355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фредерик Форсайт » Список убийств » Текст книги (страница 5)
Список убийств
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 06:27

Текст книги "Список убийств"


Автор книги: Фредерик Форсайт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вы успели выяснить, кто это? – спросил медэксперт.

– Да.

– Получается, вы знаете больше моего. Но все равно мне кажется, что я могу вас удивить. – Он стянул простыню до щиколоток. – Что-нибудь замечаете?

Рэй Халл всмотрелся еще раз долгим изучающим взглядом.

– На теле нет растительности. Только борода.

Медэксперт снова набросил простыню и кивнул ассистенту: можно отправлять труп в холодильник.

– Сам я этого никогда не видел, только на экране. Два года назад на семинаре по исламскому фундаментализму. Знак ритуального очищения, подготовка к переходу в мусульманский рай.

– Бомбист-убийца?

– Киллер-самоубийца, – поправил медэксперт. – Погуби какого-нибудь важного прислужника Большого Шайтана, и врата вечного блаженства откроются входящему в них мученику-шахиду. Мы в Штатах об этом постулате особо не знаем, но он довольно распространен на Ближнем Востоке, в Пакистане и Афганистане. У нас об этом в рамках семинара была лекция.

– Но он родился и вырос здесь, – заметил Халл.

– Значит, его кто-то обратил, – парировал медэксперт. – Кстати сказать, ваши криминалисты уже сняли и забрали отпечатки пальцев. Кроме этого, на нем ничего не было. Кроме пистолета, который сейчас, я полагаю, у баллистиков.

Следующая остановка у детектива Халла была наверху. Доктора Алекса Маккрэя он застал в кабинете, за остывшим столовским сэндвичем с сыром и тунцом.

– Что хотите знать, детектив?

– Всё, – ответил Халл.

Хирург так и сделал: взял и все выложил.

Когда тяжелораненого генерала внесли в реанимацию, доктор Маккрэй распорядился насчет немедленного внутривенного вливания. Затем он замерил основные показатели состояния организма: насыщение тканей кислородом, пульс и давление.

Анестезиолог проверил и счел хорошим венозный доступ через яремную вену, куда тут же был подведен большого сечения катетер с капельницей, а следом два пакета крови первой группы отрицательного резус-фактора для медицинской поддержки. Затем образец крови пациента был направлен в лабораторию для перекрестной пробы.

Неотложной задачей доктора Маккрэя при кратковременной стабилизации пациента было выяснить, что происходит у того внутри грудной клетки. Было ясно, что пуля угнездилась там: входное отверстие раны четко различалось, в то время как выходного не было видно. После коротких дебатов, использовать лучше рентген или томограф, решено было тело с каталки не снимать и использовать рентген, сунув пластину под бесчувственное тело и сделав снимок сверху.

Выяснилось, что пуля попала генералу в легкое и застряла вблизи хилуса (корня легкого). Это открывало три варианта, все три из них рискованные. Можно было сделать операцию с использованием искусственного кровообращения, но от этого могло еще сильнее пострадать легкое.

Второй вариант – срочная инвазивная операция с целью извлечения пули. Но она также подразумевала большой риск (истинный масштаб повреждения был все еще не ясен) и могла оказаться фатальной.

Доктор остановился на третьем: сутки подождать без дальнейшего вмешательства в надежде, что, хотя на данный момент восстановление жизненных функций налагает на организм старика тяжелейшее бремя, при дальнейшем реанимировании и стабилизации он все же сможет слегка окрепнуть. Тогда инвазивную хирургию можно будет применить с большей надеждой на выживание пациента.

Когда решение было принято, генерала перевели в интенсивную терапию, где он на момент разговора детектива с хирургом и лежал, опутанный гирляндой трубок.

С одного бока к шее подходила система для внутривенного вливания, с другого крепился катетер. К ноздрям были подведены кислородные трубки, постоянно подающие кислород. На прикроватном мониторе, пульсируя в такт сердцу, виднелись показатели кровяного давления и пульса.

Наконец, под левой подмышкой, между пятым и шестым ребром, помещался грудной дренаж. Он перехватывал постоянный отток воздуха из проколотого легкого и направлял его в большую, на треть заполненную водой стеклянную колбу на полу. Таким образом вытесненный воздух, покидая грудину, попадал под воду и пузырями поднимался на поверхность. При этом он не мог возвращаться в плевральную полость, поскольку это разрушило бы легкие и убило пациента. А так раненый мог продолжать вдыхать кислород через приставленные к ноздрям трубки.

Получив заверение, что в ближайшие дни легче попасть живьем в рай, чем повидаться с генералом, детектив Халл покинул здание больницы. На парковке возле приемного покоя он попросил Линди повести машину: надо было сделать кое-какие звонки.

Первым делом Халл позвонил в колледж Уиллоуби, где обучался Мохаммед Барре, давешний убийца. Детектива соединили с деканом факультета. На вопрос, действительно ли мистер Барре является студентом Уиллоуби, та сказала, что безусловно да. Когда же ей было рассказано о происшествии на площадке гольф-клуба Принцессы Анны, декан ошеломленно смолкла.

Достоянием гласности информация об утреннем убийстве еще не стала. Халл сказал, что через двадцать минут будет в колледже. Декана он попросил к этому времени подготовить всю информацию о студенте, а заодно обеспечить доступ в место его проживания. И, разумеется, никого пока не ставить в известность, в том числе и родителей студента в Мичигане.

Второй звонок был в отдел дактилоскопии. Да, там получили из морга первоклассные отпечатки, все десять, и провели их через автоматическую систему распознавания. Совпадений нет; при жизни студент в системе определенно не значился. Будь он иностранцем, в службе иммиграции хранилось бы его досье, заведенное в день подачи заявления на визу. Скорее всего, молодой мистер Барре был сыном родителей-эмигрантов. Но из какой страны? И каким мусульманином – урожденным или неофитом, сменившим имя?

Затем последовал звонок к баллистикам. Что за пистолет? Автоматический «Глок-17» швейцарского производства, с полным магазином, израсходовано пять патронов. Сейчас службисты пытались отследить зарегистрированного владельца – фамилия явно не Барре, живет в пригороде Балтимора, штат Мэриленд. Тогда что, пистолет украден? Перекуплен? За выяснением незаметно прибыли в колледж.

Мертвый студент оказался выходцем из Сомали. Те, кто знал его по Уиллоуби, заявили, что с полгода назад с ним начало происходить что-то странное. Из общительного, активного, хорошо успевающего студента он превратился в молчаливого, замкнутого в себе нелюдима. Думали, что это на почве религии. В кампусе жило еще два студента-мусульманина, однако с ними подобного превращения не произошло.

Вместо джинсов с майками и ветровок покойный начал носить долгополые одежды, пять раз на дню стал отлучаться с занятий на молитвы. В общем-то, к этому отнеслись с пониманием: ну уверовал человек, с кем не бывает. Веротерпимость превыше всего. Да, и еще он отрастил окладистую бороду.

Рэй Халл поймал себя на том, что уже второй раз на дню роется в чужих личных вещах. Правда, здесь все обстояло несколько иначе. Помимо учебников по специальности, в комнате обнаружилось множество исламистских текстов, в том числе на арабском. В арабской вязи детектив Халл ничего не смыслил, но все те книжки аккуратно собрал. Ну а венцом всему был ноутбук; по крайней мере, Рэй Халл знал, как с ним обращаться.

Проповедь за проповедью – не на арабском, а на самом что ни на есть чистом, убедительном английском. Лицо в полумаске, истово горящие глаза, призывы подчинить себя воле Аллаха, быть готовыми ради Него на жертвенность. Сражаться ради Него, гибнуть во имя Его. Но главное – убивать, убивать в угоду Ему.

О Проповеднике детектив Халл никогда не слышал, но оказался под впечатлением. Ноутбук он замкнул с легким щелчком, как створки раковины или старомодный кошелек. Все это добро он взял с собой, составив подробную опись конфискованного, и покинул колледж, дав разрешение проинформировать родителей покойного, но непременно сделать звонок ему, детективу Халлу, когда они назовут дату своего прибытия на юг за вещами своего сына. Полицию Дирборна он между тем проинформировал лично и, прихватив с собой два полных мусорных мешка книг, брошюр, а также ноутбук верующего студента, возвратился к себе в полицейскую управу.

В компьютере было и кое-что еще – скажем, электронная рассылка с объявлением: «Куплю пистолет, можно с рук». Что, видимо, и состоялось – без всякого оформления документов, что грозило продавцу серьезным обвинением, но это будет потом.

Примерно в восемь вечера у Халла зазвонил мобильный, и голос в трубке представился сыном раненого генерала. Своего местонахождения этот человек не назвал, сказав лишь, что получил известие и сейчас уже летит на вертолете.

Успели сгуститься сумерки; возле полицейского управления была площадка, куда в принципе можно сесть, но без подсветки снизу.

– Где у вас ближайшая база морской пехоты? – осведомился голос.

– «Океания», – назвал Халл. – Но вы можете добыть разрешение на посадку там?

– Могу, – отчеканил голос. – Через час там буду.

– Я вас встречу, – сказал Халл.

Пока он ждал, с полчаса просматривал полицейскую отчетность по стране на предмет аналогичных убийств в недавнем прошлом. На удивление, их насчитывалось аж четыре; убийство на площадке для гольфа было пятым. В двух из перечисленных четырех случаев убийцы после совершения преступления сразу кончали с собой. Двое других сдались живыми и сейчас дожидались суда за убийство при отягчающих обстоятельствах. Почерк везде был одинаков: работа в одиночку. И все до единого были в свое время обращены в ультраэкстремизм посредством интернет-проповедей.

Генеральского сына Халл встретил на территории «Океании» в девять и оттуда повез в больницу. По пути он изложил весь ход событий, начиная с семи тридцати утра. Гость дотошно расспросил его о характере находок в общежитской комнате Мохаммеда Барре.

– Проповедник, – буркнул он, выслушав.

Детектив Халл, решив, что речь идет о профессии, а не о позывных, кивнул:

– Видимо.

К больнице подъезжали в молчании.

Кто-то в регистратуре предупредил о прибытии сына пациента, лежащего в отделении интенсивной терапии, и вниз из кабинета спустился сам Алекс Маккрэй. По пути на этаж он объяснил всю серьезность обстоятельств, мешающих проведению операции.

– Надежды на выздоровление самые призрачные, – сказал он. – Все висит на волоске.

Сын вошел в палату. Бесшумно пододвинув стул, в синеватом свете ночника он оглядывал заостренное морщинистое лицо в сплетении проводов и трубок, жизнь в которое подкачивали машины. Он просидел рядом всю ночь, держа квелую ладонь полубездыханного отца в своей.

Около четырех утра глаза спящего открылись. Пульс участился. Сын не видел того, что на полу за кроватью стоит стеклянная колба, которая сейчас быстро пунцовела от прибывающей артериальной крови. Где-то в недрах грудины лопнул крупный сосуд. Генерал истекал кровью настолько быстро, что спасти его ничто не могло.

Ощутив у себя на руке легкое пожатие, задремавший было сын вскинул голову.

Отец неподвижно смотрел в потолок; губы чуть шевелились.

– Всегда верен, сынок, – прошептал он.

– Всегда верен, папа.

Изломы синусоид на мониторном экранчике постепенно сгладились в прямую линию; прерывистый писк перешел в сплошной и какой-то заунывный зуммер. В палату скорым шагом вошла бригада дежурных медиков; с ними был и Маккрэй. Словно не замечая сидящего, он прошел мимо и поглядел на колбу за кроватью, после чего, подняв руку, нежно качнул головой. Бригада медиков тактично удалилась.

Спустя несколько минут сын поднялся и покинул отделение интенсивной терапии, по пути молча кивнув хирургу. Вызванная в палату медсестра надвинула на лицо лежащего простыню. Сын, внезапно отяжелевшим шагом одолев четыре лестничных пролета, спустился на парковку.

В стоящей метрах в двадцати машине, что-то смутно почувствовав, вышел из легкой дремоты детектив Халл. На полпути через парковку сын генерала остановился и поглядел наверх, в темное ночное небо. До рассвета оставалась еще пара часов. Луна успела сесть, и небосвод было иссиня-черным; серебристыми гвоздиками поблескивали в вышине звезды – жесткие, яркие, вечные.

Эти же звезды, только неразличимые в выцветшей небесной синеве, смотрели, должно быть, и на другого человека, который сейчас призрачно присутствовал посреди далекой каменистой пустыни.

Ну а тот, который рядом, глядя на звезды, что-то произнес – вирджинский детектив не расслышал, что именно.

Между тем Ловец произнес следующее:

– Ты задел меня за живое, Проповедник. Живое, и оченьличное.

Часть вторая
Вендетта

Глава 04

В мире кодовых имен с целью сокрытия имен подлинных Ловец дал своему новому помощнику позывные «Ариэль». Имя персонажа из шекспировской «Бури» слегка забавляло: летающий по пространству невидимый шалун, которому ничего не стоит выкинуть любой фортель, какой заблагорассудится.

И неважно, что Роджер Кендрик влачил в бренном мире довольно унылое существование: в мире виртуальном, сидя перед сундуком с головокружительными богатствами, обеспеченными за счет государства, он преображался до неузнаваемости. Как справедливо заметил тот технарь из Форт-Мида, паренек становился поистине асом заоблачных высот, причем за штурвалом лучшего перехватчика, какой только был нынче по карману американскому налогоплательщику.

Два дня он провел за изучением созданной Проповедником программы, позволяющей маскировать ай-пи адрес и, таким образом, свое местоположение. Посмотрел он также и проповеди, которые уже изначально убедили его вот в чем. Компьютерным гением был не тот яркоглазый, проповедующий религиозную ненависть силуэт в маске. Где-то там за виртуальной ширмой скрывался другой– настоящий противник Ариэля; вражеский ас на бреющем полете, опытный, увертливый, способный улавливать любую ошибку и укрываться таким образом от атаки.

На самом деле киберврагом Ариэля был Ибрагим Самир, уроженец Британии иракского происхождения, обучавшийся в ИНТМУ – Институте науки и техники при Манчестерском университете. Хотя Кендрик, разумеется, этого не знал и звал его про себя «Троллем».

Это он, Тролль, придумал использовать прокси-серверы для создания ложных ай-пи адресов, за которыми мог скрывать свое реальное местонахождение его хозяин. Но ведь где-то, в самом начале этих проповедей, должен был находиться подлинный ай-пи, обзаведясь которым, можно было отслеживать источник рассылки на любом краю земли.

Довольно быстро сложилось понимание, что у интернет-проповедника есть и группа приверженцев: учеников-энтузиастов, контактирующих со своим гуру по имэйлу. Что ж, имело бы смысл к ним примкнуть.

Хотя понятно, что Тролля не обставить, если не выработать себе безупречное во всех отношениях « второе Я». И Ариэль создал образ молодого американца по имени Фахад – сына эмигрантов из Иордании, рожденного и выросшего под Вашингтоном. Но вначале надо было все как следует изучить; так сказать, наработать материал.

За основу Ариэль взял биографию давно почившего террориста аз-Заркауи – иорданца, возглавлявшего «Аль-Каиду» в Ираке до того дня, как тот оказался уничтожен двумя бомбами, сброшенными с американского истребителя-бомбардировщика. Биография террориста подробнейше излагалась в Интернете. Родом он был из иорданского городка Зарка. Ариэль создал образы обоих «своих» родителей из того же городка, где он якобы жил на той же улице. При вопросах он мог описать ее по информации из сети. Создал он и «себя», родившегося у папы с мамой через два года после их переезда в США. Для описания школьных будней он взял свою реальную школу, в которую, кстати, ходило несколько мусульманских мальчиков.

По международным интернет-курсам он подучил ислам; рассказал о мечети, которую якобы посещает с родителями, а также назвал имя проповедующего там имама. После этого он обратился с просьбой о принятии в число последователей Проповедника. Последовали вопросы – не от самого Тролля, а от одного из учеников в Калифорнии. Фахад-Ариэль на них ответил. Последовали дни ожидания. Наконец он оказался принят. Все это время Ариэль держал наготове свой скрытый малвер-вирус.

В деревне неподалеку от Газни, центра одноименной афганской провинции, в неоштукатуренной комнате сидели четверо талибов. Сидели по привычке на полу, кутаясь в накидки и долгополые халаты: несмотря на май, с гор дул холодный ветер, а отопления в кирпичном здании управы не было.

Сидели там также трое правительственных чиновников из Кабула и двое ферингхов(офицеров НАТО). Горцы по самой своей природе были скупы на слова и неулыбчивы. До этого фирингхов они видели единственно через прицел «калашникова». Но то была жизнь, с которой они своим приходом в деревню намеревались расстаться. С некоторых пор в Афганистане действовала малоизвестная программа с символичным названием «Реинтеграция», запущенная в обиход британским генерал-майором Дэвидом Хуком.

Прогрессивно мыслящие умы из военного ведомства давно смекнули, что счет по головам убитых талибов ни к чему не приведет. Сколько бы англо-американское командование ни тешило себя отчетами насчет «устранения» стольких-то мусульманских боевиков – ста, двухсот, трехсот, – на их месте все равно появляются новые.

Одни традиционно берутся из среды афганских дехкан. Другие идут в моджахеды по причине того, что кто-то из их родственников (а родственные кланы в патриархальных горских общинах могут иной раз насчитывать до трехсот человек) оказался убит сбившейся с курса ракетой, ошибочно сброшенной бомбой или шальным артиллерийским снарядом; другим сражаться приказывают старейшины их родов. Как правило, это молодежь, не более чем вчерашние мальчишки.

Сюда же можно отнести студентов из Пакистана, гуртами прибывающих из своих медресе, где они на протяжении лет не изучали ничего, помимо Корана, да еще внимали экстремизму имамов, навязчиво поучающих их сражаться и погибать во имя Аллаха и его пророка.

Однако армия «Талибана» устроена весьма своеобразно. Ее части накрепко привязаны к местностям, откуда они родом. Их вера и верность своим бывалым командирам безгранична, подчинение беспрекословно. Убрать бывалых, перековать командиров, сойтись со старейшинами кланов – и вся пылавшая доселе огнем провинция просто выйдет из войны.

Годами британские и американские спецагенты под видом моджахедов скрытно кочевали по нагорьям, устраняя боевиков крупной и средней руки, мелкую же сошку не трогая из соображений, что она к террору по большей части не причастна.

В параллели с ночными охотниками, программа «Реинтеграция» была нацелена на переубеждение ветеранов, готовых принять оливковую ветвь мира от центрального правительства в Кабуле. В день, о котором идет речь, генерал-майор со своим ассистентом-австралийцем Крисом Хокинсом представляли ту самую ячейку реинтеграции, прибывшую по договоренности в деревню Кала-и-Зай. А у стены, ссутулясь, сидели четверо немолодых талибских старшин, которые поддались на уговоры и спустились с гор для возвращения к мирной сельской жизни.

Как известно, клева без наживки не бывает. Каждый «реинтегрант» должен был пройти курс деидеологизации, а за это он получал бесплатный дом, отару овец для возвращения к мирному скотоводству, амнистию, а также денежное довольствие в афгани, равное ста долларам в неделю. Целью встречи этим ярким, хотя и кусачим майским утром, была попытка убедить ветеранов «Талибана», что вся та религиозная баланда, которую им годами травили, на самом деле не более чем профанация.

Поскольку эти люди говорили на пушту, да к тому же были неграмотны, Коран для чтения был им недоступен. Как и все террористы неарабского происхождения, они довольствовались лишь тем, что принимали на слух и на веру от инструкторов-джихадистов, хитро маскирующихся под мулл и имамов, кем они, разумеется, не являлись. А потому здесь присутствовал пуштунский мулла – он же маульви, – чтобы разъяснить соплеменникам, как их обманули. Что Коран на самом деле – это книга мира, где об убийстве повествуется всего в нескольких сурах, которые террористы намеренно выдирают из контекста и трактуют на свой лад.

В углу стоял телевизор, предмет немого восхищения горцев. Показывал он, понятно, не телепередачи, а ДВД из подсоединенного к нему плеера. Оратор с экрана вещал на английском, а мулла пультом ставил изображение на «паузу» и, переведя слова мнимого проповедника, растолковывал, как и чем его словеса противоречат Святому Корану, а значит, неугодны и противны Аллаху.

Одним из четверых сидящих был Махмуд Гул – полевой командир, воевавший еще до событий Одиннадцатого сентября. Ему еще не было пятидесяти, но тринадцать лет в горах его преждевременно состарили: лицо под черным тюрбаном было изборождено морщинами, суставы пальцев разбухли и саднили от набирающего силу артрита.

В моджахеды он пошел по зову сердца, но не из ненависти к британцам или американцам, которые, по его мнению, избавили его народ от шурави. О бен Ладене с его арабами Махмуд Гул знал немногое, а к тому, что знал, относился скептически. Он слышал о злодеяниях, которые те учинили тогда, в сентябре 2001-го, в далекой Америке, и осудил их. К «Талибану» же он примкнул для того, чтобы сражаться с таджиками и узбеками из Северного Альянса.

Вина же американцев состояла в том, что они не чтили закон пуштунвали– святое правило отношений между хозяином и гостем, которое категорически запрещало Мулле Омару предавать своих гостей из «Аль-Каиды» их сомнительному милосердию. И вот они вторглись в его страну. И из-за этого он с ними сражался и сражается до сих пор. Точнее, сражался до сегодняшнего дня.

Себя Махмуд Гул ощущал старым и усталым. Он видел смерть многих людей. Тех из них, чьи раны были настолько плохи, что лишь продлевали им муки на считаные часы или дни, он из жалости приканчивал сам.

Британцев с американцами он тоже убивал, но сейчас уже не помнил, сколько именно. Его старые кости ныли и саднили, а руки постепенно превращались в клешни. Но особенно его донимала давняя трещина в бедре, и особенно долгими зимними ночами. Половина его родни была мертва, а внуков он видел лишь набегами и урывками, в спешных ночных визитах, когда надо было убираться обратно в пещеры, пока не рассвело.

Он хотел выхода. Тринадцать лет – срок достаточный. Не за горами лето. Так хотелось открыто сидеть на ласковом солнышке и играть с внучатами… И чтобы дочери о нем заботились, кормили, ведь дело к старости… И Махмуд Гул решил принять предложение правительства насчет амнистии, дома, овец и денежного довольствия. Даже если ради этого надо было выслушивать глупца-муллу и непонятное блеянье того вещателя в маске.

Когда телевизор выключился и мулла отбубнил свое, Махмуд Гул буркнул что-то на пушту. Рядом сидел Крис Хокинс, в целом владевший этим языком; правда, сельский диалект Газни был для понимания непрост: ухо вроде ловит, а смысла толком не разобрать. Когда с окончанием лекции мулла засеменил к своей машине с телохранителями, подан был чай – крепкий, черный. У офицеров-ферингхов оказался при себе и сахар. Это хорошо.

Капитан Хокинс присел на пол рядом. Какое-то время они прихлебывали обжигающе горячий чай в непринужденном молчании. Затем австралиец спросил:

– Что вы сказали, когда закончилась лекция?

Махмуд Гул повторил свою фразу. Произнесенная медленно и не под нос, она означала следующее:

– Тот голос мне знаком.

Крису Хокинсу в Газни предстояло пробыть еще два дня, в один из которых надо было съездить на еще одну встречу по реинтеграции. А затем обратно в Кабул. Там в британском посольстве у него был знакомый, наверняка связанный с МИ-6. Надо бы ему об этом пробросить.

В своей оценке Тролля Ариэль оказался прав. Иракец из Манчестера был поистине одержим честолюбием. В интернет-пространстве он был лучшим – и знал это. Всё в виртуальном мире, к чему только прикасалась его рука, имело на себе кичливую печать непревзойденности. Он на ней настаивал, провозглашал. Эдакий чванливый экслибрис: « Вот вам. Теперь понятно, кто я?»

Он не только записывал выступления Проповедника, но и самолично рассылал их по всему свету на бог весть сколько компьютеров. Он же заведовал растущей фанатской базой. Прежде чем удостоить кандидата ответа или коммента, он подвергал его дотошной проверке. Так уж случилось, что с темного чердачка в далеком Кентервилле к нему в программу проник малозаметный вирус. Эффект сработки, как и рассчитывал засыльщик, начал прослеживаться через неделю.

Малвер Ариэля подействовал так, что троллевский веб-сайт начал слегка подвисать – по чуть-чуть, но с досадной периодичностью. В результате при передаче картинка и голос Проповедника стали, на мгновение замирая, комично подергиваться. Эти отклонения от нормы, разумеется, не укрылись от внимания Тролля. Подобное было для него неприемлемым. Оно раздражало; более того, бесило.

Попытка скорректировать оплошность оказалась безуспешной. Не оставалось, видимо, ничего иного, как вместо веб-сайта № 1 создать веб-сайт № 2. Что он и сделал. После чего на новый сайт предстояло перетянуть и контент вместе с фан-базой.

До создания нового прокси-сервера с ложным ай-пи адресом он располагал адресом настоящим – тем, что служил на манер почтового. Но для переноса со страницы на страницу всего контента ему надо было пройти через свой подлинный ай-пи. Операция занимала буквально сотую долю секунды, а то и меньше.

Ровно на эту наносекунду и обнажился настоящий ай-пи. Мелькнул и пропал. Но именно этой наносекунды и дожидался Ариэль. Открывшийся ай-пи адрес выдал ему страну, а также имя владельца: «Франс Телеком».

Если перед Гэри Маккинноном не устояли суперкомпьютеры НАСА, то уж база данных «ФТ» перед Ариэлем не продержалась и подавно. Через день он уже разгуливал по ней как у себя по чердаку, никем не замечаемый и вне подозрений. Вышел он из нее не хуже заправского домушника: без следа, ничего не потревожив. А при нем теперь были широта и долгота: город.

Хотя предстояло еще связаться с полковником Джексоном. Передавать ему информацию по имэйлу было неосмотрительно: все прослушивается и проглядывается.

Капитан-австралиец был прав сразу по двум моментам. Случайную ремарку ветерана-талиба действительно не мешало довести до сведения того знакомого. А знакомый, в свою очередь, и в самом деле был частью большого и активного аппарата британской разведки при посольстве. Так что поступившим фрагментом информации занялись сразу. Она шифрограммой ушла в Лондон, а оттуда – в СОТП.

Стоит упомянуть, что в Британии с подачи этого безликого и безымянного Проповедника произошло уже три преднамеренных убийства. А также, что по всем союзническим разведкам уже была разослана просьба о всемерном содействии. Учитывая то, что Проповедник подозревался прежде всего в пакистанском происхождении, предупреждения были разосланы в первую очередь филиалам британских разведслужб в Кабуле и Исламабаде.

Меньше чем через сутки с авиабазы Эндрюс под Вашингтоном взлетел принадлежащий ОКСО «Гольфстрим-500» с единственным пассажиром на борту. Произведя дозаправку на базе Фэрфорд в британском Глостершире, он затем еще раз заправился на крупной американской базе в Дохе. Третьей остановкой стала база, которую Штаты все еще удерживали в пределах обширного Баграма, к северу от Кабула.

В Кабул Ловец решил не ездить: не было нужды. К тому же его самолету лучше и надежней было находиться под охраной в Баграме, чем в кабульском аэропорту. А вот его требования были высланы заранее. Если у программы «Реинтеграция» и были какие-то финансовые ограничения, то к ОКСО они не относились. Включалась всемогущая власть доллара. В Баграм на вертолете был доставлен капитан Хокинс. После дозаправки тот же вертолет доставил их вместе с командой рейнджеров-телохранителей в Кала-и-Зай.

Было слегка за полдень, когда они приземлились возле убогого кишлака. Махмуда Гула они застали за занятием, о котором тот давно мечтал: играл на солнышке с внучатами.

При виде рокочущего «черного ястреба» и ссыпающихся с посадочного пандуса солдат все женщины разбежались по глинобитным лачугам. Захлопали двери и ставни. На единственной улице деревушки остались каменнолицые мужчины, с молчаливой грозностью наблюдающие, как ферингхивходят в их родовое гнездо.

Рейнджерам Ловец приказал остаться у винтокрылой машины. С Хокинсом в качестве проводника и переводчика он двинулся о улице, кивая по ходу на обе стороны в традиционном «саламе». В ответ лишь несколько скупых кивков. Где живет Махмуд Гул, австралиец знал.

Пожилой моджахед сидел снаружи. Детишки вокруг испуганно разбежались; осталась лишь девчушка-трехлетка, которая, припав к дедовой накидке, смотрела на пришельцев распахнутыми глазами, в которых стояло скорее удивление, чем боязнь. Двое белых сели, скрестив ноги, напротив и учтиво кивнули ветерану. Тот тоже ответил кивком.

Бывший воитель оглядел улицу в оба конца. Солдат там видно не было.

– У вас нет страха? – невозмутимо спросил ферингхов Махмуд Гул.

– Я думаю, что пришел гостем к мирному человеку, – произнес Ловец. Хокинс перевел его слова на пушту. Моджахед кивнул и крикнул что-то вдоль улицы.

– Он говорит, что деревня вне опасности, – перевел вполголоса Хокинс.

С паузами только на перевод Ловец напомнил Гулу о той встрече с ячейкой «Реинтеграции» после пятничной молитвы. Непроницаемые темно-карие глаза афганца недвижно смотрели из-под бровей. Наконец он кивнул.

– Лет прошло много, но это был тот же голос.

– По телевизору он говорил на английском. Ты английского не знаешь. Почему ты думаешь, что это он?

Махмуд Гул пожал плечами.

– У меня на голоса память, – изрек он как истину в последней инстанции.

У музыкантов способность улавливать и в точности воспроизводить звуковые тона именуется «абсолютным слухом». Махмуд Гул хотя и был неграмотным дехканином, но его убежденность, если она обоснована, указывала именно на такую способность.

– Прошу тебя, расскажи мне, как у вас сложилось знакомство.

Пожилой моджахед умолк; взгляд его упал на сверток, который американец нес с собой по улице.

– Время подарков, – шепнул австралиец.

– Ах да, – спохватился Ловец, спешно сдергивая завязку. Он расстелил на земле подношение. Два пледа из сувенирной лавки американских индейцев: снаружи кожа бизона, а внутри теплая байковая подкладка.

– В прежние времена народ моей страны охотился на бизонов ради мяса и шкур. Это самые теплые шкуры из всех, что известны людям. Завернись в них в холода. Одну расстели снизу, а другой укройся сверху. И ты никогда не будешь мерзнуть.

Задубелое от солнца и морозных ветров лицо моджахеда расплылось в улыбке, какую капитан Хокинс видел у него впервые. Зубов у Махмуда Гула осталось всего четыре, но для широкой ухмылки их вполне хватало. Пальцы его пробежались по мягкой коже, ласковой байке. Пожалуй, и драгоценный ларец Царицы Савской не мог бы доставить ему большего блаженства. И он заговорил:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю