Текст книги "Одержимость"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Фридрих Евсеевич Незнанский
Одержимость

Часть первая

1

– Крутишься, крутишься, как белка в колесе! – Дежурный следователь, кряхтя, в несколько толчков выдавил себя на улицу, напоследок хлопнув что есть сил дверцей.

Водитель «Газели», совсем молодой-зеленый, болезненно поморщился, как будто ему отвесили оплеуху, и выругался себе под нос.

Следователь разглядел движение губ, но извиняться, разумеется, не стал, железо все стерпит, а водила в следственной бригаде вообще человек десятый. Подумаешь, обиделся!..

– С какого этажа выпал? – спросил он у подошедшего опера.

– Сейчас установим, – ответил капитан.

Следователь мельком взглянул на вертикальный ряд окон над телом. Открыто было только одно – на шестом этаже. Над служебными входами тянулись ядовито-синие широкие клеенчатые навесы. Под открытым окном навес был разодран, куски клеенки шумно трепыхались на ветру.

– Оттуда. Больше неоткуда.

Капитан отвернулся и полез за носовым платком. Был он ладным и бравым в отличие от тучного, сутулого, насквозь штатского следователя, но вид имел болезненный. Из-под воротника шинели выбивался пестрый сине-зеленый шарф.

– Оттуда, – подтвердил он.

– С чего это вы при погонах? – без особого интереса спросил следователь. – Начальство, что ли, ожидается?..

– Да вчера на задержании куртку порвал… Не поверите, одна у меня куртка. Пришлось шинель надеть…

– Почему не поверю, у меня у самого одна зимняя. На нашу зарплату не больно-то разгуляешься…

К телу никто подходить не торопился.

– Так и будем стоять? – присоединилась к обсуждению судмедэксперт – кругленькая, с татарскими скулами и раскосыми сонными глазами. – Тогда я лучше пойду посплю.

– Следы, – произнес следователь многозначительно.

Она кивнула. То ли понимающе, то ли с издевкой.

– А-а!.. Следы?..

Молча потоптались на месте еще секунд двадцать.

– А я думала – кровища.

– Кровища подмерзла уже, – прогундосил опер.

Постояли еще немного.

– Ну что, мы будем осматривать или нет? – судмедэксперт тронула следователя за рукав. – Покойничков никогда не видели? У вас на лысине гусиная кожа, отморозите. Шапку наденьте!

– Я гриппом последний раз в школе болел, – отмахнулся следователь.

– Так схлопочете менингит.

– Вы бы лучше халат задом наперед надели. Какой от него прок, если он в пол-обхвата?

– На вас бы и так по швам разошелся!

Налетел очередной порыв ветра, окутав всех бензиновым выхлопом.

– Мерзнешь, что ли?! – прикрикнул капитан на шофера. – Двигатель заглуши!

С крыши сорвало несколько мелких сосулек – крупные пообвалились давно, оставив после себя груду уже оплывших осколков, – одна с треском раскололась у самой головы покойника, брызнув во все стороны красным.

– Ну, я наверх? – спросил капитан, поеживаясь.

– Следы свежие, – заметил следователь, – и четкие. Трехтонка, Газ-66. Проехала уже после того, как снег прекратился.

Опер только пожал плечами.

– А он после нее, видите, бахнулся внутрь колеи.

– Точно! – оживился капитан. – а сыпать перестало где-то за полчаса до вызова! Или меньше. Почти сразу, как заступили… Так я наверх?

Судмедэксперт, отчаявшись дождаться руководящих указаний, подошла к телу и присела на корточки у изголовья.

– Множественные переломы нижних конечностей, перелом основания черепа. Предварительно, смерть наступила в результате падения. Летел ногами вниз, затем опрокинулся назад и ударился затылком. – Она приподняла голову за волосы, демонстрируя следователю, как она свободно болтается относительно неподвижной шеи.

– Кофе хотите? – спросил следователь, отворачиваясь.

– У вас в «дипломате» термос?

– Полуторалитровый.

– А у меня яблоко.

– Одно?

– Полукилограммовое.

Они вернулись в «Газель». Пол в салоне был грязным. Следователь неприязненно посмотрел на водителя, дремавшего над кроссвордом.

– Не высыпаешься?

– Завидуете?

Судмедэксперт достала из сумочки обещанное яблоко. Оно и вправду было замечательным: наливным, краснобоким, размером с хороший грейпфрут.

– Нож есть? – спросил у шофера следователь.

– Нет.

– Тогда не участвуешь.

Он расчленил гигантский плод чайной ложкой, погружая ручку в мякоть на всю длину. Потом сделал изрядный глоток кофе, откинулся на спинку сиденья и, примеряясь, с какой стороны почать свою половину яблока, спросил благодушно, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Кому это спозаранку полетать захотелось?

– Выкидыш, – проявил эрудицию водитель.

– Вы давно судмедэкспертом? – следователь все не решался откусить.

– Бестактный вопрос!

– Почему?

– Потому что о возрасте.

– Да нет, я не в том смысле.

– А в каком?

– Раньше никогда не встречались на дежурствах.

– Ну и что?

– Будет солнечный день, – снова попытался вступить в разговор водитель.

– С чего ты взял? Ты что, гидрометцентр?

– Народная примета. Восточный ветер, и небо на востоке малиновое.

– Малиновое! – фыркнул следователь. – Тебе почем знать, что оно не алое или не розовое? Вышел бы, лобовое стекло протер, а потом бы рассуждал. Малиновое! Восход на дворе. Каким оно, по-твоему, должно быть?!

Возле тела тем временем собралась стайка синиц.

– Черт бы их побрал, – тихо ругнулся следователь.

– Натопчут? – усмехнулся водитель.

– Нагадят.

– Посигналить?

– К теще в деревню приедешь – там и сигналь! Семь утра, соображаешь, что говоришь? Сейчас полгостиницы из окон повысовывается.

– А из окон все падают и падают старушки… – продекламировал шофер.

– Знаешь что, умник?! – Следователь неожиданно разозлился не на шутку: лоб побледнел, заиграли желваки. – Иди-ка и прогони их! Живо!

– Я че, пугало?! – водитель отпрянул испуганно.

– Чучело ты! Бегом, я сказал! И на вот, яблоко держи.

Судмедэксперт, пессимистически сощурившись, посмотрела на небо.

– Не будет погоды.

– Не будет, – согласился следователь.

– Так давайте заканчивать, а то околеем здесь! Или дождь пойдет.

Покойник был в спортивных штанах и тонкой водолазке. Следователь за пару секунд обшарил немногочисленные карманы – пусто. Понюхал, брезгливо склонившись к лицу.

– Не пьяный.

Появился капитан – оперуполномоченный. Следователь глянул вопросительно.

– Не наш человек.

– Иностранец?

– Нет. – капитан покрутил пальцем у виска.

– Поня-ятно. – Следователь повернулся к судмедэксперту: – Заканчивайте тут, пройдусь и я наверх.

– Не спешите особо. – Капитан посмотрел на распахнутое окно шестого этажа и плавно опустил взгляд до земли, задержавшись на разорванном навесе, как бы отслеживая путь погибшего.

– А чего там?

– Там холодрыга почище, чем на улице. Окно настежь, сквозняк.

– Следов борьбы нет?

– Нет.

– А свидетели?

– Пока не нашли.

– В соседних номерах шум слышали?

– Нет, все было тихо.

– Ладно, сейчас покурим и поднимемся. – Следователь достал пачку «Лакки страйк». Предложил капитану.

– Спасибо, не надо. Бросаю.

– Фамилию установили?

– Болотников. Якобы известный шахматист.

– А-а, – подхватил следователь, – да-да-да! Какой-то матч против компьютера.

– Они вдвоем играют! – вставил водитель, околачивавшийся сзади, в нескольких шагах, но старательно избегавший смотреть на труп.

Следователь кивнул:

– Вдвоем. Точно. А как второго зовут?

– Не помню. Вылетело из головы.

– Как-то на «М». – Следователь мучительно наморщил лоб. – Малинин? Молодцов?.. Фонд еще есть имени его… Или шахматная школа для детей…

– Мельник! – вспомнил капитан.

– Раньше всех знали. – Следователь сбил носком ледяной нарост на бордюре. – Как таблицу умножения. Как членов политбюро. Ботвинник, Смыслов, Петросян, Таль, Спасский… А потом – как отрезало. Ничего не стало, и их не стало. Подевались куда-то.

– А Полугаевский? – добавил капитан. – Корчной…

– Ага, и этот туда же. Значит, самоубийство?

– Похоже.

– Так говорите, холодно в номере?

– Порядком. А вообще, у меня температура, – пожаловался капитан. – Могу быть не объективен.

– Ладно. – Следователь вытащил из кармана вязаную шапку. – Одену, пожалуй.

2

Керубино мечтательно смотрел в потолок. Собственно, он все делал мечтательно – мечтательно и созерцательно, такой уж он был человек. Мечтательно работал, мечтательно смотрел кино, ездил на машине, мечтательно спал, мечтательно ел, мечтательно… мечтательно жил. Мечтательность была сутью его натуры, и, возможно, именно поэтому он стал тем, кем стал. Вот сейчас часто говорят, ссылаясь на ученых, что, возможно, нетрадиционная сексуальная ориентация обусловлена в человеке изначально, еще при зачатии. Как-то у него, дескать, по-особенному хромосомы устроены. Но Керубино в это не верил, он искренне считал, что каждый человек делает себя сам, ну и еще немного в этом участвуют окружающие. В общем-то это не очень трудно, когда ты молод, хорош собой и у тебя есть родинка на левой щеке. А если и нет, то можно организовать.

Керубино, конечно, на самом деле звали по-другому, звали его Матвеем Рубиновым, но уже давно никто не называл его иначе, как Керубино. Так звали в «Женитьбе Фигаро» пажа графа Альмавивы – хорошенького и кудрявого юношу, немного похожего на девушку. И кто-то из очень близких друзей однажды заметил у Матвея определенное сходство с этим персонажем, и прозвище постепенно превратилось в имя.

В прежние времена, когда он еще не был Керубино, а был совсем юн и глуп, он зачем-то поступил в пожарное училище. Наверно, хотел тоненький переросток-тинейджер самоутвердиться – получить, так сказать, «настоящую мужскую специальность». И, надо заметить, выбор он сделал правильный, точнее, судьбоносный. Потому что как раз там-то, среди грубых мужланов, Керубино окончательно прозрел, понял, что у него совсем другая судьба – и в личной жизни, и в профессиональной. Керубино ушел со второго курса и стал парикмахером. Он не заканчивал никаких специальных курсов или школ, просто жизнь счастливо распорядилась таким образом, что однажды он познакомился с известным московским маэстро ножниц и фена, который и наставил его на путь истинный. И в профессиональной жизни, и в личной. Он лично давал ему уроки, и уже через год у Керубино была своя, частная клиентура, основу которой составляли молодые танцовщики из Большого театра. Ну а потом и много других было.

К чести старых приятелей, от Керубино они не отвернулись, несмотря на то что жизнь его переменилась кардинальным образом (хотя часто бывает именно так), и в доказательство позвали его как-то к себе в общежитие – встречать старый новый год. Гулять пожарники намеревались весело, долго и продуктивно, в общем, как всегда, с огоньком. Возможно, так оно и вышло, только Керубино об этом не узнал, потому что на вечеринку не попал. Было одиннадцать вечера. Доехал Керубино по проспекту Мира до улицы Бориса Галушкина, где располагалось общежитие, и отпустил такси, потому что захотел пройти сотню метров пешочком – просто проветриться и подышать ночным морозным воздухом. Погода в тот вечер была чудо как хороша. Запахнув полы шубы, Керубино неторопливо шел и наслаждался жизнью. А шуба, стоит заметить, у него была особенная. Во-первых, она была соболиная, во-вторых, выглядела особенно роскошно, потому что была… женская. Нравились Керубино женские шубы.

Когда он добрался до дверей общежития, то услышал сзади:

– Добрый вечер…

Обернулся и увидел милицейский патруль.

– Откуда шуба? – недружелюбно поинтересовались стражи порядка.

Керубино стал объяснять, что шуба эта – его, но, видно, что-то милиционеров смутило.

– Пройдемте с нами, разберемся, – сказали ему, запихнули в милицейскую машину и отвезли в ближайшее отделение – на улицу Павла Корчагина.

В отделении у него спросили:

– Фамилия?

– Рубинов, – честно сказал Керубино.

– Чья на вас шуба?

– Моя собственная, конечно.

– А не сочиняете? Почему же она женская?

– Женские обычно теплей. И потом – это подарок, – сказал Керубино святую правду, потому это был презент от близкого друга, довольно известного человека.

В общем, ему пришлось назвать этого близкого друга и известного человека. Тому позвонили, и тот подтвердил. Милиционеры переглянулись и отпустили Керубино. Он вышел из отделения, поймал машину и за пять минут доехал до общежития. Едва он вышел из машины и сделал несколько шагов, как сзади раздался голос:

– Уважаемый! – Это был уже другой патруль. – Откуда такая шуба? Да еще, блин, женская?!

Керубино громко вздохнул и начал все объяснять сначала, в том числе и то, что его сегодня уже задерживали, и попросил позвонить в отделение на Корчагина – проверить. Не помогло. Его усадили в машину и отвезли. В этот раз в отделении все были заняты и для начала Керубино усадили в «обезьянник» с бомжами. Надо думать, в своей соболиной шубе он смотрелся там особенно пикантно. И, как ни удивительно, Керубино там заснул. И снилось ему, что его прямо из камеры похитили зелененькие человечки, не так чтобы маленькие, но и не большие. Они притащили его к себе в летающую тарелку (кажется, это было где-то в районе Ботанического сада, то есть совсем недалеко), там раздели и долго и придирчиво изучали анатомию Керубино. Керубино было чем гордиться, и он не возражал.

Спустя три с половиной часа про него наконец вспомнили, разбудили, вытащили из «обезьянника», и тогда состоялся следующий диалог:

– Фамилия?

– Рубинов.

– Подожди-ка… Так ты уже у нас сегодня был!

– Да был, и вот почему-то снова задержали…

– Ладно, уже разобрались, свободен!

В третьем часу ночи Керубино снова добрался до общежития пожарников. Свежий морозный воздух почему-то больше настроение не поднимал. Он шел и думал о том, правда ли то, что с ним было в летающей тарелке, или только приснилось?.. И вот заветная дверь общежития была уже совсем рядом, когда сзади послышалось:

– Добрый вечер! Откуда женская шуба?! Почему так поздно?! Пройдемте в отделение.

Керубино не сопротивлялся, он еле сдерживал нервный смех. Его усадили в машину и отвезли в отделение. Подъехав, открыли двери:

– Выходи!

– Не выйду, – заупрямился Керубино.

– Это еще почему?!

– А вы зайдите и скажите, что вы Керубино привезли!

– Кого?!

– То есть я хотел сказать – Рубинова.

– Хм. А тебя что, тут знают, что ли?

– Ну, вы зайдите, скажите…

Патрульный зашел и долго не мог понять, почему все отделение схватилось за животы, когда он сообщил, кого привез. И Керубино в общежитие больше не поехал, а вернулся домой, его туда доставили на милицейской машине. И в эту же ночь, под утро, ему в первый раз явились зелененькие человечки.

…Керубино мечтательно смотрел в потолок. Собственно, мечтательность у него сегодня была грустной тональности. Он хотел простой человеческой жизни, куда нет хода зелененьким человечкам. Керубино протянул руку и поднял с ковра журнал, который ему вчера в баре дал один приятель, очень милый юноша, он сообщил, что там есть интересная заметуля о… о… о чем бишь, она?

«Английские ученые из Брайдсхедского научного центра сделали сообщение о революционном открытии. Им как будто удалось расшифровать структуру так называемой Y-хромосомы человека, имеющей самое сложное строение. Ученые обнаружили в Y-хромосоме 78 генов. Сообщается, что лишь некоторые гены отвечают за генерацию мужской спермы и только один отвечает за формирование мужского пола будущего ребенка. А другой участвует в функционировании мозга и встречается не всегда. Среди генов женской X-хромосомы он вообще отсутствует. Предполагается, что именно наличие этого гена определяет сексуальную ориентацию будущего мужчины. Работа английских ученых осуществлялась в рамках международного проекта по расшифровке человеческого генома, результаты которого должны помочь в раскрытии эволюции человека и происхождении некоторых видов бесплодия. Брайдсхедский научный центр не так давно уже попал на первые полосы крупнейших СМИ, когда сотрудники его кибернетической лаборатории заявили о создании сверхсовершенного шахматного компьютера „Джонатан Свифт“. Напомним, что в состоявшемся в декабре соревновании между машиной и болгарским гроссмейстером…»

Мечтательность Керубино приобрела грустный оттенок, он бросил журнал обратно на пол, шахматы его не волновали.

После того случая, когда зеленые человечки похитили Керубино прямо из отделения милиции, спустя неделю все повторилось – его снова похитили. Ночью из собственной квартиры, также во сне, только на этот раз инопланетяне были не маленькие и зелененькие, а большие и синенькие. Потом еще раз и еще. И снова и снова. Практически каждую ночь.

Керубино стал плохо выглядеть, под глазами появились круги, а щеки запали, на это многие друзья обратили внимание. Но он никому ничего не рассказывал, потому что первое время с ним обходились хорошо, грех было жаловаться. Даже приятно обходились. Но потом все изменилось. Размер и цвет человечков снова изменился, и они теперь не делали Керубино приятных вещей, а только пугали его и мучили.

И наконец, он не выдержал и решил подать в суд на Российское космическое агентство, которое, по его разумению, должно было нести ответственность за деятельность инопланетян на земле. Ну, примерно как в фильме «Люди в черном». А в адвокаты Керубино пригласил опытного юриста Юрия Петровича Гордеева, потому что его порекомендовал очень близкий друг, известный и влиятельный человек, тот самый, что шубу соболиную подарил. Гордеев за дело взялся, но почему-то показалось Керубино, что как-то несерьезно он к нему относится. Словно… словно не верит! Но как же можно не верить, если с ним, с Керубино, это самое вот регулярно происходит?!

Юрий Петрович попросил Керубино после каждого похищения подробно наговаривать на диктофон все, что с ним произошло, а кассеты ему отдавать. Он их будет приобщать к делу.

3

Юрий Петрович Гордеев тоже смотрел в потолок, но совсем не мечтательно. Он сидел в своем кабинете в юрконсультации № 10, что на Таганке, прихлебывал остывший чай и размышлял уныло и устало. Вот и оказывай людям услуги, думал он. Даже хорошим и полезным людям…

Один могущественный деятель шоу-бизнеса, с которым Юрий Петрович был довольно коротко знаком, попросил его помочь приятелю, молодому талантливому парикмахеру – у того, дескать, какие-то неприятности в личной жизни, такого рода, что нужен хороший адвокат. Причем, видно, неприятности зашли так далеко, что это скверно отражается на всех. Молодой талантливый парикмахер стал плохо стричь, а недавно порезал ему, могущественному деятелю шоу-бизнеса, краешек уха.

Ну, и потом оказалось то, что оказалось. Юрий Петрович познакомился с Керубино, то есть – тьфу ты (Гордеев поморщился и отставил чашку) – с Матвеем Рубиновым. Парикмахер был действительно вполне приятным молодым человеком. Только чокнутым.

Матвей Рубинов на полном серьезе намеревался отсудить у российского космического агентства кругленькую сумму с пятью нулями, а главное, он почему-то слепо уверовал, что, как только космическое агентство вступит с ним в переговоры, человечки (то ли зелененькие, то ли синенькие, Гордеев этого до конца так и не понял) сразу от него отстанут.

Впрочем, определенная логика у этой паранойи была. Если допустить (ха!), что человечков действительно засылают из космического агентства, то оно, агентство, чтобы не платить не пойми кому сумасшедшие бабки, тут же сделает вид, что понятия ни о чем не имеет, и человечков своих отзовет. Либо не отзовет, а заинтересуется данным феноменом (если, конечно, они еще до сих пор не в курсе) и возьмет Керубино под свою опеку, а распоясавшихся зеленых поможет вернуть в рамки приличия. Либо Керубино, то есть Рубинов, сделает тем временем видеосъемку, доказательства будут налицо, и тогда…

Господи, ну что за бред!

Гордеев выплеснул остывший чай в цветочный горшок и сварил себе кофе. Легче не стало. На столе лежал чистый бланк искового заявления, но рука не поднималась вписать в него хоть слово.

Он прекрасно понимал, что, едва составит официальную бумагу, его репутация здорово пошатнется. Стоит дать делу ход, и в него начнут тыкать пальцами коллеги, за него возьмется пресса, за спиной у него будут хихикать и украдкой крутить пальцем у виска. И хорошо еще, если на этом неприятности закончатся. Нет, он не трусил в прямом широком смысле этого слова. Он был готов защищать интересы клиента, сколь бы странными они ни казались. Но только в том случае, если сам верил в то, что защищает. А в данном случае в человечков он не верил. Не верил, несмотря на то что рассказы Керубино были живыми и конкретными.

Однако же и бросить клиента он тоже не мог.

Оставалось тянуть время и надеяться, что все разрешится само собой.

Опять же, могущественный деятель шоу-бизнеса заверил, что Керубино абсолютно здоров. И физически, и психически. Ну, последнее-то он наверняка знать не мог… А пока что приходилось хотя бы формально отрабатывать защиту клиента – Гордеев собирал сведения о космическом агентстве, а также приставил к Рубинову оперативника из «Глории» – Колю Щербака. Щербак, поездив за парикмахером несколько дней, пришел к тому же выводу, что и адвокат: парень не в себе, слежки ни за ним, ни за его квартирой никто не ведет, посторонних рядом с ним не замечено. И Гордеев, удовлетворенный собранным материалом, сказал Щербаку, что опеку можно прекратить.

Опеку прекратить и тянуть время… Но сколько можно его тянуть? В общем, Гордеев понимал, что «попал», и достойного выхода из положения не просматривалось.

Когда он на днях обмолвился о своем клиенте Александру Борисовичу Турецкому, тот долго и безудержно гоготал. До икоты, до слез. Конечно, самому Турецкому небось никогда не приходилось попадать в подобные «задницы». Чем хороша Генпрокуратура – туда с такими бреднями не сунешься, не то что к адвокату. Адвокат – он как священник: свалил свои проблемы на его плечи, и можешь расслабиться. Только у священника есть безотказный метод: помолился, передал «докладную» в высшую инстанцию и – забыл. А адвокат? Вот пошел посоветоваться со старшим и мудрым товарищем, и что из этого вышло? Добрый Александр Борисович посоветовал: пошли этого шизика подальше или найди ему хорошего психиатра.

А может быть, действительно найти психиатра или хотя бы психолога, провести сеанс гипноза Рубинову? По крайней мере, точно выяснится, галлюцинации у него или на самом деле существует некое зеленое человечество, которое отлавливает земных индивидуумов нетрадиционной сексуальной ориентации и подвергает их бесчеловечным экспериментам.

4

Турецкий сидел в своем кабинете и тупо слушал радио. Обычно в рабочее время он этого не делал, современные укв-радиостанции с их бесконечной рекламой между музыкальными номерами и сводками новостей, как правило, действовали на него угнетающе и не позволяли ни расслабиться, ни сконцентрироваться. Впрочем, последнее время на Александра Борисовича все так действовало. Радио между тем сообщало:

«В Оттаве прошел чемпионат мира по игре SSP, эта аббревиатура расшифровывается просто: stone, scissors, paper, то есть, как вы понимаете, речь идет об игре, известной у нас под тем же названием – „Камень, ножницы, бумага“. На кону, помимо титула, было 18 000 долларов, за которые боролись около тысячи асов этой детской игры из многих стран мира. Этот турнир уже имеет трехлетнюю историю и неизменно привлекает публику. Организаторы турнира засвидетельствовали очевидный прогресс в развитии этого „вида спорта“, зародившегося много тысяч лет назад для решения различных споров и проверки реакции оппонента, а ныне популярного в основном среди маленьких детей. Невозможно точно сказать, когда зародилась эта игра. Ее следы есть во многих древних культурах мира, несмотря на то что ножницы были изобретены в Италии всего 500 лет назад. Есть мнение, что до этого бросок „ножницы“ назывался „лезвия“ и эта игра гораздо старше. Сами участники соревнований утверждают, что для победы нужна тонкая стратегия. В частности, нужно „заговаривать зубы“ сопернику и периодически сбивать его с толку. Капитан английской сборной Джон Патерсон сказал, что эта игра не менее драматична и увлекательна, чем, например, регби: у нее есть две стороны, во-первых, необходима быстрота реакции, во-вторых, нужно быть очень хорошим психологом, чтобы читать на лице противника его будущие ходы. А победителем нынешнего турнира стал никому доселе не известный Йон Смит из Чикаго. За свою победу он получил 12 000 долларов, которые тут же пожертвовал…»

– На фига попу гармонь? – вслух спросил Турецкий сам себя. – На фига, спрашивается, мне это надо? – И выключил приемник.

Александр Борисович был не в духе. Причиной тому являлось странное поведение его жены. Образцовая мать семейства и прекрасный учитель музыки вела себя совершенно не свойственным ей образом уже несколько недель. Во-первых, после работы она не торопилась домой, как обычно, а застревала то в своей музыкальной школе, где у нее в последнее время, как по заказу, образовались какие-то педсоветы и встречи с родителями, а то и вовсе пропадала в гостях у своих многочисленных подруг. Во-вторых, мобильный телефон, который в буквальном смысле всучил ей Александр Борисович, Ирина Генриховна в таких случаях отключала, и это раздражало его больше всего. Турецкий вообще не представлял себе, как взрослый человек, накрепко интегрированный в этот сумасшедший город, может обходиться без сиюминутной связи со всеми на свете. Но Ирина Генриховна, кажется, чувствовала себя вполне комфортно. И кто – его жена, которая сама всю жизнь и каждую минуту беспокоилась за своих близких! Теперь вдруг она стала какой-то плавной и даже, как сказал бы крупный специалист по йоге Денис Грязнов, медитативной.

И что это объясняет?

Ни хрена это не объясняет.

А главное, главное-то, что она совершенно перестала звонить Турецкому на работу, когда он в свою очередь задерживался или заезжал к Славе Грязнову пропустить по сто граммов, чтобы снять дневное напряжение. Как же, снимешь его теперь! Все государственные дела постепенно отошли на второй план, и мыслями Турецкий был теперь где-то на сольфеджио. Дошло до того, что задерживаться на Большой Дмитровке он и вовсе перестал и каждый вечер с тревогой на душе спешил домой. Однако дома внешне все было как обычно: его ждал отличный горячий ужин, стремительно взрослеющая дочь рассказывала что-то забавное про школу, но жена… жена словно отсутствовала, хотя и была уже дома. Она как-то загадочно улыбалась, молчала, мечтательно смотрела в потолок и еще… еще словно что-то обдумывала. Это было так на нее не похоже!

Помощник Генерального прокурора, следователь с многолетним стажем, он не мог разгадать причину такой перемены. Кажется, впервые в жизни Турецкий начинал понимать, что чувствуют женщины, когда их мужчины ведут себя: а) легкомысленно и б) таинственно, то есть совершенно неизвестно, где именно они себя ведут легкомысленно!

Итак, что же это могло быть?

Измена исключалась. Тот единственный раз, когда его жена всерьез пережила романтическое увлечение, чуть было не закончившееся катастрофой для всех, Турецкий запомнил на всю жизнь. Да и она тоже .[1]1
  1 См. роман Фридриха Незнанского «Картель правосудия».


[Закрыть] Нет, здесь было что-то другое. Но что? Не следить же за женой, в самом деле! нет, до этого он опуститься не мог. Главное, он просто обязан быть уверен, что с ней все в порядке и ничего ей не угрожает. А относительно этого полной уверенности как раз и не было! Ирина вела себя так, будто ее зомбировали. Или забрали инопланетяне для опытов, а вместо нее оставили какого-то клона – надувного, резинового…

Кроме всего прочего, дома вместо привычных ноктюрнов Шопена зазвучала какая-то странная гитарная музыка, не то джаз, не то что-то еще более непонятное. Ирина Генриховна снисходительно объяснила Александру Борисовичу, что это Аль Ди Меола и Пако Де Лючия. Такие вот музыканты. Такая вот музыка. Ей нравится. А ему разве нет? Вчера Турецкий пожал плечами и пошел в комнату к дочери. Может быть, она поможет разобраться в том, что происходит с их мамой? В конце концов, устами младенца истина глаголет иногда и в семье ответственного работника Генпрокуратуры. Семиклассница Ниночка решала какую-то задачку по геометрии и при этом бессовестно эксплуатировала компьютер. Проще говоря, она откуда-то сдувала решение. В другой раз Турецкий отругал бы ее за это нещадно, но сейчас даже не обратил внимания. Он хотел задать дочери невинный вопрос, ответ на который мог бы хоть немного прояснить ситуацию: например, куда они с мамой заезжали в воскресенье после того, как задержались в Большом театре на какой-то балетной премьере? Оказалось, никуда не заезжали, а поздно вернулись, потому что спектакль имел необычайный успех и танцовщиков много раз вызывали на бис.

Ночью Турецкому снилось, что он попал в какой-то старый фантастический фильм – «Амазонки на луне», или что-то в таком духе. Инопланетяне там были не маленькие и зелененькие, а большие и синенькие.

А сегодня утром на кухне дочка включила радио… и, видимо, это была та же радиостанция, которую он слушал только что, потому что похожий голос развивал ту же тему:

«Любопытные новости из Канады, в столице которой проходил чемпионат мира по игре „Камень, ножницы, бумага“. Оказывается, победитель соревнований, участвовавший под именем Йон Смит, не кто иной, как знаменитый шведский шахматист Свен-Ерран Йохансен, вице-чемпион мира по быстрым шахматам и, по общему признанному мнению, самый „быстрый“ гроссмейстер за последнее десятилетие. Тем удивительнее было, что в финале последнего первенства мира, проводившегося по нокаут-системе, он уступил нашему соотечественнику Богдану Болотникову. Господин Йохансен объяснил, что устал от шахмат и что игра „Камень, ножницы, бумага“ – это отличная разрядка для его воспаленных мозгов…»

Такой вот заколдованный круг…

Мысли от странностей супруги свернули на странности мироздания вообще, на то, что человек вовсе не хозяин своей судьбы и не хозяин положения в каждый момент времени, а порой случаются такие невообразимые совпадения, что никакими рациональными материями их не объяснишь. Вот, например, не так давно…

Тут запищал мобильный и Александр Борисович почему-то решил, что это Ирина Генриховна, которая все сейчас о себе объяснит. Но звонила секретарша Генерального прокурора. И тон у нее был извиняющийся и немного напуганный:

– Александр Борисович, я бы не стала вас беспокоить, но думаю, что вы захотите об этом узнать заранее. Дело в том… с раннего утра названивает какой-то спортивный чиновник, вас ищет…

– Не знаю никаких спортивных чиновников, – буркнул Турецкий. – И я давно на работе, вы можете позвонить мне по служебному.

– Не кладите трубку! Этого человека зовут Георгий Аркадьевич Воскобойников, он из шахматной федерации, он там какой-то начальник. вы понимаете, он устроил такой скандал, когда я не дала ему ваш мобильный телефон, сказал, что приедет немедленно сюда и будет разговаривать если не с вами, то с самим Генеральным прокурором, что у него дело государственной важности, в общем, молол обычный вздор, но меня, честно сказать, напугал и я решила поскорее вам сообщить, а то, кто знает, вдруг правда ворвется в приемную, и еще неизвестно, кто он такой…