Текст книги "Все хроники Дюны (авторский сборник)"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 195 страниц) [доступный отрывок для чтения: 44 страниц]

построена на тайнах, интригах, намеках и хитростях. –« Она протянула к нему руку. – И этот человек – ты! Хават вскочил со стула.

– Я не отпускала тебя, Суфир! – резко бросила она. Старый ментат почти упал на стул – мышцы вдруг отказались ему служить. Она невесело улыбнулась:

– Теперь ты кое-что узнал о том, чему нас учат по-настоящему, – проговорила она.

Хават попытался сглотнуть – горло пересохло. Ее приказ был таким властным, не допускающим даже малейшего неповиновения, – и он не смог противиться. Тело послушалось раньше, чем он успел что-либо подумать. И ничто не могло бы удержать его от выполнения этого приказа – ни логика, ни гнев… ничто. Чтобы сделать то, что удалось сделать ей, необходимо глубоко, до самых сокровенных подробностей, знать того, кому приказываешь. Он не представлял себе, что возможен такой контроль над человеком…

– Я говорила тебе, что мы должны понять друг друга, – сказала Джессика. – Я имела в виду, что ты должен понять меня. Я тебя понимаю давно. И я могу сказать тебе, что твоя преданность герцогу – это все, что гарантирует твою безопасность сейчас, когда ты рядом со мной…

Он не мог отвести от нее глаз. Облизнул губы.

– Если бы мне нужна была марионетка, я бы заставила герцога жениться на мне, – спокойно продолжала Джессика. – Причем он был бы уверен, что женился по собственной доброй воле.

Хават .наконец опустил голову и исподлобья взглянул на нее сквозь редкие ресницы. Лишь великолепное владение собой помогло ему удержаться и не позвать стражу. Владение собой… и мысль о том, что эта женщина может попросту не позволить ему кликнуть охрану. Он вспомнил, как она заставила его подчиниться, и по его спине пробежали мурашки. Ведь пока он был ошарашен приказом, ей ничего не стоило достать оружие и убить его!

«Неужели у каждого человека есть такое „слепое пятно“? – думал он. – И каждого можно заставить подчиняться раньше даже, чем он сможет осознать все и воспротивиться?»

Эта мысль поразила его. Кто может противостоять наделенному подобной властью?!

– Сейчас ты увидел железный кулак внутри мягкой перчатки Бене Гессерит, – сказала она. – Немногие, увидев его, оставались жить.. И то, что я сделала, – довольно простая вещь для нас. Ты не видел всего, на что я способна. Подумай об этом!

– Так почему вы не уничтожаете врагов герцога? – спросил он.

– Что я должна уничтожить? – переспросила она. – Или ты хочешь, чтобы герцог сделался слабым и всегда зависел от меня?

– Но с такой властью…

– Власть – это палка о двух концах, Суфир, – произнесла Джессика. – Ты думаешь сейчас: «Ей ничего не стоит создать оружие из человека и нацелить его в самое сердце врага». Да, Суфир. Даже и в твое сердце. Но чего бы я достигла? Если бы многие из нас поступали так, разве не пало бы недоверие и ненависть на всех Бене Гессерит?

– Мне нечего ответить вам, – выговорил Хават. – Вы знаете, что нечего.

– Ты никому не расскажешь о случившемся здесь, никому и ничего, – сказала она. – Я знаю тебя, Суфир.

– Миледи… – Снова старик попытался сглотнуть сухим горлом. И подумал: «Да, у нее действительно есть великая сила. Но разве не делает ее это еще более опасным орудием в руках Харконненов?»

– Друзья могут уничтожить герцога так же легко, как и его враги, – сказала Джессика. – Но теперь я верю – ты найдешь корни своих подозрений и вырвешь их.

– Если они все же окажутся беспочвенными, – добавил, он.

– Если? – насмешливо прищурилась Джессика.

– Да, если, – подтвердил он.

– Ты действительно очень упорен, – сказала она.

– Просто осторожен, – ответил он, – и помню о факторе возможной ошибки.

– Тогда я задам еще один вопрос. Ты стоишь лицом к лицу с другим человеком, беспомощный и беззащитный,

связанный по рукам и ногам, и этот другой держит нож у твоего горла. Но не причиняет тебе вреда, освобождает тебя, отдает тебе оружие и позволяет воспользоваться им по своему усмотрению… – Она поднялась, повернулась спиной к Хавату. – Теперь ты можешь идти, Суфир.

Старый ментат встал, постоял немного в нерешительности – его рука потянулась было к оружию в кармане. Он вспомнил арену и отца герцога (он был храбрым человеком, каковы бы ни были его недостатки), вспомнил давнюю корриду. Разъяренный черный бык замер, пригнув голову, – неподвижный и потерявший уверенность. Старый Герцог отвернулся от быка – спиной к рогам зверя, красный плащ картинно наброшен на руку, а трибуны гремели рукоплесканиями и приветственными криками.

«Сейчас я – бык, а она – матадор», – подумал Хават. Он отдернул руку от кармана, увидел, что пустая ладонь блестит от пота.

И он знал, что, какой бы ни оказалась правда в конце концов, он никогда не забудет этот момент и никогда не перестанет восхищаться леди Джессикой.

Молча повернувшись, Хават вышел.

Джессика отвела глаза от отражения комнаты в оконном стекле, повернулась к закрывшейся двери.

– А теперь, – прошептала она, – начнется настоящая схватка.

Глава 18

Сражаться ли станешь с тенями?

С грезами вступишь ли в схватку?

Ты движешься словно во сне?

Время ушло, ускользнуло.

Украдена жизнь твоя.

Ты так медлил с пустяками, Ты – жертва своего безрассудства.

(Плач по Джамису на Погребальных Равнинах. Из сборника «Песни Муад'Диба», сост. принцесса Ирулан)

Лето стоял в атриуме дворца, изучая записку под светом единственного горящего светильника, плавающего в воздухе. До рассвета оставалось несколько часов, и Лето

ощущал неимоверную усталость. Записку только что принес гонец от фрименов – вручил ее охраннику на внешнем посту, как только герцог вернулся с полевого командного пункта.

В записке было сказано только: «Столб дыма днем, столб огня ночью».

Подписи не было.

Что бы это значило?

Посланный ушел, не дожидаясь ответа, и его не успели ни о чем спросить. Он просто растворился в темноте, как туманная тень.

Лею сунул записку в карман мундира. Позже надо будет показать ее Хавату, Он отбросил со лба прядь волос, глубоко вздохнул. Действие стимулирующих таблеток почти прошло. Со дня большого приема минуло уже двое суток – и гораздо больше с тех пор, как ему удалось поспать.

Как будто мало было дел с обороной, пришлось провести еще нелегкую, беспокойную беседу с Хаватом: тот докладывал о своей встрече с Джессикой. « „Может быть, разбудить Джессику? – думал он. – Больше не стоит играть с ней в тайны. Или стрит?.. Этот мне чертов Дункан Айдахо!“ – Герцог покачал головой. – Нет, впрочем, – не Дункан. Я сам виноват: надо было с самого начала посвятить ее в мои замыслы. Теперь наконец я должен сделать это, прежде чем причинен больший вред».

Это решение несколько улучшило его настроение. Герцог поспешно зашагал из атриума, через Большой зал и по коридорам в семейное крыло.

Вдруг герцог остановился у ответвлявшегося к службам коридора – оттуда, из этого служебного коридора, доносились странные, похожие на мяуканье звуки. Лето опустил левую руку на выключатель поясного щита, правой вытянул из ножен кинжал. Клинок в руке придал ему уверенность: от странного звука по его спине пробежал холодок.

Герцог бесшумно крался но служебному проходу, проклиная про себя тусклое освещение. Здесь, с промежутками в восемь метров, висели самые маленькие плавающие светильники, притом прикрученные до минимума. Темные каменные стены поглощали почти весь свет.

В полумраке он увидел впереди какую-то темную тень на полу, протянувшуюся через весь коридор.

Лето помедлил, хотел было включить щит, но передумал: силовое поле ограничило бы его движения и слух… и кроме того, он помнил о захваченной партии лучеметов.

Он тихо подошел к тени и увидел человека, лежащего лицом вниз на каменном полу. Лето, держа нож наготове, ногой перевернул тело и нагнулся рассмотреть в тусклом свете лицо. Это был контрабандист Туек, и на груди у него .темнело большое мокрое пятно. Из мертвых глаз смотрела пустая темнота. Лето дотронулся до пятна – оно было еще теплым.

Почему этот человек здесь – и почему он мертв? Кто мог убить его?

' Мяукающий звук здесь слышался громче. Он доносился из бокового прохода впереди – этот проход вел в центральную комнату, где установили главный силовой генератор дома.

Все еще держа руку на выключателе щита, сжимая кинжал, герцог обошел тело, проскользнул по коридору и осторожно выглянул из-за угла, пытаясь рассмотреть генераторную.

Там, в нескольких шагах, на полу темнела еще одна тень, и он сразу понял, что это и есть источник мяукающего звука. Тень мучительно медленно ползла в его сторону, бормоча что-то и судорожно, со стоном, хватая ртом воздух.

Лето подавил неожиданный удушливый приступ страха, бросился к ползущей фигуре, наклонился к ней. Это была Мэйпс, фрименка-домоправительница. Ее лицо было закрыто рассыпавшимися волосами, одежда в беспорядке. По спине и по боку тянулась темная, тускло отсвечивающая полоса. Лето прикоснулся к ее плечу. Мэйпс приподнялась на локтях, вскинула голову. Ее глаза, скрытые тенями, казались пустыми .черными провалами.

– Вы… – выдохнула она. – Охрана… убили… послала… за… Туеком… спасти… миледи… вас… вы… здесь… нельзя… – Она упала, ударившись лицом о камень пола.

Лето попробовал нащупать пульс в височной артерии – пульса не было. Он взглянул на темное пятно. Ее ударили

ножом в спину. Но кто? Мозг герцога лихорадочно работал. Что это значит? Кто-то убил охранников? И Туек – кто послал за ним? Джессика? Но зачем?..

Он начал подниматься на ноги, и тут какое-то шестое чувство предупредило его. Его рука дернулась к кнопке поясного щита, но было уже поздно. Руку ударило, Лето почувствовал боль, увидел вонзившуюся иглу-дротик, почувствовал, как вверх по руке от иглы растекается волна онемения. Лишь огромным усилием преодолевая парализующее действие яда, ему удалось повернуть голову, чтобы увидеть врага.

В открытой двери генераторной стоял Юйэ. В свете более яркого светильника –над дверью его лицо отливало желтизной. Из генераторной не слышался характерный гул генераторов – они были отключены.

«Юйэ! – пронеслось в голове Лето. – Он отключил поле! Снял экран с дома! Мы беззащитны!»

Юйэ направился к герцогу, на ходу убирая в карман игломет.

Оказывается, Лето мог еще говорить. Он выдохнул:

– Юйэ!.. Как?..

В этот момент яд парализовал мышцы ног, и он осел на пол, скользнув спиной по стене.

Когда Юйэ наклонился к герцогу и прикоснулся к его лбу, лицо доктора было грустным. Лето еще чувствовал прикосновение, но как бы издали, глухо.

–*Яд избирательного действия, – сообщил Юйэ. – Вы можете говорить, хотя я бы вам этого не советовал.

Юйэ бросил взгляд в сторону главного коридора, снова склонился к Лето, выдернул стрелку и отбросил ее. Герцогу звук упавшей на пол стрелки показался далеким и почти неслышным.

«Невозможно! – подумал герцог;. – Он же кондиционирован!..»

– Как?.. – прошептал Лето.

– Мой герцог, мне очень жаль, но есть вещи посильнее, чем это. – Юйэ дотронулся до вытатуированного на лбу ромба. – Я, право, и сам удивляюсь, как можно обойти блок, наложенный на фебрильное сознание. Но я хочу убить человека. Да, я действительно хочу этого. И не остановлюсь ради этого ни перед чем.

Юйэ взглянул сверху вниз на герцога.

– О нет, я говорю не о вас, дорогой герцог. Речь идет о бароне Харконнене. Я хочу убить барона.

– Бар…он Хар…

– Не разговаривайте, бедный мой герцог. У вас мало времени. Я должен заменить зуб, который вставил вам после вашего падения в Нареале. Сейчас я приведу вас в бессознательное состояние и поменяю зуб.

Он раскрыл ладонь, посмотрел на какой-то предмет в ней.

– Точная копия. И сердечник идеально сформирован в виде нерва, так что обычные детекторы и даже быстрое сканирование его не обнаружат. Но когда вы с силой нажмете на этот зуб другим, оболочка треснет; после этого сразу делайте резкий, выдох – и сформируется облачко чрезвычайно ядовитого газа…

Лето смотрел Юйэ в глаза, снизу вверх, и видел в этих глазах безумие, видел пот на лбу, подбородке.

– Вы в любом случае обречены, мой бедный герцог, – сказал Юйэ. – Но до того, как вы умрете, вы окажетесь рядом с бароном. Он будет уверен, что вы достаточно одурманены наркотиками, чтобы не попытаться напасть на негр перед смертью. И вы действительно будете одурманены – и связаны. Но нападение может иногда принимать довольно необычные формы. А вы будете помнить про зуб. Зуб, герцог Лето Атрейдес. Вы будете помнить про зуб…

Старый доктор наклонялся все ближе и ближе, пока наконец его лицо и свисающие усы не заняли целиком сужающееся поле зрения герцога.

– Зуб… – пробормотал Юйэ.

– Зачем… – шепнул Лето.

Юйэ опустился перед герцогом на колено.

– Я заключил сделку с дьяволом. Шайтаном. С бароном! И я должен удостовериться, что он выполнил свою часть договора. Когда я увижу его, я буду знать. Да, лишь только я взгляну на него – я узнаю это. Но никогда не смогу оказаться рядом с бароном, не уплатив его цену. И эта цена – вы, мой бедный,герцог. И я буду, буду знать… когда увижу его. Моя бедная Уанна многому научила меня, и в том числе она научила, как распознать истину в моменты больших напряжений. Я не способен к этому всегда, правда, – но когда я увижу его, тогда я пойму.

Лето попытался опустить взгляд к искусственному зубу в руке Юйэ. Ему казалось, что он видит кошмарный сон – все это было невозможно!

Лиловые губы Юйэ дернулись в подобии усмешки.

– Мне не дадут подойти близко к барону, не то, конечно, я сам сделал бы это. Нет, меня он будет держать на безопасном расстоянии. Но вы… да! Вы – мое чудесное орудие и оружие! Вы окажетесь с ним лицом к лицу – он не упустит случая поглумиться над вами и немного похвастать!..

Мускул на левой скуле доктора подергивался, когда он говорил. Этот мускул гипнотизировал герцога. Юйэ склонился еще ближе.

– Вы, мой добрый герцог, мой бесценный герцог – вы должны все время помнить о зубе. – Он показал зуб, зажав его указательным и большим пальцами. – Потому что этот зуб – единственное, что у вас остается.

Губы Лето беззвучно шевельнулись. Потом он все-таки сумел прошептать «нет».

– Ах, нет! Вы не должны отказываться. Потому что в обмен за эту маленькую услугу я кое-что сделаю для вас. Я спасу вашего сына и вашу женщину. Никто другой не сумеет спасти их. А я могу. Их доставят туда, где никакие Харконнены до них не доберутся.

– Как спасешь?.. – выдохнул Лето.

– Я сделаю так, что их сочтут мертвыми, и переправлю их к людям, которые хватаются за нож при одном имени Харконненов, которые так ненавидят Харконненов, что сожгли .бы стул, на который садился Харконнен, и засыпали бы солью землю, по которой ступала нога Харконнена… – Юйэ потрогал подбородок и скулы герцога. – Ваша челюсть уже потеряла чувствительность?

Герцог обнаружил, что не может ответить.. Он ощутил слабый, далекий рывок и увидел руку Юйэ, держащую перстень с герцогской печаткой.

– Это для Пауля, – объяснил доктор. – А вы сейчас потеряете сознание. Прощайте, мой бедный герцог. При нашей следующей встрече у нас не будет времени для беседы.

Прохладное онемение расходилось от челюсти, по щекам… Полутемный коридор сжался в точку – последними исчезли лиловые губы Юйэ.

– Помните о зубе! – прошипел Юйэ. – О зубе!

Глава 19

Должна была бы существовать наука о недовольстве. Ибо людям нужны трудные времена, тяготы и угнетение, чтобы развивались их душевные силы.

(Из сборника «Избранные изречения Муад'Диба», сост. принцесса Ирулан)

Джессика проснулась в темноте, ощущая, как тяжелое предчувствие наполняет мертвую тишину вокруг. Она не могла понять, отчего ее мозг и тело так вялы и тяжелы. По нервам пробежала слабая дрожь страха. Джессика хотела сесть и включить свет, но что-то ее остановило. У нее во рту был… странный привкус.

Умп-умп-умп-умп…

Глухой звук, направление которого в темноте понять было невозможно.

Минута ожидания была переполнена тянущимся временем, острыми шуршащими движениями.

Теперь она начала ощущать свое тело. Почувствовала путы на запястьях и лодыжках. Кляп во рту. Она лежала на боку, с руками, связанными за спиной. Она слегка пошевелила руками, пробуя путы, поняла, что это – кримскелловое волокно, которое будет только сильнее врезаться в тело от рывков.

И тогда она вспомнила.

Какое-то движение в темной спальне; Что-то мокрое, едко пахнущее прижалось к лицу, забило рот. Руки, схватившие ее. Она непроизвольно вдохнула – лишь один вдох, но она ощутила наркотик в мягкой влажности. Сознание стало покидать ее, и Джессика соскользнула в черную пустоту страха…

«Вот и случилось, – подумала она. – Как оказалось просто» одолеть сестру Бене Гессерит. Все, что было нужно для этого, – предательство, Хават был прав!.. – Она

заставила себя не дергать путы. – Это не моя спальня, – поняла она. – Меня перенесли куда-то».

Постепенно ей удалось вернуть себе внутреннее спокойствие.

Она почувствовала застоявшийся запах своего пота, в котором слышались химические нотки страха.

«Где же Пауль? – думала она. – Что они сделали с моим сыном?»

Надо сохранять спокойствие.

Она все же смогла сдержаться, прочитав про себя древние формулы.

Но страх продолжал висеть рядом с ней.

«Лето, где ты, Лето?»

Мрак словно шевельнулся, отступая. В нем появились тени. Она напрягла внимание. Белая линия. Под дверью.

«Значит, я на полу».

Джессика оттолкнула от себя воспоминание о пережитом ужасе. «Я должна оставаться спокойной, внимательной и быть наготове. Другого шанса может не представиться». Она снова проделала ритуал внутреннего успокоения.

Неровное биение сердца успокоилось, теперь Джессика могла отсчитывать время. Она прикинула – получалось, она пролежала в беспамятстве около часа. Закрыв глаза, Джессика сфокусировала внимание на приближающихся шагах.

Шли четверо. Джессика отмечала различия в походке.

«Надо притвориться, что я все еще без сознания», – подумала она, расслабила мышцы, ощущая холод каменного пола. Проверила готовность тела, затем услышала, как открывается дверь, увидела сквозь закрытые веки свет.

Шаги приблизились. Кто-то стоял над ней.

– Вы уже пришли в себя, – прогудел густой бас. – Не надо притворяться.

Она открыла глаза.

Над ней возвышался барон Владимир Харконнен. Теперь она смогла разглядеть и комнату, Это была та подвальная комната, где оборудовали спальню для Пауля. Она увидела и его походную койку – пустую. Свет исходил от плавающих ламп, принесенных охранниками барона, вставшими у дверей. Коридор был освещен так ярко, что Джессика не могла смотреть в сторону двери.

Она подняла взгляд на барона. Выпуклости под желтым плащом выдавали портативные силовые генераторы, поддерживавшие могучую тушу; ангельски розовели жирные щеки под черными паучьими глазками.

– Доза наркотика точно рассчитана, – пророкотал он. – Мы с точностью до минуты знали, когда вы очнетесь.

«Но как это было возможно? – подумала Джессика. – Для этого они должны были знать мой точный вес, мой метаболизм, мою… Юйэ!»

– Как жаль, что нельзя освободить вас от кляпа, – заметил барон. – У нас могла бы состояться очень интересная беседа.

«Кроме Юйэ – некому, – думала она. – Но как это может быть?!»

Барон, полуобернувшись, бросил в коридор:

– Питер, войди.

Раньше Джессика никогда не видела человека, вошедшего и вставшего рядом с бароном. Но она узнала его лицо, узнала и самого человека. Это был Питер де Врийе, ментат-асассин. Теперь она изучала его: ястребиные черты, сплошь синие глаза, судя по которым он мог бы быть уроженцем Арракиса, однако движения, поза – в мельчайших деталях, заметных внимательному взгляду, сказали Джессике, что это не так. К тому же его тело было слишком уж хорошо напитано водой. Высокий, худой, несколько женоподобный.

– Да, жаль, жаль, дорогая леди Джессика, что мы не можем побеседовать, – продолжал меж тем барон. – Но я знаю, на что вы способны. – Он глянул на своего ментата. – Верно, Питер?

– Да, мой барон, – отозвался тот.

У него оказался тенор. Тенор, от звука которого по спине пробегал холодок. Раньше Джессике не приходилось слышать такой морозящий голос. Для всякого, обученного приемам Бене Гессерит, этот голос звучал точно крик: убийца!

– А знаете, у меня для Питера есть небольшой сюрприз, – сообщил барон. – Он-то полагает, что явился сюда, чтобы забрать свою награду, свой трофей. То есть вас, леди. Однако я собираюсь продемонстрировать, что на самом деле вы ему не нужны.

– Вам угодно играть со мной, барон? – спросил Питер. И улыбнулся.

Джессика изумилась, что при виде этой улыбки барон не схватился за оружие и не отпрыгнул от этого Питера. Хотя, поправила она себя, барон не мог прочесть эту улыбку; у него не было нужных для этого навыков.

– Питер во многом наивен, – сказал барон. – Вот, к примеру, он не желает понять, насколько вы опасны, леди Джессика. Я бы продемонстрировал ему это – но к чему бессмысленный риск? – Барон улыбнулся Питеру, чье лицо превратилось в неподвижную маску ожидания.-Я же знаю, чего хочет мой Питер на самом деле.' А Питер хочет власти.

– Вы обещали мне ее, – проговорил Питер. –Женщину. – Его. голос утратил какую-то часть своего ледяного спокойствия.

Джессика, слыша заметные здесь только ей угрожающие нотки в голосе Питера, внутренне содрогнулась. Как сумел барон превратить ментата в животное, в такое чудовище?

– Но я предлагаю тебе выбор, Питер, – сказал барон.

– Что за выбор?

Барон прищёлкнул толстыми пальцами.

– Либо эта женщина и изгнание из пределов Империи – либо принадлежавшее Атрейдесам герцогство Арракийское, которым ты будешь править от моего имени по своему усмотрению.

Джессика видела, как паучьи глазки изучают Питера.

– Ты можешь быть герцогом здесь, Питер, – сказал барон. – Во всем, кроме только титула.

."Значит, Лето – мой Лето – мертв?» – спросила себя Джессика, чувствуя, как откуда-то из глубины поднимается безмолвный крик.

Барон не сводил взгляда с ментата.

– Ты должен понять, чего хочешь, Питер. Ты хочешь ее потому лишь, что она была женщиной герцога. Символом его власти – прекрасной, полезной, великолепно тренированной для своей роли. Но – герцогство, Питер! Целое герцогство! Это куда больше, чем символ. Это уже реальность. Реальность, которая может дать тебе много женщин… и куда больше того.

– Вы не смеетесь над Питером?

Барон развернулся к нему с той легкостью, которую давала ему силовая портупея.

– Смеюсь? Я? Не забудь, что я отказался от мальчишки. Или ты забыл, что рассказал изменник о подготовке этого парня? Они оба, и мать и сын, смертельно опасны. – Барон улыбнулся. – А сейчас я должен идти. Я пришлю стражника, которого оставил пока в коридоре: Он глух, как камень. Ему приказано сопровождать вас двоих на/первом этапе твоего изгнания. Если он увидит, что эта женщина начинает подчинять тебя, берет над тобой контроль, – он приведет ее к покорности. Он не позволит тебе вынуть ее кляп до тех пор, пока вы не покинете Арракис. Если же ты сделаешь другой выбор… тогда и его приказ меняется.

– Не нужно его звать, – сказал Питер. – Я уже выбрал.

– Ах-хах!.. – фыркнул барон. – Такой скорый выбор может означать лишь одно.

– Я беру герцогство, – объявил Питер.

Джессика подумала: неужели он не понимает, что барон обманывает его?! Хотя – как ему понять? Ведь он – порченый ментат! Разум его извращен…

Барон взглянул вниз, на Джессику.

– Разве не чудесно, что я так хорошо знаю Питера? Я побился об заклад со своим начальником вооружений, что Питер сделает именно такой выбор. Ха! Ну что ж. Я ухожу. Так будет лучше. Да, гораздо лучше. Надеюсь, вы меня понимаете, леди Джессика. Ненависти к вам у меня нет. То, что я делаю, – я делаю по необходимости. Так будет лучше. Да. Потом, собственно, я ведь не приказывал уничтожить вас. Когда меня спросят о том, что случилось с вами, я смогу вполне искренне пожать плечами».

– Значит, вы оставляете эту работу мне? – спросил Питер.

– Стражник, которого я пришлю, выполнит твои приказы… – ответил барон. – Что бы ни случилось, это будет на тебе. – Он уставился в глаза Питеру. – Да. На моих руках крови не будет. Да. Я ничего не знаю. Ты подождешь, пока я уйду, и только потом сделаешь то, что должен. Да. Ну… а, да. Да. Так лучше.

«Он боится допроса Правдовидицей, – догадалась Джессика. – Но – кого именно? Ах да, разумеется! Преподобная Мать Гайя-Елена! А раз он знает, что ему придется предстать перед ней, значит… значит, Император наверняка замешан в это дело. Бедный Лето!..»

Последний раз взглянув на Джессику, барон повернулся и вышел. Она проводила его взглядом, думая: «Да, Преподобная была права. Враг оказался слишком силен, как она и предупреждала».

Вошли двое стражников в харконненских мундирах. За ними следовал третий, лицо –, маска из сплошных шрамов. Он остановился в дверях, держа наготове лучемет.

«Это и есть глухой,, – поняла Джессика, разглядывая изрезанное лицо. – Барон понимает, что против всякого другого я могу использовать Голос».

«Резаный», как назвала его про себя Джессика, посмотрел на Питера.

– Мальчишка снаружи, на носилках, – сообщил он. – Какие будут приказания?

Питер обратился к Джессике:

– Я хотел связать вас угрозой для жизни вашего сына… но теперь вижу, что это не сработало бы. Я дал было чувствам затмить разум – для ментата это скверная политика! – Он посмотрел на первую пару солдат, повернулся лицом к глухому, чтобы тот мог читать по губам: – Отвезите их в Пустыню, как советовал поступить с мальчишкой изменник. Он недурно придумал. Их тела никто не должен найти.

– Вы сами не хотите убить их? – переспросил Резаный. («Он читает по губам», – подумала Джессика.)

– Я следую примеру барона, – ответил Питер. – Итак, доставьте их туда, куда предложил изменник.

В голосе Питера Джессика услышала нотки ментат-контроля. «И он тоже боится встречи с Правдовидицей», – подумала она.

Питер пожал плечами, повернулся и вышел. На пороге он мгновение помедлил, и Джессика подумала было, сейчас он обернется – бросить на нее последний взгляд. Но он вышел не оглядываясь.

– Что до меня, то и я не хотел бы встретиться с Правдовидицей после нынешней работы, – пробурчал Резаный.

– Да ты-то вряд ли когда столкнешься с этой старой ведьмой, – успокоил один из стражников. Он подошел к голове Джессики, склонился над ней. – Ну что; если трепаться тут, так мы никогда дело и не сделаем. Берись за ноги, и…

– Так, может, кончить их прямо тут? – предложил Резаный.

– Пачкаться… – возразил первый стражник. – Разве что ты хочешь придушить их. Я-то предпочитаю делать дело как велено, по-простому. Свезем их в Пустыню, как изменник говорит, там резанем, подманим червя… И следов не останется.

– Ну, пожалуй… да, пожалуй, ты прав, – согласился Резаный.

Джессика наблюдала за ними, отмечая необходимое. Но кляп не позволял ей использовать Голос – к тому же не следовало забывать о глухом.

Резаный сунул бластер в кобуру, взял ее за ноги. Они подняли ее, как мешок с зерном, вынесли из комнаты и бросили на висящие в силовом поле носилки рядом с еще одним связанным человеком. Укладывая Джессику, они повернули ее набок, и в десяти сантиметрах от своего лица она увидала лицо сына. Пауль был связан, но кляпа у него во рту не было. Его глаза были закрыты, он ровно дышал. Усыплен?

Стражники подхватили носилки, и веки Пауля слегка приподнялись – темные щелки внимательно смотрели в ее лицо.

«Он не должен пытаться использовать Голос! – испугалась она. – Глухой!»

Пауль закрыл глаза.

Он незаметно для окружающих выполнял дыхательные упражнения сосредоточения, успокаивая свое сознание и внимательно прислушиваясь к пленителям. Да, глухой стражник представлял собой проблему, но Пауль ничем не выдавал охватившее его отчаяние. Успокаивающий Бене-Гессеритский ритуал, которому мать его научила, помогал Паулю сохранять готовность, чтобы использовать любой шанс.

Пауль рискнул еще раз слегка приоткрыть глаза и посмотреть на мать. Кажется, вреда ей пока не причинили – если не считать кляпа во рту.

Кто, интересно, сумел схватить ее? С ним самим все ясно – он лег, приняв данную доктором Юйэ капсулу, и

проснулся уже связанный, на носилках. Возможно, с ней случилось нечто подобное. Если следовать логике, предателем должен был быть Юйэ, но пока он решил не спешить с окончательным суждением: в .голове просто не укладывалось, что суккский доктор может оказаться предателем.

Носилки слегка накренились – харконненские стражники выводили их сквозь двери дома в освещенную, звездами ночь; один из силовых генераторов зацепился за косяк. Вот они пошли по песку – слышно было, как он шуршит под ногами. Над головой, заслоняя звезды, нависла тень – . крыло орнитоптера. Носилки опустились на землю.

Глаза Пауля привыкли наконец к темноте, и он увидел, как глухой стражник открывает дверцу кабины и заглядывает внутрь. На его лицо падал зеленоватый отсвет от приборной панели.

– Так что, нам этот топтер брать? – спросил он и обернулся, чтобы видеть губы второго.

– Изменник говорил, что именно он оборудован специально для работы в пустыне, – последовал ответ.

Резаный кивнул:

– Ладно, только ж это – штабная машина связи. Там, как этих, двоих сунем, места будет только разве еще для двоих. .

– Двоих хватит, – отозвался «го собеседник, подставляя лицо слабому свету приборов, чтобы хорошо читались движения губ. – Мы теперь и сами о них позаботимся, Кайнет.

– Барон мне велел удостовериться во всем лично, – возразил Резаный.

– А чего ты беспокоишься? – спросил стражник, стоявший по другую сторону носилок. – Все будет нормально.

– Она – Бене-Гессеритская ведьма, – объяснил глухой. – Она опасна.

– А-а… – Стражник суеверно поднес кулак к уху. – Из этих, значит?.. Ясно.

Второй стражник фыркнул:

– Так что с того? Мы ж ее скормим червям. А я не думаю, чтоб даже Бене-Гессеритская ведьма имела власть над песчаными червями! А, Циго? – Он подтолкнул приятеля локтем.

– Угу, – буркнул тот. Он вернулся к носилкам, взялся за плечи Джессики. – Давай, Кайнет. Хочешь посмотреть, чего с ними будет, – можешь лететь с нами.

– Как мило, Циго, что ты меня пригласил, – съязвил Резаный.

Джессика почувствовала, что ее поднимают. Тень от крыла над ней повернулась, открывая звезды. Ее засунули на заднее сиденье, проверили кримскелловые путы и привязали к сиденью. Пауля бросили рядом, его тоже прикрутили к спинке – и Джессика заметила, что сына связали обыкновенной веревкой.

Глухой Резаный, которого назвали Кайнет, уселся впереди. Стражник по имени Циго обошел орнитоптер и вскарабкался на другое переднее сиденье.

Кайнет захлопнул дверцу,.склонился к приборам. Орнитоптер упруго взмахнул крыльями, взлетел и направился к югу, за Барьерную Стену.

Циго похлопал напарника по плечу:

– Слушай, ты бы обернулся', приглядел за .этими…

– А ты знаешь, куда лететь? – спросил Кайнет, читая слова по губам.