Текст книги "Цена любви"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

За дверью возникла пауза, потом легкий вздох.

– Получше мне будет только тогда, когда найдут папиного убийцу.

– Ты, я вижу, по-прежнему уверена?…

– Иван, оставим этот разговор! – резко оборвала его Лидия Ильинична. – Ты говорил, тебе пора…

На этом месте Галя Романова сочла за благо выскользнуть на улицу, и к тому моменту, как Шилов, оказавшийся лысым толстяком с настороженными черными, маленькими, словно смородинки, глазами, вышел из дверей «Круиза», девушка с растерянным видом стояла перед неприметной табличкой, вглядываясь в нее, и даже вздрогнула «от неожиданности» при появлении супруга Клименко.

Тот моментально впился в Романову цепким, недобрым взглядом:

– Вы к кому? – Поздороваться с ней он не счел нужным.

– А это – модельное агентство? – просительно пролепетала Галя.

– Именно. И что из этого следует?

Он насмешливо окинул ладненькую, но невысокую Романову быстрым оценивающим взглядом.

– Я ищу работу швеи, – поспешно произнесла та. – Я очень хорошо шью… У нас на фабрике так мало платят…

– Ах, швеи? – Шилов слегка запнулся, и Галочка подумала, что ее импровизация, подсказанная подслушанным разговором, должна сработать. Она и сработала, правда, не сразу: Иван Кузьмич явно страдал хроническим недоверием к окружающим.

– А почему вы ищете работу именно здесь? – Он прищурился, уставившись на девушку в упор.

– Я подумала, что в модельных агентствах должны хорошо платить… – залепетала она. – Я… Я выписала из Интернета адреса и…

– Ясно! – Шилов вдруг потерял к ней интерес и, пожав плечами, шагнул в сторону, освобождая проход. – Поговорите с хозяйкой, возможно, ей действительно нужны швеи, но вряд ли на постоянную работу…

– Я бы и подработать не отказалась…

Но Иван Кузьмич уже шел по заасфальтированной дорожке, окружавшей особняк и соединяющей оба его входа, не слушая ее и вообще не обращая никакого внимания. Мысленно перекрестившись (этот мужик ей не просто не понравился, Галочка чувствовала какую-то неясную, исходящую от него опасность), девушка поспешно открыла двери и проскользнула вовнутрь. Однако пообщаться с хозяйкой модельного агентства лично, как она намеревалась, капитану Романовой сегодня было не суждено: такой уж выпал день! Впрочем, как оказалось на поверку, далеко не самый неудачный.

Стоило Гале занести ногу на одну из трех ступеней, как послышался прямо-таки оглушительный визг: «И черт с тобой, пошла ты на x…» – и на Романову свалилось нечто длинное, разноцветное, напоминающее торнадо… Инстинктивно вытянув руки вперед, она невольно подхватила налетевшее на нее явление природы, оказавшееся на ощупь удивительно костлявым… И не сразу сообразила, что крепко держит в объятиях неправдоподобно длинную и худую девицу, разъяренно брызгающую слюной, вместе с которой из той вылетала матерщина… Если бы не Галя, девица бы точно свалилась, не удержавшись на ногах.

Впрочем, никакой благодарности за спасение она к Романовой не испытывала, скорее, наоборот, с полуоборота переключившись в своей ярости на Галочку. Однако выбить капитана Романову из колеи в процессе выполнения задания, каким бы сложным оно ни было, пока еще никому не удавалось! Переждав несколько секунд – ровно до момента, когда сквернословие девчонки, оказавшейся удивительно рыжей, иссякло и перешло в обыкновенные рыдания, Галя осторожно выпустила ту из рук и вывела на улицу.

– Успокойся, – сказала она как можно ласковее. – Что бы у тебя ни случилось, как сказал один мудрец, и это пройдет…

– Да?! – Девица вновь завелась. – Да кто ты такая, чтоб ко мне тут вязаться?! Как же, пройдет… Эта гадина теперь всех обзвонит, всем скажет… Меня никуда не возьмут!

И, вновь расплакавшись, на этот раз потише, она отвернулась от Гали и совершенно по-детски уткнулась лицом в свежевыбеленную стену особняка. Романовой сделалось жаль скандалистку и плаксу по-настоящему. Оглядевшись и заметив в глубине довольно зеленого и уютного двора пустую детскую площадку со скамейками, она решительно отклеила рыдающую незнакомку от стены и повлекла в ту сторону. Хорошо, что ветер разогнал наконец тучи и хоть ненадолго, но выглянуло солнце. Да и деревья, несмотря на конец сентября, почему-то в нынешнем году не спешили сбрасывать листву.

– Пойдем туда, там нас никто не увидит, – проворковала Галочка. – Кто бы тебя ни обидел, нечего радовать его еще и слезами!

– Обидел? – Девчонка, не слишком упираясь, все-таки подчинилась Романовой и пошла за ней, как коза на веревочке. – Это называется «обидел»?! Да она меня куска хлеба лишила! Навсегда!

– Может, ты преувеличиваешь? – осторожно возразила Галя, помогая неожиданной собеседнице опуститься на скамью.

– Ну да, если бы… Я ж говорю, теперь эта стерва всех обзвонит и никто меня больше к подиуму и на версту не подпустит! У-у-у… сука!

Спустя пятнадцать минут Романовой наконец удалось вытянуть из девчонки, отрекомендовавшейся Соней, ее грустную историю. Впрочем, никакой оригинальностью не блещущую.

Стать моделью она, как водится, мечтала чуть ли не с детского садика. Начиная с шестого класса моталась по кастингам по всей столице, но ей, несмотря на подходящий рост, почему-то не везло. И вот только год назад – как выяснилось, Соне было всего шестнадцать, но в модельном бизнесе это почти что много – наконец случился первый успех. Девочку взяли в довольно крупное агентство; прежде чем допустить к подиуму, натаскивали целых два месяца: учили ходить, двигаться, жить по расписанию, не нарушая диету… Она готова была на все, лишь бы овладеть профессией. Даже школу бросила…

Все бы ничего, но условия ее контракта, заключенного на полгода, были рабскими, после вычетов за обучение, не оставалось в смысле денег почти ничего: мать «дармоедку» только что из дома не гнала, поскольку семья у нее бедная, еще двое сестер моложе Сони, а отца нет… Словом, когда оговоренные полгода миновали и появилась возможность зарабатывать чуть больше, тут-то и объявилась Лида-Гнида, как ее, оказывается, звали остальные модельки, с куда лучшим контрактом.

Правда, и она требовала жесткого соблюдения дисциплины и диет, но платила неплохо. Однако предупредила: если хотя бы раз сотрудница попадется на серьезном нарушении условий соглашения, последует немедленное увольнение. Ждать второго раза хозяйка не станет.

– И ты попалась? – уверенно спросила Романова.

– Я д-думала, что эта гнида просто пугает… – пробормотала Соня. – Я ж просто так попробовала, для интереса, откуда ж я знала, что мне… что со мной…

Лицо девчонки снова искривилось в плаксивой гримасе. Но Гале все-таки удалось вытянуть из нее грустный финал банальной истории. Конечно, Соня должна была рано или поздно в кого-нибудь влюбиться, возраст такой! Но весь вопрос в том – в кого. Парень в первый же вечер потащил ее на тусовку – во времена Галочкиного шестнадцатилетия это называлось вечеринкой. И под завязку предложил ей понюхать… Никогда в жизни не употреблявшая наркоты, Соня не могла отказать понравившемуся бою, тем более что и дорожка-то была совсем маленькая… Кто ж знал, что ее организм так среагирует?!

Повезло еще, что кто-то, не участвовавший в упомянутом «развлечении», не побоялся вызвать «неотложку»… А когда спустя четыре дня Соня вышла из больницы (это было вчера) и заявилась на работу (это было только что, Галя видела!), выяснилось, что она здесь больше не работает, а деньги – почти ползарплаты – платить ей никто не собирается! Мало того, Лида-Гнида назвала ее наркоманкой и предупредила, что сделает все, чтоб об этом узнали Гнидины коллеги!

– Действительно грустная история, – вздохнула Галочка. – Может, тебе, пока все это забудется, в школу вернуться?

Соня бурно запротестовала, и Галя поспешно внесла другое предложение:

– Не может быть, чтоб эта ваша Гнида была такой властной, вряд ли ее все послушают… Ты много о ней знаешь?

– А что о ней знать-то? – вздохнула несколько поутихшая Соня. – У нее муж всем особняком владеет, из певичек всяких разных звезд делает…

В голосе девчонки прозвучала зависть.

– Продюсер, что ли?

– Ну… Важный, говорят, мужик, любовниц куча… А с Гнидой они давно не живут, зато дружат… Работает она на него, за деньги!

– Как это?

– Ну, не то чтобы работает… Но костюмы своим шалавам он у Гниды заказывает, а она с него то ли вообще денег не берет, то ли берет мало, точно не знаю… У него связи серьезные! – совсем по-взрослому вздохнула опять девчонка. – И Лидка ими пользуется на равных с ним… Спелись! Два сапога пара…

Галя задумалась: слова Сони подтверждали те выводы, которые сделала она сама из подслушанного разговора супругов, и те, что сделал в свое время Агеев. Действительно, хорошо налаженное деловое партнерство… Шантажом тут, по крайней мере на первый взгляд, похоже, не пахнет…

Осторожно порасспросив Соню еще минут десять, Романова выяснила, что у Лидии Ильиничны (во всяком случае, по сведениям моделек) по-прежнему никаких «любовей» на стороне не водилось. Зато своего отца она, по словам девчонки, обожала, часто привозила с собой сюда, показывала ему свои модели, разработанные лично ею. Вообще, возилась с ним, как с младенцем каким…

– Старикашка-то как раз ничего был, – признала Соня. – Добрый, на показах цветочки всегда кому-нибудь дарил… Однажды огромную такую коробку шоколадных конфет привез и уговорил Гниду дать нам по одной штуке! Говорят, он чем-то болел, но потом вылечился.

– Почему думаешь, что вылечился? – рассеянно спросила Галя, думая о своем.

– Он месяца два к нам не появлялся, когда заболел, а потом снова приехал, веселый и здоровый совсем… А через пару недель под машину попал… Лидка с тех пор совсем ведьмой стала!

Посидев еще немного с Соней и поутешав ее, как могла, Галя решила, что сегодня в агентство идти не стоит. А может, и вообще не стоит. Это уж как Александр Борисович решит. Завтра с утра она отправится в «Глорию» и доложится Турецкому: его ведь в первую очередь интересовали отношения супругов. О них она узнала достаточно. Если же понадобится дополнительная информация, для драгоценного Сан Борисыча капитан Романова сделает все, что в ее силах.

Из многочисленных знакомых Николая Щербака мало кто знал, что он очень любит детей: своих ему Бог не дал… Но он их не просто любил, но еще и умел с ними общаться: наверное, потому, что ребятишки отлично чувствовали, что этот взрослый дяденька интересуется ими искренне.

Восьмилетняя Машенька, с которой Щербак предпочел познакомиться в ее дворе, когда девочка вышла погулять после школы, тоже моментально поняла, что он восхищается тем, как она ловко, ни разу не уронив, целых пять минут отбивала мячик о стену соседнего гаража, искренне, а не для того, чтобы к ней пристать с дурными намерениями! Девочку ему издали показали приподъездные бабульки, после того как Николай продемонстрировал им свое удостоверение: о происшествии с наездом все они хорошо помнили и ничуть не удивились его интересу к девочке.

– Классно играешь в отбивалки! – произнес Николай, подойдя к Машеньке. – И сколько раз так можешь?

– Пятнадцать пока, – пояснила та и, подхватив мяч, повернулась к нему.

– А я к тебе по делу, – серьезно сказал Николай. – Говорят, ты кое-что видела? Не очень давно.

Девочка внимательно оглядела незнакомца серьезными серыми глазами и продемонстрировала догадливость:

– Вы из милиции? Насчет того дедушки, которого толкнули?

– А его точно толкнули? – спросил Щербак. Маша пожала плечами:

– Не хотите – не верьте, но я сама видела… Тетенька, которая с ним ехала, поверила…

– И ты видела, кто его толкнул, можешь описать?

– В лицо – нет, – мотнула головой девочка. – А куртка на нем темно-синяя была… И он немного лысый, вот тут…

Девчушка подняла руку и ткнула себя в затылок.

– Точно, с лысиной… – раздался за спиной Щербака старушечий голосок, заставивший его вздрогнуть от неожиданности и обернуться. – И зря ты, милок, Машке не веришь, она тут самая востроглазая… А насчет мужика-то и я видела, как раз из молочки шла…

Перед Николаем стояла сухонькая, словно веточка, старушенция в потертом плаще из искусственной кожи и забавном, тоже далеко не новом, берете, с клетчатой хозяйственной сумкой в руках.

– Здравствуйте, – несколько растерялся Щербак. – Так вы, получается, тоже что-то видели?

– Да, считай, почти ничего, – сказала та. – Говорю ж, издали… Машка-то ближе стояла…

– И все же: как толкнули, видели? – и, спохватившись, с запозданием представился.

– Знаю-знаю, мне бабы уж сказали, что ты из милиции… Ваши-то со мной тогда и говорить не стали, а уж с девчонкой и подавно. А я и не лезла, это она вон все, – старушка кивнула на девочку. – Видела, как толкнул и как псих этот на машине на дедка прямиком рулил, но говорю ж, издали! А тот, который убивец и толкнул, тут же и сдунул, только лысина и сверкнула…

– Высокий? Низкий? Волосы темные или светлые?

– Обнакновенные у него волосы, не темные и не светлые, – отрубила бабулька. – Про куртку – точно синяя, а какого цвета штаны – не помню, убег он быстро, к больнице.

– К больнице?

– Не к поликлинике нашей, а к больнице, – кивнула та. – Через поликлинику наскрозь не пройти, а через больницу можно… Вот и убег туда. Там дальше-то шоссе, народу полно и машин… А рост его издали не разглядишь, вроде бы тоже обыкновенный… А что, вас, видать, начальство проперчило, чтоб, значит, все по правде расследовали? – Старушка хитро подмигнула Щербаку и хихикнула. – А то теперь сплошные эти… оборотни в погонах! Только деньги хапаете, а работать не хотите по правде! Это ж надо, живых людей под колеса среди бела дня пихают!

– Машину, которая на него ехала, вы рассмотрели? – вздохнул Николай, решив не разуверять бабку насчет того, что он из милиции.

– А как же! – самодовольно улыбнулась она. – Я ее лучше всех разглядела, ее первой и увидела! Как раз хотела дорогу переходить, я из молочки шла… Гляжу, а этот псих из-за угла и вывернулся и, значит, вперед!

– Описать машину можете?

– Иностранная, бежевая, стекла черные. А в марках я, уж извиняй, нынче не разбираюсь…

– У нее на носу, – неожиданно вставила примолкшая было девочка, – колечко такое железное было… Я видела…

– Точно колечко? – прищурился Щербак.

– Точно! – сурово насупилась Машенька. – Вы мне что, не верите?!

– Еще как верю!

Спустя несколько минут, распрощавшись со своими собеседницами, Щербак, отойдя за угол, достал мобильный и набрал номер Макса.

– Привет, бродяга. Меня интересует следующее: зафиксирован ли угон «мерседесов» бежевого цвета в следующие числа… Записал?

– Перезвонишь минут через сорок, – буркнул Макс и отключил связь.

Ближайшие полчаса Николай провел в кафе: пообедать ему сегодня не довелось, хоть перекусить кофе с гамбургерами… Все это время он не только поглощал еду, но и недоуменно размышлял над тем, кому это понадобилось убивать старика, да еще и необратимо больного. Никаких вариантов помимо тех, что они надумали с Турецким, в голову ему не приходило.

Наконец сорок минут истекло, и он вновь набрал номер Макса. Как выяснилось, светлый «мерседес» действительно был угнан в тот день, и всего один. По странному совпадению принадлежал он доктору, и даже профессору, Хабарову – владельцу клиники, в которой лечился покойный Клименко и куда они с дочерью как раз направлялись.

– И что? – почему-то разволновался Щербак. – Нашли его?

– Нашли-нашли… – сердито буркнул Макс. – На другой день и нашли… Туда же, за гаражи, загнали с помятым передком… Странно, что не обснимали… У профессора претензий к ментам не было… Все?

– Пока все, – задумчиво произнес Николай и отключил связь. Похоже, чего-чего, а странностей в этой истории с каждым шагом обнаруживается все больше.

Немного постояв на месте, он наконец двинулся в сторону ближайшего метро, решив повидаться с Турецким лично, а не отзванивать ему о результатах разведки по телефону.

6

– Удивительно! – Александр Борисович недоверчиво качнул головой. – Я-то думал, Клименко всю эту историю, как это частенько бывает, от шока придумала… Где, говоришь, нашли «мерседес» Хабарова?

– К его клинике примыкает гаражный кооператив, – ответил Николай. – Небольшой: всего три ряда гаражей. Сзади забор, со стороны самой клиники кирпичная стена… Вот между забором и стеной машину и нашли, там даже следы остались.

– Гаражи, как я понимаю, не охраняются?

– Да нет, какое там… По-моему, обычная дикая застройка.

– Получается, «мерседес» угнали целенаправленно, чтобы, значит, старичка замочить, а после этого аккуратненько вернули на место… Узнал, откуда угнали?

– Нет, Александр Борисович, во-первых, Хабарова самого в тот момент в клинике не было, во-вторых, я решил вначале вам доложиться. И вот еще что… Я звонил клиентке, интересовался – так, на всякий случай: не заметила ли она в те дни перед убийством отца за собой слежки или вообще чего-либо необычного? Понимаете, ведь если это убийство, да еще заранее подготовленное, исполнители должны были иметь гарантию, что Клименко возле супермаркета остановится… Старик соответственно будет один, а дальше – дело техники. Но она могла с тем же успехом купить все, что надо, в другое время и в другом месте – заранее… Я имею в виду, что упомянутый Клименко разговор в больнице насчет дня рождения и коньяка такой гарантии дать не мог. И следовательно, на саму клинику никакой тени не бросает…

– Ты прав, конечно… Что она тебе сказала насчет слежки?

– Ничего такого не заметила, как и следовало ожидать, – ответил Щербак. – Но она и не смотрела, просто в голову не пришло, так что говорю ж, на всякий случай спросил.

– Ничего необычного тоже не происходило?

– Говорит, нет… Но мне показалось, что она чего-то недоговаривает. Сегодня мы с ней увидимся, условились на пятнадцать ноль-ноль. Лидия Ильинична в это время обедает и на сей раз согласилась сделать это в моем обществе.

– Не знал, что ты такой состоятельный! – усмехнулся Турецкий. – Небось питается мадам в каком-нибудь дорогущем местечке?

– Ну, не в самом дешевом, – Щербак слегка порозовел. – Но она заранее предупредила, что платит сама… Не в кафе же мне было с ней встречаться!

– Вот что, Коля, – задумчиво произнес Александр Борисович, – думаю, что до трех ты собирался наведаться в клинику, верно? Пока не нужно… Что-то мне все эти маленькие случайности не сильно нравятся. Каждая сама по себе вроде бы безобидна, если можно назвать безобидным факт побега убийцы с места преступления. Но бежал он в сторону клиники, верно?

– Так ведь там единственное место, где можно проскользнуть на шоссе, – напомнил Щербак.

– Вот и я о том же… Смотри дальше: я не сомневаюсь, что за Клименко и ее отцом следили. Насколько я ее понял, к Хабарову они ездили всегда в одно и то же время, в один и тот же день, раз в неделю. То, что мадам ничего не заметила, еще ни о чем не говорит. Из этого следует, что и убить старика могли где угодно, дождавшись удобного момента, когда дочь оставит его в машине одного… Однако случилось это вновь неподалеку от больницы.

– Но, Александр Борисович, – возразил Щербак, – если бы убийца был сотрудником, допустим, клиники, что, на мой взгляд, вовсе не вероятно, коли старика там, наоборот, лечили, он бы как раз постарался сделать это как можно дальше от своего места работы.

– В обычном случае – да… А вдруг иной возможности у него не имелось?… Галочка, – Турецкий повернулся к молча сидевшей все это время Романовой, с интересом следившей за их разговором с Николаем. – Что там говорила эта моделька? Что отец Клименко пару месяцев не появлялся у дочери в агентстве, хотя до этого ездил часто?

– Да, Александр Борисович, – кивнула девушка. – И там знали, что это из-за болезни. Но две недели назад Лидия Ильинична его снова привезла, и, по словам Сони, выглядел он прекрасно.

– И тем не менее не думаю, что старик Клименко часто выходил из дома, возможно, все его вылазки и сводились к клинике – обязательный визит к врачу и к дочери в гости… Ладно, считайте, что я это так, в порядке бреда…

– Так ехать мне к Хабарову или нет? – уточнил Николай.

– Поезжай, но после того, как встретишься с Лидией Ильиничной. У нее же выяснишь все, что возможно, по части здоровья и лечения отца.

– Что именно?

– Во-первых, сам диагноз: рак, между прочим, бывает разных стадий, мне нужны детали. Судя по тому, что мы сейчас знаем, у старика наступила ремиссия, а она тоже на пустом месте не случается, причем происходит это крайне редко.

– Что-нибудь еще?

– Кто, помимо Хабарова, его лечил, что это за методы, которыми лечили? Ведь по каким-то причинам Клименко предпочли эту клинику Каширке? И кажется, совсем не зря…

– Хорошо, Сан Борисыч, все это я выясню. Вначале у нее, а потом, если понадобится, у самого профессора. Правда, до него еще добраться нужно, пока что, кроме секретаря по телефону, пообщаться там мне ни с кем не удалось. Хоть записывайся на прием! Но и там, как утверждают в регистратуре, очередь на две недели вперед…

– Значит, в клинику ты все-таки заходил?

– Заходил, но дальше регистратуры меня не пустили, а доставать удостоверение не стал, зачем лишний раз светиться?

– Все правильно, – кивнул Турецкий.

– Александр Борисович, – Галочка слегка порозовела, – у меня еще целая неделя отгулов, и если я нужна…

Турецкий задумчиво поглядел на девушку:

– Твоя машина на ходу?

Вопрос был существенным: старенький «Москвич» Романовой, купленный с рук, ломался с периодичностью где-то раз в месяц.

– На ходу, – кивнула она. – Только что забрала у ребят, клянутся, что на этот раз минимум полгода гарантии…

– Я бы хотел, чтоб ты пару дней понаблюдала за нашей клиенткой – так, на всякий случай: нет ли за ней и сейчас хвоста?

– Есть понаблюдать! – Галочка улыбнулась и встала со своего места у окна.

Николай не сдержался и фыркнул:

– Ну ты даешь, капитан Романова! Отродясь ни у кого не наблюдал трудового энтузиазма, когда речь шла о наружке! Здорово же вас с Володькой допекли в родной конторе… Слушай, а как у него по части отгулов? Или, может, отпуск взял?

Он подмигнул Турецкому, и они оба весело расхохотались.

Антон Плетнев, так же как и Александр Борисович, втайне был уверен, что никакого убийства Николая Мальцева никто и не думал заказывать: перед ними типичная бандитская разборка внутри диаспоры. А Николаю просто-напросто не повезло, оказался в ненужном месте в ненужный момент. Поэтому, когда Турецкий усадил его за копии следственных документов, доставил которые в «Глорию» лично майор Щеткин, он же сэр Генри, оперативник взялся просматривать их с куда большим энтузиазмом, чем деловые записи самого Мальцева, отданные ему вдовой. Записи, с его точки зрения, могут и подождать, а вот доказать, что все дело вовсе не в бизнесмене, значило избавиться от довольно-таки занудного дела: к тому же китайские имена, а порой и вовсе столбики иероглифов, которыми периодически пестрели некоторые страницы дела (перевод, правда, прилагался), почему-то мешали Антону сосредоточиться.

В общем, когда Турецкий с вопросительным видом заглянул к нему в общий кабинет, особо сказать Антону, несмотря на энтузиазм, было нечего.

– Пока никаких зацепок, – произнес он виноватым тоном. – Если верить экспертизе, самая обычная бандитская разборка: огнестрел, потом поджог. Оружие сейчас по пулегильзотеке отрабатывают. А документы по работникам цеха…

– Наверняка липа! – закончил за Плетнева Александр Борисович. – Какой идиот будет нелегалов по их настоящим именам записывать? Но проверять все равно придется тщательно! Ты что же, не все еще просмотрел?

– Не все, но к вечеру наверняка закончу.

– Не думай, что бумажная работа – ерунда… – начал Турецкий назидательным тоном, но Антон его перебил:

– Что ты, Саш, я так не думаю!

И тут же его, в свою очередь, перебил телефонный звонок. Плетнев взял трубку и некоторое время слушал молча, мрачнея на глазах.

– Хорошо, – пробормотал он наконец. – Сейчас попытаюсь…

Взгляд, который он тут же перевел с документов на Турецкого, был просительным.

– Опять Васька в школе подрался… – огорченно вздохнул он. – Сам директор звонил, срочно требует меня… Еще и нахамил, говорит. Саш… Клянусь, до вечера я все документы просмотрю, а сейчас… Отпусти в школу, а?

Александр Борисович вздохнул и покачал головой:

– Антон, ты разговариваешь со мной, как с душителем и эксплуататором… Неужто похож? Езжай, конечно! Я и сам сейчас к адвокату Мальцевых собираюсь… Скажи только, документы Николая ты тоже пока не просматривал?

– Исключительно по диагонали! Но могу сказать, что там у него имена работников этого Чжана тоже перечислены, правда, пока я не вчитывался… И суммы какие-то стоят… Так я поеду?

– Давай, дуй к своему хулигану. – Турецкий через силу улыбнулся и вышел из кабинета.

Официальным документам, которые заполучило следствие, он доверял не больше Антона, потому и решил поговорить с адвокатом Мальцева, как выяснилось, уже довольно давно занимавшимся делами убитого бизнесмена. Тем более что и сам знал его совсем неплохо: Виктор Борисович Каторин был приятелем другого адвоката – близкого друга и Турецкого, и покойного Дениса Юры Гордеева. Несколько раз Сан Борисычу довелось расслабляться в мужской компании, где присутствовал и Каторин. У него было забавное прозвище Лимонник, бытовавшее среди знакомых и полученное тем за нежную привязанность к этим экзотическим растениям.

Вот в процессе ухода за очередным из них Турецкий и застал адвоката, с огорченным видом стоявшего возле самого большого и ветвистого лимона, высаженного в здоровенную бочку почти посередине просторного кабинета. Несмотря на «лимонный сдвиг», Виктор Борисович был прекрасным адвокатом и вполне даже в своем деле преуспел, открыв еще пять лет назад собственную контору.

– Представляешь? – прямо с порога пожаловался Каторин, едва Турецкий открыл двери. – Привой оказался паршивый… У нас хорошего привоя вообще не достанешь!

– Сочувствую, – улыбнулся Александр Борисович, – но помочь ничем, к сожалению, не могу… А как насчет тебя?

Адвокат вздохнул, отходя от кадки с лимонным деревом, и кивнул:

– Садись за компьютер и смотри, файл я уже открыл, все документы там.

– Точно все? – Турецкий последовал совету Каторина и, направившись к столику, на котором стоял компьютер, сел в удобное кресло перед ним. – И достоверность гарантируешь?

– Обижаешь, старик! Достовернее некуда, из первых рук: нотариус прислал, который занимается мальцевским наследством.

– Обалдеть… Ты что, вообще всех нотариусов Москвы знаешь?

– Да. А что толку, если хорошего привоя ни у кого не достанешь?! Вот я скоро японский лимон высажу и еще два мексиканских!

– А мне, Витя, – перебил его Турецкий, – надо кого-нибудь, и как можно скорее, по этому делу посадить… желательно виновного! – Он всмотрелся в документ, находившийся на экране, и приподнял одну бровь. – Слушай… Так Николай действительно вложил в этот китайский цех все свои накопления?!

– Да, вот так вот неудачно рискнул… – вздохнул Лимонник. – Хотел к следующему летнему сезону торговлю расширить… Турецкий, теперь ты видишь, что Марине, жене, убивать его было невыгодно? О том, что муж все, что есть, вкладывает в производство, она знала не хуже его – вон там ее подпись… Счет у них был общий, и деньги они снимали вместе.

– Весь вопрос в том, успел ли Николай передать их Чжану.

– Открывай следующий документ и смотри: успел! Оформлено все было, конечно, как заем, тем не менее сумма фигурирует та же.

– А отдельного счета у него не было случайно?

– Случайно был, – подтвердил адвокат и, подойдя к компьютеру, из-за спины Турецкого ловко пощелкал клавишами, затем клацнул мышкой. – Гляди: снято все до копейки еще весной… Сумма не то чтобы большая, но это вообще-то кому как…

– Интересненько… – протянул Александр Борисович, пролистывая документы. – Снял, получается, почти год назад, а для чего – непонятно, вроде бы в дело, если этим бумажонкам верить, ничего аналогичного не вкладывал… Нет?

– В дело он вкладывал только то, что с него же и получал в качестве дохода, я проверил. А эта сумма растворилась в воздухе! О том, как использовалась и для чего снималась, ничего нет, значит, для личных нужд…

– Заем?

– Возможно. Поскольку ни нового авто, к примеру, ни других крупных предметов роскоши за последний год не покупалось: остатков от доходов, не влагаемых в дело, на жизнь Мальцевым, судя по всему, вполне хватало.

– Они, насколько я знаю, особо не роскошествовали, а если это и впрямь заем, дать в долг он мог только кому-то из близких… Погоди-ка!

Турецкий достал телефон и набрал номер Меркулова:

– Костя? Я беспокою… У меня тут вопрос возник: никто из твоих одноклассников не распространялся насчет того, что, возможно, занимал у Мальцева деньги? Сумма? Довольно крупная… Пока не назову, уж извини… Понятно… Да нет, это Даша преувеличила, конечно! Все куда скромнее… Обязательно перезвоню, как только – так сразу!

Отключив связь, Александр Борисович пожал плечами:

– Ни о каких заемах Костя слыхом не слыхивал. А насчет личного счета одна из них, Дарья Андреевна, сплетничала на поминках с Меркуловым; она про этот счет знала и утверждала, что там сумма лежит якобы астрономическая…

– Двадцать тысяч по нашим временам на астрономическую сумму не тянет, – бросил адвокат. – Другой вопрос, что снял он все сразу. Интересно, для кого? Я бы на твоем месте эту Дарью Андреевну проверил. Слишком она осведомленная барышня…

– Не волнуйся, проверю… И ее и, главное, Гамзу: кому, как не бизнесмену, да еще и неудачливому, может понадобиться столько бабок, причем сразу? Вот черт, неужели Мальцева права?

– Тебе виднее.

– Понимаешь, – вздохнул Сан Борисыч, – ну не похож Анатолий на убийцу, тут я с Костей на все сто согласен.

– Глупости, Саша, – Лимонник тоже вздохнул и отошел к своему письменному столу. – У убийц, как правило, на физиономии относительно их способностей ничего такого не значится. А то мы с тобой не навидались всевозможных обаяшек с честными харями, оставляющих за собой трупешники!

– Тоже верно, – вынужден был согласиться Александр Борисович. – Слушай, а это что?

– Дальше там всевозможные чеки и квитанции за следующие полгода после того, как Мальцев свой личный счет опустошил. Как видишь, расходы у него были по приходу, никаких излишеств… Я все посмотрел, можешь не маяться!

– И когда ты только успел? – удивился Турецкий.

– Кто рано встал – тому Бог подал, – скромно отозвался Лимонник. – Я обычно в половине седьмого уже на работу выезжаю, пока польешь здесь все, пока то да се…

Александр Борисович понял, что сейчас Виктор Борисович пересядет на своего любимого конька, и поспешил выключить компьютер, тем более что вся интересующая его информация была им уже получена.

Прежде чем отправиться в «Глорию», он попросил адвоката переслать на и-мэйл ЧОПа ту часть документов, которые касались личного счета погибшего. А также все расходные бумажки за полгода после этого. Пусть Плетнев все-таки посчитает еще разок, займется делом – меньше времени останется на то, чтобы заглядываться на чужих жен.