Текст книги "Меморандум киллеров"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

2

Леня Старостин с детства уважал самодеятельные песни под гитару, даже и не подозревая, что они называются «авторскими».

А когда однажды услышал на гибкой пластинке с чужими ребрами Михаила Анчарова, то вообще «заболел» и стал немилосердно терзать дворовую гитару. Ну все, о чем думал про себя, было уже, оказывается, спето слепым поэтом. И про Леньку, «благушинского атамана», и про подвиги, которых не совершил по той только причине, что родился на двадцать лет позже, о чем сильно жалел: уж он-то, выпади ему судьба, дал бы им всем, этим «эдельвейсам»!.. Но мечты мечтами, а реальность давила на психику. Скудный семейный быт не могла обеспечить одна мать, занимаясь по будням литьем галош на соседнем «Красном богатыре» да беспробудным пьянством по выходным. Отца не было и в помине. И когда Ленька решил для себя делать жизнь по-своему, вот тут его и настиг первый привод в милицию. Карманная кража, мелочь, сошла по малолетству. Но кураж никуда не делся. Преображенские пацаны глядели на него с почтением – малой, а ничего не боится! Да и кликан себе он выбрал романтический – Благуша, как в песне про десант-ников-парашютистов. Оставалось стать действительно атаманом…

Третья «ходка» узаконила его, и уже не дворовая малышня, а взрослые парни слушались авторитетного вора, почтительно называя его Благушей и своим атаманом, как хотел того Ленька.

Середина и конец девяностых годов открыли неожиданные перспективы. Обалдевший от возможности делать деньги буквально из воздуха, народ поголовно ринулся в предприниматели. И Леня вовремя сориентировался. Иностранное слово «рэкет» в русском языке обрело более понятное значение – «крыша». А где «крыша», там и деньги. Только надо было поставить дело грамотно и не зарываться. И еще одну необходимую истину усвоил Леня: кучеряво жить хочет каждый – и лох, и урка, и легавый. И эта истина вошла у него безоговорочно в общую систему понятий.

Нет, он не стал бы ментовке стучать на своих – это западло. Но когда при очередном разделе территории возникала нужда опереться в нужный момент на продажного представителя власти, это обстоятельство зазорным для себя Леня не считал. И всегда выигрывал. А то, что приходилось отстегивать тому или другому начальнику, так это не он у них, а они у него на крючке оказывались. На будущее, которое, как известно, чаще всего непредсказуемо…

С Вадимом Лыковым Леня знаком был еще с той поры, когда нынешний полковник бегал в капитанах, работая в Сокольническом отделе угро. Известный вор в законе и сыщик, проживающие на одной территории, – ну как они могли не знать друг друга? Случалось даже и пересекаться в чешском пивном баре в Сокольниках. По-свойски подмигивали друг другу, улыбались. Забавная такая игра в казаки-разбойники. Однажды даже разговорились «за жизнь». Лыков добродушно поинтересовался проблемами, которые в последнее время, как он, оказывается, уже знал, тревожили Леню.

А дело в том, что на Благушу стала наезжать Измайловская братва, слишком жирным показался им кусок, которым безраздельно владел Леня. Тут тебе и Сокольники, и Преображенка, и Черкизово с многочисленными рынками, расплодившимися до такой степени, будто людям было нечем больше заниматься, кроме как торговлей турецкими и азиатскими шмотками. А вся эта китайская, вьетнамская и прочая закордонная шелупонь была боязливой и оттого послушной, значит, и работать с ней было одно удовольствие.

В общем, наехали, надо было разбираться, а Леня все тянул в поисках оптимального решения. Ну чтоб обойтись меньшей кровью. Не любил он ненужный «шухер». Не одобрял, будучи специалистом высшей квалификации, то есть «марвихером» – наиболее уважаемым карманником в воровской иерархии, бессмысленные выходки современных «отморозков».

Чувствуя неподдельный интерес мента, Леня рискнул поделиться заботами и… выиграл. Капитан предложил для решения вопроса свою помощь. Нет, не бесплатно, конечно, но чего стоят такие хлопоты, Леня вскоре узнал. Капитан предложил дальнейшее сотрудничество, то есть своеобразную «крышу». За что намерен был иметь свой процент – небольшой, но твердый. Рискнули и… выиграли оба от этой сделки. О договоре Благуши с ментом знали только двое – они сами, никто иной в их тайну посвящен не был. Ну разве что с некоторых пор благушинская братва удивлялась той легкости и уверенности, с которой отныне приходилось работать, окучивая уже не только мелких рыночных торговцев, но и некоторые солидные фирмы.

Дальше, как говорится, больше, и случалось, что не только ментовка помогала Лене в решении спорных вопросов, но и сам Благуша проводил довольно рискованные операции, не озвучивая, естественно, что это встречные просьбы быстро поднимавшегося в гору офицера уголовного розыска. И результат был налицо. Как в старой песне покойного барда, которую тот спел еще до Лениного появления на свет божий: «Ему за нас – и деньги, и два ордена, а он от радости все бил по морде нас…» До морды, конечно, не доходило, принцип расчета другой, но наградами начальство Лыкова не обходило. И всякий раз Леня поражался в душе, с какой выдумкой проводил его приятель из ментовки новые и новые операции. Тут надо было отдать ему должное.

Понравился и последний предложенный полковником вариант разборки, крайняя необходимость в которой возникла у Благуши в связи с беспредельным наездом Сени из Медведкова, решившим увеличить свою долю за счет черкизовских «дикарей» – азиатов с многочисленных вещевых рынков.

Стрелку забили в парке «Сокольники», где когда-то и познакомились Леня с Вадимом, даже не предполагая, во что может вылиться это их знакомство. Договорились по трое от каждой стороны. Сеня явился в сопровождении двоих мордоворотов, Благуша – тоже с двумя своими. Оружие, которое ждало своего часа, лежа в карманах Лениных пацанов, было им получено лично от Лыкова. И после завершения операции оно должно было вернуться к хозяину, чтобы затем «отправиться» в недалекое путешествие до поселка Ильинский, расположенный за МКАД, в Северо-Восточном административном округе столицы. И туда уже выехала оперативная группа Московского уголовного розыска, чтобы при поддержке ОМОНа произвести обыск в коттедже, принадлежащем лидеру ильинской организованной преступной группировки, которая, по агентурным сведениям, недавно устроила кровавую разборку с медведковским авторитетом и его сообщниками, ну и, соответственно, задержать преступников.

Проведенное по свежим следам оперативно-следственное мероприятие показало, что подозрения полностью подтвердились. Было найдено и замазанное оружие – газовые пистолеты Ижевского завода, переделанные под стрельбу боевыми патронами и со спиленными заводскими номерами. Типичные бандитские штучки. Нашли также и характерную для подобных ситуаций наркоту – расфасованную мелкими дозами и готовую к продаже. И хотя ошарашенные братаны не успели оказать существенного сопротивления при аресте, кто ж в самом-то деле поверит, что все они – более полутора десятков человек, часть из которых явно находилась под хорошим кайфом, без принуждения задрали ручонки кверху? А сопротивление – его ведь можно трактовать по-разному…

Короче, ловко сработал полковник. Не сам, конечно, есть у него мастера своего дела. И теперь наступала очередь Благуши. Оказывается, полковнику был позарез нужен известный Лене гражданин Иордании Абу Мухран аль-Салех аль… мать его и так далее, короче, Мустафа. Операцию по отслеживанию иорданца проводили сами муровцы, они же, точнее, майор Слонов, уже знакомый Благуше, дал наводку – где, когда и как. А также должен был подскочить со своими ребятками, чтобы принять клиента из рук в руки. Захват планировалось провести в Шереметьево-2 перед объявлением рейса. Создать в зале вылета, в очереди к паспортному контролю, впечатление пьяной ссоры, типа, «а ну выйдем поговорим!». И на выходе Мустафу уже будет ожидать микроавтобус с притемненными стеклами. Самое же главное, что ложилось на плечи Лениных пацанов, – это отвлечь внимание охраны Мустафы, если таковая там окажется. А что она обязательно будет, в этом никто не сомневался.

Ну что, баш, как говорится, на баш? Ты – мне, я – тебе? Ты помог убрать Сеню, заодно решив и проблему с ильинскими, за это получи своего иорданца. Его рынок, находящийся под «крышей» измайловской братвы, пока не волновал Леню. Всему свое время…

Регистрация и оформление документов и багажа на самолет, вылетающий в Амман, начиналась за два часа до вылета, то есть в восемь вечера. В семь бригада Лени уже была на месте. Распределились так, чтобы не отсвечивать в глазах службы безопасности аэропорта и одновременно держать под обзором все важнейшие точки, начиная с автостоянки и кончая стойкой регистрации. Главное было не ошибиться, а то ведь эти арабы похожи друг на друга, как близнецы. Но тут Благуша уже полагался на Слонова, который знал Мустафу лично. Ну да, доил же небось, как иначе!

И тут майор передал Лене, который сидел в своем джипе «ниссан» под эстакадой, где стоять-то, вообще говоря, было не положено, но это обычным людям, а не ему – Благуше, что гость подъехал в синем «БМВ». Леня увидел эту машину и даже порадовался за своих, которым не надо будет устраивать «шухер» в переполненном улетающим и провожающим народом зале, а можно решить проблему прямо здесь же, на улице, у входа.

Почему-то жирный, похожий на раскормленную бабу иорданец вел себя беспечно. Ну трое крепких малых, приехавших с ним в одной машине, конечно, не в счет. И когда один из них открыл багажник, чтобы достать чемодан хозяина, а двое других стали за его спиной, из разъехавшихся в стороны дверей вывалило с десяток Лениных парней в серо-голубом камуфляже, черных беретах и масках, которые мгновенно окружили иорданца с его телохранителями.

– Здорово, Мустафа, – ласково сказал один из незнакомых ему парней, по-хозяйски кладя руку на покатое плечо. – Извини, но тебе придется ненадолго задержаться с отлетом. Вопросы к тебе имеются у правоохранительных органов

Иорданец резко дернулся, оглянулся на своих охранников, но те стояли за его спиной с мрачными, словно застывшими, лицами и старательно делали вид, что происходящее их совершенно не касалось. Еще бы, если тебе в спину уперся ствол автомата!

– Молодец, хорошо сориентировался, – похвалил Леню майор. – Ну, не теряй времени, забирай его к себе и выезжай. Я приму его у тебя подальше, перед выездом на Ленинградку. Бойцов задействовать не будем. Ты ж не любишь «шухера», верно? – Он засмеялся.

Леня уже по собственной связи отдал команду Зике, который, собственно, и проводил операцию. Тот выслушал и, посмотрев в сторону джипа, кивнул издалека.

– А чемоданчик давайте сюда, он ему на допросе пригодится, – сказал Зика охраннику, и тот протянул большой баул одному из его парней. – Ну пошли, что ли, тут рядом, вон! – Он показал рукой на джип.

Иорданец вдруг дернулся, пытаясь вывернуться из державших его рук, даже рот открыл, чтобы закричать, но будто задохнулся, подавился воздухом от сильного удара в живот. Его согнуло. И в таком виде пленника почти волоком, бегом доставили к джипу, сунули на заднее сиденье, а с боков его зажали двое крупных парней.

Все произошло настолько быстро, что практически никто и не обратил внимания на нетривиальное, в общем, происшествие. А сотрудники службы безопасности, что прохаживались вдоль полукруглого фасада, лениво посмотрели и отвернулись. Вечно тут какие-то разборки, надоели со своими фокусами хуже горькой редьки.

Охранники иорданца были никому не нужны, и им Зика сказал, что они отныне свободны. Как птички. И могут валить на все четыре стороны. Что те немедленно и сделали, попрыгав, от греха, в свой «БМВ».

Тимофей отпустил домой микроавтобус с омоновцами, которых прихватил на случай непредвиденных обстоятельств, и сам за рулем милицейского «мерседеса», который ему специально выделил для этой операции Лыков, проехал с километр по трассе, ведущей от аэропорта к шоссе, где и замер у бровки в ожидании.

Передача «груза» произошла без осложнений.

Просто «ниссан» подкатил, остановился рядом. Толстого и беспомощного иорданца перекинули из одной дверцы в другую. «Шухера» не наблюдалось, поскольку руки пленника были скованы за спиной стальными браслетами, рот залеплен широкой полосой скотча, а на глаза надвинута черная шапочка спецназа.

Джип тут же умчался. Слонов обернулся, приподнял шапочку, увидел смертельный испуг в глазах Мустафы, обвислые, дрожащие его щеки, удовлетворенно кивнул и надвинул шапочку на место.

– Поехали, – спокойно сказал сам себе.

И отправился, но не в сторону Москвы, как можно было бы предположить, имея в виду хотя бы условную необходимость задержания беглого преступника, крепко надувшего налоговые органы. Нет, он помчался в противоположную сторону, причем с включенной мигалкой, которую вырубил лишь тогда, когда проехал комплекс зданий Шереметьева-1 и уже без всякой помпы свернул налево, в сторону Лобни. Там, на старой даче, стоящей в глубине яблоневого сада, Тимофей Слонов чувствовал себя по-настоящему дома. У него был хороший, вместительный погреб во дворе – для всяких солений и варений, банька, прочие хозяйственные пристройки, но главное – под домом имелся хороший бетонный подвал, куда вел ход из кухни. Надо было лишь отвернуть традиционную дорожку-половичок, чтобы обнаружить люк. А в подвале можно было стрелять – ничего снаружи не слышно, грамотно сделано, одним словом. Вот здесь майор и собирался провести предварительное дознание.

И на то была важная причина, потому что в бауле, который ему передали Ленины пацаны, никаких денег Тимофей не нашел. Забрать себе не успели, все происходило практически на его глазах. Может, пока везли? Нет, вряд ли, этот Благуша хоть и жлоб, но не до такой степени. А потом, известно же, что договор дороже денег.

Поэтому, прикатив в поселок и заведя машину во двор, обнесенный высоким деревянным забором – Слонов и не собирался «косить» под нового русского с их железобетонными замками и крепостными воротами, – он быстрыми толчками погнал иорданца в дом, затем открыл люк на кухне и спустил его по лестнице в подвал. И лишь после этого уже основательно взялся за баул беглеца.

Все содержимое вытряхнул на большой стол. Ножом вскрыл подсадку, вытащил поддон, перетряхнул все немногочисленные вещи иорданца – пусто. Вытащил деревянные колодки из лакированных ботинок, отодрал подошвы и каблуки…

Странное дело, собрался бежать, а с собой ничего не взял. Может, думал еще вернуться? Или все свои денежки уже давно перевел в какой-нибудь офшор? А это все – просто для отвода глаз? Нет, нутром чуял опытный сыскарь Тимофей Слонов, что в чем-то здесь непорядок. Не должно так быть.

Ну, опять же, как любой выезжающий из страны иностранец, он обязан был пройти строгий контроль, таможенный досмотр. Или не обязан? Это в том случае, если ему уже заранее обеспечен «зеленый коридор». И тогда просматриваются два варианта. Если такого «коридора» нет, то и при себе Мустафа наверняка ничего не будет иметь, а значит, денежки уже – тю-тю. Но если «коридор», как говорят в Одессе, таки есть, тогда… что?

Слонов взял обувную колодку, внимательно оглядел, подергал пружину, приспособленную для растяжки обуви. Сработано на совесть. Потряс – дерево, оно и есть дерево, чего с него взять.

Может, иорданец разместил свои ценности на себе, любимом? А что, самое время и проверить…

Слонов поднялся со стула, укоризненно покачал головой, словно осуждая собственные мысли, вздохнул и поднял подвальный люк. Включил яркий свет, заглянул и полез по лесенке вниз. Иорданец, все в той же шерстяной шапочке, надвинутой на лицо почти до подбородка, испуганно забился в угол, хотя рядом стоял металлический, с пружинной сеткой лежак с наброшенным поверх соломенным матрасом.

– Ну что, Мустафа, понимаешь по-русски?

Иорданец отрицательно затряс головой. А Слонов вздохнул. Сдернул с его головы шапочку, отчего тот заморгал, ослепленный слишком яркой лампой. Содрал скотч со рта.

– Врешь ты, Мухранчик, – брезгливо сказал Слонов, – все ты, однако, понимаешь, чукча вонючая. А сейчас я тебя допрашивать стану. И обыск производить, ясно, аль-Салех, твою мать? Вставай!

Но тот снова испуганно затряс головой. Тогда Тимофей ухватил иорданца сзади за перемычку наручников и резким рывком оторвал от пола, отчего руки толстяка вскинулись вверх, а сам он, изогнувшись колесом, завопил от сильной боли в суставах. Но Тимофей был безжалостен. Он волоком дотащил извивающуюся и орущую тушу до лежака и швырнул пленника лицом на матрас. И пока тот, стеная и рыдая, приходил в себя, Слонов ловко отомкнул один из браслетов, перекинул короткую цепочку через железную спинку лежака и, подтянув освобожденную руку, снова замкнул на ней браслет. То же самое проделал и с ногами Мустафы, чтоб не брыкался.

Иорданец лежал теперь ничком, прикованный к спинке и раме кровати, и безостановочно, нудно стонал.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил Тимофей, – а теперь мы займемся личным досмотром. Приходилось раньше-то?

Не дождавшись ответа, он рывком завернул пиджак иорданца на вытянутые вперед его руки. При этом на бетонный пол посыпалось все, что находилось в карманах. Но то была мелочь – ключи, монетки, пухлый бумажник с небольшим количеством валюты и российских купюр, документы, билет на самолет и прочее, не имеющее существенного значения для Тимофея. Но он все выпавшее методично собрал и сложил кучкой. Затем он снова обыскал все карманы пиджака и перешел к брюкам. Расстегнув ремень, он их просто сдернул к щиколоткам пленника, который снова истошно завопил, задергался, сопротивляясь такому хамскому с собой обращению.

Слонов пошарил в карманах брюк, кинул в общую кучу выпавший из них носовой платок, свернутые в толстую трубку доллары. Усмехнулся: ишь ты, ну прямо как гангстер какой чикагский! Но это были, конечно, не те деньги, ради которых стоило стараться.

– Слушай, Мустафа, – сделал вид, что догадался, Тимофей, – а-может, ты, как наши курьеры, перевозящие наркотики, в заднице у себя валюту прячешь, а? Давай проверим? – И он одним резким движением сорвал с пленника широченные трусы, оголив пухлые, как у жирной бабы, смуглые ягодицы.

Иорданец, прикованный к лежаку, бился большой рыхлой грудой, истошно орал, но так как лицо было утоплено в его собственном скомканном пиджаке, Слонов слышал только вопли и всхлипы. Чтобы прекратить истерику, он открытой ладонью смачно врезал по голой заднице, оставив на ней внушительный багровый отпечаток. Затем зашел со стороны головы иорданца и за жидкие волосы на затылке приподнял ее.

– Вот ты все шумишь, Мустафа, – строго заговорил Слонов, – а надо слушать, что я тебе говорю. Послушаешь, поймешь и, когда согласишься со мной, спокойно улетишь в свою аль-Хашимию, или как ее у вас зовут, понятно? А не станешь слушаться, тогда… Я ж ведь личный досмотр только начинаю. А знаешь, как вашего брата проверяют? Сейчас покажу на живом примере. Смотри, парень…

Слонов спокойно снял и повесил на гвоздь, вбитый в стену, свой пиджак. Расстегнул ремень, снял брюки и повесил туда же, а потом, внимательно и ласково глядя прямо в глаза иорданцу, медленно вывалил из трусов свой могучий прибор, отчего у пленника в ужасе распахнулся рот, а черные расплывшиеся глаза, казалось, вываливались из орбит.

– Вот я и проверю сейчас, что ты там прячешь у себя в заднем проходе, согласен?

– Не-э-э-эт! – вмиг вспомнил русский язык пленник. – Не надо! Я скажу! Не надо!..

– Другой разговор, – спокойно констатировал Слонов, поправляя на себе трусы и снимая с гвоздя брюки. – Но смотри, за мной не заржавеет. И как говорит мой начальник, я тебя уделаю посильнее, чем Фауст – Гете. Усек?

Тимофей вдруг рассмеялся, вспомнив, как в аналогичном положении истошно орала под ним похотливая сучка Анька, а ведь ей-то уж подобные приемы, поди, не в новинку. Нетрудно представить, что сейчас творилось бы и с этим козлом!..

Был, конечно, соблазн совсем уж опустить этого жирного, но Тимофей правильно рассудил, что иной раз ожидание боли, страх, который испытываешь перед ней, перед унижением, куда сильнее акта даже самого безжалостного насилия. Вот и надо, чтоб он постоянно боялся и дрожал… за собственную задницу. Хотя, по правде говоря, черт их разберет, этих арабов с их пристрастиями! Может, для кого-то и кошмар, а кому-то – в кайф? Но этот перепугался явно, что и хорошо…

Пять минут спустя сосредоточенный и внимательный майор Слонов, раскрыв на столе в кухне чемоданчик с инструментами и прилагая немалые усилия, двумя разводными ключами аккуратно вывинчивал из обувной колодки тугую стальную пружину. И когда вынул ее, из полой внутренности деревяшки на разостланную газету посыпались крупные блестящие камушки, заигравшие под светом лампы причудливыми радужными искорками.

«Непонятно, на хрена ему там брильянты? – Тимофей пожал плечами. – Своих, что ль, мало?.. – И вернулся к прежней мысли: – А «коридорчик-то зелененький», значит, все-таки был! Иначе на что он мог рассчитывать? Что рентген ничего не покажет? Фигня. Ну а уж обозначить этого умельца на таможне теперь дело техники. Без проблем. Да и Мустафа пусть пока полежит тут, отдохнет, торопиться ему некуда, может, еще чего нужное вспомнит».

А интересно, кто ж на таможне-то задействован? Из тех, кто нам неизвестен? Вот же народ, каждый так и гребет под себя… Ну, это уж будет Вадим сам разбираться с ними, ему и карты в руки…