Текст книги "Габриель Конрой"

Автор книги: Фрэнсис Брет Гарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

6. ПРОВАЛ ОБВИНЕНИЯ

Потрясение, вызванное ответом Гэбриеля, было столь всеобщим, что никто не успел заметить, что защитники Гэбриеля удивлены ничуть не менее всех остальных. Максуэлл уже приготовился было встать, чтобы задать вопрос подсудимому, но Артур положил руку ему на плечо.

– Он же спятил! Это самоубийство! – взволнованно прошептал Максуэлл. – Нужно прервать его показания! И все объяснить суду!

– Тсс! – быстро возразил Артур. – Ни слова! Стоит им заметить, что мы не ждали этого, и все пропало!

В следующее мгновение взоры присутствующих обратились к Артуру, который остался стоять как был, сохраняя глубочайшее спокойствие. Все думали только об одном: какое новое откровение принесет второй вопрос защитника? Когда тишина стала уже почти нестерпимой, Артур обвел сперва зал, а потом и скамью присяжных безмятежным, удовлетворенным взором, словно оценивая, верно ли он нанес свой тщательно продуманный, заранее подготовленный удар. А когда в зале не осталось ни единого человека, который не вытянул бы шею до отказа и не превратился бы целиком в слух, Артур изящным, чуть небрежным движением повернулся к судье.

– Больше вопросов нет, ваша честь, – спокойно заявил он и сел на место.

Невозможно передать эффект этого простого, более чем естественного и абсолютно логичного хода. Сколько ни было в дальнейшем успехов в адвокатской практике Артура, никогда он не одерживал такой гигантской, ни с чем не сравнимой, триумфальной победы. О Гэбриеле все попросту позабыли; героем дня стал человек, подаривший им эту потрясающую сенсацию. Никто не знал, проистечет ли от нее хоть какая-нибудь польза для дела, но никто и не заботился об этом. Одно было ясно: раскрыта страшная и заманчивая тайна; на очереди – вторая тайна: кто убийца? Если бы присяжным предложили сейчас вынести вердикт, они, не вставая с места, оправдали бы подсудимого из одной только любви к его адвокату. Пари на Артура заключались два к одному. Прошу читателя учесть, что я пишу о людях импульсивных, повинующихся одним лишь своим желаниям и не стесняемых ни в словах, ни в поступках какими-либо традициями или искусственно вводимыми законодательными ограничениями. Я знаю, что поэты склонны идеализировать таких героев; подчас, как мне кажется, их поднимает на пьедестал и новейшая философия.

Судья Бумпойнтер вопросительно взглянул на полковника Старботтла. Тот, сбитый с толку и не на шутку озадаченный необъяснимым поведением защиты, откашлялся, покопался в бумагах, напыжил грудь и поднялся, чтобы подвергнуть свидетеля перекрестному допросу.

– Итак, вы заявили, что вас зовут (полковнику пришлось еще раз обратиться к своим бумагам)… гм… Джон Дамблди. Не сообщите ли вы нам, мистер Дамблди, для какой надобности вы назвались Гэбриелем Конроем?

Защита заявляет протест. Первое основание: вопрос, заданный свидетелю, в данном случае неуместен (прецедент в деле Хиггинботома против Смизерса; следует ссылка на источник); второе: показание свидетеля при первоначальном опросе не подлежит выяснению (дело Суинка против Суанка, определение судьи Маггинса, «Судебные решения Кальторпа», т.2); третье: свидетель не может быть вынуждаем к даче невыгодных для себя показаний.

Судья отклоняет протест. Не приводит никаких мотивов. Подлинное основание – любопытство судьи Бумпойнтера. Полковник Старботтл повторяет вопрос:

– Для какой надобности вы назвались Гэбриелем Конроем, каковы были ваши побуждения?

Гэбриель (доверительным тоном, облокачиваясь с весьма лукавым видом на ручку кресла). А как вам кажется самому, каковы были мои побуждения?

Под дружный смех зала судья строго разъясняет Гэбриелю, что свидетелю не полагается задавать вопросов. Его дело – отвечать.

Гэбриель. Что ж, Гэбриель Конрой – звучное имя; так звали одного человека, который скончался в Голодном лагере. То, что я назвался его именем, облегчило мне знакомство с Грейс Конрой, его сестрой, на которой я потом женился. Скажу вам откровенно, судья, это было немалой подмогой моему сватовству, а то ведь она презастенчивая; у них вся семья такая.

Вопрос: Знал вас убитый в течение вашего предыдущего знакомства под именем Гэбриеля Конроя или же… гм… Джонни Дамблди?

Артур Пуанзет обращает внимание суда, что факт предыдущего знакомства убитого с Гэбриелем… то есть с Джонни Дамблди, не является доказанным. Просит суд учесть, что защита ограничилась при первоначальном опросе одним лишь установлением имени обвиняемого.

Суд принимает возражение защиты; судье Бумпойнтеру не терпится добраться до сути дела. У полковника Старботтла больше нет вопросов. Гэбриеля отпускают на место.

Пари на Артура Пуанзета заключаются пять к одному. Многие в зале, до сих пор равнодушные к исходу дела, сердечно пожимают Гэбриелю руку, когда он возвращается на скамью подсудимых. Прокурор спешно совещается с полковником Старботтлом. Полковнику вручают какую-то записку. Мануэла и Сол со жгучим любопытством разглядывают даму под густой вуалью, которую полковник Старботтл с утонченной галантностью ведет через весь зал и усаживает рядом с собой. Волнение в зале и на скамье присяжных.

Возобновляется опрос свидетелей защиты. Дает показания Майкл О'Флаэрти, уроженец графства Керри, Ирландия. Занятие: старатель. В вечер, когда было совершено убийство, возвращался домой после работы и видел мексиканца, прятавшегося, как вор, среди деревьев. Немного спустя, пройдя примерно с полмили, нагнал Гэбриеля Конроя, который шел в том же направлении, что и свидетель, и той же дорогой; дошел с ним вместе до конторы юриста Максуэлла. Свидетеля подвергают перекрестному допросу: да, является гражданином Соединенных Штатов. Голосует только за демократов. На старой родине всегда был врагом королевской власти – пропади она пропадом! Ну, нет, не такой он человек, чтобы изменять своим убеждениям! Какой-то китаец привел те же факты, что и он, в подтверждение алиби Гэбриеля? Ему об этом ничего не известно. Что такое алиби, точно сказать не может, но полагает, что если ему показать, узнает с первого взгляда. Китайцы еще почище негров; это – верно! Не раз замечал, что Гэбриель – левша.

Амадей Мише приносит присягу в качестве свидетеля защиты. Родился во Франции. Занятие: десятник на руднике «Ля Парфет Юнион». Часто прогуливается для собственного удовольствия в очаровательной роще на холме Конроя. Гуляя там вечером 15 – го числа, видел, как Гэбриель вышел из своего дома. Примерно в семь часов, быть может, чуть попозднее, но никак не ранее семи. Был прелестный вечер. Гэбриель помахал ему рукой на американский манер и проследовал мимо. В восточном направлении. И дальше тоже на восток. Глядел вслед мосье Конрою, потому что у него было такое грустное – si triste – выражение лица, словно его томила великая печаль вот в этом месте (свидетель поглаживает себя по левой стороне груди). Видел, как он спустился в лощину. Снова направился вверх по холму и услышал два голоса: мужской и женский. Женский он узнал: то была мадам Конрой. Мужской совсем незнакомый; никогда не слышал раньше. Нет, не Гэбриеля, готов присягнуть. Гулял по лесу еще час. Гэбриеля больше не встретил. Когда возвращался, видел, как двое – мужчина и женщина – спустились с холма и направились по уингдэмской дороге. Почти уверен, что женщина была мадам Конрой. Кто был мужчина, не знает. Не Гэбриель Конрой. Почему так уверен?! Mon Dieu, что я, не отличу великана от обыкновенного человека?!

Свидетеля подвергают перекрестному допросу. Я – патриот. С программой демократической партии незнаком. Ненавижу аристократов. Был ли убитый аристократом – не знаю. Нет, не ссорился с мадам Конрой. Нет, не ухаживал за ней. Нет, она меня не завлекала. Говорю искренне. Да, замечал, что подсудимый – левша.

Геллинг Дитман. Родился в Германии. Убитого не знает. С Гэбриелем знаком. Вечером 15 – го видел его на уингдэмской дороге. Думает, что было начало девятого. Гэбриель беседовал с китайцем.

Свидетеля подвергают перекрестному допросу. Нет, никто не говорил ему, что китаец покажет то же самое. Полагает, что китайцы ничем не хуже всех прочих людей. Не понимаю, что вы этим хотите сказать! Нет, не считаю! Да, Гэбриель действительно левша.

Вторично опрашивается доктор Прессниц. Он осмотрел труп убитого 16 – го в девять часов утра. Пятна крови на теле и на одежде убитого были увлажнены водой и частично смыты. Да, в тот вечер выпала необыкновенно сильная роса; это случилось никак не позднее семи часов. Уже три года подряд он проводит метеорологические наблюдения. Считает, что увлажнение могло быть следствием смешения росы со сгустками свернувшейся крови. Нет, при кровоточащей ране этого произойти не могло. Гигрометр показывает, что позже в этот вечер роса не выпадала. После восьми часов поднялся сильный ветер; повышенной влажности не наблюдалось. Склонен думать, что тело убитого приняло ту позитуру, в которой было найдено, ранее восьми часов вечера. Присягнуть, что убитый скончался до восьми часов, не может. Может присягнуть, что ранение было причинено до восьми часов. Покойный получил ранение, когда стоял с поднятой рукой, как бы замахиваясь, – это видно из характерных очертаний раны. Нет, такая рана не могла быть нанесена левой рукой При перекрестном допросе доктор Прессниц признал, что многие из тех, кого считают левшами, на самом деле свободно владеют и правой и левой рукой. Отрицает, что увлажнение одежды убитого могло произойти от пота. Увлажнение произошло после кончины покойного, когда кровь уже свернулась. Утверждает с уверенностью, что мертвецы не потеют.

Опрос свидетелей защиты завершился новой сенсацией. Полковник Старботтл, обретший, как видно, под влиянием оживленной и галантной беседы со скрытой под вуалью незнакомкой, прежнее преотличнейшее настроение, поднялся на своих коротких ножках и, извлекши из жилетного кармана носовой платок, расстелил его на столе перед собой. Затем, прижав платок с краев белыми пухлыми указательными пальцами и как бы перенеся в кончики их всю тяжесть своего корпуса, он грациозно склонился к даме под вуалью и возгласил:

– Грейс Конрой.

Незнакомка поднялась со своего места, стройная, элегантная, изящная, скользнула сквозь толпу, словно была бесплотной тенью – так форель скользит по мелководью, – и прежде чем всколыхнувшийся зал успел опомниться, уже стояла у свидетельского стола. Быстрым грациозным движением она подняла вуаль (вуаль окутывала ее головку со всех сторон, на испанский манер) и ошеломила всех, включая даже Мануэлу и Сол, редкостной, изысканной красотой. Она приняла присягу с опущенными глазами, но ее длинные пушистые ресницы были столь совершенны, что обе дамы, настроенные критически, сочли это проявление скромности за расчетливое кокетство. Потом она обратила взгляд своих карих глаз на Гэбриеля.

Полковник Старботтл помахал рукой с неизъяснимой галантностью:

– Назовите… гм… ваше имя.

– Грейс Конрой.

– Имеется ли у вас брат по имени Гэбриель Конрой?

– Да.

– Оглянитесь вокруг и скажите, не присутствует ли он здесь? В этом зале?

Свидетельница, не сводя по-прежнему глаз с Гэбриеля, подняла затянутую в перчатку руку и указала на него пальцем.

– Да, он здесь!

– Человек, сидящий на скамье подсудимых?

– Да.

– Его зовут Гэбриель Конрой?

– Да.

– Когда вы виделись с ним в последний раз?

– Шесть лет тому назад.

– Где вы видели его и при каких обстоятельствах?

– В Голодном лагере, в горах Сьерры. Я ушла оттуда искать помощи, чтобы спасти его и сестру.

– С тех пор вы его больше не видели?

– Ни разу.

– Известно ли вам, что до сих пор вы считались погибшей в Голодном лагере?

– Да, известно.

– Что вы можете сказать по этому поводу?

– Когда я уходила, то переоделась в мужской костюм. Свое же платье отдала миссис Питер Дамфи, которая осталась в лагере. Когда ее нашли одетой в мое платье, ее приняли за меня.

– Как вы можете удостоверить это?

– Показаниями свидетелей. Спросите мистера Питера Дамфи, моего брата Гэбриеля Конроя и еще…

– Если суд не возражает (это был холодный, спокойный, чуть скучающий голос Артура Пуанзета), если суд не возражает, защита готова принять свидетельство сестры подсудимого во всем, что касается ее брата и ее самой, без дальнейшего обсуждения. Ваша честь, уважаемые присяжные! Заявление нашего клиента по поводу его имени и личности мы оба, я и мой коллега, считаем опрометчивым и неразумным; то была попытка – вынужденная попытка подсудимого – защитить репутацию своей горячо любимой жены от столь же неразумных и решительно ни на чем не основанных выпадов обвинения. Со своей стороны, мы хотели бы подчеркнуть, ваша честь, что все эти контроверзы не имеют ни малейшего отношения к существу рассматриваемого дела об убийстве Виктора Рамиреса. Добавлю еще, что, принимая показания Грейс Конрой, мы тем самым отказываемся и от перекрестного допроса свидетельницы.

Бледное сосредоточенное лицо свидетельницы вдруг заалело румянцем, когда она взглянула на Артура Пуанзета; но у этого превосходно владеющего собою бездельника не дрогнул ни один мускул. Судья Бумпойнтер, в обычных для него утонченных выражениях, сообщил Грейс Конрой, что допрос окончен и она может вернуться на место. Полковник Старботтл заявил, что удовлетворен показаниями свидетельницы.

– Я хочу заявить суду, – сказал Артур все тем же спокойным тоном, – что если мы приняли свидетельство сестры против собственного брата, которому угрожает смертный приговор, ничем не оспаривая ее показаний и не пользуясь принадлежащим нам правом перекрестного допроса, то лишь потому, что имеем на руках исчерпывающие юридические доказательства невиновности подсудимого. В настоящем судебном заседании речь идет не о том, проживал подсудимый под своим именем или под чужим, а о том, виновен он или не виновен в убийстве Виктора Рамиреса; об этом достаточно ясно сказано в обвинительном заключении. Потому, отметая в сторону все побочные вопросы, мы просим суд заслушать показания свидетеля, который покажет полную непричастность Конроя к убийству. Мы не вызвали свидетеля ранее по причинам, от нас не зависящим. Мы не упомянули о нем в нашей вступительной речи потому, что всего полчаса назад нам представилась первая возможность вручить ему судебное извещение. Защита вызывает свидетеля Генри Перкинса!

Среди зрителей, теснившихся у входа, произошло некоторое движение, и к свидетельскому столу прошествовал странного вида человек, одетый по какой-то давным-давно устаревшей моде. Лицо его было бледно и морщинисто. Седые волосы – как все это заметили без труда – недавно еще были окрашены в темный цвет.

Занятие: переводчик с испанского и архивариус в Земельной комиссии. Также выполняет специальные экспертизы. Видел подсудимого лишь однажды, за два дня до убийства, проходя по холму Конроя. Подсудимый сидел на пороге заброшенной хижины; с ним была девочка-подросток. Убитого видел дважды. Первый раз в доме дона Педро в Сан-Франциско. Рамирес заказывал там фальшивую дарственную грамоту на землю, чтобы обесценить подлинную грамоту, которой владела жена подсудимого. Второй раз видел Рамиреса на холме Конроя беседующим с женой подсудимого. Рамирес был в крайнем волнении; внезапно выхватил нож и бросился на жену подсудимого; свидетель вмешался, чтобы спасти беззащитную женщину; тогда Рамирес в умоисступлении бросился на него; свидетель оказал сопротивление, пытался отобрать у Рамиреса нож, стал звать на помощь; вскоре понял, что обезоружить Рамиреса ему не удастся; оборонялся, с трудом сдерживая противника; в разгар борьбы услышал приближающиеся шаги и снова принялся звать на помощь.

На призыв свидетеля кто-то ответил на ломаном английском языке; слов он не разобрал; кажется, то был китаец. Услышав приближающиеся шаги и голос, Рамирес вырвался из рук свидетеля, отступил на несколько шагов, вонзил себе нож в грудь, упал. Свидетель подбежал к нему, снова призывая на помощь. Рамирес поглядел на него с жуткой усмешкой, пригрозил: «Посмей позвать кого-нибудь, и я скажу, что ты меня зарезал!» Больше он ничего не сказал и впал в беспамятство. Свидетель стоял, напуганный угрозой Рамиреса. Колебался, бежать за помощью или нет. Пока он раздумывал, вернулась миссис Конрой, жена подсудимого. Свидетель рассказал ей обо всем, что случилось, сообщил об угрозе Рамиреса. Она посоветовала свидетелю немедленно бежать, сказала, что и сама уедет с ним. Свидетель пошел, нанял двуколку и в половине десятого подъехал к условленному месту близ дороги, где она его поджидала. Довез ее до Марклевилла, оставил под вымышленным именем, а сам отправился в Сан-Франциско и далее, в миссию Сан-Антонио. Там, от допрошенной только что свидетельницы, Грейс Конрой, сестры подсудимого, он узнал об аресте ее брата по обвинению в убийстве Рамиреса. Свидетель немедленно вернулся в Гнилую Лощину, но там уже бесчинствовали виджилянты. Понимая, что если он им откроется, то не поможет тем Гэбриелю и наверняка погибнет сам, свидетель спрятался в штольне на холме Конроя. По чистой случайности, после землетрясения и успешного побега Гэбриель Конрой со своим приятелем нашли убежище в той же штольне, что и он. Улучив момент, когда Гэбриель вышел, свидетель представился мистеру Джеку Гемлину и обещал ему, что в случае суда над Гэбриелем немедля прибудет на суд и даст все нужные показания Когда свидетелю стало известно, что Гэбриель вновь задержан и отпущен до суда под залог, он отправился в Сан-Франциско, чтобы собрать там сведения о фальшивой дарственной и о злых умыслах Рамиреса против миссис Конрой. Свидетель может представить суду нож, купленный Рамиресом у оружейника восемь месяцев тому назад, когда он впервые замыслил убийство миссис Конрой.

Обвинение протестует. Судья, весьма заинтересованный показаниями свидетеля и желающий услышать, что будет дальше, отклоняет протест.

– Свидетель закончил свои показания, – объявил Артур.

В наступившей тишине все заметили, что полковник Старботтл, сидевший рядом с Грейс Конрой, не проявляет никаких признаков активности. Лишь после того, как Грейс прошептала ему что-то на ухо, доблестный полковник напыжил грудь, и на лице его выразилось прежнее самодовольство.

– А по какой же… гм… причине, столь… гм… любящая жена Гэбриеля Конроя, бежавшая с вами и тем способствовавшая аресту своего мужа, почему она не прибыла сюда, чтобы помочь мужу оправдаться? Почему ее нет?

– Она в Марклевилле. Она захворала, тяжко захворала. От волнения и усталости у нее начались преждевременные роды…

Возле скамьи подсудимых начался переполох. Полковник Старботтл обменялся торопливым взглядом с Грейс Конрой и махнул рукой свидетелю, отпуская его. Поднялся Артур Пуанзет.

– Не угодно ли вам будет прервать заседание, ваша честь? Подсудимый в глубоком обмороке.

7. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Гэбриель очнулся на полу в совещательной комнате для присяжных; Олли поддерживала ему голову; стройная изящная дама, только что склонявшаяся над ним, сейчас отступила в сторону, как бы чуждаясь его взгляда. То была его сестра Грейс.

– Вот тебе и получше стало, – промолвила Олли, беря брата за руку и не обращая никакого внимания на сестру, с которой Гэбриель не сводил глаз. – А ну поднимись-ка, сядь на стул… молодец… так тебе будет удобнее.

– Это Грейси! – хрипло прошептал Гэбриель, по-прежнему не отрывая глаз от стройной нарядной дамы, которая холодно разглядывала его, стоя в дверях. – Олли, это же твоя сестра, Грейси!

– Она сделала все, что могла, чтобы подвести тебя под петлю, Гэйб; специально приехала сюда для этого. На что мне такая сестра? – возразила Олли, бросая на свою элегантную сестру уничтожающий взгляд. – Даже если она в кружевах и оборках – тем хуже для нее!

– Ты женился на женщине, присвоившей мое имя, и тем лишил меня моих законных прав, – холодно промолвила Грейс. – Сейчас, в тяжелую минуту, ты под присягой отрекся от нашего честного имени! Я ничего не требую от тебя, кроме права называться Грейс Конрой.

– Верно, – тихо сказал Гэбриель.

Уткнув лицо в ладони, он содрогнулся от тяжкого рыдания.

– Не смен разводить истерику перед этой крокодилицей, – вскричала Олли, склоняясь над братом. – Не надо!.. Не плачь, Гэйб! – взмолилась девочка, сама разражаясь рыданиями при виде слез, просочившихся сквозь стиснутые пальцы Гэбриеля. – Не унижай себя перед ней!..

Через голову обессиленного от горя великана сестры обменялись яростным взглядом. Тут в комнату вошла третья представительница прекрасного пола, миссис Маркл; сочувственно взглянув на Гэбриеля, она грозно оглядела обеих сестер. Ее приход имел ту положительную сторону, что положил конец семейным раздорам.

– Все в порядке, Гэбриель! Вас оправдали! – сказала миссис Маркл, полностью игнорируя присутствующих дам. – А вот и мистер Пуанзет.

Адвокат вошел быстрым шагом, но, встретив холодный взгляд Грейс Конрой, смешался и слегка покраснел. Впрочем, тут же преодолев смущение, он подошел к Гэбриелю и сказал с искренним чувством:

– Поздравляю вас, Гэбриель. Прокурор официально отказался от обвинения. Вы освобождены из-под стражи.

– Вы хотите сказать, что я свободен? – спросил Гэбриель, стремительно отнимая ладони от лица.

– Свободны как птица.

– А она? – живо спросил Гэбриель.

– Кого вы имеете в виду? – откликнулся Артур, невольно посмотрев на Грейс, которая в ответ лишь презрительно опустила ресницы.

– Жену мою, Жюли. Ее тоже оправдали?

– В пределах предъявленного обвинения – да, – ответил Артур, гораздо равнодушнее, чего Гэбриель не мог не заметить.

– Тогда я еду, – сказал Гэбриель, вставая.

Он уже сделал несколько шагов по направлению к двери, но потом остановился, как бы задумавшись о чем-то, и повернулся к Грейс. В лице его мелькнула прежняя робость и смущение.

– Простите меня, мисс, – сказал он, виновато глядя на свою вновь обретенную сестру, – простите, что я так нелюбезен с вами и не могу сейчас сдать вам с рук на руки ваш дом на холме Конроя. Дом в полном порядке; это вам и юрист Максуэлл подтвердит. Я давно отдал распоряжение, чтобы вас пустили, как только вы приедете; можете о том спросить молодую женщину, что смотрит за домом. Я непременно отвел бы вас туда сам, но только мне нужно ехать повидать Жюли. Повидать мою жену, миссис Конрой; а то ведь она там ждет не дождется. Не меня, конечно, я вовсе не то хотел сказать. Она ждет ребенка, моего ребенка. Должно быть, я и доехать не успею, а там уже появится дитя, крохотное, беспомощное создание такого вот росточка, – Гэбриель поднял указательный палец, желая показать рост своего будущего ребенка, – а значит, как отцу семейства мне нужно быть с ними.

К сожалению, вынужден отметить, что присутствующие дамы, прослушав эту речь Гэбриеля, лишь пренебрежительно переглянулись между собой; зато юрист Максуэлл и мистер Пуанзет наградили оратора дружелюбным и сочувственным взглядом. Чтобы рассеять общую неловкость, а также преследуя некоторые свои личные планы, Артур сказал:

– Разумеется, Гэбриель, мы отлично понимаем ваши чувства. Не теряйте времени.

– Я еду с тобой, Гэйб, – всхлипнула Олли, поворачиваясь к Гэбриелю и зло посмотрев на сестру. Гэбриель, протянув свои огромные лапищи, схватил Олли в охапку.

– Милая ты моя девочка, – сказал он и тотчас же пропал вместе с нею.

С их уходом в комнате осталось четверо: миссис Маркл, Грейс Конрой и двое мужчин – Пуанзет и Максуэлл. Наступившее молчание прервала миссис Маркл; она решительно взяла под руку юриста Максуэлла и увела его с собой. Артур и Грейс остались одни.

Первый раз в жизни Артур растерялся и решительно не знал, что ему сказать. Глядя на стоявшую перед ним Грейс, он смущенно думал о том, что ему не поможет сейчас ни светскость, ни апелляция к былой любви.

– Я жду свою горничную, – сухо сказала Грейс. – Буду вам очень обязана, если вы пошлете ее ко мне, когда вернетесь в зал суда.

Артур поклонился в некотором недоумении.

– Вашу горничную?

– Ну да. – Подняв брови, она выразила холодное удивление. – Надеюсь, вы еще помните ее, мистер Пуанзет? Мою Мануэлу!

Кровь отхлынула от щек Артура, потом прилила вновь. Мало того что он вел себя все время как дурак, вдобавок он был еще смешон.

– Моя просьба, видимо, затрудняет вас. Я пойду сама, – пренебрежительно сказала Грейс.

– Обождите минуту, мисс Конрой, – сказал Артур, делая невольно шаг вперед, словно для того, чтобы помешать ей уйти, – одну минуту! – Он помолчал и потом, изменяя привычке, выработанной за последние шесть лет, сказал горячо и не особенно раздумывая над каждым словом. – Быть может, вы снисходительнее отнесетесь к своему брату, если я вам скажу, что и я сам, имевший счастье повстречать вас после вашего исчезновения… не захваченный иною страстью… и я оказался столь же глуп и слеп, что и он. Примите же мое признание, мисс Конрой, примите его и как похвалу вашему необыкновенному искусству перевоплощения… успеху вашего замысла скрыться от света… примите и как просьбу великодушно извинить промахи вашего брата – не смею говорить о своих! Да! Я не узнал вас!

Грейс Конрой помолчала, потом подняла на Артура свои темные глаза.

– Вы говорите, что мой брат захвачен иною страстью… любовью к женщине. Да, для нее он готов на все… готов пожертвовать сестрой… отдать собственную жизнь. Как женщина, я понимаю его. А вы, дон Артуро, или вы позабыли, я не виню вас, да и кто я, чтобы винить вас, вы позабыли о донне Марии Сепульвида?

Она ушла, прошуршав шелками и кружевом. Почувствовав внезапное волнение, он хотел бежать за ней, но в дверях, выставив вперед напыженную грудь, уже стоял полковник Старботтл.

– Позвольте мне, сэр, как джентльмену и… гм… человеку чести… поздравить вас, сэр! Не думал я, когда мы расставались в Сан-Франциско, что мне предстоит удовольствие, – столь редко выпадающее на долю полковника Старботтла, как в частной жизни, так и на общественной арене, – принести публично свои извинения, сэр! Сто чертей, сэр, я это сделал! Сто чертей, сэр, когда я только что объявил суду, что отказываюсь от дальнейшей защиты исковых требований, я сказал себе, – будь я трижды неладен, если лгу! – я сказал себе: ты приносишь публично свои извинения, Стар! Но это твой долг, Стар, твой долг чести!

– Весьма обязан, – рассеянно сказал Артур, силясь не потерять из виду удаляющуюся Грейс Конрой и испытывая внезапную зависть к своему собеседнику. – Благодарю вас, полковник, от себя лично и от имени своего подзащитного.

– Сто чертей, сэр, – сказал полковник Старботтл, преграждая путь Артуру и переходя на более доверительный тон. – Сто чертей, сэр, это еще не все. Как вы помните, наше последнее свидание в Сан-Франциско было посвящено обсуждению одного щекотливого дельца. Свидетельские показания на только что закончившемся процессе, – рад вам сообщить об этом, сэр, – наилучшим и, я бы сказал, законнейшим образом исчерпывают его. С момента появления Грейс Конрой и… гм… юридического признания ее личности, иск моего клиента лишается основания, сэр. Передайте своему клиенту, мистер Пуанзет, что я на свою… гм… ответственность прекращаю это дело.

Артур Пуанзет вышел из задумчивости и пристально поглядел на полковника. Сколь ни были далеки в этот момент его мысли, он оставался юристом.

– Вы хотите сказать, что отказываетесь от иска миссис Дамфи к мистеру Дамфи? – спросил он.

Доблестный воин не ответил на этот вопрос, Зато он расслабил мышцы на левой стороне лица таким образом, что левый глаз его почти закрылся.

– И еще, сэр… Остается небольшой вопрос о нескольких… гм… тысячах долларов… за которые я несу… гм… личную ответственность.

– Давайте забудем об этом, полковник, – сказал, улыбаясь, Артур. – Уверен, что таково будет и мнение мистера Дамфи. Да вот и он сам!