355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филлис Джеймс » Неестественные причины. Тайна Найтингейла » Текст книги (страница 2)
Неестественные причины. Тайна Найтингейла
  • Текст добавлен: 31 января 2022, 11:01

Текст книги "Неестественные причины. Тайна Найтингейла"


Автор книги: Филлис Джеймс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Так в чем дело? – тихо обратился он к ней. – Чем я могу помочь?

Но Селия Колтроп уже присвоила себе полномочия оратора:

– Всем нам нет прощения за то, что мы побеспокоили вас и Джейн в первый же вечер! Я хорошо это понимаю. Но мы встревожены. Во всяком случае, мы с Сильвией. Мы очень озабочены.

– Лично я не столько встревожен, сколько озадачен, – подхватил Джастин Брайс. – И можно сказать, полон надежды. Проблема в том, что исчез Морис Сетон. Боюсь, это всего лишь рекламный трюк в преддверии выхода его очередного остросюжетного романа, так что вскоре он появится. Давайте не будем смотреть на дело слишком мрачно.

Сам он был далеко не мрачен: сидя на табурете перед огнем, походил на злорадную черепаху, тянущую к теплу длинную шею. В молодости Джастин Брайс был красавцем, гордым своими высокими скулами, сочными подвижными губами и огромными серыми глазами, сверкавшими из-под тяжелых век. Но теперь, в пятьдесят лет, превратился в карикатуру на самого себя. Глаза утратили былой блеск и вечно слезились, как на сильном ветру. Редеющие волосы потускнели и стали жесткими, как солома. Кожа так обтянула скулы и надбровные дуги, что голова смахивала на череп мертвеца. Прежними остались лишь руки, которые он протягивал сейчас к огню, – с нежной кожей, белые, изящные, как у девушки. Улыбаясь Дэлглишу, он продолжил:

– Пропал, но, видимо, жив-здоров. Автор детективов средних лет. Характер нервный. Телосложение мелкое. Нос узкий. Зубы заячьи. Волосы редкие. Адамово яблоко торчком. Нашедшего просьба оставить его себе… В общем, мы к вам за советом, дружище. Насколько я понимаю, вы только что одержали очередную победу. Как нам поступить? Дождаться появления Мориса и сделать вид, будто не заметили его исчезновения? Или играть по его правилам и обратиться в полицию? В конце концов, если это реклама, то помощь полиции тоже будет кстати. Бедняге Морису нужно подсобить.

– Здесь нет ничего смешного, Джастин, – сурово промолвила мисс Колтроп. – Лично я не верю, что это рекламный трюк, иначе не стала бы беспокоить Адама, зная, насколько ему необходим отдых после напряженного расследования. Какой вы молодец, Адам, что поймали преступника, прежде чем он нанес новый удар! От этого дела я была совершенно больная, меня выворачивало наизнанку! И что теперь? Он проведет несколько лет в тюрьме за государственный счет, а потом выйдет на свободу и опять убьет ребенка? Мы что, все с ума сошли в этой стране? Ума не приложу, почему не вздернуть его со всей аккуратностью, и дело с концом?

Дэлглиш был рад, что его лицо скрывает тень. Он опять вспомнил момент ареста. Пули был тщедушным уродцем, издававшим резкий запах страха. Год назад от него ушла жена, и кривая заплатка на локте дешевого пиджака была, очевидно, пришита им самим. Дэлглиш поймал себя на том, что не сводит глаз с этой заплатки, будто она удостоверяла, что Пули остается человеком. Что ж, теперь зверь в клетке, общественность и пресса вольны славить полицию вообще и старшего инспектора Дэлглиша в частности. Психиатр, без сомнения, растолковал бы, почему его не покидало чувство, будто он сам заразился виной. Это чувство было для него не новым, и он умел сам с ним справляться. В конце концов, думал он устало, оно редко преследовало его долго и еще ни разу не наводило на мысль поменять работу. Но обсуждать Пули с Селией Колтроп? Никогда!

Тетка, находившаяся в противоположной стороне гостиной, поймала взгляд племянника.

– Чего именно вы ждали бы от Адама, мисс Колтроп? – тихо спросила она. – Разве не местная полиция обязана разобраться с исчезновением мистера Сетона?

– Сомневаюсь. Это наша задача! – Мисс Колтроп осушила свою рюмку с таким наслаждением, словно в ней был настоящий «амонтильядо», и протянула ее, требуя еще. – С Мориса станется пропасть для каких-то собственных целей, например, чтобы собрать материал для будущей книги. Он намекал, что на сей раз готовит кое-что новенькое, а не обычный свой классический детектив. Морис в высшей степени добросовестный мастер и всегда опирался только на собственный опыт. Помните, как он провел три месяца с бродячим цирком, прежде чем написать «Убийство под куполом»? Это, конечно, свидетельствует об определенном недостатке творческого воображения… Кстати, я в своих романах никогда не замыкаюсь в прокрустовом ложе собственного опыта.

– Учитывая то, что пережила ваша последняя героиня, дорогая Селия, я испытываю облегчение, когда слышу это, – произнес Джастин Брайс.

Дэлглиш осведомился, когда Сетона видели в последний раз. Мисс Колтроп хотела ответить, но ее перебила Сильвия Кедж. От шерри и тепла камина она разрумянилась и уже лучше владела собой. Обращаясь к Дэлглишу, она зачастила:

– В понедельник утром мистер Сетон отправился в Лондон, в свой клуб «Кадавр» на Тэвисток-сквер. Обычно проводит там в октябре неделю-другую. Осенью отдает предпочтение Лондону, любит порыться в библиотеке клуба, делая выписки для своих книг. Он взял с собой чемоданчик и портативную пишущую машинку и сел в поезд в Хейлсуорте. Мистер Сетон сказал мне, что намерен приняться за новую книгу, совсем не в том стиле, что прежние. Мне показалось, будто он очень вдохновлен новой работой, хотя со мной он ее не обсуждал. Заявил, что она всех удивит. Договорился со мной, что в его отсутствие я буду работать в его доме только утром, а он станет мне звонить в десять часов утра, если будет что передать. Так всегда происходило, когда он уезжал работать в клуб. Мистер Сетон печатает рукопись через два интервала и пересылает мне порциями для перепечатывания набело. Потом он все перечитывает и правит, и я печатаю экземпляры уже для издателей. Конечно, куски текста не всегда получаются связными. В Лондоне он предпочитает сочинять городские сцены, и я никогда не знаю, что будет позднее. Во вторник утром мистер Сетон позвонил, сказал, что вечером в среду надеется прислать новую часть, и попросил меня о кое-какой смысловой увязке. Он говорил со мной нормальным тоном…

У мисс Колтроп кончилось терпение.

– Хорош гусь наш Морис! Использовать вас для штопанья ему носок и натирания серебряных приборов! Вы ведь квалифицированная машинистка-стенографистка, разве можно было так небрежно относиться к вашим способностям? Видит Бог, сколько у меня накопилось для вас работы. Но сейчас не об этом. Мои взгляды всем и так известны.

Что верно, то верно: дорогой Селии сочувствовали бы больше, если бы не знали, что ее гнев вызван обидой за саму себя. Стоило возникнуть шансу кого-нибудь поэксплуатировать, она хотела быть первой в очереди.

Девушка не обратила внимания, что ее перебили, и по-прежнему сверлила Дэлглиша темными глазами.

– Вскоре мистер Сетон позвонил вам опять? – мягко спросил он.

– В том-то и дело, что нет, мистер Дэлглиш! В среду, работая в «Сетон-Хаусе», я так и не дождалась звонка, но не встревожилась. Иногда он не звонил несколько дней. Этим утром я снова туда наведалась, закончить глажку, и тут звонит мистер Плант, привратник клуба «Кадавр»; его жена там за кухарку. Они, дескать, очень обеспокоены, потому что мистер Сетон ушел из клуба во вторник до ужина и с тех пор не возвращался. Его кровать осталась нетронутой, пишущая машинка на месте. Сначала Плант не хотел поднимать шум. Подумал, будто мистер Сетон мог отлучиться намеренно, в связи со своей работой. Но когда тот не вернулся ночевать вторую ночь подряд и не дал о себе знать, решил позвонить по его домашнему номеру. Я не знала, как поступить. Связаться с его сводным братом я не могла: он недавно переехал и не сообщил свой адрес. Других родственников нет. И вообще, откуда мне знать, хотел бы сам мистер Сетон, чтобы я начала суетиться? Я предложила Планту подождать немного и созвониться, как только узнаем что-нибудь новое. И тут, еще до обеда, приносят почту, а в ней рукопись…

– Вот она! – провозгласила мисс Колтроп. – Вместе с конвертом.

Она торжественно извлекла из объемистой сумки пакет и отдала Дэлглишу. Конверт был обыкновенный, желтовато-коричневый, размером четыре на девять дюймов, на нем был напечатан адрес получателя: «Г-ну Морису Сетону, «Сетон-Хаус», Монксмир, Суффолк». Внутри лежали три листка с неумело отпечатанным текстом через два интервала.

– Он всегда отправлял рукописи на собственное имя, – объяснила мисс Кедж делано безразличным тоном. – Только это не его рук дело, мистер Дэлглиш. Это сочинил и напечатал не он.

– Откуда подобная уверенность?

Вопрос был излишним. Мало что так плохо поддается подделке, как манера печатать, и девушка столько раз копировала рукописи Мориса Сетона, что легко узнавала его руку.

Мисс Колтроп, не дав ей ответить, выпалила:

– Пожалуй, лучше я зачитаю отрывок!

Пришлось ждать, пока она достанет из сумки огромные очки в стразах, водрузит их себе на нос, поудобнее устроится в кресле. Морис Сетон впервые удостоился чтения своего опуса на публике, мелькнуло в голове у Дэлглиша. Что ж, столь внимательная аудитория пришлась бы ему по нраву, да и актерская манера мисс Колтроп тоже.

В руки Селии попал труд коллеги по перу, и она, не сомневаясь в слушателях, была готова блеснуть:

«Каррутерс отодвинул штору из стекляруса и вошел в ночной клуб. Он немного постоял на пороге, как всегда, красуясь в отлично скроенном смокинге, элегантный, рослый, с некоторым презрением обводя взглядом тесно составленные столы, убогое псевдоиспанское оформление, потрепанных посетителей. Вот оно, логово одной из опаснейших банд Европы! Отталкивающая видимость, ничем не примечательный притон, каких в Сохо сотни, но за всем этим скрывается выдающийся ум, возглавляющий одну из самых опасных преступных группировок Запада. В это трудно поверить? Но ведь и фантастическая авантюра выглядела невероятно. Он присел за ближайший к двери столик, чтобы наблюдать и ждать. Подошедший официант – низкорослый неряшливый киприот – молча принял у него заказ: жареные креветки, зеленый салат, бутылка кьянти. Каррутерс гадал, знают ли они о его приходе, и если да, то скоро ли появятся.

На маленькой сцене в глубине подвала не было ничего, кроме тростниковой ширмы и красного стула. Внезапно свет потускнел, пианист заиграл что-то медленное, сладострастное. Из-за ширмы появилась девушка – красивая блондинка, зрелая, с большой грудью, такая грациозная и дерзкая, что Каррутерс заподозрил, что перед ним русская голубых кровей. Подойдя к стулу развязной походкой, она стала медленно расстегивать “молнию” на своем вечернем платье. Когда оно съехало на пол, оказалось, что на ней нет больше ничего, кроме черного бюстгальтера и узеньких трусиков. Сидя на стуле спиной к зрителям, блондинка завела руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. От столов понеслись хриплые крики: “Рози, Рози, вперед! Давай, давай!”»

Мисс Колтроп прервала чтение. Все как воды в рот набрали, большинство, похоже, недоумевало.

– Что там дальше, Селия? – не вытерпел Брайс. – Зачем останавливаться в самом захватывающем месте? Наверное, Рози накинулась на досточтимого Мартина Каррутерса и изнасиловала его? Это назревало уже много лет. Или мои надежды напрасны?

– Продолжать нет необходимости, – изрекла мисс Колтроп. – Доказательство перед нами.

– Мистер Сетон никогда не назвал бы свой персонаж Рози, – объяснила Сильвия Кедж, снова поворачиваясь к Дэлглишу. – Это имя его матери. Однажды он пообещал мне не использовать имя матери в своих книгах. И был верен своему обещанию.

– Тем более он не назвал бы так проститутку из Сохо, – подхватила мисс Колтроп. – Он часто рассказывал мне о матери. Он души в ней не чаял, просто обожал! Когда она умерла и его папаша женился снова, он сам едва выжил. – Голос мисс Колтроп дрогнул от тоски собственного несостоявшегося материнства.

Внезапно подал голос Оливер Лэтэм:

– Дайте мне посмотреть.

Селия подала ему листки, и присутствующие стали ждать, пока он просмотрит текст. Оливер Лэтэм отдал его, не произнеся ни слова.

– Что скажете? – обратилась к нему мисс Колтроп.

– Ничего. Просто захотелось взглянуть. Мне знаком почерк Сетона, но не его манера печатания. Хотя вы говорите, что это не его работа…

– Уверена, что не его, – повторила мисс Кедж. – Правда, не могу объяснить, откуда у меня эта уверенность. Не похоже на него, вот и все. Но напечатано на его машинке.

– Как насчет стиля? – поинтересовался Дэлглиш.

Все задумались. Наконец Брайс произнес:

– Типичным Сетоном это не назовешь. Он все-таки может, когда захочет. Звучит как-то искусственно, вы не находите? Такое впечатление, будто он пытался писать плохо.

До сих пор Элизабет Марли помалкивала, сидя одна в углу, как недовольный ребенок, которого насильно затащили в общество скучных взрослых. Но теперь она вдруг вскинула голову и запальчиво заговорила:

– Если это подделка, то нас прямо-таки заставляют заметить это. Джастин прав, стиль фальшивый. Надо же случиться такому совпадению, чтобы тот, кто это накропал, использовал имя, которое вызовет подозрение! Почему Рози? Если хотите знать мое мнение, то это выкрутасы самого Мориса Сетона, а вы на них клюете. Вот напечатают его новую книгу, и вы сами все прочитаете. Он известный любитель экспериментировать.

– Ясно, что это детские штучки в духе Сетона, – поддержал Лэтэм. – Не хочу стать невольным участником его дурацких экспериментов. Предлагаю выбросить все это из головы. Он объявится, когда сочтет нужным.

– Морис всегда был, конечно, очень странным и скрытным, – добавила мисс Колтроп. – Особенно в том, что касалось его работы. Но мне иногда удавалось кое-что подсказать ему. Он пользовался моими советами, но не удосуживался благодарить меня. Нет, я не хотела какой-то особенной признательности: я всегда счастлива помочь коллеге-писателю. Но немного огорчительно наталкиваться в новых книгах Мориса на свои сюжетные ходы и ни разу не удостоиться даже простого «спасибо».

– Наверное, он со временем забывает о подсказках и считает, что сам все это выдумал, – предположил Лэтэм.

– Нет, Оливер, он никогда ничего не забывал. У Мориса был очень ясный ум. И работал он методично. Если я что-нибудь предлагала, то он изображал слабый интерес и цедил, что попробует когда-нибудь найти этому применение. Но я видела по его глазам, что он все мотает на ус и непременно, вернувшись домой, заведет в своей картотеке новые карточки. Не скажу, что мне было обидно, но что ему стоило хотя бы изредка поблагодарить? Месяц назад я подала ему очередную идею и готова держать пари, что теперь она появится в его новой книге.

– Вы совершенно правы насчет него, Селия, – поддержал Брайс. – Эта курочка клевала от каждого по зернышку. Если кто-нибудь придумывал новый способ убийства, то жаль было не найти ему применения, особенно при виде того, как бедняга Сетон выбивается из сил. Но в ответ можно было получить лишь хищный блеск в глазах Сетона, и ни малейшего намека на признательность! И теперь, конечно, я по понятным причинам пальцем не намерен пошевелить, чтобы ему помочь. После того как он поступил с Арабеллой – ни за что!

– То, что подсказала ему я, не являлось, собственно, новым способом убийства, – возразила мисс Колтроп. – Так, просто ситуация… Я подумала, что из этого можно сделать эффектный зачин. Твердила Морису, что вниманием читателя необходимо завладевать с самого начала. Как вам такая картина: море качает шлюпку, а в ней труп с отрубленными кистями рук?

Наступила мертвая тишина, и когда раздался бой часов, все взгляды устремились на них, словно они подавали сигнал к началу казни. Дэлглиш покосился на Лэтэма, который буквально одеревенел в кресле и так впился пальцами в ножку бокала, словно испытывал хрусталь на прочность. Догадаться, какие мысли скрывает неподвижная бледная маска, в которую превратилась его физиономия, было невозможно.

Брайс нервно хихикнул, и аудитория перевела дух. В гостиной раздался вздох облегчения.

– Что за нездоровое воображение, Селия? Держите себя в руках, дорогая, не то «Лига любовного романа» укажет вам на дверь!

– Все это не помогает решить ту проблему, с которой мы сейчас столкнулись, – заметил Лэтэм. – Мы согласились ничего не предпринимать в связи с исчезновением Сетона, я правильно понял? Вероятно, Элизабет права: Морис морочит всем голову. Так что чем быстрее мы позволим мистеру Дэлглишу дальше наслаждаться отпуском, тем лучше.

Он уже поднимался, словно разговор утомил его, как вдруг раздался громкий и требовательный стук в дверь. Джейн Дэлглиш, глядя на племянника, вопросительно приподняла бровь и пошла открывать. Остальные притихли и навострили уши. Визиты после захода солнца были здесь не в правилах. После наступления темноты допускались только посещения соседей, чьи шаги хозяева дома узнавали. Но эти удары в дверь выдавали чужака. Донеслись приглушенные голоса, в дверях снова появилась мисс Дэлглиш, уже в сопровождении двух мужчин в плащах. В тени трудно было разглядеть их лица.

– Знакомьтесь, инспектор Реклесс и сержант Кортни из уголовной полиции графства. Они ищут Дигби Сетона. Его лодку прибило к берегу на мысе Код.

– Странно! – откликнулся Джастин Брайс. – Вчера в пять часов вечера она была, как всегда, на приколе под Таннерс-лейн.

Всем сразу стало ясно, что инспектор и сержант уголовной полиции неспроста хватились на ночь глядя какой-то лодчонки. Выразить всеобщее недоумение взялся Лэтэм.

– Что случилось, инспектор? – спросил он.

– Боюсь, случилось нечто страшное, – ответила вместо инспектора Джейн Дэлглиш. – В лодке лежало тело Мориса Сетона.

– Тело Мориса? Это какая-то бессмыслица! – раздался на всю комнату в тщетном негодовании резкий голос мисс Колтроп. – Невероятно! Морис никогда не выходит в море. Он терпеть не может это занятие…

Инспектор выступил из тени и произнес:

– Мы застали его вовсе не за этим занятием, мадам. Мистер Сетон найден на дне лодки мертвым. У трупа отрублены кисти.

6

Селия Колтроп, словно наслаждаясь собственным упрямством, произнесла в десятый раз:

– А я вам говорю, что никому, кроме Мориса, словом не обмолвилась об этом сюжете. С какой стати? И сколько можно спрашивать, когда это было? По-моему, полгода назад, точно не помню. Мы гуляли по пляжу в Уолберсуике, и мне вдруг пришло в голову, что приплывший в лодке безрукий труп – неплохое начало для детективной истории. Вот я и поделилась идеей с Морисом. До сегодняшнего вечера я не сообщала об этом больше ни одной живой душе. Но за самого Мориса я, конечно, не поручусь.

– Наверняка он с кем-то поделился вашей идеей! – раздраженно бросила Элизабет Марли. – Вряд ли можно допустить, что в погоне за правдоподобием он сам оттяпал себе руки! Или вы готовы утверждать, что одна и та же мысль, посетившая вас и убийцу, – простое совпадение? Хотя откуда у вас уверенность, что вы больше ни с кем об этом не говорили? Кажется, вы упомянули об этом даже мне, когда мы обсуждали медлительность, с которой Морис высиживал свои сюжеты…

Судя по виду присутствующих, никто ей не поверил. Джастин Брайс тихо, но так, что все услышали, произнес:

– Дорогая Элизабет! Какая преданность!

Оливер Лэтэм усмехнулся, после чего все смущенно притихли – но ненадолго.

– Мне он об этом не рассказывал, – раздался хриплый, сварливый голос Сильвии Кедж.

– О, нет, милочка, – ласково подхватила мисс Колтроп. – Но ведь мистер Сетон не обсуждал с вами не только это. Со служанками делятся далеко не всем. А он относился к вам именно так, дорогая. Вам бы вспомнить о гордости и не позволять использовать себя как рабочую лошадку. Мужчины ценят характер.

Дэлглиш уловил замешательство, охватившее присутствующих от этого беспричинного язвительного выпада. Все молчали. Ему было неудобно смотреть на девушку, но та опустила голову, словно безропотно принимала заслуженный упрек, две пряди черных волос заслонили ее лицо. В наступившей тишине он слышал ее прерывистое дыхание и сожалел, что не испытывает к ней сочувствия. Разумеется, Селия Колтроп была несносной особой, но в самой Сильвии Кедж было нечто, не позволявшее щадить ее. Оставалось гадать, чем именно она побуждает присутствующих быть к ней безжалостными.

С момента появления инспектора Реклесса и сержанта минул час, и за это время сам полицейский сказал очень мало, зато остальная компания, не считая Дэлглиша и его тети, много чего наговорила. Не все сказанное было разумным. Реклесс, сразу усевшийся в кресло у стены, хранил неподвижность, только его темные глаза внимательно поблескивали в свете камина. В комнате было тепло, но он остался в своем неряшливом габардиновом плаще, каким-то чудом выдерживавшем груз многочисленных металлических пряжек, пуговиц и кнопок. Себе на локоть он возложил огромные перчатки с крагами и мягкую фетровую шляпу – боялся, видимо, что украдут, потому и не расставался с тем и другим. Инспектор выглядел здесь чужаком, мелким чиновником, которого с трудом терпят и который не осмеливается опрокинуть предложенную рюмочку – служба, дескать… Дэлглиш понимал, что это именно то впечатление, какое полицейский стремится произвести. Подобно всем удачливым сыщикам, этот был способен приуменьшить себя усилием воли, сделать так, чтобы само его физическое присутствие стало безобидным, даже незаметным, превратиться в предмет обстановки. И внешность у него была самая подходящая. Рост минимальный – еще более низкорослых на службу в полицию не принимали, физиономия землистого оттенка была воплощением непримечательности, способным затеряться в толпе футбольных болельщиков в воскресный день. Таким же бесцветным, не выдающим происхождения, не позволяющим составить о нем представление был его голос. Широко расставленные, глубоко посаженные глазки прыгали с лица на лицо, в зависимости от того, кто брал слово; в данном обществе эти выстрелы из-под нависших надбровных дуг могли бы вызвать смущение – если бы кто-нибудь удосужился обратить на них внимание. Сидевший рядом с ним сержант Кортни, казалось, строго выполнял приказ держать спину прямо, все видеть и слышать – и помалкивать.

Дэлглиш посмотрел на свою тетю, сидевшую напротив него в кресле. Она снова принялась за вязанье и будто утратила интерес к происходившему вокруг нее. Почерпнув вязальное искусство у гувернантки-немки, Джейн держала спицы по-континентальному, торчком; их поблескивающие кончики завораживающе действовали на Селию Колтроп, которая поневоле косилась на них, словно мастерство хозяйки являлось для нее упреком и вызовом. Сама она елозила ногами и отворачивалась от огня, будто не могла стерпеть жар камина. В комнате и впрямь становилось душно, и не замечать этого не мог никто, кроме Реклесса. Оливер Лэтэм расхаживал взад-вперед, по лбу струился пот, от его неуемной энергии в комнате становилось еще жарче. Резко остановившись, он повернулся к Реклессу:

– Когда он умер? Пора бы узнать кое-какие подробности!

– Точное время будет названо только в отчете патологоанатома, сэр.

– Иными словами, вы оставляете вопрос без ответа. Тогда я спрошу по-другому. За какие часы нам следует предоставить алиби?

Селия Колтроп возмущенно пискнула что-то и воззрилась на Реклесса, нетерпеливо, как и остальные, дожидаясь его ответа.

– Мне потребуются ото всех вас показания, закрывающие время с момента, когда Сетона видели в последний раз, то есть с семи тридцати вечера во вторник до полуночи в среду.

– Не поздновато? – возразил Лэтэм. – Его наверняка столкнули в море задолго до полуночи. Закат, вечерняя звезда и чистый зов в ночи… Вы не возражаете начать с меня? Во вторник я был на премьере в «Новом театре», затем на приеме, устроенном нашим рыцарем подмостков. Домой вернулся в начале второго и провел остаток ночи с… с другом. В данный момент я имени не назову, но завтра сообщу. Мы рано встали, пообедали в «Айви» и расстались, после чего я прикатил на машине сюда. До своего коттеджа добрался вчера после половины восьмого вечера и почти не выходил, не считая короткой прогулки по пляжу на сон грядущий. Сегодняшний день прошел в разъездах по окрестностям с целью заготовок. После ужина я спохватился, что забыл купить кофе, и подался к единственной соседке, которая способна одолжить приличную смесь, не сопровождая это лекцией о том, что мужчинам лучше не доверять ведение домашнего хозяйства. Для облегчения вашей задачи добавлю, что у меня имеется алиби на время его смерти – если считать, что она наступила во вторник, но не на то время, когда его отправили в последний путь – если считать, что это произошло вчера вечером.

На протяжении первой части этого выступления выражение лица мисс Колтроп менялось несколько раз: сначала это было любопытство, затем неодобрение, сладострастный интерес и легкая печаль. Можно было подумать, что она решала, какое подходит лучше, пока не остановилась на легкой печали – подобающем чувстве для женщины, прощающей мужчинам их слабости.

– Я буду просить вас назвать имя дамы, сэр, – тихо произнес инспектор Реклесс.

– Напрасная просьба – по крайней мере до тех пор, пока мне не удастся поговорить с ней. Но очень мило с вашей стороны предположить, что это все-таки женщина. Будьте благоразумны, инспектор! Если бы я имел отношение к смерти Сетона, то уже позаботился бы об алиби. А если бы взялся сооружать ложное, то в нем не фигурировала бы женщина. Если отбросить соображения неуместного рыцарства, то мы вряд ли будем долго держать вас в неведении. Всех подробностей никто не помнит. Достаточно спросить, о чем мы говорили, кто задергивал занавески, с какой стороны кровати я спал, сколькими одеялами укрывался, что мы ели на завтрак. Удивительно, что кто-то вообще берется придумывать алиби! Тут нужна настоящая память на подробности, не то что у меня.

– С вами, похоже, все ясно, Оливер, – сурово подытожила Селия. – Убийство – вещь нешуточная. Ни одна разумная женщина не станет чинить вам препятствий.

– Разум там и не ночевал, дорогая Селия! – рассмеялся Лэтэм. – Она ведь актриса. Но я все равно не жду с той стороны неприятностей. Однажды отец дал мне дельный совет: никогда не ложись с женщиной в постель, если утром кто-то из вас постесняется в этом признаться. Данный принцип отчасти ограничивает личную жизнь, зато обладает практическими достоинствами.

Дэлглиш сомневался, что Лэтэм действительно накладывает на себя подобные ограничения. В его утонченном кругу мало кто возражал против огласки связей, повышающей престиж, а Оливер Лэтэм – состоятельный, красивый, светский и, по слухам, труднодоступный – ценился весьма высоко.

– Что ж, вам не о чем беспокоиться, если Сетон действительно умер вечером во вторник, – угрюмо произнес Брайс. – Если только инспектор не предположит, что ваша постельная партнерша готова предоставить вам алиби на все случаи жизни.

– Она предоставит, что хотите, надо только уметь попросить ее, – беззаботно отозвался Лэтэм. – Но зачем заигрывать с опасностью? И куда деваться от наигранности? Если бы она изображала лгунью, рискующую репутацией ради спасения любовника от тюрьмы, я бы не беспокоился. Но вдруг она вздумает сменить роль? Нет уж, лучше я попрошу ее просто сказать правду.

Селия Колтроп, устав от чрезмерного интереса собравшихся к личной жизни Лэтэма, не выдержала:

– Полагаю, мне не придется описывать свои перемещения. Я была близким другом бедняги Мориса, вероятно, единственным настоящим другом за его жизнь. Однако я не против выложить все как на духу, тем более что это может, наверное, помочь кому-нибудь еще. Ведь здесь важна любая мелочь, не так ли? Почти все время я провела дома. Только днем во вторник повезла Сильвию в Норвич, там, в салоне «Эстель» близ Маддермаркет, нам обеим сделали прически. Сильвии понравилось. Необходимо следить за собой, даже живя в деревне. Там же, в Норвиче, мы попили чаю, и в восемь тридцать вечера я отвезла Сильвию домой и вернулась к себе. Вчера утром работала – я диктую на пленку, – а днем съездила в Ипсвич, чтобы кое-что купить и навестить в Уэлл-уок подругу, леди Бриггс. Я не знала, застану ли ее дома. Она отсутствовала, но служанка вспомнит, что я к ним заглядывала. На обратном пути я немного заблудилась и вернулась к десяти часам. К тому времени уже приехала из Кембриджа моя племянница, она подтвердит, что я больше никуда не отлучалась. Сегодня перед обедом Сильвия позвонила, сообщила о рукописи и о том, что Морис пропал. Я не знала, как лучше поступить, но, увидев вечером проезжавшего мимо старшего инспектора Дэлглиша, позвонила мистеру Брайсу и предложила пожаловать всем вместе к нему и посоветоваться. К этому времени у меня уже возникло ужасное предчувствие. Лучше бы я ошиблась!

Следующим слово взял Джастин Брайс. Дэлглишу оставалось удивляться готовности, с какой подозреваемые выкладывали сведения, которых официально от них пока никто не требовал. Они говорили о своих алиби со словоохотливой уверенностью новообращенных на собрании «возрожденцев». Не было сомнения, что уже назавтра они будут расплачиваться за эту свою готовность эмоциональным упадком. Однако предостерегать их в его обязанности не входило. Реклесс вызывал у Дэлглиша все больше уважения: тот по крайней мере умел сидеть тихо и слушать.

– Я тоже до вчерашнего вечера находился у себя в квартире в Блумсбери, – рассказывал Брайс, – но если Сетона не стало поздно вечером во вторник, то я точно ни при чем. Дважды за вечер я звонил врачу, потому что мне было плохо: новый приступ астмы. Вы знаете о моих мучениях, Селия. Мой доктор, Лайонел Форбс-Денби, подтвердит, что я звонил ему около полуночи и просил немедленно приехать. Он, конечно, отказался, посоветовав принять две синие таблетки и перезвонить, если через час не наступит облегчения. Как вам это нравится? Я говорил ему, что боюсь умереть. В том-то и опасность астмы моего типа: если думаешь, что умираешь, то действительно можешь отправиться на тот свет.

– Но этого, разумеется, не случится, если Форбс-Денби запретит? – предположил Лэтэм. – А если он ошибется, Оливер?

– Он, кажется, лечил и Мориса? – спросила мисс Колтроп. – Морис его очень хвалил. Он был сердечником и всегда повторял, что жив только благодаря Форбсу-Денби.

– В общем, он мог бы приехать ко мне вечером во вторник, – огорченно произнес Брайс. – В половине четвертого ночи я опять позвонил ему, и в шесть часов утра он наконец пожаловал, но к этому времени худшее осталось позади. Какое-никакое, а алиби.

– Не вполне, Джастин, – заметил Лэтэм. – Где доказательство, что вы звонили из дому?

– Из дому, откуда же еще? Говорю, я был при смерти! И потом, если бы я поднял ложную тревогу, а сам мотался по Лондону и убивал Сетона, то как бы я попал к себе к моменту появления у меня Форбса-Денби? Так бы он вообще отказался лечить меня!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю