Текст книги "Обет Ленобии (ЛП)"

Автор книги: Филис Кристина Каст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

На третий день они прибыли в портовый город Гавр, и за мгновение дождь прекратился и туман растаял. Все вокруг пропитал запах рыбы и моря. Когда извозчик, наконец, остановился, и Ленобия сошла с экипажа в док, оживленный, прохладный бриз прогнал последнее облако, и солнце засияло, как будто приветствуя, искрясь на богато отделанном фрегате, беспокойно покачивающемся на якоре в заливе.

На нем была филигранная надпись, напомнившая ей о цветах и плюще. Так же она могла видеть оранжевые, черные и желтые украшения других частей корпуса и палубы. Снаружи была фигура богини с распростертыми руками и резным платьем, словно захваченным в плен ветром. Она была в шлеме, будто на войне. Ленобия не понимала почему, но вид богини заставил ее затаить дыхание, а сердце затрепетать.

– Мадемуазель д’Аверне? Мадмуазель? Простите, вы Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне?

Взмахи монахини, облаченной в коричневые одеяния, привлекли внимание Ленобии прежде, чем ее слова были действительно поняты. Я Сесиль? Встряхнувшись, Ленобия поняла, что Сестра взывала к ней со всех концов дока и, не получив никакого ответа, монахиня отделилась от группы богато одетых молодых женщин и приблизилась к ней. Беспокойство явно сквозило в ее глазах, как и в голосе.

– Это… Это так красиво! – сболтнула Ленобия первую сформировавшуюся мысль.

Монахиня улыбнулась:

– Да, действительно. И если вы Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне, то вам будет приятно узнать, что это намного больше, чем просто красиво. Это то, на чем вы вступите в свою новую жизнь.

Ленобия глубоко вздохнула и прижала руку к груди так, чтобы чувствовать давление бусинок четок матери, и сказала:

– Да, я Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне.

– О, я так рада! Я Сестра Мария Магдалина Хэчард, и вы последняя из мадмуазелей. Теперь, когда вы здесь, мы все можем подняться на борт, – карие глаза монахини светились добротой. – Разве это не прекрасный знак, что солнце выглянуло с вашим прибытием?

– Я надеюсь на это, Сестра Мария Магдалина, – сказала Ленобия, а затем быстро, подбирая платье, пошла за монахиней, направляющейся к ожидающей их группе девушек.

– Это мадмуазель д’Аверне, и теперь мы все в сборе, – монахиня властно указала на матросов, стоящих неподалеку и тайком с любопытством поглядывающих на девушек.

– Отправляемся! Переправьте нас на «Минерву» осторожно и побыстрей. Капитан Корнваллис хочет отплыть с отливом.

Пока мужчины договаривались о цене и брали гребные шлюпки, чтобы доплыть на них до судна, монахиня повернулась к девушкам.

Взмахнув рукой, она сказала:

– Мадмуазели, давайте сделаем шаг в будущее!

Ленобия присоединилась к группе, вглядываясь в лица девушек затаив дыхание и надеясь, что ни одно из них не будет ей знакомо. Она испустила долгий вздох облегчения, когда все, что она увидела, оказалось схожими испуганными выражениями. Тем не менее, она сознательно осталась с краю группы, сконцентрировав внимание на корабле и лодке, на которой их доставят к нему.

– Добрый день, Сесиль, – мягко и застенчиво заговорила с ней девушка, выглядевшая не старше тринадцати. – Меня зовут Симонетта ЛаВин.

– Добрый день, – сказала Ленобия, пытаясь улыбнуться.

Девушка приблизилась к ней:

– Вы очень боитесь?

Ленобия изучила ее. Она была красива, с длинными темными волосами, вьющимися по ее плечам и гладким, бесхитростным лицом цвета топленых сливок, которое портили только два ярко-розовых пятна на щеках. Она в ужасе, поняла Ленобия.

Ленобия взглянула на остальных девушек в группе, на этот раз, увидев их по-настоящему. Все они были привлекательны, хорошо одеты и ее возраста. Они так же смотрели широко-раскрытыми глазами и дрожали. Некоторые тихо плакали. Одна маленькая блондинка качала головой снова и снова, сжимая инкрустированный бриллиантами крест, висевший у нее на шее на толстой золотой цепочке. Они все боятся, подумала Ленобия.

Она улыбнулась Симонетте и на этот раз это действительно была улыбка, а не гримаса.

– Нет, я не боюсь, – Ленобия сама слышала, что ее голос звучит гораздо сильнее чем то, что она чувствовала. – Я думаю, что корабль прекрасен.

– Н-но я не умею плавать! – пробормотала маленькая блондинка, задрожав.

Плавать? Я беспокоюсь о том, чтобы никто не понял, что я самозванка, что никогда не увижу свою мать, что впереди меня ждет чужая жизнь на чужой земле. Как она могла бояться плаванья? Взрыв хохота, которого Ленобии не удалось избежать, привлек внимание всех девушек и Сестры Марии Магдалины.

– Вы смеялись надо мной, мадемуазель? – спросила ее девушка.

Ленобия откашлялась и сказала:

– Нет, конечно, нет. Я только думаю, как смешно мы все с нетерпением пытаемся попасть в Новый Свет. Мы будем как плавающие цветы, – она засмеялась на этот раз менее истерично. – Но разве не лучше, что у нас есть этот великолепный корабль, а?

– Что за разговоры о плаванье? – сказала Сестра Мария Магдалина. – Никому из нас не нужно знать, как плавать. Мадмуазель Сесиль права, смеясь над этой мыслью. – Монахиня подошла к краю пристани, где моряки с нетерпением ожидали начала посадки девушек. – Теперь идем. Нам нужно устроиться в наших каютах, чтобы «Минерва», наконец, смогла отплыть.

Даже не оглядываясь, Сестра Мария Магдалина подала руку ближайшему матросу и неловко, но с энтузиазмом шагнула в покачивающуюся лодку. Она опустилась на место и расправила своё коричневое одеяние, прежде чем заметила, что ни одна из девушек не последовала за ней.

Ленобия отметила, что некоторые из мадмуазелей отступили назад, а плач по группе распространяется словно чума.

Это не так страшно, как оставить мать, сказала себе Ленобия твердо. И это не так страшно, как быть дочерью-бастардом, безразличной своему отцу. Без колебаний Ленобия подошла к краю причала. Она протянула моряку руку, как будто привыкла, что слуги всегда помогают ей и прежде, чем она успела переосмыслить свою смелость, она была в маленькой лодке, усаживаясь рядом с Сестрой Марией Магдалиной. Монахиня протянула ей руку в кратком, но крепком пожатии.

– Хорошо проделано, – сказала монахиня.

Ленобия подняла голову и встретилась взглядом с Симонеттой:

– Давай, маленький цветок! Тебе нечего бояться!

– Да, – согласилась Симонетта, подбирая юбки и спеша, чтобы подать моряку руку. – Если можешь ты, то могу и я.

И это сломало плотину сопротивления. Вскоре все девушки были в лодке. Слезы превратились в улыбки, а уверенность прогнала страх, сменив его облегчением и даже смехом у некоторых.

Ленобия не была уверена, когда ее собственная улыбка сменилась с чего-то неподлинного на настоящее удовольствие, но как только последняя девушка взобралась на борт, она осознала, что стеснение в груди ослабло, а боль вполне может стать терпимой.

Матросы гребли весь путь до корабля, и Симонетта болтала о том, что, не смотря на свои шестнадцать, она никогда не видела океан и просто немного взволнована, когда подъехал позолоченный экипаж и из него вышел высокий человек в пурпурных одеждах. Он подошел к краю пристани и посмотрел на группу девушек, ожидающих корабля. Все в нем, от позы до темного взгляда казалось злым, агрессивным и знакомым. До тошноты знакомым…

Ленобия смотрела на него с растущим чувством недоверия и растерянности. «Нет, пожалуйста, пусть это будет не он!»

– Его лицо пугает меня, – тихо проговорила Симонетта. Она тоже смотрела на человека на далекой пристани.

Сестра Мария Магдалина похлопала ее по руке и успокаивающе сказала:

– Я была осведомлена только сегодня утром, что у прекрасного собора Сент-Луиса будет новый епископ. Должно быть это он, – монахиня любезно улыбнулась Симонетте. – Нет никаких оснований для испуга. Это благословение, что хороший епископ будет путешествовать с нами в Новый Орлеан.

– Вы знаете из какого он прихода? – спросила Ленобия, понимая, что ответ Сестры только укрепит ее страх.

– Да, Сесиль. Это Чарльз де Бомон, епископ Эври. Но разве ты не узнала его? Мне казалось, что этот собор недалеко от вашего дома, не так ли?

Чувствуя, будто сильно заболела, Ленобия ответила:

– Да, Сестра. Это так.

Глава 3

Только ступив на «Минерву», Ленобия натянула на голову толстый капюшон своей меховой накидки. Заставляя себя не обращать внимания на ярко-окрашенную палубу и суету рядом с ящиками муки, мешками соли, бочонками вяленого мяса и погрузкой лошадей, Ленобия пригнула подбородок, пытаясь спрятаться. Лошади! Лошади тоже поплывут с нами? Она хотела поглазеть вокруг, но лодка уже поплыла обратно в порт, чтобы забрать их попутчика, епископа Эври. «Нужно спуститься ниже. Нельзя, чтобы епископ меня увидел. Прежде всего, я должна быть храброй… быть храброй… быть храброй…».

– Сесиль? С вами все хорошо? – Симонетта всматривалась в ее лицо под капюшоном, говоря столь обеспокоенно, что это привлекло внимание Марии Магдалины.

– Мадемуазель Сесиль, это…

– Я чувствую себя немного больной, Сестра, – прервала ее Ленобия, стараясь говорить как можно тише, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания.

– Оу! Знакомо. Некоторые люди заболевают, как только оказываются на палубе.

У человека, шагающего к ним был громкий голос, бочкообразная грудь и цветущее мясистое лицо, резко контрастирующее с его синим кителем и золотыми эполетами.

– Извините, что говорю это, но ваша реакция не предвещает ничего хорошего вашему дальнейшему путешествию, мадемуазель. Я могу вам сказать, что терял пассажиров в море, но никогда из-за морской болезни.

– Я… Я думаю будет лучше, если я смогу спуститься, – быстро сказала Ленобия, понимая, что с каждой секундой Епископ все ближе и ближе к тому, чтобы подняться на борт.

– Ах, бедная Сесиль, – пробормотала Сестра Мария Магдалина. Затем добавила: – Девочки, это наш Командор Вильям Корнваллис. Он большой патриот и будет оберегать нас на протяжении всего путешествия.

– Это очень любезно с вашей стороны, Сестра, – четким жестом Командор указал на молодого мулата. – Мартин, покажи леди их каюты.

– Благодарю, Командор, – сказала Сестра Мария Магдалина.

– Я надеюсь увидеть всех вас сегодня вечером за ужином, – большой человек подмигнул Ленобии. – По крайней мере, тех из вас, кто не будет занят своим животом! Прошу меня извинить, дамы! – Он зашагал прочь, крича на членов экипажа, пытавшихся неуклюже втащить широкий ящик.

– Мадмуазели, мадам, следуйте за мной, – сказал Мартин.

Ленобия была первая в очереди позади широкоплечей фигуры Мартина, когда он ловко провел их через дверь в задней части палубы вниз, на предательски узкую лестницу, которая привела их почти в такой же узкий коридор, разветвляющийся вправо и влево. Мартин дернул подбородком влево, и Ленобия мельком уловила его решительное молодое лицо.

– Этот коридор к каютам экипажа.

Пока он говорил, в том направлении, куда указал его подбородок, раздался громкий треск и пронзительный вопль.

– Экипажа? – подняв одну бровь. Ленобия не смогла не спросить, но знакомый всхрап раздраженной лошади заставил ее забыть о необходимости быть немой и невидимой.

Мартин посмотрел на нее. Улыбка изогнула уголки его губ и необычно светлые оливково-зеленые глаза заблестели. Ленобия не могла сказать, говорил ли этот блеск об юморе, сарказме или озорстве.

Он сказал:

– Внизу, под палубой, ниже, чем каюты членов экипажа, груз – пара серых, купленная Винсентом Рилье.

– Серые? – спросила Симонетта, не заглядывая дальше по коридору, с откровенным любопытством глядя на Мартина.

– Лошади, – пояснила Ленобия.

– Ниже перевозят меринов, – исправился Мартин. – Гигантские звери. Не для дам. Они в темном сыром грузовом отсеке. Месте не для дам и господ, – сказал он, прежде чем повернуть направо и продолжить говорить, встречаясь откровенным взглядом с Ленобией, чем удивил ее. – Этот коридор к вашим каютам. Там четыре комнаты, которые вы можете разделить. Командор и остальные мужчины над вами.

Симонетта обняла Ленобию и в спешке прошептала:

– Я никогда раньше не видела мулатов. Интересно, все они такие красивые, как этот?

– Шшш! – тихо шикнула Ленобия, как и Мартин, останавливаясь перед первой комнатой, открытой справа от узкого коридора.

– Это все. Спасибо, Мартин. – Сестра Мария Магдалина догнала их и одарила Симонетту тяжелым взглядом, намекая на ее распущенность и интерес к мулату.

– Да, Сестра, – сказал он, кланяясь монахине и отступая обратно в коридор.

– Простите, Мартин. Где и когда мы ужинаем с Командором? – спросила Сестра Мария Магдалина.

Мартин притормозил, чтобы ответить:

– Стол Командора, где вы будете ужинать, накрывают каждый вечер в семь часов. Подскажу, мадам. Командор настаивает на вечерних платьях. Для вас будут другие блюда. – Хотя тон Мартина стал грубее, когда его взгляд прошелся по Ленобии, она подумала, что выражение его лица означает скорее застенчивое любопытство, чем серьезность.

– Мы будем единственными гостями на ужине Командора? – спросила Ленобия.

– Уверена, он пригласит Епископа, – бодро сказала Мария Магдалина.

– О, да, Епископ будет присутствовать. Он также проведет мессу. Командор истинный католик, как и экипаж, мадам, – заверил ее Мартин, прежде чем исчезнуть из поля зрения в коридор.

На этот раз, Ленобии не нужно было делать вид, что она чувствует себя плохо.

***

– Нет, нет, действительно. Идите без меня. Немного хлеба, сыра, разбавленное водой вино все, что мне нужно, – уверяла Ленобия сестру Марию Магдалину.

– Мадмуазель Сесиль, может быть компания Командора и Епископа поможет вам отвлечься от расстройства желудка? – нахмурилась монахиня, колеблясь в дверях с другими девочками уже одетыми и готовыми к своему первому ужину за столом Командора.

– Нет! – Думая о том, что случилось бы, если Епископ вдруг узнал бы ее, Ленобия совсем побледнела. Она зажала рот рукой, будто сдерживая болезнь. – Я даже не могу вынести мысли о еде. Я, конечно, только опозорюсь со своей болезнью.

Мария Магдалина тяжело вздохнула:

– Очень хорошо. Отдыхай этим вечером. Я принесу тебе немного хлеба и сыра.

– Спасибо, Сестра.

– Я совершенно уверена, что завтра тебе будет лучше, – высказалась Симонетта, мягко претворяя, следом за собой и Сестрой Марией Магдалиной, дверь.

Ленобия испустила глубокий вздох и отбросила назад капюшон плаща вместе со своими серебристо-светлыми волосами. Не тратя драгоценного времени своего одиночества, она вытащила большой сундук с выгравированным на нем золотом «Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне» на отдаленную сторону комнаты к тюфяку, который выбрала для себя. Ленобия подтащила сундук к одному из круглых иллюминаторов, поднялась на него, вытащила маленький латунный крючок, удерживающий стекло, и глубоко вздохнула прохладного влажного воздуха.

Крепкий сундук был достаточно высок, чтобы смотреть в окно. В страхе Ленобия смотрела на бескрайние просторы вод. Уже смеркалось, но небо было еще достаточно светлым, чтобы показать огромные волны. Ленобия не думала, что когда-либо видела что-то более завораживающее, чем океан в ночное время. Ее тело грациозно покачивалось с движениями корабля. Больна? Абсолютно нет!

– Но я буду претворяться, – вслух прошептала Ленобия ночи и океану. – Даже если придется придерживаться обмана все восемь недель плаванья.

Восемь недель! Помыслить о таком было страшно. Она едва не задохнулась от потрясения, когда сквозь непрерывную болтовню Симонетта заметила, как трудно поверить, что им плыть на корабле восемь недель. Сестра Мария Магдалина одарила ее странным взглядом, и Ленобия быстро застонала, схватившись за живот.

– Я должна быть еще осторожней, – сказала она себе. – Конечно, реальная Сесиль знала, что путешествие продлится восемь недель. Я должна быть умнее и храбрее, и, самое главное, я должна избегать Епископа.

Она неохотно закрыла маленькое окошко, спустилась и открыла сундук. Когда в своем поиске она натолкнулась на дорогой шелк и кружева ночной сорочки, она нашла сложенный лист бумаги поверх сверкающей груды. Имя Сесиль было написано характерным четким почерком ее матери. Руки Ленобии немного тряслись, когда она открыла письмо и прочла:

Моя дочь,

Ты обручена с Тентоном де Силене, младшим сыном герцога Силене. Он – владелец большой плантации, что в одном дне пути к северу от Нового Орлеана. Я не знаю, добр он или красив, только то, что он молод, богат и происходит из хорошей семьи. Я буду молиться с каждым восходом солнца, чтобы ты нашла счастье, и твои дети узнали бы, как им повезло, что их мать такая храбрая женщина.

Твоя мама.

Ленобия закрыла глаза, вытерла слезы со щек и сжала письмо матери. Это был знак того, что все будет хорошо! Она собиралась выйти замуж за человека, который жил в дне пути на север от того места, где будет Епископ. Конечно, у большой богатой плантации должна была быть своя часовня. Если это не так, Ленобия была вполне уверена, что скоро будет. Все, что ей нужно было, это избежать ареста, пока она не покинет Новый Орлеан.

«Это не должно быть так сложно», – сказала она себе. – «За последние два года я избегала любопытных взглядов людей. По сравнению с этим, восемь недель не так уж долго»…

***

Много позже, когда Ленобия позволила себе вспомнить то роковое путешествие, она рассматривала странность времени, как восемь недель могли пройти на таких разных скоростях.

Первые два дня казались бесконечными. Сестра Мария Магдалина суетилась вокруг нее, пытаясь заставить поесть, что было пыткой, потому как Ленобия была абсолютно голодна и хотела вонзить зубы в бисквит и горячую нарезанную свинину, которую добрая монахиня предлагала ей. Вместо этого она грызла немного сухарей и пила разбавленное водой вино, пока щекам не становилось жарко, и не начинала кружиться голова.

Сразу после рассвета третьего дня, до того спокойный океан совершенно изменился, превращаясь в злую серую сущность, швыряющую «Минерву» взад вперед, словно ветку. Командор устроил грандиозное шоу, придя к ним в комнаты и уверяя, что шквал сравнительно мягок и, действительно, везение, что он толкает их в сторону Нового Орлеана гораздо быстрее, что не характерно для этого времени года.

Ленобия была довольна этим, но еще большим везением она считала, что бурные моря заставили больше, чем половину ее товарищей по плаванью, включая бедного, невезучего Епископа, заболеть и держаться своих кают. Ленобия чувствовала себя плохо за то, что испытывает облегчение, когда другие болеют, но следующие десять дней прошли для нее спокойно. К тому времени, как океан стал спокоен снова, предпочтение Ленобии держаться себя было хорошо известно. За исключением всплесков неудержимой болтовни Симонетты, другие девушки оставили Ленобию в покое.

Сначала она думала, что будет одинока. Ленобия действительно ужасно скучала по матери, но для нее стало настоящим удивлением, насколько она наслаждалась одиночеством наедине со своими мыслями. Но это был лишь первый сюрприз. По правде говоря, до тех пор, пока ее секрет не был раскрыт, она нашла счастье в трех вещах: восходе солнца, лошадях и молодом человеке, на которого она случайно наткнулась из-за них.

Она нашла способ находиться наверху, и так же обнаружила, что лучше делать это в наиболее спокойные и приватные предрассветные часы до и во время восхода солнца, на менее посещаемом людьми участке палубы.

Ни одна из девушек не оставляла своего тюфяка раньше, чем солнце взойдет в небо. Сестра Мария Магдалина просыпалась первой. Она поднималась, когда свет зари менялся от розового к желтому, и сразу же отправлялась в маленький храм, созданный ей для Девы Марии, жгла одну драгоценную свечу и начинала молиться. Монахиня так же приходила к алтарю в середине утра для литаний, и цитировала Маленький Долг Богородицы перед тем, как лечь в кровать, заставляя девочек молиться вместе с ней. На самом деле, каждое утро, набожная Сестра молилась так горячо, с закрытыми глазами, перебирая четки, что зайти или выйти из комнаты не потревожив ее, было просто.

Вот как все это началось: Ленобия, проснувшись раньше других, тихо бродила по кораблю, всюду находя одиночество и красоты больше, чем когда-либо могла вообразить. Она сходила с ума, оставаясь в одной комнате, скрываясь от Епископа и притворяясь больной. Одним ранним утром, когда все девочки и даже Сестра Мария Магдалина еще спали, она рискнула и на цыпочках вышла из каюты в прихожую. Океан еще был неспокоен, шквал только утих, но у Ленобии не было проблем с равновесием. Она наслаждалась наклонами и вращениями «Минервы». Кроме того она наслаждалась тем, что плохая погода удерживала в своих каютах даже многих членов экипажа.

Прислушиваясь так сильно, как могла, Ленобия двигалась из тени в тень, продолжая свой путь вплоть до темного угла палубы. Там она встала у перил и вздохнула большой глоток свежего воздуха, смотря на воду, небо и пустое пространство вокруг. Она ни о чем не думала – просто чувствовала свободу.

А потом произошло нечто удивительное.

Небо сменило цвета с угольно-серого на персиковый, бледно-желтый и шафрановый. Кристально-чистая вода усилила эти цвета, и Ленобия была очарована открывшимся ей величием. Да, конечно, она часто не спала в поместье на рассвете, но всегда была занята. У нее никогда не было времени на то, чтобы смотреть на молнии в небе или волшебные восходы солнца из-за горизонта.

С этого утра он стал частью собственного религиозного ритуала, и Ленобия по-своему была столь же благочестива, как Сестра Мария Магдалина. Каждый рассвет она будет проскальзывать на палубу, из тени и в одиночестве смотреть на небо, приветствуя солнце.

И каждый раз пока она так делала, Ленобия благодарила за ту красоту, что ей позволено было наблюдать. Сжимая бусинки материнских четок, она горячо молилась, чтобы ей было позволено встретить следующий рассвет в безопасности и с нераскрытой тайной. Она оставалась на палубе до тех пор, пока гул бодрствующих членов экипажа не загонял ее обратно в каюту, к притворной болезни и одиночеству.

Это было после ее третьего рассвета, когда, возвращаясь в свою комнату знакомой дорогой, Ленобия нашла лошадей, а потом его. Она услышала приближение мужчин, как раз, когда собиралась войти в коридор с лестничной клетки, и была уверена, что голос одного из них принадлежит Епископу. Ее реакция была незамедлительной. Подняв юбку, Ленобия побежала в противоположном направлении так быстро и бесшумно, как только могла. Она порхала от тени к тени, прочь от голосов. Она не остановилась и, когда обнаружила небольшой арочный проем, узкий и уходящий далеко вниз, как лестница. Она просто спускалась, пока не достигла низа.

Ленобия почуяла их прежде, чем увидела. Ароматы лошадей, сена и навоза быль настолько знакомы, насколько утешительны. Она остановилась только на миг, будучи совершенно уверенной, что ни одна девушек не заплатит тем же вниманием, что и лошади. Но Ленобия была не похожа на других девушек. Она всегда любила животных, всех их виды, но особенно лошадей.

Их звуки и запахи привлекали ее, как луна влечет прилив. Из больших прямоугольных отверстий палубы проникало достаточно света, так что Ленобии не составило труда обойти ящики, мешки и множество бочек, пока она не остановилась возле импровизированного стойла. Две огромные серые головы свесились на пол стены, держа ухо востро в ее направлении.

– Оох! Только посмотрите на себя! Вы прелесть! – Ленобия осторожно подошла к ним, не делая резких глупых движений, которые могли бы их испугать. Но ей не нужно было беспокоиться об этом. Паре меринов, казалось, было так же любопытно, как и ей. Она протянула к ним руки, и оба начали дуть в ее ладони. Она потерла их широкие лбы и поцеловала мягкие морды, хихикая, когда они коснулись ее волос.

Хихиканье было тем, что заставило Ленобию осознать истину – она чувствовала пузырь счастья. И это было то, во что она не верила, чего никогда не надеялась почувствовать снова. О, она конечно чувствовала бы удовлетворение и безопасность, которую могла бы принести ей жизнь в качестве законной дочери барона. Она надеялась, что могла бы чувствовать удовлетворение, если не любовь к Тентону де Селине, человеку с которым была обречена на брак вместо Сесиль. Но счастье? Ленобия не ожидала почувствовать счастье.

Она улыбнулась, когда одна из лошадей причмокнула кружево на рукаве ее платья.

– Лошади и счастье – они идут вместе, – сказала она мерину.

Пока она стояла между двумя мерина, чувствуя неожиданный пузырь счастья, огромный черно-белый кот спрыгнул с ящика, приземляясь с чудовищным грохотом возле ее ног. Ленобия и лошади испуганно вздрогнули. Мерины изогнули шеи и настороженно посмотрели на кота.

– Я знаю, – сказала им Ленобия. – И я с вами согласна. Это самый большой кот, которого я когда-либо видела.

Как будто по команде, кот плюхнулся на спину, и, свернувшись вокруг головы, посмотрел вверх, на Ленобию, невинными зелеными глазами, издавая странное низкое «ррроу».

Ленобия смотрела на меринов. Они смотрели на нее. Она пожала плечами и сказала:

– Да, кажется, он хочет, чтобы ему почесали живот, – она улыбнулась, наклоняясь вниз.

– Я бы этого не делал.

Ленобия отдернула руку и замерла. Сердце колотилось, она чувствовала себя в ловушке и виновной, пока человек не вышел из тени. Узнав Мартина, мулата, всего за несколько дней до этого, показавшего им каюты, Ленобия выдохнула с небольшим облегчением и попыталась выглядеть менее виноватой и более леди.

– Кажется, она хочет, чтобы ей почесали живот, – сказала Ленобия.

– Ему, – исправил Мартин с усмешкой. – Одиссей использует на вас свою любимую уловку, мадмуазель.

Он вытянул длинный кусок сена из одного из близлежащих тюков люцерны и пощекотал им пухлый живот кота. Одиссей немедленно закрылся от сена, захватил его и полностью искусал прежде, чем исчезнуть среди груза.

– Это его игра. Он выглядит безвредным, заманивает вас, а потом атакует.

– Он это в самом деле?

Мартин пожал широкими плечами:

– Я думаю, нет, просто озорничает. Но что я могу знать, я не сведущий джентльмен или знатная дама.

Ленобия почти рефлекторно ответила «Я тоже!». К счастью, Мартин продолжил:

– Мадмуазель, это место не для леди. Вы можете испачкать одежду и испортить прическу.

Она думала, что хотя Мартин говорил уважительно, соответствующим образом, было что-то в его взгляде и тоне покровительственное и пренебрежительное. И это раздражало ее. Не потому, что она должна была быть выше своего класса. Ленобию задевало это, потому что она не была одной из тех богатых, избалованных, снобистских мадмуазелей, принижающих других и ничего не знающих о тяжелой работе. Она не была Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне.

Ленобия прищурилась на него:

– Я люблю лошадей. – Чтобы акцентировать свою точку зрения, она отступила к двум серым и погладила их толстые шеи. – Я так же люблю кошек, даже озорных. И я не против, если это испачкает мою одежду и испортит прическу.

Ленобия увидела удивление в его выразительных зеленых глазах, но прежде, чем он смог ответить, сверху донеслись мужские голоса.

– Я должна вернуться. Я не могу попасться… – Ленобия остановила себя прежде, чем ляпнуть «епископу», вместо этого наспех закончив: – …блуждающей по кораблю. Я должна быть в своей каюте. Мне не очень хорошо.

– Я помню, – сказал Мартин. – Вы выглядели больной, как только взошли на борт. Но сейчас вы так не выглядите, хотя сегодня штормовое море.

– Прогулка заставила меня почувствовать себя лучше, но Сестра Мария Магдалина не считает это таковым.

На самом деле добрая Сестра не делала на этом акцента. Ей не пришлось. Всем девушкам казалось содержательным сидеть и вышивать или сплетничать, или играть на одном из двух драгоценных клавесинах, перевозимых вместе с ними. Никто из них не проявлял никакого интереса к изучению корабля.

– Сестра – сильная женщина. Я думаю, даже Командор немного боится ее, – сказал он.

– Я знаю, я знаю, но, хорошо, я просто… мне нравится осматривать остальное судно, – Ленобия пыталась подобрать нужные слова, которые не выдавали бы слишком многого.

Мартин кивнул:

– Другие мадмуазели редко покидают свои каюты. Некоторые из нас думают, что они не могут оставить свои шкатулки, – он сказал фразу на французском, а затем на английском, зловеще повторяя слова ее матери в тот день, когда она покинула поместье. Он склонил голову, изучая ее и с излишней сосредоточенностью потирая подбородок. – Вы не выглядите, как девушка, думающая только о своих шкатулках.

– Точно! Это то, что я пытаюсь сказать вам. Я не похожа на других девушек.

Мужские голоса были все ближе и ближе, Ленобия погладила каждого серого на прощание, а затем, проглотив страх, повернулась к молодому человеку.

– Пожалуйста, Мартин, вы покажите мне, как вернуться, не проходя через это, – она показала на подобную лестнице лестничную клетку по которой спустилась, – и не пересекая всю палубу?

– Да, – сказал он, лишь немного заколебавшись.

– И вы обещаете никому не говорить, что я была здесь? Пожалуйста?

– Да, – повторился он. – Пойдемте.

Мартин быстро провел ее, срезая путь через горы груза и низ судна, пока они не оказались возле более широкого и доступного прохода.

– Там, – объяснил Мартин. – Продолжайте идти вверх. Он приведет вас к коридору возле вашей каюты.

– Он ведет мимо кают экипажа тоже, не так ли?

– Да. Если вы увидите людей, то поднимете подбородок таким образом. – Мартин задрал подбородок. – Потом вы одарите их взглядом, которым наградили меня, когда говорили о том, что вам нравятся лошади и озорные кошки. Они не будут вас беспокоить.

– Спасибо, Мартин. Спасибо вам большое, – сказала Ленобия.

– Вы знаете, почему я вам помогаю?

Вопрос Мартина заставил ее оглянуться.

– Я полагаю потому, что вы человек с добрым сердцем.

Мартин покачал головой:

– Нет, потому что вы были достаточно храбры попросить меня об этом.

Сорвавшееся хихиканье, которое Ленобия не успела сдержать, было полу истеричным.

– Храброй? Нет, я боюсь всего!

Он улыбнулся:

– Кроме лошадей и кошек.

Она вернула улыбку, чувствуя, как загорелись щеки, а в животе запорхала дрожь, потому что его улыбка сделала его еще более красивым.

– Да, – Ленобия попыталась сделать вид, что не задыхается. – Кроме лошадей и кошек. Спасибо еще раз, Мартин.

Она была почти в дверях, когда он добавил:

– Я кормлю лошадей. Каждое утро, сразу после рассвета.

Щеки разгорелись еще больше, Ленобия оглянулась на него:

– Может быть, я увижу вас снова.

Его зеленые глаза сверкнули, и он отсалютовал воображаемой шляпой.

– Может быть, дорогая, может быть.