Текст книги "Список убийств"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Это было в войну против американцев, вскоре после того, как они пошли на Муллу Омара. Как раз тогда из своего змеиного гнезда на северо-востоке к нам поползли узбеки и таджики. С ними бы мы сладили, но их опекали американцы, и ферингхинаправляли свои самолеты, налетавшие с неба с ракетами и бомбами. Американские солдаты могли как-то разговаривать с самолетами и сообщать, где мы находимся, так что бомбы падали прямо на нас. Редко когда мимо. Было очень плохо.

К северу от Баграма, при отступлении вниз с перевала Саланг, я оказался на открытом месте, и там меня взялся обстреливать военный самолет. Я прятался за камнями, а когда он улетел, я увидел, что бедро у меня изорвано пулей. Мои люди отнесли меня в Кабул. Там меня погрузили на грузовик и отправили дальше на юг.

Мы прошли через Кандагар и возле Спин Болдака перешли границу Пакистана. Они были нашими друзьями и дали нам убежище. Мы пришли в Кветту. Там мою рану на бедре впервые осмотрел врач.

Весной я снова начал ходить. В те дни я был молод и силен, так что кости залечивались хорошо. Но все равно была сильная боль, и я хромал с костылем. Весной меня пригласили в шуру Кветты, в сам совет Муллы Омара.

Все той же весной из Исламабада в Кветту, на переговоры с Муллой, прибыла делегация. Там были два генерала, которые не говорили на пушту, только на урду. И один из их офицеров привез с собой сына, совсем еще мальчика. А он на пушту говорил хорошо, с акцентом сиаченского высокогорья. Он переводил для пенджабских генералов. Они нам сказали, что будут делать вид, будто работают с американцами, но нас ни за что не бросят и не допустят, чтобы движение талибов было уничтожено. И слово свое они держали.

И вот там я разговаривал с тем юношей из Исламабада, который недавно говорил в телевизоре. Только теперь этот юноша в маске. Глаза у него, я помню, были янтарного цвета.

Ловец поблагодарил, и они с Хокинсом тронулись в обратный путь. Улица вела прямиком к пандусу вертолета. Мужчины на пути стояли или сидели, молча глядя незваным гостям вслед. Втихомолку поглядывали из-за ставен женщины. Из-за своих отцов и дядьев пугливо выглядывали дети. Но враждебности никто не выказывал.

Рейнджеры стояли полукругом. Обоих офицеров они тут же провели в вертолет и взошли на него сами. Винтокрылая машина поднялась в вихре пыли вперемешку с соломенной трухой и взяла курс обратно на Баграм. Там были довольно приличные офицерские апартаменты с хорошей едой, но без всякого алкоголя. Хотя Ловцу нужно было одно – как следует выспаться. Часиков эдак десять. А пока он спал, его сообщение уже шло через отдел ЦРУ в американское посольство в Кабуле.

Перед отъездом из Штатов Ловец получил информацию, что ЦРУ, несмотря на традиционное межведомственное соперничество, готово оказать ему любое возможное содействие. Что было, безусловно, кстати, хотя бы по двум причинам. Первая – это то, что Управление располагало мощным аппаратом и в Кабуле, и в Исламабаде – столице, где любой приезжий американец сразу же попадал под неусыпный надзор здешней тайной полиции. Вторая – то, что у себя в Лэнгли Управление имело превосходную базу создания подложных документов для использования за границей.

К тому времени, как Ловец проснулся, на встречу с ним из Кабула, как он и просил, уже вылетел замначальника Управления. У Ловца был заготовлен перечень просьб, к которым офицер разведслужбы отнесся очень щепетильно. Детали сразу после зашифровки должны уйти в Лэнгли, заверил он. То есть в тот же день. Затребованные документы по мере готовности из США доставит курьер. Лично, из рук в руки.

Когда цэрэушник вылетел обратно в Кабул – вертолетом с базы Баграма на территорию посольства, – Ловец взошел на ждущий его оксовский джет и скомандовал лететь на крупную американскую базу в Катаре. Между тем по официальным данным никого по фамилии Карсон в эти дни в Афганистане не значилось.

То же самое в Катаре, на берегу Персидского залива. Три дня, пока готовятся документы, можно было послоняться на закрытой территории. Сойдя с борта под Дохой, «Гольфстрим-500» Ловец отпустил обратно в Штаты, а уже с базы велел купить два авиабилета. Один – на коротенький рейс местной авиалинии до Дубаи, на имя Кристофера Карсона. Второй – совсем от другого турбюро, расположенного в пятизвездочном отеле – на перелет в бизнес-классе из Дубаи в Вашингтон через Лондон, рейсом «Бритиш эруэйз». Этот билет был на имя фиктивного Джона Смита. Получив сообщение, которого дожидался, Ловец сделал мелкий скачок до международного аэропорта Дубаи.

По приземлении он прошел прямиком в зал транзита, где на просторах кажущегося бескрайним магазина «дьюти-фри» роились тысячи пассажиров, загружая работой самую большую воздушную гавань Ближнего Востока. Не считая нужным беспокоить работников за стойкой помощи транзитным пассажирам, Ловец прошел в VIP-зал транзитной зоны.

Курьер из Лэнгли дожидался в условленном месте у мужского туалета. Последовали скупые сигналы узнавания (надо же, процедура стара как мир, а все-таки срабатывает). Они подыскали себе укромный уголок с двумя креслами.

Багажа у обоих не было; только ручная кладь в виде кейсов (в отличие от шпионских сериалов, не одинаковых). Курьер прибыл с подлинным американским паспортом на фиктивное имя и, соответственно, с обратным билетом в Америку на то же лицо. Посадочный талон ждал его этажом ниже, на стойке «Бритиш эруэйз». Прибывший в Арабские Эмираты некто Джон Смит должен был отбыть домой после изумительно короткого пребывания в этой стране, но уже другой авиакомпанией. Да, такой вот блиц-визит, представьте себе.

Помимо этого, они обменялись рукопожатием. В результате к курьеру Джону Смиту перешло что-то невразумительное, зато Ловцу перепала тележка с рубашками, парой костюмов, туалетными принадлежностями, обувью и всякими причиндалами кочующего путешественника. Среди одежды и купленных в аэропорту газет и триллеров были разбросаны различные счета, чеки и письма, подтверждающие имя владельца: Дэниел Прист.

Курьеру он передал все бумаги, которые были при нем на имя Карсона. Они должны были незримо возвратиться в Штаты. Взамен же во владение путешественнику перешло портмоне с документами, на изготовление которых у Управления ушло три дня. Там был паспорт на имя Дэниела Приста, штатного сотрудника «Вашингтон пост», с подлинной визой пакистанского консульства на въезд мистера Приста в Пакистан. Сама виза означала, что пакистанская полиция в курсе прибытия гостя и уже его ждет. Журналисты всегда представляют для одиозных режимов жгучий интерес.

Кроме того, в портмоне находилось письмо от редакции «Вашингтон пост» с подтверждением, что мистер Прист готовит серию масштабных статей под общим названием «Исламабад – современный город с успешным будущим». А еще там лежал обратный билет через Лондон. Плюс кредитки, водительские права, всякие бумаженции и пластиковые карточки, присущие порядочному американскому гражданину и штатному сотруднику солидной газеты. Ну и, наконец, бронь на номер в исламабадском отеле «Сирена», машина от которого должна уже ждать внизу.

Однако выходить из зоны досмотра аэропорта в бурлящий хаос снаружи, с дальнейшей посадкой («скорей-скорей, а то задавят») в старый таксомотор, Ловец не спешил.

Помимо вышеуказанного, курьер вручил ему корешок посадочного талона на рейс Вашингтон – Дубаи, а также неиспользованный билет из Дубаи в «Слэмми», как именуют Исламабад в братстве спецназа.

Дотошный обыск его номера (почти данность) должен будет подтвердить, что мистер Дэн Прист и в самом деле добропорядочный иностранный корреспондент из Вашингтона, с неподдельной визой и обоснованной причиной пребывания в Пакистане; поживет еще несколько деньков и улетит к себе домой.

По завершении обмена «легендами» оба спустились – теперь уже по отдельности – на разные стойки регистрации, предъявить посадочные талоны каждый на свой рейс.

Близилась полночь, но рейс EK612, значившийся у Ловца в билете, все равно вылетал в 3:25 ночи. Ловец, чтобы как-то убить время, слонялся по залу, но все равно у стойки вылета оказался за час до старта. Тогда он стал потихоньку приглядываться к попутчикам – в основном из праздного любопытства, но оно, как известно, в дороге не помеха. Тем более если от попутчиков надо будет держаться на некотором расстоянии.

Как он и подозревал, пассажиры экономкласса почти поголовно состояли из пакистанских работяг, возвращающихся домой с двухгодичных заработков на стройках. Обычно прорабы-хозяева на срок действия трудового соглашения отнимают у работяг паспорта и эксплуатируют свои невольничьи артели и в хвост и в гриву, возвращая владельцам документы лишь по истечении двух лет. Все это время работники живут в подвалах и лачугах с минимальными удобствами, а работают в рабских условиях, несносной жаре и за минимальную плату, из которой они еще умудряются что-то отсылать домой. Когда работяги гуртом повалили на посадку, на Ловца пахнуло застоялым потом со стойкой привонью азиатских приправ. К счастью, бизнес-класс находился впереди за стенкой, где Ловец окунулся в относительный комфорт обитых кресел и «чистой» публики: заливных арабов и пакистанских бизнесменов.

В семь тридцать местного, после трехчасового с небольшим перелета из Эмиратов, «Боинг 777» коснулся земли. Во время рулежки по полосе в иллюминаторе лайнера вальяжно проплыл военный «Геркулес С-130», а затем президентский «Боинг 737».

На паспортном контроле Ловца отделили от кишащей бучи местных и поставили в отдельную очередь для иностранцев. Новый документ на имя Дэниела Приста, где помимо пакистанской визы стояло всего несколько штампиков стран Евросоюза, вертели с пристрастием, и так и сяк, страница за страницей. Вопросы были вежливы и формальны, ничего сложного. К тому же Ловец предоставил бронь в отеле «Сирена». Чуть поодаль стояли и ели гостя глазами люди в штатском.

Наконец, ухватив свою тележку, Ловец стал таранить рокочущую, напирающую людскую толчею в зале для багажа. Стоит упомянуть, что даже она была, можно сказать, тевтонским порядком в сравнении с хаосом за пределами зала. Очередей в Пакистане как таковых не существует.

В районе кажущегося недосягаемым выхода брезжило солнце. Столпотворение стояло сумасшедшее, многотысячное; целые семьи пришли встречать возвращенцев с Персидского залива. Ловец вглядывался в толпу, пока не различил надпись «Прист» на табличке в руках у молодого человека в форменном блейзере отеля «Сирена». Гость отчаянно замахал – я это, я! – после чего оказался препровожден к лимузину, ждущему на небольшой VIP-парковке справа от терминала.

Поскольку аэропорт расположен в окрестностях старого Равалпинди, дорога за территорией воздушной гавани петлей вливалась в магистраль Исламабад и шла непосредственно к столице. Будучи единственной сейсмостойкой гостиницей в Слэмми, отель «Сирена» располагается при въезде в город. Ловец был удивлен, когда после совсем небольшого промежутка езды машина сделала крутой вираж вправо, а затем влево, мимо шлагбаума, служащего барьером для машин визитеров и пунктом въезда для своего собственного транспорта. Дальше лимузин вознесся по короткому крутому пандусу и остановился возле главного входа в отель.

На ресепшене его приветствовали по имени и препроводили в номер. При сопровождающем оказалось письмо для мистера Приста с логотипом американского посольства на конверте. Лучась улыбкой, гость не поскупился на чаевые, делая вид, что не подозревает о том, что номер прослушивается. Письмо оказалось от пресс-атташе посольства. Помимо слов приветствия, в нем содержалось приглашение на ужин в доме атташе. Внизу подпись: Джерри Бирн.

Оператора на ресепшене мистер Прист попросил соединить его с посольством. Соединение произошло незамедлительно, и они с Джерри Бирном обменялись обычными любезностями. Да, полет прошел замечательно, отель великолепен, номер роскошен, и на ужин он прибудет с удовольствием.

В восторге был и Джерри Бирн. Он живет в городе, в зоне Ф-7, на Сорок Третьей улице. Без знания топографии сюда так просто не добраться, так что за гостем пришлют автомобиль. Ужин без помпезности, так сказать, для своих. Гостей немного, кое-кто из друзей. Одни из Штатов, другие пакистанцы.

Оба собеседника понимали, что в разговоре незримо присутствует и третья сторона, испытывающая сейчас не восторг, а скорее скуку. Сами подумайте, какое еще чувство может навевать сиденье за пультом прослушки в подвале комплекса саманных зданий, расположенных среди лужаек и фонтанов и напоминающих больше учебное или лечебное учреждение, чем штаб тайной полиции. Именно так смотрелся комплекс на улице Хаябан-и-Сухраварди, где располагается МВР, межведомственная разведка и контрразведка Пакистана.

Ловец положил трубку. Ну ладно, пока все идет тьфу-тьфу-тьфу. Он принял душ, побрился и переоделся. Было чуть за полдень. Ловец решил пообедать пораньше и немного вздремнуть, чтобы как-то компенсировать ночной недосып. А перед обедом заказал в номер кружку ледяного пива. Для этого пришлось подписать бумагу, что он не мусульманин. Пакистан государство исламское, с неукоснительным «сухим законом», однако у отеля имелась лицензия, дающая послабление, хотя только постояльцам.

Машина пунктуально прибыла к семи: неброская (по очевидным причинам) легковушка-«японка». На улицах Слэмми таких тысячи, так что внимания не привлекает. За рулем сидел работающий при посольстве пакистанский шофер.

Дорогу он знал хорошо: вверх по проспекту Ататюрка, через Джинна-авеню, затем вдоль шоссе Назим-уддин. Знал маршрут и Ловец, но только со слов курьера из Лэнгли, давшего ориентиры в дубайском аэропорту. В качестве меры предосторожности. Хвост МВР стал заметен уже через квартал от «Сирены». Филеры добросовестно пасли «японку», пока ехали вначале мимо многоэтажек, затем вверх по Марви-роуд до Сорок Третьей улицы. В принципе, никаких сюрпризов. Сюрпризы Ловец не любил, если только они не исходили от него самого.

У дома на фасаде не хватало только надписи «охраняется государством», хотя в сущности так оно и было. Даже в США дом мог бы сойти за зажиточный городской особняк, если бы не некоторые детали. Каждое строение на Сорок Третьей улице окружали трехметровые бетонные стены вкупе с такой же высоты стальными воротами. Ворота открылись сами собой, как будто за приближением машины кто-то следил изнутри. Привратник в темной униформе и бейсболке располагал табельным оружием. Словом, обычная субурбия [7]7
  Предместья, пригороды.


[Закрыть]с поправкой на местный колорит.

Особняк приятного вида, достаточно просторный, один из дюжины выделенных под жилье старшим должностным лицам за пределами посольства. На крыльце Ловца встречал сам Джерри Бирн со своей женой Линн; вместе они провели гостя на террасу в задней части дома, где всем были предложены напитки.

Здесь уже находилась одна пакистанская пара, доктор с женой. Дружно подтягивались остальные. Во двор въехало еще одно посольское авто, остальные парковались на улице. Какая-то пара была из агентства помощи, и с языка у них не сходила тема сложности уговоров религиозных фанатиков в Баджаре насчет, казалось бы, такой простой и нужной вещи, как разрешение на полиовакцинацию местным детям. Ловец знал, что здесь находится некто, с кем он, собственно, и приехал на встречу. Между тем ждали кого-то еще. Остальные гости были уже «поданы», как блюда на стол.

Наконец в сопровождении матери с отцом прибыл тот недостающий. Отец был добродушен и общителен. Он владел концессиями на добычу полудрагоценных камней в Пакистане и даже Афганистане и многословно, со смаком распространялся насчет трудностей, обступивших его бизнес в нынешней ситуации.

Его сыну было тридцать пять. В отличие от отца он был немногословен, сказав лишь, что служит в армии, хотя сам был в штатском. Насчет него Ловца тоже ввели в курс дела.

Второго американского дипломата представили как Стивена Денниса, атташе по культуре. Неплохое прикрытие. В самом деле, для пресс-атташе абсолютно естественно пригласить на ужин именитого американского журналиста и атташе по культуре.

Ловец знал, что на самом деле это второй по значимости человек в здешнем филиале ЦРУ. В отличие от него, глава Управления был разведчиком «заявленным»: ЦРУ совершенно не скрывало ни то, кто он, ни чем занимается. При любом посольстве на не вполне дружественной территории особенно интересно вычислять, кто здесь кто из так называемых «незаявленных». Как правило, у правительства имеется ряд подозреваемых, и некоторые из них – вполне обоснованно, но в целом наверняка нельзя сказать никогда. Именно эти «незаявленные» и занимаются шпионажем, обычно используя для этих целей кого-нибудь из местных, которых можно «склонить» к сотрудничеству на предмет снабжения информацией своих новых работодателей.

Атмосфера ужина была вполне непринужденная – с вином, а затем и под виски «Джони Уокер» («блэк лейбл» – излюбленный напиток всего офицерства, неважно, исламского или нет). Когда гости уже смешались меж собой за разговорами под кофеек, Стив Деннис, отправляясь на террасу, незаметно кивнул Ловцу. Тот, немного подождав, вышел следом. Третьим к ним подошел тот молодой пакистанец.

Уже вскоре по разговору стало ясно, что он не только армеец, но и агент МВР. Благодаря западному образованию, которое ему смог дать отец, он получил возможность внедряться в столичное общество британцев и американцев, доводя до слуха начальства все полезные подслушанные сведения. Однако вышло, по сути, обратное.

Постепенно его взял в обработку Стив Деннис и перевербовал. Так Джавад сделался «кротом» ЦРУ в структуре межведомственной разведки Пакистана. Именно ему и была изложена просьба Ловца. Под каким-то предлогом Джавад втихую проник в архивный отдел МВР и проштудировал записи по 2002 году вообще и Мулле Омару в частности.

– Не знаю, мистер Прист, что у вас был за источник, – негромкой скороговоркой сказал он на террасе, – но память у него хорошая. В самом деле, в две тысячи втором году состоялся тайный визит, целью которого были переговоры в Кветте с Муллой Омаром. Возглавлял делегацию генерал Шавкат. Теперь он командует всей пакистанской армией.

– А мальчик, который говорил на пушту?

– Интересно, откуда у вас эти сведения? Ведь о них даже нет подробного упоминания. Дело в том, что в делегации участвовал некий майор мотопехоты Мушарраф Али Шах. А среди пассажиров самолета и в одном гостиничном номере со своим отцом действительно значился его сын Зульфикар.

Джавад скрытно вынул свернутый листок и передал его. Там значился исламабадский адрес.

– Есть ли еще какие-то упоминания о мальчике?

– Очень скудные. Я еще раз пробил его по имени и отчеству. Похоже, отношения с родителями он порвал. Есть ссылки, что он покинул дом и отправился в северо-западную глубинку на границе с Афганистаном, чтобы примкнуть к «Лашкар-и-Тайбе». Там у нас уже много лет действуют несколько агентов. Они сообщают, что молодой человек с таким именем значился там среди числа самых ярых, воинствующих джихадистов. Его даже приняли в ряды «Бригады 313».

Ловцу доводилось слышать об этой бригаде общим числом триста тринадцать человек, по числу воинов, стоявших с Пророком в битве против сотен врагов.

– Затем он исчезает снова. Наши источники сообщают, что он мог присоединиться к клану Хаккани, чему могло способствовать его владение пушту, на котором там все разговаривают. Но где, в каком месте? Видимо, где-нибудь в пределах трех племенных районов – Северном и Южном Вазиристане или Баджаре. А затем ничего. Молчок. Упоминания об Али Шахе сходят на нет.

На террасу подышать воздухом стали выходить другие гости. Поблагодарив Джавада, бумажку Ловец прикарманил. Примерно через час посольская машина отвезла его обратно в «Сирену».

У себя в номере он проверил три или четыре мелких указателя, которые оставил перед уходом: волоски, прикрепленные слюной к зазорам между задвинутыми ящиками и замочку своей тележки. Их не было. Значит, номер обыскивали.

Глава 05

Теперь наряду с планом Исламабада, полученным в дубайском аэропорту от улетевшего Джона Смита, в распоряжении Ловца были также имя и адрес. Понятно, что назавтра, стоит только шагнуть за пределы отеля, как следом потянется хвост. Прежде чем укладываться спать, Ловец спустился на ресепшн и заказал на утро такси. Дежурный администратор спросил, с какой целью и куда гость думает в нем направляться.

– Да просто общий обзор достопримечательностей, – расплывчато ответил мистер Прист. – Места, куда в городе любят наведываться туристы.

В восемь утра такси уже ждало. Ловец, лучась обаятельной улыбкой «беспечного американца», поздоровался с водителем, и они тронулись.

– Мне, дружище, похоже, понадобится твоя помощь, – признался он, доверительно подаваясь на сиденье к шоферу. – Что ты мне рекомендуешь посетить?

Машина ехала по проспекту Конституции, мимо французского и японского посольств. Ловец, успевший запомнить план улиц, с энтузиазмом кивал, когда водитель указывал ему то на здание Верховного суда, то на Национальную библиотеку, то на резиденцию президента и парламент. Кивал, делал заметки. А сам время от времени исподтишка поглядывал в зеркальце заднего вида. Хвоста не было. Да и зачем он, если за рулем агент МВР?

Поездка выдалась долгой, всего с двумя остановками. Водитель провозил гостя мимо фасада поистине впечатляющей мечети Файзала, когда Ловец спросил, нельзя ли здесь делать снимки, и, услышав, что можно, сделал с десяток из окна машины.

Затем, во время проезда через Синюю зону с ее нарядными витринами, сделали первую остановку возле крупного магазина-ателье, известного как «Британский пошив». Здесь Ловец сказал шоферу, что слышал от одного своего знакомого, будто бы в этом месте всего за два дня могут пошить прекрасный костюм. Шофер кивнул – дескать, действительно так, – и лишь успел проводить взглядом азартно рванувшего внутрь американца.

Вышколенный персонал ателье оказался учтивым и услужливым. Ловец выбрал прекрасную шерстяную ткань, темно-синюю с тонкой бледненькой полоской. Его вкус был с достоинством отмечен приветственными возгласами и добрыми улыбками. Замеры заняли всего пятнадцать минут, после чего заказчика попросили возвратиться завтра на первую примерку. Ну а предоплата в долларах была принята и вовсе на ура. Заказчик же перед уходом, стушевавшись от неловкости, просил, нельзя ли воспользоваться туалетом.

Туалет, как и следовало ожидать, располагался на задах помещения, за залежами рулонов костюмной ткани. Рядом с туалетной дверью находилась еще одна. Когда проводивший Ловца администратор ушел, он пробно ее толкнул. Дверь выходила в проулок. Ловец ее закрыл, использовал писсуар по назначению и возвратился в магазин. Там его проводили к выходу. Такси терпеливо дожидалось.

Он не мог видеть, но догадывался, что, пока он здесь находится, водитель как пить дать сунется внутрь проверить, как там все обстоит. Все сбылось в точности. Шоферу-филеру сообщили, что клиент «занят в кабинке». Надо сказать, что примерочные здесь находились примерно в той же стороне, что и клозет. Так что водитель успокоился и возвратился в свое такси.

Еще одна остановка произошла при посещении рынка Кохсар, тоже местной достопримечательности. Здесь Ловец выразил желание пропустить кофейку, и ему для этого была указана кофейня при павильоне «Глория джинс». После кофе он заглянул в «Эй Эм Гросерс», где прикупил британских шоколадных печенюшек, и сказал водителю, что теперь, собственно, можно возвращаться в «Серену».

Рассчитавшись при входе в отель, Ловец еще и отвалил таксисту приличные чаевые (последние, понятно, пойдут в карман никак не МВР, а исключительно этого парня). Можно было не сомневаться, что в течение часа полный отчет о поездке будет уже подшит к досье, а в «Британский пошив» сделают проверочный звонок – так, на всякий случай.

У себя в номере Ловец накорябал и сложил стопочкой листы статьи для «Вашингтон пост». Назывался опус не иначе как «Утренняя поездка по достойному восхищения Исламабаду». Скука жутчайшая и, понятно, абсолютно недостойная публикации.

Компьютер он с собой в дорогу не взял: не хватало еще, чтобы сняли содержимое жесткого диска. Проще было отправить листы факсом из бизнес-центра отеля. Хотя понятно, что и их перехватит и прочтет тот же деятель из подвала, который скопировал и подшил копию письма от пресс-атташе.

Отобедав в ресторане «Сирены», Ловец прошел на ресепшн и объявил, что думает прогуляться. Когда он шел к выходу, какой-то полноватый молодой человек, младше Ловца на полтора десятка лет, но уже порядком раздобревший, соскребся с вестибюльного дивана, затушил сигарету, сложил газетку и тронулся следом.

Несмотря на изрядную разницу в возрасте, Ловец все-таки был морпехом и передвигаться любил стремительно. Через пару кварталов «хвост» был уже вынужден бежать трусцой, пыхтя и обильно потея. Потеряв в конце концов объект слежки, он с тяжелым сердцем подумал, как же ему теперь писать отчет. А затем смекнул: на втором своем выходе американец наверняка отправится в сторону «Британского пошива». А потому и он последовал в том же направлении. Мысли его были тревожны: начальство оплошностей не прощает.

Когда он сунул голову в дверь ателье, от сердца у него отлегло. Американец, по словам персонала, действительно находился здесь, только был «занят в кабинке». Поошивавшись напротив у салона «Мобилинк», филер нашел себе сравнительно удобный пункт наблюдения в подворотне, прислонился там к стенке и, развернув газету, умиротворенно прикурил. Объект под присмотром.

На самом же деле Ловец времени в примерочной не тратил. После того как его здесь с радостью встретили, он конфузливо объяснил, что желудок у него, видимо, не в ладах с местной кухней, и попросил, если можно, еще раз воспользоваться туалетом.

– Милости просим, – сказали ему.

– Вот спасибо. Дорогу я знаю. Тысяча извинений.

Ферингхс бушующим желудком в здешних краях предсказуем, как восход солнца. Между тем Ловец выскользнул через заднюю дверь ателье, просеменил по проулку и таким образом оказался на оживленном бульваре, как раз у проезжей части. На взмах руки к бордюру тут же причалило проезжее такси – теперь не подставное, с простым работягой-пакистанцем за рулем. Иностранцы здесь исконно лакомый кусок: катать этих ротозеев, пользуясь их наивной любознательностью, можно сколько угодно, а доллары капают.

Ловец знал, что путь предстоит кружной, но уж лучше так, чем с хвостом за спиной. Потратив в пути лишних полчаса и отдав в итоге двадцать долларов за пятидолларовый проезд, он вышел, где ему было нужно: стык двух улиц в Розовой зоне, на окраине Равалпинди, где во множестве расположены дома военных. Когда такси уехало, последние двести метров он прошел пешком.

Перед ним находился скромный, особнячком стоящий дом – аккуратный, но без роскошеств, с табличкой на английском и на урду: «Плк. М. А. Шах». Известно, что в армии день начинается и заканчивается рано. Ловец постучал. За дверью приглушенно зашаркали шаги. Дверь чуть приоткрылась. На сумрачном фоне – темное лицо, источенное заботами и тревогами, хотя некогда красивое. Наверное, миссис Шах? Явно не служанка; значит, хозяйство не зажиточное.

– Добрый день, мэм. Извините, что без предупреждения. Мне бы полковника Али Шаха. Он дома?

Из глубины жилища послышался мужской голос. Он что-то произнес на урду. Хозяйка, повернувшись, откликнулась. Вскоре дверь распахнулась, и на пороге предстал мужчина, нестарый. Седоватые волосы и усы аккуратно подстрижены, щеки чисто выбриты. Военная косточка видна невооруженным глазом, хотя мундир полковник, похоже, давно сменил на штатское. Но и при этом он прямо-таки источал эдакий чопорный авторитет. Видеть у себя на пороге иностранца в строгом темном костюме было для него откровенным сюрпризом. Он слегка растерялся.

– Добрый день, сэр. Я, видимо, имею честь обращаться к полковнику Али Шаху?

Вообще-то Мушарраф был подполковником, но надбавить на погоны лишнюю звездочку ни в коем случае не мешает. Да и возражений что-то не слышно.

– Да, это я.

– Как же мне сегодня везет. С моей стороны было бы тактичнее вам вначале позвонить, но у меня, к сожалению, нет вашего домашнего телефона. Уповаю лишь на то, что не очень отвлекаю вас от текущих дел.

– Да вроде бы нет… А что, собственно, э-э…

– Дело в том, полковник, что мой добрый друг генерал Шавкат вчера за ужином сказал, что в моих поисках помочь можете именно вы. Мы бы не могли?..

Ловец деликатно кивнул на дверь, на что совсем сбитый с толку офицер посторонился и распахнул ее как можно шире. Дай ему сейчас волю, он бы застыл навытяжку в салюте, как при проходе главнокомандующего. Подумать только: этот иностранец ужинал с самим генералом Шавкатом!

– Что же это я, – шутливо укорил себя Мушарраф, – забыл все законы офицерской чести. Прошу вас, проходите.

Он провел гостя в скромно обставленную гостиную. Жена неловко застыла на пороге.

– Чаю, – буркнул Мушарраф, и она заспешила выполнять приказание, которое ей давалось, видимо, только в присутствии почетных гостей.

Ловец протянул визитку на имя Дэна Приста, штатного журналиста «Вашингтон пост».

– Сэр, – начал он. – Мой редактор, заручившись полным одобрением вашего правительства, просил меня написать очерк о Мулле Омаре. Как вы понимаете, даже спустя все эти годы его фигура остается во многом завуалированной и малоизвестной. Так вот, генерал без лишних ушей довел до меня, что вы с этим загадочным затворником встречались и беседовали.

– Гм. Я, право, и не знаю…

– Да бросьте вы, полковник, не скромничайте. Мой друг генерал Шавкат сказал, что вы двенадцать лет назад сопровождали его в Кветту и сыграли там в двусторонних переговорах с Муллой Омаром неоценимую роль.

При этих комплиментах со стороны американца подполковник Али Шах заметно выпрямил спину. Значит, генерал Шавкат его действительно заметил и оценил по заслугам. Сцепив перед собой пальцы, Мушарраф робко согласился, что действительно разговаривал с одноглазым лидером «Талибана».

Жена подала чай. Когда она разливала его по чашкам, Ловец обратил внимание, какие у нее необыкновенные, нефритово-зеленые глаза. Он об этом прежде слышал: горцы из племен, проживающих вдоль линии Дюрана, этой дикой границы между Афганистаном и Пакистаном, отличаются редкой своеобразной красотой.

Известно, что две тысячи триста лет назад Александр Македонский – юный бог совсем еще молодого мира, именуемый в Азии Искандером Двурогим, – после победоносного персидского похода проходил через эти горы на пути в Индию, которую тоже думал покорить. А на обратном пути его воины, измотанные тяготами переходов и битв, стали массово дезертировать. Не имея возможности возвратиться на родные холмы Македонии, они оседали в этих горах и долинах, где обзаводились семьями и, забросив военное ремесло, начинали возделывать землю или пасти скот.