Текст книги "Черный лебедь"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Возвращайся одна, Ребекка. Мы с Селестой приедем, когда все закончится.
Ребекка покачала головой.
– Я должна оставаться рядом с тобой, Люси. Патрик это понимает.
Прошло три недели после того, как судья утвердил приговор, и наступил день казни. Ни о каком помиловании, конечно, и речи не было; в глубине души я с самого начала знала, что так и будет.
Я сидела в своей комнате. Ребекка с Селестой хотели побыть со мной, но они понимали мои чувства.
Я хотела остаться одна, и они уважали мое желание.
Так я и сидела, пока все это происходило… Этот человек, Фергюс О'Нил, мужчина, с которым я ни разу не перебросилась ни единым словом, сейчас умирал, и именно я, образно выражаясь, набросила ему петлю на шею.
Ребекка, конечно, была права: с моей стороны глупо так рассуждать. Ее здравый смысл должен был действовать на мое воспаленное воображение, словно холодный душ. Так он и действовал… временами. Но наступали периоды, когда эта мысль возвращалась.
Кто бы мог поверить всего год назад, что я, обычная девушка, живущая безмятежной жизнью рядом с блестящим, любимым мною отцом, внезапно потеряю его и буду ощущать ужасное бремя вины?
Как же резко может перемениться жизнь в течение такого короткого срока!
– Теперь нас ничто здесь не задерживает, – сказала Ребекка. – Чем нам надо заняться, так это хорошенько подумать о будущем. И лучше сделать это подальше отсюда. Там, в Корнуолле, вы будете мыслить более ясно.
Я понимала, что она права.
– Так что начинайте собираться, – продолжала она. – Мы еще успеем на завтрашний утренний поезд.
– Знаешь, Ребекка, я должна кое-что рассказать тебе. Это касается Джоэля Гринхэма.
Она улыбнулась, и в ее глазах я прочла понимание.
– Перед его отъездом, – сказала я, – мы тайно помолвились…
Она повернулась ко мне с улыбкой. Впервые с момента трагедии я увидела ее улыбающейся.
– Ах, Люси, я так рада! – сказала она. – Это замечательно. Конечно, я понимала, что между тобой и Джоэлем что-то есть. Он сумеет позаботиться о тебе. А когда он возвращается?
– Я не знаю. Пока ничего не слышно.
– Подобные миссии, как правило, не длятся слишком долго, а он отсутствует уже достаточно давно. Не знаю, добрались ли до него вести… Пожалуй, это невозможно. Если бы он узнал об этом, я уверена, что он немедленно вернулся бы на родину.
– Мне кажется, после его отъезда прошла вечность, – вздохнула я.
– Как только он вернется сюда, ты тут же поедешь в Лондон… или он сам приедет к нам. Ах, Люси, просто не могу тебе передать, как я довольна такими новостями.
– Я бы рассказала тебе и раньше, но мы собирались объявить о помолвке после возвращения Джоэля.
– Это очень поможет тебе. Ты сможешь начать жизнь с чистой страницы. Теперь я понимаю, что тебе не хочется строить какие-то планы до его возвращения.
У Ребекки изменилось настроение. Очевидно, она считала, что Джоэль будет мне настоящей поддержкой.
И, конечно, она была права.
– Мы отправляемся завтра утром, – сказала она.
Селеста ехала вместе с нами. Мы настояли на том, чтобы она поехала, и мне кажется, что она была довольна этим. Как всегда, несколько неуверенная в себе, она призналась мне в том, что не убеждена, действительно ли Ребекка хочет видеть ее у себя или приглашает в гости только из вежливости.
Бедная Селеста! Ее жизнь с Бенедиктом была постоянным ощущением своей ненужности ему, хотя в последние годы он делал большие усилия, чтобы между ними сложились более теплые отношения.
Итак, мы готовились к отъезду. Я внушала себе, что в тихом спокойном Корнуолле смогу посмотреть на вещи более объективно. Возможно, я сумею убедить себя в том, что было глупо питать такие сложные чувства к человеку, который умышленно убил моего отца, мгновенно перечеркнув всю его жизнь и принеся горе его семье.
Я уложила вещи, и мы были готовы к отъезду.
– Сегодня мы все должны хорошенько выспаться, – заявила Ребекка.
Она принесла мне в спальню стакан теплого молока и присела возле меня немножко поболтать.
– В Корнуолле все покажется тебе другим, – успокаивала она меня. – Дети будут очень рады видеть тебя: они так сильно тебя любят А деды с бабками, наши и Патрика? Ты же знаешь, какую радость доставляешь им своими приездами Наши, конечно, попытаются похитить тебя и увезти в Кадор, но я этого не допущу.
– Как приятно это слышать!
– Все будет хорошо, Люси. А вскоре придут вести от Джоэля. Узнав о том, что ты в Корнуолле, он немедленно отправится туда.
– Я уже начинаю беспокоиться за него. Мне кажется, его отсутствие затянулось.
– Что ж, ведь дорога туда не близкая. Кстати, то же самое касается и почты. Скоро он вернется домой.
Знаешь, я так рада, что вы с Селестой стали друзьями.
Несчастная Селеста!
– Я всегда чувствую желание заботиться о ней, – сказала я.
Ребекка кивнула.
– А теперь пей свое молоко и засыпай. Завтра у нас нелегкий день.
Она взяла стакан с молоком и поднесла его прямо к моим губам, как делала это, когда я была ребенком.
Я обняла ее за шею.
– Как я рада, что ты есть у меня, Ребекка!
– А я рада, что у меня есть ты, моя маленькая сестричка, – ответила она, поцеловала меня и вышла.
Я задремала, но через некоторое время что-то разбудило меня. Казалось, будто кто-то поскребся в окно.
Я лежала, всматриваясь в тьму. Свет уличного фонаря позволял мне видеть привычную обстановку. Когда-то, когда я была помоложе, эта картина очень успокаивала меня. Я была благодарна этому уличному фонарю.
Он играл определенную роль в моей жизни. А потом он ясно продемонстрировал мне лицо убийцы. Я не смогла бы опознать его с такой уверенностью, если бы не видела его в ту роковую ночь без шляпы.
Вновь раздался какой-то скребущийся звук за окном. Приглядевшись, я поняла, что кто-то кинул в стекло горсть мелких камушков.
Я встала с кровати и подошла у окну. На несколько мгновений у меня пресеклось дыхание там, под уличным фонарем, была видна фигура человека в плаще с капюшоном и в шляпе. Он смотрел прямо на меня.
Мы оба стояли неподвижно, а затем он вдруг снял шляпу и поклонился. Поскольку он находился под самым фонарем, я совершенно ясно видела его.
Я видела и его челку, и даже контур шрама на лице.
Он насмешливо улыбнулся мне.
Я не могла пошевелиться и так и стояла, обессилев от ужаса.
Этот человек надел себе на голову шляпу и неторопливо пошел по улице.
Меня заколотило, у меня дрожали руки и ноги. Что же я видела? Может быть, это привидение? Такой была моя первая мысль. Теперь его привидение будет преследовать меня!
Несколько минут я стояла, глядя на опустевшую улицу, а затем вернулась в кровать.
Я все еще дрожала, и тут у меня появилась другая, гораздо более ужасная мысль: не могло ли случиться так что я приговорила к смерти человека, который не убивал моего отца?
Этот человек был жив. Я только что видела его, уже после того, как другой был повешен за убийство.
Господи, спаси меня и помилуй, если я обрекла на смерть невинного человека.
Впрочем, мужчина, которого я видела в зале суда, был тем же самым, которого я до тех пор видела дважды. Но если все так, то каким образом он мог оказаться сегодня ночью перед нашим домом?
И ведь он хотел, чтобы я видела его. Он специально бросил в окно камушки.
Кто же это: реальный человек или явившееся мне привидение?
БЕЛИНДА
Когда мы прибыли, Патрик ждал нас на станции с экипажем. Дорога показалась мне очень длинной, и во время всей поездки я старалась заставить себя забыть о случившемся накануне ночью.
Бывали моменты, когда мне почти удавалось убедить себя в том, что я все это выдумала.
Несомненно, мое состояние нельзя было назвать нормальным. Я была ужасно потрясена. Возможно, у меня начались галлюцинации. Это было наиболее подходящим заключением, которое мне удалось сделать, хотя меня и страшили мысли об умственном расстройстве.
Мне хотелось рассказать обо всем Ребекке. Наверняка она сумела бы найти какое-нибудь объяснение.
В ту ночь я едва удержалась от того, чтобы пойти к ней и рассказать о случившемся.
Пока мы проезжали проселками вдоль зеленеющих полей и поросших деревьями холмов, через деревушки, через окраины городков, я постепенно начинала приходить в себя. Чем больше я размышляла о случившемся в прошлую ночь, тем более вероятным мне казалось то, что я все это сама себе внушила.
При встрече Патрик крепко обнял нас всех и сказал Ребекке:
– Давненько мы не виделись.
Ребекка ответила:
– Да, конечно, но…
Патрик понимающе кивнул в ответ.
Сами мы ехали в экипаже, а наш багаж должен был прибыть чуть позже.
– Дети как на иголках, – сказал Патрик. – Нянюшка Биллинг идет сегодня на большую уступку: по случаю твоего приезда им будет позволено отправиться в кровать попозже.
– Ax мои милые! – воскликнула Ребекка. – Я так давно не видела их. Надеюсь, они не забыли меня.
– Конечно, не забыли, – заверил ее Патрик. – Нянюшка Биллинг говорит, что каждое утро они спрашивают:» А когда мама приедет домой?»
– Ну, слава Богу, – сказала Ребекка. – Было бы ужасно, если бы меня не узнали собственные дети.
– Что ж, Хай-Тор готов приветствовать вас. Весь дом встал на голову от лихорадочных приготовлений, как только стало известно, что вы приезжаете.
– Что за приятное возвращение домой! – заметила я.
– Это правда, Люси, – сказала Ребекка. – Я знаю, как все будут рады видеть тебя и Селесту.
Мы проезжали лесными дорогами, где ветви деревьев нависали над экипажем, создавая зеленую аркаду; мы ехали какими-то кружными путями, время от времени видя мелькавшие на несколько секунд морскую гладь или пустошь, пока, наконец, не выехали в чистое поле, откуда открывался дом во всей его красе – счастливый дом моей милой Ребекки и ее семьи.
Кажется, даже лошади были довольны, когда мы подъезжали к дому, и, несмотря на происшедшее, я становилась все спокойней и все более отдалялась от того ужасного убийства.
Ребекка и Патрик выбрали этот дом потому, что он находился примерно на полпути между Кадором и Пенкарроном – семейным домом деда и бабки Патрика. Теперь Патрик сам управлял шахтой Пенкарронов, которую он наследовал от своего дедушки, хотя, я думаю, старик все еще интересовался, как идут на ней дела. Она находилась примерно в миле от Хай-Тора, и это было удобно для Патрика.
Хай-Тор стоял на легком склоне холма, который вряд ли можно было назвать скалистым утесом. Интересный это был дом. Когда-то в нем жила Селеста, поскольку он принадлежал семье Бурдонов до того, как они отправились в Чизлхерст, а позже – в Фарвборо вместе с Евгенией, императрицей в изгнании.
Я помнила, что одно время Патрик и Ребекка были; настроены против этого дома, а потом вновь полюбили его.
Это был старинный дом, возведенный в конце шестнадцатого или в начале семнадцатого столетия.
Мне часто говорили, что это дом в стиле Иниго Джонса.
Когда я впервые услышала это имя, оно произвело на меня большое впечатление, потому что я заметила, как отреагировали на него все остальные. Меня всегда очаровывали окна в свинцовых переплетах, высокие двускатные крыши, фронтоны. Я любила старые дома; они всегда заставляли меня размышлять о том, что происходило с людьми, которые жили в них давным-давно. Хай-Тор был особенно интересен мне, потому что именно в нем когда-то была зачата Белинда. Именно сюда Ли Полгенни приехала чинить гобелены, привезенные Бурдонами из Франции, и, пока она находилась здесь, ее соблазнил Жан-Паскаль, брат Селесты, сын хозяев дома. Значит, можно сказать, что именно в этом доме и началась наша история – моя и Белинды.
Нет ничего удивительного, что он завораживал меня.
Мы въехали через ворота во внутренний двор.
Навстречу выбежал конюх.
– С приездом, миссис Картрайт!
– Здравствуй, Джим! – воскликнула Ребекка. – Как приятно вернуться домой!
Едва дождавшись остановки экипажа, она выскочила наружу и тут же бросилась к детям.
Они стояли рядом с нянюшкой Биллинг и, увидев Ребекку, побежали вперед и стали обниматься с ней.
Все заговорили одновременно. Дети даже взвизгивали от радости. Альвина непременно хотела показать! матери свой альбом для рисования, а Джейк – свой игрушечный паровоз.
Я подумала, что Ребекке повезло с семьей. И в самом деле, когда она стояла, прижимая детей к себе, все горе, весь драматизм последних месяцев, казалось, ушли от нее.
– А что полагается сказать тете Люси и тете Селесте? – спросила она у детей.
Малыши подбежали к нам. Наклонившись, я обняла их и расцеловала.
– Ну, не слишком-то шалите, – сказала нянюшка Биллинг. – По случаю такого праздника мы сегодня немножко позже ляжем в постельки.
Дети развеселились, и мы все вместе вошли в дом.
Холл был большим, как и обычно в таких домах, с высоким сводчатым потолком, опирающимся на мощные дубовые балки. Нас вышли приветствовать экономка и дворецкий, которые сообщили, что наши комнаты готовы и мы можем занять их немедленно.
– Мы помоемся с дороги, а потом слегка перекусим, – сказала Ребекка. – Путешествие было неблизким, и мы немножко устали.
– В малой столовой через полчаса, – сказала миссис Уиллоуз, экономка. – Вы управитесь к этому времени?
– О да, в самый раз, – ответила Ребекка.
Дети поднялись вместе с нами по лестнице. Моя комната, которую я всегда занимала во время моих визитов в Хай-Тор, находилась рядом с комнатой Селесты.
Ребекка встревоженно глядела на меня. В поезде она, несомненно, заметила мою озабоченность. Однако сейчас я думала о том, сколько раз я уже останавливалась в этой комнате. Теперь все будет по-другому, напомнила я себе. В прошлое не вернешься.
– Ну-ка, за мной, ребятки, – сказала нянюшка Биллинг.
Альвина начала было протестовать, но Ребекка, присев на корточки, расцеловала ее и шепнула, что придет попозже к ее кроватке и расскажет ей какую-нибудь интересную историю. Это удовлетворило девочку.
Когда мы с Ребеккой остались вдвоем в моей комнате, она спросила:
– Что-то случилось, не так ли?
Я удивленно взглянула на нее, и она поспешно добавила:
– Я имею в виду, вчера… прошлой ночью. Я почувствовала, что что-то произошло…
Я кивнула. Она быстро сказала:
– Потом ты мне все расскажешь. Я приду к тебе поболтать на сон грядущий.
Неожиданно мне стало легче. Я все время раздумывала, делиться ли мне своими переживаниями с Ребеккой. Теперь я знала, что сделаю это.
– Сейчас я должна тебя оставить, – продолжала Ребекка. – Встретимся внизу через полчаса.
Умывшись и переодевшись, я постучала в дверь Селесты. Та была уже готова и поджидала меня.
– Ну, каково тебе в твоем старом доме? – спросила я.
– Несколько странное ощущение, – ответила она.
– Здесь, должно быть, все по-другому.
– Совсем по-другому…
– Вероятно, он выглядел гораздо величественнее, когда в нем жили твои родители, все эти гобелены, которые чинила Ли?
– Да, конечно, у нас были разные красивые вещицы, но сейчас здесь ощущается любовь.
Когда мы спускались вниз, я молчала. До чего же повезло Ребекке! Интересно, сумеем ли мы с Джоэлем построить свою жизнь подобным образом?
Теперь я возлагала все свои надежды на возвращение Джоэля. То, что он отсутствовал в стране именно в тот момент, когда я так сильно нуждалась в нем, было какой-то гримасой судьбы. Но скоро он вернется, и тогда все изменится. Мы сразу начнем строить нашу совместную жизнь.
Мне показалось, что разговор за столом был несколько скованным. Очевидно, Патрик запретил затрагивать тему убийства моего отца, и в результате то, что более всего занимало умы присутствующих, осталось невысказанным.
Встав из-за стола, все как будто даже оживились.
– Сегодня у нас был нелегкий день, – сказала Ребекка, – Нужно хорошенько выспаться, и всем станет лучше.
Я не провела в своей комнате и пяти минут, когда раздался стук в дверь. Это, конечно, была Ребекка, пришедшая поговорить со мной.
Я сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы, и она уселась в кресло напротив меня.
– Что случилось, Люси? – спросила она.
Я рассказала ей все, и она была потрясена.
– Но… кто же это мог быть?
– Я не знаю, однако у меня ужасное чувство, что за преступление повесили ни в чем не повинного человека – Но ты же узнала его. Ты выбрала его из многих мужчин, которых тебе показывали, да и выглядит он так, что его ни с кем не перепутаешь. Достаточно этой его необычной шевелюры, а ведь был еще и шрам.
Прямо скажем, незаурядная внешность. Кроме того, он был известен полиции как террорист. За ним и до этого водились подобные дела.
– Я все понимаю. Вероятно, это так. Но если он уже мертв и похоронен, то как же он мог оказаться на улице перед нашим домом?
– Давай постараемся взглянуть на вещи трезво.
Я думаю, тебе могло просто показаться, что ты видела этого человека – Но, Ребекка, он специально привлек мое внимание, бросив в окно камушки. Он был там. Он снял шляпу и поклонился, как бы глумясь надо мной.
Некоторое время она молчала, а затем сказала:
– Люси, ты была – да и сейчас остаешься – в очень возбужденном состоянии. Так отреагировало бы на твоем месте большинство людей. Таков результат потрясения. Ведь ты находилась на месте преступления, видела все своими глазами… а вы с отцом были очень близкими людьми. Он был для тебя ближе, чем кто-либо другой. Несомненно, это глубоко потрясло тебя.
– Ребекка, если ты считаешь, что на самом деле я ничего не видела, значит, ты думаешь, что я повредилась в уме.
– Разумеется, я так не думаю. Это может случиться с кем угодно.
– Ты хочешь сказать, что я лишь вообразила, будто слышу стук камушков по стеклу?
– Возможно, ты была в полудремотном состоянии.
Ты подошла к окну, а внизу оказался какой-то мужчина. Он заметил тебя и раскланялся.
– Он специально снял шляпу Он стоял прямо под фонарем. Я совершенно отчетливо видела его прическу. Именно это он и хотел продемонстрировать мне.
– Все это тебе просто показалось.
– А я говорю, что ясно все это видела. Ребекка, существуют только два объяснения случившемуся. Одно состоит в том, что я видела его привидение, явившееся, чтобы преследовать меня, а другое – в том, что повесили невинного человека, и ответственность за это несу я.
– Я не верю ни в то, ни в другое.
– Но ты веришь в то, что твоя мать уже после смерти явилась к тебе и попросила заботиться обо мне.
Ребекка промолчала. Я продолжила.
– Значит, ты все-таки веришь, что мертвые могут возвращаться, если что-то исключительно важное связывает их с этим миром. Наша мама сделала это, когда я оказалась у Дженни Стаббс, Она хотела, чтобы я вернулась в свой родной дом, и потому она явилась тебе и внушила тебе это. В этом ты никогда не сомневалась, Ребекка. Так вот, если она могла вернуться то что мешает ему сделать то же самое? Наша мама явилась для того, чтобы сотворить добро, но она и при жизни была доброй женщиной. Фергюс О'Нил убивал других людей за то, что они не разделяли его убеждений, за то, что они поступали вразрез с его устремлениями. Он убивал, если можно так выразиться по идейным соображениям. Такой человек способен вернуться с того света из чувства мести.
– Люси, выброси все это из головы. Ты переутомилась. Ты сама не осознала, какое тяжкое испытание довелось тебе перенести. Понадобится некоторое время чтобы ты стала прежней. Я очень рада, что ты здесь, потому что здесь ты быстро придешь в себя.
Я о тебе позабочусь.
– Ты всегда это делала, Ребекка. Не представляю, как сложилась бы моя жизнь, если бы не ты.
– Но мы ведь сестры, разве не так? Я ужасно страдала, когда умерла наша мама. Я ненавидела твоего отца за то, что он женился на ней и забрал ее у меня.
Мне было тогда очень плохо. Потом наши отношения улучшились, и я сразу стала гораздо счастливее. Люси, нужно помнить о том, что потеря близкого человека – это большая трагедия. Это выводит нас из себя. Да, мы становимся несколько неуравновешенными, не видим реального соотношения вещей, не всегда все ясно осознаем…
– Не хочешь ли ты сказать, что я вообще ничего не видела прошлой ночью?
– Не знаю. У тебя мог быть ночной кошмар. От испуга ты проснулась, еще находясь в полудреме, подошла к окну и увидела на улице человека. То, как он был одет, вовсе не удивительно. Вероятно, он возвращался из оперы. Он случайно бросил взгляд на окно, увидел тебя, снял шляпу и раскланялся. Ну, возможно, он выпил лишнего. Будучи в игривом настроении, увидел молодую женщину, стоящую у окна, и раскланялся.
– Но его лицо…
– Дорогая Люси, ты отчетливо видела шляпу и плащ. Свет уличного фонаря не так уж ярок. Остальное ты вообразила.
– Тебе действительно кажется, что все могло случиться именно так?
– Я думаю, это наиболее вероятное объяснение.
Я закрыла глаза. Именно на такое я и надеялась.
Спокойная рассудительность Ребекки начинала действовать на меня. Несомненно, она права. Конечно, я видела не привидение. Конечно, внизу не мог стоять Фергюс О'Нил. Фергюс О'Нил был мертв. Он понес наказание, обусловленное законом. Он был убийцей.
Ребекка заметила, что ей удалось убедить меня, и обрадовалась.
– А теперь я принесу тебе кое-что выпить на ночь, – сказала она.
– Неизбежное теплое молоко? – спросила я.
– Это лучшее, что можно придумать. Доверься Ребекке.
Я бросилась в ее объятия.
– Ну конечно же, моя милая, – уверяла я ее:
– Ты всегда оказывалась рядом, если мне нужна была твоя помощь.
– И так будет всегда, ты же знаешь.
Я это знала. Уже сейчас мне было гораздо лучше, и, когда Ребекка появилась со своим теплым молоком, я выпила его и вскоре уснула мирным сном.
Ребекка была права. Корнуолл оказал на меня целительное воздействие, . Мы пересекли мост между трагедией и той новой жизнью, которую нам следовало строить для себя.
Я все чаще думала о Джоэде. Скоро он возвратится домой, и тогда мы объявим о нашей помолвке. Мы начнем строить планы на будущее. Мы будем держать дом в Лондоне, а жить я предполагала в Марчлэндзе.
Джоэлю придется постоянно бывать в обоих местах – и в парламенте, и в своем избирательном округе. А я стану дожидаться его возвращения с затянувшихся дебатов в палате общин; у меня будет готов для него ужин. Все будет так знакомо, только вместо отца я буду ждать Джоэля.
Надо перестать думать о прошлом и начать думать о будущем. Оно окажется чудесным. Жить тяжело лишь в настоящем времени.
Да, этот мост существовал, но мы уже пересекли его.
Меня всегда завораживал Корнуолл. Наверное, это было совершенно естественно, поскольку именно здесь я родилась. Ребекка следила за тем, чтобы мои дни были заполнены. Я радовалась, что рассказала ей о своих переживаниях. Она понимала мою озабоченность, мою нервозность и с присущим ей здравым смыслом делала все, чтобы устранить эти ощущения. И ей это почти удалось.
Заполнить чем-то дни было нетрудно. Занятий было множество. Чего стоили одни сады Хай-Тора! Здесь не соблюдался чинный порядок, кусты и деревья росли естественным образом, чем-то напоминая сады Мэйнор Грейнджа в Мэйнорли. Дети любили играть в этих садах, и я проводила с ними много времени. Здесь имелся выгон, где детей учили кататься на пони, держа лошадок на корде. От нас с Селестой требовали присутствия на занятиях и восхищенных аплодисментов.
Сами мы тоже ездили верхом. И, конечно же, мы посетили Пенкаррон, дом родственников Патрика, вызвав своим появлением настоящую суматоху.
Были еще поездки в Кадор к моим дедушке и бабушке. Кадор я любила особой любовью: в этом величественном здании я прожила большую часть своего детства. Первые годы, проведенные в домике Дженни Стаббс, почти не запомнились мне; но вновь оказаться В Кадоре с его боевой башней, с видом на море – это всегда глубоко волновала меня.
Похоже, между стариками наших семей было решено не затрагивать вопрос о смерти моего отца. Но случались моменты, когда эта тема витала в воздухе и я чувствовала, что лучше бы уж мы выговорились.
Ведь я продолжала думать о нем, да и они, наверное, тоже.
Я обязана была совершить паломничество к пруду святого Бранока. Мы с Ребеккой отправились туда вдвоем.
Она все понимала. Это место много значило для нас обеих. У Ребекки с ним были связаны ужасные воспоминания, поскольку, по словам Белинды, именно там Патрик пытался напасть на нее, и это чуть не сломало Ребекке жизнь. Да, этот пруд имел для нее особое значение. Что же касается меня, то он был совсем рядом с моим первым домом, где я жила вместе с Дженни Стаббс.
Мы подъехали почти к самой воде. Пруд был, как всегда, мрачен, плакучие ивы гляделись в мутную воду, поднявшуюся после недавних проливных дождей;
Зачарованное место, полное тайн, полное воспоминаний, одно из тех мест, где рождаются легенды.
– – А домик стоит как ни в чем не бывало, – сказала я.
– Да, время от времени в нем живут. Он оказывается очень полезен, когда кто-то нуждается в жилье.
Всякое ведь случается. Наверное, уже год, а то и больше, тут живут Блейки.
Я кивнула.
Должно быть, – Ребекка подумала сейчас о тех людях, которые жили здесь в тот период, когда Белинда сделала этот пруд декорацией для своей жестокой мелодрамы, к счастью, закончившейся благополучно для ее участников. Ну, а я думала о бедной безумной Дженни Стаббс, вспоминавшейся мне какой-то смутной, неотчетливой фигурой с мягким певучим голосом, с нежными руками… Дженни, которая с такой радостью приняла меня за своего ребенка и выходила меня, когда я была совсем слаба…
Охваченные воспоминаниями, мы с Ребеккой стояли возле пруда. Возможно, не слишком разумно было приходить сюда.
В это время из дома вышла миссис Блейки. Она воскликнула:
– День добрый, госпожа Картрайт! Гляжу, вы и мисс Люси сюда прихватили. День добрый, мисс Люси!
– Придется немного поболтать с нею, – шепнула Ребекка, и мы подошли ближе. – Мисс Люси приехала, чтобы немного отдохнуть, – объяснила Ребекка.
– Ах, мои дорогие, я уже слышала…
Ребекка быстро перебила ее:
– Да, все это очень печально. А вы, кажется, неплохо устроились.
– Ну, так ведь мы и живем здесь год, а то и больше, миссис Картрайт. Заходите-ка да опрокиньте по стаканчику моего сидра. Мой Том поговаривает, что даже в» Приюте рыбака» такого не сыскать, как у меня. – Она напустила на себя некоторую скромность. – Но лучше, чтобы кто посторонний это сказал.
У Ребекки всегда прекрасно складывались отношения с местным населением. Этому она выучилась у моей бабушки.
– Что ж, очень мило с вашей стороны, правда, Люси?
Миссис Блейки расплылась в счастливой улыбке.
Она явно гордилась своим домом, и действительно, здесь все сияло чистотой. Медная кастрюля, висевшая около очага, сверкала как золотая; то же самое можно было сказать и об остальной посуде; полы были натерты, а мебель тщательно отполирована.
– Как тут у вас уютно! – заметила Ребекка.
Во мне ожили какие-то проблески воспоминаний, ведь первые годы своей жизни я провела здесь. Дом был знакомым и в то же время чужим. Должно быть, при Дженни Стаббс все здесь выглядело совсем по-другому.
На столе появилась бутылка с сидром.
– А если вы еще и пирога моего попробуете…
Пирогом своим я и впрямь горжусь. Мой Том каждый день берет его с собой на работу. Он говорит, что это поддерживает его силы до самого вечера.
– Боюсь, что пирог придется отложить до следующего раза, – ответила Ребекка, – хотя мы и были бы не прочь отведать. Дома нас ждут к столу, и не стоит портить аппетит. А вот сидр у вас просто великолепный.
– Великолепный, – эхом откликнулась я.
Миссис Блейки была болтлива, и я сразу почувствовала, что она благодарна Патрику и хочет дать понять Ребекке, что его благодеяния не забыты.
– Для Тома это было как гром с ясного неба, когда его ревматизмом-то скрутило, – доверительно сказала она скорее мне, чем Ребекке, которой, очевидно, пришлось выслушать эту историю не один раз. – И как-то сразу, знаете… Ну, до этого изредка поламывало да ныло чего-нибудь А тут вдруг согнул ноги и не может разогнуть. Доктор и говорит: «Это у тебя ревматизм, Том. Видать, на шахте ты свое отработал» Уж и сказать не могу, как мы переживали Том ведь на шахтах всю жизнь провел, а до него – отец, а еще раньше – дед. Доктор сказал, что ему только помаленьку да на какой-нибудь легкой работе можно.
У Тома чуть сердце не разорвалось. Уж какой он был работяга, денежки-то всегда домой принесет… он себя никогда не ронял, мой Том «Чего ж мне теперь делать-то, Дженет? – спрашивает он. – Чего ж мы делать-то будем?» Ну, я ему и говорю, что иглу в руках держать не разучилась, так что с голоду не помрем.
Дом у нас был возле шахты, это для тех, кто там работает. Значит, кто на место Тома пришел, его туда и поселить надо. Вот тогда-то мистер Картрайт и говорит:
«Я уверен, что сумею устроить вас возле Бранока.
Этот домик принадлежит семье миссис Картрайт. Сейчас там никто не живет, и я переговорю с ними». Как обещал, так и сделал. Мы сюда и переехали, благодаря мистеру Картрайту и тем, из Кадора.
– Нашим бабушке с дедушкой, – сказала Ребекка, слегка улыбнувшись мне.
– Ну да, они так и сказали: «Ты, Том, живи здесь, в доме этом, и не думай насчет денег. Он как раз для таких, кто крышу над головой потерял. Сколько хотите, столько и живите» Ну, кое-какую работу Том здесь нашел, на фермах и в Кадоре. В общем, они дают ему на кусок хлеба заработать, да и я немножко шью.
Так что, видите, нам здесь живется не хуже, чем когда Том на шахте работал.
– А как его ревматизм? – спросила я.
– То схватит, то отпустит, мисс Люси. По нему хоть погоду узнавай. «Завтра, видать, дождик пойдет, – скажет, бывало, Том. – Моя нога дает мне прикурить». И уж будьте уверены, так оно и будет.
В общем, Том у нас, как флюгер, погоду предсказывает. Дайте-ка я вам еще налью, миссис Картрайт – О нет, спасибо, миссис Блейки, – встревожилась Ребекка – Ваш сидр слишком крепкий.
Миссис Блейки довольно рассмеялась. Затем, важно взглянув на меня, она сказала:
– Нам здесь хорошо. Некоторые говорят, будто здесь нехорошее место, будто привидения вокруг и все такое.. А мы с Томом и не вспоминаем про привидения.
– А колоколов вы никогда не слышали? – спросила я. – Знаете, некоторые говорят, что на дне пруда есть монастырь, в котором иногда звонят колокола.
– Сказки все это! Да как бы монахи прожили там неизвестно сколько сотен лет? Чепуха это, вот что я скажу. И Том тоже. Нет, колоколов мы не слыхали.
Мы здесь обосновались, и если бы Тома временами не скрючивало от этого самого ревматизма, так можно было б сказать, что я довольна. В шахтах ведь очень опасно. Я всю жизнь за Тома беспокоилась. Нам-то повезло, Том у хорошего хозяина работал. Я, миссис Картрайт, никогда не забуду мистера Картрайта и вашего дедушку. Мистер Картрайт – хороший хозяин.
– Я очень рада за вас, – сказала Ребекка. – Я обязательно расскажу о вас мистеру Картрайту. Он будет очень доволен. Он всегда делает все возможное для своих шахтеров.
– Господь благословит его за то, что он сделал для нас, – сказала миссис Блейки.
