Текст книги "Смысл жизни"

Автор книги: Фрида Митчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Она пыталась, видит Бог, пыталась на него сердиться, но противиться обаянию Чарлза Стэйна было выше ее сил. Тем более он признался, что обманул ее, а ведь мог бы этого не делать.

– Экономить на правде так же подло, как лгать, – заметила Констанс, пытаясь казаться обиженной.

– Перед вами кающийся грешник, – прошептал Чарлз. – Примите мои искренние извинения. Для пущей убедительности могу встать на колени…

Констанс усмехнулась.

– Тоже мне, кающийся грешник!

– Вы самая обворожительная женщина на свете! – воскликнул он. – Вам, наверное, нравится дразнить меня, да?

– Вовсе нет, – ответила Констанс, чувствуя ловушку.

– Вовсе нет! – захохотал Чарлз, запрокидывая голову. – Ах вы, обманщица! Коварная разбивательница сердец! Знаете, что я сделаю? Я вас изловлю и посажу под стеклянный колпак, чтобы весь мир мог поглазеть на сей феномен.

– Не вижу в этом ничего смешного, – отчеканила пунцовая от смущения Констанс.

– Вы правы, – согласился Чарлз.

Сколько лет прошло с тех пор, как я смеялся вот так, от души? – спросил он себя. Уж и не вспомню. А скольким моим женщинам понравилось бы тащиться по жаре за город и пить пиво в деревенской забегаловке? Да ни одной! Им бы только на других посмотреть да себя показать.

Всю жизнь Чарлз намеренно окружал себя легкомысленными куколками, которые без лишних слов дарили ему свою доступную любовь – любовь на одну ночь. Чарлзу нравилась такая жизнь – беззаботная, красивая, нескучная, по крайней мере, он в этом все время себя убеждал. И ничего как будто не изменилось. Ничего ли?

Он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд Констанс. Размышления горестной тенью легли на его лицо. Чарлз нетерпеливо взглянул на часы и холодно произнес:

– Уже почти два, вам, наверное, давно пора быть дома. Я попрошу счет.

Ему со мной надоело, подумала Констанс, почувствовав неуловимую перемену в настроении Чарлза. Неужели он думал, что я буду вешаться ему на шею? – недоумевала она, поднимаясь из-за стола. У него, без сомнения, есть куча любовниц, которые готовы ради него на все, но со мной эти штучки не пройдут.

Обратная дорога была не такой приятной, как поездка за город, хотя внешне ничего как будто не изменилось. Теплый день обещал приятный вечер, Чарлз все так же непринужденно болтал о разных пустяках, но его мысли явно витали где-то очень далеко.

– Спасибо за обед. И не отменяйте больше деловых встреч, – сказала Констанс, когда они подъехали к дому ее брата. – Надеюсь увидеть вас уже в Стэйн-холле, – недвусмысленно попрощалась она.

– Надеюсь, увидите. – Он протянул руку и, приподняв подбородок Констанс, быстро поцеловал в губы. Затем смерил Констанс оценивающим взглядом и уверенно произнес: – Вот теперь точно увидите.

Она медлила, глядя, как Чарлз смотрит на нее: прищурившись, без тени улыбки на загорелом лице.

– Тогда до свидания. – Тихий ответ ее был еле слышным дуновением ветерка, совсем не таким, как ей хотелось бы ответить.

– До скорого свидания, Констанс.

Она, коротко кивнув на прощание, покинула машину.

Руки дрожали так, что, казалось, ей никогда не удастся вставить ключ в замочную скважину. Наконец дверь подалась, и они с Банга буквально ввалились в прихожую.

Закрывая дверь, Констанс заметила, что Чарлз стоит у машины, и махнула ему рукой.

– О, Банга! – Прежде чем веселая орава кричащих в гостиной детей заметила ее и собаку, Констанс взглянула в умные глаза пса и удрученно вздохнула. – Похоже, это конец… Теперь он точно вернется к своей Шарлотте. – Лицо ее омрачилось грустью. – Какая прекрасная пара! Леди Шарлотта Берклифф и мистер Чарлз Стэйн. Даже звучит красиво.

9

Через три дня Констанс собралась в Суррей. Выглядела она хорошо, а на душе кошки скребли. Чарлз в течение этих трех дней не давал о себе знать, но однажды утром Саймон, просматривая за завтраком свежие газеты, многозначительно присвистнул и произнес:

– Что бы это значило? – Он выразительно взглянул сначала на жену, а потом на Констанс, которая даже перестала есть. – Похоже, он перебирается к нам, так что ли?

– Да кто?! Кто перебирается?! – нетерпеливо спросила Бренда.

– Чарлз Стэйн, кто ж еще…

Внезапно Констанс показалось, что сердце ее стремительно падает куда-то вниз, неистово выстукивая барабанную дробь. О чем бы ни говорилось в заметке, ей заранее не нравилось, что в ней упоминается о Чарлзе.

– Тут пишут, что он скупил несколько строительных фирм и собирается перевести свой бизнес из-за границы сюда. Вчера состоялся грандиозный банкет по этому случаю. Вот целая статья о нем, глянь-ка, Констанс!

Ей не очень-то хотелось читать статью, но любопытство взяло верх, ведь рядом с заметкой красовалась большая цветная фотография. На ней был запечатлен улыбающийся и как всегда слегка надменный Чарлз, который смотрел прямо в объектив. Но кто это виснет у него на руке? Не иначе как леди Шарлотта Берклифф.

– Что за блондинка? Ты ее знаешь? – засыпал сестру вопросами не отличавшийся тактом Саймон.

– Мы виделись всего один раз, на рождественском балу в Стэйн-холле, – едва слышно ответила Констанс, не в силах оторвать взгляд от красивого лица белокурой бестии, на котором застыло невыразимое презрение ко всем и вся. – Ее зовут леди Берклифф, она его подруга.

– Подруга? Повезло же парню!

В одобрительном замечании Саймона слышалась легкая зависть, но как только Бренда прошипела: «Саймон!» – кивнув в сторону Констанс, он переменил тон и как-то равнодушно произнес:

– Я хотел сказать, она очень фотогенична.

– Нет, она и впрямь красавица, – вступилась Констанс за леди Берклифф, окидывая взглядом обеспокоенные лица близких. – И не надо делать из этого трагедии. Мы с ним даже не встречаемся.

– Ненавижу! – сквозь зубы шипела Констанс, выжимая что есть силы педаль газа, отчего Банга, прикорнувший было на заднем сиденье, тревожно вскинул острые уши. – Ненавижу, – повторяла она, проезжая знакомые повороты по дороге к дому.

А за что я, собственно, на него взъелась? – через минуту спросила себя Констанс. Разве он обязан не изменять мне? Чарлз свободен как ветер, абсолютно свободен, и это я не захотела с ним встречаться, а не он со мной!

Я просто не в его вкусе, успокаивала она себя, сворачивая с главной дороги. А теперь надо все забыть и с головой уйти в работу.

После открытия выставки ей заказали несколько пейзажей и глиняных изделий, и, чтобы уложиться в установленный срок, Констанс собиралась как можно больше времени проводить в своей мастерской.

Темнело быстро, стал накрапывать дождик, и Констанс пришлось включить яркие фары и дворники. За день до ее отъезда погода резко испортилась и напоминала скорее ноябрь, чем апрель.

Она планировала покинуть Лондон еще утром, однако настойчивые просьбы племянников заставили ее немного задержаться. Впрочем, когда часовая стрелка стала неумолимо подбираться к цифре «три», она все же решилась ехать.

К тому времени, когда Констанс свернула на хорошо знакомую дорогу, ведущую к дому, дождь ливанул как из ведра, грозя лишить ее возможности видеть что-либо. Было бы лучше, если б я выехала пораньше, сокрушалась Констанс, осторожно направляя автомобиль по размытой колее. Фары «остина» выхватывали из серой пелены струи дождя, Банга притих на заднем сиденье, словно понимая, как важно для его хозяйки быть в эти минуты предельно внимательной.

Завидев прорвавшиеся сквозь дождевую стену огни дома, Констанс облегченно вздохнула, однако уже в следующее мгновение ее охватило волнение.

Свет? Но я не оставляла дома света! – пронеслось у нее в голове. А это еще что? У меня начались галлюцинации или из трубы действительно валит дым?

За воротами появилась статная фигура Чарлза. Не успел крохотный «остин» подобраться к дому, как Чарлз в два прыжка оказался рядом с машиной. Он распахнул водительскую дверцу и, заглянув внутрь, окинул беспокойным взглядом пытающуюся отстегнуть ремень безопасности Констанс.

– С вами ничего не случилось?

– А что, собственно, могло со мной случиться? – с убийственным хладнокровием поинтересовалась она.

– Самое подходящее время для автомобильных прогулок! – издевательски заметил Чарлз, кипя от возмущения. – Я уже начал думать, что вы где-нибудь застряли. Почему вы уехали из Лондона так поздно? Не слышали прогноза погоды? Тащиться по размытым дорогам на ночь глядя – просто верх идиотизма!

Несколько секунд она молча изучала его перекошенное от злости лицо, затем вылезла из машины и, оттолкнув протянутую руку, выпалила на одном дыхании:

– Это не ваше дело, и я не обязана объяснять каждому встречному-поперечному, когда и почему возвращаюсь домой! И вообще откуда вам известно, что я уехала из Лондона?

– Я звонил вам на квартиру вашего брата, но он сказал, что вы уже в пути.

– Интересно, зачем? – вспылила Констанс. Он у всех на виду крутит роман с другой женщиной и при этом еще осмеливается делать мне замечания! – Разве я просила мне звонить? Вернись я домой хоть в полночь, вас это все равно не касается! – Констанс догадывалась, что говорит ужасные вещи, но продолжала возмущаться скорее по инерции.

– Вы все сказали?

По сравнению с ее горячностью состояние Чарлза было образцом благопристойности. Гневно сверкнув глазами, он развернулся и быстро зашагал по направлению к дому, а Констанс после минутного ступора торопливо последовала за ним. Банга, уловивший в их голосах агрессивные нотки, угрожающе рыча ринулся за Чарлзом.

– Я ни о чем вас не просила! – продолжала Констанс, врываясь в прихожую. – И не должна давать вам отчет в своих действиях… И вообще, что вы тут забыли?! – взвизгнула она, заметив, что на Чарлза, рысью несущегося в кухню, ее слова не производят ровно никакого впечатления.

– Свой плащ!!! Можно забрать? – ехидно поинтересовался Чарлз. – Или вы против?

– Естественно, я против! Я против того, чтобы вы врывались в мой дом и расхаживали тут, как у себя в спальне!

– Да пропадите вы пропадом вместе со своим домом! – рявкнул Чарлз, натягивая плащ.

От злости ему не сразу удалось попасть в рукава, и, пробираясь к выходу, он неистово дергал из стороны в сторону свой темно-синий дождевик.

Пунцовая Констанс медленно раздувалась от злости. Да как он смеет указывать мне что делать?! Кто дал ему право поджидать меня в засаде, словно дичь?! Не дай Бог, в округе решат, будто он со мной живет! Конечно, он владелец ее дома, но это не значит, что ему позволено заваливаться без приглашения в любое время дня и ночи, а в особенности когда я в отъезде. У меня, слава Богу, имеется письменное соглашение об аренде сроком на три года, и если ему захотелось зайти в гости, то он должен сперва получить приглашение или хотя бы позвонить, как все нормальные люди!

Шагая за Чарлзом по коридору, она скороговоркой высказывала эти мысли вслух.

– Формально вы, конечно, здесь хозяин, но я подписывала договор о единоличном владении не для того, чтобы в один прекрасный день нарваться на засаду. И на будущее… Если вам снова приспичит осмотреть свою собственность, будьте любезны известить меня. Ясно?

– Яснее некуда! – прорычал Чарлз в унисон с Банга. И добавил уже в дверях, заметив, как собака, недвусмысленно на него поглядывая, грозно скалит клыки: – Да заткнитесь вы оба!

– О! – только и смогла сказать Констанс, прежде чем за Чарлзом хлопнула дверь.

Она с трудом доковыляла до лестницы, ведущей наверх, и тяжело опустилась на нижнюю ступеньку. На улице послышался рев мотора и шуршание колес отъезжающего джипа. Вскоре наступила обманчивая тишина, нарушаемая лишь стуком падающих с неба капель и завываниями порывистого ветра.

Как долго просидела она на ступенях, уронив голову на руки, Констанс не помнила. Но постепенно силы к ней вернулись, и она сходила к машине, чтоб перенести в дом чемоданы.

Однако, поднявшись на второй этаж, она просто остолбенела. На столике у окна стояла огромная ваза со свежесрезанными цветами, а массивная вязанка дров уютно примостилась в углу гостиной. В камине весело потрескивал огонь, распространяя свет и тепло по всей комнате, а бордовые занавески были приспущены, закрывая собой мокрые окна с видом на промозглую апрельскую непогоду.

Распаковав чемоданы и спустившись вниз, Констанс почувствовала себя еще хуже. Холодильник был набит до отказа разнообразными деликатесами, на кухонном столе стояли несколько бутылок дорогого вина, корзина свежих яиц и мягчайший деревенский хлеб. На салфетке лежала сочная мясистая косточка, предназначавшаяся Банга.

Вероятно, Чарлз тщательно подготовился к моему появлению, съездил в магазин, закупил продукты, узнав от Саймона, что я вернусь домой поздно. Заметив, что нечем топить камин, Чарлз не поленился достать целую вязанку сухих трескучих поленьев. Он прогрел дом, украсил его цветами, а я погнала его!

Ну зачем я так с ним обошлась? – терзалась Констанс, ходя из угла в угол. Куда бы ни падал взгляд, ей везде виделись следы его заботливых приготовлений. Надо было объяснить, что это Бренда и дети задержали меня до обеда. Да и в конце концов он ведь просто беспокоился, как я доеду по такой погоде.

Но она вовсе не хотела, чтобы за нее боялись. Она не могла снова довериться человеку, которому небезразлична ее судьба. Когда-то она свято верила, что Роберт тоже оберегает ее из-за безграничной любви, но, осознав свою ошибку, стала медленно сходить с ума. Все начиналось именно с забот, а закончилось беспрекословным, рабским подчинением.

Положив на тарелку кусочек принесенного Чарлзом восхитительного окорока, Констанс вдруг поняла, что не может проглотить ни кусочка. А вот Банга, наоборот, по достоинству оценил чужую заботу и обглодал сочную кость в считанные минуты.

Констанс устроилась у камина, размышляя о своем поведении и прокручивая в мыслях возможные варианты иного поворота событий. Так или иначе все сходилось к тому, что ей надо немедленно извиниться перед Чарлзом.

Может, ей были неведомы истинные мотивы его поведения, может, он все еще встречается с Шарлоттой или с другой женщиной, но невзирая ни на что он повел себя как истинный джентльмен. А значит, надо попросить у Чарлза прощения, и чем скорее, тем лучше.

С другой стороны, зачем он усложняет себе жизнь? – вопрошала Констанс, выходя с Банга на прогулку. И мне тоже… С момента нашей первой встречи моя душа не знала ни минуты покоя, значит, эта встреча и есть главная причина всех моих бед.

Банга брезгливо прошлепал по лужам, пару раз фыркнул, подставляя дождю свою остроухую морду, и устремился назад, в теплую тишину дома, где его ждали уютная подстилка и подаренная Чарлзом кость.

Констанс поднялась к себе на верхний этаж и попыталась уснуть, но мозг отказывался угомониться, продолжая свою бестолковую игру под названием «Как хорошо, если бы все было иначе».

В час ночи Констанс спустилась выпить теплого молока, в три погрызла печенье, запив его горячим шоколадом. Когда же настенные часы пробили половину четвертого, убив последнюю надежду на сон, подсела к окну, закутавшись в плед, и стала любоваться утренней зарей.

Она решила ехать в Стэйн-холл сразу после завтрака и, если Чарлз соизволит ее принять – в чем она очень сильно сомневалась, – извиниться перед ним в самых искренних выражениях.

Тяжелые тучи нехотя ползли по серому небу, нависшему над печальными полями, вдоль которых лежал ее путь. Взобравшись на ступеньки Стэйн-холла, Констанс подергала за витой шнур звонка. В ожидании ответа сердце ее готово было выскочить из груди, но когда миссис Осборн – суровая экономка Чарлза – открыла дверь, молодая женщина постаралась говорить как можно непринужденнее:

– Доброе утро, миссис Осборн! Могу я видеть мистера Стэйна? Меня зовут Констанс Уайтселл…

– Я вас помню, мисс Уайтселл, – заулыбалась экономка, распахивая двери. – Мы виделись на рождественском балу. Мистер Стэйн как раз завтракает, но я доложу ему, что вы приехали. Подождите, пожалуйста, в кабинете.

– Благодарю вас.

Констанс все больше чувствовала себя глупым беспомощным ребенком. Кабинет оказался так же бесподобен, как и все остальные комнаты Стэйн-холла, – темно-голубые портьеры, позолоченные канделябры, – но, едва сев на краешек изящной бархатной кушетки, Констанс невольно вздрогнула. В какой-то мере это объяснялось слишком низкой температурой – по всей видимости, кабинетом пользовались довольно редко, – но скорее всего причина крылась именно в осознании богатства и влиятельности Чарлза.

А не лучше ли попросить миссис Осборн передать ему извинения и незаметно улизнуть? Констанс привстала, но тут же заставила себя опуститься на место. Даст Бог, он меня не примет, надеялась она. Может, ему некогда или он все еще сердит. Да уж, наверное сердит.

Внезапно невеселые мысли Констанс были прерваны появлением миссис Осборн, которая буквально вплыла в кабинет.

– Мистер Стэйн хочет видеть вас прямо сейчас, мисс Уайтселл. Пройдемте в столовую. – В тоне экономки сквозило нескрываемое осуждение. – Я провожу вас.

– Благодарю.

Бледнея от смущения, Констанс проследовала за миссис Осборн из кабинета в холл. Миновав несколько закрытых дверей, они повернули направо и вошли в огромную залу, где неторопливо трапезничал хозяин поместья. При этом Констанс чувствовала себя так, словно ее ждала аудиенция у королевы.

– Мисс Уайтселл, сэр! – торжественно возвестила экономка, пропуская Констанс вперед. – Пойду принесу еще один прибор.

– О, что вы, что вы! Не стоит беспокоиться. Я только что позавтракала – затараторила Констанс, ища глазами Чарлза.

Столовая оказалась немного меньше кабинета, стены ее были обиты деревянными панелями, вокруг дубового стола располагались несколько стульев с высокими спинками, а бордовый ковер и такого же цвета портьеры создавали впечатление теплоты и гостеприимства.

Но Констанс ничего этого не замечала. Ее нераздельное внимание привлекал лишь сидящий в непринужденной позе за столом высокий темноволосый мужчина, облаченный в пижаму, расстегнутую на груди.

Так вот почему в тоне миссис Осборн звучало неодобрение! – догадалась молодая женщина.

– А, это вы, Констанс! – заулыбался Чарлз. – Чем могу служить? Идите сюда.

Она, конечно, и раньше видела полуодетых мужчин – все-таки Констанс была замужем, – но этот… Мужское тело не представляло для нее ровно никакой загадки, однако с Чарлзом все обстояло иначе.

Его мускулистый торс был едва прикрыт шелком пижамной куртки, из-под которой виднелись курчавые завитки черных волос. Просторная пижама скорее открывала, нежели прятала от посторонних глаз соблазнительную мощь загорелого тела, длинные мускулистые ноги, не обутые даже в домашние тапочки.

Перед завтраком Чарлз явно принимал душ, поскольку его черные как смоль волосы влажно поблескивали при ярком свете люстры.

– Я и представить себе не могла… – заговорила Констанс и тотчас же остановилась, чувствуя, что ей не хватает воздуха.

Чарлз нарочно не стал одеваться, когда послал за гостьей миссис Осборн, потому что догадывался, какое впечатление произведет на Констанс его полуобнаженное тело. И она действительно смутилась, замолчав на полуслове. Но, поскольку в ее планы не входило доставлять Чарлзу удовольствие, она взяла себя в руки и снова заговорила:

– Очень жаль, что пришлось прервать ваш завтрак. Я могла бы подождать в кабинете или зайти в другой раз.

– А мы и не будем его прерывать. – Он лениво встал из-за стола и отодвинул для Констанс один из стульев. – Буду рад, если вы ко мне присоединитесь.

– Спасибо, но я не голодна, – поспешила ввернуть она.

– Тогда выпейте кофе. Миссис Осборн сейчас принесет вам чашку.

Чарлз продолжал стоять на том же месте, выжидающе поглядывая на свою гостью, и Констанс не оставалось ничего, как пройти через всю комнату и с облегчением опуститься на стул.

– Итак, – Чарлз снова сел, – как я могу вас осчастливить?

Возможно, скажи она то, что вертелось на языке, правдивый ответ немало удивил бы как Чарлза, так и саму Констанс.

– Я пришла извиниться за свое безобразное поведение вчера вечером. Понимаю, это непростительно, но я испугалась вашей заботы… Спасибо за дрова, за продукты и вообще за все это беспокойство… Сколько я вам должна?

– Не говорите глупостей! Мне ваши деньги ни к чему.

– Прошу вас, не отказывайтесь. Так мне будет спокойнее, – взмолилась Констанс. Ее голос стал слабым и едва заметно дрожал. – Я буду чувствовать себя прощенной до конца, если вы позволите возместить затраты.

– Но тогда я буду чувствовать себя не прощенным, ведь я так вероломно вторгся в вашу личную жизнь.

– Куда-куда?

Констанс удивленно смотрела на него, не издавая больше ни звука, пока миссис Осборн, скорбно поджав губы, не снабдила ее кофейной чашкой, после чего выплыла из столовой с видом оскорбленного достоинства. Чарлз сухо поблагодарил экономку и, оставшись с Констанс наедине, продолжил:

– Я не имел права врываться в ваш дом, какими бы чистыми ни были мои мотивы. Теперь я это понял. Но вчера, знаете ли, как подумал, что вы вернетесь, голодная, холодная, в натопленный дом с полным холодильником и поблагодарите меня… – Красивые голубые глаза смотрели на Констанс неотрывно, словно их обладатель хотел проникнуть в глубины ее подсознания. – Я было решил, что друзьям иногда разрешается приходить без предупреждения, но, видно, ошибся. – Чарлз грустно улыбнулся. – В любом случае не надо скрывать свою неприязнь. Если вам противно мое общество, так и скажите.

О Боже, да это еще хуже, чем я ожидала! – с отчаянием подумала Констанс.

– Чарлз, я же сказала: простите! – выпалила она. – Мне действительно очень неловко.

– Да что вы! Ничего страшного, это я во всем виноват, никак не вы! – И неожиданно спросил: – Хотите кофе?

– Да, с молоком, пожалуйста, – быстро ответила Констанс, стараясь поймать упущенную нить разговора. – Я не испытываю к вам неприязни…

– Но и не доверяете, – перебил Чарлз. – Ведь так?

– Не совсем. Скорее всего я до смерти боюсь довериться мужчине, любому мужчине, не только вам.

Повисла напряженная тишина. Наконец Чарлз глубоко вздохнул и тихо предложил:

– Не хотите поделиться?

– Нет!

Она ответила не задумываясь, скорее повинуясь какому-то выработанному инстинкту, однако Чарлз откинулся на спинку стула и дружелюбно улыбнулся.

– Во всяком случае откровенно, – заметил он. – Могу я хотя бы узнать, связано ли это с вашим мужем?

– Да, конечно.

– Ясно, – протянул Чарлз.

Неужели этот осел изменял ей? – пронеслось у него в голове. Скорее всего. А она, бедняжка, продолжала его любить, старалась быть идеальной женой… Все это мы уже проходили.

Констанс пригубила кофе. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Что он себе думает? – гадала она, поглядывая исподтишка на Чарлза. О своих делах, наверное. Такой бесстрастный взгляд. Держу пари, в покере ему нет равных.

– Что ж, похоже, жизнь, раздавая свою причудливую колоду, обошла нас козырями, – подытожил Чарлз, и, заметив, заигравшую на губах Констанс улыбку, строго поинтересовался: – В чем дело? Разве я сказал что-то смешное?

– Нет-нет, – торопливо ответила она. – Просто я как раз подумала, что из вас получился бы отличный игрок в покер, а вы сразу же заговорили про карты…

– Я хорош не только в покере, милая Констанс. – Он улыбнулся, видя, как заалели ее щеки. – Только вы почему-то никак не позволите мне доказать это. Но придет день…

Придет день? Не обольщайтесь! – чуть не крикнула она ему в лицо, сидя очень прямо, глотая обжигающий кофе и проклиная себя за предательскую дрожь в коленях.

Да что с ним происходит? – думала она, ставя чашку на блюдце. Не мог одеться к завтраку, как все нормальные люди? Констанс почему-то упустила тот факт, что сама много раз выходила к завтраку в ночной рубашке. Но одно дело ее ночная рубашка, а совсем другое – его пижама…

– Так или иначе, но я пришла извиниться, – заговорила она, вставая. – Дело сделано, мне пора… Еще раз простите, я вам очень благодарна…

– А где же доказательства? – ввернул Чарлз, с вызовом вскинув черные брови.

– Что-о? – опешила Констанс.

– Докажите, что между нами снова мир. – Поскольку Констанс уже поднялась, Чарлзу пришлось тоже встать из-за стола и подойти к гостье. – Давайте поцелуемся и все забудем, – хитро улыбаясь, предложил он.

– Не говорите глупостей! – отмахнулась Констанс.

– Только один дружеский поцелуйчик…

– Но я вовсе не хочу видеть вас в роли моего друга, – протестовала она.

– А я хочу. – Его голос – сладкий и вязкий, как сироп, – обволакивал молодую женщину, мешая собраться с мыслями.

– Но миссис Осборн может зайти…

– Только в том случае, если ее вызовут, – возразил Чарлз, подходя к Констанс вплотную.

Казалось, мир завертелся у нее перед глазами и растворился в непроглядной тьме, когда Чарлз умелым движением рук привлек Констанс к себе и запечатлел на ее губах жаркий поцелуй. Она хотела оттолкнуть его, сказать какую-нибудь грубость, выскользнуть из этих обманчивых объятий, но разум не сумел взять верх над чувством, и Констанс покорно обмякла в сильных руках Чарлза.

Шелковая пижамная куртка распахнулась, обнажив упругую мускулистую плоть, и вскоре Констанс с удивлением обнаружила, как ласкает его широкий торс, ныряя пальцами в темную гущу курчавых волосков, в изобилии покрывающих грудь. Она дрожала как осиновый лист, ощущая возбуждение Чарлза и свое, чувствуя, что горячее желание захлестывает ее и уносит в райские кущи.

Она слегка изменила позу, подняв кверху руки, и стала нежно гладить его плечи, прижимаясь к Чарлзу все ближе и ближе. Он неторопливо исследовал кончиком языка очертания ее рта, щекотал уголки губ, лаская и дразня до тех пор, пока Констанс не ответила на поцелуй с такой страстью, которая потрясла бы ее до глубины души, опомнись она хоть на мгновение. Но теперь ее мысли занимал только Чарлз, и никто другой, его прикосновения, вкус его поцелуя и аромат гладкой бронзовой кожи вызывали нервную дрожь в каждой клеточке ее тела, ставшего мягким и податливым в его умелых руках.

Жесткие завитки волос, покрывавшие его широкий торс, приятно покалывали грудь Констанс, проникая сквозь тончайшую материю обтягивающей футболки. Каждое новое движение его губ доставляло Констанс неизвестное доселе наслаждение, возбуждая все больше и больше, пока реальность не превратилась в буйство красок и чувств.

Руки Чарлза скользнули вниз по ее спине, притягивая ближе безвольное тело Констанс, находящееся целиком в его власти. Я никогда не испытывала ничего подобного с Робертом, пронеслось у нее в голове. Однако воспоминание о бывшем муже не вызвало, как обычно, яркой вспышки страха и непреходящего чувства вины. Вместо этого появилась грусть о бесцельно прожитом времени, о том, как много она потеряла, не встретив вместо Роберта нежного искусного любовника.

Неожиданно резкий звонок нетерпеливо прорезал томную тишину столовой и, ворвавшись в оазис наслаждения, вернул обоих на землю.

Чарлз неохотно оторвался от Констанс и, усадив ее на стул, рванулся к двери.

– Миссис Осборн! Миссис Осборн! Кого там черт принес?! – кричал он, поправляя на ходу растрепавшиеся волосы. – Констанс, прошу тебя, не уходи. Нам надо поговорить. Кто бы это ни был, не убегай. Я быстро избавлюсь от непрошеных гостей, хорошо?

– Хорошо, – чуть слышно выдохнула она, не в силах пошевелиться.

Я, кажется, его люблю… – думала Констанс, стараясь унять приятное головокружение. Но почему? Боже, почему я не поняла это сразу? Зачем мучила себя все эти месяцы, отрицая очевидное: мы же две половинки, он создан для меня, а я для него. Ведь это же так просто!

В дверь постучали. Прежде чем войти, миссис Осборн деликатно выждала несколько секунд, после чего вплыла в столовую и с деланным безразличием возвестила:

– Сэр, приехала леди Берклифф. Я попросила ее подождать в кабинете.

Констанс отдала должное беспримерной выдержке экономки, голос которой звучал на редкость спокойно, а ведь миссис Осборн, должно быть, прекрасно осознавала щекотливость сложившейся ситуации. Чарлз, который тоже взял себя в руки, безучастно на нее посмотрел и произнес:

– Благодарю вас, миссис Осборн. Скажите леди Берклифф, что я сейчас выйду.

Он и ее собирается встречать в пижаме? – с досадой подумала Констанс. Похоже на то.

Но как только дверь за миссис Осборн закрылась, она торопливо поднялась и сказала:

– Пожалуй, мне пора. Очевидно, теперь тебе не до меня.

– Опять бежишь? – воскликнул Чарлз, протягивая к ней руки. – Каждый раз, когда нам удается хоть ненадолго побыть вместе, ты норовишь улизнуть, и это меня бесит!

Констанс набрала в легкие побольше воздуха и сказала то, что уже давно жгло ей язык:

– Я не желаю пополнять твой гарем, Чарлз. Прости, но это не для меня.

– Какой еще гарем? – оторопел он.

– Самый натуральный, – любезно объяснила Констанс. – Может, тебе не хватает острых ощущений, а может, ты просто не уверен в себе как мужчина, не знаю. Но я однолюб и хочу, чтоб так было и впредь… Ну что ж ты застыл как соляной столб? Беги, встречай свою гостью!

– Всему свое время. – Он разглядывал Констанс, хитро прищурив один глаз. – Давай начистоту. Что именно ты имела в виду?

– Я не попугай, по десять раз повторять не буду, – резко ответила она. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, так зачем же зря сотрясать воздух?

– Ну хотя бы рассмеши меня!

Скорее всего она бы так и сделала, если б не распахнулась дверь и нежный голос не произнес:

– Чарлз, милый! Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, не так ли? О, мисс Уайтселл… Тысяча извинений, я и понятия не имела, что вы…

Констанс повернулась лицом к дверям и выжидающе уставилась на Шарлотту. Ее светло-карие глаза встретились с прозрачно-зелеными глазами блондинки и прочитали в них то, что скрывалось за искусно разыгранным смущением. Разумеется, леди Берклифф прекрасно знала, что Констанс находилась в столовой вместе с Чарлзом. Подтверждением тому могло быть деланно безучастное выражение ее лица, а также ровный мелодичный голос. На самом деле Шарлотта была вне себя от ярости, однако скрывала свое состояние, прикидываясь невинной жертвой обстоятельств.

– Ничего, я как раз собиралась уходить, – процедила Констанс, выжимая из себя жалкое подобие ухмылки.

В ответ на ее гримасу красиво очерченный рот леди Берклифф расплылся в голливудской улыбке, обнажив два ровных ряда белоснежных зубов, и блондинка ехидно заметила:

– Правда? Вот повезло!

Кому, интересно? – подумала Констанс, продолжая неестественно улыбаться. Ах да, что за глупый вопрос! Когда дело касается леди Берклифф, существует лишь один человек в целом космосе, к желаниям которого стоит прислушиваться, – это сама леди Берклифф. Или, может, решила Констанс, бросив на Чарлза полный ненависти взгляд, два таких человека.

Между тем Шарлотта уверенно вошла в столовую, как к себе домой, и Констанс смогла в полной мере оценить ее холеную внешность. На леди Берклифф красовался английский кремовый костюм от известного кутюрье, а такого же цвета туфли на высоком каблуке подчеркивали элегантную стройность длинных ног. Платиновые волосы легкими волнами падали на плечи, трогательно обрамляя миловидное лицо с безупречным макияжем. Шарлотта была стопроцентной леди и как нельзя лучше подходила на роль спутницы жизни такого преуспевающего человека, как Чарлз Стэйн.