Текст книги "Слезы печали"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Леди Эверсли сообщит тебе о некоторых новостях, и это, возможно, внесет изменения в твои планы. Знай, дорогая Арабелла: если вы с Эдвином достигли согласия, мы благословляем вас. Леди Эверсли объяснит тебе все. Прими наши поздравления по случаю столь радостного события. Мы уверены в том, что ты будешь счастлива.
Твои любящие родители Ричард и Берсаба Толуорти.»
Я была несколько удивлена таким письмом, но недолго терзалась сомнениями. Едва я закончила чтение, как явился слуга и сообщил, что Эдвин просит меня прийти в гостиную.
Я тут же спустилась вниз. Эдвин стоял возле окна, и, когда я вошла в комнату, он поспешил ко мне, взял меня за руки, притянул к себе и обнял.
– Арабелла, – сказал он, почти касаясь лицом моих волос, – очень скоро я уеду.
– О, Эдвин! – воскликнула я, и вся радость от встречи с ним мгновенно исчезла. – Когда?
– У нас осталось две недели, – сказал он. – Поэтому мы должны немедленно пожениться.
– Эдвин!
Я освободилась из его объятий и взглянула на него.
Он широко улыбнулся, но мне показалось, что лоб его остался нахмуренным. Впрочем, тут же исчезли и эти признаки встревоженности.
– Именно таково их желание, – сказал он, – моих родителей… и ваших…
– А вы, Эдвин… – мой голос прозвучал тихо, неуверенно, испуганно.
– Я? Больше всего на свете я хочу именно этого.
– Значит, этого хочу и я.
Он с легкостью приподнял меня и, когда мои ноги оторвались от земли, прижал к себе.
– Давайте пойдем и сообщим об этом маме, – сказал он.
* * *
Матильда Эверсли приняла новость со смешанными чувствами. Она была чрезвычайно рада тому, что брак будет заключен так скоро, и в то же время беспокоилась в связи с предстоящим отъездом Эдвина на родину.
Надо было быстро решить все вопросы. Леди Эверсли знала местного священника, который согласился бы совершить обряд, и немедленно послала за ним. Малую гостиную необходимо было срочно преобразить в подобие домашней церкви, учитывая, что церемония бракосочетания будет очень простой.
Я до сих пор не могла поверить в происходящее. Еще совсем недавно, до приезда в замок Туррон, я и понятия не имела, что существует Эдвин Эверсли. И вот теперь он станет моим мужем. Я, вспомнила о младших детях, оставшихся дома, и представила, что же будет, когда они узнают об этом.
До отъезда Эдвина оставалось чуть больше недели. События начали набирать такую скорость, что я не успевала их осознавать.
Но я была счастлива… так счастлива, что даже не верила в это. Я глубоко, романтично любила, и судьба, казалось, решила устранить все препятствия с нашего пути, подталкивая нас к заключению этого союза.
Мы с Эдвином вместе катались верхом, разговаривали, строили планы на будущее. Он сказал, что вскоре мы отправимся домой, и наш дом – Эверсли-корт. Там мы будем наконец жить нормальной жизнью, и это произойдет очень скоро, поскольку никто не посылал бы его в Англию, не будь полной уверенности в том, что народ готов восстать против правления пуритан и призвать на трон короля.
Когда мы поселимся в Эверсли-корте, все в Англии будет замечательно… и у нас тоже.
Дни пролетали мгновенно, и каждый день нужно было очень многое сделать. К ночи я бывала так измотана, что, коснувшись головой подушки, немедленно засыпала. Я радовалась этому, потому что мне не хотелось разговаривать с Харриет. После памятного разговора с Карлоттой между мной и Харриет возникла отчужденность. Я пришла к выводу, что она умышленно вскружила голову Чарльзу, а это могло иметь трагические последствия, свидетелем которых я едва не стала.
Проснувшись однажды ночью, я обнаружила, что постель Харриет пуста. Я тихонько позвала ее, но ответа не было.
Я лежала и терялась в догадках, где же она может быть. Мне мешало заснуть какое-то неприятное чувство.
Она пробралась в комнату перед самым рассветом.
– Харриет, где ты была?
Усевшись на кровать, она сбросила с ног туфли. На ней была ночная рубашка, поверх которой был накинут плед.
– Я не могла уснуть, – сказала она. – Пришлось спуститься в сад и прогуляться там.
– Ночью?
– Сейчас не ночь, а утро. Я хочу спать.
– Скоро пора вставать, – заметила я.
– Тогда тем более надо поспать, – зевнула Харриет.
– И ты часто., прогуливаешься по ночам?
– О да, часто.
Она сбросила с себя плед и нырнула под одеяло.
Немного подождав, я позвала:
– Харриет…
Ответа не было. Она либо действительно спала, либо притворялась, что спит.
Малую гостиную превратили в домашнюю церковь, и Матильда Эверсли нашла священника, который был готов совершить обряд.
Церемония была очень простой, но вряд ли я чувствовала бы себя более взволнованной, если бы она происходила, предположим, в Вестминстерском аббатстве.
Когда Эдвин взял мою руку, меня охватила буря эмоций – ведь это значило, что мы стали мужем и женой. Я была так счастлива, что мне хотелось слагать похвальные гимны судьбе, пославшей мне Эдвина.
Матильда Эверсли, теперь ставшая моей свекровью, решила, что свадьбу надо отпраздновать настолько торжественно, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Она пригласила в гости всех, кто мог успеть добраться до нас к нужному сроку. В основном это были те же гости, которые присутствовали на нашем спектакле, так что за свадебным столом то и дело слышались неизбежные упоминания о «Ромео и Джульетте».
Я чувствовала что-то вроде опьянения. Не сумев до конца поверить в реальность происходящего, я не могла в полной мере ощутить свое счастье.
Будущее представлялось мне идеальным. Я была замужем за человеком, которого страстно любила; моя семья полностью одобряла наш брак и сожалела лишь о невозможности присутствовать на церемонии бракосочетания; моя новая семья приняла меня необыкновенно радушно. Матильда, глядя на меня, прямо-таки мурлыкала от удовольствия. Я получила очень теплое письмо от ее мужа; и даже с Карлоттой (которая, надо признать, опять ушла в себя, как во время нашей первой встречи) у нас сложились особые родственные отношения.
В таком настроении я удалилась с Эдвином в комнату для новобрачных.
Готовясь к этому, я вспомнила о том, что узнала из дневников матери о разнице между ней и ее сестрой Анжелет. Моя мать была горячей и страстной, а ее сестра – холодной, испытывавшей отвращение к интимной стороне брака. Я была уверена, что скорее всего пошла в свою мать, и не ошиблась.
Как я любила Эдвина! Каким добрым и нежным был он со мной! И как прекрасно было любить и быть любимой! Я даже и представить не могла, что можно испытывать такое счастье, какое испытывала я в первую неделю после свадьбы.
Конечно, над нами постоянно висела угроза неизбежной разлуки – ведь именно скорый отъезд Эдвина и стал причиной поспешного заключения брака, но характер Эдвина был таков, что он не любил заглядывать вперед не то чтобы на день, а даже на час и сумел передать мне свое отношение к жизни.
В эти дни я редко виделась с Харриет. Теперь мы, естественно, жили в разных комнатах, а когда я изредка заглядывала к ней, то ее, как правило, не было в комнате. Разумеется, мы виделись за обеденным столом, но там присутствовали и другие. Я чувствовала, что в Харриет происходят какие-то неуловимые изменения. Никогда еще мне не доводилось видеть ее озабоченной. Я даже представить ее такой не могла. Раньше всегда казалось, что она слепо верит в свое будущее, но теперь на ее лице можно было заметить непонятное выражение, от которого мне было немного не по себе.
Я решила, что нам необходимо поговорить, и однажды, когда все вставали из-за стола, шепнула ей несколько слов. Она кивнула, и мы поднялись в комнату, еще недавно бывшую нашей общей спальней.
– Харриет, – спросила я, – у тебя какие-то неприятности?
Она заколебалась.
– Нет, – наконец ответила она. – Хотя, надо признаться, я думаю о том, что мне делать дальше. Перед тобой – перспектива пожизненного блаженства в браке… – Ее губы насмешливо искривились, словно она совсем не была уверена в моем блаженстве. – А я… куда деваться мне?
– Ты могла выйти замуж за Чарльза Конди.
– Да как же ты, будучи счастливой в браке, можешь советовать мне удовлетвориться чем-то меньшим?
– Извини, Харриет. Она пожала плечами.
– Ты не виновата. Тебе повезло родиться в хорошей семье, и за это тебя нельзя ни осуждать, ни восхвалять. Давай говорить серьезно. Я не знаю, что мне делать. Жизнь резко изменилась, верно? Мы больше не живем в старом добром замке Контрив, где я могла использовать свои педагогические таланты.
– Когда Эдвин уедет, мы с Лукасом вернемся в Контрив. Там нужно уладить множество дел.
– А когда Эдвин вернется?
– Естественно, я буду рядом с мужем. Но, помимо всего прочего, мне необходимо позаботиться о малышах. Мы не обсуждали этого подробно. Потом Эдвин присоединится к своему отцу и королю и будет ждать дальнейшего развития событий. Я же вернусь в Конгрив и стану заниматься малышами, а ты, Харриет, поедешь со мной.
– Все очень просто, правда? – сказала она.
– Конечно. Ты останешься с нами… Я запнулась. Настанет день, когда Эдвин увезет меня в свой дом. Семейный дом. Там будут жить Матильда Эверсли и, видимо, Карлотта. Я знала, что они не захотят, чтобы под одной крышей с ними жила Харриет.
Она смотрела на меня, читая мои мысли. Я быстро договорила:
– Пока что, собственно, ничего не изменилось. Как только уедет Эдвин, я вернусь в Конгрив и вы с Лукасом поедете со мной. А там видно будет.
Харриет кивнула. Я заметила, что на ее губах мелькнула чуть заметная улыбка.
ОПАСНАЯ МИССИЯ
Это были дни исступленного восторга и страха. По мере того как день отъезда Эдвина приближался, страх стал преобладать. Не слишком ли это опасно?
– Опасно! – восклицал Эдвин. – Да о какой опасности можно говорить? Я отправляюсь в Англию, к себе домой.
– Роялист в пуританской Англии…
– Знаешь, меня будет невозможно отличить от пуританина. Я коротко остригусь. Будешь ли ты любить меня, когда я стану «круглоголовым»?
– Буду, буду! – уверяла я.
– Моя дорогая верная Арабелла! Бояться абсолютно нечего. Мы только заглянем в Эверсли-корт… Сейчас там крепость «круглоголовых» и всем заправляет мой кузен. Полагаю, что это шутка. Все ценные вещи тщательно упакованы и спрятаны.
Он даже сменил имя на Хьюмилити. Хьюмилити Эверсли. Смиренный Эверсли просто обхохотаться можно. Он это понимает и именно поэтому выбрал такое имя. Уж чего не найдешь в моем кузене Карлтоне, так это смирения. Любопытно будет взглянуть на него. Ему нужно было проявить себя актером не худшим, чем я, чтобы суметь провести пуритан. Видимо, актер он хороший, если ему это удается, причем без того стимула, который был у меня, когда я играл Ромео.
– Ты и так настоящий Ромео, Эдвин.
– Ах, милая, ты, наверное, хочешь преуменьшить значение моего сценического триумфа?
Как я обняла его! Я так сильно его любила! Мне нравилась беззаботность, с которой он брался за выполнение рискованной миссии. Ничто не могло поколебать его спокойствия. Я считала, что мой муж способен выйти из любой критической ситуации, весело смеясь.
Обычно он говорил со мной о предстоящей поездке во время наших прогулок в саду.
– Ты не узнаешь меня в обличий пуританина, – говорил он. – О, Арабелла, ведь ты не перестанешь любить меня? Обещай мне.
Я подтвердила, что не разлюблю его ни при каких обстоятельствах.
– Стриженая голова, черная шляпа без единого перышка, простой черный камзол и такие же штаны. Нужно будет обзавестись белым воротничком и манжетами… очень, очень простыми. Мне придется научиться контролировать мимику и сохранять серьезный вид.
– Это для тебя сложнее всего.
– Боюсь, что так.
Эдвин придал своему лицу выражение мрачной задумчивости, и это было так комично, что я расхохоталась, а он присоединился ко мне.
– Расскажи мне о своем кузене Карлтоне.
– Кузен Карлтон – один из тех, о ком говорят: крупная личность. Он велик во всех отношениях. Он гораздо выше шести футов и к тому же обладает незаурядным характером. Ему достаточно сказать слово, и все вытягиваются по стойке «смирно». Я уверен, что он смог бы нагнать страху Господня на самого Оливера Кромвеля. Что же касается бедняжки сына Кромвеля… Думаю, у него не было бы ни единого шанса выстоять против Карлтона. Это одна из причин, по которой я уверен в нашем скором возвращении в Англию.
– Расскажи мне о нем серьезно.
– Мы воспитывались вместе. Он на десять лет старше меня и в течение этих десяти лет считал себя наследником титула и земель. В нашей семье они передаются по наследству представительницам женской линии только тогда, когда отсутствуют наследники-мужчины, пусть даже самые дальние. Несправедливо по отношению к женскому полу, моя милая, но уж так принято в роду Эверсли. Младший брат моего отца, Джеймс, женился, и у него родился сын – Карлтон. Моим же родителям пришлось долго ждать плодов своего брака. Наконец у них родилась девочка, прожившая всего два дня. Через какое-то время появилась на свет Карлотта. К тому времени все уже были уверены, что наследником станет Карлтон. Он тоже надеялся на это. Приехав в Эверсли в десятилетнем возрасте, он сразу повел себя как хозяин. А потом родился я. Какое замешательство в лагере противника! Что за ликование в нашем лагере! Дядя Джеймс смирился с неизбежным, а вскоре после этого события упал с лошади и умер, потерпев окончательное поражение. Его жена, тетя Мэри, пережила его на два-три года, а затем тихо умерла в собственной постели от простуды, перешедшей в воспаление легких. Карлтон стойко перенес удар судьбы и продолжал жить в Эверсли. Он принимал во мне большое участие. Он научил меня ездить на неоседланной лошади, бегать, плавать, фехтовать – и все это с целью подтянуть меня до своего уровня, что было, разумеется, невыполнимой задачей. Так или иначе, но можно сказать, что он воспитал меня.
– Он не таил на тебя обиды?
– О нет! Я думаю, что он, конечно, был бы не против получить наследство законным путем. Но у него была доля в наследстве, а на меня он смотрел, вероятно, как на слабовольного человека, нуждавшегося в его опеке.
– Ты – и слабовольный?
– Ну, моя милая, по сравнению с Карлтоном всякий покажется слабаком.
– Похоже, он не очень приятный человек.
– Многие его недолюбливают. Он несколько циничен. Возможно, таким его сделала жизнь. Он остроумен и красноречив… Не знаю, как он там сейчас управляется. Ведь он роялист до мозга костей, и я не представляю, как ему удается строить из себя пуританина.
– Почему он остался в Англии?
– Он отказался покинуть страну. «Здесь мой дом, и здесь я останусь», заявил он. Он был твердо убежден в том, что кто-то должен это сделать. Если все уедут из Англии, то как мы узнаем, когда страна достаточно созреет для возвращения короля? Вот поэтому Карлтон и остался. Я считаю, что эта роль ему подходит. С тех пор как король покинул родину, Карлтон действует в качестве королевского шпиона в Эверсли… и не только там. Он разъезжает по стране и прощупывает настроение людей. В случае необходимости он в состоянии собрать небольшую армию, хотя мы, конечно, рассчитываем на мирное возвращение короля. Нам не нужна еще одна гражданская война. Надеюсь, что и народ ее не хочет. Последняя война была достаточно разрушительной. О да, Карлтон хорошо поработал. Я не сомневаюсь в том, что король пожелает должным образом вознаградить его. – Карлтон из тех людей, которые должны нравиться королю.
– Так же, как и ты.
– У меня нет его остроумия, его сообразительности, его красноречия. Он из тех людей, которых король любит держать возле себя.
– Я слышала, что король склонен окружать себя женским обществом.
– Ты очень деликатно выразилась, дорогая.
– А твой кузен?
– Это еще одна черта, общая для моего кузена и нашего короля.
– Так у Карлтона нет жены?
– Нет, он женат. Но у них нет детей, и это источник постоянных переживаний для него.
– А что думает его жена об… интересе мужа к лицам противоположного пола?
– Она прекрасно его понимает и разделяет его убеждения.
– Наверное, у них не слишком счастливый брак.
– Почему же? У него свои интересы, у нее – свои.
– Ах, Эдвин, как несчастна была бы я, если бы наша с тобой жизнь сложилась подобным образом!
– Я могу дать тебе твердое обещание, Арабелла, что этого с нами не случится.
Я взяла его лицо в ладони и расцеловала.
– Было бы слишком невероятно, если бы все были так же счастливы, как мы, торжественно заявила я.
Эдвин согласился со мной.
Но как же быстро летели дни! Мне хотелось ловить их и держать, чтобы они не убегали, ведь каждый ушедший день означал приближение разлуки.
Иногда Эдвин на несколько часов пропадал. Один или два раза он возвращался лишь под утро.
– Нужно успеть очень многое сделать, милая, – говорил он. – Ты даже не знаешь, как мне тяжело вдали от тебя.
Потом мы предавались страстной любви, и я упрашивала его побыстрее разделаться со своим поручением и вернуться ко мне.
Настал неизбежный день разлуки.
Эдвин был коротко острижен и очень скромно одет. Это могло бы изменить его до неузнаваемости, если бы не живое, веселое выражение лица, столь характерное для него, считающего, что жизнь – всего лишь шутка, которую не следует принимать всерьез.
Я попрощалась с мужем и долго смотрела ему вслед, пока они с Томом слугой, который должен был сопровождать его в пути, – не исчезли из виду. Потом я пошла в спальню, чтобы побыть в одиночестве.
Закрыв дверь, я обнаружила, что в комнате есть еще кое-кто. С кресла поднялась Харриет.
– Значит, он уехал, – сказала она.
Я почувствовала, как дрожат мои губы.
– Бедная брошенная новобрачная! – насмешливо продолжала Харриет. – Но у тебя нет причин оставаться в таком положении.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне кажется, ты его разочаровала, Арабелла. Я изумленно уставилась на нее.
– Подумай, что сделала бы на твоем месте верная подруга? И не нужно смотреть на меня с недоумением. Ты не думаешь, что она последовала бы за любимым?
– Последовать за ним?!
– А почему бы и нет? В радости и в горе… и все такое прочее. В Англии или во Франции… во дни мира и во дни войны… в безопасности и перед лицом угрозы…
– Прекрати, Харриет. Она пожала плечами.
– Раньше ты вела слишком уединенную жизнь. Но я вижу, что брак доставляет тебе удовольствие. Ты чуть ли не мурлычешь, будто кот, слизывающий сливки. Я знаю, как это бывает. Ну, а теперь что? Будешь сидеть в башне, надев пояс верности и дожидаясь возвращения храброго рыцаря?
– Не шути такими вещами, Харриет! Я сейчас в таком настроении, что не воспринимаю шуток.
– Шутки! Я говорю вполне серьезно. Знаешь, что сделала бы на твоем месте хорошая жена?
– Что?
– Последовала бы за мужем.
– Ты имеешь в виду…
– Я имею в виду то, что сказала. Почему бы и нет? Думаю, он ожидал от тебя именно этого.
– Последовать за ним… Но ведь я не смогу найти его.
– Это вполне преодолимо. Он доберется до побережья за три дня, потом будет ждать прилива. Если мы уедем сегодня с наступлением темноты, когда все улягутся спать…
– Мы?!
– Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?
– Это безумие.
Она покачала головой.
– Безумием будет остаться. Откуда ты знаешь, что с ним случится? Мужчине, который только что женился, необходимо, чтобы жена была рядом. Отведав сладость меда на супружеском ложе, он станет ощущать недостаток лакомств – и начнет их искать. И если поблизости не окажется тебя…
– Прекрати, Харриет.
– Подумай, – сказала она. – Еще есть время. Если решишься, то мы поедем вместе, одной тебе ехать я не позволю.
Харриет встала и пошла к двери. Там она остановилась и обернулась. На ее губах играла легкая, хитрая улыбка. Казалось, она старается проникнуть в мои сокровенные мысли, и это ей удается.
Когда она вышла, я почувствовала себя сбитой с толку, но мысли мои уже начали работать в определенном направлении. Безумный замысел? Возможно. Но чем дольше я размышляла, тем яснее понимала: теперь, когда мне его предложили, я готова его осуществить.
Через день или чуть позже мы вновь будем вместе.
* * *
Харриет была необыкновенно возбуждена. Видимо, ее очень привлекало предстоящее приключение. Как она была права, говоря, что родилась авантюристкой!
Остаток дня мы провели вместе, разрабатывая подробный план. Надо было выехать сразу после того, как все лягут спать. Если ехать всю ночь, то к утру мы должны добраться до постоялого двора, где будет ночевать Эдвин.
Харриет знала его название, которое Эдвин как-то раз упомянул в разговоре, – «Ананас», в деревушке Марлон.
– Чем скорее мы присоединимся к нему, тем лучше, поскольку неприлично, когда две женщины разъезжают по стране без сопровождения.
Поначалу Харриет подумывала о том, чтобы нам переодеться мужчинами. Видимо, в ней говорила актриса. Но даже ей не удалось бы сыграть эту роль достаточно убедительно.
– Что же касается тебя, – сказала Харриет, – то в тебе все говорит о том, что ты женщина.
Меня била лихорадка от волнения. Я оставила две записки: одну – для моей свекрови, другую – для Лукаса. В них я написала, что уверена в своем скором возвращении… вместе с Эдвином. Что же касается Лукаса, то ему надо вернуться в Конгрив (впрочем, ему пришлось бы сделать это в любом случае) и присмотреть за малышами.
– Ах, Харриет! – воскликнула я, когда мы отъехали от замка. – Как я рада, что мы решились на это. Интересно, что скажет Эдвин?
– Он будет смеяться над тобой, – ответила она. – Он скажет: «Неужели ты не можешь обойтись без меня несколько недель?»
Я громко рассмеялась от радости:
– Ах, Харриет, как хорошо, что ты поехала со мной! Без тебя у меня не хватило бы духу сделать такое. Мне бы это и в голову не пришло.
– Разве я не говорила тебе, что ты лишь начинаешь жить?
И это было правдой.
Я была так счастлива во время этой ночной поездки!
Нам очень повезло: мы сразу нашли постоялый двор «Ананас» с вывеской, изображающей этот экзотический плод, и лицом к лицу столкнулись с Эдвином.
Мы въехали в конюшню в тот самый момент, когда он со своим слугой собирался выезжать из нее.
Мне показалось, что он был не слишком удивлен случившимся, хотя и изобразил изумление, а я была взволнована встречей с ним, и меня переполняла благодарность к Харриет. В одиночку я ни за что не решилась бы на такую авантюру.
Мы спешились и оказались перед Эдвином. Широко раскинув руки, он обнял нас обеих.
– Что… – начал он. – Ну… – А потом, как и предсказывала Харриет, рассмеялся.
– Я должна была приехать, Эдвин, – сказала я, – чтобы быть рядом с тобой.
Кивая, он переводил взгляд то на меня, то на Харриет.
– Это показалось нам наилучшим решением, – сказала она.
Секунду-другую Эдвин колебался, а потом сказал:
– Это нужно отпраздновать. Правда, хозяин может предложить лишь обыкновенное вино, причем, заранее вас предупреждаю, весьма обыкновенное. Давайте зайдем, присядем и выпьем за встречу.
Он взял нас под руки, и мы вошли в гостиницу.
– Вы должны все рассказать мне. Что сказала моя мать?
– Она узнает о нашем отъезде сегодня утром, прочитав мою записку, сказала я.
– Ах, значит, записка? Очень драматично! Ты просто молодец! За всю свою жизнь я никогда не был так счастлив, как сегодня, когда увидел тебя.
– Тогда все в порядке, Эдвин! – воскликнула я. – Ты не сердишься? Мы не слишком безрассудно поступили?
– Ну, скажем, безрассудно, но восхитительно. Какой очаровательный час мы провели на этом постоялом дворе! Принесли вино, и мы с Харриет сели по обе стороны от Эдвина.
– Вы знаете, – сказал он, – как ни странно, но я надеялся на то, что вы приедете. Именно поэтому я и не спешил покидать постоялый двор, хотя мне следовало отправиться отсюда еще не рассвете.
– Это придумала Харриет. Эдвин слегка сжал ее руку.
– Чудесная Харриет! – сказал он.
– Следует сознаться, – пролепетала я, – что, впервые услышав ее предложение, я подумала, что оно совершенно неприемлемо, и не могла воспринять его всерьез. Я боялась, что ты рассердишься.
– Разве ты когда-нибудь видела меня сердитым?
– Нет, но, может быть, я до сих пор не давала тебе повода к этому.
– Ты просто прелесть! – сказал мой муж. – Ты никогда не приносишь мне ничего, кроме радости. А вот с одеждой нам придется что-то придумать. Вы обе выглядите слишком роскошно для пуританской Англии. Как вы переносите морские путешествия?
Мы заявили, что переносим их превосходно, хотя я вовсе не была в этом убеждена. Полностью я была уверена только в том, что счастлива рядом с Эдвином.
– Не представляю, что скажет мой кузен Карл-тон, когда я приеду в сопровождении двух прекрасных дам. Он ждет только меня и моего слугу. Ну что ж, чем больше народу, тем веселей.
Я внезапно посерьезнела.
– Надеюсь, наше присутствие не сделает твою миссию более опасной, Эдвин?
– Разумеется, нет. Скорее наоборот. Джентльмен-пуританин, сопровождающий двух дам, – это естественно, в то время как одинокий мужчина со спутником, несомненно, являющимся его слугой… Вот это и в самом деле может вызвать подозрения.
– Я вижу, – сказала Харриет, – что твой муж решил приветствовать наш приезд.
– Приветствую, – воскликнул Эдвин, – как майские цветы!
Я была настолько счастлива, что мне хотелось петь. Особенно меня радовало отношение Эдвина к Харриет. Он был с ней так любезен, что она, по-моему, чувствовала себя не хуже, чем я.
Вскоре мы выехали, уверив Эдвина в том, что не нуждаемся в отдыхе, несмотря на ночь, проведенную в седле. Мы ехали и пели – Эдвин в центре, а мы по обеим сторонам от него… ехали к побережью, к Англии…
* * *
Ступить на землю родины, вдали от которой прошли долгие годы изгнания, это ни с чем не сравнимое чувство.
Кутаясь в простой грубый плащ, приобретенный перед выходом в море, я чувствовала радостное возбуждение. Здесь был мой родной дом, о котором мы вспоминали много лет, уверенные в том, что настанет день – и мы сюда вернемся. И вот мы оказались дома.
Я не могла не вспоминать о той ночи, когда мы ехали к побережью в сопровождении бабушки и дедушки. Я помнила запах моря, помнила, как поднималось и опускалось утлое суденышко и как мама крепко прижимала нас с Лукасом к своей груди, а ветер трепал наши волосы. Я помнила дедушку с бабушкой, стоявших на берегу, и странное смешанное чувство грусти и оживления, охватившее меня тогда.
Сейчас я ощущала лишь радостное возбуждение. Том, слуга Эдвина, выпрыгнул из лодки и, бредя по колено в воде, вышел на берег. Затем из лодки выбрался Эдвин. Он взял меня на руки и вынес на берег, а потом то же самое проделал с Харриет.
Было темно. Эдвин шепнул мне:
– Не бойся Я знаю каждый дюйм этого побережья. Эверсли в шести милях отсюда. Я часто приезжал сюда верхом, чтобы поиграть на берегу моря. Пойдем.
Левой рукой он взял за руку меня, правой – Харриет, и мы пошли, ступая по гальке.
– Ты ничего не видишь, Том? – спросил он слугу.
– Нет, сэр. Может, если вы посидите где-нибудь с дамами, я постараюсь что-то разведать.
– Я знаю, куда мы отправимся, – сказал Эдвин. – В пещеру Белой скалы. Мы будем ждать тебя там. Не слишком задерживайся, Том.
– Разумеется, сэр. Я приду в пещеру минут через двадцать, если не найду того, что мы ищем.
Я слышала удалявшиеся шаги Тома, хруст гальки под его ногами. Потом Эдвин сказал:
– Дамы, следуйте за мной.
Через несколько минут мы оказались в пещере.
– Пещера Белой скалы, – объявил он. – Понятия не имею, почему ее так называют. Тут кругом сплошные белые скалы. Я здесь прятался в детстве. Разводил костер и проводил здесь долгие часы. Это было моим убежищем.
– Как удачно, что мы высадились именно здесь, – сказала Харриет.
– Это благодаря тому, что я отличный штурман.
– А что скажет твой кузен, когда увидит нас? – спросила я.
– Это мы вскоре узнаем, – беззаботно ответил Эдвин.
– Мне не терпится сыграть роль пуританки, – сказала Харриет. – Это будет сложная роль, потому что я чувствую к пуританам особую неприязнь.
– Так же, как и все мы, – подтвердил Эдвин.
– Эдвин, – спросила я, – а чего могут ожидать от меня и Харриет в Эверсли?
– Поскольку нас вообще не ждут, то вряд ли чего-то особенного, – заявила Харриет, и они с Эдвином рассмеялись, оценив это высказывание как удачную шутку.
Но я продолжала настаивать:
– У тебя важная миссия, а мы присоединились к тебе… поступив достаточно опрометчиво. Твой кузен будет удивлен, увидев нас, я в этом уверена, но, раз уж мы здесь, нам надо подумать, чем мы можем облегчить твою задачу.
– Карлтон быстро сообразит, как вас использовать, если сочтет это нужным, – сказал Эдвин. – А нам для начала надо бы выяснить, что ему удалось разузнать. Я сумею убедить его в том, что гораздо меньшие подозрения вызывает мужчина, сопровождающий двух дам, чем мужчина со слугой. Думаю, он согласится со мной.
– Ну, значит, мы принесем какую-то пользу, – сказала Харриет. – Приятно чувствовать себя полезной.
Мы привалились к жестким камням, и я вдруг поняла, что никогда в жизни не чувствовала такого волнения. В мою тихую жизнь внезапно ворвалось потрясающее приключение. Казалось, что письмо от матери, в котором сообщалось, что меня приглашают Эверсли, я читала много лет назад. Могла ли я предположить, что это письмо окажется ключиком, открывающим дверь в сказочный мир?
Эдвин рассказывал о своем детстве, о днях, которые он провел в этой пещере.
– Это мое тайное убежище. Во время высокого прилива вода заливает вход, и можно попасть в ловушку. Но это случается раз в полсотни лет, так что не тревожьтесь. Сейчас приливы невысокие, и в это время года никакой опасности нет. К тому же скоро вернется Том. Можете быть уверены: кузен Карлтон нас не подведет. Где-то поблизости должны быть лошади, на которых мы доберемся до Эверсли.
– Сколько лошадей?
– Только две, дорогая Но нас четверо.
– Ничего страшного, вы поедете на седельных подушках. Одна – со мной, другая – с Томом.
– Ну что ж, вы неплохо подготовились, – сказала Харриет.
В темноте раздался довольный смех Эдвина.
– Как нельзя лучше.
Послышались шаги, и в пещеру вошел Том.
– Лошади готовы, сэр.
Мы встали и по покатому полу пещеры прошли к выходу.
– Итак, мы – путешественники, у которых появились трудности, – весело сказал Эдвин. – Пошли. – Некоторое время он колебался, переводя взгляд с меня на Харриет, и, наконец, сказал:
– Я повезу свою жену, а ты, Том, возьми госпожу Мэйн.
Мы уселись на лошадей и поехали сквозь предрассветные сумерки.
* * *
До Эверсли-корта мы добрались с первыми лучами солнца. Замок окружала высокая стена, над которой виднелись очертания двускатных крыш. Ворота были распахнуты, и мы въехали внутрь. Суровый аскетизм окружающего подействовал на меня, как порыв ледяного ветра. Замок Контрив и Вийе-Туррон были захудалыми, второсортными поместьями, предложенными изгнанникам в качестве временного места проживания. Этот замок производил совсем другое впечатление: повсюду чувствовался порядок, было очень чисто, но на всем лежала печать пуританства, считавшего грехом яркие краски, красоту, любые радости жизни.
