355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Флойд Гиббонс » Красный Наполеон (СИ) » Текст книги (страница 5)
Красный Наполеон (СИ)
  • Текст добавлен: 12 декабря 2020, 08:00

Текст книги "Красный Наполеон (СИ)"


Автор книги: Флойд Гиббонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Без пролития капли крови столица Германии перешла на сторону Карахана и попала в руки коммунистов.

В Гамбурге, Бремене и Штеттине состоялись демонстрации в честь Карахана – портрет желтого завоевателя несли впереди процессии вышедших на улицы с красными флагами.

К вечеру правительство Германии вышло в отставку, и было объявлено о диктатуре пролетариата, возглавляемого агентом третьего интернационала Эрихом Шульценбергером.

Это изменение политического строя Германии, происшедшее 10 февраля 1933 года, явилось немаловажным событием для всей остальной Европы.

В восточной Пруссии, Саксонии и Баварии образовались большие отряды рейхсвера, примкнувшие к наступлению Карахана и направившиеся вместе с его войсками на запад.

Бннней и я вылетели обратно в Вену. Несмотря на то, что мы прибыли на рассвете, мы застали в Гранд-отеле ожидавшую нашего прибытия Марго. Лицо ее было серьезно:

– В Вену прибыла жена Карахана, – объявила она нам. – Я хотела сообщить вам об этом до прихода Бойера. Карахан запретил ей выезжать из Москвы. Я предполагаю, что ему уже известно об ее отъезде, но вряд ли он осведомлен о том, что она прибыла в Вену.

– Где она? – спросил я.

– Она в моей спальне, – ответила. Марго. – Она прибыла в ночь после вашего отъезда в Берлин и осведомилась о вас. Я представилась ей в качестве вашей секретарши и сказала, что вы вылетели в Германию. Она объяснила мне всю тяжесть своего положения и сказала, что хочет подождать вашего возвращения в Вену. Удалить ее отсюда я не решилась. Надеюсь, я ничего скверного не натворила.

Приезд Лин создавал ряд затруднений, которые могли повлечь за собой непредвиденные последствия. Для меня Лин была белой женщиной, американкой, ринувшейся в самый центр ужасов войны и попавшей между жерновами военной машины. Ее муж возглавлял эту бойню и одновременно являлся отцом ее детей.

Я вспомнил о том унижении, которому Карахан подверг ее в последнюю нашу встречу в Москве. Чего можно было ожидать от него сейчас, когда он узнает, что она последовала за ним на фронт и, нарушив его запрет, вздумала явиться к нему в ставку?

И как он будет реагировать на мой поступок, когда узнает, что несчастная женщина нашла убежище у меня?

Я было хотел принять определенное решение и сделать вид, что мне ничего неизвестно об ее прибытии и уклониться от встречи с нею, но в это мгновение дверь в соседнюю комнату отворилась, и на пороге предстала Лин Карахан.

– Пожалуйста, пройдите с ней в соседнюю комнату, – взмолилась Марго. – Бойер может ежеминутно прийти сюда.

Я схватил протянутую ко мне руку Лин и последовал за ней в соседнюю комнату.

– Я знаю, что мне не следовало этого делать, – сказала она. – Знаю, что это может иметь ужасные последствия, если он застанет меня у вас. Ведь он в своем гневе дьявольски жесток.

– Так почему же вы приехали сюда?

– Для того, чтобы находиться поблизости от него, хотя бы я и рисковала тем самым навлечь на себя его гнев. Я знаю, что мое присутствие здесь излишне, но я не могла поступить иначе. Я более не та девушка, которую вы некогда знавали. Я стала иным человеком – я его жена и мать его детей. Он превратил меня в свою рабыню. И я люблю его.

И снова я поразился силе этого человека, сумевшего поработить эту некогда непокорную и своевольную американку и превратить ее в азиатскую покорную женщину.

– Чем я могу быть полезным вам, Лин? Ваше присутствие здесь несколько усложняет положение вещей. Агенты Карахана несомненно выследят вас. Что я могу сделать для вас?

– Ничего. Разрешите мне остаться в комнате Марго. Я буду столоваться там и не стану выходить из нее. Никто меня не увидит. Все новости проходят через ваше бюро, и здесь я смогу все знать о том, что происходит вокруг него.

Одновременно я и понимал и не понимал ее желание. И в то же время я был бессилен предпринять что-либо. Я разрешил ей остаться в комнате Марго, и Лин поблагодарила меня со слезами на глазах. Возвратиться в бюро я успел за минуту до появления Бойера.

– Как хорошо, что вы возвратились! – оживленно сказал он. – Нас ожидают большие события. Карахан поведет нас к трону цезарей. Мы отправляемся путешествовать – нас ожидают омытые лунным светом каналы Венеции, звон гитар, итальянские озера и путь на Рим.

– Когда?

– На рассвете мы выступаем на фронт. События в Германии создали временное затишье на северном фронте. Теперь мы начнем наносить удары на юге. Завтра утром взовьется занавес, и начнется следующий акт.

Так оно и было. 16 февраля Карахан начал наступление на итальянском фронте, и я стал свидетелем того, как второй Аттила огнем и мечом разрушал колыбель западной цивилизации.

5

18 февраля 1932 года бомбой, сброшенной с аэроплана, был убит Бенито Муссолини, находившийся в ставке итальянской армии в Удино.

Это произошло на третий день после начала наступления красных на итальянском фронте. Наступлением руководил лично Карахан.

Италию охватили отчаяние и ужас. Америка и Западная Европа, очутились лицом к лицу с новой опасностью.

Радикальные и антифашистские организации, со смертью Муссолини, развили энергичную деятельность. Фашистские войска стойко сражались пытаясь оказать сопротивление красным, наступавшим на юг от Инсбрука, Лиенца и Клагенфурта и в западном от Аграма направлении.

Австрийские и словенские дивизии, наступавшие под руководством генерала штаба Карахана, были исполнены ненавистью к Италии, и первый город, подвергшийся захвату неприятеля, был Фиуме. Затем пал Триест, и неприятель, вышедший в долину Изонцо, заставил сдаться важный в стратегическом отношении город Герц.

Вместе со Спидом Бинеем я был свидетелем – отчаянного воздушного сражения, длившегося десять часов…

За два дня до смерти, Муссолини, лично принявшему участие в воздушном бое, суждено было пережить гибель большей части своего воздушного флота и быть свидетелем полного перевеса неприятельских воздушных сил.

Карахан также лично принял участие в этом историческом воздушном сражении.

В Милане фашистская жандармерия казнила пятнадцать итальянских коммунистов, но несмотря на столь строгие мероприятия, правительству не удалось оградить страну от террористических актов, направленных в ущерб ее обороне.

Политические осложнения в тылу нанесли существенный удар итальянской армии и вынудили ее к отступлению.

Уличные волнения во Флоренции повлекли за собой невозможность защищать город и сдачу генерала Мартино с его отрядом.

Отныне путь на Рим был свободен. Ровно через неделю, 6 марта, Вечный Город пал не оказав сопротивления.

Находясь на каменной балюстраде, Бойер, Бинней и я наблюдали за кратким, но ожесточенным сражением на площади Св. Петра. В этом бою под колоннадой Челлини пали самые надежные защитники Ватикана – швейцарцы и французы.

Строгая дисциплина, существовавшая в армии красных, спасла художественные сокровища Ватикана от разгрома. Но судьба наместника, св. Петра, висела на волоске.

Решение Карахана пощадить жизнь Пия XI было истолковано католиками как чудо, ниспосланное свыше в ответ на многочисленные мольбы верующих.

– Это решение Карахана отнюдь не является результатом его мягкосердечия, – сухо заметил Бойер. – Если бы Карахан, приказал убить папу, то за этим последовало бы избрание кардиналами нового папы, где-нибудь вне пределов нашей досягаемости. Пока Карахан держит папу у себя в плену, он располагает возможностью контролировать его действия.

– А чего ради держать папу в плену? – спросил я.

– А почему бы и нет, – ответил Бойер – не впервые папы попадают в плен. Итальянцы держали папу в плену в течение пятидесяти лет. Не впервые глава католической церкви живет на положении узника. До 1929 года папа добровольно был ватиканским узником.

Накануне падения Рима королевская семья, во главе с королем Виктором Эммануилом, выехала в Неаполь и ступила на борт крейсера „Триест“.

Впоследствии она нашла убежище в Лиссабоне. Карахан занял Квиринал, и Бойер простер любезность до того, что отвел там помещение и для меня с Биннемом.

В течении целой недели я просиживал ночи наполет над подробными сообщениями о происходящих событиях. Город непрерывно оглашался ликующими возгласами победителей, праздновавших свое торжество. В сообщениях я подробно описывал массовые казни старинных итальянских родов и мытарства американских туристов и студентов, тщетно пытающихся выбраться на родину через переполняемые порты Бриндизи, Неаполь и Геную.

Думая об опасностях, которым подвергались застрявшие в Италии американские туристы, Бинней и я не могли перенестись мыслями к Марго Дениссон, оставшейся в Вене и участь которой отягчалась безрассудным прибытием в Вену жены Карахана.

Это обстоятельство, что в Вене помимо Марго находится и Уайт Додж, также не способствовало хорошему настроению Спида, не раз просившего у меня разрешения доставить Марго в Рим… Но нас успокоил по обыкновению своему улыбающийся Бойер.

– Карахан с первого дня прибытия его жены в Вену знал о том, что она спряталась у вашей секретарши..

Спид и я обменялись удивленными взглядами.

– Успех полководца зависит от того как хорошо поставлена у него разведочная служба, – продолжал Бойер. – Вы напрасно беспокоитесь за их судьбу. Завтра вы увидите их. В три часа мы вылетаем со штабом Карахана на север.

Мы вылетели по направлению к Ливорно. Пролетая над островам Эльбой, я подумал о завоевателе, которому суждено было испытать заточение на этом острове.

– Вот уже десять недель, как войска Карахана переступили польскую и румынскую границы. За эти десять недель вам суждено было быть свидетелями больших кровопролитий, чем их было за десятилетие Наполеоновских войн. Взгляните на карту, – продолжал Бойер – теперь, когда наши войска заняли Германию и Италию, наш фронт образует единую линию от Генуи на Средиземном море до Вильгельмсгафена на Северном море. Все, что находится на восток от этой линии, в руках красных.

– Наш враг находится на западе от этой линии. Вы были свидетелями наших успехов в Центральной Европе и в части Западной Европы. Кое-где нам пытались оказать сопротивление, но всюду на помощь нам приходили политические распри в стране. Теперь нам суждено помериться силами с союзниками, вышедшими победителями из мировой войны. Наши войска угрожают Франции на итальянской границе, и вы увидите сражение, равного которому не было в мире со времени его существования.

На рассвете мы пролетели над Генуей, оставив за собой Средиземное море и широкое Миланское шоссе. Мы летели в глубь материка.

Слева от нас высились Приморские Альпы. Перед нами вздымались покрытые вечным снегом вершины… В тот момент, когда мы перелетали через Альпы, – это было ночью, – Бойер разбудил меня и сказал:

– Не так давно через эту ледяную преграду перешел другой Наполеон. Он совершил переход через Альпы в южном направлении. Мы же минуем Альпы, даже не обращая внимания на них. Наш Наполеон, по всей вероятности, спит в это мгновение крепким сном в кабинке аэроплана… Альпы ничто по сравнению с его волей.

Мы миновали Швейцарию и спустились в Фридрихсгафене на Боденском озере. Наш воздушный флот расположился в ангарах, в которых ранее помещались цеппелины. Отсюда же в 1928 году вылетел в первый трансатлантический полет воздушный гигант. Мы полетели в Вюртемберг, миновали Штутгарт и на рассвете очутились во Франкфурте на-Майне.

Во время полета Бойер сообщил мне последние новости с фронтов, о том, какие силы сгруппированы на них.

– Русско-сибирская армия, подкрепленная китайскими, японскими, турецкими и индусскими корпусами, вместе с реорганизованными армиями Польши, Венгрии, Болгарии и Австрии, составляет на западном фронте армию в миллион триста тысяч штыков. В эту цифру входит и стотысячная армия Германии и сто двадцать пять тысяч человек, входящих в состав германской полиции. Все это количество солдат стоит на линии Рейна.

– А как высоко вы расцениваете неприятельские силы? – спросил я.

– Бельгийская армия насчитывает, примерно, сто пятьдесят тысяч человек. Английских войск во Франции имеется триста тысяч человек. Две трети этого количества прибыли из Англии, остальная треть из Африки. Французская армия на нашем фронте составляет девятьсот тысяч человек. В общем силы обеих враждующих сторон, примерно, равны. Не думаю, чтобы Америка поддержала своих бывших союзников по западному фронту. На сей раз ваша страна, Гиббонс, не пойдет с Англией и Францией, – вы за нас.

– С каких это пор? – осведомился я у него.

– С того времени, как американский конгресс принял резолюцию Бертона. Быть может, Америке и суждено в предстоящей борьбе сыграть пассивную роль, но эта роль в данное время для вас важнее всего.

Бойер понял, что для меня это сообщение явилось полнейшей неожиданностью, и сказал:

– Вы были настолько заняты разыгравшимися в Европе событиями, что прозевали все происходящее у вас дома. С начала войны Америка охвачена отвращением к военным действиям. Этому немало способствовали ваши корреспонденции. Настроение вашей родины, примерно, соответствует тому настроению, которое было в начале мировой войны. Билль Бертона, прошедший ныне в конгрессе, предусматривает запрещение снабжения враждующих сторон оружием. Франция и Англия и в этой войне допустили ошибку, понадеявшись на то, что американская военная промышленность снабдит их всем необходимым. К счастью Карахана, на сей раз американская промышленность, не окажет поддержки Франции и Англии. Америка не даст им ни одного снаряда, ни одиой пушки. Наша военная промышленность работает полным темпом. В наши руки попали все тайные склады оружия и боевых припасов в Германии. В настоящее время от берегов Тихого океана до Рейна каждый станок работает на нас. Поэтому я и говорю, что закон Бертона превратил Америку в нашего союзника.

Последняя фраза легла в основу моего подробного сообщения, посланного в Америку. Мы находились во Франкфурте, где встретили в отеле „Кайзергоф“ Лин и Марго.

Ряд военных теоретиков впоследствии занялся анализом подготовительных пятидневных боев, во время которых Карахан добился того, что противник принужден был занять положение, в котором ему был нанесен решительный удар.

В Париже, Лондоне, Вашингтоне и других главных городах мира сидели офицеры генеральных штабов и тщетно пытались, склонясь над картами, постичь план наступления Карахана.

Самыми сильными впечатлениями, оставшимися у меня от пятидневного полета над различными пунктами фронта, были следующие:

Однорукий пехотинец из Уэльса, сойдя с ума, тщетно пытается пробиться сквозь полчища китайцев, наводнивших Брюссель.

Труп седобородого крестьянина, повисшего в окрестностях Намюра на ярко-зеленом заборе..

До потери сознания пьяная девушка, притороченная к седлу бородатого казана.

Слепой французский пуалю, бродивший с тросточкой по полю.

Первой жертвой воздушной атаки Карахан наметил бельгийские и английские отряды. Он собрал все свои авиационные силы, объединил их в мощную эскадру в северной части фронта и бросил ее на слабейший пункт неприятельского расположения.

Этот маневр застал французские авиационные силы, разбросанные по всему фронту и охранявшие свои войска, врасплох.

Войска Карахана продолжали продвигаться через Люксембург, не обращая внимания на огромную убыль в людях. На место уничтоженных французской артиллерией и газовыми атаками полков вырастали новые полчища азиатов, продолжавших наступать ва Мец и Седан.

Затем бои, не прекращавшиеся и ночью, перекинулись на Мезу, в Арегонны и к Вердену.

На юг от Вердена пали Нанси и Туль, и красным удалось продвинуться в направлении на Бар ле Дюк. За Верденом войска, красных сомкнулись у Сент-Менегульд.

Ежедневно в руки красных переходили города и селения, памятные со времени мировой войны: Монтефокон, Сент-Миель, Гран-Пре.

Маршал Петен во главе цвета французкой армии пытался остановить наступление неприятеля на линии Реймс, Шалон на Марне, Сент-Дизье, Шомонь, Лонгри и Дижон.

Неожиданно в разгар боев на этом участке фронта Карахан перенес операции на франко-итальянскую границу, и дивизии, предназначенные для переброски на север для оказания помощи генералу Петену, принуждены были по приказу генерала Ламона остаться на южном участке фронта.

Примерно, такое положение дел оказалось к утру 21 марта, когда началось сражение, вошедшее в историю под наименованием третьей битвы на Марне. Битва началась как раз в пятнадцатую годовщину памятного германского наступления.

И снова союзному командованию пришлось столкнуться с тем же затруднением, с каким оно столкнулось пятнадцать лет тому назад. Взаимное недоверие и зависть царили в рядах союзных штабов, не желавших прийти к тому, чтобы всю полноту командования сосредоточить в руках одного штаба.

Английский фельдмаршал сер Эдвард Уилкинс может частично приписать свое ужасное поражение при Сент-Кентене тому, что не сумел сговориться с маршалом Петеном, командовавшим французскими войсками, занимавшими соседний с ним участок фронта.

Генерал Сангер, бельгийский командующий, не пришел к соглашению ни с Петеном ни с Уилкинсом – уроки прошлой мировой войны были основательно забыты.

А на этот раз у союзников не было своего Першинга, который мог бы настоять на том, чтобы стороны пришли к соглашению.

План союзников сводился к терпеливому и слепому выживанию, то есть к тому же, к чему сводился план союзников в последние три года мировой войны. План Карахана сводился к быстроте, натиску, огромной подвижности и эластичности. Его наступление уподоблялось неудержимому потоку, в который беспрестанно вливались все новые и новые силы из тыла.

В первые из пяти дней у Карахана было выбито семьдесят тысяч человек. Французы, потерявшие в первый день сражения всего лишь двадцать тысяч человек, потеряли в последний день боя свыше ста тысяч людей.

Пал Реймс – и снова, во второй раз, собор превратился в груду развалин.

Желтые орды продвигавшиеся по тем же путям, по которым в 1918 году продвигались германские армии наводнили Францию.

Во второй раз взлетел на воздух мост Шато-Тьерри. Французская армия была сломлена, – красные занимали долину Марны.

9 апреля войска Карахана заняли Париж.

Победы Карахана, одержанные во Франции вызвали, в мире еще большее изумление, чем одержанные им победы в центральной Европе и в Италии.

Третья битва при Марне дала ему имя, под которым его знают и по сие время – его стали именовать „красным Наполеоном“, хоть и следует признать, что область, завоеванная им, превышала земли, попавшие под власть французского императора.

Французское правительство сделало тщетную попытку бежать в Бордо и было свергнуто. Во главе города, стал Наварр, король апашей, впервые всплывший на поверхность общественной жизни и объявивший, что принимает власть от имени Третьего интернационала.

Карахан занял город 3 апреля и расположился во дворце на Елисейских полях.

Я был свидетелем того, как, уверенный в своей безопасности, Наварр вздумал представиться Карахану и как пятью минутами спустя он был расстрелян. Эта расправа положила конец беззастенчивому хозяйничанью французских радикальных политиков, но не смогла положить конец диким сценам, продолжавшим разыгрываться на улицах Парижа.

Ужаснее всего было положение в портовых городах западной Европы.

По мере того, как войска Карахана продвигались вперед, все сколько-нибудь обеспеченные жители бросались в бегство и пытались найти спасение в портовых городах.

Сотни тысяч беженцев скопились в Париже, и после того, как битва на Марне была проиграна, бросились на Запад – на этот раз число беженцев возросло еще сильнее – за счет французских буржуа.

Все дороги к морю и к испанкой границе были запружены беженцами, передвигавшимися при помощи самых разнообразных средств сообщения. Тысячи людей пытались пробраться в Америку, и за место на палубе платили огромные суммы.

Европейские бумажные деньги утратили на этом последнем этапе бегства какую бы то ни было цену. Тысячи американских туристов застряли в этой человеческой лавине. Американские пароходы получили приказ принимать на борт только американцев, и сплошь и рядом от соблюдения этого правила администрация пароходов уклонялась.

Первый декрет, изданный Караханом в Париже, гласил о возвращении итальянских и французских войск из Северной Африки, что привлекло на его сторону симпатии всех цветных рае.

Одновременно этот декрет вынуждал англичан и испанцев также отозвать из Африки свои войска, так как держать их, там теперь на имело смысла.

Возвращение испанских войск на родину повлекло за собой революцию. Король Альфонс разделил судьбу остальных низложенных европейских монархов и бежал.

Революция перекинулась и в Португалию. Через неделю примеру испанского короля последовали один за другим и все скандинавские монархи, поспешившие укрыться в Америке. Пребывание в Англии не представлялось надежным, потому что островное королевство близилось в величайшему кризису, который когда-либо суждено было ему переживать.

В течение четырех месяцев Карахану удалось овладеть всем европейским континентом. Следом за армией Карахана придвигался Маликов, политический организатор карахановских побед. В завоеванных странах устанавливалась диктатура пролетариата – страны присоединялись к советскому союзу, причем им обещалась автономия.

Долги государств были аннулированы. Банки всех государств объявил мораторий. Все это было проведено в порядке приказом диктатора.

В то время, как Карахан не прекращал продвижения своих войск, перебрасывая германские войска в Италию, а итальянские – в Испанию, он обратил все свое внимание на восстановление европейской промышленности и ее мощи. Особое значение придавал он промышленности, работающей для нужд войны.

Чтобы изжить продовольственный кризис, были предприняты массовые обыски и реквизиции. Гражданское население начало испытывать все прелести лишений. Тысячи английских, французских, бельгийских и итальянских солдат, отнюдь не согласных с режимом Карахана, очутившись без средств к существованию и без самого необходимого, оказались вынужденными поступить в армию Карахана. Появляться на улице без красной повязки на рукаве было рисковано – это означало немедленную отправку на принудительные работы или арест.

Неожиданно всему миру пришлось узнать, что следующим народом, которому суждено было почувствовать на себе прикосновение руки Карахана, был народ, родственный ему по крови.

Парижское издание „Чикаго Трибюн“ сообщило о том, что правительство Филиппинских островов не рискнуло отменить известный, закон о ведении бухгалтерских книг, предусматривавший для японских в китайских купцов ведение бухгалтерии на испанском языке.

Постоянно натянутые отношения между Японией и Филиппинами еще более ухудшились после того, как правительство Филиппин оказало гостеприимство японской императорской семье. Япония истолковала позицию, занятую филиппинским правительством в вопросе об употреблении японского и испанского языка как враждебную, и Карахан дал приказ, о выступлении японского воздушного и морского флотов в Манилу.

Американские пацифисты развили в сенате сильную деятельность и тем самым, добившись нейтралитета Америки, создали для Карахана благоприятную обстановку.

Лишь Австралия выступила с протестом по поводу занятия Филиппин Японией, но красное правительство не обратило внимания на проест.

Бойер ежедневно информировал меня о ходе событий. От него я узнал о переброске японских войск на транспортах и десанте. Милиция Филиппин состояла из двадцати двух тысяч туземцев, бывших под командованием американских инструкторов. В течение двух дней она оказывала наступавшим японцам мужественное сопротивление и принуждена была прекратить сопротивление под нажимом более сильного противника.

Манила пала.

Над Филиппинами взвился красный флаг, и в гавань вошел японский флот, сопровождавший французский дредноут „Париж“, на котором находился представитель Карахана.

Карахан провозгласил на Филиппинских островах диктатуру пролетариата и назначил главой правительства Хуана Эспинозу, в течение ряда лет представительствовавшего в Коминтерне, от имени Филиппинских островов.

Предсказание Бойера, что эпизоду на Филиппинах не придадут особого значения, оказалось правильным. О нем совершенно забыли, потому что надвигались более крупные события. В Англии отныне все внимание было устремлено на Джоэ Кука, лидера рабочих, и на рост влияния рабочей партии в парламенте.

Рабочая партия Англии использовав разногласия либералов и консерваторов, добилась отозвания английских войск из Египта и удаления флота из Средиземного моря.

1 мая кабинет Черчилля попытался добиться объявления всеобщей мобилизации, но коммунисты, поддержанные и рабочей партией, покинули заседание палаты общин.

Через полчаса, экстренные выпуски газет объявили о всеобщей двенадцатичасовой забастовке. Под угрозой всеобщей забастовки правительство Черчилля предпочло выйти в отставку.

Через три дня Джоэ Кук составил новый кабинет, и королю не осталось ничего другого, как утвердить составленное им правительство.

Первым действием нового премьер-министра явилось назначение нового первого лорда адмиралтейства. На этот пост был назначен матрос Билл Брандон, коммунист по убеждениям, получивший в Ютландском бою крест Виктории.

Брандон тут же приказал всему английскому флоту прибыть в порты Англии, и предоставить флоту Карахана возможность свободного прохода через Ламанш.

Это распоряжение вызвало возмущение и привело к первому столкновению между коммунистами и сторонниками старого порядка.

Почти весь офицерский состав флота отказался признать власть Брандона, и вместе с небольшими группами оставшихся верными старому порядку матросов, оказал сопротивление. Но оно было тщетным, Брандон предвидел его и своевременно подготовил на всех судах красных к этой возможности. В ответ на выступление офицеров началась отчаянная бойня.

Не прошло и нескольких часов, как все крупные суда британского флота перешли в руки красных.

А по прошествии сорока восьми часов, приказ Брандона был выполнен, и вес английский флот, некогда бывший красой и гордостью страны, встал на якорь в портах.

На борту пароходов осталась лишь охрана, – что касается до всего личного состава флота, то он получил отпуск. Министр-президент Кук объявил этот акт Брандона величайшим актом, гарантирующим стране и миру мир и спокойствие.

На самом же деле действия эти гарантировали как раз обратное, что ему и было известно.

Разоружение величайшего в мире флота, отказ от обороны Англии, отказ Великобритании от морского могущества был радостно встречен английским пролетариатом, тогда как вся остальная часть населения Англии так же, как и население Америки, узнало об этом с ужасом.

На следующий день я сидел в ложе журналистов в палате общин и был свидетелем того, как Кук произнес неслыханные слова:

– Товарищи, парламент Англии распущен.

Тяжелое молчание повисло в зале заседаний. А затем это молчание разрешилось ликованием левой части парламента.

Консерваторы, – некоторые из них продолжали еще носить цилиндры, – направились к дверям. Но двери оказались запертыми – это был государственный переворот.

Специально приготовленные для этого случая полицейские охраняли все выходы и пропускали лишь левых членов парламента. Остальные депутаты были арестованы. До моего слуха с улицы донеслись выстрелы, и мне удалось через боковую дверцу выбраться с отведенных для журналистов мест и выбежать на площадь.

Со всех сторон к зданию парламента стекались массы народа. Над толпами реяли красные флаги и портреты Ленина, Карахана и Джоэ Кука.

Перед Уайтхоллом толпы разделились – часть направилась к Трафальгар-сквер, остальные к Кнайт-бриджу. Я последовал за первыми и попытался пробраться в лондонское бюро „Чикаго Трибюн“, помещавшееся на Флит-Стрит 72.

На цоколе мавзолея стоял какой-то портовый рабочий. Брюки его были засучены до колен, красный носовой шаток охватывал его шею – он приглашал собравшихся идти на Трафальгар-сквер. Голос его был хриплым голосом завсегдатаев уличных митингов.

– К дворцу! Бирмингемскому дворцу! Четыре года я проливал во Франции кровь за короля? Чего ради? Для того чтобы потом в течение пятнадцати лет голодать и мучиться! Миллион наших братьев погиб ради их империалистических замыслов, десятки тысяч продолжают гнить и по сие время в Египте, в Китае, в Индии. Во дворец!!

Лицо оратора, стало от напряжения совсем фиолетовым, злобно поблескивавшие за стеклами очков глаза придавали ему сходство с жестоким гномом.

Толпа подхватила, его вопль, и затем по рядам пробежал слух о бегстве короля.

Массы поспешили к Пелль-Меллю, минуя ворота Адмиралтейства, Выло темно. От Пикадилли и цирка приближались колонны демонстрантов, заливавшие Геймаркет, Реджент-Стрит и Сент-Джемс-Стрит.

Шотландская гвардия у дворца открыла огонь как раз в то мгновение, когда чернь достигла памятника Виктории.

Мой старый приятель, майор Обрей Купер, был подхвачен толпой у бронзового портала дворца и буквально разорван на куски.

Выстрелы гвардейцев лишь усилили гнев толпы. Она отпрянула, назад, и на улицах стали расти баррикады из опрокинутых автобусов, скамеек – перед ними росли горы вывороченного голыми руками булыжника.

Подобные же сцены разыгрались в этот день во воем Лондоне. Повсюду, где полиция или войска вздумали оказать сопротивление, неизвестно откуда появлялось оружие. Неизвестно откуда появившиеся организаторы-коммунисты руководили ходом уличных боев.

После обеда к восставшим подоспело подкрепление – из Парижа прибыл отряд Карахановской армии тут же переброшенный на остров, как только там стало известно о происходивших событиях. Этому отряду, участвовавшему не в одном европейском сражении, уличные схватки в Лондоне показались лишь чем-то шуточным, и они вмешивались в ход событий лишь там, где сила восставших оказывалась недостаточной.

Бои в Лондоне длились три дня. Шотландцы, защищавшие Букингемский дворец, были перебиты до последнего человека, а дворец разграблен – его сокровища стали достоянием рассвирепевших женщин и подозрительного люда.

Впоследствии мне стало известно, что вея Англия и Шотландия пережили применю то же самое, что выпало на долю Лондона. Консервативные представители власти, мэры и члены муниципалитета были убиты, та же участь постигла большое количество помещиков.

В течение двух недель не было никаких сведений о судьбе королевскиой семьи. Потом стало известным, что ново-зеландский крейсер „Манагануи“ доставил их вы Галифакс.

Спиду Биннею удалось, при помощи взятки в двадцать пять фунтов золотом, получить в свое распоряжение аэроплан, принадлежавший раньше „Чикаго Трибюн“, и вылететь с моим сообщением, в Париж.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю