Текст книги "Уинстон Черчилль. Власть воображения"

Автор книги: Франсуа Керсоди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Замечательное правительство сформировал себе Герберт Асквит: за внешнюю политику отвечал Грей, за финансы – Ллойд Джордж, армией управлял Холдейн, флотом – МакКенна, Черчилль развивал торговлю, Бирелл встал во главе Ирландии, а Бёрнс налаживал административное управление. «Оркестр из одних первых скрипок, которые иногда играли на разные лады», – напишет впоследствии Вайолет Асквит. Но по крайней мере двое из этих министров умели заставить звучать свои инструменты в унисон, причем до такой степени слаженно, что их даже прозвали «божественные близнецы социальной реформы». Ими были Ллойд Джордж и Уинстон Черчилль. Управляя близкими министерствами, они за два года сумели осуществить настоящую революцию в трудовом законодательстве: восьмичасовой рабочий день для шахтеров; искоренение потогонной системы эксплуатации рабочей силы; проведение акта о торговых советах («Trade Boards Act»), которым вводилась минимальная заработная плата; создание бирж труда; подготовка законов о пенсиях, пособиях по болезни и по безработице… Все эти нововведения Черчиллю приходилось отстаивать в парламенте и на местах, что он выполнял с неизменным энтузиазмом: «А ради чего тогда следует жить, если не для благородных устремлений и сотворения из хаоса нового, лучшего мира на благо тех, кто будет жить, когда мы его покинем?» Или еще: «Пока наш авангард наслаждается всеми удовольствиями, наш арьергард вынужден мириться с условиями более жестокими, чем в самых варварских краях». В обязанности министра торговли входил и арбитраж в трудовых конфликтах, в чем Черчилль сумел добиться определенных успехов, в частности на корабельных верфях и предприятиях по обработке хлопка. Но этот изобретательный мозг пошел еще дальше, предложив коллегам создать постоянно действующие арбитражные суды, которые бы состояли из двух представителей работников, двух представителей предпринимателя и председателя, назначаемого Министерством торговли. Мысль показалась настолько хорошей, что была реализована уже в 1909-м, причем с превосходными результатами. При всем при этом Черчилль еще находил время вмешиваться в дела коллег… Так, он предлагает первому лорду Адмиралтейства ускорить программы строительства на корабельных верфях, чтобы труженики Тайна и Клайда не страдали от безработицы в долгие зимние месяцы; рекомендация была тотчас принята к исполнению.

Но деятельность нашего министра этим далеко не ограничивалась. Летом 1908 г. Адмиралтейство, обеспокоенное перевооружением германского флота, заказало постройку шести броненосцев типа «дредноут». В самом правительстве мнения разделились; канцлер Министерства финансов Ллойд Джордж считал, что четырех будет достаточно, рассчитывая использовать сэкономленные средства на финансирование программы социальных реформ, и Черчилль поддержал его со всем своим красноречием: «Мне кажется достойным порицания, – заявил он на собрании валлийских шахтеров 14 августа, – что многие способствуют распространению у нас в стране мысли, что война между Англией и Германией неизбежна. Это абсурд». В действительности, по его словам, у обеих стран нет ни малейшего повода для конфликта, «даже если в газетах или лондонских клубах порой слышатся ворчание или воинственные призывы»[60]60
  Черчилль долгое время выступал против подготовки Англии к войне и занимал прогерманскую позицию. Занимаясь проектами социальных реформ, он отклонил предложенное морским министром МакКенной довооружение морского флота и его доклад, содержавший «пугающие данные» о возрастающих темпах строительства в Германии. 17 июля 1905 г. он заявил в Эдинбурге, что «между Великобританией и Германией ни в чем нет противоречий. Между ними нет предмета спора ни в чем; не существует также пространства, которое стало бы предметом спора между нами». «Германия, – писал он Асквиту в 1908 г., – готова не только к войне, но и к миру. Мы же не готовы ни к чему, кроме как к распрям в парламенте». В апреле 1908 г. Черчилль бурно отреагировал на предложение военного министра лорда Холдейна, выступившего с инициативой организовать на континенте экспедиционный военный корпус; Черчилль высказал отрицательное мнение в меморандуме на 14 страницах, смысл которого сводился к тому, что «ни одна нация не решится на такое опасное и провокационное мероприятие». – Прим. переводчика.


[Закрыть]. В конечном итоге угрожающий рост мощи германского флота вынудил правительство выделить средства Адмиралтейству, и вместо шести дредноутов будет построено восемь! Черчилль заявил, что даже рад, что проиграл дебаты, но это признание последовало уже после того, как приближение мировой войны стало очевидным. Ну а тогда, летом 1909 г., он отправляется на очередные маневры германской армии по личному приглашению кайзера и считает своим долгом составить подробный отчет для Военного министерства. Война не могла не интересовать Уинстона, и наш министр торговли стал одним из самых усердных членов имперского Комитета обороны; он также был майором Оксфордского гусарского собственного Ее Величества Королевы полка, входившего в состав сил территориальной обороны, и участвовал во всех учениях, которые проходили… в парке замка Бленхейм. Наконец, Уинстон, к слову сказать, неважный конспиратор, был в совершенном восторге от тайных операций, поэтому всеми силами поддержал проект создания Бюро секретной службы с его знаменитыми отделами – контрразведки (MI5) и внешней разведки (MI6).

Посреди этой бурной деятельности Уинстон все-таки нашел время жениться. После новой встречи и потока писем Клементина Хозьер поддалась наконец шарму галантного неординарного джентльмена. Прием в Бленхейме 7 августа, советы Дженни и своевременное вмешательство кузена Санни, исправившего все неловкости претендента, позволили в конечном итоге Уинстону сделать предложение… Девушка ответила согласием, и жених поспешил назначить день свадьбы на 12 сентября – меньше трех недель со времени официальной помолвки. Быть может, он боялся, что невеста одумается?[61]61
  У него были причины для опасений, ведь в прошлом Клементина уже дважды расторгала помолвки.


[Закрыть] Клементину действительно посещали подобные мысли, но она не решилась… Так что церемония состоялась в назначенное время в церкви Святой Маргариты в Лондоне. Но совсем без сюрпризов не обошлось: у алтаря, сразу после церемонии венчания, Уинстон принялся говорить о политике с Ллойд Джорджем, совершенно позабыв, что ему полагается выйти под руку с молодой женой! В Бленхейме, первом этапе свадебного путешествия, счастливый молодожен корректирует рукопись своей книги об Африке; во время второй остановки, на озере Мажор, он поглощен чтением докладов о переговорах по размерам заработной платы в хлопковой индустрии Ланкашира; в Венеции, конечном пункте путешествия, занимается планом повышения производительности корабельных верфей, которым он решил осчастливить Адмиралтейство; новобрачным все же удалось совершить несколько прогулок в гондоле, но в целом Клементина была не против вернуться в Лондон. Наверное, будет не лишним добавить, что этот брак окажется счастливым…

По возвращении Уинстон снова оказался в гуще событий. Правительство согласилось профинансировать и реформы, и строительство дополнительных верфей. Надо было только найти дополнительные ресурсы; так возник «Народный бюджет», творцами которого стали Ллойд Джордж и Черчилль. Для того времени это была настоящая революция: увеличение налога на доходы, ввод дополнительного налога на высокие доходы, оценка больших земельных владений с точки зрения налогообложения, налоги на добавочную стоимость, повышение пошлин на права наследования, увеличение налогов на табак, алкоголь и добавочную стоимость, ввод налога на топливо. Проект, представленный в палате общин в апреле 1909 г., в течение последующих семи месяцев был предметом жесточайших дебатов. В нижней палате либеральное большинство ратифицировало его окончательно в середине октября, но консервативное большинство палаты лордов пригрозило наложить вето, что и произошло 30 ноября, когда бюджет был отклонен большинством голосов – неслыханное дело за последние двести пятьдесят лет. Чтобы выйти из тупика, Асквит решает распустить парламент и провести новые выборы.

Став президентом «Бюджетной лиги», Черчилль, естественно, оказался в авангарде сил либералов в компании с Ллойд Джорджем. В бесконечных речах как в парламенте, так и по всей стране он энергично защищает проект и яростно нападает на палату лордов – «надменную фракцию консерваторов», которая «полагает себя единственной силой, способной служить Короне» и члены которой «считают правительство своим феодальным поместьем, а политическую власть – придатком к их капиталам и титулам», и голосуют, только чтобы защитить «интересы их партии, интересы их класса и их личные интересы». Все, что они могут сделать, «когда теряют голову», – «выкатить камень на путь, чтобы пустить под откос поезд государства». Все это лишь подогрело ненависть консерваторов к красноречивому обличителю аристократии, который сам был сыном лорда и внуком герцога[62]62
  Черчилль зашел в своем радикализме до предела. 15 февраля 1910 г. он заявил: «Пришло время упразднить верхнюю палату». Нет ничего удивительного в том, что возмущение консерваторов было направлено главным образом на Черчилля, «предателя собственного класса». – Прим. переводчика.


[Закрыть]…

На всеобщих выборах в январе 1910 г. либералы потеряли сто двадцать пять мест, но сохранили достаточное большинство, чтобы сформировать при поддержке своих союзников лейбористов и ирландцев новое правительство, которое возобновит борьбу с ретроградством палаты лордов. Сам Черчилль легко добился переизбрания в Данди, и его заметный вклад в общенациональную кампанию Либеральной партии заслужил благодарность Асквита, который рискнул даже предсказать по этому случаю: «Ваши речи войдут в историю». Что еще лучше, он предложил новому Демосфену ключевую позицию в формирующемся правительстве – пост министра внутренних дел.

Прекрасное повышение, и впервые Уинстон мог получать зарплату министра[63]63
  Пять тысяч фунтов. Любопытно, что в то время министр торговли получал только половину министерского оклада.


[Закрыть]. Это было справедливо, поскольку новые обязанности были немалыми. Министр внутренних дел отвечал за поддержание порядка, содержание тюрем и исправительных домов, организацию судов, подготовку законопроектов в части уголовного права, надзор за Корпусом пожарной охраны, контроль за использованием детского труда, контроль за иммигрантами, натурализацию иностранцев, соблюдение безопасности на шахтах, охрану складов взрывчатки, контроль за распространением алкоголя и азартными играми, надзор за захоронениями и кремациями… не считая того, что ему надлежало консультировать Корону в части применения права помилования и что премьер-министр поручил ему по просьбе Его Величества ежевечерне составлять подробный отчет о парламентских дебатах!

Уинстон приступил к своим обязанностям с обхода тюрем. Незашоренный взгляд, здравый смысл и воспоминания о собственном заключении в Претории десятилетней давности помогли ему сразу выявить слабые места пенитенциарной системы: треть заключенных попали за решетку за пьянство, а половина – за неуплату долгов. Заменив тюремное заключение для пьяниц на штрафы и предоставив должникам отсрочки, он за два года сократил количество узников со ста восьмидесяти четырех тысяч до тридцати двух тысяч пятисот… Те, кто остался, содержались в более гуманных условиях: телесные наказания, колодки и прочие оскорбительные наказания были запрещены; в тюрьмах была учреждена сеть библиотек, а суфражисткам был придан статус политических заключенных. «Раз в неделю, или даже чаще, – вспоминает сэр Эдуард Труп, постоянный секретарь Министерства внутренних дел, – министр Черчилль приходил в кабинет с каким-нибудь проектом, столь же смелым, сколь и нереализуемым. Но через полчаса обсуждений мы вырабатывали вместе нечто, что оставалось смелым, но уже не было нереализуемым».

Перейдя из Министерства торговли в Министерство внутренних дел, Уинстон сменил роль посредника на ответственного за поддержание порядка в тот самый момент, когда во всех портах, на всех шахтах и железных дорогах страны начались забастовки. В ноябре 1910 г. во время волнений шахтеров в маленьком валлийском городке Тонипэнди начальник местной полиции, отчаявшись, позвал на помощь войска. Узнав об этом, Черчилль предпочел направить в авангарде 300 лондонских полисменов, а войска оставить в резерве. Порядок в конце концов был восстановлен без кровопролития, и генерал Макреди, который командовал войсками, направленными в этот сектор, признал в «Мемуарах», что «только благодаря предвидению мистера Черчилля, отправившего крупные силы муниципальной полиции, удалось избежать кровопролития». Но у политики свои требования, и консерваторы обвинят Черчилля в мягкотелости, тогда как лейбористы обзовут его «мясником из Тонипэнди». История с его кривым зеркалом увековечит совершенно незаслуженное прозвище[64]64
  Было убито два бастующих шахтера, так что совсем без кровопролития не обошлось. – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Впрочем, самым известным эпизодом, связанным с деятельностью Черчилля в Министерстве внутренних дел, возможно, останется осада дома на Сидней-стрит. Утром 3 января 1911 г. наш министр узнал, буквально вылезая из ванны, что латышские анархисты из банды Пьеро Художника окружены в доме № 100 на Сидней-стрит в Уайт-Чепеле после того, как убили троих полицейских. У Черчилля просили разрешения привлечь войска, чтобы поддержать полицейских, которым предстояло брать штурмом засевших в доме бандитов. Черчилль согласился и сам лично отправился на место, где принял участие в операции; прежде всего он порекомендовал вести штурм, прикрываясь большим металлическим щитом, но от этой идеи пришлось отказаться, когда дом загорелся. Пожарные хотели потушить огонь, но Черчилль запретил: «Мне показалось, что будет лучше позволить дому сгореть, – объяснит он, – чем жертвовать жизнями добрых британцев ради спасения отъявленных мерзавцев». Пожар сделал свое дело, и силу применять не пришлось. На месте происшествия была сделана фотография с Черчиллем, в цилиндре и пальто с каракулевым воротником, приближающимся к линии огня, которая облетела всю Англию. Его противники немедленно воспользовались этим, чтобы выставить Уинстона авантюристом, позером и каждой бочке затычкой; в палате общин Бальфур не без злорадства заметил: «Что там делал фотограф, я еще могу понять, но вот что на ней делал достопочтенный джентльмен [Черчилль]?» Тот с трудом мог это объяснить, но мы уже хорошо знаем этого человека, поэтому можем ответить за него: Уинстона Черчилля непреодолимо влекли события, выбивающиеся из разряда обыкновенных, борьба… и опасность[65]65
  Критика и насмешки вызваны несоразмерностью происшествия и задействованных сил. Ради задержания трех уголовников Черчилль привлек не только полицию и пожарных, но и подразделения Шотландской гвардии с легкой артиллерией. Создавалось впечатление, что он намеренно раздувал шумиху, создавая себе рекламу, и фотография только подтверждала это предположение. – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Летом 1911 г. всего этого у него будет предостаточно. «Никогда еще на памяти современников, – писал Дж. А. Спендер, – правительству не приходилось сталкиваться со столькими серьезными опасностями, как правительству Асквита в то время». Это верно, и каждый раз Уинстон оказывался в эпицентре бури. Жаркое лето началось с драматического противостояния либерального правительства и палаты лордов по вопросу «Народного бюджета». За смертью Эдуарда VII в мае 1910 г. последовала попытка примирения; когда она не удалась, прошли новые всеобщие выборы, которые подтвердили результаты первых. Впрочем, это не заставило палату лордов покориться. После долгих колебаний король Георг V уступил требованиям своего премьер-министра, пригрозив лордам «напечь полный судок пэров», чтобы упрямцы оказались в меньшинстве в их же собственной палате. 10 августа палата лордов признала главенство палаты общин в вопросах бюджета, утратив в одночасье большую часть своей власти. В течение этих двух лет безжалостной борьбы Черчилль, несмотря на бесчисленные обязанности, присутствовал на всех дебатах в палате общин, председательствовал в «Бюджетной лиге», составлял многочисленные документы и произнес бесчетное количество речей. Неоднократно он выступал в палате вместо премьер-министра, когда тот срывал голос или был не в форме после злоупотребления алкоголем. Как среди радикалов, так и в рядах консервативной оппозиции все понимали, что победа Асквита и Ллойд Джорджа была победой Уинстона Черчилля.

Однако у него не будет времени порадоваться этому, поскольку агитация среди рабочих в течение последних двух месяцев вылилась в серию забастовок и волнений, охвативших сразу доки, угольные шахты, железные дороги. Начались переговоры, но в городах запасы продовольствия подходили к концу, а в Ливерпуле произошли столкновения между рабочими и полицейскими. Сознавая, что забастовщики лишены средств и обречены на голод, Черчилль проявил большую сдержанность и сделал ставку на вмешательство арбитражных комиссий. Волнения усиливались, страсти накалялись, и силы охраны порядка уже не могли справиться с ситуацией, тем более что международное положение вызывало серьезную озабоченность и сам король начинал терять терпение. Поскольку в задачи министра внутренних дел входили обеспечение продовольствием, безопасность и свободное движение поездов, Уинстон отдал приказ о вводе войск, чтобы оказать помощь полиции[66]66
  На усмирение безоружной толпы Черчилль отправил пятьдесят тысяч солдат. Для сравнения: в суданской кампании 1898 г. весь англо-египетский корпус насчитывал двадцать пять тысяч человек. – Прим. переводчика.


[Закрыть]. 19 августа в Ллонелли на юге Уэльса бунтовщики взяли штурмом и разграбили поезд, избив машиниста. Солдаты были вынуждены вмешаться и в конце концов открыли огонь, в результате четыре человека были убиты. Тем не менее ввод войск охладил пыл бунтовщиков и облегчил миссию примирения Ллойд Джорджа; ему в тот же день удалось найти компромисс и положить конец конфликту. За время этих событий Черчилль вызвал ненависть большинства лейбористов, завоевал симпатии многих консерваторов и заслужил признание всех своих коллег из правительства. Он даже получил телеграмму от короля Георга V: «Убежден, что ваши скорые меры позволили избежать человеческих жертв во многих районах страны»[67]67
  Однако есть свидетельства прямо противоположной картины. Чарлз Мастерман, друг Черчилля, писал: «Уинстон находится в очень возбужденном состоянии ума. Он настроен решать дела залпом картечи, безумно наслаждается, прокладывая на карте маршруты движения войск, выпускает исступленные бюллетени и жаждет крови». Когда 20 августа Ллойд Джорджу удалось достичь соглашения с рабочими, Черчилль сказал ему в телефонном разговоре: «Я с большим сожалением узнал об этом. Было бы лучше продолжить и задать им хорошую трепку». Симпатий у коллег, даже из консерваторов, эта акция ему не принесла. Лорд Лорбёрн, глава палаты лордов, публично назвал действия Черчилля «безответственными и опрометчивыми». – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Два месяца забастовок и волнений, кульминация конституционного кризиса, бесчисленные выступления, статьи и доклады и ежедневный отчет королю о парламентских дебатах помимо его прямых министерских обязанностей, которые, как мы знаем, были немалыми… Можно было бы подумать, что всего этого было более чем достаточно, чтобы занять Уинстона тем летом, особенно после рождения его первенца (естественно, названного Рэндолфом) двумя месяцами ранее; но это было бы ошибкой: был еще и проект ирландского гомруля, который правительство собиралось снова отправить на обсуждение в парламент и который Черчиллю снова предстояло защищать как в палате общин, так и в прессе. Однако его больше занимал совсем другой вопрос, которому этот неугомонный человек умудрялся посвящать весь остаток сил и времени, хотя совершенно непонятно, как у него они вообще могли оставаться!

1 июля 1911 г. император Вильгельм II направил канонерку в марокканский порт Агадир[68]68
  Германия и Франция оспаривали друг у друга Марокко. Воспользовавшись восстанием местных жителей, французы под предлогом восстановления порядка и защиты французских подданных в мае 1911 г. заняли марокканскую столицу Фес. В противовес французам 1 июля 1911 г. в Агадир прибыла германская канонерская лодка «Пантера», за которой скоро последовал легкий крейсер «Берлин». Конфликт мог перерасти в войну, но под давлением Великобритании немцы пошли на уступки. В ноябре 1911 г. было подписано франко-германское соглашение. Германия безоговорочно признавала Марокко находящимся под протекторатом Франции; в обмен она получала лишь часть Французского Конго. Вместо большой и ценной колонии Германии пришлось удовольствоваться некоторым пространством тропических топей – «клочком болот», по пренебрежительному выражению французского премьера Кайо. – Прим. переводчика.


[Закрыть], но, желая оказать давление на Францию, он взбудоражил все правительства в Европе. В Лондоне этот шаг был расценен как угроза миру, с противостоянием внутри правительства было разом покончено; радикалы, традиционно враждебные всем дипломатическим, колониальным и военным обязательствам, развернулись на 180 градусов, и Ллойд Джордж не стал исключением: 21 июля он публично заявил, что Великобритания никогда не купит мир ценой унижения[69]69
  «Я готов на величайшие жертвы, чтобы сохранить мир… Но если нам будет навязана ситуация, при которой мир может быть сохранен только путем отказа от той значительной и благотворной роли, которую Великобритания завоевала себе столетиями героизма и успехов; если Великобританию в вопросах, затрагивающих ее жизненные интересы, будут третировать так, точно она больше не имеет никакого значения в семье народов, тогда – я подчеркиваю это – мир, купленный такой ценой, явился бы унижением, невыносимым для такой великой страны, как наша».


[Закрыть]. Спустя четыре дня Берлин выразил неудовольствие по этому поводу сухим коммюнике. Черчилль, встречавшийся с кайзером во время маневров в 1906 и 1909 гг., был убежден, что Германия не угрожает миру, и даже пытался убедить в этом других; но и для него самого Агадир тоже стал прозрением: не получается ли так, что Германская империя, создавшая сильную армию и значительно усилившая военный флот, сознательно ищет повода для войны с Францией и с остальной Европой? Реакция Берлина на речь Ллойд Джорджа, по-видимому, стала для него ответом на этот вопрос[70]70
  Речь Ллойд Джорджа вызвала вопли ярости в немецкой шовинистической печати. Правительство обвиняли в трусости и неспособности отстоять интересы Германии. В рейхстаге сообщение канцлера о договоре с Францией было встречено гробовым молчанием.


[Закрыть]. «С того момента, – напишет он, – я стал с некоторой подозрительностью читать дипломатическую почту».

Но этим он не ограничится, ибо так уж был создан наш герой, что, когда опасность приобретала отчетливые формы, его уже было не остановить. 25 июля Черчилль направляет министру иностранных дел сэру Эдуарду Грею предложения о сближении с Испанией, которое гарантировало бы безопасность Франции. Два дня спустя, случайно узнав, что два арсенала с запасами взрывчатых веществ для флота охраняются полицией, он убеждает военного министра отправить туда две роты солдат для усиления. Он беспокоится обо всех объектах, уязвимых для саботажа, диверсий и шпионажа, и отдает распоряжение о перехвате почты любого лица, подозреваемого в связях с германской разведкой. Но министр внутренних дел Его Величества на этом не останавливается и начинает комплексно изучать военное положение в Европе. Верный своим привычкам, он собирает внушительное количество документов и проводит консультации со множеством специалистов, на которых обрушивается шквал вопросов. После того как военный министр лорд Холдейн распорядился предоставлять своему неугомонному коллеге любые запрошенные им сведения, Черчилль смог воспользоваться услугами начальника оперативного отдела генерала Генри Уилсона и начальника Генерального штаба сэра Уильяма Николсона, который был его старым знакомым: четырнадцать лет назад они вместе служили в штабе у генерала Локхарта во время экспедиции в долину Тира и позже встретились у Блумфонтейна на бурской войне…

Собрав материалы, Уинстон подготовит 13 августа (в самый разгар забастовок железнодорожников и гражданских волнений!) один из тех меморандумов, которые умел составлять только он. Предназначенный вниманию Комитета обороны, этот удивительный документ основывался на предположении, уже тогда вовсе не выглядевшем неправдоподобным, что Германия и Австрия откроют военные действия против альянса Великобритании, Франции и России; он полагал, что главный удар будет нанесен немецкой армией на севере Франции, и считал целесообразным при таком развитии событий отправить туда от четырех до шести британских дивизий, оказать решающее стратегическое и психологическое воздействие на ход сражения; он предсказывал, что на двадцатый день немецкого наступления французские армии будут вынуждены оставить «линию Мезы» и отступать к Парижу. Но он также предполагал, что к сороковому дню немецкие коммуникации окажутся растянутыми до предела и, при условии удара русской армии с востока, французское контрнаступление будет иметь все шансы на успех.

Если вспомнить, как разворачивались бои во Франции три года спустя, то предсказания Черчилля оказываются настолько провидчески точны, что остается только замереть, раскрыв рот. Да, Черчилль гадал по картам, предоставленным офицерами Генерального штаба, исходные данные были предоставлены военным ведомством, однако ни один из старших офицеров британской армии, осторожных и сдержанных, не рискнул бы строить подобные предположения. И лишь один бывший поручик, авантюрист и романтик в душе, обладавший выдающимися аналитическими способностями, стратегическим мышлением и полным отсутствием страха перед запретами, посмел зайти так далеко…[71]71
  Черчилль «пророчествовал» строго по плану Альфреда фон Шлифена от 1905 г., с которым мог ознакомиться еще при посещении маневров германской армии в 1907-м или из донесений разведки. Согласно этому плану, главный удар наносился через территорию Бельгии и Люксембурга по Франции с целью ее разгрома до того, как Россия успеет провести мобилизацию и сосредоточение своих войск, на что, по немецким расчетам, ей потребовалось бы не менее 40 дней. 4–6 британских дивизий не могли помочь французам остановить 80 немецких, обладавших подавляющим превосходством в огневой мощи благодаря насыщенности тяжелой полевой артиллерией, так что отступление становилось неизбежным; французам требовалось продержаться 40 дней, когда последует удар с востока и немцам придется перебросить часть сил с Западного фронта. То, что события разворачивались по этому сценарию, вполне закономерно, так как германское командование не отказалось от плана Шлифена. – Прим. переводчика.


[Закрыть] Но на тот момент Асквит назовет меморандум «силовым приемом» [для продавливания идей], добавив: «Хотел бы я, чтобы его устная речь была столь же лаконична, как и письменная».

Премьер слишком многого хотел, но после заседания Комитета обороны 23 августа (в конце него вдрызг разругались Военное министерство и Адмиралтейство, разойдясь во взглядах на стратегию[72]72
  В Военном министерстве собирались отправить британские дивизии во Францию уже в первые дни конфликта, тогда как в Адмиралтействе хотели придержать их в резерве, чтобы высадить в тылу противника.


[Закрыть], которой следует придерживаться в случае войны) министр внутренних дел снова взялся за перо. 30 августа он написал министру иностранных дел, что в случае провала франко-немецких переговоров по Марокко следует заключить тройственный союз с Францией и Россией, который гарантировал бы независимость Бельгии; в начале сентября он советует премьер-министру сосредоточить флот в Северном море (что в принципе вполне устраивало Адмиралтейство); 13 сентября предлагает ряд мер по организации снабжения в случае войны, каковые вообще-то относились к компетенции министра торговли; и в тот же день пишет премьер-министру запрос, принимает ли Адмиралтейство ситуацию всерьез: он только что заметил, что все разъехались в отпуска… за исключением первого лорда Адмиралтейства, который собирался уехать на следующий день!

Можно представить себе реакцию получателей этого потока советов и непрошеных наставлений. «Я не мог думать ни о чем другом, как об угрозе войны, – объяснит Уинстон. – Я по мере сил выполнял работу, которую должен был выполнять в силу моих обязанностей, но мои мысли были властно подчинены единственному центру интересов». Надо понять, что ввиду приближающейся опасности Черчилль настолько серьезно отнесся к своей роли члена кабинета министров и Комитета обороны, что решительно вторгался в сферы компетенции всех своих коллег… Единственным, кто не пытался загнать его обратно в официальные рамки, был сам премьер-министр. Хотя Уинстон действительно всюду совал свой нос, что порой сильно раздражало, он умел убеждать и отличался огромной трудоспособностью и энергией, без которых его правительство не могло обойтись, когда на страну надвигалась беда. Кроме всего прочего, Ллойд Джордж поделился с ним своими опасениями: первый лорд МакКенна, похоже, сидит не на своем месте, Адмиралтейство должно быть полностью реорганизовано, чтобы гармонично сотрудничать с Военным министерством в случае войны; при этом Уинстон явно выходит за рамки своих функций министра внутренних дел… 1 октября 1911 г. Асквит решился: он предложил Уинстону Черчиллю пост первого лорда Адмиралтейства…

Для Черчилля это назначение стало одновременно и облегчением, и самовыражением. Достаточно вспомнить, что в юности его привлекла военная карьера перспективой встать однажды во главе армии; позже он осознал, что этого придется очень и очень долго дожидаться на маленьких и плохо оплачиваемых должностях, но даже после выхода в отставку его не переставали манить армия, тактика и стратегия. И вот спустя одиннадцать лет ему выпадает такой шанс: он будет командовать не только одной из армий, но всеми-всеми кораблями и подразделениями Королевского военно-морского флота! Другими словами, в его руках окажется безопасность Британских островов и всей империи, и это в тот момент, когда в Европе начинали сгущаться тучи. Для человека, мечтавшего о чрезвычайных событиях, в которых, по его собственным ощущениям, он обязательно должен был сыграть решающую роль, это была самая желанная работа. Тем более что последние месяца три он ее уже выполнял, равно как и много других. Но теперь-то, когда ему досталось ключевое министерство и появилась возможность раскрыть свои таланты в полной мере, он уже, наверное, не так часто вмешивался в дела своих коллег? Думать так значит не знать Уинстона Спенсера Черчилля…

О времени, проведенном во главе Адмиралтейства, Уинстон напишет: «Это были самые запоминающиеся четыре года в моей жизни». Эти слова относятся к 1923 г., так что у Черчилля будут впереди еще более памятные годы; но усердие и энтузиазм, с какими он взялся за дело, создали совершенно иную атмосферу в британском флоте: теперь офицеры несли службу в Адмиралтействе день и ночь, всю неделю, по выходным и праздникам, так как в любой момент могла быть объявлена тревога; в здании постоянно дежурил один из лордов, чтобы необходимые меры принимались незамедлительно. Сам же первый лорд, Уинстон Черчилль, работал по пятнадцать часов в сутки и ожидал от своих сотрудников того же. Задача перед ними стояла действительно не из легких: подготовить Королевский флот к отражению нападения Германии, как если бы оно ожидалось со дня на день; модернизировать флот и довести его мощь до максимума; создать Главный штаб флота на период войны; установить тесное сотрудничество с Военным министерством для подготовки будущей транспортировки британской армии во Францию и конечно же отстоять в парламенте очень и очень большие бюджетные расходы на обеспечение этих мер…

Вначале Черчилль стремился собрать информацию: «Я постоянно старался проверять и подправлять те представления, что я вынес об Адмиралтействе, сопоставляя их с данными специалистов, которых теперь в моем распоряжении было множество во всех областях». По своему обыкновению, он без устали расспрашивает всех, чей опыт мог оказаться полезен, начиная с лорда Фишера, бывшего первого морского лорда и отца современного британского флота, который обязан ему помимо многого другого появлением броненосца «дредноут», корабельного орудия калибра 13,5 дюйма и даже подводной лодки. Черчилль познакомился с этим незаурядным человеком в Биаррице в 1907 г. В течение двух недель тот читал Уинстону настоящий учебный курс о флоте, его вооружении, офицерском корпусе, стратегии и реформах. Черчилль, тогда заместитель министра по делам колоний, слушал его с восторгом и с того времени не забыл ни слова; с приходом в Адмиралтейство он восстановил контакт со знаменитым моряком, который жил на покое на берегу Люцернского озера и предложил ему вернуться в Лондон. Старый морской волк был рад узнать, что о нем помнят[73]73
  Джон Арбетнот Фишер был вынужден покинуть пост первого морского лорда 25 января 1910 г. Со времени его отставки прошло менее двух лет, и помнили его еще слишком хорошо, что, собственно, и помешало У. Черчиллю вернуть его обратно осенью 1911 г. – Прим. переводчика.


[Закрыть], и охотно принял приглашение. «В Фишере я нашел настоящий вулкан науки и вдохновения, – напишет Черчилль. – Как только он постиг суть моего замысла, он пришел в сильное волнение. Стоило его увлечь, и он становился неиссякаемым источником идей. Я засыпал его вопросами, а он заваливал меня проектами». За годы своей службы этот колоритный персонаж нажил бессчетное количество врагов, и Черчилль должен был, к своему огромному сожалению, отказаться от мысли вернуть его на должность первого морского лорда, но этот сложный человек с невозможным характером и острым умом станет его советником, к чьим рекомендациям всегда будут прислушиваться.

Чтобы иметь возможность беспрепятственно проводить свою политику, Уинстону предстояло прежде всего провести кадровые перестановки в высших сферах Адмиралтейства: первый морской лорд сэр Артур Уилсон был настроен категорически против создания Главного штаба флота и отправки во Францию экспедиционного корпуса в самом начале войны; по совету Фишера он был заменен сэром Фрэнсисом Бриджманом, а вторым морским лордом стал князь Людвиг Баттенберг[74]74
  Князь (принц) Людвиг фон Баттенберг известен также как Луис Александр Маунтбеттен, 1-й маркиз Милфорд-Хейвен.


[Закрыть]. Секретарем первого лорда Адмиралтейства стал адмирал Битти, старый знакомый со времен суданской кампании[75]75
  Королевским флотом Великобритании управлял Комитет Адмиралтейства, председателем которого был первый лорд Адмиралтейства. Комитет состоял из морских лордов и секретарей. За лордами закреплялись различные обязанности, так что номер лорда отражал направление, за которое он отвечал. Как правило, первый морской лорд планировал боевые операции, второй отвечал за кадры, третий – за строительство флота и вооружение, четвертый – за снабжение. Для кворума достаточно было двух лордов и секретаря.


[Закрыть]. Наконец, сохранив на своем посту адмирала Кэллагана, главнокомандующего внутренним флотом, он назначает его заместителем сэра Джона Джеллико. Очень удачные назначения: скоро мир узнает эти имена…

Сотрудничество с военным министром началось практически сразу. «Вчера мы ужинали вместе с Уинстоном и Ллойдом, – напишет лорд Холдейн матери, – и имели весьма полезный разговор. Странно подумать, что три года назад я должен был бороться с ними за каждый грош на мои военные реформы. Уинстон полон энтузиазма в отношении Адмиралтейства и не меньше меня поддерживает идею о морском главном штабе. Работать с ним одно удовольствие». Многие этого бы не сказали, благо новый морской министр держал своих подчиненных в черном теле. Не довольствуясь работой в Адмиралтействе от зари до полуночи, он проводил все выходные и праздничные дни, посещая боевые корабли, порты, арсеналы, верфи и береговые укрепления; адмиралтейская яхта «Энчантресс» стала плавучим кабинетом первого лорда. «Его жизнь была в работе, – напишет Вайолет Асквит, – тогда как бездействие или отдых были для него наказанием». Никто, от адмиралов до кочегаров и от интендантов до артиллеристов, не был застрахован от внезапного визита Черчилля, который осыпал всех градом вопросов и требовал точных ответов. «Так я постигал местонахождение, взаимосвязи и аспекты всего и вся, чтобы немедленно взять под контроль то, что следовало, и чтобы не осталось ничего, чего бы я не знал о состоянии нашего флота».

Собрав, таким образом, нужные сведения и рекомендации, Черчилль приступил к радикальной перестройке военно-морского флота, которая должна была завершиться до октября 1914 г., так как лорд Фишер, обладавший буйной фантазией, предсказывал к этой дате ни много ни мало «настоящий Армагеддон»! Реформы затронули абсолютно все области Королевского флота: увеличено жалованье и улучшены условия жизни для моряков; в целях повышения эффективности пересмотрены обучение, подготовка и система продвижения по службе личного состава; введены сеансы кригшпиля[76]76
  Настольная игра. Изобретена Георгом фон Рассевицем в 1812 г. для развития у офицеров прусской армии стратегического мышления. В 1899 г. Генри-Майкл Темпл разработал на ее основе шахматный вариант. Многие игры были составлены для флота Черчиллем лично.


[Закрыть] для подготовки офицеров; сформирован военно-морской штаб, и Черчилль следит за тем, чтобы он тесно взаимодействовал с Военным министерством, в частности по вопросу разработки детального плана переброски экспедиционного корпуса во Францию. Огромному флоту не хватало якорных стоянок, и Черчилль распорядился оборудовать новую базу в шотландской гавани Скапа-Флоу на Оркнейских островах, откуда можно было бы контролировать выход в море германского флота. По строящимся новым броненосцам типа «супердредноут» он принял смелое решение вооружить их пятнадцатидюймовыми орудиями, хотя такие артиллерийские системы еще не были сконструированы и испытаны. Многие специалисты считали это безумием, но другие, такие как лорд Фишер, напротив, горячо поддержали эту идею. Как обычно, Черчилль решил идти ва-банк, и, как всегда, ему сопутствовала удача: пятнадцатидюймовые пушки служили безотказно и обеспечили новым дредноутам огромный перевес по огневой мощи над германскими линкорами. По совету лорда Фишера Уинстон предпринял еще один рискованный шаг: для повышения скорости и запаса хода на всех боевых кораблях уголь в качестве топлива был заменен на мазут. Переделка машин стоила дорого, к тому же требовалось обеспечить достаточный запас топлива на случай войны; но первый лорд Адмиралтейства убедил правительство приобрести контрольный пакет в Англо-персидской нефтяной компании, который в будущем окажется крайне рентабельным капиталовложением…