Текст книги "Пророчество Луны (др. изд.)"

Автор книги: Фредерик Ленуар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Фредерик Ленуар
Пророчество Луны

Посвящается безвременно ушедшей от нас Джоанне, без которой этой книги не было бы

Существование – лишь данность, а жизнь – искусство

Великий путь жизни в том, чтобы пройти от страха к любви

Пролог

Глава 1

Жители деревни в страхе застыли перед хижиной, не в силах отвести глаз от обветшалой лачуги; на изборожденных морщинами лбах выступили капельки пота. Затем старый Джорджио потряс кулаком и воскликнул:

– Убьем ведьму!

– Убьем ведьму! – дружно завопили два десятка мужчин и женщин, которые храбро вступили в лес, намереваясь раз и навсегда покончить с проклятием.

Размахивая вилами и кольями, сельчане ринулись к хижине. Одного удара было достаточно, чтобы дверь распахнулась настежь. Разъяренным взорам предстала единственная комнатушка, освещенная слабым лучом солнца. Пустая.

– Она, должно быть, сбежала! – выкрикнула со злобой вдова Траппони.

– И совсем недавно, – заметил тщедушный юнец, заглядывая в горшок, который висел над угольями. – Очаг не остыл, а вода еще теплая.

– Не удивлюсь, если она прячется где-то в чаще, – произнес старый Джорджио. – Нужно ее найти.

Целых два часа крестьяне тщетно обшаривали заросли и всматривались в кроны деревьев.

– Видать, эта потаскуха что-то почуяла и покинула свое логово, – проворчал кузнец. – Вот и хорошо, пусть занимается бесовскими проделками в другом месте!

Он вернулся в хижину, раздул угли и раскидал их по комнате. Затем с помощью одноглазого крестьянина разломал единственный стол, чтобы подбросить в огонь. Вдруг одноглазый обо что-то споткнулся.

– О боже! Кольцо! Здесь, под столом, люк!

Крича и жестикулируя, остальные вбежали в лачугу. Они затоптали пламя и столпились у крышки люка, уставившись на кольцо так, словно перед ними вот-вот разверзнутся врата ада. Первый миг ликования прошел, и людей вновь охватил ужас.

Кузнец сделал два факела, затем, не проронив ни слова, дал сигнал поднять крышку. Кто-то из сельчан потянул за кольцо, и, когда дверца в полу открылась, кузнец швырнул туда факел. Все инстинктивно отпрянули назад.

Ничего не произошло. Самый смелый из крестьян нагнулся и заглянул внутрь. Факел падал не слишком долго – глубина погреба не превышала рост человека – и теперь освещал семь ступенек маленькой деревянной лестницы.

– Эй ты, мерзкое отродье! Ну-ка, выходи из своей норы, а не то мы поджарим тебя заживо! – приказал Джорджио, стараясь говорить твердо.

Никакого ответа.

– Нужно спуститься вниз, – произнес Джорджио уже далеко не так уверенно.

Никто не шелохнулся.

– Вы все трусы! – возмутилась вдова Траппони. – Из-за нее умер мой Эмилио!

Она подобрала нижние юбки и решительно полезла в погреб.

Достигнув нижней ступеньки, женщина подняла факел, чтобы осветить крошечное помещение. На соломенном матрасе, брошенном прямо на сырой пол, лежало неподвижное тело, накрытое простыней. Преодолев страх, вдова шагнула вперед и рывком сдернула простыню.

Исторгнув сдавленный крик, женщина несколько раз осенила себя крестом и торопливо поднялась наверх. Выпучив глаза, она с воплем вцепилась в рубаху кузнеца.

– Это дело рук дьявола!

Глава 2

Монастырский привратник весьма удивился, заметив странную кучку крестьян, сопровождавших повозку с телом.

– Я староста деревни Остуни, – сообщил Джорджио. – Нам нужен настоятель.

– Настоятель в отъезде, – твердо произнес монах. – Что вы хотите?

Отсутствие игумена привело крестьян в замешательство. Они пришли сюда по важному делу и не могли довериться простому монаху.

– А кто управляет монастырем, когда настоятеля нет? – спросил Джорджио после минутного размышления.

– Приор, дон Сальваторе, – сухо ответил привратник, недовольный тем, что простые крестьяне не хотят говорить с ним. – Но его нельзя тревожить по пустякам. Что вам нужно?

Он бросил взгляд на тело, лежащее на телеге и накрытое простыней.

– Кто-нибудь умер?

– Хуже! – серьезно заверил его Джорджио.

Выражение ужаса на лицах сельчан убедило привратника в том, что потревожить приора все-таки придется.

Монастырь Сан-Джованни в Венери, окруженный оливковыми рощами, располагался на небольшом холме и в то время – в середине шестнадцатого века – служил главным религиозным центром Абруцци. Дорога виа Траяна, построенная еще древними римлянами, соединяла этот горный массив в центре Италии с Римом и заканчивалась как раз под монастырем, в маленьком прибрежном городке Венери, который находился примерно в десяти лигах от Пескары, одного из самых крупных портов Адриатики. Свое имя городок получил благодаря Венере. Согласно легенде, здесь когда-то стоял храм, построенный неким торговцем, утверждавшим, что именно богиня любви поднялась из морской пучины и спасла его после кораблекрушения. Храм был посвящен Венере-примирительнице, и многие парочки приходили сюда, дабы обрести милость богини. В начале восьмого века на развалинах языческого святилища монах-бенедиктинец возвел церковь, посвятив ее Пресвятой Деве Марии и святому Иоанну. В 1004 году бенедиктинцы превратили церковь в аббатство. Удивительно, но в имени, которое дали монастырю, слышались отголоски языческого прошлого: Сан-Джованни в Венери.

Дела аббатства очень быстро пошли в гору, и почти два века оно оказывало огромное экономическое, культурное и духовное влияние на округу. Там обучали искусствам и разного рода ремеслам, а в обширной библиотеке трудились переписчики. Затем наступили тяжелые времена. В 1194 году аббатство разграбили воины Четвертого крестового похода. Монастырю удалось обрести часть былого влияния, но в 1466 году ужасное землетрясение едва не разрушило обитель полностью. В 1478 году среди восстанавливающих его монахов началась чума. Несколько человек выжили и благодаря упорному труду и неустанным молитвам смогли возродить монастырь. Сейчас, в году 1545-м от Рождества Христова, там проживало около сорока монахов под руководством аббата, его преподобия дона Теодоро, которому помогал приор, дон Сальваторе.

Великий пост только начался, погода все еще была прохладной, и потому, прежде чем выйти к крестьянам, приор надел на черное монашеское облачение коричневую шерстяную сутану с капюшоном.

– Да пребудет с вами милость Господня! – приветствовал он посетителей. – Что здесь происходит?

Старый Джорджио снял шапку.

– Святой отец, мы из деревни Остуни, примерно в двадцати лигах отсюда.

– Значит, вы везли это тело до монастыря несколько дней. Почему?

– Думаю, святой отец, вы знаете, что с самого Рождества на нашу несчастную деревню обрушилось проклятие.

– Да, нам передали вашу просьбу о молебне, – сказал приор, неожиданно вспомнив посланника, которого сельчане отправили в монастырь больше месяца назад. – Несколько человек скончались при необычных обстоятельствах, так?

– Все началось сразу же после Рождества, – ответил старик, довольный, что приор знает, о чем идет речь. – Сын кузнеца упал в колодец и захлебнулся. После, в день святого Роберто, в овчарне рухнула балка и насмерть зашибла Эмилио. Через несколько дней жена Франческо умерла при родах, и ребенок тоже. На Сретенье старый Тино угас за одну ночь, причем блевал так, что внутренности наизнанку выворачивались. А ведь силен был, что твой бык.

– Весьма прискорбно. Мы будем и дальше возносить молитвы за спасение ваших родных и близких, а также обратимся к Богу, дабы Он избавил вас от тяжкого испытания.

– Ваши молитвы придутся кстати, святой отец. По всему видно, это дело рук дьявола.

Приор молчал, и старик продолжил:

– Во всем виновата ведьма, которая живет в лесу неподалеку. Она якшается с дьяволом или его пособниками.

– Откуда вы знаете?

– Она поселилась в брошенной хижине перед Рождеством. Затем пришла в деревню, чтобы обменять снадобья и притирания на овощи и птицу. Люди стали захаживать в ее лачугу за средствами от разных хворей. Незадолго до того, как на нас посыпались несчастья, она отказалась лечить сильный ожог на руке кузнеца. Потом отказалась помочь Франческо и прокляла его, а еще оскорбляла Господа нашего. Кузнец потерял сына, бедняга Франческо – и жену, и ребенка. Это все дьявольские козни, не иначе!

Приор на некоторое время задумался, затем пристально посмотрел на старого крестьянина.

– У вас есть доказательства того, что именно эта женщина повинна в ваших бедах?

– Я знаю лишь то, – срывающимся голосом произнес Джорджио, – что она наложила заклятие на деревню, и за последние два месяца на кладбище отправилось больше людей, чем за весь прошлый год! Она ведьма! Только огонь избавит нас от ее колдовства!

– Ну-ну, успокойтесь. Нельзя так запросто сжигать людей. Нужно расследовать обстоятельства смертей, допросить женщину. Я поговорю с бургомистром…

– Поздно, чертовка сбежала. Но мы можем доказать, что она в сговоре с нечистой силой!

– Неужели? Каким же образом?

Джорджио ухмыльнулся, обнажив беззубые десны, и показал на повозку:

– Вот, смотрите!

Заинтригованный монах подошел поближе. Крестьяне молча расступились. Дон Сальваторе взялся за простыню, под которой угадывались контуры лежащего человека, и сначала осторожно открыл лицо, а потом все тело полностью.

Одежды на незнакомце не было. Несмотря на крайнюю худобу, он казался довольно привлекательным. На вид лет тридцать, не больше. На теле сбоку, почти у самого сердца, проходил длинный шрам. Человек дышал, сердце билось, однако веки оставались плотно сомкнутыми.

Приор повернулся к крестьянам.

– Что все это значит?

– Мы нашли его в погребе хижины, – ответил Джорджио. – Он жив, но лишился разума; должно быть, околдован ведьмой. Рядом лежали разные порошки и мази. Посмотрите, она начертила на его руках и ногах дьявольские знаки… Этот человек одержим бесами! Поэтому-то мы и привезли его в монастырь!

Действительно, ступни и запястья человека покрывали странные геометрические фигуры. Однако, по мнению приора, эти знаки совсем не походили на сатанинские символы. Он решил, что, скорее всего, раз они покрыты слоем янтарного бальзама, это какой-то способ врачевания. Приор вновь повернулся к сельчанам.

– Вы знаете этого человека?

– Нет, – ответил Джорджио. – Он не из нашей деревни. Понятия не имеем, как он угодил в когти ведьмы!

– Очень странная история. Хорошо, оставим его здесь. А если та женщина вернется, не трогайте ее и сразу сообщите мне!

– Нужно немедленно изгнать дьявола из этого человека! Наверняка он одержим демонами!

Дон Сальваторе лишь чуть улыбнулся в ответ и промолчал. Затем велел занести раненого в монастырский лазарет и отпустил крестьян.

Вечером, в общем зале для братии монастыря, приор рассказал о происшествии и вверил незнакомца молитвам монахов и целительной заботе брата Гаспаро. Брат Гаспаро сообщил, что глубокую рану мужчине нанесли, скорее всего, кинжалом, и удар только чудом не достиг сердца. Молодому человеку повезло: благодаря снадобьям, приготовленным из трав, рана быстро затягивалась. Хотя пульс был еще слаб, тело незнакомца функционировало нормально. Но разум покинул его; казалось, он глубоко спит.

Братия выслушала объяснения приора, а затем дон Марко, почтенный старец и сам бывший приор, возразил дону Сальваторе, заметив, что нахождение лежачего больного на территории монастыря противоречит уставу общины. И правда, лазарет располагался в жилой части аббатства, предназначенной исключительно для братии.

Как и все монастыри ордена бенедиктинцев, Сан-Джованни в Венери состоял из церкви и клуатра – внутреннего дворика прямоугольной формы, окруженного со всех сторон галереями и зданиями, где жили монахи. В большинстве монастырей клуатр окружают общинные постройки; здесь же, так как аббатство стояло на склоне горы, строители расположили церковь вдоль западной стороны клуатра, а к югу от него – трехэтажное здание со всеми монастырскими помещениями, обращенное к морю. С северной и восточной стороны клуатра раскинулись сады. На первом этаже общинного строения находились кладовая, привратницкая и странноприимный двор.

На втором этаже, на том же уровне, что и церковь с клуатром, были кухня, трапезная, скрипторий – комната для переписки рукописей, – лазарет и иконописная мастерская. На самом верхнем этаже располагались дормитории – общие спальни монахов, отхожие места, а также кельи аббата и приора.

Дон Сальваторе с готовностью признал, что нарушил устав, позволив лежачему больному остаться в монастырских стенах. Состояние незнакомца чрезвычайно тяжелое и требует ухода, который можно получить только в лазарете. Он напомнил братии, что, согласно одной из заповедей основателя их ордена, милосердие – высшая добродетель, которую нельзя нарушать, даже если приходится поступать вопреки обычным правилам.

Доводы приора почти никого не убедили, однако аббат отсутствовал, и монахам ничего не оставалось, как подчиниться.

Над монастырем опустилась ночь. После вечерней службы монахи поднялись в дормитории, а дон Сальваторе – в свою скромную келью.

Приор отличался крепким сложением, правильными чертами лица и красивыми голубыми глазами. Он принял постриг в семнадцать лет и за долгие годы учения стал мастером богословия и подлинным знатоком Священного Писания. За последние десять лет дона Сальваторе трижды избирали приором монастыря Сан-Джованни в Венери, и в отсутствие аббата он самостоятельно принимал все важные решения. Деликатный и скромный, дон Сальваторе был полной противоположностью старому дону Теодоро, пожизненному аббату, высокомерному и резкому.

Этой ночью дона Сальваторе грызла тревога. Он не верил в россказни крестьян о колдовстве и одержимости дьяволом, но все же в глубине души его мучило предчувствие, что незнакомец доставит немало хлопот.

Еще не рассвело, когда брат Гаспаро изо всей силы принялся колотить кулаком в дверь кельи.

– Скорее, дон Сальваторе!

– Что случилось? – спросил приор, спешно надев наплечник и приоткрыв дверь.

– В лазарете произошло нечто странное! Там горит свет, комната закрыта изнутри, а из-под двери течет кровь!

Глава 3

По дороге к лазарету брат Гаспаро продолжил рассказ:

– Я встал перед заутреней, чтобы перевязать рану незнакомца. В комнате горел свет, и это меня удивило. Еще больше поразило то, что дверь оказалась запертой изнутри. Я попробовал ее открыть, но так и не смог. Вдруг я почувствовал, как что-то теплое течет по моим сандалиям. Как только я понял, что это кровь, то сразу же побежал к вам. Там кровищи, словно быка зарезали!

– Кто оставался ночью в лазарете?

– Только незнакомец.

К этому времени монахи дошли до лазарета, и брат Гаспаро поднес факел к нижнему краю закрытой двери. Когда приор увидел лужу крови, растекшуюся под ногами, его едва не вырвало. Все же он сдержался и кивнул брату Гаспаро, чтобы тот помог выломать дверь. Вскоре небольшая задвижка поддалась, дверь распахнулась настежь, и перед монахами предстала кошмарная сцена.

Незнакомец с раздувшимся лицом лежал на полу, раскинув руки, из раны на боку струилась кровь. Чуть поодаль в луже крови лежало другое тело.

– О господи! – воскликнул приор. – Это же брат Модесто! Он…

– Его выпотрошили, – дрожащим голосом закончил брат Гаспаро, показывая на острый инструмент рядом с раненым. – Вспороли живот ланцетом, который я здесь оставил.

– Что произошло? Кто осмелился совершить столь ужасное преступление?

– А куда делся убийца? – испуганно спросил брат Гаспаро. – Дверь была заперта изнутри…

– Верно, – согласился приор, схватив кочергу.

Он знаком приказал брату Гаспаро заглянуть в шкаф, единственное место, куда мог бы спрятаться человек. Сердце монаха зашлось от страха, когда он рывком открыл дверцу. Увидев, что шкаф пуст, приор и брат Гаспар обменялись недоуменными взглядами. Дон Сальваторе посмотрел вверх, на два отверстия в потолке, но в них не смог бы протиснуться даже ребенок, не говоря уже о взрослом человеке. Оставался еще один путь к бегству – через камин. Убийца, должно быть, спустил веревку через трубу. Монахи осветили факелами устье, однако, к своему большому удивлению, ничего не обнаружили – ни следов сажи на полу, ни отметин на стене.

– Ничего не понимаю, – произнес приор, проведя рукой по дымоходу. – Если бы кто-нибудь проник в комнату через трубу, здесь бы остались следы.

– Это… это дело рук дьявола! – взволнованно прошептал брат Гаспаро.

Приору невольно вспомнилось предостережение селян.

– Нельзя, чтобы тела остались лежать здесь. И убийца еще, наверное, где-то в монастыре… Скоро пробьет колокол к заутрене, так что нам нужно…

– Он дышит! – неожиданно воскликнул дон Гаспаро, наклонившись над незнакомцем. – Если он потерял не слишком много крови и мне удастся закрыть рану, у него есть шанс выжить!

Приор помог положить раненого на кровать и, пока брат Гаспаро делал все возможное, чтобы спасти жизнь юноши, постарался придать телу брата Модесто пристойный вид. Когда раздался призывный звон колокола, он оставил дрожащего от страха брата Гаспаро и поспешил через клуатр к церкви, чтобы отслужить заутреню.

Когда служба закончилась, дон Сальваторе собрал монахов в общей зале и поведал о трагическом ночном происшествии, не упомянув, однако, что дверь лазарета была заперта изнутри. Ему не хотелось, чтобы братию охватил панический страх перед необъяснимым.

Потрясенные монахи смотрели друг на друга. Кто мог совершить столь тяжкое преступление против одного из них и вдобавок попытаться убить таинственного незнакомца? Что понадобилось брату Модесто в лазарете среди ночи? Может, его убили в другом месте и лишь потом перенесли тело в лазарет? Монахи обсуждали эти вопросы целый день. Чтобы избежать скандала в отсутствие отца-настоятеля, дон Сальваторе попросил держать в секрете трагические обстоятельства смерти брата Модесто и говорить всем посторонним, что тот погиб случайно.

Монахи решили, что отныне будут охранять вход в монастырь и днем и ночью.

Через два дня несчастного брата Модесто похоронили на монастырском кладбище неподалеку от аббатства. Как только закончилась заупокойная служба, приор и брат Гаспаро отправились в лазарет. Дон Сальваторе присел у постели раненого и спросил, как движется выздоровление.

– Хвала Господу, к нему возвращаются силы, – ответил брат Гаспаро. – Опухоль с лица спала, и мне удалось закрыть рану.

– Он все еще без сознания?

– Да. Я встречался с подобным и раньше; порой больные словно зависают между миром живых и царством мертвых. Один Бог знает, что с ним случилось.

– Да, его жизнь в руках Божьих, – пробормотал приор.

Он поднялся в свою келью, которая также служила ему кабинетом, сел за стол и написал отчет о дневных событиях, предназначавшийся его преподобию, который через несколько недель должен был вернуться из дальней поездки в другую страну. Сердце дона Сальваторе сжималось при мысли о том, что придется рассказывать о столь ужасных событиях вспыльчивому дону Теодоро.

Семидесятилетний аббат превыше всего ценил дисциплину и порядок и, несомненно, не преминул бы напомнить, что за все тридцать лет, пока монастырь возглавлял он, дон Теодоро, не было ни одного серьезного происшествия. Приор надеялся, что ему удастся пролить свет на ужасное преступление до того, как вернется настоятель. К несчастью, в ту ночь никто ничего не видел и не слышал, а следов убийцы так и не нашли. Благодаря показаниям нескольких монахов стало известно, что несчастный брат Модесто покинул дормитории между вечерней и заутреней. Он страдал от бессонницы и иногда по ночам молился в часовне, так что никто не придал значения его уходу. Должно быть, проходя через клуатр, монах услышал подозрительный шум, доносящийся из лазарета, а потом увидел, как некто пытается убить раненого. Задушить, судя по распухшему лицу несчастного. Очевидно, брат Модесто вмешался и сам пал жертвой убийцы. «Так, наверное, все и произошло, – думал приор. – Но как убийце удалось бежать, ведь дверь была заперта изнутри?» Не найдя ответы на мучающие его вопросы, дон Сальваторе опустился на колени перед иконой Пресвятой Богородицы.

Монастырь бенедиктинцев Сан-Джованни в Венери отличался от других тем, что в нем была иконописная мастерская. В одиннадцатом веке христианство разделилось на католическую и православную церкви, и, хотя последователи римско-католического исповедания предпочли скульптуры и витражи, в православии принято на досках изображать Христа, Деву Марию и святых. Настоятель монастыря Сан-Джованни некоторое время провел в Восточной Европе, где ему полюбились писанные на дереве иконы. Он даже послал на остров Крит для обучения двух братьев, одаренных художников. Один из них умер, зато другой, брат Анжело, до сих пор писал образа в маленькой каморке рядом с лазаретом. В монастыре было много подобных икон: в трапезной, общей зале, кельях настоятеля и приора.

Не отводя взгляда от Святой Девы, дон Сальваторе поведал ей о том, что терзало его сердце. Затем он вверил Богородице жизнь, а главное, душу незнакомца, который так неожиданно вторгся в размеренное и упорядоченное существование монастыря. Как истинный последователь Аристотеля и святого Фомы Аквинского, приор не очень-то верил в сверхъестественные явления. По крайней мере, он всегда пытался найти разумное объяснение любого, на первый взгляд, странного происшествия. Именно благодаря своему здравому подходу ему удалось разоблачить несколько ложных проявлений как божеской, так и дьявольской сущности даже среди собственных, самых фанатичных монахов. Но сейчас в глубине души его терзали сомнения: уж не сам ли Сатана оказался замешанным в события последних дней?

Вдруг, несмотря на поздний час, в дверь снова громко постучали.