Текст книги "Проклятие волков"

Автор книги: Фредерик Пол

Соавторы: Сирил Майкл Корнблат
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

6

Глен Тропайл и его жена устроились на ночь в жнивье на хлебном поле. Гала Тропайл в конце концов уснула, продолжая тихо всхлипывать во сне. Ее муж засыпал с трудом.

Коченея от ледяного холода, который шел от земли – пройдут недели, прежде чем новое Солнце достаточно нагреет землю и она начнет отдавать тепло, – Тропайл беспокойно метался. Он закрыл глаза и попробовал погрузиться в Медитацию; это ему не удалось… непрошенные образы проплывали в мозгу. Он попытался погрузиться в Медитацию с открытыми глазами. Иногда благословенная пустота наступает быстрее, когда вы просто не обращаете внимания на окружающий мир.

Но и это не получилось; когда Тропайл открыл глаза, он увидел прямо над горизонтом яркую звезду. В последнее время ее не было на небе, но Тропайл сразу узнал ее.

Это была планета-двойник. Обиталище Пирамид.

Тропайл поежился, но не только от холода. Никому не доставляло удовольствия видеть эту планету на небе. Смотреть на нее значило вспоминать обо всем том зле, которое она породила. Говорить о ней было непростительно. До того, как самые маленькие дети узнавали, что нельзя просить добавки или показывать на половые органы другого ребенка, они узнавали, что никогда нельзя упоминать планету-близнеца, какой бы яркой она ни казалась в небе.

Она не светилась своим собственным светом, и этот факт на микроскопическую долю уменьшал то зло, которое шло от нее. Как любая другая планета, как Марс или Юпитер, как все планеты, потерянные для Земли, она сияла отраженным светом ближайшего светящегося тела, маленького Земного Солнца. И когда старое и умирающее Солнце было слабым, а люди пребывали в страхе и напряжении, ее с трудом можно было заметить.

Это, конечно, было очень маленькое утешение, но жизнь человека была такова, что больше утешиться ему было нечем.

Тропайл закрыл глаза, чтобы избавиться от неприятного зрелища и вновь попытался уснуть. Даже когда сон пришел, он был беспокойным. Он видел сны, но они не принесли ему радость, потому что в них он был Волком.

Едва проснувшись, он осознал, что ЭТО правда. Хорошо, пусть так, повторял он снова и снова. Я буду Волком. Я отомщу Гражданам. Я сделаю…

Мысль все время уходила в сторону. Что он мог сделать?

Переселиться, был ответ, уехать в другой город. С Галой, полагал он. Начать новую жизнь там, где не знают, что он Волк.

А что потом? Попытаться вести жизнь овцы, как он уже пытался все эти годы? И кроме того, вставал вопрос, удастся ли ему найти город, где его не знают. Человечество постоянно мигрировало, так как все эти годы ему приходилось подчиняться абсолютно непонятному правилу Пирамид. Это был вопрос инсоляции – зависимости от Солнца. Когда новое Солнце было молодым, было жарко, было много тепла, можно было продвигаться на север и на юг, прочь от линии вечной мерзлоты, которая в Северной Америке проходила чуть выше прежней линии Мэйсон – Диксон. А когда Солнце затухало, холод вновь распространялся. И род человеческий подчинялся сменам времен года. Вскоре весь Вилинг вновь двинется на север, и можно ли быть уверенным, что никто из Граждан Вилинга не окажется там, куда он может приехать?

В этом нельзя быть уверенным. Таков ответ.

Хорошо, откажемся от переселения. Что оставалось?

Он мог с Галой, как он полагал, жить уединенно, где-нибудь на границе обрабатываемой земли. У них обоих есть некоторый навык обыскивать старые склады древних людей.

А это требовало навыка. Грабеж в старых супермаркетах не только говорил о плохом воспитании, крайне плохом – он был также и опасен. Можно было умереть от отравления, если вы не знали, что вы делаете. В течение столетий почти все самые привлекательные консервы превратились в смертельную и отвратительную мешанину. Однако это не значило, что там уже ничего не было. По причинам, известным только им самим, древние считали удобным брать некоторые виды продуктов, которые довольно хорошо сохранялись и сами по себе, и запечатывать их в вакуумные коробки. Крекеры. Макароны. Пресный хлеб, да там все еще было много всего.

Итак, это было возможно.

Но даже Волк по природе своей существо стадное. И были этой ночью унылые часы, когда Тропайл чувствовал, что он почти рыдает вместе со своей женой.

Как только забрезжил рассвет, он встал. Гала спала неглубоким беспокойным сном. Он разбудил ее:

– Мы должны идти, – сурово сказал он. – Может быть, у них хватит смелости преследовать нас. Я не хочу, чтобы они нас нашли.

Не говоря ни слова, она встала. Они свернули и связали одеяла, которые принесла Гала; быстро съели пищу, которую она принесла; сделали узлы и, взвалив их на плечи, двинулись в путь. Одно было в их пользу: они шли быстро, быстрее, чем, вероятно, любой Гражданин, который будет их преследовать. И тем не менее, Тропайл постоянно нервно оглядывался.

Они торопились на северо-восток и сделали ошибку, потому что к полудню оказалось, что они со всех сторон окружены водой. Ее невозможно было перейти вброд. Им придется идти по краю воды на запад, пока они не найдут мост или лодку.

– Мы можем остановиться и поесть, – сказал Тропайл нехотя, стараясь не поддаваться отчаянию.

Они тяжело опустились на землю. Сейчас она была теплее. Тропайл почувствовал, что его клонит ко сну все больше и больше. Он резко выпрямился и воинственно огляделся вокруг. Рядом с ним неподвижно лежала его жена, ее глаза были открыты, она смотрела в небо. Тропайл вздохнул и потянулся. Минута отдыха, пообещал он себе. А потом быстро перекусить и вперед. Он крепко спал, когда они пришли за ним.

Сверху раздался шум крыльев железной птицы.

Тропайл мгновенно проснулся и вскочил на ноги, почти в панике. В это невозможно было поверить, но это было так. В небе над ним, выгравированный на фоне облака, вертолет. И люди, выглядывающие из него, смотрящие вниз на него, Тропайла.

Вертолет!

Но вертолетов не существовало, таких, которые бы летали, – если бы было горючее для них – если бы был кто-нибудь, кто бы умел управлять ими. Это невозможно! И тем не менее он был здесь, и люди смотрели на Тропайла. И невозможная огромная кружащаяся штуковина подлетала все ниже, все ближе.

Он принялся бежать в водовороте воздуха, идущего от лопастей. Но это было бесполезно. Людей было трое, они были отдохнувшими, а он – нет. Он остановился, принял бойцовскую стойку, которая заложена в человеке, как инстинкт; он был готов сражаться. Они не хотели драться. Они смеялись, один из них сказал дружелюбно:

– Все плохое позади, малыш. Залезай. Мы отвезем тебя домой.

Тропайл стоял, озадаченный, кулаки все еще сжаты.

– Отвезете…

– Отвезем домой. Да. – Человек кивнул. – Туда, где ты должен быть, Тропайл, понимаешь? Не в Вилинг, если тебя это беспокоит.

– Где я должен…

– Где твое место.

Тогда он понял.

Изумленный, он влез в вертолет. Домой. Стало быть, был дом у таких, как он. Он не был одинок, ему не нужно жить отшельником вдали от всех, он мог быть вместе с такими, как он сам.

– Как… – начал он, в голове его роились тысячи вопросов, которые ему необходимо было задать, и он спросил: – Откуда вам известно мое имя?

Человек засмеялся.

– Неужели ты считал, что ты единственный Волк в Вилинге? Мы всегда начеку. Мы должны быть начеку, ведь мы Волки. – И продолжал, не дожидаясь, пока Тропайл задаст следующий вопрос: – Если ты хочешь спросить о жене, она, должно быть, услышала, как мы подлетаем, раньше тебя. Кажется, мы видели ее за полмили отсюда, на той тропе, по которой вы пришли. Со всех ног мчалась в Вилинг.

Тропайл кивнул. В конце концов, так было лучше. Гала не стала Волком, хотя он и приложил все силы к этому.

Один из людей закрыл дверь, другой делал что-то с рычагами и колесами, лопасти вертолета закружились, он подпрыгнул на шасси, покачнулся и взлетел. Впервые в жизни Тропайл взглянул на землю сверху.

Они летели невысоко, но Глен Тропайл вообще никогда не летал и даже двести или триста футов высоты вызвали у него слабость и тошноту. Они маневрировали между холмами Западной Виргинии, пролетали над ледяными реками и ручьями, проплывали над старыми опустевшими городками, названия которых уже стерлись из памяти. Людей не было видно.

До того места, куда они летели, как ему сказали, было немногим более четырехсот миль. Они легко преодолели это расстояние до наступления темноты.

Тропайл шел по городу вечером. Электричество в домах, мимо которых он шел, слепило белыми и фиолетовыми огнями. Уму непостижимо! Электричество – это калории, а калории нужно было экономить.

На улице были другие прохожие. Эти люди не шаркали ногами, руки их не были безвольно опущены, они не экономили калории. Они буквально сжигали энергию. Они шагали широко, размахивая руками. В его мозгу с детства отпечаталось, что так ходить неправильно, предосудительно, глупо. Такая походка ослабляет, на нее уходит много калорий. Однако эти люди не выглядели ослабленными. Казалось, они не задумываясь тратили калории.

Городок был самым типичным, очевидно, назывался Принстон. Но он не выглядел временным пристанищем – таким, как Вилинг, или Алтуна, или Гэри; он выглядел, как… в общем, он выглядел так, как будто люди поселились в нем навсегда. Тропайл слышал о Принстоне, но так получалось, что он никогда не проходил его, направляясь на север или на юг. Не было причины, по которой он или еще кто-либо заглянули бы сюда. И однако все, видимо, было подстроено так, чтобы сюда не попали посторонние. Специально подстроено.

Как любой другой город, он не был полностью заселен, но все же его население было большим, чем в других городах. Занято было каждое пятое жилье. Высокий процент.

Человека, который шел рядом, звали Хендл, – один из тех, кто был в вертолете. Они немного говорили во время полета и сейчас тоже разговаривали мало.

– Поешь сначала, – сказал Хендл и привел Тропайла к ярко освещенному, заполненному народом продуктовому киоску. Только это был не киоск. Это был ресторан.

Этот Хендл. Что с него взять? Он, должно быть, выглядел отвратительно, непристойно, мерзко. Никакого понятия о воспитании. Он не знал Семнадцати Условных Жестов или, по крайней мере, не пользовался ими. Он не позволил Тропайлу идти позади него слева, хотя и был по меньшей мере на пять лет старше Тропайла. Когда он ел, он просто ел. Для него не существовало правил Наслаждения Первым Глотком, Паузы Первого Насыщения, Троекратного Предложения Пищи. Он засмеялся, когда Тропайл хотел дать ему Порцию Старшего.

Весело, покровительственно этот человек сказал:

– Если тебе нечем занять время, занимайся этой ерундой. Твоим дуракам-согражданам делать было нечего. Вы бы умерли от скуки без этих идиотских штучек, да у вас и нет возможностей заниматься чем-нибудь более важным. Мне известны Жесты. Семнадцать деликатных способов передачи чувств, которые невозможно выразить словами или слишком опасно. Пусть вся эта ерунда катится к черту. У меня есть язык, и я не боюсь им пользоваться. Экономит время. Ты научишься, мы все научились.

– Но, – сказал Тропайл, изо всех сил стараясь привести в соответствие свои представления о поведении. – Как же затраты энергии? А что с необходимостью экономить еду? Где вы ее берете?

– Мы воруем у Овец, – жестко ответил Хендл. – Тебе тоже это предстоит. А сейчас замолчи и ешь.

Тропайл ел молча и думал.

Подошел какой-то человек, уселся, с любопытством посмотрел на Тропайла и сказал:

– Хендл, Соммервильская Дорога. Ручей поддерживал, когда замерзал. Все затопило; плохо, все разрушено.

Тропайл рискнул:

– Паводок разрушил дорогу?

– Дорогу? Нет. А ты, должно быть, тот парень, за которым летал Хендл? Тропайл, так кажется? – Он перегнулся через столик и пожал Тропайлу руку. – Мы отлично перегородили дорогу, – объяснил он, – но паводок все смыл. Сейчас нужно снова перегораживать.

Хендл ответил:

– Если нужно, возьми трактор.

Человек кивнул и ушел.

– Доедай, – сказал Хендл. – Мы тратим время. Насчет этой дороги. Видишь ли, мы отгородились от них. Зачем впускать и выпускать Овец?

– Овец?

– Антиподы Волков, – сказал Хендл.

Он объяснил:

– Возьмем десять миллиардов людей. Предположим, что на миллион один, только один, не похож на остальных. Он наделен талантом выживания; назовем его Волком. На десять миллиардов их десять тысяч. Выжимай их, дави, морозь, уменьшай их число. Пусть «Возрадуйтесь Мессии» маячит в жутком небе, пусть она похитила Землю вместе с людьми, пусть они вымирают, пусть их становится меньше, пока не останется лишь горстка замерзших, ошеломленных, но выживших. В мире нет десяти миллиардов людей. Их даже не в тысячу раз меньше. Их, может быть, лишь десять миллионов или около того, перемещающихся в огромном пространстве, созданном предыдущими поколениями. И сколько же среди этих десяти миллионов Волков?

– Десять тысяч.

– Ты понял, Тропайл. Мы выживаем. Мне все равно, как ты нас называешь. Овцы называют нас Волками. Мне больше нравится называть нас супермены. Но мы выживаем.

Тропайл кивнул, начиная понимать.

– Так, как выжил я в Доме Пяти Правил.

Хендл с жалостью посмотрел на него.

– Так, как ты выжил, проведя тридцать лет среди Овец до этого. Пошли.

Это была своего рода ознакомительная экскурсия. Они вошли в дом, большой, похожий на любой другой большой и заброшенный дом древних; серые каменные стены; окна с осколками стекла. Но внутри он совсем не был похож на другие дома. Спустившись на два этажа вниз, Тропайл вздрогнул и отвернулся от потока фиолетового света, идущего от кварцевой лампы на вершине короткого стального конуса.

– Не беспокойся, Тропайл, это абсолютно неопасно, – прокричал Хендл. – Знаешь, что это? Атомный реактор. Тепло. Энергия. Энергия, которая нам необходима. Понимаешь, что это значит? – Он внимательно смотрел на сверкающий фиолетовый свет через смотровое отверстие. – Пошли, – резко бросил он.

Еще одно здание, тоже большое, тоже из серого камня. На потрескавшейся табличке над входом было написано: «…ционный зал. Гуманитарные науки». На сей раз его поразил не свет, а звуки. Стук молотков, скрип, грохот. Люди что-то делали при помощи машин из металла, производя сильный шум.

– Ремонтная мастерская, – крикнул Хендл. – Видишь машины? Это машины одного из нас, Иннисона. Мы приносили их с разрушившихся заводов, где только находили. Дай Иннисону железку – любой формы, из любого сплава – и одна из этих машин придаст ей какую хочешь форму и превратит практически в любой другой сплав. Просверли, разрежь, выпрями, расплавь, скрепи – скажи ему, что нужно сделать, и он сделает. У нас сделаны детали для шести тракторов и сорока одной машины в этой мастерской. У нас также есть и другие мастерские: авиационные в Фармингдейле и Ваките, оружейные – в Виллингтоне. Не то чтобы нам было не под силу делать кое-какое оружие здесь. Иннисон мог бы сделать и танк с полуторамиллиметровой пушкой, если бы потребовалось.

– Что такое танк? – спросил Тропайл.

Хендл лишь посмотрел на него и сказал:

– Пошли.

У Тропайла кружилась голова. Все, что он увидел, перемешалось, в это невозможно было поверить.

Атомный реактор, мастерская, гараж, авиационный ангар. Под трибунами стадиона был склад. И у Тропайла снова закружилась голова, когда он попытался пересчитать ящики с кофе и консервированными супами, виски и бобами. Был еще один склад, который назывался Арсенал. Он был наполнен… огнестрельным оружием. Оружием, которое можно было заряжать патронами, которых тоже было много; оружием, которое, если его зарядить и спустить курок, выстрелит.

Тропайл сказал, припоминая:

– Я видел ружье однажды. Но оно было совершенно ржавое.

– Эти стреляют, Тропайл. Из них можно убить человека. Некоторые из нас убивали.

– Убить…

– Не смотри на меня как Овца, Тропайл! Какая разница, как казнить преступника? И потом, преступник – это тот, кто представляет опасность для мира, в котором ты живешь. Мы предпочитаем ружье, а не Жертвоприношение, потому что так быстрее, проще; и потому, что мы не любим пить спинной мозг, не важно, лечебное или символическое значение он имеет. Ты научишься. – Он не добавил «пошли», потому что они уже пришли туда, куда нужно.

Это была небольшая комнатка в здании арсенала, и в ней, среди прочего, была ружейная стойка.

– Садись, – сказал Хендл и взял из стойки ружье. Он задумчиво поглаживал его, точно так же, как обреченный Бойн поглаживал корпус часов. Это была одна из последних моделей, выпущенных до нашествия Пирамид, с коротким радиусом действия.

– Итак, – сказал Хендл, поглаживая ложе ружья, – ты все видел, Тропайл. Ты прожил тридцать лет среди Овец, ты видел, что есть у них и что есть у нас. Мне не нужно просить тебя сделать выбор. Я знаю, что ты выбираешь. Осталось лишь сказать, что мы хотим от тебя.

У Глена Тропайла что-то едва заметно задрожало внутри.

– Я знал, что вы к этому подведете.

– А почему нет? Мы не Овцы. Мы не поступаем так, как они. Помни это, экономь время. Ты увидел quid, теперь перейдем к quo. – Он наклонился. – Тропайл, что ты знаешь о Пирамидах?

– Ничего, – ответил Тропайл сразу же.

Хендл кивнул.

– Верно. Они окружают нас повсюду, они довели нас до нищеты. А мы даже не знаем причины. Мы не знаем, что они такое. Ты знаешь, что один из Овец был Перемещен в Вилинге, когда ты бежал?

– Переместился? – Тропайл слушал с открытым ртом, пока Хендл рассказывал ему о том, что произошло с Гражданином Бойном. – Значит, он все-таки не совершил Жертвоприношения, – сказал он.

– Может быть, было бы лучше, если бы он его совершил, – ответил Хендл. – Мы не знаем. Однако это дало тебе возможность убежать. Мы узнали – не важно как, главное, узнали, что в Вилинге поймали Волка. Мы полетели за тобой. Но ты уже убежал.

– Вы, черт возьми, чуть не опоздали, – несколько раздраженно заметил Тропайл.

– О, нет, Тропайл. Мы никогда не опаздываем. Если бы тебе не хватило сметки убежать, ты бы не был Волком, вот так-то. Ну так вот, о Перемещении. Мы знаем, что оно иногда случается, но мы даже не знаем, что это такое. Мы знаем лишь то, что люди исчезают. В небе каждые пять лет появляется новое Солнце. Кто его создает? Пирамиды. Как? Этого мы не знаем. Иногда что-то плавает в воздухе, и мы называем это «Око». Оно как-то связано с Перемещением, с Пирамидами. Как? Мы не знаем.

– Мы не знаем многого, – прервал его Тропайл, стараясь ускорить рассказ.

– Да, многого. – Хендл мотнул головой. – Едва ли кто-либо видел Пирамиду, если уж на то пошло.

– Едва ли… Вы хотите сказать, что вы видели?

– О, да. Ты ведь знаешь, на Эвересте есть Пирамида. Это не сказки, это правда. Она находится там, по крайней мере, была там пять лет назад, сразу после последнего Зажжения Солнца. Я думаю, она не сдвинулась с места. Она так и сидит там.

Тропайл восхищенно слушал. Увидеть настоящую Пирамиду! Он считал их легендой, придуманной для того, чтобы объяснить такие известные физические явления, как Око и Перемещения, как дети объясняют то, что подарки на Эксцесс приносит Крингл-Сэн. Но этот удивительный человек видел ее!

– Кто-то сбросил водородную бомбу на Пирамиду. Давно, – продолжал Хендл, – и единственный результат – это то, что там, на Норд-Кол, сейчас кратер. Ее нельзя сдвинуть. Ей невозможно нанести вред. Но она живая. Она находится там, живая, в течение двухсот лет; и это все, что нам известно о Пирамидах. Так?

– Так.

Хендл встал.

– Тропайл, вот для чего все это. – Он рукой обвел вокруг. – Ружья, танки, самолеты. Мы хотим знать больше. Мы узнаем больше, а тогда уж будем бороться.

Прозвучала какая-то фальшивая нота, и Тропайл шестым чувством уловил ее. В чем-то, подсказывали Тропайлу его надпочечники, этот очень уверенный, волевой человек был чуть-чуть не уверен в себе. Но Хендл бешено развивал свою мысль, и Тропайл на минуту утратил бдительность.

– Пять лет назад мы послали отряд на вершину Эвереста, – говорил Хендл. – Мы ничего не узнали. И за пять лет до этого, и еще за пять лет… всякий раз, когда появляется новое Солнце, когда достаточно тепло для того, чтобы отряд имел возможность подняться по склону. Мы посылаем отряд наверх. Это – трудная и рискованная работа. Мы поручаем ее новичкам, Тропайл. Таким, как ты.

Вот оно. Ему предлагали атаковать Пирамиду.

Тропайл колебался, осторожно взвешивая, стараясь уловить скрытую суть этих переговоров. Волк против Волка. Было трудно. Где-то должна быть выгода.

– Выгода есть, – громко произнес Хендл.

Тропайл подскочил, но потом вспомнил: Волк против Волка. Хендл продолжал:

– То, чего мы добиваемся в первую очередь, – это жизнь. Ты понимаешь, что добиться этого сейчас невозможно. Мы не хотим, чтобы Овцы совались в наши дела. И во-вторых, есть большая надежда поживиться. – Он смотрел на Тропайла глазами мечтателя. – Знаешь, мы ведь не посылаем отряды просто так. Мы хотим кое-что получить взамен. Это кое-что – Земля.

– Земля? – Это попахивало безумием, но Хендл не был безумцем.

– Настанет день, Тропайл, когда мы поднимемся против них; Овцы не в счет. Волки против Пирамид, и Пирамиды потерпят поражение. И тогда…

От этого стыла кровь. Этот человек предлагал бороться, и с кем?! С неуязвимыми, подобными богам Пирамидами!

Он горел, и этот жар был заразителен. Тропайл почувствовал, как его кровь начинает пульсировать. Хендл не закончил фразы, но этого и не требовалось. Было ясно, что… «и тогда мир вернется к тому состоянию, в котором он был, когда впервые появилась блуждающая планета. А потом мы узнаем, как доставить эту старую планету назад, в ее Солнечную систему. И будет покончено с пятилетними периодами холода и голода. А потом… потом мир будет стоить того, чтобы жить в нем. И Волки будут им управлять».

– О, Боже, Хендл! – закричал Глен Тропайл. – Я верю, что так будет!

Хендл просто улыбнулся и кивнул.

– Я пойду на это! – торопливо продолжал Тропайл. – Давай посмотрим. Каждая новая экспедиция на Эверест пробует против Пирамиды какое-нибудь новое оружие, так? О'кей. Мы знаем, что водородная бомба не окажет действия. Думаю, что, если это верно, тогда и никакой химический взрыв не повредит ей. А как кислоты? Сверхнизкие звуковые колебания? А, ну я не знаю, какое-нибудь бактериологическое оружие? Мне, я думаю, захочется поговорить с теми, кто был в предыдущей экспедиции, прямо сейчас…

Он остановился на полуслове. Улыбка, застывшая на лице Хендла, не нравилась Тропайлу, да и голос звучал уж слишком тепло.

– Я достану тебе все копии их радиодонесений, Тропайл.

Тропайл изучающе рассматривал его минуту. Когда он заговорил, его голос был вполне спокоен.

– Что означает, как я понимаю, – сказал он, – что никто из этих людей не вернулся живым, так? Но вы сказали, что сами видели Пирамиду.

– Да, видел! – ответил Хендл и добавил, запинаясь: – Через телескоп из лагеря, разбитого в пяти тысячах футов.

– Понятно, – мягко промолвил Тропайл. Затем он засмеялся.

Какая, в самом деле, разница? Если вся эта затея была действительно глупостью, она, по крайней мере, что-то новое, над чем стоит подумать. Вполне возможно, ее перспективы несбыточны. Но они могут оказаться и реальными. Или, может быть, можно отыскать нечто реальное среди всех призрачных надежд и самообманов. Глен Тропайл был Волком. Он сделает все возможное и найдет способ получить выгоду в любых обстоятельствах. Если не удастся одно, он попробует другое. Это новое стоило испытать.

Кроме того, это было единственное дело в городе.

Тропайл улыбнулся Хендлу.

– Можешь убрать ружье, дружище. Ты уговорил меня.