Текст книги "В разгар лета"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Бедная Амарилис!
– Не беспокойся о ней. Она считает, что дядя Питер всегда прав Кого жаль, так это Елену.
– Я должна что-то сказать тебе, Аннора. Это касается дяди Питера. Это была тайна даже от отца, но теперь я могу рассказать тебе. Я сказала ему, что ты должна знать об этом, и он согласился со мной… Я знаю, что тебе нравится Джо Крессуэл, а что с Рольфом? Твой отец и я привыкли считать, что вы с Рольфом однажды поженитесь. Я знаю, что он старше тебя, но скоро ты станешь совсем взрослой. Мы хотим, чтобы ты была счастлива. Мы всегда тепло относились к Рольфу, он, в каком-то смысле, член семьи. Некогда ты им восхищалась, мы привыкли над этим потешаться. Так же считал и мистер Хансон. Но потом ты будто бы изменилась.
– Я просто выросла.
– Но он ведь нравится тебе, не правда ли?
– Да, конечно, нравится…
– Твой отец был бы очень доволен. Тем более, что мы хорошо знаем Рольфа.
– Мы никогда не знаем людей по-настоящему, – быстро сказала я. – Мы не все о них знаем…
– Да, у всех нас есть свои тайны.
Я почувствовала, что мать что-то хочет мне сообщить, но, пытаясь оттянуть этот момент, говорит о другом.
– Помни, дорогая, – сказала она, – больше всего мы желаем тебе счастья. Конечно, нам хотелось бы, чтобы ты была рядом с нами. Все родители таковы, но выбирать тебе. Я надеюсь, ты посоветуешься с нами?
– Если бы мне было о чем сказать, я бы сказала вам… прежде всего.
Мама поцеловала меня. Затем мы немного помолчали, и мне казалось, мама набирается храбрости перед решительным моментом. Она сказала быстро:
– Джон Крессуэл тебя разочаровал? Тебе не следует винить его из-за отца.
– Я не виню его. В любом случае я считаю его отца невиновным в том, в чем его обвиняли.
Она кивнула.
– Мама, ты что-то еще хочешь мне сказать? Что-то важное?
Мать помедлила, а потом быстро сказала:
– Я знала о делах Питера Лэнсдона. Я обнаружила это давно, еще до свадьбы с твоим отцом.
– Ты ничего не говорила! – воскликнула я.
– Я не могла, он шантажировал меня. Это был двойной шантаж.
– Тебя?
– Да. Видишь ли, мое дорогое дитя, без всякой необходимости люди иногда делают такие вещи, которых вы меньше всего от них ожидаете. Ты жила в спокойном убежище и до сих пор не столкнулась еще лицом к лицу с теми бурями, которые сотрясают нашу жизнь в определенном возрасте. Ты знаешь, что твой отец – мой второй муж?
– Да, конечно.
– Мой первый муж был хороший, добрый и милый человек. Я вышла за него замуж, не будучи по-настоящему в него влюблена. Я всегда любила твоего отца… но об этом ты знаешь, как и о его ссылке в Австралию.
С моим первым мужем произошло несчастье, и он стал калекой еще до нашей свадьбы. Я пыталась быть ему хорошей женой, а потом вернулся твой отец Ты еще не понимаешь, какой может быть любовь. Я стала любовницей твоего отца еще до того, как умер мой первый муж, а Питер Лэнсдон узнал об этом.
– О, мама…
– Это была безнадежная ситуация. Он странный человек, помешанный лишь на одном – упрочить свое положение в мире, заставляя всех плясать под свою дудку. Я никогда не встречала более честолюбивого человека Я тоже узнала о нем то, что теперь стало достоянием общества.
– О клубах? – спросила я.
– Да. О том, чем они являются на самом деле.
Даже тогда он постоянно хитрил, извращая события так, чтобы самому всегда оказаться в нужном месте в нужное время.
– Ты думаешь, это он подстроил историю с Джозефом Крессуэлом?
– Я в этом уверена. Когда я узнала об этом, мы заключили с ним соглашение: он будет молчать обо мне и твоем отце, а я о нем. Я согласилась. Он никогда не мстит людям просто, чтобы нанести вред, он действует только в своих интересах. Мне кажется, я его очень хорошо знаю. Этот Джо Крессуэл раскусил его, не так ли? А ты подумала, что это не правда…
– Джо сказал, что хочет меня видеть, пришел в дом, а когда я вышла, чтобы принести вина, Джо поднялся наверх и проник в кабинет дяди Питера Ты понимаешь, если бы не моя беспечность, он никогда бы не получил своего доказательства и Елена вышла бы замуж за Джона Милворда.
– И ты обвиняешь Джо?
– Он плохо поступил и ничему не помог. Он хочет доказать, что его отец попал в ловушку… а сейчас ни один человек не хочет об этом знать. В любом случае Джо опирается только на свидетельство Хлои, а ей никто не поверит, потому что она – авантюристка. Все было бесполезно. Он ничего не сделал для отца и разрушил судьбу Елены.
– Ты права, – сказала мать. – Но ты должна понять чувства Джо.
– Я понимаю, но не могу забыть, как он складывал эти бумаги в карман, когда я вошла в кабинет дяди.
– Я только хочу, Аннора, чтобы ты понимала, что ни один из нас не является совершенством. Твой отец и я… мы очень любили друг друга, но у меня был муж, беспомощный инвалид. Ты понимаешь, мы все не безгрешны. Не суди о людях слишком поспешно.
Я лежала, неотрывно глядя на море, потрясенная тем, что мать сказала мне. Я представляла, как Питер Лэнсдон выставляет свои требования. И моя мама вошла с ним в сделку, чтобы уберечь чувства своего первого мужа. Ее любовь к отцу была слишком сильной, она не могла сопротивляться ей, даже совершая измену.
Я должна попытаться понять Джо. Но я не могла забыть, как он стоял там, держа в руках бумаги, как никогда не забуду Рольфа в ту ночь.
После разговора с матерью я старалась себя урезонить. Я должна понять Джо, я должна убедить себя, что чувства Рольфа на самом деле лучше. Он всей душой увлекался прошлым и на одну ночь сбросил с себя оболочку цивилизации и стал одним из тех, чьи обычаи его так интересовали. Я должна быть более снисходительна, должна понять, что молода и, как сказала мама, слишком мало знаю жизнь. Но я не могла забыть.
Приготовления к отъезду подходили к концу.
– Как я не хочу, чтобы ты уезжала! – вздохнула Елена.
– Все изменится к лучшему. Правы те, кто говорит, что время все меняет.
– Я не могу вернуться назад, Аннора. Я не хочу.
Как бы я хотела остаться здесь!
Тогда мне в голову пришла идея:
– Елена, а почему бы тебе не поехать с нами в Австралию?
Я увидела, как на ее лице появилось удивление.
* * *
Мы много говорили об этом, и мама написала тете Амарилис. Она всегда имела на нее большое влияние.
В результате и тетя Амарилис, и дядя Питер решили, что Елене надо бы поехать с нами.
В предвкушении будущего путешествия Елена оживилась, и я даже несколько раз заметила улыбку на ее лице.
Примерно за неделю до нашего отъезда в свое имение вернулся Рольф. Однажды он зашел проведать нас. Он выглядел очень грустным: никогда я не видела его таким. Теперь он часто навещал нас и много говорил с отцом об имении, которое стало его полной собственностью. Хотя еще при жизни отца Рольф интересовался делами имения.
– Но все равно это другое дело, – сказал отец, – ведь теперь имение принадлежит только вам.
Как-то раз мы с Рольфом отправились на верховую прогулку вдвоем.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты не уезжала, Аннора, – сказал он. Ты отправляешься на другой конец света и долго не возвратишься.
– Это не бесконечное путешествие, всего несколько недель.
– Я скучал по тебе, когда ты была в Лондоне.
Вспоминала ли ты Кадор?
– Часто.
– Когда ты вернешься, мне нужно будет поговорить с тобой.
– О чем?
– О нас.
– Ты хочешь сказать… о тебе и мне?
Он кивнул, потом вдруг повернулся ко мне и сказал:
– Ты будешь думать обо мне?
– Постоянно.
– Когда ты вернешься, мы подумаем о будущем…
Внезапно я почувствовала себя счастливой, ведь Рольф говорил о нашем будущем. Я улыбнулась ему.
Он был совсем другим человеком, с этим новым выражением грусти на лице. Я вспомнила слова мамы: «Человек должен попытаться понять других людей».
Нельзя судить слишком поспешно. Нужно вырасти и что-то в жизни понять.
В этот момент я удивлялась, как мне в голову могла прийти мысль выйти замуж за Джо. Я поняла, что люблю Рольфа, но как я хотела забыть ту ужасную ночь!
Когда мы вернулись в конюшню, он помог мне сойти с лошади и поцеловал. Но все же я была рада, что мы уезжаем. За время путешествия я приведу в порядок свои мысли, приду к согласию сама с собой и смогу убедить себя выйти замуж за Рольфа, что бы ни было той ночью.
В ДАЛЕКИХ МОРЯХ
В начале сентября мы пустились в плавание. Прежде чем отправиться в Тилбери, чтобы сесть на грузовое судно, которое шло к берегам Австралии, мы провели несколько дней на Альбемарл-стрит. Я была убеждена в том, что возбуждение, связанное с поездкой, полезно для Елены. Она все еще грустила, а временами впадала в глубокую меланхолию. Но я чувствовала, что она уже оправилась от ужасного состояния, когда ее просто не интересовала окружающее.
Амарилис с сожалением расставалась с ней, но в то же время она чувствовала, что это для Елены сейчас самое лучшее. Что касается Питера Лэнсдона, его приспособляемость продолжала удивлять меня. Он вел себя так, словно нет ничего необычного в том, что человек, который стремился сделать карьеру политического деятеля, являлся в то же самое время владельцем борделей. Он просто забыл о политике, и я не сомневалась в том, что его неистощимая энергия скоро найдет себе другое применение.
Нас пригласили на обед в их дом. Питер был беззаботным, разговорчивым и, как всегда, информированным о текущих событиях. Я заметила, как он послал матери сардоническую усмешку, и подумала, что он напоминает ей о той давней договоренности. Он словно говорил, что разоблачение не слишком его беспокоит. И все-таки он предпринимал неимоверные усилия, чтобы удержать в тайне природу своего бизнеса. Несмотря на все, что я узнала о нем, я не могла не чувствовать невольного восхищения.
Он много говорил о королеве и лорде Мельбурне и о растущей уверенности, что на ближайших выборах лорд Мельбурн потерпит поражение.
– Что будет делать Ее Величество без своего любимого министра, представить себе не могу. Топнет своей маленькой ножкой, без сомнения, но это не поможет. Говорят, что она испытывает неприязнь к Пилу. Да, надо признать, он слишком серьезный политик, чтобы увлечь молоденькую девушку. И, конечно, его светлость обладает особой притягательностью, чему немало способствует его, в некотором роде, скандальное прошлое. – Он улыбнулся нас с видом торжества. – Поэтому странно, что общество склонно считать процветание и благополучие с несколько подмоченной репутацией чем-то неприличным.
Было явно, что он не собирается смириться перед неприятным стечением обстоятельств.
Мой отец тоже восхищался Питером. Он никогда не был человеком, который судит людей за их грехи. Но мать, естественно, испытывала к нему глубокую антипатию, и я могла понять это после того беспокойства, которое он причинял ей столько лет.
Несколько раз мне удалось побеседовать с Питеркином. Он сказал, что видел Джо в миссии Френсис и что тот оставил всякие мысли о политике. Ему не повезло сейчас, но, может быть, через несколько лет, когда эта скандальная история будет забыта, ему удастся удовлетворить свои амбиции. Сейчас Джо отправился на север, чтобы работать в компании, с которой были связаны интересы его отца. Что касается самого Питеркина, он часто виделся с Френсис, и дело, которым он занимался, все больше и больше интересовало его:
– Мой отец не против этого. Он считает хорошей рекламой иметь сына, который заинтересован в социальном обеспечении обездоленных. Немалое значение имеет также то, что я работаю с дочерью Джозефа Крессуэла, потому что, как ты знаешь, было много слухов о противоборстве Крессуэла с моим отцом. Это мне подходит: впервые в жизни я чувствую, что делаю то, что действительно хочу. Отец дал денег для миссии… приличную сумму, так что Френсис собирается приобрести новое подходящее здание. Конечно, отец хочет, чтобы пресса сообщила, откуда эти деньги.
– Я думаю, Питер таким образом хочет искупить свою вину?
– Только не он. Он всего лишь хочет доказать обществу, что не имеет значения, каким образом заработаны деньги, идущие на хорошее дело.
– Это очень цинично.
– Отец самый хитрый и лукавый из людей.
– А вы с Френсис не имеете ничего против использования этих денег?
Питеркин посмотрел на меня озадаченно:
– Нет, я считаю, что мы должны ими воспользоваться. Мы говорили с Френсис: ей в голову не приходит отказываться от этих денег. Френсис возьмет любые деньги, лишь бы они помогли в ее работе. Если бы ты видела этих людей, ты бы поняла. Френсис очень мудро рассуждает: «Если добро происходит из зла, давайте сделаем как можно больше добра». Я много думала обо всем и стала лучше понимать, что нет четкой границы между злом и добром. И с тех пор я стала менее критичной.
* * *
После короткого посещения Лондона мы отправились дальше, в Тилбери, где должны были сесть на корабль, который транспортировал одежду, кукурузу, овес, сахар, чай, кофе, а также небольшое количество домашнего скота в Австралию. Кроме нас, было всего несколько пассажиров, поэтому я решила, что за время путешествия мы успеем подружиться с нашими попутчиками.
Мы с Еленой занимали маленькую каюту с двумя полками, небольшим шкафом для одежды и столиком, на котором было укреплено зеркало. К счастью, большую часть наших вещей сдали в багаж до прибытия.
У родителей была такая же каюта по соседству с нами, а Джекко поселился с одним молодым человеком.
И вот наступил волнующий момент, когда корабль покинул порт.
Капитан пригласил нас в свою каюту. Это был приятный человек с темной курчавой бородой, такими же волосами и карими глазами с тяжелыми веками.
– Добро пожаловать, – сказал он. – Я надеюсь, вы проведете приятное путешествие. Доводилось ли вам путешествовать на грузовых кораблях раньше?
Мы сказали, что нет. Отец, однако, сказал, что он уже побывал однажды в Австралии двадцать лет назад, но корабль, на котором он плыл, был другого типа.
– Все переменилось, – ответил капитан. – Все постоянно меняется. Кроме вас на борту еще три пассажира: молодой человек и супружеская чета, желающая осесть в Австралии. Я думаю, что мы все подружимся, нужно только немного терпения, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Я понял, – сказал отец. – Быть в такой близости долгое время может оказаться тяжелым испытанием.
– Мы должны постараться сделать наше путешествие возможно более приятным. Можно устраивать карточные игры, а в одной из кают стоит пианино.
Среди нас есть неплохой пианист. Но главная цель нашего путешествия это перевозка грузов, поэтому я не могу вам заранее сказать, как долго мы будем стоять в портах. Я даже не могу сказать, в какие порты мы будем заходить – Мы все понимаем, – ответил отец. – Единственное наше желание добраться до Австралии как можно быстрее.
– Мы постараемся удовлетворить ваше желание. Я пригласил сюда других пассажиров, чтобы все могли познакомиться. Вот мистер и миссис Превост. Позвольте представить: сэр Джейк и леди Кадор, их сын и дочь. – Он посмотрел на Елену и добавил:
– И их племянница.
Мы пожали друг другу руки. Превосты были приятной парой; обоим, как мне показалось, было чуть больше тридцати. Пока мы обменивались приветствиями, прибыл третий пассажир. Это был молодой человек, который делил каюту с Джекко, и, как только он вошел, мне показалось в нем что-то знакомое.
– Мистер Мэтью Хьюм, – сказал капитан, представляя нас.
Молодой человек улыбнулся, когда мы пожали друг другу руки, и посмотрел внимательно на меня:
– Мы где-то встречались раньше?
– Я тоже об этом подумала, – ответила я.
– В миссии Френсис Крессуэл!
– Конечно. Вы встретили нас, когда мы были у нее в гостях.
– Странное совпадение, – вставил отец. – На борту всего лишь три пассажира, и один из них знакомый.
– Мы едва знакомы, – заметил молодой человек. – Я работал в миссии Френсис.
– Я кое-что слышал о миссии, – сказал отец. – Вы делаете очень хорошее дело.
Лицо Мэтью засияло:
– Чудесная работа! И Френсис Крессуэл замечательная женщина!
– Да, – вмешался капитан, – действительно, приятная неожиданность. Мы ужинаем, через полчаса, и, я надеюсь, что вы найдете общий язык за время нашего путешествия.
– Я так взволнован поездкой, – выпалил Мэтью Хьюм. – Я уже давно мечтаю увидеть Австралию.
– И мы не могли больше откладывать, – сказала миссис Превост. – Не правда ли, Джим? Это слишком много значит для нас.
Ко времени ужина мы обнаружили, что, знаем друг друга уже достаточно хорошо.
Мы сели за столик с капитаном и его главным помощником, и между мной и Мэтью Хьюмом сразу завязалась серьезная беседа. Разговор шел все о той же миссии. Мэтью сказал, что одно время собирался стать священником, но потом побывал в миссии Френсис и удивился тому, что там увидел.
– Милая Френсис! Она ищет людей, которые бы все время помогали людям, склонные к самопожертвованию. Люди, родившиеся в достатке, готовые помочь тем, кто родился в менее благоприятные условиях.
Френсис обладает даром заражать окружающих своих рвением.
Я кивнула, подумав о Питеркине:
– Думаю, мой кузен считает так же.
– Я видел не одну ужасную сцену, – продолжал он, – разрывающую душу. Я посещал тюрьмы, именно поэтому я совершаю это путешествие. Ради изучения положения высланных. Я собираюсь написать книгу и привлечь внимание к этой проблеме.
Он говорил горячо и потому казался мне очень юным. Сколько же ему лет? Двадцать три? Едва ли больше.
– Мне выпала честь встретиться с миссис Элизабет Фрай. Она говорила мне о тюрьмах, она очень много сделала…
Нас прервал чей-то вопрос, адресованный капитану, о портах, в которые нам предстоит заходить, и о том, как долго мы в них намерены стоять.
Капитан ответил, что все будет зависеть от характера груза, но нам будут сообщать всякий раз, когда мы должны вернуться на корабль.
– Поэтому мы «хотели бы, чтобы вы подчинялись нашим распоряжениям, добавил он.
Превосты говорили о своих планах:
– Мы собираемся приобрести немного земли, там это стоит дешево. Дома жить становилось все труднее.
Проблемы, связанные с реформой, хлебные законы и плохие урожаи. Говорят, в Австралии прекрасный климат.
Мой отец заметил, что ни в одной части света нельзя полагаться на климат, что и в Австралии бывают засуха и стихийные бедствия. Он знает об этом, потому что прожил там девять лет. Правда, это было более двадцати лет назад, но особенности климата не меняются за такое время.
Превосты, казалось, были смущены, и отец быстро добавил:
– Я уверен, что преимуществ будет больше, чем недостатков. Кроме того, я слышал, что в некоторых районах Австралии землю можно получить бесплатно.
Превосты приободрились, и отец продолжал говорить о своем фермерском опыте в Австралии. Так прошел вечер.
* * *
Елена почти не говорила, но проявляла некоторый интерес к тому, что ее окружало. Я же была убеждена, что путешествие будет в высшей степени интересным.
Я не могла не радоваться морскому путешествию.
Экипаж был дружелюбным и выражал готовность разъяснить любые наши затруднения. Погода стояла благоприятная даже в известном своей суровостью Бискайском заливе.
Большую часть времени Елена оставалась в каюте.
Она чувствовала слабость и говорила, что это от качки. Зато Джекко и я наслаждались жизнью. Мы гонялись друг за другом по открытой, но довольно тесной палубе, и нам доставляло удовольствие склоняться над бортом, глядя вниз, на бурлящую зеленую воду.
На корабле было так много интересного, и мы просыпались каждое утро с непреходящим чувством возбуждения.
Отец с матерью обычно рука об руку прогуливались по палубе, и на их лицах появлялась улыбка удовольствия. Как сказал отец, эта поездка и перспектива снова увидеть Австралию оживляли его воспоминания.
Наши спутники тоже поднимались наверх. Превосты были полны планов и постоянно пытались заставить отца рассказать им все, что он знает. Однажды вечером, будучи в дружелюбном настроении, он рассказал им, что его выслали как заключенного. Затем с изрядной долей юмора пересказал свою историю, с легкостью утаивая свои действительные страдания, так что получился очень увлекательный рассказ.
Когда Мэтью Хьюм обнаружил, что мой отец на собственном опыте познал жизнь заключенного, он уже не отходил от него ни на шаг.
– Информация из первых рук! – воскликнул он. – Именно это мне и нужно.
– Я полагаю, что все очень изменилось с тех времен, – напомнил ему отец. – Жизнь постоянно меняется.
Но Мэтью садился рядом с отцом с тетрадью в руках.
– Такая удача! – повторял он.
– Для отца это вряд ли было удачей, – напоминала я ему.
Он становился серьезным:
– Ты представляешь, перед нами человек, хотя теперь и с положением в обществе, но переживший столько в своей жизни.
Он был очень серьезен, ему не хватало чувства юмора, но Мэтью обладал целью в жизни, и поэтому он мне нравился.
Я сказала маме:
– В нем чувствуется врожденная доброта.
– Он, действительно, решил в жизни что-то изменить, но в молодости так часто бывает, – сказала мама. – Молодые люди лелеют свои мечты, и это хорошо, но они не слишком практичны. Их мир построен на мечтах гораздо в большей степени, чем на реальности.
* * *
Первым портом, в который мы зашли, оказался Мадера. Там мы разгрузили какие-то товары и приняли на борт вино. Нам разрешили сойти на берег, и отец устроил для всех прогулку по острову в экипажах.
Мои родители и Превосты поместились в одном, а Елена, Мэтью Хьюм, Джекко и я – в другой.
Перед нами предстал роскошный вид: горы, склоны которых были усыпаны цветами. Так чудесно было вновь оказаться на берегу после столь долгого пребывания в море! Все оживились, за исключением Елены, которая в последнее время она стала еще более замкнутой. Мы пообедали в таверне неподалеку от собора, построенного из красного камня. Затем вернулись на корабль и очень скоро опять были в море.
Прошел день после нашего отплытия из Мадеры. За ужином все обменивались друг с другом впечатлениями, и все пришли к выводу, что в следующую нашу остановку мы обязательно должны провести время не менее интересно.
Попробовав мадеру, которую загрузили на борт, мы пришли в превосходное расположение духа. Взглянув на Елену, я заметила, что в ее глазах блестели слезы.
Я подумала о том, что ей не становится лучше. Неужели она будет горевать всю оставшуюся жизнь? В конце концов, как сказала мама, если бы Джон Милворд был достаточно сильным, он воспротивился бы воле своей семьи. Мне хотелось ободрить ее и убедить в том, что от жизни нужно взять все, что можно.
Когда мы вернулись к себе, я решила поговорить с Еленой, но много ли можно сказать человеку, который настолько заслонился своим горем от мира?
Мы лежали на своих полках, и корабль, как всегда, слегка раскачивался.
– Нас словно убаюкивают, – сказала я.
– Да, – ответила она.
– Почему бы тебе не попытаться с интересом посмотреть вокруг? Все так ново для нас. В Мадере было замечательно, но тебя это не интересовало. Я сомневаюсь, что ты что-то заметила.
Она молчала.
– Ты должна забыть все. Неужели ты не понимаешь, что никогда не преодолеешь это, пока не забудешь?
– Я никогда не смогу избавиться от этого, Аннора.
Ты не знаешь, что произошло.
– Хорошо, тогда расскажи мне.
– Мне трудно это сделать, хотя, я думаю, ты должна знать. Аннора, мне кажется, у меня будет ребенок.
– Елена! – прошептала я.
– Да, правда. Я уверена.
– Это невозможно.
– Понимаешь, когда Джон вернулся… и собирался жениться на мне… все случилось. Никто никогда раньше так не относился ко мне. Это казалось чудом. А теперь все кончилось, и у меня будет ребенок…
Я была настолько потрясена, что не нашлась, что сказать. Мне хотелось спросить совета у родителей.
– О, Елена, что ты собираешься сделать? – только и могла спросить я.
– Не знаю. Мне страшно.
– Я думаю, моя мама знает, что делать.
– Ребенок, Аннора, подумай, что это значит. Я никогда не смогу вернуться домой. Что скажет отец?
– Едва ли он сам является воплощением добродетели, – напомнила я ей.
– Я знаю, тем хуже.
– Хорошо, что ты сказала мне, Елена.
– Я давно хотела… с тех пор, как узнала.
– Когда это случится?
– Я думаю, в апреле.
– Это дает нам время что-то придумать.
– Что ты можем придумать?
– Мама знает, что лучше всего… Это хорошо, что ты здесь, с нами. Ребенок, хорошенький малыш. Это так чудесно!
– Все было бы» хорошо, – сказала Елена, – если бы…
Ребенок занял все мои мысли. Я представляла его с пушистыми волосиками и хорошеньким личиком, очень похожим на тетю Амарилис. На несколько мгновений я забыла о проблемах Елены, наслаждаясь видением.
– Я не знаю, что мне делать. Иногда мне кажется, что лучший выход броситься за борт.
– Что ты говоришь! Выбрось это из головы. Ребенок, конечно, создаст проблемы, но мы все поможем тебе. Все будет хорошо. Действительно, все будет хорошо и будет славный малыш.
– Я не могу спокойно думать о случившемся.
Слишком много трудностей. Я никогда не думала, что так может получиться. Мне казалось, что мы будем счастливы вместе с Джоном.
– Может быть, тебе стоит дать знать Джону? Тогда вы смогли бы пожениться.
– Нет, нет! – прокричала она почти в истерике.
– Нет, и я думаю, не стоит, – ответила я спокойно. – Ты не возражаешь, если я скажу маме?
– Я хочу, чтобы никто не знал.
Я подумала о соперничестве за председательское кресло, которое разрушило отношения между Еленой и Джоном, которые могли бы вскоре пожениться.
– Елена, ты очень слаба с тех пор, как поднялась на борт.
– Да, я думаю, это из-за ребенка. Иногда по утрам я чувствую себя ужасно.
– Ты должна была раньше сказать мне об этом.
– Я не могла, но теперь ты знаешь.
– Елена, я хочу все рассказать маме. Она знает, что предпринять. Позволь мне сказать ей.
После некоторых сомнений она ответила:
– Хорошо, ты ведь поможешь мне, Аннора, правда?
– Мы все поможем. Я сделаю все, что смогу, обещаю.
– Я так рада, что мы вместе. Сейчас, когда ты знаешь, я словно сняла с себя огромный груз.
Я чувствовала себя вознагражденной, и огромная нежность охватила меня вместе с желанием защитить Елену.
Я воспользовалась первой же возможностью, чтобы поговорить с мамой наедине. Море слегка волновалось.
Мы нашли местечко на палубе и сели на скамейку.
– Елена ждет ребенка, – выпалила я.
Я редко видела мать такой потрясенной.
– Ребенок? – отозвалась она.
– Да. Елена думала, что они с Джоном поженятся, понимаешь?
– О да, я понимаю…
– Что нам делать?
Какое-то время мама молчала, потом сказала:
– Бедная девочка! Не удивительно, что она выглядит так, словно хочет покончить с собой.
– Она даже говорила об этом.
– Ради Бога, следи за ней. С ней может случиться удар, и Бог знает, что может из этого получиться.
– Я хочу переубедить ее и постараюсь присматривать за ней.
Мама кивнула:
– Это хорошо, что мы едем в Австралию. Многие проблемы будут решены, ведь ее там никто не знает, у нас все получится. Когда она ожидает ребенка?
– Она думает, что в апреле.
– Понятно. У нас еще есть время.
– Но что мы сможем сделать?
– Можем переубедить ее. Мы должны заставить ее понять, что это не такая уж необычная ситуация и что она вовсе не первая, с кем случается подобное. Затем следует решить, что делать, когда прибудем в Сидней.
А сейчас ей следует заботиться о себе. Я рада, что она с тобой. Только переубеди ее: нельзя допустить, чтобы ее подавило чувство вины. Я поговорю с отцом: он знает, что сделать, когда мы приедем. И, повторяю, хорошо, что мы не дома, там все было бы гораздо сложнее. Я надеюсь, в Сиднее есть акушерка и доктора. Мы все обдумаем, а ты не позволяй ей волноваться – это самое главное.
– Я думаю, Елена рада, что уехала.
– Амарилис тоже сделала бы все от нее зависящее.
– Но она бы не хотела, чтобы Питер узнал.
– Она не вправе никого винить, – коротко сказала мама.
– Я скажу ей, что ты знаешь и поможешь. Но что будет, когда мы вернемся домой с ребенком?
– Мы подумаем и об этом, когда придет время. А сейчас давай избавим ее от губительного настроения и дадим ей понять, что она в своей семье. Мы обязательно поможем.
– О, спасибо. Я знала, что, если поговорю с тобой, все сразу станет лучше.
Она улыбнулась мне, сжала мою руку, и мы еще долго говорили. Наконец, нас нашел отец:
– Я не мог понять, куда вы делись? Что это?
Женщины шушукаются в укромном уголке?
Мама посмотрела на меня:
– Я узнала потрясающую новость.
– Да?
Отец перевел взгляд с нее на меня, но мама продолжала:
– У Елены будет ребенок.
– О, Боже! – воскликнул отец. – Джон Милворд?
Я кивнула.
– Он должен на ней жениться.
– Она и слышать об этом не хочет.
– Хотя, – продолжал отец, – как мы его достанем отсюда?
– Нужно быть очень тактичным, Джейк.
– Это намек на то, что мне не следует вмешиваться?
– Нет; нет! – вскричала я, – Нам очень нужна твоя помощь. Мама говорит, что все будет не так сложно до рождения ребенка, но дальше, когда мы должны будем привезти его домой, в Англию…
– Мы могли бы придумать историю с замужеством, которое принесло свои плоды в короткое время, и мужа, который безвременно скончался.
– Не торопись, Джейк, – заметила мама. – Давайте рассуждать здраво и не будем заглядывать так далеко вперед.
– Я скажу Елене, что вы все знаете и понимаете, – сказала я. – Я объясню ей, что такое часто случается и этого не надо стыдиться, потому что они любили друг друга. Так обернулось все только из-за его спесивой семьи.
– Ты вкладываешь свои слова в мои уста? – Но ты ведь согласен? Ты не осуждаешь Елену?
– Бог запрещает.
– Я скажу ей об этом. Она, наверное, как всегда, лежит на своей полке. Теперь мы хоть что-то сможем для нее сделать.
Я вернулась в каюту. Как я и думала, Елена лежала на своей полке.
– Спускайся, Елена, я хочу поговорить с тобой. Я все рассказала родителям. Отец говорит, что это случается с людьми и не должно возникнуть трудностей.
Они знают, что надо предпринять.
Елена спустилась вниз и стояла, удивленно глядя на меня. Мы обнялись, и опять меня охватило желание защитить ее.
* * *
Теперь, когда мы все знали, Елена немного оживилась и исчез ее потерянный взгляд. Она часто испытывала слабость и тошноту, но безнадежности поубавилось. Я думаю, именно с этих пор она стала думать о ребенке. Из Елены выйдет хорошая мать.
Она продолжала проводить много времени, лежа на полке. Беременность проходила для нее нелегко, но, я думаю, душевные муки были сильнее физических.
Я же все время проводила с Мэтью Хьюмом, и мы стали хорошими друзьями, а Джекко нашел общий язык с Джимом Превостом. В свое время Джекко станет помогать отцу в управлении Кадором, он уже проявлял интерес к хозяйству, а значит, у него было представление о том, что происходит на фермах. Джим Превост говорил исключительно о земле, которую собирался прибрести, поэтому они с Джекко нашли точки соприкосновения.
Мэтью Хьюм заинтересовал меня: он был целеустремленным и очень необычным человеком.
Мэтью взял с собой несколько книг, предметом которых были тюрьмы. Он увлекал своим красноречием. Однажды он побывал в Ньюгейтской тюрьме, куда ходил с Френсис навестить человека, который, по ее мнению, был несправедливо обвинен.
