Текст книги "Роковой шаг"

Автор книги: Филиппа Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Я кивнула. С каждым моментом приключение становилось интереснее.

Властным тоном Дикон приказал накормить и напоить лошадей. Потом мы вошли в трактир. Час, который я провела в гостиной трактира, был самым счастливым. Огонь в большом камине давал тепло и уют; жена трактирщика принесла нам чашки с гороховым супом, горячий ячменный хлеб с беконом и сыром и две больших кружки с элем. Никогда, даже в голодные дни в Париже, еда не была такой вкусной. В гостиной трактира «Рыжая корова», что на пути в Йорк, был рай, и мне не хотелось покидать его.

Я смотрела на Дикона с откровенным восхищением. Мы были счастливы, что мы вместе, и нам не хотелось думать о том, что может принести нам этот импульсивный поступок. Для Дикона это, скорее всего, означало катастрофу. Он предал своего дядю, который был его опекуном; он изменил делу якобитов; и все это он сделал ради меня.

Древние часы в гостиной шумно отсчитывали минуты. Они постоянно напоминали, что время бежит. Хотелось бы мне остановить их!

Я сказала:

– Я бы осталась здесь до конца жизни.

– Я тоже, – откликнулся Дикон.

Мы молчали, думая об этом блаженном моменте.

– Скоро надо выезжать, – сказал наконец Дикон. – Нам нельзя так долго оставаться.

– Ты думаешь, они будут преследовать нас? Он покачал головой.

– Нет. Им надо ехать на север… в армию. Вторжение в Англию будет позднее.

– А ты, Дикон?

– Мне нужно быть с ними.

– Давай еще немного побудем здесь.

Он покачал головой, однако не сделал попытки встать. Я смотрела на пламя в камине, рисующее фантастические картины замков и всадников – такие же красивые и волшебные, как и вся эта гостиная.

Вдруг я заметила, что небо потемнело и за окном летят снежинки. Я промолчала об этом, потому что Дикон сразу же сказал бы, что надо немедленно ехать.

Вошла жена трактирщика, полная, краснолицая, улыбающаяся женщина в домашнем чепце на растрепанных волосах.

– Ветер поднялся, – сказала она. – Дует с севера. «Дует ветер с севера – будет много снега», – так говорят. Вам далеко ехать?

– До Йорка, – ответил Дикон.

– Господи помилуй! Вы не попадете туда до темноты. Вас застанет снегопад, если попытаетесь сегодня добраться туда.

Дикон подошел к окну: снег был очень густым. Он в отчаянии повернулся ко мне.

Я сказала:

– Может быть, нам остаться здесь на ночь? Мы можем заплатить? Дикон кивнул.

– Ну что ж, ваш отец, наверно, предусмотрел это. Вы живете поблизости?

– В Торли Мэйнор, – храбро сказал Дикон.

– Не слышала о таком. Издалека приехали?

– Около двадцати миль.

– Тогда понятно. Господин Торли, если вы заплатите мне сейчас, я приготовлю вам комнату. Никаких затруднений.

– Моя сестра и я подумаем, что лучше сделать, – сказал Дикон.

– Думайте быстрее, молодой джентльмен, а то, я слышу, лошади въехали во двор. В такую ночь путники будут искать ночлега.

Когда она ушла, мы со страхом посмотрели друг на друга. Кто эти новые посетители? Что если, обнаружив наше исчезновение, сэр Томас Френшоу послал кого-нибудь за нами, чтобы привезти обратно, а может быть даже приехал сам?

Я протянула руку, и Дикон взял ее, пытаясь меня успокоить.

– Тебе не надо было ехать со мной, – сказала я. – Ты мог бы отпустить меня, а им сказать, что это не твоя вина.

– Нет, я должен был поехать с тобой. Как бы ты справилась одна?

Мы стояли, глядя друг на друга, и в тот момент опасности не сомневались, что любим друг друга, и что жизнь будет пуста, если нас разлучат.

Наши страхи моментально улеглись, ибо вновь прибывшие были обыкновенными путниками, которые при такой резкой перемене погоды решили не продолжать путь, а провести ночь в трактире «Рыжая корова».

Они вошли в гостиную с шумом и криком, нарушив наше уединение и эту чудесную близость с Диконом. Мы сели рядом на деревянной скамье в углу, в то время как трое мужчин и три женщины заняли стол и им подали горячий гороховый суп.

Женщины смотрели на нас с любопытством и дружески улыбались нам. Мы готовы были к вопросам, и когда они стали задавать их, мы рассказали, что являемся братом и сестрой, едем в Йорк и что наши грумы с багажом следуют за нами.

– Двое таких молоденьких на дороге! – воскликнула старшая из них. – Господи! Я бы не хотела, чтобы мои дети так путешествовали.

– У моего брата сильная рука, – сказала я.

– Я вижу, вы гордитесь им. Мы тоже едем в Йорк. Пусть они едут с нами, а, Гарри? – обратилась она к одному из мужчин.

Человек по имени Гарри добродушно посмотрел на нас и кивнул.

– Чем нас больше, тем безопаснее, – сказал он, подмигнув.

Жена трактирщика суетливо вошла в гостиную.

– Хотите остаться на ночь?

– Думаем, придется остаться, хозяйка.

– Трактир битком набит, – ответила она, обвела всех взглядом, почесала голову, сдвинув для этого чепец, затем тщательно вернула его на место. – Все, что я могу сделать, это дать вам постели в галерее. Мы называем ее «Ночлег на одну ночь». – Она хихикнула. – В такие ночи желающих всегда больше, чем кроватей.

Женщина, которая разговаривала с нами, сказала, что она рада в такую погоду иметь крышу над головой.

Жена трактирщика посмотрела на нас.

– Двое молодых гусят тоже будут спать на галерее. Это все, что мы можем предложить.

Сердце мое упало. Я видела, что эти добрые, сердечные люди вторглись в нашу сказку. Теперь мы были только членами группы.

– Могло быть хуже, – шепнул мне Дикон. – Мог приехать мой дядя, чтобы вернуть нас… кто знает, для чего.

Весь вечер снег валил так, что совершенно укрыл дорогу и засыпал подоконники. Наши попутчики не волновались. Это было для них веселым приключением. Та же женщина подошла к нам и стала задавать вопросы. А как же наша бедная матушка? Она станет беспокоиться о нас, верно? Но она будет думать, что с нами грумы. Неужели мы сыграли с ними злую шутку и нарочно потерялись?

Я решила, что это удачно, если они будут так считать, и постаралась выглядеть застенчиво-лукавой.

– Ну и плуты! – сказала самая молодая из женщин, грозя нам пальцем.

И мы едем из Торли Мэйнор? Господа, значит? Да, она понимает. Это написано у нас на лицах… Ну ничего, они присмотрят за нами. Они тоже едут в Йорк, и нам лучше поехать с ними. На дорогах могут встретиться грубияны, которые не раздумывая перережут горло за кружку эля. Ну, ничего. Нам повезло. Мы стали попутчиками Мэксонов и Фрили, занимающихся изготовлением шерсти. Они – партнеры и едут в Йорк со своими семьями, чтобы продать шерсть.

Они были добрые, хорошо к нам отнеслись и понравились нам.

Потом они запели. Их пронзительные голоса заполнили гостиную, а трактирщик и его жена приходили время от времени, чтобы выполнить их просьбы. С таинственным видом нам было сказано, что на ужин подадут молочного поросенка; все одобрительно закричали, а один из мужчин добавил:

– И побольше начинки, хозяйка!

– И-и-и, я позабочусь об этом, – был ответ хозяйки.

Снег продолжал падать; свечи оплывали; компания пела. У самого молодого мужчины был хороший голос. Он пел:

Вы, джентльмены Англии!

Ваша жизнь весела и легка.

Вам нет дела до лишений и бед —

Суровой судьбы моряка.

В конце каждого куплета все подхватывали:

Когда ветры бушуют над морем, о-о!

Когда ветры над морем бушуют!

И я знала, что всякий раз, когда вновь услышу эту песню, я опять буду вспоминать эту гостиную с горящим камином и снег, падающий за окном.

В надлежащее время появился молочный поросенок, и вся наша веселая компания вместе с другими путниками, остановившимися в «Рыжей корове», отдала ему должное. Мужчины говорили о волнениях.

– Говорят, претендент идет сюда… может быть, даже уже высадился на берег.

– Он должен оставаться там, где находится сейчас. Я быстро взяла Дикона за руку и предупреждающе сжала ее, испугавшись, что он выдаст себя. Компании не понравится, что среди них есть якобит.

– Они дошли до Престона, – сказал один из путников. – Но мы были уже готовы к встрече и разбили их наголову, этих горных шотландцев. Зачем они пришли в нашу страну? Ничего в этом хорошего не было, это ясно.

– Мы быстро отправили их назад.

– Как вы думаете, будет война? – спросила одна из женщин. – Никакой войны мы не хотим. Я помню, как дедушка говорил мне, что это такое, когда в стране война.

– Ведь совсем недавно была война, – заметила одна женщина.

– О, это происходило не здесь. Не называй это войной. Я имею в виду такую войну, когда англичанин против англичанина сражаются здесь, на английской земле, так что твой сегодняшний друг завтра оказывается врагом… и кто знает, что еще. Вот что я имею в виду. Такой войны нам не надо.

– Такой войны и не будет. Не успели якобиты начать, как их уже побили. Спой-ка нам лучше песню, Бесс.

Они опять запели, а Дикон и я сидели и слушали; наконец, мы все поднялись на галерею и улеглись на постели. Дикон и я лежали рядом. Мы держались за руки, но молчали, боясь разбудить других. Впрочем, слова были не нужны. Я лежала, думая о чудовищности того, что он сделал ради меня. Он отрекся от своего дяди, от своей убежденности в правильности своего выбора, и все это из любви ко мне. Я не знала, как смогу отплатить ему.

Сон не шел ко мне. Я чувствовала, что и Дикон не спит. Ночью полил дождь и к утру смыл весь снег.

Мы поднялись рано и выехали в компании наших попутчиков. К наступлению темноты перед нами возникли башни Минстера и древние стены города.

– Ваши друзья здесь? – спросил Дикона торговец шерстью.

– Да, – ответил он. – Благодарю вас за то, что позволили ехать с вами.

– Э-э, не стоит, парень. Так просто приличнее. Двое таких молодых птенцов, как вы, не должны путешествовать одни. Куда направитесь?

– К дому мэра, – сказал Дикон.

Я затаила дыхание. Я рассказывала ему, что, когда мы были в Йорке, мой дядя, Ланс Клаверинг и я останавливались в доме мэра.

На компанию это произвело впечатление.

– Разве я не говорила вам, что это благородные люди? – прошептала старшая из женщин.

Мы проехали через Бараньи ворота, добрались до бойни и там попрощались с нашими попутчиками. Я уже ездила по этой дороге и знала, как попасть к дому мэра. Вот и он – внушительная резиденция в стороне от маленьких домов на узких улочках.

Когда мы подъехали к дому, сердце мое забилось: из дома выходил Ланс Клаверинг.

Увидев меня, он остолбенел от изумления.

– Кларисса! – воскликнул он.

Я уже и забыла, какой он красивый. Он великолепно выглядел в своем вышитом мундире с обшлагами, отделанными розовато-лиловым и голубым самых нежных оттенков. Его жилет был сплошь в рюшах; бледно-голубые чулки кончались чуть выше колен, что, как я узнала, соответствовало последней моде. Сверкающие черные башмаки на высоких каблуках были украшены пряжками. Широким жестом сняв свою треуголку, он низко поклонился.

– О, Ланс! – воскликнула я. Ланс взял мою руку и поцеловал.

– Как?.. Что это значит?

Он посмотрел на Дикона, который уставился на него как на чудо, словно не веря, что это сверкающее видение действительно существует.

– Это, э-э… – я помедлила, испугавшись. Опасность еще существовала, и я должна была соблюдать осторожность, чтобы не выдать Дикона. – Это Джек Торли, – выпалила я. – Он привез меня сюда.

– Добрый день, Джек Торли.

– Это сэр Ланс Клаверинг, – сказала я. – Друг моей семьи.

Не было необходимости что-то объяснять. Я уже говорила Дикону, что мой дядя Карл и Ланс Клаверинг сопровождали меня до Йорка. Ведь именно по этой причине меня держали в плену.

– Вам лучше войти в дом, – сказал Ланс. – Тогда вы все нам и расскажете. Мы думали, что вы в Хессенфилде. Должен вам сказать, мы очень беспокоились из-за того, как обернулись дела. Давайте сведем ваших лошадей на конюшню. – Он шел рядом со мной. – Я удивлен, что ваш дядя позволил вам уехать из Хессенфилда.

– Надо многое рассказать вам, Ланс. Дядя Карл здесь?

– Он будет сегодня вечером. У него полно дел. С тех пор, как мы расстались, кое-что произошло.

– Я знаю.

Дикон все это время молчал. Я догадалась, что он не знает, как ему теперь поступить, после того как он благополучно доставил меня и сдал на попечение Ланса Клаверинга. Наверно, он прикидывал, разумно ли будет покинуть нас немедленно.

– Вы приехали одни? – спросил Ланс. – Только вдвоем?

– Ну… мы путешествовали с попутчиками, – уклончиво ответила я.

Ланс взглянул в сторону Дикона:

– Надеюсь, прогулка была неплохая.

– Да, благодарю, – сказал Дикон. – Все благополучно.

– Вы, вероятно, утомились. Вам дадут еды и постель на ночь. Думаю, вы хотите вернуться в Хессенфилд как можно раньше.

– Я должен вернуться, – ответил Дикон.

– С вами ничего не случится. Мы выгнали этих проклятых шотландцев. Какая наглость! Представляете, они дошли до Престона. Теперь они по ту сторону границы – те, которые успели.

Я увидела, как Дикон поморщился.

– Безнадежно! – продолжал Ланс. – Не могу понять, о чем они думали. Что же случилось, Кларисса? Вам так захотелось домой?

– Пора было возвращаться. Ланс громко рассмеялся.

– Это решительная молодая леди! – сказал он Дикону. – Думаю, в Хессенфилде это заметили!

Дикон кивнул.

Когда мы вошли в дом, Лаура Гарстон, жена мэра, тепло встретила нас, выразив свое удивление при виде меня.

– Молодые люди совсем выбились из сил, – сказал Ланс. – Кларисса потом все нам расскажет. А пока им надо помыться, поесть и отдохнуть. Это Джек Торли, молодой человек из Хессенфилда.

Ланс сразу отметил благородство манер Дикона. Сначала он принял его за грума, но уже спустя несколько секунд, будучи светским человеком, стал относиться к Дикону как к равному. Я была благодарна ему за это, и несмотря на то, что я беспокоилась о Диконе, для меня было огромным удовольствием опять находиться в веселом обществе Ланса.

В доме нам приготовили комнаты, и мы смыли с себя дорожную грязь.

Как только мы справились с этим нам подали обед, во время которого я и Дикон имели возможность обменяться несколькими словами.

– Я не могу здесь остаться, – сказал он. – Мне надо ехать.

– Мы еще увидимся?

– Обязательно. Мы не можем не увидеться. Я что-нибудь придумаю.

– Они отошлют меня домой. Нас будут разделять мили.

– Я сказал тебе, что найду способ. Если я останусь здесь… если они узнают, кто я…

– Да, да. Ты здесь в такой же опасности, в какой я была в Хессенфилде. Эти глупые, глупые люди! Я так сердита на них.

– Сейчас не время для гнева. Я немедленно должен уехать.

– Да, я понимаю. Когда дядя вернется, когда начнут задавать вопросы…

– Тогда они не будут столь дружелюбны ко мне. О, Кларисса, почему ты должна быть с ними? Ты же наша.

– Я принадлежу сама себе и держусь в стороне от этих дурацких свар. Мне все равно, за кого ты – за Георга или за Якова. Ты знаешь это.

– Я люблю тебя, – сказал Дикон.

– Я люблю тебя, – ответила я. Мы улыбнулись друг другу.

– Эти дни в мансарде… Я никогда не забуду их, – сказал он.

– Я тоже. Я бы хотела вернуться туда. Хотела бы быть еще в пути, очутиться на галерее «Ночлег на одну ночь».

– О, Кларисса, Кларисса… – повторял он мое имя, заставляя меня трепетать. – Я вернусь за тобой. Что бы ни случилось, клянусь, я приду.

– Да, знаю. А теперь ты должен ехать, Дикон. Ты очень рискуешь, и чем дольше ты здесь, тем опаснее это для тебя. Я буду думать о тебе, пока ты будешь в пути и вернешься домой… Ты поедешь в Шотландию? О, Дикон, не надо! Пусть они ведут свои глупые войны, если это им нужно, но ты… только не ты… Давай подумаем, как нам соединиться!

– Когда все кончится, и истинный король будет на троне я приеду за тобой и буду просить твоей руки. Я увезу тебя к себе… и мы заживем счастливо.

Мы посидели молча, держась за руки. Потом Дикон поднялся и сказал:

– Теперь я пойду к нашей хозяйке. Я скажу ей, что должен уехать рано утром. Так лучше. Когда я уеду, ты можешь сказать им правду о том, кто я… Так будет проще.

Я потерянно кивнула.

Эту печальную ночь мы провели каждый в своей комнате. Он делил комнату с одним из старших слуг, потому что других не было. У меня была своя маленькая комнатка. Я лежала, думая о нем и знала, наверняка, что и он думал обо мне.

На рассвете я спустилась в конюшню. Мы бросились друг к другу и несколько мгновений стояли, не в силах разжать объятия. Его последние слова были:

– Я вернусь. Помни об этом. Я вернусь за тобой, Кларисса!

Я стояла и смотрела, как он удалялся в свете раннего утра.

Надо было очень многое объяснить, и когда дядя Карл и Ланс услышали мою историю, они пришли в ужас.

– Как лорду Хессенфилду пришло в голову отправить тебя таким образом! – воскликнул дядя Карл.

– Разве он мог держать ее там? – спросил Ланс. – Он правильно сделал. Господи! Что было бы с ней, окажись она сейчас в руках Френшоу!

– Они считали, что я шпионка, – объяснила я.

– Хорошенькое дело! – сказал дядя Карл. – Теперь надо решить, что делать с тобой. Ты же знаешь, что происходит. Страна в состоянии напряжения. Тот факт, что эти горцы дошли до самого Престона, всех нас потряс. Кто бы мог поверить, что это возможно? Север – это рассадник измены.

– То же самое они говорят о юге!

– А! – воскликнул Ланс. – Они сделали из вас маленькую якобитку?

– Конечно, нет! Я вообще думаю, что все это глупости. Какая разница?..

Ланс взял мою руку и поцеловал ее.

– Ваша женская точка зрения, несомненно, мудра, – сказал он, – но мужчины никогда этого не поймут. Они будут продолжать вести войну, и с этим ничего не поделаешь, Кларисса. Кроме того, Яков не годится. Он не сможет объединить народ. Он ханжа.

Он принесет в страну католицизм, а из-за костров Кровавой Марии и поскольку наши моряки познакомились с испанской инквизицией, англичане этого не потерпят. Может быть, Георг не совсем то, что нам нужно, но он мирный человек и не слишком вмешивается в дела своего народа. При нем будет процветать торговля, вот увидите. Вот чего мы хотим – славного «Германского мужика», а не безудержно романтичного ханжу Шевалье.

– Сейчас нам прежде всего нужно решить, что делать с Клариссой, – прервал его дядя Карл.

– Я знаю, что по понедельникам, средам и пятницам от Йорка отправляется дилижанс до Лондона.

– Ты хорошо информирована, – ответил дядя, – но я не позволю тебе путешествовать одной в таком дилижансе.

– Почему? Ведь люди ездят.

– Но не дамы нашей семьи. Ланс… Ланс улыбнулся, словно заранее знал, что собирается предложить ему дядя.

– Через несколько дней ты собираешься в Лондон.

– Да, это так, – сказал Ланс.

– Если бы ты смог взять Клариссу с собой… Может быть, нам удастся договориться, чтобы кто-нибудь приехал в Лондон и отвез ее в Эндерби. Я уверен, это смогли бы сделать Джереми или Ли.

Ланс сказал:

– Я с большим удовольствием сам провожу леди Клариссу не только до Лондона, но и до Эндерби.

Я слабо улыбнулась. Все мои мысли были с Диконом.

Все последующие дни я думала о Диконе, но мне приходилось довольствоваться обществом Ланса Клаверинга. Его живые беседы, наблюдения над жизнью и происходящие события отвлекли мои мысли от недавнего расставания, тем более что ничего другого, конечно, нельзя было сделать.

Более того, я думаю, Ланс понял, что произошло. Он был добр со мной и слегка задумчив; но на протяжении всего пути его красноречие било ключом, и его веселые шутки приносили мне какое-то утешение.

С погодой нам повезло, причем по мере продвижения к югу она становилась мягче. Небо было голубое, ветер слабый. Рано утром, когда мы уезжали, на ветках деревьев и на дорогах лежал иней, но когда взошло солнце, иней исчез, и хотя воздух был морозный, ехать было приятно.

Ланс пел, смеялся, много говорил, стараясь успокоить меня, и побыв несколько часов в его обществе, я действительно почувствовала себя лучше. Он относился к жизни с неистребимым оптимизмом, которым легко было заразиться и поверить, что однажды эти глупые неприятности исчезнут и Дикон приедет к нам. Я была уверена, что он понравится Дамарис и Джереми и что они хорошо его примут, когда поймут, что я люблю его.

Вот какое воздействие оказал на меня Ланс. Жизнь создана для того, чтобы радоваться, и всегда можно найти что-то, над чем можно посмеяться. По его настоянию я даже стала подпевать ему.

Мы ехали в сопровождении двух грумов, так что нас было четверо. Любой разбойник дважды подумает, прежде чем напасть на троих сильных мужчин.

В первый день с наступлением сумерек мы достигли таверны, которую знал Ланс и где, по его словам, было хорошее обслуживание.

Он оказался прав. Хозяин встретил нас радушно и дал нам две комнаты для гостей; грумов устроили в отдельной комнате. Все было вполне удовлетворительно. Смыв с лица и рук дорожную грязь, мы спустились в гостиную, чтобы поужинать. Еда была очень вкусная, как и обещал Ланс. Толстые куски сочного мяса были поданы с клецками; еще был пирог с голубятиной, потом сладости. Специально принесли вино из подвала, чтобы удовлетворить тонкий вкус Ланса; и если бы меня не занимали мысли о том, что происходит с Диконом, я была бы вполне довольна обществом Ланса.

Мы все время говорили о его приключениях в армии, специально избегая разговоров о нынешних волнениях, так как он чувствовал, что это усилит мое беспокойство. Я действительно была ему Очень признательна за его доброту ко мне во время нашего путешествия.

Когда мы заканчивали ужинать, вошла жена трактирщика, чтобы спросить Ланса, не хочет ли он портвейна. Он сказал, что не откажется, и она добавила, что с минуты на минуту ожидает прибытия дилижанса, поскольку это был его день по расписанию.

– Все приедут голодные, – продолжала она, – но мы готовы к этому. Дилижансы приносят нам хороший доход. Они всегда приходят приблизительно в одно и то же время. У меня достаточно мяса для всех пассажиров, оно горячее, и его можно подавать, как только они появятся.

Принесли портвейн, и Ланс, не торопясь, стал потягивать его. В этот момент во двор трактира с грохотом въехал дилижанс, из него стали выходить уставшие пассажиры – замерзшие, голодные, с измученными, бледными лицами.

– Входите, – сказал хозяин. – Здесь можно согреться у огня, и вас немедленно накормят. Хозяйка вбежала в гостиную.

– Приехали, – объявила она. – Сомневаюсь, что такие господа, как вы, захотят находиться с ними в одной комнате. Я их задержу, пока вы допьете свой портвейн, милорд.

Мне понравилось, что Ланс сразу поднялся.

– Нет, – сказал он, – пусть они войдут. Я могу взять портвейн к себе в комнату. Бедняги! Мало радости путешествовать в таких дилижансах. Я слышал, их называют «костоломками». Пойдемте, Кларисса, пусть они поедят.

– Благодарю вас, сэр, – сказала женщина. – Очень мило с вашей стороны проявлять заботу о других.

Я улыбнулась Лансу, подумав, что, несмотря на все свои наряды и щегольство, он был истинным джентльменом.

Выходя из гостиной, мы услышали, что кто-то еще подъехал к трактиру, и только мы собрались подняться по лестнице в наши комнаты, как в гостиную торопливо вошли три человека. Они были модно одеты, и один из них, учуяв запах еды, которую готовились внести в комнату для пассажиров дилижанса, воскликнул:

– Господи! Какой аппетитный запах! Что это, женщина?

Жена трактирщика с безошибочным инстинктом узнав в вошедших господ, сделала книксен и сказала:

– Это ужин, которым мы собираемся кормить прибывших пассажиров дилижанса, милорд.

– Тогда подай нам этой аппетитной еды, прежде чем займешься пассажирами.

Хозяин вышел, подобострастно потирая руки, но не скрывая тревоги.

– Любезные милорды, – сказал он, – эта еда только для пассажиров дилижанса. Ее заказывают заранее. Дилижанс ходит по расписанию, и мы обязаны быть готовы к его прибытию. Другой горячей пищи у нас нет. Но я могу предложить вам прекрасный сыр и свежий ячменный хлеб с хорошим вином…

– Прекрасный сыр! Любезнейший, мы хотим горячего! Пусть эта компания поделит между собой то, что останется, когда мы насытимся. Или дай им своего прекрасного сыра. Не сомневаюсь, они будут удовлетворены. А нам подай горячее… и не мешкай. Мы едем издалека и проголодались.

Одна из пассажирок дилижанса услышала разговор. Это была крупная, краснолицая женщина с решительным подбородком; сразу было видно, что она привыкла поступать по-своему.

– О нет, этого не будет! – воскликнула она. – Этот ужин для нас. Он заранее заказан для пассажиров. Так что оставьте эти ваши штучки, мой высокомерный лорд, ибо я и мои спутники не потерпим этого.

Прибывший господин с удивлением осмотрел женщину через монокль, свисающий с его элегантного камзола.

– Хозяин, – сказал он, – это существо оскорбляет меня. Удалите ее.

Женщина подбоченилась и в упор посмотрела на него.

– Поосторожнее, петушок задиристый! – заорала она. – Иначе выводить будут не меня.

– Да эта тварь еще дерзит.

Господин сделал несколько шагов, и она пошла ему навстречу. Он выставил вперед руки, словно желая отстранить ее, но на самом деле нанес ей удар, от которого она отлетела к лестнице.

Тогда вперед выступил Ланс.

– Так не обращаются с дамой, сэр, – сказал он. Человек удивленно посмотрел на него и, казалось, был поражен, столкнувшись лицом к лицу с равным ему.

– Вы сказали – с дамой, сэр? – спросил он, ухмыляясь.

– Да, я так сказал. Я слышал ваш спор. Горячая пища была приготовлена ко времени прибытия дилижанса. Неожиданные гости не могут рассчитывать на то, что предназначено для других.

– Разве, сэр? Разрешите спросить, а вы готовы довольствоваться хлебом и сыром?

– Нет, я только что поужинал замечательной говядиной. Но я приехал вовремя и не взял ничего, что предназначалось не мне.

– Вы вмешиваетесь не в свое дело.

– Наоборот, это очень даже мое дело. Я не собираюсь стоять в стороне и наблюдать, как хороших людей лишают того, что принадлежит им по праву.

– Вы не собираетесь стоять в стороне? Ланс вынул шпагу и стоял, улыбаясь. Я сильно испугалась за него. Нападающих было трое против одного. Но все равно я гордилась Лансом.

– Будь я проклят, если это не Клаверинг, – сказал один из них.

– А, так это ты, Тимперли, – резко ответил Ланс. – Удивлен, увидев тебя в подобной компании.

– Успокойся, Клаверинг, что тебе за дело до этой черни, путешествующей в дилижансе?

– Люди заслуживают того, чтобы их права уважали, путешествуют ли они в дилижансе или в своей карете. Я говорю, что они получат полагающийся обед, а вы, я уверен, отлично утолите свой голод горячим хлебом и вкусным сыром. «Откормленная куропатка»– отличный трактир. Портвейн тоже хорош. Вам он понравится, Тимперли.

– Послушайте, Клаверинг, – сказал первый человек, – стоит ли беспокоиться из-за этого?

– Все равно, – ответил Ланс. – Просто я беспокоюсь, и все. Я вызываю любого из вас на дуэль. Пусть она и решит этот вопрос.

– Идет, – сказал первый.

– Осторожнее! – предупредил Тимперли. – Ты же знаешь репутацию Клаверинга!

– Боитесь? – спросил Ланс. – Ну же, давайте. Который из вас? Ставим горячую говядину с клецками против хлеба с сыром.

– Я принимаю вызов, – ответил первый из них и выхватил шпагу.

– Джентльмены! – воскликнул Ланс. – Давайте заключим пари. Каковы ваши предложения? Скажем, вы даете мне двадцать фунтов, если я выиграю. Если же нет… но, черт Я так уверен в победе, что даю по двадцать каждому, если он проткнет меня первым.

– Спор решит первый удар? – спросил просиявший Тимперли.

– Пусть будет так, – сказал Ланс.

– Когда начнем?

– Здесь и сейчас.

Хозяин и хозяйка стояли в испуге, несколько пассажиров с изумлением следили за спором Они шепотом обсуждали причину дуэли, глядя на Ланса почти с обожанием. Я гордилась им и в то же время боялась за него, но в глубине души знала, что он победит. Другого исхода я просто не могла представить, и с первым ударом шпаг меня охватило общее возбуждение. Я молилась за успех Ланса.

– Ланс… ну же, Ланс! – шептала я. Пассажиры дилижанса подняли шум, орали и свистели, а хозяин стоял, сжимая и разжимая кулаки.

Через несколько мгновений все было кончено. Ланс победил. Он проткнул своего соперника, забрызгав кровью его элегантные манжеты, издал победный возглас, поднял шпагу и застыл на несколько секунд, словно средневековый рыцарь, победивший в борьбе добра со злом.

– Двадцать фунтов мне и обед для пассажиров! – воскликнул он. – Какая замечательная схватка!

Трое господ опечалились, но смирились со своей судьбой. Деньги перешли из рук в руки, и господа удалились в гостиную, а пассажиры дилижанса толпой повалили в столовую, болтая о приключении, с которым они встретились.

Ланс коснулся моей руки:

– Пора на покой. Нам надо встать рано утром. Он взял меня под руку, и мы стали подниматься по лестнице. Когда мы подошли к моей комнате, он спросил:

– Что вы думаете о нашем маленьком скандале?

– Я гордилась вами, – сказала я.

– О, благодарю вас.

– Но мне жаль, что в это дело вмешались деньги. Они все испортили.

– Если пассажиры получили свой обед, должен же я тоже что-то получить?

– Это досадно. До того момента казалось, что вы совершаете благородный поступок, защищая людей из дилижанса. А потом получилось, что все это вы затеяли ради денег.

– Я никогда не упускаю случая рискнуть.

– Да, знаю. Но насколько было бы лучше без этого.

Ланс взял меня за подбородок и посмотрел мне в лицо.

– Ваша беда в том, Кларисса, что вы всегда ищете совершенство. Не надо. Понимаете, вы никогда не найдете его.

– Почему?

– Потому что его нет в мире.

Я подумала о Диконе. Разве это не было совершенством? Да, пока мы не расстались. Возможно, Ланс прав и в жизни нет совершенства. Надо быть готовой к этому, не искать его и не надеяться, а просто принимать все как есть.

Ланс задумчиво улыбался мне. Потом он наклонился и легонько поцеловал меня.

– Как следует выспитесь, моя дорогая, и вставайте пораньше. На рассвете мы должны выехать.