Текст книги "Семь соблазнов"

Автор книги: Франческа Шеппард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

8

Марк казался не просто уставшим. Он выглядел так, словно из него выжали все соки и после этого еще заставили пробежать стометровку.

– Любимый, ты в порядке? – встревожено спросила Пилар, от волнения забыв даже поздороваться. – Заходи скорее.

Марк неуклюже поцеловал ее и захлопнул за собой дверь.

– Ничего, что я без звонка? – глухо спросил он и как-то неестественно рассмеялся.

– Да что с тобой? – в ужасе спросила Пилар. – Что-то случилось?

– Только то, что и должно было. Пилар, я сегодня рассказал обо всем Бетти. Честное слово, это худшее, что случалось со мной в жизни.

Она поймала его наполненный болью взгляд и тяжело вздохнула.

– Конечно, я понимаю, как тяжело тебе пришлось, – откликнулась Пилар. И добавила: – Вам обоим.

Затем обняла его со всей своей трепетной нежностью.

– Бедный мой мальчик! И все-таки ты молодец. Ведь так будет лучше для всех, – сказала она, прекрасно понимая, что ни одна живая душа не убедит в этом Бетти.

Сама же Пилар ликовала и ничуть не корила себя за это. Лишь в потаенной глубине души шевелилось что-то похожее на жалость к бывшей невесте ее возлюбленного. Но жизнь есть жизнь, а любовь есть любовь, ничего с этим не поделаешь.

А Марк, ощутив тепло Пилар, вдруг совершенно успокоился. Он сделал то, что должен был сделать. И вот награда – горячее объятие любимой женщины. Марку захотелось немедленно поцеловать Пилар, она жарко откликнулась, все теснее и теснее прижимаясь к нему. Еще мгновение – и они забудут обо всем, растворившись друг в друге.

Но внезапно Марк отстранился.

– Подожди, подожди, милая…

Пилар недоумевающе посмотрела на него.

– Что-то не так?

– Погоди немного, – повторил Марк. – Может, угостишь меня кофе? Мне надо еще кое-что тебе сказать.

– Как хочешь.

Они втиснулись в кухоньку, больше похожую на кладовку. Пилар включила чайник, поставила на стол чашки и блюдца.

– Кстати, у нас, кажется, есть отличный торт. У Мэган, моей соседки, вчера был день рождения.

Пилар достала из холодильника большую коробку, из которой выглядывал одинокий кусочек вишневого торта.

– Придется напополам! – весело заметила она и тут же снова посерьезнела. Им обоим сейчас кусок в горло не лез.

– Видишь ли, этот разговор с Бетти… ну, в общем, я вовсе не уверен, что она отпустит меня с миром, – с трудом выговорил Марк.

– Что ты имеешь в виду? – встревожилась Пилар.

– Я имею в виду… – Марк тяжело вздохнул и замолчал. Прошло не меньше полминуты, прежде чем он снова заговорил: – Я имею в виду, что мне придется распрощаться с работой у Уилкинса – раз. И серьезно подумать о средствах к существованию – два. Есть все шансы, что Уилкинс перекроет мне кислород. Он, знаешь ли, обладает немалым весом среди юристов всех мастей…

Марк удрученно поник. Пилар ласково погладила его по руке, но ничего не возразила.

Она слишком мало знала об этой сфере его жизни. И потом, ей хотелось, чтобы Марк сам нашел какой-нибудь выход.

– В общем, я так чувствую, что завтра мне лучше не появляться в офисе.

– Нет! – отрезала Пилар. – Если уж начал, то доведи дело до конца. Смог объясниться с Бетти – поговори и с ее отцом.

– Легко тебе рассуждать! – в сердцах воскликнул Марк. – Если бы ты только знала, что представляет собой Джереми Уилкинс!

– Ну и что же, позвольте поинтересоваться? – насмешливо спросила Пилар. – Просто немолодой и не очень привлекательный мужчина, насколько я могу судить.

Марк изобразил на лице подобие улыбки, хотя ему было совсем не до шуток.

– Что да, то да, красавчиком его не назовешь, – хмыкнул он. – Знаешь, а возможно, ты и права. Ну, в самом деле, что в нем такого уж страшного?

Марк приободрился. Присутствие Пилар всегда действовало на него именно так: вселяло уверенность в своих силах, надежду на самое благоприятное развитие событий. Видимо, в этом и заключается сила любви.

– Пойми, я не такой уж трус, как ты могла подумать, слушая мое нытье, – с горькой иронией произнес Марк, беря руки Пилар в свои. – Просто, когда впервые увидел Уилкинса, я был совсем мальчишкой. Мало что умел и практически ничего не понимал. А он был большим боссом, самым умным и опытным из всех, кого я знал. Таким я его запомнил, и до сих пор отношусь к нему именно так, порой сам того не замечая.

Пилар слушала его и кивала. Теперь ей многое стало понятно.

– Как знать, может быть, встреча с тобой вытащила меня из самой скверной переделки, в которую я только мог угодить. В самом деле, – оживился Марк, – если бы женился на Бетти, я еще долгие годы жил бы под неотступным взором Уилкинса. И был бы доволен своей идиотской участью. А может, и того хуже, втихаря желал бы ему смерти…

– Ну, не говори так, – одернула его Пилар.

– Да, с этим я, пожалуй, погорячился. Но все равно, как хорошо, что всего этого не случится! Что клятву любви и верности я буду давать не Бетти, а тебе…

Марк мечтательно улыбнулся. Конечно, он не может жениться на Пилар немедленно, это все-таки было бы несколько непорядочно. Но какая разница – завтра или через полгода? Главное, что рано или поздно он назовет ее своей.

Марк все смотрел и смотрел в манящие темные глаза любимой, в которых постепенно загорался уже знакомый ему огонь. О, он слишком хорошо знал, что тот означает, чтобы продолжать раздумывать о превратностях судьбы! Не говоря больше ни слова, Марк решительно поднялся из-за стола, подхватил Пилар на руки и отнес в крошечную спальню.

Из мебели там стояла только довольно узкая кровать, совсем простой шкаф да небольшой столик. Но как раз мебель меньше всего занимала Марка. Он опустил Пилар на кровать, даже не сняв покрывала, и молниеносно избавил от халатика.

Ее смуглое тело обожгло его – и красотой, и тем жаром, который действительно исходил от Пилар. Казалось, что она в горячке. Это и была горячка – неистовая, всесокрушающая горячка любви. До сих пор люди придумали лишь один способ погасить этот жар – разделить его. И Марк немедленно прильнул к любимой женщине, кое-как сбросив с себя одежду.

Его сильные руки гладили ее плечи, грудь, живот. Пилар, обычно сама активность, сегодня была тиха и покорна. Видимо, поняла, что Марку просто необходимо почувствовать себя хозяином ситуации, и решила помочь ему в этом. Она лишь раскинулась на кровати так, чтобы Марку было удобнее гладить и целовать ее.

Он осторожно провел языком по ее шее, задержался на восхитительной родинке над правой ключицей. А затем его неудержимо потянуло к ее губам, которые послушно приоткрылись ему навстречу. Поцелуй длился так долго, что это казалось почти невероятным. И если он все же закончился, то лишь потому, что Марку показалось несправедливым уделять столько внимания одним губам. Ему хотелось целовать Пилар всюду одновременно.

Правда, его руки давно уже наверстывали упущенное губами и языком. Пилар сладко застонала, когда правая рука Марка проникла ей под ягодицу, а левая очутилась на внутренней стороне бедра.

– О si, si, – прошептала она.

От этих едва различимых слов у Марка кружилась голова, а тело окончательно превратилось в живое пламя. Его язык давно уже действовал по собственной воле, словно устав прислушиваться к лихорадочным, невразумительным сигналам мозга.

Гладкая кожа Пилар напоминала на ощупь даже не бархат, а какую-то еще неизвестную человеку волшебную ткань. Марк не мог, да и не хотел думать об этом, он просто плыл по ее телу, как неутомимый путешественник. И был совершенно ошеломлен той свободой, с какой совершал это плавание. Пилар позволяла ему все и чутко реагировала даже на самое нежное прикосновение. Она уже не могла оставаться безучастной и с каждой секундой все пламеннее отвечала Марку, даря ему несказанное блаженство и отвагу для дальнейших странствий.

Конечно же у Марка был кое-какой опыт общения с женщинами. С некоторыми, как он считал, ему было очень даже хорошо. Но ничто не могло и сравниться с тем, что Марк испытывал сейчас. С другими женщинами он всегда торопился приступить к главному, был нетерпелив и настойчив. Ему казалось, что все эти поцелуи нужны только женщинам. Как же он ошибался! Он и не подозревал, какое блаженство скрыто в неторопливых, изысканных ласках. А ведь он хотел Пилар сильнее, чем всех тех женщин вместе взятых! Просто сейчас ему было обидно упустить хоть одно мгновение.

Но все-таки до чего же приятный аромат исходит от Пилар! Здесь, кажется, гель для душа, и легкие духи… И вдруг в голову ему пришла странная идея.

Чуть отстранившись от возлюбленной, он лукаво поглядел на нее.

– Ты, кажется, говорила, что у тебя есть торт?

Пилар, не отпуская его от себя, чуть слышно произнесла:

– Ну да. А ты что, собираешься сейчас есть? – В голосе ее слышалось разочарование, и причина его была ясна.

Марк улыбнулся.

– Конечно. Только об этом и думаю.

– Вот как?

Пилар поджала губы и сразу стала похожа на маленькую обиженную девочку. В этом она, пожалуй, не отличалась от всех других женщин! Но уж ее-то Марк ни в коем случае не собирался разочаровывать. Совсем наоборот.

– Думаю, вишневый крем покажется мне в тысячу раз вкуснее, если я слижу его с твоего тела, – хитро сказал он.

Пилар изумленно уставилась на него.

– Что? Зачем?

Марк даже растерялся от такой ее реакции. По его мнению, в этой затее не было ничего слишком уж необычного. Хотя он ни разу еще этого не пробовал, но, по крайней мере, подумывал. Он собрался было что-то сказать, но Пилар перебила его:

– Знаешь, ведь сладострастие и чревоугодие причислены к семи смертным грехам, а ты еще собираешься совместить их. Не боишься? – Но тут же воскликнула, противореча себе: – А впрочем, это должно быть восхитительно! – И, опередив Марка, она вскочила и пошла за тортом.

Он проводил ее восхищенным взглядом. Обнаженная, она казалась еще грациознее, чем в одежде. Да и фигурой такой немногие могли бы похвастаться. Особенно Марку нравились ее небольшие крепкие ягодицы. Да, подумал он, если существуют семь грехов, то почему бы не быть и семи соблазнам. Для него же уж точно все они были сосредоточены в этой необыкновенной женщине – чувственной и раскованной.

Ровно через полминуты Пилар вернулась с тарелкой, на которой красовался все тот же кусок. На ее лице было написано совершенно детское радостное удивление, в глазах плясали чертики. Но теперь они не были знаком желания, и вся она из роскошной чувственной женщины вдруг превратилась в задорную девчонку.

– А ведь ты совсем еще крошка, – вырвалось у Марка.

Пилар чуть приподняла брови.

– Ты считаешь?

И, не дав ему ответить, обхватила за шею и начала покрывать страстными поцелуями его лицо.

– Ну, теперь даже не знаю, – со смехом ответил Марк.

Он никак не мог предугадать, что придет в голову Пилар в следующую секунду. Но был готов откликнуться на любое ее действие и точно знал, что и она поступит так же. Это-то и давало ощущение пьянящей свободы, которого он прежде не испытывал ни с одной женщиной.

Марк потянулся было к тарелке, но Пилар и тут опередила его.

– Нет уж, я первая!

Указательным пальцем она захватила немного вишневого крема и несмело размазала его по груди Марка.

Густой крем приятно холодил кожу. Однако следующее ощущение тут же затмило предыдущее: наклонившись, Пилар провела языком по темно-розовой дорожке, заставив Марка легонько застонать.

– Ну как? – одними губами спросила она, вновь запуская палец в слой крема на торте.

– Супер! – только и смог ответить Марк и, выбрав момент, ласково потрепал густые волосы Пилар.

Тем временем она уже вовсю размазывала сладкую розовую массу по его груди, животу и не только… Марк прерывисто вздохнул в ожидании наслаждения. И оно не заставило себя ждать. Оставив наконец в покое истерзанный кусок торта, Пилар принялась самозабвенно слизывать крем с тела Марка.

Кончиком языка она едва ощутимо дотрагивалась до его сосков, а затем усиливала нажим, доводя Марка до исступления. Вот уже на груди крема почти не осталось, и язык Пилар неторопливо заскользил вниз. При этом руки ее давно ласкали крепкие, мускулистые бедра Марка, заставляя его то и дело вздрагивать в предвкушении. А потом… Марк зажмурился, из груди его вырвался хриплый стон. Пилар в очередной раз незаметно превратилась в чувственную женщину, и скоро он почувствовал, что ему все труднее сдерживаться.

Тогда Марк осторожно высвободился и на молчаливый вопрос возлюбленной прошептал:

– Иди ко мне, обними меня крепче…

Пилар не нужно было просить дважды. В ту же секунду она прильнула к нему, и он, как пушинку, перевернул ее на спину. Отыскав ее губы, Марк в то же время чуть подался вперед – и вот их разгоряченные, пульсирующие тела стали неотделимы друг от друга.

Они двигались очень слаженно, и каждый чутко улавливал малейшие изменения ритма другого. Постепенно хрипы Марка становились все яростнее, а стоны Пилар все протяжнее. Марку с каждым разом хотелось проникнуть все глубже, и Пилар с готовностью позволяла ему это. Ее ноги все плотнее смыкались у него на спине. Ощутив ее нажим, Марк открыл глаза и увидел, что Пилар изо всех сил закусывает губу, чтобы не закричать.

– Кричи, Пилар, кричи, если хочешь, – задыхаясь, выговорил он.

А спустя несколько секунд сладчайшая судорога сотрясла их тела, и уже не было смысла сдерживаться. Ногти Пилар оставили глубокие бороздки на спине Марка, но тот не почувствовал боли. Он все целовал и целовал ее влажную шею, упивался этим чудесным, неуловимым и неподражаемым ароматом любимой и любящей женщины.

– О, Марк, – выдохнула Пилар несколько мгновений спустя. – Это сон? Ну, скажи, скажи, что это все правда!

От волнения она неправильно произнесла слово, и у Марка почему-то сжалось сердце.

– Счастье мое, – ответил он, целуя Пилар. – Это наяву. Наяву и навсегда.

Они ненадолго замолчали.

– А кстати, теперь твоя очередь мазать меня вишневым кремом, – напомнила ему Пилар, откровенно облизываясь. – И не вздумай увиливать!

– Что ты!

И они продолжили любовную игру, даже не отдохнув. Ведь ночь так коротка, а им еще многое нужно успеть!

Они не знали усталости, вновь и вновь доставляя друг другу немыслимые наслаждения. Когда стрелки часов показали семь утра, Пилар мягко, но решительно оттолкнула возлюбленного, набросила халатик и встала с постели.

– Что это значит? – жалобно спросил Марк, который как раз собрался сделать ей массаж с ароматическим маслом.

– Это значит, что вам, мистер Адвокат, пора в душ и на работу, – отчеканила Пилар, с вызовов поглядев на него.

– Только не это! – застонал Марк.

Прошедшая ночь была настолько восхитительна, что он и думать забыл о Бетти и об Уилкинсе – да обо всем на свете. Но сейчас, с наступлением утра, нерешенные проблемы вновь замаячили перед ним. Но, странно дело, теперь они уже не казались такими пугающими. Пока он с Пилар, ему все по плечу! Главное, чтобы эта женщина, то дерзкая и властная, то покорная и молчаливая, продолжала его любить. А остальное как-нибудь уладится.

С этой мыслью Марк принял душ и направился в кухню, где Пилар готовила кофе. Он наскоро проглотил найденный в холодильнике сандвич с курицей и тут только понял, до чего проголодался.

– Пилар, ты самая неутомимая женщина в мире! – с восхищением отметил он, глядя, как та хлопочет с кофе.

– Слава богу, что соседка не пришла ночевать, – со смехом откликнулась Пилар, поняв его по-своему. – Это бы травмировало ее психику!

Уже в дверях Марк обернулся и снова страстно поцеловал ее.

– Любимая, сегодня я сделаю все возможное, чтобы остаться в живых, – почти серьезно сказал он. – И если Уилкинс меня не растерзает, вечером я забегу в наше кафе.

– Vaya con Dios! – по-испански ответила она. И повторила уже по-английски: – С Богом!

Они в последний раз поцеловались, и Марк наконец заставил себя уйти.

9

Бетти с трудом помнила, как добралась домой из этого проклятого «Амадеуса». Наверное, взяла такси, как же иначе? Не могла же она дойти пешком с другого конца города.

Она ввалилась в дом и прямиком направилась в свою комнату, где, не раздеваясь, рухнула на свою одинокую теперь постель и разрыдалась. Бетти плакала и плакала, и на все лады повторяла его имя, и снова всхлипывала и в отчаянии кусала подушку. Рыдания ее разносились по всему дому…

Джереми Уилкинс, который, как всегда, коротал вечерок за чтением журнала о путешествиях, очень скоро почувствовал, что его отвлекает какой-то звук. Прислушавшись, он понял, что это плач и что доносится он из комнаты дочери. Уилкинс со злостью швырнул журнал на пол и несколько раз прошелся по комнате. Рыдания не стихали, наоборот, становились все пронзительнее и надрывнее.

Что могло случиться, встревожено подумал Уилкинс и тут же сам себе ответил: ну конечно, это все Марк. Это он чем-то расстроил Бетти. Сразу же тревога уступила место злости. Сейчас он постарается успокоить свою дорогую крошку, а завтра задаст жару этому подлецу!

Уилкинс осторожно постучался в комнату дочери. Потом сообразил, что она все равно не услышит стука, и решительно распахнул дверь. Вид сотрясаемой рыданиями Бетти потряс его до глубины души. Он уже и забыл, когда в последний раз видел дочь в таком состоянии. Она даже в детстве-то плакала нечасто, а уж в последние годы и с ней и вовсе не случалось никаких истерик.

Он подошел к кровати, несмело дотронулся до ее волос.

– Бетти, доченька, что с тобой? – срывающимся голосом спросил Джереми.

– Уйди! Оставь меня в покое! – крикнула она и снова забилась в рыданиях.

– Детка, ну не надо, ну успокойся, ну подожди… – беспомощно залепетал Уилкинс. Господи, господи, что обычно делают в таких случаях? Поливают водой? Дают валериану? Коньяк? – Бетти! – чуть громче позвал он.

Она даже не отреагировала и все сильнее колошматила ни в чем не повинную подушку.

– Элизабет! – наконец крикнул отец, кое-что, видимо, вспомнив. – Немедленно прекрати истерику, а не то я вызову врача!

Он и сам не знал, с чего это вдруг ляпнул про врача, но экспромт неожиданно удался. Рыдания стали чуть тише. Тогда Уилкинс сел на краешек кровати и нежно погладил дочь по вздрагивающей спине.

– Ну-ну, будет тебе. Успокойся и расскажи, что случилось. Это из-за Марка?

Притихшие было рыдания возобновились с новой силой и перешли в настоящую бурю. Значит, он попал в точку. Да и в чем еще могло быть дело?

– Погоди, я принесу воды.

Когда Джереми вернулся со стаканом, Бетти уже сидела на кровати, прислонившись к спинке и смешно поджав ноги. Лицо ее было поистине ужасно: глаза опухли и покраснели, яркий вечерний макияж растекся зелено-коричневыми ручейками, вокруг искусанных губ алело пятно размазанной помады.

– Доченька, что сделал этот человек? – тихо спросил Уилкинс.

Он где-то прочитал, что, для того чтобы вывести человека из состояния истерики, необходимо даже самые неприятные вещи говорить ему тихим, подчеркнуто спокойным голосом.

Бетти подняла на него глаза, и в них Уилкинс увидел такую нечеловеческую боль, что понял: случилось худшее. Его подозрения подтвердились.

– Что он натворил? Бетти, детка, что случилось?

– Папа, свадьбы не будет, – с трудом выговорила она. – Предупреди всех. Скажи им, что свадьба отменяется, они зря потратились на подарки.

Тут голос ее предательски вздрогнул, и она снова разрыдалась.

– Как? Что? – ошарашено воскликнул Уилкинс.

Он готов был услышать все, что угодно, но только не это.

– Вот так… – И тут Бетти прорвало: – Папа, я не хочу больше жить! Он сказал, что не желает делать меня несчастной. Сказал, что так будет лучше… Папа, он кого-то встретил. У него другая женщина, другая! Он даже не отпирался! Он не любит меня!.. Он все время врал мне. Господи, какая же я была дура! Ведь я видела, чувствовала: что-то не так. Но думала… Да ни о чем я не думала. Папа, но за что же вот так, в последний момент?.. Папочка, милый, что теперь будет? Как же я теперь?

Уилкинс побледнел как смерть. От волнения у него даже закололо в боку.

– Подожди, Бетти, подожди, – произнес он, просто чтобы не молчать. Он лихорадочно собирался с мыслями.

Как? Этот подонок не захотел жениться на его дочери? И сказал об этом за две недели до свадьбы? Какая низость! Какая подлость! Но все-таки кто бы мог подумать!

Уилкинс просто не знал, что сказать, поэтому обрадовался, когда Бетти попросила его принести успокоительное.

Нет, конечно, он давно подозревал, что с Марком что-то не чисто. Но уж никак не думал, что тот захочет отменить свадьбу. Что ни говори, а женитьба была ему очень выгодна. А теперь? На что, интересно, он надеется?

Неужели какая-то девка смогла так окрутить Марка Дэниелса, что он забыл о самом главном в своей жизни, о карьере?

Джереми Уилкинс давно знал Марка и раскусил его довольно быстро. Что ж, такой зять его вполне устраивал. По собственному опыту Уилкинс мог судить, что страстной любви не всегда оказывается достаточно для прочного брака. Уж как они с Оливией любили друг друга! Казалось, ничто на свете не может нарушить их безоблачного счастья. Они понимали друг друга с полуслова. Он даже в шутку называл ее «моя правая рука», а она его – «моя левая лопатка».

Да… А потом появился некий Сэм Блант, хилый музыкантишка, которого было не видно из-за его дурацкой скрипки. И что же? Оливия довольно безболезненно смогла отказаться от своей левой лопатки.

А вот Джереми не скоро оправился от удара. В тот день, когда жена сообщила ему о своем решении уйти к Бланту, он выпил целую бутылку коньяку и отчетливо понял: если женщина способна страстно полюбить одного человека, нет никакой гарантии, что завтра она с той же страстью не полюбит другого. И тогда уже ничто ее не остановит. Для счастливой супружеской жизни нужна не только и не столько любовь.

А вот если бы их связывала спокойная дружба, взаимоуважение, если бы они оставляли друг другу достаточно свободы… Может быть, Оливии и не понадобилось бы никуда уходить.

Впрочем, дело это прошлое. Отболело. Теперь нужно думать, как помочь дочери. В том, что ситуацию можно исправить, Уилкинс даже не сомневался. Он сейчас как следует поразмыслит и что-нибудь придумает. Он слишком дорожит дочерью, чтобы пустить все на самотек.

По дороге от дома Пилар до офиса Марк мучительно пытался придумать, с чего начать разговор с Уилкинсом. Рубить сплеча или сперва подготовить почву? Хотя, что уж тут готовить, когда Уилкинс и так уже все узнал от дочери. Значит, нужно начать с главного. Самое неприятное, как ожидал Марк, – это деловые вопросы. Нужно было как-то договориться о судьбе конторы. Неприятно, конечно, но не смертельно.

Однако слова, которыми его встретил старший компаньон, сразу выбили почву из-под ног Марка.

– Что, наверное, всю ночь веселился со своей красоткой? Ну-ну, я понимаю, дело молодое.

Сказать, что Марк оторопел, значит, не сказать ничего. Он буквально почувствовал, как тело сковало стальным обручем, и просто не мог сдвинуться с места. Его охватил панический страх.

Все слова, которые он заготовил по дороге сюда, внезапно вылетели из головы. Он стоял, не смея глаз поднять на Уилкинса – отчасти потому, что тот оказался на редкость проницательным.

Конечно, Бетти все ему рассказала. Что теперь? Главное – не отступать. Марк глубоко вздохнул.

Уилкинс сверлил его взглядом, полным злости и даже ненависти.

– Ты так и будешь стоять в дверях как изваяние? – спросил он наконец. – Садись, разговор предстоит не из легких.

Марк медленно, словно лунатик, прошел к своему столу и сел на стул, развернув его так, чтобы можно было видеть старшего компаньона.

– Мистер Уилкинс, мне очень, очень жаль, но я действительно не могу жениться на вашей дочери, – с усилием выговорил он. – И для меня это вопрос решенный.

– Вот оно что… – саркастически протянул Джереми. – Для него это вопрос решенный! Ну, а для меня, в таком случае, нет.

– Что вы имеете в виду? Вы же не хотите сказать, что собираетесь заставить меня жениться силой?

Уилкинс расхохотался.

– Силой? Да нет, такой сопляк, как ты, даже не заслуживает применения силы. Будь моя воля, я бы давно прогнал тебя взашей. Да вот беда, Бетти нашла в тебе что-то такое, без чего ей не хочется жить. Поэтому я не вышвырнул тебя вон, а продолжаю этот неприятный для меня разговор.

Марк проглотил оскорбление. Что-то в тоне Уилкинса ему очень не понравилось. Слишком уж уверенно звучал его голос.

– Честно говоря, я буду только рад, если ты не станешь моим зятем.

– Так в чем проблема? Я могу вообще избавить вас от своего присутствия – навсегда… Только нужно разобраться с конторой.

– Э, какой ты быстрый! Так не пойдет. Я же сказал: Бетти не хочет без тебя жить.

Марк стиснул зубы.

– Но, мистер Уилкинс, я люблю другую женщину. Я не могу жениться на Бетти и продолжать обманывать ее всю жизнь.

– И кто эта женщина? – осведомился Уилкинс.

– Это совершенно неважно.

– Это очень даже важно. Потому что, если ты окажешься безмозглым ослом, мне придется поговорить с ней. Надеюсь, у нее хватит ума отступить, когда на карту поставлена человеческая жизнь.

У Марка похолодело внутри. О чем это он? Бетти что, угрожает самоубийством? Но это же просто глупо!

Поймав ошеломленный взгляд Марка, Уилкинс закивал и веско продолжал:

– Да, ты не ослышался. Человеческая жизнь.

– Я просто не понимаю, о чем вы, – побелевшими губами выговорил Марк. Если эта семейка примется его шантажировать, ему придется забыть о покое и счастье на долгие годы.

– Мой мальчик, я понимаю, что ты влюблен, – неожиданно мягко сказал Уилкинс.

Марк просто ушам своим не поверил. С чего вдруг такая перемена тона?

– Да-да, Марк, я и сам когда-то был молодым и любил. Но любовь – это все-таки не единственное, что есть в жизни. Существует еще долг, честь, порядочность…

Ну и ну! Джереми Уилкинс вздумал читать ему мораль?

– Марк, я человек, как ты мог заметить, не злой и не глупый. Думаешь, я верил в эти сказочки о том, что ты любишь Бет? Для меня все было понятно с самого начала. Возможно, во всем этом есть доля моей вины тоже. Я так дорожил счастьем дочери, что считал невозможным раскрыть ей глаза…

Разговор принимал какой-то странный оборот. По крайней мере, Марк совершенно не был к нему готов.

– Так вот. Я не могу заставить тебя полюбить Бет – как не сможет ни одна живая душа. Более того, я не могу заставить тебя жениться на ней. Но ты просто послушай, что я тебе скажу, и тогда решай сам.

Уилкинс поправил галстук, перевел дыхание и снова заговорил:

– Я не открою тебе секрета, если скажу, что Бетти недавно перенесла тяжелую болезнь.

Марк кивнул, все еще ничего не понимая.

– Но ни ты, ни даже сама Бетти не знает о том, насколько эта болезнь серьезна… Не перебивай меня! – бросил Уилкинс, заметив, что Марк порывается что-то сказать. – Так вот, вчерашнее потрясение нанесло Бетти огромный удар. Сегодня она даже не смогла встать с постели.

Марк постепенно начал догадываться, к чему клонит его собеседник, но пока не знал, как нужно отреагировать.

– Если свадьба не состоится, это может убить ее, – понизив голос, закончил Уилкинс и тут же бросил острый взгляд на Марка.

– Но я все еще не понимаю вас… – беспомощно протянул тот.

– Вчера мне пришлось вызвать врача, – горестно сказал Уилкинс. – Он сказал: еще одно потрясение, и…

– Но позвольте, о каких еще потрясениях идет речь? Мне кажется, что чем скорее я исчезну из поля зрения Бетти, тем быстрее и безболезненнее она оправится от того единственного потрясения, которому я виной. Разве нет?

– Не совсем, мой мальчик. Ты не учитываешь одной вещи.

– Какой же?

– Женской психологии. Женского самолюбия. Представь, что будут говорить и думать о Бетти, когда выяснится, что свадьба не состоится?

– Черт возьми, а если бы я умер? Тогда что? Это бы не считалось потрясением? Это бы не нанесло удара по женской психологии? – в бешенстве закричал Марк.

– Ты не шуми. Между прочим, я еще ни разу не повысил на тебя голос, хотя имею куда больше оснований для этого, – заметил Уилкинс.

Марк опустил голову. Это была правда.

– Так вот, если бы ты умер, – четко выговорил он, – это, конечно, было бы большой бедой…

– Ну, спасибо, мистер Уилкинс, – отозвался Марк, пораженный циничным тоном компаньона.

– Но не позором, который грозит ей сейчас, – веско закончил Уилкинс, проигнорировав реплику собеседника.

– Ну, какой позор? Можно подумать, мы живем в Средние века.

– Марк, или ты не знаешь, что есть вещи, неподвластные времени? Это только кажется, что в современном обществе не осталось почти никаких предрассудков. Может быть, они больше не записаны в кодексы, может быть, газеты и журналы кричат о том, что все это ерунда. Но в головах и в душах людей они есть!

Марк встал, несколько раз прошелся по кабинету и снова грузно опустился на стул. От нервного напряжения он вспотел. Атмосфера в комнате была далека от дружелюбия, но все же и не так ужасна, как показалось ему вначале.

– Да, я все понимаю. И тем не менее не имею права жениться на Бетти. И потом, где же ваша гордость, мистер Уилкинс? – внезапно спросил Марк. И, обрадованный его замешательством, смело пошел в наступление: – Я спрашиваю, где же ваша гордость, ваша и Бетти? Неужели вы всерьез считаете, что она будет счастлива с мужчиной, зная, что свои упрямством, нечуткостью и непониманием сломала ему жизнь? Неужели ей будет приятно обнимать мужчину, которого она заполучила усилиями своего отца? Мужчину, который женился на ней из жалости…

– Стоп! Замолчи немедленно!

Теперь вскочил Уилкинс и прошелся по тому же маршруту, что и Марк несколько минут назад.

– Я отлично понял, что ты хочешь сказать. Но я боюсь за свою дочь.

– Поймите, эта женитьба не выход, не выход! – почти взмолился Марк. – Мне нужно еще раз поговорить с Бетти. Уверен, она поймет меня. Я смогу ее убедить. Просто вчера все было… ну, слишком сумбурно: Бетти умная, сильная женщина, она обязательно справится с этим. Неужели же она примет от меня жалость вместо любви и будет этому рада?

– Кстати, а ты уверен, что с той женщиной у тебя все серьезно? Может быть, ты спешишь с выводами? – сменил тему Уилкинс.

Он теперь разглядывал Марка с большим интересом, словно видел впервые.

– Да, уверен.

Марк и вправду так думал. Но сейчас на ум пришла непрошеная мысль: а на чем держится моя уверенность? Только на ощущениях? Только на моих эмоциях?

Он постарался отогнать подкравшееся беспокойство.

– А все-таки что это за женщина? Она твоего круга?

Марк судорожно припомнил все, что известно ему о Пилар.

– Вроде бы да…

– Вроде бы? Эх, Марк, не натворил бы ты беды! Влюбленный мужчина – это законченный осел. И я таким был. Поэтому и говорю: подумай, подумай, как следует. Бетти действительно любит тебя, ты это знаешь. Она простит тебя. Но что, если ты окончательно порвешь с ней, а потом окажешься у разбитого корыта?

Марк недоумевал. Он ожидал скандала, угроз, был готов к тому, что Уилкинс пойдет на откровенный шантаж. А тот ни слова не сказал о прекращении совместной работы, зато почему-то строит из себя старшего друга и наставника.