Текст книги "Прощение славянки"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вы можете задавать мне любые вопросы. Я уже вполне собой владею, – поощрила его Регина Васильевна, принимая немного затянувшуюся паузу за нерешительность следователя, который из тактичных соображений не торопился приступать к расспросам.

– Я бы хотел прежде всего спросить у вас: как вы относитесь к официальной версии гибели вашего мужа?

– Вы, Александр Борисович, видимо, в курсе, что я с дочерью отдыхала в Сочи, в санатории мэрии Нефтегорска. И тут этот звонок… В первый момент я даже не поверила. Не хотела верить. А когда прилетела в Нефтегорск и меня ознакомили с заключением медэкспертизы, версия очень меня удивила. Мой муж – непьющий человек. И если на столике обнаружили бутылку коньяка, это ни о чем не говорит. Он мог пригубить несколько граммов в честь праздника, не более того. После такой мизерной порции он не мог бы не почувствовать запах газа. Даже если бы действительно газовая отопительная система была неисправна. К тому же пожар… Это еще более удивительно: чтобы пламя захватило кухню и переметнулось в комнату, должно было пройти достаточно много времени. Что же он делал в это время?! Я ведь сведения о гибели мужа собирала по крупицам. Видите ли, я умею анализировать. У меня такой характер, что на веру я не принимаю ничего. А в этом несчастном случае слишком много нестыковок, чтобы не обратить на них внимание. Почему-то наши нефтегорские следователи на многие странности не обратили внимание. Или умышленно не обращают внимание. У меня возникают уже и такие предположения.

– Что именно у вас еще вызвало недоверие к официальной версии? – Турецкому было интересно слушать рассуждения Регины Васильевны. Она не только красавица, она еще и умница. И характер на редкость волевой.

Регина Васильевна бросила быстрый взгляд в сторону двери, ведущей в другую комнату, заметила мелькнувшую там фигурку дочери.

– Рената, закрой, пожалуйста, дверь. У нас взрослый разговор.

Девочка послушно закрыла дверь, послышались звуки музыкальной заставки к какому-то фильму.

– Не хочу, чтобы она это слышала. Рената и так травмирована смертью отца. Она у нас девочка избалованная, отец ее очень любил… – Груздева на секунду умолкла и, взяв себя в руки, продолжила, понизив голос почти до шепота: – Когда я приехала в Институт судебной медэкспертизы и мне показали… тело мужа, я сразу заметила на его лице гематому. Я спросила у женщины-эксперта: откуда появилась гематома? Ведь по версии следователей Игоря нашли в комнате сидящим за столом. То есть он не падал. И когда его вынесли на носилках, никто его не ронял, я тоже все выяснила. Так она мне ответила, что это не гематома, а трупное пятно, что явление это посмертное. И у каждого трупа появляются на теле трупные пятна. Про трупные пятна я и сама знаю. Когда училась в педагогическом институте, у нас была медицинская кафедра, мы два года медицину изучали, всем девочкам дали звание медсестер запаса. Но я также знаю, что на второй день после смерти трупные пятна не появляются. Игорь умер между четырьмя и пятью часами утра. Я в Нефтегорск прилетела в тот же день в пять вечера. А на следующий день в девять часов утра я уже была в морге.

Регина Васильевна рассказывала, взвешивая слова, по-деловому, искренне стараясь помочь следователю разобраться в причине гибели мужа. Голос ее был ровный, ни тени слезливости, и Турецкий невольно зауважал сдержанность вдовы. Женщины с таким характером не бывают истеричными и никогда не позволят себе проявить слабость при посторонних людях.

– Как приятно иметь дело с человеком, умеющим анализировать, – заметил Турецкий одобрительно, слушая Груздеву.

– Это еще не все. Вы знаете, что смерть моего мужа повлекла за собой череду не менее странных смертей?

– Я знаю о несчастном случае, происшедшем с заведующим моргом Славским. Его сбила машина.

– Это было на следующий день после гибели моего мужа. Кстати, он первым осматривал тело Игоря. А в ночь, когда Игорь погиб, умер и его помощник – Георгий Николаевич Жбанов.

– Я об этом ничего не знал! – несказанно удивился Турецкий. – Ни прокурор, ни его заместитель ни словом не упомянули об этом.

– Жбанов был в церкви вместе с моим мужем. И когда он ночью пешком возвращался домой, кто-то стукнул его тяжелым предметом по голове. Жбанов долго лежал на земле в тридцатиградусный мороз, в это время на улицах никого не было. Естественно, он окоченел и умер по причине обморожения. Его смерть тоже никак нельзя назвать случайной… Я думаю, смерти моего мужа и его помощника каким-то образом связаны между собой. Вернее, я не сомневаюсь, что существует какая-то связь между этими двумя «несчастными случаями», как определили местные следователи факт их гибели.

Турецкий взял на заметку новые для него обстоятельства. Его неприятно удивило, что прокурор Соломонов и его заместитель скрыли от него такие важные факты. Он пообещал Груздевой во всем разобраться и отправился в прокуратуру. То-то удивятся его коллеги всплывшей информации!

– Что за игры ведет местная прокуратура? – возмутился Яковлев, когда Турецкий передал свой разговор с Груздевой.

– Могу сказать одно: эта игра против нас. Раз такая информация скрывается от следствия, значит, за ней что-то стоит, чего нам, с их точки зрения, знать нежелательно. Естественно, это затрудняет расследование дела. Но кто стоит за этим? Кому выгодна такая официальная версия гибели мэра? – Турецкий вопросительно посмотрел на своих товарищей.

– Раз появились побочные линии, надо заняться ими, – деловито предложила Светлана Перова.

– А побочных линий у нас теперь несколько, есть где развернуться, – потер руки Яковлев, не скрывая удовольствия. Он любил поломать голову над трудными задачками.

– Значит, так, нам предстоит разобраться, не подстроен ли наезд на судмедэксперта? Второе: не совершено ли умышленное нападение на помощника мэра? Третье: не подкуплена ли молодой судебный медик Лапшина? И главное, не внесли ли убитого мэра в квартиру, а затем для отвода глаз устроили инсценировку отравления угарным газом? Судя по всему, гематома на его лице появилась еще при жизни. Вот решением этих задач вы и займетесь, а я отправлюсь в Управление внутренних дел. У меня к ним есть вопросы, – распорядился Турецкий.

Начальник городского Управления внутренних дел полковник Ремизов, кряжистый мужчина среднего роста, производил впечатление человека себе на уме. Непроницаемый взгляд близко посаженных глаз ничего не выражал, Турецкому он сразу не глянулся. На все конкретные вопросы столичного следователя он отвечал формально, ссылаясь на известные уже Турецкому результаты расследования. В общем, ничего нового Александру Борисовичу уточнить не удалось.

– Алексей Петрович, но ведь вопросы остаются, – наконец не выдержал Турецкий монотонных отговорок полковника.

– Это, извините меня великодушно, они у вас остаются. А мы уже пришли к вполне конкретным выводам: в случае с гибелью судмедэксперта имел место обычный наезд грузовика. Может быть, у вас в Москве в подобных случаях водители, сбившие человека без свидетелей, сами вызывают «скорую помощь» и ждут представителей ГАИ. А у нас какие-то несознательные нарушители частенько скрываются с места происшествия, если нет свидетелей.

Он хмуро уставился на Турецкого, и тот почувствовал, как у него внутри закипает раздражение. «Вот гад», – подумал про себя Александр Борисович, но виду не подал, что с удовольствием высказал бы полковнику все, что он о нем думает. Конечно, можно было бы его и приструнить. Хотя бы как младшего по званию. Но формально придраться было не к чему. А хама в зрелом возрасте перевоспитывать поздновато. Турецкий знал это из жизненного опыта.

– Хорошо, предположим, мы имеем дело с несознательным нарушителем, но у нас возникает вопрос: не подстроен ли этот наезд?

– Александр Борисович, вы можете задать этот вопрос и в третий раз, и я каждый раз буду вам отвечать: следствие показало, что наезд случайный. Было темно, вокруг забора, которым обнесена территория больницы, образовались высокие сугробы снега. Сами видели, в этом году у нас зима очень снежная. Заведующий моргом вышел неожиданно из-за сугроба прямо на проезжую часть, водитель не успел затормозить, произошел занос и наезд. Экспертиза по следам протекторов машины воспроизвела картину наезда. Ничего нового я добавить не могу. Читайте заключение экспертов.

Его хамоватый тон раздражал Турецкого все больше.

– Заключение прочитали, без него я бы к вам не пришел. Очень жаль, что вы так уверены. Наша группа считает иначе. Мы с этим разберемся. Кстати, продолжаете ли вы поиски водителя машины?

– У нас нет даже ориентировок. Кого искать? Никто же ничего не видел. Нет свидетелей наезда. А протекторов таких колес в округе море. У нас знаете сколько грузовых машин?

– Не знаю, – в сердцах ответил Турецкий. – Но завтра сведения о количестве грузовых машин в Нефтегорске и области должны быть у меня на столе. И к ним будут прилагаться сведения о количестве грузовиков, следы протекторов которых совпадают со следами искомого грузовика. А также о маршрутах этих грузовиков. А также о водителях, которые на них выезжали. А также их почасовой график. А также их анкетные данные. И вы этим займитесь как начальник УВД.

Турецкий злорадно наблюдал за выражением лица Ремизова, которое начало меняться на глазах по мере того, как Турецкий вдохновленно сообщал оппоненту о сведениях, которые он рассчитывает получить уже на следующий день. «Гад», – еще раз подумал о нем Александр. Тем временем лицо Ремизова начало приобретать какой-то бурый оттенок, а глаза он и вовсе опустил. «Чтобы я не видел, как он меня ненавидит», – удовлетворенно подумал Турецкий. Встал со стула и, направляясь к двери и не подавая на прощание руки, подчеркнуто вежливо поблагодарил полковника:

– Спасибо за помощь в прояснении некоторых деталей дела. Вы очень помогли следствию, – и вышел за дверь, чувствуя спиной сверлящий взгляд Ремизова. «Ну и дела, – подумал Турецкий. – Да здесь все замешаны в убийстве мэра! По крайней мере, темнят изо всех сил».

Знакомство с майором Огородниковым

Турецкий спустился этажом ниже и постучал в дверь кабинета, где его ждал майор милиции Иван Огородников. В отличие от своего начальника он принял Александра Борисовича радушно. Ловко передвигаясь по небольшому кабинету, он казался в этом маленьком пространстве еще выше своего двухметрового роста. Он тут же включил электрический чайник, налил горячий кофе в чашку и подал печенье.

– Согрейтесь, замерзли, наверное, на нашем холоде.

– Да я уже согрелся. В кабинете вашего начальника минут сорок согревался, закипал, боялся – взорвусь, – пошутил Турецкий.

Огородников огорченно взглянул на Турецкого:

– Лучше бы вы сразу ко мне зашли. Наши Ремизов, Соломонов и иже с ними вовсе на заинтересованы в расследовании дела. Подавляют всякую инициативу, я прямо чувствую их давление.

Его доброжелательность, искренняя заинтересованность в расследовании дела подкупили Турецкого и вызвали симпатию к майору. Огородников по виду был ровесником Турецкого. Его крепко сбитая фигура говорила о недюжинной силе. Внимательные умные глаза спокойно смотрели на Турецкого, и он сразу же вспомнил колючий, неприязненный взгляд Ремизова.

– Ну что, Иван Григорьевич, как начальник угро вы, наверное, многое знаете не только о деле, но и обо всех действующих лицах, пытающихся скрыть картину преступления?

– Товарищ госсоветник… – сразу перешел на официальный тон Огородников, но Турецкий мягким движением руки остановил его:

– Не надо так официально, можете ко мне обращаться по имени-отчеству.

– Хорошо, Александр Борисович, как скажете. Я ведь о вас давно наслышан. Жизнь непредсказуема, время от времени пересекался или с вашими бывшими учениками, или сотрудниками. Ваше имя у всех на устах, – ничуть не льстя, пояснил Огородников. – И о ваших следственных действиях по некоторым громким делам на курсах повышения квалификации нам сообщали.

– Ну ладно, совсем меня разрекламировали. Как кинодиву какую-нибудь, – рассмеялся Турецкий. – Приступим к делу. Расскажите мне, пожалуйста, что у вас тут творится и почему на мэров ваших прямо мор какой-то нашел. Мало того, уходя на тот свет, они еще кучу народу с собой прихватывают.

Огородников усмехнулся:

– Я сначала разверну перед вами панораму жизни Нефтегорска. Но начну с небольшого сравнения. Помните детектив Агаты Кристи «Восточный экспресс»? Там все персонажи договариваются между собой убить одного из пассажиров. Вернемся к Нефтегорску. Мне история мэра Груздева чем-то напоминает этот сюжет. Вы уже ознакомились с материалами о гибели его предшественников?

– Да, случай экстраординарный, прямо скажем. За два года четверо мэров плюс Груздев – такого, по-моему, даже в свободной Америке не бывало! Это у них то за президентом охотятся, то за губернатором штата… Издержки демократии, так сказать.

– У нас что-то вроде того. Но Груздев, в отличие от своих предшественников, был честнейшим человеком. Он мешал многим. Прежние мэры и взятки брали по-крупному, и своим служебным положением злоупотребляли. А Игорь Вячеславович взяток не брал, служебным положением не злоупотреблял, более того, от своего окружения того же требовал, заставлял их следовать тем же принципам. А окружение его привыкло за долгие годы к другому – элементарно воровать и жить безбедно на ворованное. Я считаю: брать взятки – то же воровство. А тут на тебе: свалился им на голову «честный мэр»! Ну в семье не без урода, не хочешь жить на взятки, так не мешай другим. А он ведь их всех в оборот взял, вот они и разозлились на него. Возненавидели. И в своей ненависти объединились – и бюрократы в администрации города, и бизнесмены в компаниях, беззастенчиво перекачивающие прибыль в свой карман. И даже бандитские группировки ополчились против нового мэра. Он им тоже кислород перекрыл. Всякие новшества ввел по контролю за добычей нефти. Всем по карману ударил. Помните, в газетах даже писали о всплеске добычи нефти по сравнению с прежними годами. Просто нефтедоллары наконец в государственную казну полились, минуя всех прилипал. Вот вам главный мотив расправы над мэром!

– Город против мэра? – задумчиво произнес Турецкий.

– Правильно подметили, Александр Борисович!

– Сдается мне, Иван Григорьевич, у вас есть кое-какие наработки. Вы рассказываете так бодро, что поневоле возникает уверенность: вы знаете многое, что скрывают от нас прокурор с заместителем и ваш полковник. Только возникает вопрос: зачем прокурор Соломонов обратился за помощью в Генпрокуратуру, что спровоцировало наш приезд? Если придерживаться мнения, что прокуратура что-то знает и скрывает, им это никак не на руку.

– Дело-то в тупик зашло. Так или иначе в Генпрокуратуру стекаются все криминальные дела, а тут такой серьезный ляп – пятеро мэров приказали долго жить, и ни одно расследование до конца не доведено. Не справились они, а ведь неохота по шапке получать, если бы их вызвали в Генпрокуратуру. А вызвали бы непременно. Удобнее помощи просить, а там куда кривая вывезет. Они ведь уверовали в свою безнаказанность: что-то скрыть удастся, какие-то факты подтасовать, смазать картину преступления. Ведь несколько дней уже прошло после гибели Груздева. Как говорится, свежий след утерян.

– Ну-ну, – с сомнением пробурчал Турецкий. – Ладно, выкладывайте ваши соображения.

– С самого начала прокурор и зампрокурора разрабатывали единственную версию – несчастный случай. У меня сложилось впечатление, что дело собирались закрыть как можно скорее. Но вы им помешали, Александр Борисович. И, кстати, жена Груздева за последние дни уже успела им попортить настроение. Она же сама занялась расследованием! Конечно, доносы на ее чрезмерную активность тут же посыпались в прокуратуру. Им уже известно, что вы с ней встречались. Соломонов напрягся, поставил в известность и Ремизова. Не думаю, что он сегодня встретил вас с распростертыми объятиями.

– Истинная правда, – подтвердил Турецкий. – Ну а что вы можете сказать о причине смерти Груздева?

– По версии нашей прокуратуры, Игорь Вячеславович, вернувшись домой, решил отпраздновать Рождество в одиночестве. Но я знаю, что на приборах, которыми он пользовался, при осмотре не зафиксированы отпечатки его пальцев. Далее, на столе было два прибора. Значит, в квартире Груздев был не один. Следствие полагало, что к нему заходил Георгий Жбанов, его помощник. Позже его нашли замерзшим неподалеку от его дома. Именно с ним Груздев пил французский коньяк, закусывал. Там нашли недопитую бутылку коньяка, бутылку «Боржоми», стаканы, рюмки, вилки, ножи. Ко всему этому они, естественно, должны были прикасаться. Но ни на чем отпечатки не выявлены. Значит, был третий человек, который стер все отпечатки пальцев Груздева и Жбанова. Кто он – неизвестно. Следствие этим фактом вообще пренебрегло. На мой взгляд, более правдоподобная версия – потерпевшего доставили домой без сознания, а его помощника в бессознательном состоянии оставили умирать на улице. Инсценировали смерть одного от угарного газа, а второму подстроили вариант «в пьяном состоянии замерз на тридцатиградусном морозе». Вопрос второй – окурки. Их оказалось очень мало. Груздев был заядлым курильщиком. А если учесть, что в церкви он простоял не менее трех часов, где, естественно, курить не мог, да дома был почти час, окурков должны были найти много. К тому же у Груздева была специфическая манера курить. Очень легко было распознать окурки его сигарет, зная к тому же, что курил он только «Benson & Hedges». А обнаружили лишь один окурок, более-менее напоминающий его манеру. Все остальные явно принадлежали другим людям. Кстати, окурки нашли на дне мусорного ведра, а сверху лежал мусор. И, судя по всему, лежали они там давно. Много еще странностей и вопросов возникает по ходу следствия. Противоречия в показаниях работников мэрии, странное их поведение. Согласитесь, вместо того чтобы выложить все детали, они стараются скрыть их. А нестыковка в показаниях милиционеров и пожарников? Следствие просто должно было обратить внимание на все эти детали, но не обратило. В общем, я склонен думать, что тело мэра было перевезено в его квартиру из какого-то другого места. А об отношениях мэра и его заместителя и вовсе непотребные слухи ходили. И кто их муссировал, кому это было выгодно – запятнать их репутацию?

– Какие слухи? – удивился Турецкий. Час от часу не легче, теперь надо и сплетни выслушивать.

– Даже говорить неудобно, поскольку глупость несусветная и гадость изрядная. Одним словом, ходили слухи, что у них гомосексуальная связь.

– Ну и ну! – У Турецкого не было слов.

– Вот и я говорю – чушь все это. Георгий Жбанов был активистом молодежной организации «Наши». Он считался перспективным партийным и государственным работником. И Груздев приблизил его к себе, полагая, что молодой выпускник МГУ еще не успел «скурвиться», репутация у него была честного сотрудника, не злоупотребляющего своим служебным положением. Взяток у нефтяных олигархов он не брал.

– Кстати, жена у Груздева – красавица. Глупо было бы предполагать, что его привлекают нетрадиционные сексуальные связи.

– Конечно, глупо, даже отвратительно! Тем более что мэр жил со своей женой дружно, у них отличная семья. Кстати, Жбанов – тоже красивый парень, такой жгучий брюнет, глаза выразительные, умные. У женщин он пользовался успехом. Но у него невеста есть, в Москве осталась. Аспирантуру заканчивает. Однажды прилетала к нему сюда. Я ее видел, красивая девушка. Отличная пара из них получилась бы, – вздохнул Огородников с сожалением. – А Груздев не только по работе его всюду с собой брал, Георгий и дома у мэра был своим человеком.

– А он с женой мэра… не того? – решил уточнить Турецкий.

– Да нет, это исключено, такое от народа не скроешь. Жена у мэра тоже умная женщина, зачем ей повод для сплетен? Она мужу во всем помогала, как личный секретарь его была.

Когда Турецкий прощался с Огородниковым, тот неожиданно сунул в карман его кителя сложенный вчетверо листок бумаги и приложил к своим губам палец, выразительно поводив взглядом по кабинету. Александр Борисович не подал виду, что удивился, и уже на улице прочитал записку. Текст гласил, что Огородников хочет сообщить Турецкому что-то очень важное, поэтому просит прийти на тайное свидание. На листке было написано: «Совершенно секретно».

Турецкий уже перестал удивляться особенностям города Нефтегорска и его жителей. И, запомнив место встречи и время, бумажку порвал на мелкие клочки и развеял по ветру. Их тотчас присыпало снежной пылью.