Текст книги "Блиц-концерт в Челси"

Автор книги: Фрэнсис Фавьелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Моя мастерская не пострадала, если не считать ковра, слегка обсыпанного штукатуркой. Падение тяжелой бомбы в садах Ранели и за рекой в районе Суон-Уок никак не отразилось на Зеленом Коте: он по-прежнему невозмутимо сидел на своем лакированном пьедестале. Освещенный лучами осеннего солнца Кот с молчаливым презрением наблюдал за суетой на улице. Домашние умоляли меня перенести статуэтку в подвал, туда же, куда перекочевали некоторые из моих полотен. Но я не стала трогать Кота. Разве он не Хранитель Дома? А к Хранителю следует относиться с уважением – его место в доме, а не в подземелье под ним. Но, глядя на Зеленого Кота, безмятежно восседающего на подоконнике, я думала, докажет ли он правоту слов маленького китайца А Ли: «Пока Кот цел, он будет охранять твой дом и все, что в нем находится».

Глава вторая

После нескольких дней «Блица» мы с негодованием и одновременно покорностью осознали – этот ужас пришел и никуда не уйдет, нам не под силу разогнать полчища вражеских самолетов, несущих на борту свой чудовищный груз и кружащих над нашими головами, словно рой смертоносных шершней. Рев моторов, свист бомб, грохот взрывов – безумие, приводившее в ярость: как такое возможно у нас, в нашей столице! Однако мой гнев забавлял Ричарда, он говорил, что я понапрасну трачу драгоценную энергию, проклиная нацистов. В конец концов, после нескольких отчаянных вспышек, я поняла, что он прав. Какой смысл сыпать проклятиями? Бомбардировщики люфтваффе здесь, в небе над Лондоном они являются, когда им вздумается, – только немецкие летчики знают расписание своих вылетов. Но у всех горожан на устах был один-единственный вопрос: а где же наши зенитные орудия?

Те первые кошмарные дни были полны драматизма. Но дежурные отрядов гражданской обороны, чья дотошность частенько раздражала и становилась предметом насмешек, показали, на что они способны! Волонтеры в Челси работали великолепно! Они первыми выходили на улицу, едва только звучал сигнал воздушной тревоги, и призывали жителей своего участка спускаться в убежища, а затем сами спешили туда, чтобы отметить прибывших, после чего вновь обходили дома и поторапливали отстающих. А после окончания налета они проверяли тех, кто предпочел остаться в квартире, – все ли у них в порядке. Они первыми находили неразорвавшиеся снаряды и сообщали в центральную диспетчерскую, и они же встречали саперов, которых диспетчеры высылали к месту «инцидента» (служебный термин, к которому мы все скоро привыкли). Именно дежурные успокаивали плачущих, утешали раненых и умирающих. Они несли детей и стариков, тащили связки одеял и узлы с пожитками, порой довольно странными, которые некоторые чудаки хотели непременно захватить с собой в бомбоубежище. Они будили тех, кто слишком крепко спал и не слышал тревоги, шутили и подбадривали ворчунов, благодарили оптимистично настроенных и готовых помочь и являли поистине чудеса дипломатии, поддерживая порядок в убежищах в те первые, самые страшные недели «Блица», когда разворачивалась битва за Лондон. В разгар одного из налетов я встретила Нони и Тиши Иредейл Смит – дежурных нашего района – в аккуратных костюмах и безукоризненно причесанных среди полуодетых и растрепанных волонтеров, бегущих со списками в руках собирать свою «паству» и отмечать галочками прибывших на место. Джордж Эванс – наш почтмейстер, уравновешенный и спокойный; майор Кристи; Конни Оудес на своем неизменном велосипеде: маленькая, симпатичная и деловитая, она ухитрялась справляться с рассерженными громилами и даже с буйными пьяницами.

Первой из крупномасштабных трагедий, случившейся в самом начале операции «Блиц», стало прямое попадание снаряда в убежище на Бофорт-стрит. Оно находилось в подвале многоэтажного дома. Погибло много народу, в том числе и дежурная – Джин Дарлинг. Первые жертвы, поступившие в наш медицинский пункт, вели себя неестественно спокойно: люди замкнулись, почти никто не хотел разговаривать. Думаю, основной причиной их подавленного состояния были шок и тревога за пропавших родных. Нас поразило тяжелое молчание пациентов и равнодушие к собственным травмам – глубоким порезам и ссадинам. Грязь, пыль и копоть, которые они приносили с собой, мгновенно свели на нет все наши усилия по наведению чистоты в приемном покое. На занятиях нас учили распознавать признаки шока, но, как выяснилось на практике, в разных случаях он проявлялся совершенно по-разному. Кроме того, возникало неприятное чувство, что убежища отнюдь не так безопасны, как мы полагали. Ведь останься эти люди дома, многие сейчас были бы живы. Но никто не мог ответить на наши сомнения, а являясь служащими подразделения гражданской обороны, мы обязаны были рекомендовать жителям пользоваться бомбоубежищами.

Разбор завалов на Бофорт-стрит продолжался до утра 9 сентября. В это утро вновь завыла сирена, прямо средь бела дня. Я как раз шла вместе с Вики в ратушу, чтобы узнать, когда мне следует заступать на дежурство. И почти сразу вслед за объявлением тревоги над головой раздался рев самолетов и в небе началось движение. Первые далекие разрывы прогремели, когда я была на углу Флад-стрит. Мимо меня торопливо прошли несколько дежурных, призывая людей спускаться в убежища. Однако лондонцы продолжали заниматься своими делами, похоже, никто не спешил следовать их призыву. Я продолжала путь, но немного ускорила шаг.

– Идите в укрытие! – строго скомандовал очередной дежурный, притормаживая возле тротуара свой велосипед.

– Мне нужно на службу, – ответила я.

– В таком случае поторопитесь. Либо переждите налет, а потом пойдете на службу, – не отступал он.

В этот момент неподалеку раздался ужасный взрыв. Я бросилась на землю, как нас учили, подминая под себя Вики. Когда все стихло, я поднялась на ноги, в воздухе висело густое облако пыли, а повсюду валялись осколки стекла. К горлу подкатила тошнота, однако моя такса вела себя так, словно никакого грохота и в помине не было. Не знай я, что у Вики отличный слух, решила бы, что собака глухая. Тем временем в небе разворачивалась погоня, причем все происходило на небольшой высоте: спитфайер преследовал немецкий самолет, который продолжал двигаться вдоль Кингс-роуд, методично сбрасывая бомбы. Я опрометью бросилась к ратуше, не обращая внимания на крики рассерженных дежурных: «Куда? В укрытие?!» Один нагнал меня и схватил за локоть, когда я уже почти добежала до Кингс-роуд.

– Почему не в бомбоубежище? – рявкнул он.

– С собаками не пускают, – сказала я. – К тому же мне надо на службу.

– А мне плевать, куда вам надо. Немедленно в укрытие… Ложись! – перебил он сам себя.

Я снова рухнула на тротуар. Оглушительный взрыв сотряс всю округу. Затем еще и еще. Теперь я перепугалась не на шутку. В конце концов нам с Вики удалось добраться до ратуши и укрыться за ее толстыми стенами в лабиринте извилистых коридоров. Такса по-прежнему не проявляла признаков беспокойства: похоже, грохот совершенно не тревожил ее. Я порадовалась, что не усыпила собаку, как сделали многие владельцы, опасаясь, что их питомцы не выдержат адского шума бомбежек. Мистер Брод, ветеринар, признался однажды, что с началом «Блица» только и делал, что уничтожал домашних животных – собак, кошек, птиц. Печальное занятие для ветеринарного врача, чье призвание спасать, а не губить, меж тем ему приходилось лишать жизни прекрасные, полные сил создания.

В диспетчерской кипела работа. Все были взбудоражены. Служащих пока хватало, но меня попросили остаться на случай, если позже понадобится помощь. Здесь я узнала, где именно упали бомбы. Первая – на Чейни-Уок, тот взрыв я слышала, когда бежала по набережной, – совсем рядом с домом Уистлера, где проходили собрания нашего комитета. Вторая – на Брамертон-стрит, затем – на Кингс-Корт-Норт (всего один квартал к западу от ратуши) и на Смит-стрит – это была последняя бомба, которую немец успел сбросить, прежде чем его настиг наш спитфайр в районе Сент-Леонард-Террас.

Отбой тревоги прозвучал довольно скоро. Рейд был стремительным, но недолгим. Охота за налетчиком началась еще на подступах к городу. Как мы успели убедиться, наблюдая за воздушными боями в Ньюлендс-Корнер, истребители Королевских ВВС всеми силами старались не пропускать немцев к столице.

Я заметила, что башенные часы на ратуше остановились ровно без десяти шесть. Все стихло, на небе по-прежнему сияло солнце, стоял красивый осенний день. Но беспорядок на улицах был ужасный. Все службы – пожарные, спасатели, скорые – выехали к местам разрушений. Вернуться назад оказалось непросто. Флад-стрит, Манор-стрит и Смит-стрит были перекрыты, как и Брамертон-стрит. Тротуары и проезжая часть были засыпаны осколками стекла. Витрины некоторых магазинов выбило полностью. Ни специальные сетки из проволоки, ни хваленая липкая лента и целлофан, которые правительство горячо рекомендовало использовать в качестве укрепления, не помогли. В домах не осталось почти ни одного целого окна. Беспокоясь о моих подопечных беженцах, я направилась проведать их. Мне удалось прошмыгнуть по Мэнор-стрит лишь потому, что я была одета в форму медсестры. В доме по левой стороне Суон-Корт снесло переднюю стену. Теперь здание напоминало кукольный домик с раздвижной панелью: интерьеры комнат предстали на всеобщее обозрение, словно макеты на выставке «Идеальный дом». Осколки валялись повсюду. Мне пришлось нести Вики на руках, иначе бы она порезала лапы. Я торопливо шагала в направлении Чейн-Плейс, вскоре мы благополучно добрались до места.

Кэтлин была в порядке, но волновалась за Энн, ожидая, что дочь появится с минуты на минуту, но та всё не шла. Точно так же я переживали за миссис Фрит – обычно после обеда экономка уходила к себе и возвращалась к шести вечера. Налет мог застать ее в пути. По словам Кэтлин, собаки – Паук и Сьюзен – были напуганы до полусмерти. Она решила отправить своих питомцев в деревню. Миссис Фрит наконец прибыла – такая же невозмутимая, как Вики, – и сообщила, что вокзал Виктория подвергся обстрелу. Я тут же позвонила в больницу – узнать, не нужна ли моя помощь. К нам в медицинский пункт поступили пострадавшие, но травмы не тяжелые, в основном порезы осколками стекла; они пока справляются. Поскольку ни в больнице, ни в ратуше мои услуги сегодня не требовались, я отправилась навестить беженцев. Узнав в диспетчерской, что бомба упала на Сент-Леонард-Террас, я встревожилась – общая столовая, где бельгийские женщины готовили обед, находилась неподалеку. К счастью, все обошлось, их всех отправили в укрытие. Однако рассерженные физиономии кухарок красноречиво свидетельствовали о том, что, по их мнению, налет нанес им урон. Как и остальные беженцы, которых Хильда Рид железной рукой согнала в бомбоубежище, женщины громогласно выражали свое возмущение: авианалеты должны происходить ночью, с какой это стати враги вздумали заявиться средь бела дня? Действительно, с чего вдруг люфтваффе взбрело в голову нарушать установленный порядок вещей? Если бы не Королевские ВВС, перехватившие большую часть самолетов в районе побережья, сегодня днем на наши головы просыпалось бы гораздо больше бомб.

Я спросила у коллег в медпункте, где сейчас находится доктор Ричард Кастилльо. Мне ответили, что он уехал вместе с мобильной бригадой больницы Святого Стефана. Когда я услышала от диспетчеров в ратуше, что на Брамертон-стрит серьезные разрушения, то первым делом испугалась за нашего доктора, жившего в тех краях. Одним из самых тяжелых испытаний для сотрудников центральной диспетчерской было получать и обрабатывать сообщения о разбомбленных домах, в которых жили их родные, друзья и знакомые. Но они продолжали методично выполнять свои обязанности – принимали сообщения об инцидентах, тщательно фиксируя место и время.

Накануне доктор Кастилльо несколько часов занимался пострадавшими из разрушенного убежища на Бофорт-стрит, а сегодня утром работал с двумя дежурными из отряда гражданской обороны – Бертом Торпом и Мэтью, – готовя тела погибших к вывозу. Сегодня, когда доктор отправился по очередному вызову, с его собственной семьей случилась беда. Как и с близкими Берта Торпа, который жил на Смит-стрит. Разбор завалов на месте, где стоял дом доктора, все еще продолжался, но его жену, младшую дочь и сына пока не нашли. В настоящий момент все трое считались погибшими.

Это была первая трагедия, произошедшая с человеком, которого мы знали лично. Доктор Кастилльо был хорошо известен не только как врач службы гражданской обороны, у него также имелась обширная частная практика в Челси. Пациенты, среди которых была и я, любили и ценили нашего замечательного доктора. Его коллега, доктор Элис Пеннелл, тоже жила на Брамертон-стрит, но в другом конце, ближе к Кингс-роуд. Ее дом уцелел, если не считать выбитых стекол. Сама доктор Элис не пострадала.

Раскопки на месте рухнувшего дома доктора Кастилльо стали нашей местной легендой времен «Блица». Первой на развалинах оказалась старшая дочь доктора, Джо Окман, и дежурный отряда гражданской обороны. Вскоре к ним присоединился преподобный Эроусмит вместе с викарием из ближайшей церкви. Вчетвером они принялись голыми руками растаскивать обломки. Внезапно из-под плит раздался голос. Как выяснилось, он принадлежал посыльному – семнадцатилетнему пареньку по имени Фокс. После неимоверных усилий с помощью еще двух дежурных им удалось наконец приподнять плиту и освободить пленника. Мальчишка выбрался цел и невредим, отделавшись синяками и ссадинами. Это было настоящее чудо! Вероятно, в тот момент, когда упала бомба, он находился позади здания.

Прибыли спасатели со специальным оборудованием. Они обследовали развалины, но снизу больше не доносилось ни звука. Похоже, Фокс был единственным выжившим. Дом, в котором жила счастливая семья, в мгновение ока исчез с лица земли, осталась лишь груда камней, под которыми были погребены жена и дети доктора, – мрачный курган, напоминавшей о том, что здесь пронеслась сама смерть.

Четыре дня спустя, когда спасатели всё еще продолжали разбирать обломки, они услышали слабый стон «мама» – голос шел откуда-то из глубины, из того места, где раньше находился подвал. Используя деревянные балки в качестве подпорок, спасатели проделали тоннель длиной около тридцати футов. Действуя с невероятным терпением и осторожностью, они протиснулись вниз. Через семь с половиной часов после того, как спасатели услышали зов о помощи, им удалось извлечь на поверхность двенадцатилетнюю дочь доктора Кастилльо, Милдред. Четверо суток эта отважная девочка провела под завалами, по шею засыпанная песком и щебнем, и большую часть времени она находилась в сознании. В Челси героизм Милдред стал притчей во языцех. Пока шла работа, спасатели поили девочку горячим чаем через пластмассовую трубочку и кормили печеньем. Она попросила дать ей четки, прежде чем начался мучительный путь к свободе, долгий и опасный путь, длившийся несколько часов: спасатели дюйм за дюймом продвигались по тоннелю, потребовалось все их упорство и мужество, чтобы проползти в узком проходе, вытягивая наверх свою драгоценную находку. Наконец Милдред была освобождена, девочка и трое спасателей благополучно выбрались наверх. Тела матери и младшего брата Милдред, Ричарда, позже были найдены под руинами.

В течение долгих часов, пока строился тоннель, обитатели Челси, затаив дыхание, наблюдали за его прокладкой, всей душой сочувствуя доктору Кастилльо: невозможно представить, что пережил за это время несчастный отец. Тем же, кто никогда не видел, как работают спасатели, трудно даже вообразить, сколько мужества потребовалось Джорджу Вудворту, Уолли Капону и Джорджу Питману, которые виртуозно справились со своей задачей. Одно неосторожное движение, малейший промах – и вся конструкция рухнет, похоронив под собой и спасателей, и девочку. А ведь им нужно было не только добраться до цели, но и проделать обратный путь – возвратиться из объятий смерти вместе с ребенком. Все трое были далеко не юноши, среди спасателей вообще редко попадались молодые люди. Те уходили на фронт, оставляя пожилых мужчин и женщин справляться с последствиями «Блица».

Эта история произвела на нас огромное впечатление. Ребенок – не особенно крепкий – пережил страшное испытание с невероятной стойкостью, сравнимой разве что со стойкостью ее отца, продолжавшего исполнять свой врачебный долг, несмотря на огромную личную потерю. Имена спасателей несколько недель были у всех на устах. Позже я разговаривала с Уолли Капоном, но тот лишь скромно пожал плечами: «Это наша работа. Если тебе случится застрять под руинами, мы в два счета тебя вытащим».

На Сент-Леонард-Террас упала фугасная бомба – ужасно неприятная штука. К счастью, ни один из самых красивых домов в этой исторической части Лондона не пострадал, как не пострадал и дом доктора Саймса – главного врача службы гражданской обороны, который отвечал за мобильные медицинские отряды и санитарные бригады. Погибших также не было. И все же вражеский самолет, удиравший от нашего спитфайра, оставил за собой немало разрушений.

Бомбежка повредила часть газовых и водяных магистралей. Давление газа в трубах упало, так что требовалась уйма времени, чтобы вскипятить чайник. Подозревая, что с этой проблемой мы будем сталкиваться регулярно, я первым делом отправилась в магазин и купила сразу два электрочайника. Мама рассказывала, как во время Первой войны они экономили на топливе: если поместить кастрюлю с только что приготовленной пищей в ящик, набитый сеном, еда долго не остывает. Мы с миссис Фрит соорудили такой утеплитель, воспользовавшись ящиком, любезно предоставленным нам хозяином бакалейной лавки мистером Фереби. В свою очередь, миссис Фереби чрезвычайно заинтересовалась нашим изобретением. Стало очевидным, что из-за отсутствия газа нам придется привыкнуть обходиться без горячих ванн. Кроме того, существовала и другая, гораздо более серьезная угроза, от одной мысли о которой меня бросало в дрожь: в дальнем углу моей студии находился высокий открытый камин; если взрывной волной содержимое дымохода выбросит в комнату, это будет настоящая катастрофа. Учитывая, что мы жили рядом с рекой – а люфтваффе прежде всего стремились разрушить электростанции и мосты через Темзу, – вероятность катастрофы была далеко не призрачной. Бомбы сыпались в воду как горох, каждое падение сопровождалось гулкими взрывами. Предвидя тактику противника, рядом с настоящими мостами, соединяющими Баттерси-парк и центральную набережную, заранее были построены временные переправы. К счастью, заряды летели мимо цели, пока ни один мост не пострадал.

В ночь на одиннадцатое сентября наши зенитные батареи открыли ураганный огонь по вражеским самолетам. Грохот стоял ужасающий, но жители встретили его с ликованием. Эффект был просто ошеломляющий! «Теперь-то мы им покажем! Наши зенитки сделают из них решето! Скоро визиты непрошеных гостей прекратятся…» Горожане радостно приветствовали гневный лай орудий, который смешивался с завыванием сирен и свистом падающих бомб, – эта оглушительная какофония обрушилась на Лондон и покатилась, словно океанская волна, охватывая одну часть города за другой. Теперь вдобавок к бомбам с неба сыпались осколки зенитных снарядов. В ту, первую, ночь сверкающий огневой вал был просто великолепен, и с каждой последующей ночью он только нарастал. Однако налеты не прекращались, теперь и днем объявления воздушной тревоги стали обычным делом, они могли застать нас в любой момент в любом месте. Поэтому люди были всегда наготове. Однажды я встретила Сюзанну, которая отправилась за покупками в ближайшую лавку, в армейской каске – более элегантной каски мне видеть не приходилось: казалось, ее сделали на заказ, как шляпку. Сюзанна призналась, что это французская каска времен Первой мировой, некогда принадлежавшая ее брату. Все жители обязаны были иметь при себе каски. Если во время налета защитный головой убор болтался у вас на локте, дежурный имел право сделать замечание и потребовать надеть его как полагается. Моя каска была ужасно тяжелой и не подходила по размеру. По долгу службы Ричарду часто приходилось сотрудничать с мистером Роком Карлингом – хирургом и специальным советником при министерстве внутренних дел. Мы подружились с этим симпатичным человеком. Тот решил, что, коль скоро из-за работы в больнице мне часто приходится бывать на улице в ночное время, нужно подобрать для меня что-то более достойное. Рокки – так у нас прозвали мистера Карлинга – раздобыл отличную каску, на которой я вывела свое имя и личный номер, как того требовали правила, а также добавила небольшую роспись масляной краской. Но даже после модификации моя каска не шла ни в какое сравнение с изящной французской каской Сюзанны – всё же французы знают толк в модных шляпках, пусть и железных!

Когда начинался очередной налет, магазины закрывались. Перед вашим носом могли захлопнуть дверь, оставив вас ни с чем. То же происходило на вокзалах и на автобусных станциях; что касается такси – по словам доктора Керр, таксисты, соглашавшиеся отвезти ее в больницу, требовали огромную сумму сверх положенного тарифа, ведь по инструкции после объявления тревоги все население должно было находиться в укрытии. Это была даже не инструкция, жесткий приказ. Однако власти не могли предвидеть, что налеты будут происходить и днем, и ночью и инструкции отпадут сами собой. Ведь людям нужно покупать еду, ходить на работу – жизнь продолжается, несмотря на бомбежки.

Доктор Керр отметила, что многие пациенты жалуются на общее недомогание, симптомы варьировались от «ноющая головная боль» до «не могу проглотить ни куска». Чаще всего она связывала это с бессонными ночами в бомбоубежищах и тревогой, ставшей постоянной спутницей многих обитателей Лондона. Издерганные люди отчаянно пытались приспособиться к новым условиям жизни. Многие сетовали на то, что постоянно приходится быть на глазах у других, зачастую наспех одетыми и неумытыми. И в то же время признавались, что не могут долго находиться в одиночестве – их охватывает страх, а среди людей они чувствуют себя гораздо спокойнее.

«Блиц» принес кое-что помимо бомбежек. Он заставил людей начать разговаривать друг с другом. Теперь люди в магазинах, в автобусах, на улицах часто обращались ко мне, удивительным образом открываясь в своих мыслях и чувствах, делясь тем, что и как они думают, и тем, что и почему ощущают. Всем нравилась форма медицинской сестры. Мои случайные собеседники восхищались медиками, пожарными, спасателями, дежурными отрядов гражданской обороны, но их раздражало, что приходится спать на узких лежанках в убежищах среди сотен незнакомцев. «Блиц» послужил толчком к еще одному процессу, медленному и трудному, начавшемуся до войны, – разрушению классовых барьеров в британском обществе.

И вновь в Челси от прямого попадания бомбы пострадало одно из крупных общественных убежищ, где скрывались жители многоквартирного дома и близлежащих коттеджей, расположенных на Флад-стрит. Это случилось рано утром 13 сентября. В результате удара разорвало водопроводные трубы. Пострадавшие, которых доставили к нам в пункт первой помощи, были покрыты грязью и промокли насквозь. Мы заворачивали их в одеяла и сажали отогревать ноги в тазах с горячей водой, пока волонтеры искали сухую одежду. Многие находились в состоянии шока, и у всех был серьезные ушибы и глубокие порезы. Судя по всему, большие убежища приобретали дурную славу. Попавшие под удар люди были убеждены, что эти конструкции видны с воздуха и представляют собой отличную мишень. В соседнем квартале на Полтонс-сквер жители остались без газа. Один из дежурных на улице погиб.

Рассказы о бомбардировках вообще, а также истории о конкретном налете, который человеку довелось пережить лично, стали предметом всеобщего интереса и главной темой бесед, предоставляя рассказчику возможность поразить своих слушателей. Однако налеты случались так часто, а истории плодились с такой невероятной скоростью, что теперь почти у каждого была своя собственная легенда, гораздо более захватывающая, чем у собеседника.

Четырнадцатое сентября – день, который мы вряд ли забудем. Во время дневного налета снова было поражено укрытие, на этот раз находившееся под церковью Святого Искупителя, старинным зданием с массивными каменными стенами. Я бывала там пару раз и видела укрытие, сооруженное в крипте собора. Некоторым из беженцев так понравилась сама идея прятаться от бомбежек в церкви, что они попросили перевести их туда, и я отправилась проверить, действительно ли оно надежное, – благо церковь находилась рядом с больницей. Хотя позже мы отговорили наших подопечных от этой затеи, поскольку от их дома до церкви путь был неблизкий. Однако среди жителей Челси убежище пользовалось популярностью: как и беженцы, люди считали, что под церковной крышей они будут в большей безопасности. В результате в тот момент, когда в собор угодила бомба, в крипте было полно народу.

Сообщение о взрыве в церкви Святого Искупителя на Аппер-Чейн-роуд поступило в диспетчерскую в 18:32, в нем говорилось, что в здании начался пожар, есть пострадавшие. Затем один за другим полетели запросы: выслать пожарные расчеты, нужна скорая, жертв много, требуются простыни – накрывать погибших.

Бомба влетела в здание под углом, пробила пол и взорвалась в крипте, где находились в основном женщины и дети. Один из наших коллег-волонтеров – Джордж Троп, которого мы звали Бертом, – погиб: он специально заглянул в убежище, чтобы успокоить и подбодрить людей. Берт знал, как сильно они нервничают во время налетов и нуждаются в словах поддержки. Он всегда так поступал, хотя визиты в бомбоубежище не входили в его обязанности. Берт отправил Джо Окман патрулировать улицы, а сам спустился в крипту собора, мгновение спустя ее разнесла бомба. Снаряд разорвался в самой людской гуще. Одна из бывших там женщин, которую я после навещала в больнице Святого Луки, сказала, что это было похоже на настоящую бойню – точнее, она сравнила увиденное с гравюрой «Резня в Канпуре», где изображено убийство британцев во время восстания сипаев в Индии. Искалеченные тела, оторванные конечности, кровь и плоть вперемешку со шляпками, пальто, туфлями, детскими игрушками и разными мелочами, которые люди считают нужным прихватить с собой в бомбоубежище. «Их буквально разодрало на куски. В центре крипты возвышалась груда трупов», – добавила женщина. Сама она была серьезно ранена, но в момент взрыва находилась за колонной, и это спасло ей жизнь.

Лен Лэнсделл и Джо Окман первыми примчались на место происшествия, вскоре прибыли спасатели и пожарные. Дежурным не сразу удалось попасть в крипту, поскольку дверь с другой стороны оказалась прижата телом тучной женщины. Каменный уголь, которым отапливали собор, был свален здесь же возле одной из стен. От взрыва уголь воспламенился, помещение заволокло дымом, в густых клубах ничего невозможно было разобрать. Джо и Лен принялись тушить его с помощью ручных насосов, пока церковь не превратилась в крематорий. Тело Берта лежало лицом вниз. Джо перевернула его. «Лучше бы я этого не делала», – призналась она позже. Лучше бы Джо запомнила Берта таким, каким видела его в последний раз, за несколько минут до гибели. Позже снаряжение Берта принесли на пост, оно было насквозь пропитано кровью.

Прибывшие спасатели творили настоящие чудеса! К девяти часам все раненые были извлечены из-под завалов и уложены на носилках в церковном зале под присмотром служащих отряда гражданской полиции и священника, отца Фали. Доктор Кастилльо, как всегда, потрудился на славу. К нам в пункт первой помощи также доставили пострадавших. Ими занималась доктор Грэм Керр, она показала нам несколько случаев редких переломов и прокомментировала свои действия. Волонтеры слушали ее открыв рот. Наблюдать за работой доктора Керр – быстрой, ловкой и аккуратной – само по себе было потрясающим уроком.

После таких налетов с большим количеством жертв возникала необходимость сделать одну крайне важную вещь, но наши начальники всячески противились тому, чтобы поручать ее выполнение волонтерам: помочь собрать расчлененные тела воедино и подготовить их к захоронению. Тяжелое и мрачное занятие. Тела, а точнее, куски тел хранились во временных моргах. Бетти Комптон считала, что мы слишком молоды и неопытны для подобной работы, однако кто-то должен был ее делать. Когда выхода не оставалось, нас отправляли в морг парами. Бетти спросила, согласна ли я помогать собирать тела, тем более что мне уже приходилось видеть трупы, когда в Художественной школе Слейда мы изучали анатомию. В первый раз меня отправили в паре с девушкой по имени Шейла, которую я не очень хорошо знала. Работа была не из приятных, но мы старались избегать лишних эмоций, действуя деловито и слаженно. Требовалось сформировать тело так, чтобы при погребении родственники (не видя покойного) могли думать, что их любимый человек более-менее цел. Задача порой оказывалась достаточно сложной, поскольку многих частей не хватало. «Настоящая головоломка, правда, мисс?» – сказал однажды работник морга. Зловоние – самое ужасное, с чем приходилось сталкиваться при решении этой головоломки, а еще осознание того, что лежащие на столе разрозненные ошметки плоти совсем недавно были живым дышащим человеком. Когда работать становилось совсем невмоготу, мы выходили во двор – выкурить сигарету. Однажды какой-то не в меру ретивый поборник порядка увидел Шейлу с сигаретой в руке и написал жалобу на медсестру, которая курит, находясь при исполнении служебных обязанностей. Бетти Комптон, неизменно защищавшая волонтеров, была возмущена кляузой, как и тем, что нас вообще отправляют собирать расчлененные трупы. Я была согласна с ней: на мой взгляд, этим следовало бы заниматься мясникам.

Преодолев первоначальное отвращение, я научилась сосредотачиваться на самой задаче, испытывая жутковатое удовлетворение от того, что тело полностью восстановлено. Правда если проявить излишнюю щедрость с одним, обнаружится печальная недостача с другими. И непременно находились части, которые странным образом не подходили ни одному из усопших. Как правило, в нашем распоряжении оказывалось слишком много ног.

Работа в морге требовала выдержки и крепкого желудка, стоит немного расслабиться – и тебя непременно вывернет наизнанку. Единственное, что помогало справиться с подступающей к горлу тошнотой, – это представить, что я снова нахожусь на уроке анатомии. Но там ноги и руки, на которых мы изучали строение мышц, были тщательно заспиртованы и хранились в специальных сосудах, так что они вообще не ассоциировались с частями человеческого тела. Думаю, после всего увиденного мое представление о ценности жизни сильно пошатнулось: как выяснилось, жизнь можно легко отнять, один взрыв – и человека разнесло в клочья; точно так же внезапно налетевший порыв ветра сметает дорожную пыль.