше тоже просто Володя.

– Не совсем на лице! – простодушно пояснил Азаров. – Но вас, столичных, на фоне нашей провинциальной толпы просто нельзя не вычислить... И одеты своеобразно, и держитесь... тоже своеобразно.

Ни в своем далеко не новом пальто, слегка распахнутом, несмотря на встретивший на перроне холод, ни в манере держаться сам Яковлев ничего сугубо московского не находил. Но, может, со стороны виднее?

Заметив его несколько недоуменный взгляд, следователь расхохотался так заразительно, что и Володя невольно улыбнулся: парень, в отличие от здешних запахов, начинал ему нравиться.

– Ну вот вам одна-единственная деталь, – сказал Азаров. – У нас тут холодина, не заметить этого вы просто не могли, едва сойдя с поезда, верно?

Яковлев кивнул.

– Однако при этом пальто не застегнули и шарф вокруг горла тоже не обернули! Потому что у вас в подсознании застряло чисто московское соображение: мол, подумаешь, до метро добегу, а там в любую погоду тепло! Хотя прекрасно знаете, что никаким метро у нас не пахнет, дай-то бог, чтобы раз в полчаса автобус подошел!

– Вообще-то, – рассмеялся вслед за Азаровым Володя, – в подсознании у меня наверняка крутилась другая мысль: что меня встретят с машиной. Не угадал?

– Угадали, конечно! Но все равно прав я, а не вы!

За то время пока обсуждалось подсознание москвичей, с точки зрения следователя существенно отличавшееся от подсознания остальных россиян, мужчины успели, пройдя сквозь полутемный, давно не мытый вестибюль вокзала насквозь, добраться до той самой машины, о которой шла речь. Это оказалась «Волга» довольно старой модели, традиционно черного цвета. Судя по отсутствию водителя, за рулем был сам Дмитрий Иванович.

– Не шестисотый «мерс», конечно, но бегает вполне прилично. – Он распахнул перед гостем дверцу переднего пассажирского сиденья и терпеливо пережидал, пока Володя оглядывался. Правда, много времени на то, чтобы убедиться, что привокзальная площадь выглядит не менее уныло, чем вокзал, и окружена в основном панельными пятиэтажками вперемешку с деревянными домами, вновь живо напомнившими Яковлеву раннее детство, ему не потребовалось. – Ну поехали... – Азаров завел движок, охотно отозвавшийся с первого поворота ключа, несмотря на ощутимо морозную погоду. – Ничего, если поживете это время у меня? Гостиница у нас, конечно, не одна, а целых четыре, но в лучшей из них пару дней назад лопнули трубы... Как всегда, зима на российские просторы заявилась неожиданно, сами понимаете!

– А в тех, что похуже, что, отсутствие мест? – усмехнулся Володя, которому вовсе не хотелось, несмотря на то что приветливый представитель прокуратуры вызывал у него симпатию, жить под его присмотром.

– Так «похуже» означает вовсе не то, что вы, вероятно, подумали: это не три звездочки по сравнению с пятью...

– Ничего страшного, – твердо произнес Яковлев. – Это я только с виду столичная штучка, а на самом деле – вполне выносливый и морозоустойчивый мужик.

– Ну как хотите, – вздохнул Азаров, – но потом не жалуйтесь, что, например, еда в ресторане рассчитана скорее на зверей, чем на людей... И в любом случае вначале все равно заедем ко мне – пообедать с дороги, а то мама обидится смертельно, она стряпню специально в честь вашего приезда затеяла.

– Согласен, – улыбнулся Володя. – Мам обижать вообще негоже... Поехали!

11

Белокурый, широкоплечий Николай Щербаков, появившийся в особняке Суриных, как и обещал Турецкий, ровно через полтора часа после звонка в «Глорию», понравился Ларисе с первого взгляда. Располагал он к себе прежде всего ощущением какой-то особой надежности, исходившей от него столь отчетливо, что она даже почувствовала, как ею овладевает нечто вроде давно позабытого спокойствия. К тому же и позеленевшее от злости лицо Нины доставило Ларисе нечто вроде злорадного удовольствия: ее постоянная слежка за ней, явно усилившаяся после гибели Вадима и Веры, вызывала уже не просто протест – настоящую ярость.

Убедившись, что ее новый охранник приступил к своим обязанностям, расположившись в маленькой, смежной со спальней хозяйки дома гостиной, Лариса удалилась к себе, впервые за эти дни не заперев дверь изнутри. Одиночество, в котором она проводила большую часть времени, Сурину само по себе совсем не угнетало: она с детства была довольно замкнутой девочкой и до появления Веры, пожалуй, никого не могла всерьез назвать своей подругой... Как доказала вскоре жизнь, лучше бы и в этом случае Лариса проявила последовательность!

Привычно заглянув за «денежное» дерево и нашарив свою фляжку, женщина задумчиво присела на кровать, но пить на этот раз не стала: рассеянно протянув руку к тумбочке, она взяла большой, обтянутый розовым атласом альбом и наугад открыла его. Прямо на нее с большого цветного снимка смотрели два смеющихся женских лица – девушки, почти полностью обнаженные, в одинаковых белых кружевных полупрозрачных плавочках и чисто условных бюстье, стояли в обнимку на фоне чего-то бархатно-синего: веселые, счастливые, совсем юные... Смоляные кудри одной перепутались с белокурыми локонами второй... Она сама, такая еще глупая и наивная, и Вера. Пять лет назад... Господи, неужели уже пять?

А ведь она, Лариса, тогда была действительно по-настоящему счастлива! Каких-то несколько недель... всего несколько недель абсолютно счастлива: не слишком ли это мало – несколько недель из целых двадцати пяти лет жизни?

Во-первых, Женя ее не обманул: усилия толстопузого редактора молодежки, если он их предпринимал, пропали всуе, в Москву она в качестве региональной королевы красоты поехала-таки, и Лопухин поехал вместе с ней.

Во-вторых, разглядев как следует своих соперниц на первом же общем сборище, Лариса моментально успокоилась: куда им всем было до нее! О том, что места могут быть распределены заранее по причинам, ее пониманию тогда не доступным, она и понятия не имела. А ознакомила ее с этим обстоятельством как раз Вера... Да, она первая подошла к ней после собеседования, проводил которое с каждой из девушек председатель жюри... Или кто он там был? Она так до конца и не разобралась, словом, главный организатор или главный на побегушках. Да и какое это имело значение? В своей победе Лариса не сомневалась. Между прочим, в отличие от Веры. Успевшая уже во второй раз завоевать титул «Краса Кубани» и один раз проиграть титул «Мисс Россия», она была на два года старше Ларисы и куда опытнее ее.

Как выяснилось, Вера, прошедшая собеседование раньше, специально дожидалась Ларису в приемной офиса, где оно и проходило. Куда более контактная, чем Дроздова, Вера сама подошла к ней и, представившись, с ходу ошарашила девушку:

– И как тебе этот лошадиный табун? – Она кивнула на сгрудившихся в дальнем углу претенденток. – Жаль, конечно, но лично я на победу не рассчитываю! И тебе не рекомендую.

– Это еще почему? – немедленно ощерилась Лариса и пристально посмотрела на бесцеремонную девицу.

Насчет «лошадиного табуна» она была согласна целиком и полностью. Но только не насчет себя! Да и «Краса Кубани», представившаяся Верой Беляевой, была вполне даже ничего себе... Возможно, немного крупновата, но талия при груди не менее пятого размера тонкая, ноги длинные, черты лица довольно приятные: очень украшал девушку слегка вздернутый небольшой носик и, конечно, глаза – настолько темно-серые, что издали казались черными. Пожалуй, чуть ли не единственная среди этих грымз способная с ней конкурировать.

– Ты что, первый раз участвуешь? – полюбопытствовала та вместо ответа. И только после того как Лариса кивнула, пояснила: – Наивная... Да тут все места заранее распределены, надеяться можно только на чудо: здесь выигрывают не девки, а их спонсоры.

– Какие еще спонсоры? – все еще ничего не понимала Лариса.

– Ну ты даешь... – Вера усмехнулась и покачала головой. – Пошли отсюда, а? Я знаю рядышком кафе неплохое и довольно дешевое. Посидим-поговорим.

Лариса посмотрела на часы: до встречи с Женькой времени было еще навалом. Почему бы и не поболтать со странной девицей? Даже забавно.

– Ну так вот, насчет спонсоров, – со вкусом начала Вера, после того как они устроились за облюбованным столиком в упомянутом кафе и перед ними очутилась тарелка с пирожными и два стакана чаю. – Я здесь уже второй раз и отлично знаю, что к чему! Вот увидишь, победа достанется либо Катьке Грибовой – помнишь ее? Такая рыжая, длинноносая, плоская, как доска?.. Ага... Либо Муське из Питера, фамилию не помню.

– Но... откуда такая уверенность? – недоверчиво спросила Лариса.

– В отличие от тебя, я потрудилась собрать всю необходимую информацию. – Вера усмехнулась и взяла с тарелки шоколадное пирожное. – Так вот. Обе спят с членами жюри – раз, те их спонсируют – два... Так вот, тот, кто другого во время обсуждения переспорит, того девка и победит. Как понимаешь, обе они подсуетились заранее... Вот скажи: твои костюмы, которые ты привезла, кто оплачивал?

– Я сама, из премии, – пожала плечами Лариса.

– Ну а там, дома?.. Ты ж не хочешь меня уверить, что твоя победа исключительно благодаря неземной красоте состоялась?

Лариса хотела уже возмутиться: мол, именно так все и было, но тут ей совсем некстати вспомнился редактор молодежки и она ограничилась легким пожатием плеч.

– Ну вот и я о том же.

– Если все так, как ты говоришь, чего ради ты тогда сюда приехала, да еще во второй раз? – неодобрительно поинтересовалась она. Но Вера ее неодобрения не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

– Конкурс – прекрасная возможность зацепиться в Москве, – спокойно пояснила она. – Конечно, если ты приглянешься кому-нибудь стоящему... Например, представителю модельного агентства, а еще лучше – богатенькому мэну: их тут будет полно не только в жюри, но и в зале. В прошлом году знаешь какой большой был зрительский приз? Мало того, девица, которая его получила... между прочим, ничего особенного, доска доской... такого мэна себе подцепила – закачаешься!

– А ты? – чуть насмешливо спросила Лариса, но Вера не обиделась.

– Мне не повезло. Прошлый год вообще был для меня плохой по гороскопу. Так что все мои надежды на нынешний... Тем более что в жюри аж трое новеньких, все при денежках. Чем черт не шутит?

Но черт, видимо, решил пошутить как раз с Ларисой, хотя в тот день никто из них об этом понятия не имел. Из кафе они вышли уже почти подругами, во всяком случае, Лариса была благодарна Вере за то, что та поделилась именно с ней добытой информацией. Подготовила, можно сказать, к любым неожиданностям...

В тот же вечер Лариса все пересказала Лопухину. Жила она, в отличие от остальных девушек, не в предоставленной им на время конкурса гостинице, а вместе с Женей, у его, как он сказал, друга. Друга звали Василием, и его жилище от лопухинской однушки отличалось разве что количеством комнат, коих имелось две. К сожалению, общался Евгений в основном с хозяином квартиры, им нужно было что-то обсудить, и они занимались обсуждением своих дел чуть ли не каждый вечер, часами разговаривая о чем-то на кухне и замолкая всякий раз, как Лариса туда входила. Но она все-таки улучила момент и рассказала Жене про Веру.

Как ни странно, выслушал он ее внимательно. Но комментировать ничего не стал, просто задумчиво окинул девушку взглядом с ног до головы и кивнул: должно быть, просто принял к сведению. Понимал, наверное, что ни на какого мэна-спонсора его Лариса не купится, даже за звание королевы красоты российского масштаба, даже за проживание в столице. К тому моменту сама она уже поняла, что без Лопухина ей и Москва не нужна... Правильно говорят, что с милым рай и в шалаше!

В общем, когда стало ясно, что если Ларисе что-то и светит, то никак не более чем второе, а то и третье место, и в перерыве между турами очередного конкурса к ней впервые подошел Вадим Сурин, прореагировала она на него не только скептически, но и с откровенным раздражением. И... с сугубо провинциальной тупостью заявила в ответ на приглашение в ресторан, что он ее слегка не за ту принял. И снова, на этот раз с гордостью, она рассказала все Лопухину.

Реакция возлюбленного девушку не просто потрясла. Можно сказать, это был первый в ее жизни настоящий шок! Вместо того чтобы растрогаться, Евгений неожиданно разозлился. Но почему именно, пояснил лишь после того, как в ответ на его «Ну и дура же ты, Лариска!» – у той немедленно навернулись на глаза слезы, хотя плаксой она не была никогда.

– Ну ладно, не дура – дурочка... – Моментально смягчившись, Женя притянул девушку к себе, одновременно махнув рукой Василию, чтобы тот оставил их вдвоем, и тот послушно вышел из комнаты. – Вот послушай... Этот тип... как, говоришь, его зовут?

– В-вадим... – пробормотала она сквозь подступившие к горлу слезы.

– А фамилия?

– Не знаю!.. – Лариса тоже начала злиться. И добавила: – Меня его фамилия не интересует! Коли тебе надо – могу дать список жюри, я его рожу там видела!..

– Прекрати. – Он снова заговорил сурово. – Так вот, моя дорогая... Твоя Верочка куда тебя умнее: она бы на твоем месте в этого Вадима мертвой хваткой вцепилась, и правильно бы сделала! Наверняка мужик богатый, бедняки в таких мероприятиях не участвуют...

– Ты что, хочешь, чтобы я, как проститутка, продавалась за деньги? – От возмущения слезы на Ларисиных глазах моментально высохли.

– Вот ведь и правда дурочка, – вздохнул Евгений и посмотрел ей в глаза ласково и снисходительно. – Скажи, ты хочешь, чтобы мы с тобой не просто были вместе... навсегда... Но чтобы при этом жили хорошо, да еще не в нашей жопе мира, а в столице нашей же родины?..

– Конечно, хочу. При чем тут тогда этот хренов Вадим?

– Например, при том, что, несмотря на мое дворянское происхождение, состояния, которое требуется для нормальной жизни, у меня нет. Да и для дела, которому я себя посвятил, деньги тоже требуются, и еще какие! И ты – именно ты, если на тебя запал действительно богатый хрен, можешь нашу проблему разрешить! – Слово «нашу» он выделил особо.