Текст книги "Вор и убийца"

Автор книги: Флейм Корвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Следуем в капеллу святой Берты, – наставлял Велдон, пока Тейвил и я одевались. В свертке у двери нашлась одежда для двух монахов: домотканые штаны и рубаха, грубые ботинки и шерстяная ряса с красным крестом. – До вас еще долго никому не будет дела. Пятерых инквизиторов до завтрашнего утра тоже никто не посмеет остановить. Что касается, герцога Альбрехта, то он и не думал посылать меня сюда. Разумеется, рано или поздно мертвого отца Франса обнаружат. Тогда найдется, кому вспомнить о визите троицы инквизиторов, коих почему-то ушло больше. Но это случится не сегодня. Посему спокойно и чинно шествуем к капелле. Она недалеко от губернаторского дворца, и там я скажу, как поступим дальше, чтобы выбраться из города.

Я не возражал и вопросов не задавал. Тейвил также одевался без разговоров.

Скоро мы вышли из здания бастионного узилища. Все время, когда на пути встречались тюремные стражники, я подспудно ожидал окрика. Однако никто не смел тревожить сразу пятерых инквизиторов с самим отцом Томасом во главе. В отличие от остальных, Велдон нарочито шествовал без капюшона на голове. Его беспокоить – себе дороже. Похоже, это уяснили и огсбургцы, заполонившие бастион Бранда.

Вот и капелла святой Берты. Небольшая церковь при бастионе Бранда, невзрачное и старомодное строение. Проклятый пепел! Не думал я, что когда-нибудь буду гореть желанием скорее очутиться внутри маленькой церквушки!

Глава 18
Тайна капеллы святой Берты

Внутри капеллы пребывали двое.

– Отец Томас! – в дрожавшем возгласе очень немолодого инквизитора, что молился у каменного алтаря, отчетливо угадывалось облегчение. Он суетливо поднялся с колен и поспешил к Велдону, едва мы только зашли внутрь.

Второй церковник, весьма тучный, с большой лысиной, вероятно, дремал на кафедре за алтарем: три стула с мягким низом стояли у иконы святой великомученицы Берты, выполненной в полный рост. Мне показалось, что он растерянно уставился на нас, не в силах сообразить со сна, где он и что вокруг происходит.

Сзади с грохотом упал массивный деревянный брус. Один из головорезов отца Томаса уронил перекладину, которую собирался задвинуть в засов на входной двери капеллы. Громилы, как пить дать. Я не мог иначе воспринимать эту парочку в коричневых рясах: святых отцов Брендона и Джона.

– Отец Томас, – повторившись, снова заговорил пожилой церковник. Когда он приблизился, стали заметны глубокие старческие морщины на его лице. – Наконец-то вы здесь…

Старик осекся, взглянув на меня и Тейвила, и продолжил:

– Вижу, что все задуманное получилось.

– Отец Франс не появлялся, – произнес второй инквизитор, подходя ближе.

– Больше он здесь и не появится, – ответил Велдон. Он сказал в своей манере, железным тоном, и осенил себя знамением.

Толстый монах смиренно кивнул и чуть повернул голову на бок, ожидая от Велдона то ли указаний, то ли просто каких-то новых слов. Его мягкие пухлые щеки и лысина блестели от пота и, казалось, что отражают свет дюжины фонарей, щедро развешанных под потолком маленькой церкви.

Дневной свет сюда не попадал. Четыре продолговатых окна были закрыты наружными ставнями и дополнительно завешаны темными, почти черными, занавесями. Убранство капеллы отличалось скудностью. Сразу бросалась в глаза большая икона великомученицы за алтарем, слева от кафедры. Еще несколько икон поменьше были развешены на отштукатуренных известью стенах. Напротив входа висел покрытый лаком крест шести или семи футов в длину. Если не считать двери слева от Распятия и двух рядов скамеек для прихожан, более в капелле ничего не было. Великомученица Берта раздала все свое огромное купеческое состояние бедноте, и все храмы, ей посвященные, выделялись средь других нарочитым аскетизмом.

В капелле было хорошо натоплено, даже жарко. Я наслаждался теплом и с удовольствием вытянул ноги, усевшись на ближайшую к себе скамью. Велдон уничижительно смерил взглядом мою вольготную позу, однако ж ничего не сказал. Остальные инквизиторы тоже смотрели на меня с явным неодобрением. Кроме отцов Брендона и Джона. Они все же задвинули перекладину в засов и с ничего не выражающими мордами замерли по обе стороны от него.

Я не обращал внимания на церковников. Их шушуканье и косые взгляды меня не задевали. Для них я вор и пират, и каким бы добропорядочным сыном Матери Церкви не предстал в дальнейшем, преступником так и останусь. Тем более что я плохой сын Церкви. Ричард Тейвил, напротив, устроился на ближайшей к алтарю скамье, его губы шептали молитву.

– Все ли приготовлено?

– Да, отец Томас, – толстый инквизитор вытер платком потный лоб, – пойдемте. Я покажу.

Велдон и двое монахов, ожидавших нашего появления в капелле, скрылись за единственной дверью у алтаря. Громилы по-прежнему подпирали плечами стенку у входа в церковь. Нас, что ли, сторожат? Рясы смотрелись на них, что конская попона на собаке: также нелепо и чужеродно.

Скоро показалась голова старого инквизитора.

– Господа, – обратился он ко мне и Тейвилу, – прошу вас, сюда!

За дверью оказалась комната с гобеленами со сценами житий святых, несколькими пустыми светильниками, закупоренным бочонком с фонарным маслом и тремя раскрытыми сундуками. Два из них были забиты одеждой, а третий поменьше – оружием. Его тут на целую банду!

– Выбирайте, – молвил отец Томас. – Сейчас холодает, потому советую утеплиться. Оружие на вашей совести, но учтите, что уходить из города будем ночью.

– Ночью? – переспросил барон.

– Ночью, – непреклонно заявил Велдон и вместе с остальными монахами покинул комнату со снаряжением.

Да уж, с заходом солнца наступает не самое приятное время в Сумеречье. Я вспомнил ночь, проведенную на дороге к аббатству Маунт. Внутри все передернулось от страха и отвращения. Но ночью, значит ночью. Может быть, близость слуг двуединого Святого Духа избавит нас от встречи с нечистью.

Цедя негромкие ругательства, офицер занялся сундуком с железками, его обуревали схожие мысли, а я начал перебирать одежду. Создавалось впечатление, что инквизиторы обчистили лавку сразу нескольких портных средней руки. Нашлось чистое белье, льняная рубашка, теплый шерстяной камзол темно-зеленого цвета и штаны к нему, длинный шарф, перчатки, высокие ботфорты и, что особенно порадовало, черный зимний плащ и шляпа с круглыми полями. Тоже черная. Дурацкую медную бляху с неизвестным мне гербом, который портил мой новый головной убор, тут же спорол.

Из оружия выбрал тяжелую шпагу и четыре пистоля, рядом с которыми лежала чуть потертая портупея с ременной перевязью. Два пистоля вешались на грудь, рукоятью от сердца, вторая пара на поясе по бокам. Кинжал и два метательных засапожных ножа дополнили мой облик. Обвешавшись сталью, в привычной шляпе и плаще, я почувствовал себя гораздо увереннее.

Барон нарядился примерно также. Только его одежда была в один темно-коричневый тон, и пока Тейвил обошёлся без головного убора. Из оружия выбор Ричарда пал на укороченную аркебузу, пару короткоствольных пистолей, палаш и несколько кинжалов. Королевский драгун сидит у него в крови.

Дополнив свой облик подвесными походными пороховницами и поясными сумками с пулями, мы предстали перед инквизиторами. Тейвил что-то довольно мурлыкал себе под нос, его дух тоже приободрился.

Томас Велдон удовлетворенно оглядел нас.

– Ваши наемники теперь смотрятся гораздо лучше, – елейно улыбаясь произнес полный инквизитор и снова промокнул лоб платком.

Барон удивленно вскинул бровь, а я довольно хмыкнул. Роль наемника меня устраивала гораздо больше, чем благодарность инквизиторам до гроба. Наемник после сделанной работы свободен. Разве что работу нам оплатили авансом – нашими же жизнями. Но это очень выгодная сделка.

– Мы можем быть свободны? – просил у Велдона толстяк. Улыбка так и висела на его сытом челе. Однако после ответа отца Томаса на лицо тучного инквизитора лег испуг.

– Нет, – произнес Велдон, сделав знак Брендону и Джону. Старик и толстяк даже попятились, когда те сдвинулись с места. Однако два великана всего лишь направились в комнату со снаряжением.

– Нет, – снова сказал Томас Велдон, – вы не можете быть свободны. Потому что отправляетесь со мной.

– Что? – едва ли не одновременно вскрикнули оба. Толстяк закудахтал, возражая Велдону, а старик побелел, подстать своей седине, и изредка дополнял своего обильно потеющего брата, когда удавалось вставить несколько слов в его сумбурную речь. Со стороны все выглядело даже забавно.

– Хватит! Нам пришлось упокоить беспокойную душу отца Франса, – резко осек их Велдон.

– Мой бог!

– Отец Томас, вы действительно…

Если раньше два инквизитора выглядели испуганно, то сейчас их сковал настоящий ужас.

– Нам пришлось убить отца Франса. Иного выбора он нам не оставил. Будем молится за упокой его грешной души.

– Но как же… – старый инквизитор буквально затрясся.

– Отец Самюэль, – приказным тоном сказал Велдон, – займитесь отцом Кригом. Помогите ему сесть и дайте воды.

Толстый монах исполнительно посадил старика на ближайшую лавку и отыскал ему глиняную кружку с водой.

– Ричард! Николас! – позвал отец Томас, он стоял у алтаря. – Подойдите сюда.

Когда я и барон приблизились, инквизитор велел сдвинуть верхнюю часть алтаря. Она, словно столешница, накрывала каменное углубление почти на всю площадь жертвенника. Кровь и песок! Тяжела же плита на поверку! Мы сдвинули ее наполовину, чтобы Велдон смог вытащить полированный, украшенный серебром и золотом деревянный ящичек, сделанный наподобие дорожной сумки; с ремнем для ношения на плече

– Ставьте назад.

Чертов монах! Все-таки эта каменная плита не предназначена для ворочания ее вдвоем! Куда он дел своих громил?

– Смотрите, – произнёс Велдон и поднял крышку ящика, – частица святого Креста!

– Эта она? – зачем-то спросил Тейвил. Его переполнило благоговение.

Я же лицезрел небольшую деревяшку. В полторы ладони длиной, черную от пережитого от времени. Частица святого Креста была искусно вписана в золотой футляр в виде креста с изумрудами и рубинами. Но доводилось воровать и более ценные вещи. Конечно, если судить только по драгоценным камням и золоту. Я цинично разглядывал реликвию да держал свои мысли при себе. Зато Велдон, подошедшие два инквизитора и Ричард как будто перестали дышать.

– Святой отец! – взмолился гвардеец. – Дозвольте прикоснуться к святой частице!

Отвернувшись, я отошел, делая вид, что просто пропустил толстяка и старика ближе к Томасу Велдону. Дабы они не заметили моего равнодушия. Ночные крысы набожностью не славились.

В молитвенный зал капеллы вернулись отцы Джон и Брендон. Короткие мечи, горские куртки с нашитыми металлическими полосками и шаровары. Типичная купеческая стража в арнийском Загорье. Один из них сжимал в руках аркебузу, такую же как у Тейвила. Второй нес арбалет. Не скажешь, что здоровяки – это переодетые инквизиторы. Хотя инквизиторы ли они?

– Вижу, все готовы, – сказал Велдон, закрывая ящичек с реликвией.

– Отец Томас, – старик схватил его за рукав, – может мы все же…

– Нет, – резко перебил его главный из инквизиторов. Томас Велдон был в гневе. – Отец Криг, думаете, никто не скажет, что вы принесли в капеллу святой Берты частицу Креста? Именно туда, куда по распоряжению отца Самюэля слуги притащили три странных сундука! Может быть вас, отец Самюэль, никто не видел, когда вы вместе с прислугой шли через весь бастион? А потом сюда, в это же самую капеллу явился отец Велдон, который разыскивал в тюрьме отца Франса!

Толстяк опустил плечи и понуро смотрел на носки собственных сапог.

– Как вы думаете, братья, сколько продержитесь под пытками имперцев? – безжалостно спросил Томас Велдон.

– Они не посмеют, – старик побледнел.

– Уверяю вас, отец Криг, они посмеют. Не далее, как завтра к вечеру уже будете висеть на дыбе.

– Но… – сделал еще одну пожилой инквизитор.

– Я не позволю, чтобы герцог Альбрех узнал тайну капеллы святой Берты. В Бранде она ведома только нам троим. Вы идете со мной, – закрыл спор Велдон.

– Мы идем с вами, – обреченно произнес тучный монах и достал платок, чтобы вытереть проступивший на лбу пот.

Старик хотел что-то сказать еще, но после взгляда на отца Самюэль, сдался и он.

– Благодарение небесам! Благоразумие восторжествовало, – сказал Велдон. – А теперь мы будем молиться!

Я заскрежетал зубами. На мой взгляд, не самый походящий час для молитвы. За стенами церкви по-прежнему тысячи огсбургцев. В любой момент в дверь может застучать кулак имперского солдата.

– Все становитесь на колени и повторяйте за мной. Мне нужна сила молитвенного слова каждого из здесь присутствующих. Даже нерадивого слова.

Произнеся последнюю фразу, Томас Велдон покосился на меня. Иди к дьволу, монах! Однако ж я тоже встал на колени в двух шагах от алтаря и забубнил молитву в нестройном хоре других голосов. Когда молитва закончилась, раздался срежет. Пол над алтарем приподнялся и сместился к Распятию.

– Не устаю удивляться каждый раз, видя сие чудо, – прошептал старик.

Алтарь скрывал каменные ступени, что вели в подвальное помещение. Надо полагать, это и есть тайна капеллы святой Берты. А Велдону подвластна не только лечебная волшба! Механизм, двигавший плиту под алтарем, должен приводиться в действие особой магией. Интересно, какие еще козыри припрятаны в рукаве отца Томаса?

– У нас не более десяти минут, – заговорил он. – Нужно перетащить вниз сундуки с одеждой и оружием и спуститься самим. Шевелись, Гард!

Сверху доносились приглушенные голоса. Мы сидели тихо, поглядывая на каменную плиту над головами, и думали каждый о своем. Успели вовремя. Миновал всего час, как алтарь часовни снова накрыл тайный ход, а молельный зал наполнился имперской бранью. Вопреки ожиданиям Велдона, инквизитора из Огсбургской империи хватились и нас уже искали. Интересно, ищейки герцога Альбрехта догадаются, что где-то в капелле спрятан тайный ход?

Единственный зажжённый фонарь скудно освещал подземное помещение. Лица людей скрывала тень. Мы сидели на постаментах, сложенных из обтесанных булыжников. Семеро наверший, для каждого из нас. Посредине стояли наши припасы: сундуки, три незапалённых светильника и початый бочонок с маслом.

По словам отца Самюэля, мы находились в древнем склепе. Тучный монах не знал, для кого он предназначался, был ли построен одновременно с капеллой или церквушка встала поверх более раннего захоронения. Не ведали инквизиторы Бранда и того, лежали ли здесь когда-нибудь покойники, и, если да, почему склеп опустел впоследствии.

Однако хранитель архивов Вселенской инквизиции в Бранде отец Самюэль, настоятель храма великомученицы Берты отец Криг и отец Томас владели тайной капеллы. Они утверждали, что отсюда ведет ход за город.

Было ясно, почему секретным знанием обладали хранитель архивов и настоятель храма, но по какой причине в числе посвященных Велдон? Мне было совершенно непонятно его место в иерархии инквизиции Загорья. По обрывочным разговорам троих монахов, я сделал вывод, что из всех церковников Арнийского Сумеречья только сила его молитвы могла открыть вход в склеп. То есть он довольно сильный маг. Хотя, конечно, такие слова не могли напрямую звучать в церковной среде. Сила молитвы, как они говорят. Или божье исцеление, если речь идет о целительной магии.

Потянуло сквозняком. Повеяло из чернильно-черного зева, который представлял собой вход в лабиринт заброшенных подземных ходов Бранда. Я надеялся, что толстяк упомянул про лабиринт для красного словца. Потому что, по его же признанию, он проходил из капеллы за крепостные стены всего единожды. Четыре года назад вместе с прежним хранителем архивов. Отец Самюэль уверял, что проведет по знакам, что выдолблены на стенах у развилок и перекрестков ходов. Очень хотелось ему верить, но будет ли на деле так гладко, как он говорит?

– Кому еще известно про подземные туннели? – спросил Ричард, когда хранитель архивов рассказал про свой первый и последний визит в лабиринт.

– Да весь город и знает.

– И много ли людей сюда наведывается? – встрял я в разговор.

– В последние годы, не очень много, – сказал старый отец Криг. – Я родом из Загорья, и моя служба в Бранде началась тридцать семь лет назад. За все это время в этих проклятых кротовьих норах сгинули, пожалуй, все смельчаки, кто рискнул забраться поглубже.

– Мы тоже… поглубже сунемся? – невесело поинтересовался Тейвил.

– В нижние катакомбы нам забираться нет нужды, – ответил отец Самюэль, но…

– Но с нами будут наши молитвы, – оборвал разговор Велдон и он снова сказал про молитвы. – Господь не оставит нас! А сейчас мы будем ждать.

Отец Томас не удосужился пояснить, чего именно нужно ждать. Однако мы ждали. Монахи смиренно, а я все более злясь на них. Внизу было холодно, по меньшей мере, если сидеть на месте. Но инквизиторы не догадались захватить с собой ни съестного, ни горячительного. Унылая рожа барона выдавала в нем такие же думы. Два головореза Велдона хранили маску безразличия, как и подобает лучшим трактирным вышибалам, на которых Брендон и Джон были сейчас особенно похожи.

Крики и голоса над головой давно стихли. Время потянулось совсем уж медленно, в животе снова отчаянно заурчало, и я решил спросить Велдона, есть ли у его громил монашеский сан. Чтобы хоть как-то отвлечься от скуки и голода. Однако отец Томас заговорил на мгновение раньше:

– Пора. Четыре часа до полуночи. Мы выйдем из города под покровом мглы и тишины.

Мои губы скривились в кислой ухмылке. Ночь в Сумеречье вовсе не тихая. Звякнуло железо: Тейвил обнажил палаш и с вызовом смотрел на черный вход в подземный лабиринт. Снаружи ночь, а здесь непроглядная темнота, и не скажешь, что сулит большую неизвестность.

Я также вынул из ножен клинок.

Глава 19
Шаркая и кашляя

– Направо… Да, определенно туда!

Мне послышалась сомнение в голосе толстого священника, и оказалось, что не мне одному.

– Отец Самюэль, вы внимательно изучили знаки? – спросил Томас Велдон. – Направо?

В нашей маленькой процессии тучный инквизитор шел первым. Если поначалу отец Самюэль двигался уверенным шагом, то уже на третьей развилке пришлось ждать. Держа светильник у пухлой щеки, наш проводник долго вчитывался в вырезанные на камне письмена, то и дело прося стоявшего позади него Брендона поднести и его фонарь поближе. На мой неискушенный взгляд, знаки на стене представляли собой узор из хаотично расположенных прямых и волнистых линий. В этом шифре начал путаться и хранитель архивов брандской инквизиции.

У пятой развилки отец Самюэль возился особенно долго. Четверть часа, не меньше. При том, что покинули наше тайное убежище в усыпальнице под капеллой не так давно. После оклика раздраженного промедлением Велдона толстяк проблеял, что не может найти указания, куда двигаться дальше. Пришлось возвращаться к предыдущему разветвлению подземного хода. И вот путь снова разделялся, перед нами сразу три темных прохода.

– Направо! – с большей уверенностью, чем пару мгновений назад повторил отец Самюэль и свернул вбок.

Брендон поднял свой фонарь над плечом толстяка. Чтобы дорога впереди освещалась лучше. Как же он не устает нести светильник на вытянутой руке? Второй громила шел следом. За ним отец Криг с третьим фонарем и Велдон с перекинутым через плечо ремнем от дорожного ящика с частицей святого Креста.

Я и Тейвил шли в хвосте, барон последним. Он по-прежнему сжимал оголённый палаш и нес четвертый светильник. Я же вернул шпагу в ножны вскоре после начала движения. Опасения о походе в темноту лабиринта не оправдались. Я не чувствовал ни тревоги, ни страха. Да и эту дорогу в каменной кишке под улицами спящего города можно было назвать лабиринтом лишь с натяжкой. Потому что она разделялась на два рукава всего семь раз и лишь единожды, совсем недавно, мы очутились на перекрестке. Я постоянно повторял про себя направления, которые выбирал тучный лысый инквизитор, и легко бы нашел дорогу назад. Это не лабиринт. Восемь поворотов за три часа пути! У Велдона имелись карманные часы с заводным механизмом и он сообщал отцу Самюэлю, сколько минуло времени.

Подземный ход шириной в три фута немного петлял. Двое из нас спокойно могли разминуться, когда это требовалось. Потолок нависал низко, в двух ладонях от головы Брендона, самого высоко из нас. Воздух холодный и влажный, с потолка часто капало. Однако в теплой одежде сырость не беспокоила.

Фонари хорошо освещали подземный ход. Не скажешь, что он заброшен или давно не использовался. Кладка пола, стен и потолка смотрелась добротно, крепко; по нашему движению не встретились ни завалы, преграждающих наш путь или боковые ответвления, ни, наоборот, какие-нибудь ямы и большие трещины, которые пришлось бы перепрыгивать. Только часто попадались убегающие во мрак крысы.

Идем как на прогулке.

– Скоро спуск на один уровень ниже, – предупредил отец Самюэль. – Там глядите в оба, можно и шею свернуть.

– Вы тоже, – холодно произнес Велдон, – смотрите внимательней.

Толстяк обернулся. Он был возмущен и собрался дать резкий ответ, но поймав нечто во взгляде Томаса Велдона, тучный инквизитор сник и молча развернулся, чтобы продолжить путь.

Шли недолго. За очередным поворотом – новая развилка. Подземная дорога разделялась в девятый раз. Левый проход вел в кромешную темноту, а правый был перегорожен грудой земли вперемежку с камнями из тоннельной кладки. У подножия земляной кучи чернело темное пятно. Дыра в полу фута четыре в диаметре.

– Нам туда, – нерешительно произнес толстяк. – Когда путь за город, по коему мы сейчас идем, оказался прегражден завалом, в нашей библиотеке еще имелись подробные карты лабиринта. Тогда посудили, что легче пробить проход вниз и обойти обрушенную часть пути, чем раскапывать завал.

– Чье это решение?

– Увы, отец Томас, дело минувшего столетия. С тех пор прошло без малого шесть десятков лет, и…

– И имена наших братьев мне ничего не скажут, – перебил Велдон.

– Я этого не хотел сказать, – отец Самюэль снова вызовом посмотрел на него и на сей раз нашел в себе смелость ответить на бесцеремонный тон Велдона. – Но вам, в самом деле, те имена мало известны. Но суть не в этом.

– В чем же?

– Ниже начинаются древние уровни. Вполне возможно, что их строили не люди. Бранд стоит на руинах…

– Оставьте подробности для ваших студиозусов, – Велдон снова не позволил договорить. Он был зол. Отцы Томас и Самюэль явно не ладили меж собой. Это явно бросалось в глаза. При том, хоть толстяк побаивается Велдона, как и другой инквизитор, отец Криг, однако иногда позволяет своему раздражению вырываться наружу. Впрочем, смелости толстяку хватало ненадолго. Притворившись, что манеры Велдона не уничижают его достоинство, отец Самюэль произнес деланно спокойным голосом:

– Иногда с древних уровней не возвращаются.

Велдон взял у старика фонарь, подошел к краю пролома на нижний уровень, и, встав на колени, опустил туда светильник.

– Здесь неглубоко, – сказал он понимаясь. – Брендон, свети Джону, пока он будет спускаться. Следом лезь ты. Мы же, братья, помолимся.

Инквизиторы повиновались. Толстяк и старик сложили руки в молитвенном жесте и обратились к двуединому Святому Духу. Брендон умостился на корточках у ямы с фонарем в руке, а второй громила, поплевав на ладони, обнажил два ножа и спрыгнул вниз.

– Купец.

Я с недоумением обернулся на шепот Тейвила. Со своей набожностью Ричард должен был бы взывать к Небесам вместе с троицей инквизиторов, а не обращаться ко мне.

– За нами кто-то идет.

– Что? Ты уверен?

Ричард чертыхнулся и посмотрел на темноту за нашими спинами. За пределы освещенного пространства.

– Нет. Не уверен. Только уже дважды слышал, как кто-то кашлял. Это было еле слышно, но готов поклясться, что слух меня не подвел.

Приблизившись к темноте на полдюжины шагов, я потянулся к магии воровского бога. Барон настороженно глядел на непроглядный мрак, что скрыл стены, мимо которых только что прошли. Обнаженный палаш Тейвила был направлен в сторону темноты. Ричард подобрался, словно перед боем. Он был не на шутку встревожен.

Однако мой почти орочий, обострённый магией слух ничего подозрительного не уловил.

Мне ничего не мешало. Смолкла даже молитва двоих инквизиторов. Они внимали какому-то наставлению Велдона. Сюда доносились обрывки слов о частице святого Креста. Кажется, я уловил какой-то шорох, но это еще ничего не значило, скорей всего крысы. А так… Тихо как в могиле.

Я покачал головой:

– Может здесь есть вентиляционные шахты? Ты мог услышать кашель кого-то сверху, из города.

– Кровь и песок, Николас! Не знаю, может ты и прав. Очень надеюсь, что это так.

– Тише!

Сделав еще пару шагов к темноте, я замер. Тейвил также застыл, как будто и не дыша. Несколько минут мы вслушивались в тишину, но ничего.

– Эй, вы! – позвал толстяк. Он остался один у ведущего вниз провала. Остальные, похоже, спустились. – Вас долго ждать?

Когда мы подошли к отцу Самюэлю, он по-бабьи поджал губы и проворчал о никудышных наемниках, которых еще и дожидаться нужно. Мы промолчали. Мне было наплевать на толстяка, а лицо Тейвила сейчас эмоций не выражало. Наше равнодушие раздосадовало инквизитора: он был не прочь поскандалить и искал повод выместить свое неудовольствие отцом Томасом на двух наемников. И отчего он полагал, что станем безропотно терпеть его раздражение? Холодный взор Тейвила не сулил отцу Самюэлю ничего хорошего. Я бы не стал нарываться на пустом месте, поймав такой взгляд, как сейчас у драгуна, но инквизитор ничего не замечал.

Надувшись важностью, церковник тряхнул пухлыми щеками и открыл рот, чтобы с новыми упреками обрушиться на нас, однако сказать что-либо не успел.

– Скоро там? – послышался снизу возглас Велдона.

Толстяк с досадой покосился сначала на нас, потом на провал и совершил то, чего я совсем не думал увидеть. Просто подошел к краю и, поджав ноги, прыгнул вниз. Без приготовлений и неуклюжих движений, какие можно было бы ожидать от весьма тучного человека. Словно в воду нырнул

– Пошли, – озадаченно сказал Тейвил. Он тоже удивился.

Все оказалось просто. Под провалом имелась земляная насыпь, высотой по грудь взрослому человеку. Прыгать совсем невысоко.

– Давай ты, – произнес я, кивая на монахов. Я надумал задержаться, чтобы еще раз вслушаться в подземную тишину. Когда Ричард сиганул вниз, я погрузился в полный мрак. Света наверху не осталось.

Я снова превратился в слух, и на сей раз кое-что услышал.

Шарканье. Кто-то по-стариковски передвигал ногами, цепляя подошвой обуви об камень. Проклятый пепел! Кто-то или что-то совсем близко: очередной изгиб подземного хода, после которого путь уходил на нижний уровень, находился шагах в пятидесяти от провала, может меньше. Чьи-то шаги отчетливо слышались уже и без магии. Но узреть приближающегося я не мог. В полной, беспросветной тьме дар Харуза бессилен.

Я снова чувствовал страх. Звук шагов то стихал, то через несколько ударов сердца появлялся вновь. В дюжине шагов отчетливо послышался кашель. Надрывный звук вывел из оцепенения. Я схватил пистоль и разрядил его перед собой. На одно мгновение туннель осветила вспышка выстрела.

Он был пуст. Совершенно пуст, я успел разглядеть пространство перед собой и не увидел ничего, кроме камня стен, пола и потолка.

Послышались возбужденные голоса.

– Матерь Божья!

– Гард! Что это было? Немедленно спускайся!

– Купец! Что там такое, дьявол тебя подери?

– Тихо! – вырвалось у меня. – Ничего не слышно!

Пятясь спиной к провалу, я судорожно вернул в кобуру на груди разряженный пистоль и выхватил новый. Обнажил шпагу и несколько раз махнул ей перед собой. Я пришел в смятение. Не видя существа, шаркающего в темноте, я не мог отразить его нападение.

Снизу замолкли. Было в моем голосе нечто такое, что заставило их заткнуться. Я снова погрузился в тишину, и… Больше ничего: ни шарканья, ни кашля. Улавливал только собственное учащенное дыхание. Но ведь были и шаги, и этот чертов кашель! Нервы напряглись до предела и, когда вдруг снова раздалось шарканье, уже пяти-шести шагах передо мной, выстрелил во второй раз.

И опять всполох дульного пламени озарил пустой коридор. Хватит испытывать судьбу! Я спрыгнул на земляную кучу. Правый каблук неудачно ступил на камешек, я потерял равновесие и кубарем скатился к ногам отца Томаса. Гвардеец и Брендон стояли рядом, вскинув свои аркебузы. Толстяк и старик за ними. Джон со взведенным арбалетом целил в темноту впереди, сгущавшуюся за освященным пятачком в нескольких футах от его фонаря.

– Что случилось? – скривившись, Велдон разгонял ладонью клубы пыли, взметнувшиеся после моего падения.

– Не знаю, – признался я, поднимаясь. – Я слышал шаги и чей-то кашель, совсем рядом, но предо мной никого не было.

– Шаги? Кашель? – из-за спины барона высунулся отец Самюэль. – Вы точно это слышали?

– По-вашему, я похож на фантазера? – спросил я, возвращая шпагу в ножны, пистоль также занял свое место. Здесь, внизу, где светили фонари и находились вооруженные люди, сразу стало спокойней.

Тучный инквизитор как будто меня не услышал:

– Плохо. Очень плохо. Нужно немедленно уходить, и чем скорее, тем лучше.

– Поясните, отец Самюэль! – потребовал Велдон.

– Точно не могу сказать, – толстяк достал платок, чтобы вытереть покрывшийся испариной лоб, хотя под землей душно не было. – Никто точно не знает. Известно лишь о призраке, который называют Духом старика или Шаркающим призраком. Если он окажется совсем рядом…

Толстяк вздрогнул.

– Нужно немедленно уходить, – повторившись, взмолился он. – От него можно убежать, и призрак боится света. Но свет его пугает не всегда. Необходимо просто как можно скорее уйти. Рядом с ним охватывает жуткий страх, человек теряет волю и уже не может ускользнуть.

– Тогда не будем мешкать, – распорядился Велдон. – Джон, ты впереди и с фонарем. Отец Самюэль, вы за ним. Я и отец Криг следуем за вами. Остальные наемники и все три фонаря позади.

Мы построились, как велел отец Томас. В сыром воздухе подземного хода витала нервозность. Толстяк и седой настоятель капеллы возбуждённо шептались. Великан Джон, стоявший впереди, постоянно оглядывался. Его напарник и старательно делал вид, что ему все безразлично, но бегающие глаза выдавали отнюдь не равнодушие. Я и Тейвил, почти не сводили взора с черной дыры над земляной кучей. Пора уносить ноги, только почему стоим?

– Дайте пройти, – отец Томас протиснулся мимо мной и стеной. Нижний уровень в ширину был заметно уже.

Инквизитор взобрался на верх насыпи и громко произнес:

– Изгоняю тебя, дух нечистый, сила сатанинская, именем Бога Отца! Именем Бога Сына!

Велдон трижды по три раза осенил темный проем над головой, каждый раз повторяя заклятие против нежити. Потом, несмотря на робкий протес отца Самюэеля, что попытался напомнить о призраке старика, в подземелье зазвучала молитва. Велдон лишь отмахнулся от причитаний толстяка. Отец Томас встал на колени, его руки сложились в молитвенном жесте, однако сверкающий фанатичной верой взор был далек от покорного умиротворения. Инквизитор стегал нас взглядом, заставляя также опуститься на колени и вознести слова к небесам. Неистовому взгляду Томаса Велдона было невозможно противостоять. Даже такому цинику, как мне.