Текст книги "Досадийский эксперимент. Без ограничений. Рассказы"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Молчать! – приказал Оулинг. – Он это сделает! Неужели ты до сих пор не поняла?

– Но если мы призовем…

– Тогда он сделает это обязательно! Купит какое-нибудь другое агентство, чтобы провести кампанию.

– Но мы могли бы вернуться и призвать…

– Ты не можешь призвать каждого, кто не согласен с тобой, женщина! Во всяком случае, не в этой стране! Ты спровоцируешь революцию!

– Я… – промямлила Финнистер.

– И это погубит не только нас, – сказал Оулинг. – Всю службу целиком. Он ударит просто по деньгам. Знаю я этот тип. Он не блефует. Это будет катастрофа!

Оулинг затряс головой, видя проходящий перед его мысленным взором парад рушащихся военных проектов, которые маршировали в бездну с транспарантом «Оставь надежду».

– Это Псих-Бюро! – прорычал Оулинг. – Чтоб они подавились своими блестящими идеями!

– Говорила я вам, что они пустоголовые, – сказала Гвен.

– Спокойно, Гвен, – вмешался Батлемонт.

– Да, Андрэ.

– Ну и что мы будем делать? – вопросил Оулинг.

– Я скажу вам, что, – ответил Батлемонт. – Вы оставляете в покое нас, мы оставляем в покое вас.

– Но как насчет моей вербовки? – возопила Финнистер.

– Думаете, наша Гвен, больная или здоровая, не может решить ваших проблем? – спросил Батлемонт. – Для вашей вербовки вы используете программу, как намечено.

– Я не буду!

– Будешь! – процедил Оулинг.

– Генерал Оулинг, я отказываюсь иметь…

– Что будет, если я вывалю эту проблему перед генеральным штабом? – спросил Оулинг. – В какую сторону начнут катиться головы? В Псих-Бюро? Естественно. А кто будет следующим? Люди, которые должны были решить это на месте, вот кто!

– Но… – Финнистер сморщилась, словно у нее заболели зубы.

– Собственно говоря, идея мисс Эверест звучит вполне разумно… правда, понадобятся некоторые модификации.

– Никаких модификаций, – заявил Батлемонт.

«Он так похож на Наполеона!» – подумала Гвен.

– Лишь в малых, незначительных деталях, – успокоил его Оулинг. – Из инженерных соображений.

– Возможно, – согласился Батлемонт. – Но модификации будут проводиться только при нашем одобрении.

– Я уверен, что мы договоримся, – сказал Оулинг.

Финнистер встала и повернулась к ним спиной.

– Одна маленькая деталь, – промурлыкал Батлемонт. – Выписывая для агентства счет по двойному тарифу, приплюсуйте там еще премию для мисс Эверест.

– Естественно, – согласился Оулинг.

– Естественно, – усмехнулся Батлемонт.

Когда космические вояки удалились, Батлемонт повернулся лицом к Гвен и топнул ногой.

– Ты была очень плохой, Гвен!

– Но, Андрэ…

– Отставка! – рявкнул Батлемонт.

– Но…

– О, я понимаю, Гвен. Это моя вина. Я слишком сильно тебя загружал. Но это в прошлом.

– Андрэ, ты не…

– Да! Я понимаю. Ты собиралась утопить корабль и пойти на дно вместе с ним. Бедная моя Гвенни! Это же самоубийство! Если бы ты только уделяла внимание своему телелогу и Интердреме.

– Я никому не хотела причинять здесь вреда, Андрэ. Только этим двоим…

– Да, да. Ты совсем запуталась.

– Это правда. – Гвен почувствовала, что сейчас заплачет. Она не плакала… с тех пор, как… она не могла вспомнить, когда. – Ты знаешь, я не могу вспомнить, когда я вообще плакала.

– Вот в этом-то все и дело! – воскликнул Батлемонт. – Я все время плачу. Ты нуждаешься в чуткой заботе. Тебе нужен кто-то, кто научил бы тебя плакать.

– Ты будешь меня учить, Андрэ?

– Буду ли я… – Он смахнул слезы с глаз. – Ты отправишься в отпуск. Немедленно. Я поеду с тобой.

– Да, Андрэ.

– А когда мы вернемся…

– Я не хочу возвращаться в агентство. Я… не могу.

– Вот оно что! Рекламный бизнес! Он сводит тебя с ума!

Гвен пожала плечами.

– Я… Я просто не могу встретить лицом к лицу еще одну кампанию. Я… просто… не могу.

– Ты будешь писать книгу, – объявил Батлемонт.

– Что?

– Лучшая терапия, какая до сих пор известна. Сам это однажды проделал. Ты напишешь о рекламном бизнесе. Ты вытащишь на всеобщее обозрение все грязные трюки: гипносозвучия, субвизуальные мерцающие изображения, рекламодатели, финансирующие учебники, чтобы заставить их рекламировать себя, маточные комнаты, где программируют юсикер. Все.

– Я могла бы это сделать.

– Ты расскажешь все, – уточнил Батлемонт.

– Еще бы!

– И сделаешь это под псевдонимом. Сафо.

– И когда начинается наш отпуск, Андрэ?

– Завтра. – На мгновение он вновь поддался прежней панике. – Ты не имеешь ничего против того, что я… безобразен, как свинья?

– Ты просто прекрасен! – заявила Гвен. Она пригладила его волосы поперек лысины. – А ты не имеешь ничего против того, что я умнее тебя?

– Ахха! – Батлемонт был готов замурлыкать, как котенок, от такой ласки. – Может ты и умнее меня, но зато сердце мое намного больше!

Рассказы

Гнездостроители

Жил некогда слорин с односложным именем. Верят, что он сказал: «Для каждого из нас свое место, и каждый из нас на своем месте».

Народное сказание племени Корабля-Сеятеля

В слорине, пославшем своего единственного отпрыска, необученного и неиспытанного юнца, на такую потенциально опасную миссию, как эта, должна быть толика безумия, сказал себе Смег.

Логическое обоснование его решения было ясным: ядро колонии должно сохранять своих старших ради их обширной памяти. Самому младшему в группе было логично вызваться добровольцем на этот риск. Пока…

Смег усилием воли выбросил подобные мысли из головы. Они ослабляли его. Он сосредоточился на управлении серым ведомственным «плимутом», который был заказан в правительственном гараже столицы государства. Машина требовала значительного внимания.

«Плимуту» было только два года, но дороги из красного кирпича с глубокими выбоинами сделали его по крайней мере вчетверо старшим. Все части его болтались. Пока он преодолевал изрытый колеями склон и спереди, и сзади машины, доносились разнообразные скрипы. Дорога привела в тенистое ущелье, почти лишенное растительности, и пересекла дребезжащий настил деревянного моста, соединявшего берега сухого русла ручья. Машина вскарабкалась на другую сторону через древние овраги, миновала зону чахлого кустарника и выбралась на ровное место, которое пересекла за два часа.

Смег рискнул посмотреть на молчаливо сидящего Рика, своего отпрыска. Юноша вышел из стадии куколки со сносным человеческим обликом. Нет сомнений, что в следующий раз у Рика получится лучше – если, конечно, у него будет возможность. Но он полностью уложился в семидесятипятипроцентный предел точности, установленный для себя слоринами. Было установленным фактом, что натренированные чувства видят то, что они ДУМАЮТ, что видят. Сознание склонно восполнять недостающие элементы.

Подталкивание со стороны мыслеоблака слоринов, разумеется, помогало, но это несло свои опасности. Сознание, получившее толчок, иногда развивало свои собственные силы – с ужасающими результатами. Слорины давно научились полагаться на направленную передачу узкого мысленного луча и располагаться в сеть, ограниченную довольно коротким радиусом действия луча.

Однако Рик не упустил ничего существенного для человеческой внешности. У него было мягкое тонкое лицо с трудно запоминающимися чертами. В глазах его была прозрачная ласковость, заставлявшая человеческих самок отбрасывать всякие подозрения, а самцов – ревниво прыгать. Волосы у Рика были грубыми, но приемлемо черными. Плечи были чуть высоки, а грудная клетка слишком широка, но общий эффект не вызывал лишних вопросов. Это был очень важный момент: никаких придирчивых вопросов.

Смег позволил себе молча вздохнуть. Его собственная форма – этакий правительственный чиновник средних лет с сединой на висках, слегка полноватый и сутулый, со слабыми глазами за стеклами очков в золотой оправе – был более традиционен для слоринов.

«Жить на обочинах, – подумал Смег. – Не привлекать никакого внимания».

Иными словами, не делать того, что они делают сегодня.

Сознание опасности принудило Смега к чрезвычайному контакту с этим телом, сформированным его пластичными генами. Это было хорошее тело, достаточно близкая копия, чтобы скрещиваться с туземцами. Сейчас Смег ощущал его изнутри, как оно было, тонкий слой новизны, натянутый поверх древней субстанции слорина. Оно было хорошо знакомо и в тоже время беспокояще незнакомо.

«Я Самакторокселансмег, – напомнил он себе. – Я семисложный слорин, каждое дополнение к моему имени – это честь для моей семьи. Клянусь куколкой моего студне-предка, на произнесение имени которого требуется четырнадцать тысяч ударов сердца, я не потерплю неудачи!»

Вот! Это тот дух, что нужен ему – вечный скиталец, временно связанный, но все же не знающий границ.

– Если ты хочешь плыть, ты должен войти в воду, – прошептал Смег.

– Ты что-то сказал, па? – спросил Рик.

Ах, это очень хорошо, подумал Смег. Па – непринужденное разговорное словечко.

– Я готовлюсь к «божьему суду», так сказать, – ответил Смег. – Через несколько минут мы должны разделиться. – Он кивнул вперед, где над горизонтом начал подниматься горб города.

– Думаю, мне следует прямо войти и начать спрашивать про шерифа, – предложил Рик.

Смег сделал резкий вдох, жест удивления, соответствующий этому телу.

– Сначала разведай ситуацию, – сказал он.

Смег все более и более начинал сомневаться в мудрости решения послать туда Рика. Опасно, чертовски опасно. Рика могут необратимо убить, разрушить вдали от способной восстановить его куколки. Хуже того, его могли разоблачить. Это была реальная опасность. Дайте аборигенам знать, с чем бороться, и они разработают чрезвычайно эффективные методы.

Память слоринов хранит множество ужасных историй в подтверждение этого факта.

– Слорин должен оставаться готовым принять любую форму, приспособиться к любой ситуации, – сказал Рик. – Это так?

Рик высказал совершенную аксиому, подумал Смег, но действительно ли он ее понял? Как он мог это сделать? У Рика пока нет полного контроля над поведенческими шаблонами, которые приходят вместе с этой специфической телесной формой. Смег опять вздохнул. Если бы только они спасли инфильтрационную команду, незаменимых специалистов.

Мысли, подобные этой, всегда вызывали еще более тревожащий вопрос: СПАСЛИ ИХ ОТ ЧЕГО?

До неизвестного бедствия на Корабле-Сеятеле было пятьсот куколок. Теперь было четверо прародителей и один новый отпрыск, созданный на этой планете. Они были потерпевшими крушение, не знающими даже природы того действия, что заставило их бежать через пустоту на спасательной капсуле с минимальной защитой.

Четверо из них появились из капсулы в виде базисных слориновских полиморфов и обнаружили, что находятся в темноте посреди степного ландшафта со скалами и деревьями. К утру там появились четыре новых дерева – наблюдающих, слушающих, сравнивающих с воспоминаниями, накопленными за промежуток времени, достаточный, чтобы биллионы подобных планет могли развиться и умереть.

Капсула выбрала отличный участок для приземления: ни одной чувствующей структуры поблизости. Слорины теперь знали местное название района – Центральная Британская Колумбия. Это было место неизвестных опасностей, чья химия и организация требовали самой тщательной проверки.

Спустя некоторое время с гор спустились четыре черных медведя. Приблизившись к цивилизации, они спрятались и наблюдали – слушали, всегда только слушали, никак не решаясь использовать мыслеоблако. Кто знает, какими ментальными силами могли обладать аборигены? В спрятанной среди кустарников пещере из куколок слоринов вылупились четверо охотников в грубой одежде. Охотники были проверены и усовершенствованы.

Наконец охотники рассеялись.

Слорины всегда рассеивались.

– Когда мы покидали Вашингтон, ты сказал что-то насчет возможности ловушки, – нарушил молчание Рик. – Не думаешь ли ты на самом деле…

– В некоторых мирах слорины были демаскированы, – сказал Смег. – Аборигены разработали ситуационные защитные приспособления. Это имеет некоторые характеристики подобной ловушки.

– Тогда к чему это расследование? Почему бы не предоставить событиям идти своим чередом, пока мы не станем сильнее?

– Рик! – Смег содрогнулся от грандиозного невежества юноши. – Может, и другие капсулы спаслись, – сказал он.

– Но если там действительно слорин, то ведет он себя как последний дурак.

– Тем больше причин для расследования. Здесь может оказаться поврежденная куколка, некто, утративший часть родовой памяти. Возможно, он не знает, как себя вести и руководствуется инстинктами.

– Тогда почему бы не остаться за пределами города и не прозондировать лишь чуть-чуть мыслеоблаком?

«Рику эту работу доверять нельзя, – подумал Смег. – Он слишком неподготовлен, слишком полон юношеского желания поиграть мыслеоблаком».

– Ну почему? – повторил Рик.

Смег остановил машину на обочине грязной дороги и открыл окно. Становилось жарко – до полудня осталось около часа. Пейзаж представлял собой сильно изрезанную плоскость, отмеченную редкой растительностью и группой зданий где-то в двух милях впереди. По обеим сторонам дороги выстроились полуразвалившиеся заборы. Низкие кусты хлопчатника справа выдавали присутствие сухого русла. Два чахлых дуба обеспечивали тенью нескольких молодых волов. Вдали, на границе пустоши, угадывались укрытые дымкой холмы.

– Ты попробуешь то, что я предложил? – спросил Рик.

– Нет.

– Тогда почему мы стоим? Ты едешь только сюда?

– Нет, – вздохнул Смег. – Это ТЫ едешь только сюда. Я изменил план. Ты будешь ждать. В деревню пойду я.

– Но я моложе. Я…

– А я твой командир здесь.

– Остальным это не понравится. Они сказали…

– Остальные поймут мое решение.

– Но закон слоринов гласит…

– Не цитируй мне закон слоринов!

– Но…

– Ты будешь учить своего деда, как придавать форму куколке? – покачал головой Смег. Рик должен научиться контролировать гнев, присущий этому телу. – Предел закона есть предел принуждения – реальный предел организованного общества. Мы не являемся организованным обществом. Мы – два слорина, одинокие, отрезанные от нашей жалкой сети. Одинокие! Два слорина с совершенно несоизмеримыми возможностями. Ты способен отнести сообщение. Я не считаю, что ты в состоянии принять вызов в этой деревне.

Смег потянулся и открыл дверцу.

– Это окончательное решение? – спросил Рик.

– Да. Ты знаешь, что делать?

– Я беру свое снаряжение из багажника и разыгрываю роль почвоведа из Департамента сельского хозяйства, – холодно проговорил Рик.

– Не РОЛЬ, Рик. Ты и ЕСТЬ почвовед.

– Но…

– Ты будешь делать настоящие проверки, которые войдут в настоящий доклад и будут посланы в настоящую, реально функционирующую контору. В случае несчастья ты примешь мою форму и заступишь на мое место.

– Я понимаю.

– Я на самом деле надеюсь на тебя. Тем временем ты пойдешь через это поле. Там сухое русло. Видишь те кусты хлопчатника?

– Я определил характеристики этого ландшафта.

– Отлично. Не отклоняйся. Помни, что ты отпрыск Смега. Чтобы произнести имя твоего студнепредка, требуется четырнадцать тысяч ударов сердца. Живи с гордостью.

– Предполагалось, что туда пойду я, приму этот риск…

– И тут риск, и там риск. Помни, делай настоящие проверки для настоящего доклада. Никогда не изменяй своему месту. Когда сделаешь проверки, отыщи в том русле место, чтобы спрятаться. Закопайся и жди. Все время слушай узкий луч. Все, что ты должен делать – это слушать. В случае несчастья ты должен отправить сообщение остальным. В снаряжении есть собачий ошейник с поводком и табличкой с обещанием награды и адресом нашего чикагского гнезда. Ты знаком с формой гончей?

– Я знаю план, па.

Рик выскользнул из машины. Он вытащил из багажника тяжелую черную сумку, закрыл дверцу и посмотрел на родителя.

Смег перегнулся через сиденье и открыл окно. Оно печально скрипнуло.

– Удачи, па, – сказал Рик.

Смег сглотнул. Это тело несло бремя привязанности к своему отпрыску, гораздо более сильное, чем любой в предыдущем опыте слорина. Он задумался, что чувствует отпрыск к родителю и попытался прозондировать свои собственные чувства к тому, кто его создал, обучил и запечатал куколку в Корабле-Сеятеле. Чувства потери не было. В каком-то смысле он и БЫЛ родителем. Однако, когда различные впечатления меняли его, Смег должен был бы становиться все более и более личностью. К его имени прибавлялись бы слоги. Возможно, в один прекрасный день он может почувствовать потребность в воссоединении.

– Не теряй хладнокровия, па, – сказал Рик.

– Боги слоринов не имеют формы, – ответил Смег. Он закрыл окно и выпрямился за рулем.

Рик повернулся и побрел через поле к хлопчатнику. Его продвижение отмечало низкое облако пыли. Он легко нес сумку в правой руке.

Смег привел машину в движение, сосредоточившись на управлении. Этот последний образ Рика, сильного и послушного, пронзил его нежданными эмоциями. Слорин разлучается, сказал он себе. Разлучаться естественно для слорина. Отпрыск – это просто отпрыск.

Ему на ум пришла молитва слоринов. «Господи, дай мне владеть этим моментом без сожалений и, утратив его, обрести навек».

Молитва помогла, но Смег все еще ощущал тяжесть расставания. Он уставился на запущенное здание в городе, что был его целью. Кто-то в этом скопище строений, куда въезжал сейчас Смег, не усвоил основной урок слоринов: «Жизнь имеет резон; слорин должен жить так, чтобы не уничтожать этот резон».

Сдержанность – вот ключ.

В направлении центра городка в пыльном солнечном сиянии стоял человек – одинокий человек возле грязной дороги, беспрепятственно убегающей к далекому горизонту. На мгновение у Смега возникло ощущение, что это не человек, а опасный, облаченный в иную форму враг, встречавшийся ему прежде. Ощущение прошло, когда Смег остановил машину неподалеку.

Это был американский крестьянин, сообразил Смег, – высокий, тощий, одетый в вылинявший от стирки голубой полукомбинезон, грязную коричневую рубашку и теннисные туфли. Туфли разлезлись на части, демонстрируя голые пальцы. Зеленая малярская шапочка с пластиковым козырьком безуспешно пыталась прикрыть его желтые волосы. Ободок козырька был треснувший. С него свисала бахрома драной окантовки, колыхавшаяся, когда мужчина шевелил головой.

Смег высунулся из окна машины и улыбнулся:

– Привет.

– Привет.

Слух Смега, тренированный биллионами подобных встреч, уловил в голосе мужчины ксенофобию и нежелание идти на соглашение в войне.

– Городок-то довольно тихий, – сказал Смег.

– Угу.

Чисто человеческая речь, решил Смег. Он позволил себе несколько расслабиться и спросил:

– Тут вообще случается что-то необычное?

– Ты из правительства?

– Правильно, – Смег провел по служебной эмблеме на дверце. – Департамент сельского хозяйства.

– Значит, ты не часть правительственного заговора?

– Заговора? – Смег изучал мужчину в поисках ключа к скрытому смыслу. Не был ли это один из тех южных городков, где все, идущее от правительства, просто обязано было быть коммунистическим?

– Полагаю, что нет, – сказал мужчина.

– Разумеется, нет.

– А ты это всерьез спрашивал… насчет… случаются ли необычные вещи?

– Я… да.

– Это смотря что называть необычным.

– А что ВЫ называете необычным? – решился спросить Смег.

– Так прямо не скажу. А ты?

Смег нахмурился и высунулся из окна, оглядел улицу, изучая каждую деталь: собака, что-то вынюхивающая под крыльцом здания с вывеской «Главный склад», настороженная чернота окон. В них там и сям колышутся занавески, выдавая, что кто-то выглядывает наружу. Отсутствующие доски в боковой стене заправочной станции позади склада, один ржавый насос с пустой стеклянной камерой. Все в городке говорило о навеянной жарой дремоте… И все же это было не так. Смег чувствовал напряжение, мимолетные эмоциональные завихрения, раздражающие его высоковосприимчивые чувства. Он надеялся, что Рик уже в укрытии и слушает.

– Это Вейдвилл, не так ли? – спросил Смег.

– Угу. Раньше был столицей графства, до войны.

Он говорит о войне. Между Штатами, сообразил Смег, припомнив изучение местной истории. Слорины, по обыкновению, использовали каждую свободную минуту, чтобы усваивать историю, мифологию, искусство, литературу, науку. Никогда не знаешь, какая информация окажется ценной.

– Слышал вообще про кого-нибудь, кто может забраться прямо в твою голову? – спросил мужчина.

Смег преодолел первый шок и искал теперь подходящую ответную реакцию. Смешливое недоверие, решил он, и ухитрился слегка хихикнуть.

– Это и есть ваша необычная вещь?

– Не то чтобы да и не то чтобы нет.

– Тогда зачем вы спрашиваете? – Смег знал, что голос его сейчас звучит, как звук мнущейся бумаги. Он втянул голову обратно в тень салона машины.

– Да мне любопытно, а не охотишься ли ты на телепата?

Мужчина повернулся и отхаркнул табачную жвачку в грязь слева от себя. Налетевший порыв ветра подхватил слюну и украсил ею крыло машины Смега.

– А, черт! – сказал мужчина. Он извлек грязный желтый носовой платок и, опустившись на колени, потер им крыло машины.

Смег высунулся наружу и озадаченно наблюдал за этим спектаклем. Ответы мужчины, смутные намеки на ментальные силы – они сбивали с толку, не соответствуя примерам из предыдущего опыта слоринов.

– У вас в округе появился кто-то, заявляющий, что он телепат? – спросил Смег.

– Даже не скажу. – Мужчина встал, всматриваясь в Смега. – Ты уж извини за это. Ветер, знаешь. Нечаянно. Я не хотел.

– Конечно.

– Надеюсь, ты не скажешь шерифу. Я все уже с твоей машины вычистил. И не скажешь, где попал.

Смег понял, что в голосе мужчины слышалась определенная нотка страха. Он устремил на этого американского селянина прищуренный изучающий взгляд. ШЕРИФ, он сказал. Неужели это будет так легко? Смег задумался над тем, как извлечь выгоду из этой возможности. Шериф. Это попахивало мистикой, с которой следовало бы разобраться.

Поскольку молчание затягивалось, мужчина сказал:

– Всю ее вычистил. Можешь вылезти и сам посмотреть.

– Я уверен, что вы все сделали, мистер… ээээ…

– Пэйнтер. Джошуа Пэйнтер. Большинство зовут меня просто Джош, по моему первому имени, Джошуа Пэйнтер.

– Рад был с вами повстречаться, мистер Пэйнтер.

– Меня зовут Смег, Генри Смег.

– Смег, – задумчиво произнес Пэйнтер. – Я не уверен, что вообще слышал такое имя раньше.

– Обычно оно намного длиннее, – сказал Смег. – Венгерское.

– А.

– Мне любопытно, мистер Пэйнтер, почему вы боитесь, что я расскажу шерифу про то, как ветер сдул немного табачного сока на мою машину?

– Никогда нельзя сказать, как иные ребята на это посмотрят, – сказал Пэйнтер. Он осмотрел машину от бампера до бампера и перевел взгляд обратно на Смега. – Ты правительственный человек, эта машина и все такое, я и решил, что уж лучше поговорить, как один здравомыслящий человек с другим.

– У вас в округе были неприятности с правительственными людьми, так?

– Большинство правительственных людей здесь радости не вызывают. Но шериф, он не позволяет нам ничего с этим поделать. Шериф – главный человек, иногда самый главный человек, и он заполучил мою Бартон.

– Вашу бартон, – сказал Смег, отступая обратно в машину, чтобы скрыть свое недоумение. Бартон? Это был совершенно новый термин. Странно, что никто не сталкивался с ним ранее. Изучение языков и диалектов было уже по большей части завершено. Смег начал испытывать беспокойство по поводу беседы с этим Пэйнтером в целом. Беседа никогда не была по-настоящему под контролем. Он задумался, а понял ли он из нее хоть что-нибудь? Смег испытывал страстное желание рискнуть провести зондирование мыслеоблаком, подтолкнуть мотивы этого человека, заставить его ЗАХОТЕТЬ объяснить.

– Ты один из тех ребят-инспекторов, что уже бывали у нас? – спросил Пэйнтер.

– Можно и так сказать, – ответил Смег. Он расправил плечи. – Я бы хотел прогуляться и посмотреть на ваш город, мистер Пэйнтер. Могу я оставить здесь машину?

– Да она вроде никому не мешает, как я вижу, – сказал Пэйнтер. Он ухитрялся выглядеть одновременно и заинтересованным, и незаинтересованным вопросом Смега. Взгляд его рыскал по сторонам – на машину, на дорогу, на дом за живой изгородью из бирючины.

– Прекрасно, – произнес Смег. Он выбрался наружу, захлопнул дверцу и сунул руку в заднее окно за шляпой с плоской тульей в западном стиле, предпочитаемой им в здешних краях. Она помогала ломать некоторые барьеры.

– Ты бумажки свои не забыл? – спросил Пэйнтер.

– Бумажки? – Смег повернулся и взглянул на мужчину.

– Ну те бумажки, набитые вопросами, что ваша правительственная публика нам всем задает?

– А, – Смег покачал головой. – Сегодня про бумажки можно забыть.

– Так ты просто пошляешься по округе? – спросил Пэйнтер.

– Именно так.

– Ну, некоторые с тобой поболтают, – сказал Пэйнтер. – Тут у нас каких только типов нет. – Он отвернулся и зашагал прочь.

– Пожалуйста, еще минуточку, – сказал Смег.

Пэйнтер остановился, словно налетел на барьер, и проговорил, не оборачиваясь:

– Тебе что-то надо?

– Куда вы направляетесь, мистер Пэйнтер?

– Да просто по дороге.

– Я… эээ, надеялся, что вы меня проводите, – сказал Смег. – Разумеется, если вы не слишком заняты.

Пэйнтер повернулся и уставился на него.

– Проводить? В Вейдвилл? – Он посмотрел вокруг, потом снова на Смега. На его губах проступила слабая улыбка.

– Ну, где мне найти вашего шерифа, например? – спросил Смег.

Улыбка исчезла.

– А на что он тебе?

– Шериф обычно в курсе всех дел в районе.

– Ты уверен, что действительно хочешь его видеть?

– Уверен. Где его контора?

– Ну, мистер Смег… – Пэйнтер поколебался, потом сказал: – Его контора прямо здесь за углом, рядом с банком.

– Не могли бы вы мне ее показать? – Смег двинулся вперед, из-под его ног клубилась уличная пыль. – За каким углом?

– Это здесь, – Пэйнтер указал на здание из камня слева от себя. За ним тянулся заросший сорняками переулок. В переулок выступал угол деревянного крыльца этого здания.

Смег шагал позади Пэйнтера, вглядываясь в переулок. Посередине и по обеим сторонам росли пучки травы, повсюду тянулись стелющиеся побеги. Смег засомневался, проезжал ли этим путем колесный транспорт в последние два года, а может быть, и дольше.

Его внимание привлек ряд предметов на крыльце. Он подошел поближе, изучил их и повернулся к Пэйнтеру.

– Для чего все эти сумки и пакеты на крыльце?

– Эти? – Пэйнтер подошел к Смегу, постоял минуту, поджав губы и устремив взгляд куда-то позади крыльца.

– Ну, и что это? – нажимал Смег.

– Это банк тут, – сказал Пэйнтер. – А это ночные вклады.

Смег обернулся к крыльцу. Ночные вклады? Бумажные сумки и тряпичные мешки, оставленные под открытым небом?

– Люди оставляют их тут, ежели банк не открыт, – сказал Пэйнтер. – Банк сегодня немного припозднился открыться. Шериф загнал их просматривать книги прошлым вечером.

«Шериф проверяет банковские книги?» – недоумевал Смег. Он надеялся, что Рик ничего из этого не упустил и сможет точно повторить… просто на всякий случай. Ситуация оказалась здесь более странной, чем указывали доклады. Смегу вообще не нравилось это место.

– Это для удобства людей, кому надо рано вставать, и тем, кто собирает их деньги ночью, – объяснил Пэйнтер.

– Их просто оставляют прямо на улице? – спросил Смег.

– Угу. Это называется «ночной депозит». Людям не нужно приходить, когда…

– Я знаю, как это называется! Но… прямо вот так, на улице… без охраны?

– Банк не открывается до десяти тридцати, как правило, – сказал Пэйнтер. – Даже позже, когда шериф забирает их на ночь.

– Есть же охрана, разве не так?

– Охрана? А на что нам охрана? Шериф говорит, оставляйте эти штуки здесь, их и оставляют.

«Снова шериф», – подумал Смег.

– А кто… эээ, вкладывает деньги подобным образом? – спросил он.

– Я же сказал: люди, которым рано вставать и…

– Но КТО эти люди?

– А. Ну, мой кузен Реб: у него заправка у развилки. Мистер Силвей с главного склада. Некоторые фермеры возвращаются из города поздно, с кучей наличных. Народ, что работает за границей округа на фабрике в Эндерсоне, когда они поздно получают зарплату по пятницам. Народ вроде этого.

– Они просто… оставляют свои деньги на крыльце?

– А почему бы и нет?

– Бог знает, – прошептал Смег.

– Шериф говорит не трогать, что ж – никто и не трогает.

Смег огляделся, ощущая странность этой заросшей улочки с распахнутым настежь ночным депозитарием, защищенным лишь приказом шерифа. Кто такой этот шериф? ЧТО ТАКОЕ этот шериф?

– Не похоже, чтобы в Вэйдвилле было много денег, – сказал Смег. – Заправочная станция, там, на главной улице, выглядит так, будто там прошелся ураган. Большинство прочих зданий…

– Заправка закрыта, – пояснил Пэйнтер. – Если тебе нужно заправиться, просто выезжай к развилке, где мой кузен Реб…

– Заправка прогорела? – спросил Смег.

– Вроде того.

– Вроде чего?

– Шериф, он ее закрыл.

– Почему?

– Пожарная опасность. Шериф, он однажды прочел Указ о пожарах штата. На следующий день он велел старине Джеймисону выкопать резервуары с горючим и увезти их прочь. Они были больно старые и ржавые, недостаточно глубоко закопаны в землю, и на них не было бетона. Ну и потом, здание было слишком старое, деревянное и промасленное.

– Шериф приказал сделать это… просто вот так? – Смег щелкнул пальцами.

– Угу. Сказал, что придется снести эту заправку. Старина Джеймисон, конечно, бушевал.

– Но раз шериф велел сделать, это сделали? – спросил Смег.

– Угу. Джеймисон разобрал ее – по доске в день. А шериф, кажись, и внимания не обращал, что Джеймисон снимает по одной доске в день..

Смег покачал головой. По доске в день. Что это значит? Отсутствие здорового чувства времени? Он оглянулся назад, на ночные вклады на крыльце и спросил:

– И давно люди вкладывают свои деньги подобным образом?

– Да где-то через неделю или вроде того, как прибыл шериф.

– А это давно было?

– Аааа… четыре, пять лет тому, может быть.

Смег кивнул сам себе. Его маленькая группа слоринов находилась на планете чуть больше пяти лет. Это может быть… Это может быть… Он нахмурился. Но что, если нет?

С главной улицы позади Смега послышался неясный звук тяжелых шагов. Он повернулся и увидел проходящего там высокого толстого мужчину. Тот с любопытством взглянул на Смега и кивнул Пэйнтеру.

– Доброе утро, Джош, – сказал толстяк. У него был громкий голос.

– Доброе утро, Джим, – ответил Пэйнтер.

Толстяк обошел «плимут», прочитал, поколебавшись, надпись на дверце машины, снова взглянул на Пэйнтера и отправился дальше по улице и с их глаз.

– Это был Джим, – сказал Пэйнтер.

– Сосед?

– Угу. Снова был у вдовы Мак-Нарби… всю эту чертову ночь. Шериф будет очень недоволен, уж поверь мне.

– Он и за вашей моралью присматривает?

– За моралью? – Пэйнтер почесал в затылке. – Так прямо не скажу, чтобы он присматривал.

– Тогда почему б ему быть против, что… Джим…

– Шериф, он говорит, что брать то, что тебе не принадлежит, – это грех и преступление, а давать – это благодеяние. Джим, тот шерифу возразил, что он-то как раз и ходит к вдове давать, так что… – Пэйнтер пожал плечами.