Текст книги "В поисках невидимого Бога"
Автор книги: Филип Янси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Понятно, что контролировать сомнения невозможно, слишком часто они являются незваными. Однако мы можем направить их в конструктивное русло. Для начала я попытаюсь подойти к собственным сомнениям со смирением, подобающим твари Божией.
Я часто удивлялся, почему на некоторые вопросы Библия однозначных ответов не дает. Какая прекрасная возможность сообщить что–то о проблеме страдания предоставилась, например, в конце Книги Иова, где мы читаем самую длинную в Библии речь Бога! Но Бог вообще не стал касаться этой темы. Да и в отношении других важных вопросов Библия содержит лишь тонкие намеки и ключи к разгадке, но не прямые формулировки. Почему? На сей счет у меня есть теория (разумеется, субъективная).
На моем столе лежит томик под названием «Энциклопедия незнания». Составители объясняют, что обычно энциклопедии собирают информацию о том, что мы знаем. В данном же случае речь идет о тех научных вопросах, которые ответа пока не получили: вопросы космологии, искривленное пространство, загадки гравитации, человеческое сознание, процессы, происходящие в недрах Солнца. Быть может, по веским причинам у Бога на уме было нечто вроде «Энциклопедии богословского незнания». Области, которые Он предпочел людям не прояснять. Вопросы, которые пребывают исключительно в Его ведении.
Взять, к примеру, вопрос о спасении младенцев. Большинство богословов находят в Библии места, убеждающие их, что Бог принимает всех детей «до возраста духовного осознания» (хотя прямо на сей счет в Писании ничего не сказано). А что было бы, если бы Бог выразился ясно: «Так говорит Господь: Я приму на небеса всякого ребенка до десяти лет»? Могу представить, как крестоносцы одиннадцатого века убивают детей моложе означенного возраста, чтобы обеспечить им вечное спасение (тут человечеству и настал бы конец). Да и ревностные конкистадоры могли бы во спасение перебить все местные народы Латинской Америки, если бы Библия ясно сформулировала, что понятие «времена неведения» (Деян 17:30) применимо ко всем, кто не слышал имени Иисуса.
Читая церковную историю, не говоря уже о размышлении над собственной жизнью, смиряешься. Мы столько наворотили из–за кристально ясных заповедей – единство Церкви, любовь как признак христианина, расовая и экономическая справедливость, важность личной чистоты и праведности, опасность богатства, – что страшно думать, какие ужасы мы могли бы еще сотворить, будь некоторые неясные нам принципы более ясными.
Наш подход к трудным вопросам должен соответствовать нашему статусу существ тварных и ограниченных. Например, доктрина о суверенности Бога: Библия учит ей, не объясняя, как ее согласовать с человеческой свободой. Бог всемогущ и видит всю историю сразу, от начала и до конца, а не наблюдает ее ход постепенно, секунда за секундой. Как такое возможно? Богословов это ставило и будет ставить в тупик по той простой причине, что для человека такое видение недоступно и даже невообразимо. Физики строят теории о разных формах времени. Но можно смиренно признать разницу в точках зрения и поклониться Богу, Который превосходит нашу ограниченность.
Чего только не бывает, когда мы присваиваем себе прерогативы, непосильные для человека. Так, мальтузианцы выступали против вакцинации от оспы, считая ее богопротивной. Кальвинисты отговаривали первых миссионеров. «Молодой человек, когда Богу будет угодно обратить язычников, Он сделает это без вашей или моей помощи», – эту фразу пришлось услышать одному из первых миссионеров, Уильяму Кэри, хотя она расходится с тем очевидным фактом, что именно нас призвал Господь благовествовать миру.
Когда Кальвин провел строгую черту между избранными ко спасению и предопределенными к погибели, его последователи решили, что определять, кто к какой категории относится, – во власти людей. Но, к счастью, Книгу Жизни мы знать не можем, и в этих вопросах должны полностью довериться Богу, ибо они – из нашей «Энциклопедии богословского незнания».
Конечно, мы можем бесконечно мучиться, пытаясь получить ответ на интересующий нас вопрос. Тут меня утешают слова Клайва Льюиса из «Расторжения брака» о том, что ад – место, которое люди выбирают сами и продолжают выбирать даже тогда, когда там оказываются. Как говорит сатана у Джона Мильтона, «лучше быть владыкой ада, чем слугою Неба» [4]4
Дж. Мильтон. «Потерянный рай». Перевод А. Штейнберга.
[Закрыть].
И все–таки я уверен, что важнейшие вопросы о небесах и аде – кто куда попадет, дадут ли возможность исправиться, в какой форме вознаградят и накажут, каковы промежуточные состояния после смерти – для нас в лучшем случае неясны. И я все больше и больше признателен за это незнание и благодарен, что ответы на них знает только Бог, явивший Себя во Иисусе.
***
С годами тайна стала мне милее определенности. Бог не выкручивает руки и не загоняет в угол, единственный выход из которого – вера. И окончательного доказательства мы не можем предъявить ни себе, ни другим. Подобно Паскалю, мы видим «слишком много для отрицания и слишком мало для уверенности».
Я смотрю на Христа. Именно в Нем Бог явил доказательство, что руки нам не заламывают. Иисус часто не столько облегчал, сколько затруднял веру. Он никогда не нарушал право людей решать, даже если решение было направлено против Него. Поразительно, сколь осторожно Он ответил ученикам Крестителя, находившегося в тюрьме, и сколь легко простил Петру явное предательство. А притча о блудном сыне показывает, что Бог вообще прощает заранее: казалось бы, рискованно и излишне, но именно такое прощение возвратило к отцу, да и к жизни, потерянного и потерявшегося сына.
«И познаете истину, и истина сделает вас свободными», – сказал Иисус (Ин 8:32). Я люблю эти слова, ибо обнаружил следствие, из них вытекающее: «истина», которая не освобождает, не есть истина. Слушатели Иисуса вскоре взялись за камни, желая Его убить. К такой Свободе, какую предлагал им Христос, они не были готовы. Часто не была готова к ней и Церковь. Почитайте «Луденских бесов» Олдоса Хаксли, почитайте любую биографию Жанны д'Арк или рассказы о судебном процессе над салемскими ведьмами [5]5
Судебный процесс, состоявшийся в 1692 году в городке Салем (США), по сути, «охота на ведьм». По обвинению в колдовстве было повешено 19 человек, 1 побит камнями и около 200 человек заключено в тюрьму. В 1697 году судьи признали свою ошибку. – Прим. ред.
[Закрыть], и вы увидите, до чего может дойти церковь, отвергающая свободу.
В церковной среде, где я рос, сомнению места не было. «Просто верьте», – говорили нам. Отклонения от строго определенной истины были чреваты суровым наказанием. В Библейском колледже мой брат получил отметку «плохо» за доклад, в котором дерзнул сказать, что в рок–музыке нет ничего плохого (на дворе были 1960–е годы). Надо заметить, что брат был классическим музыкантом и особой любви к року не питал. Но он не видел в Библии обоснования для тех нападок на рок, которые звучали на занятиях. Я много раз слышал, как брат спорит на эту тему, причем весьма убедительно, и видел его записи. У меня нет ни тени сомнения, что плохая отметка была поставлена лишь по одной причине: преподаватель не согласился с выводами брата. И не просто не согласился, он был уверен, что с точкой зрения брата не согласен и Сам Создатель. Разумеется, такого рода неприятности и близко нельзя сравнить с бедами, которые постигли жертв салемских судей. Жизни брата ничто не угрожало, он лишь ушел из колледжа. Впрочем, не только из колледжа, но со временем – и из христианства. Одна из главных причин состояла в том, что брат не видел, чтобы истина освобождала людей (она действовала, скорее, наоборот), и не нашел церкви, где всерьез принимали бы притчу о блудном сыне.
А мне повезло: мой опыт был другим – я нашел и церковь, обильную благодатью, и христианскую общину, которая была терпима к моим сомнениям. Ведь среди других учеников Христа был и Фома, который не доверял их рассказам о Воскресении. И Иисус явился, чтобы укрепить его веру. Вот и мои друзья и коллеги по журналу «Христианство сегодня», а также по церкви в Чикаго, создали как бы гавань принятия, которая укрывала меня, когда корабль моей веры давал течь. На занятиях в церкви я мог иногда сказать: «Знаю, что в это надо верить, но, честно говоря, в данный конкретный момент у меня есть сомнения». Мне жаль тех, кто сомневается в одиночестве: всем нам нужны надежные товарищи по сомнению.
Церковь в лучшем случае приготовляет надежное и безопасное место, которое однажды может наполниться верой. У нас нет необходимости иметь пропуск в Церковь, то есть приносить в нее полностью сформированную веру. Когда я стал открыто писать о сомнении и поставил под вопрос некоторые расхожие концепции, принятые в евангелизации, я был готов к самым жестким откликам, наподобие тех, с которыми сталкивался в юности. Однако оказалось, что гневных посланий с обличениями приходит на порядок меньше, чем писем от читателей, которые ставят перед собой те же вопросы и уверены в моем праве сомневаться. Мало–помалу мои сомнения отчасти улеглись, а некоторые даже разрешились. Большую роль здесь сыграло то, что ушли страхи. И я понял, что на самом деле вере противостоит не сомнение, а страх.
В «Гимне Христу» Джона Донна есть такие строки:
В этих словах можно обнаружить разные смыслы. Буквальный: поэт спешит в полумрак храма, озаряемого лишь светом лампад. Однако непростые отношения Донна с Церковью наводят на мысль о наличии более глубокого смысла, пробуждающего мысль о Церкви, которая оставляет место «мраку», таинству и не претендует на объяснение того, чего не объяснил Сам Бог. В конце концов мы опираемся на Бога не из праздного любопытства, а в нужде. И почему столь многие церкви хотят предстать перед людьми, образно говоря, ярко освещенными?
Все мы помним историю о буридановом осле. По обе стороны от бедняги поставили одинаково аппетитные стога сена. Осел не смог решить, с какого начать – какой вариант, так сказать, более логически обоснован – и в результате помер с голоду. (История, разумеется, не настоящая, а представляет собой философский парадокс. Жан Буридан был французским философом–номиналистом и жил в XIV веке.)
Без риска веры не бывает. Американский писатель Натаниел Готорн сказал о своем собрате по перу Германе Мелвилле: «Он не может ни верить, ни успокоиться на безверии».
И то не так, и это не подходит, но позиция буриданова осла, пожалуй, опаснее всего, ибо убирает из личных отношений с Богом чувства. Вера превращается в интeллeктyaльнyю загадку, а такая вера уж точно не библейская.
Вера означает шаг вперед в условиях, когда не виден не только конец пути, но и место, куда можно ступить, чтобы сделать следующий шаг. Такая слепота подвигает нас следовать за незримым Проводником, доверять Ему, протянуть Ему руку – и сделать этот шаг, который почти всегда свершается во мраке.
Как–то ко мне приехал друг: мы хотели вместе сходить в горы. Однако из–за внезапного снегопада большинство горных склонов стали недоступными, и мы остановили свой выбор на одном из самых легких вариантов, хорошо заметной тропе, ведущей к вершине горы Шерман. Оказалось, однако, что туман, окутавший горы после снежной бури, скрыл все ориентиры. Время от времени туман расступался, и впереди вроде бы показывалась вершина.
Потом он снова смыкался, и мы брели в сплошной белой мгле.
Ложные вершины – они есть у большинства гор – сущее испытание для альпиниста. На протяжении трех часов не проходит и нескольких секунд, чтобы ты не глянул на вершину. Она манит, словно магнитом, глаз не отвести. Но когда залезаешь наверх, оказывается, что это вовсе и не вершина. Взгляд снизу обманул. А настоящая вершина – вон там, дальше, километр без малого. Или она тоже обманная?
Взбираясь по горе Шерман, мы начали со снега и тумана и закончили снегом и туманом, почти ничего не увидев по дороге. Когда гору окутывает белая мгла, теряется всякая ориентация. Ты даже не можешь сказать, взбираешься или идешь вниз. Ты практически ослеп, что в Скалистых горах легко доводит до беды.
Мы задумались, не повернуть ли назад, но возвращаться не хотелось. Немного посидели, ожидая, когда туман хоть чуточку разойдется, потом сверились по компасу и зашагали дальше. Когда туман вновь сгустился, мы сели в мокрый снег и снова стали ждать.
Из–за опасности обвалов мы специально избрали длинный маршрут, идущий по более отлогим склонам горы. Где–то рокотали лавины, срывавшиеся со скал неподалеку. Умом мы понимали, что нам они не угрожают, но слышимость была такая, что казалось, лавина несется прямо на нас. Сидя в снегу среди молочного облака и слушая грохот снежных обвалов, поневоле начинаешь сомневаться в картах, компасах, органах чувств и самом разуме.
Между тем расчет оказался верным: под лавину мы не попали. В какой–то момент туман расступился настолько, что мы смогли разглядеть выступ, ведущий непосредственно к вершине. Осторожно ступая, мы до нее добрались. Все–таки добрались! По нетронутому снегу мы поняли, что в тот сезон стали первыми, кто взошел на гору Шерман. А затем началась приятная часть. Туман рассеялся, и мы смогли выбирать между разными маршрутами возвращения. И если подъем занял у нас четыре часа, то спуск – меньше часа. Мы съезжали вниз на спинах – скользили по склонам, покрытым свежим снегом, словно на санках.
Впоследствии я не раз вспоминал этот поход и понял, что он – притча о пути веры. Неверные расчеты, опасения, трудности, долгие периоды ожидания, тяжелая дорога. Как бы тщательно я ни готовился, какие бы предосторожности ни предпринимал, как бы ни старался исключить риск, настают минуты, когда все бесполезно. Вокруг смыкается белая мгла, не видать ни зги, и грохочут лавины.
Но какая радость достичь вершины! А ведь гора Шерман не столь уж и высока. Всего лишь одна из колорадских гор высотой около четырех тысяч метров. Остаются еще пятьдесят две.
Когда мы приведем наш духовный дом в порядок, мы умрем. Но наведение порядка все продолжается. Мы обретаем достаточно уверенности, чтобы идти, но оказывается, что путь лежит во тьме. И не надо ждать, что вера все прояснит. Вера – это доверие, а не несомненность.
Фланнери О'Коннор
Глава 4. Вера под огнем
Стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла.
Из письма Ф.М. Достоевского к историку и философу К.Д. Кавелину
Мне близки слова американской поэтессы Энн Секстон, которая сказала, что любит веру, но веры у нее очень мало. Лично я свой скептицизм приобрел главным образом в церкви: я слышал «свидетельства о пути к вере», как впоследствии выяснилось, вымышленные, видел лицемерие «старших братьев», наблюдал, как люди благодарят Бога за чудесное исцеление, а через неделю умирают. Я понял, что практически каждый «ответ на молитву» имеет другое возможное объяснение, и спешил это объяснение найти. Правда, впоследствии я перерос стремление выискивать прорехи в вере других людей, но определенный скептицизм у меня остался, как и сильнейшее отвращение к злоупотреблениям верой.
Поскольку я пишу о боли и страдании, у меня есть специальный шкафчик для писем от христиан, которые честно молятся – о ребенке с врожденным пороком, о неоперабельной опухоли мозга, об исцелении от паралича – проходят елеосвящение, исполняют все библейские заповеди, но облегчения не получают. Их вера не вознаграждается. Я спрашивал многих врачей–христиан, были ли они когда–нибудь свидетелями явного медицинского чуда. Обычно, хорошо подумав, они называют один, максимум – два случая.
Как ни странно, работа над книгами о христианской вере дела не облегчает. Один мой добрый знакомый сказал о христианах: «Если достаточно часто повторять себе что–либо, в конце концов можно в это и поверить». Не мой ли это вариант? Слова, слова, слова… Действительно ли я верю тому, что пишу, или стал неким бизнесменом от духовности? Когда говоришь о невидимом Боге, поневоле закрадываются сомнения.
Одна из причин, по которым я всегда опасаюсь писать о вере, – опасение, как бы ее в ком–нибудь не пошатнуть. Но хотя у меня и в мыслях нет расшатать чью–либо простую веру, нет у меня и желания породить нереальные ожидания относительно возможностей веры. Как сказал мудрый епископ и миссионер Лесли Ньюбигин, «искушать Бога – значит пытаться добиться большей уверенности, чем дал Бог». Будем честны: христиане беднеют, болеют, лысеют, теряют зубы и зрение ничуть не меньше, чем остальные люди. И, как все прочие, умирают.
Мы живем на падшей планете, полной страдания, от которого не был избавлен даже Сын Божий. Во время земной жизни и Христос, и апостол Павел молились об облегчении своей участи, но не получили его [7]7
Апостол Павел описывает обстоятельства христианской жизни так: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне» (1 Кор 4:11–13).
[Закрыть]. Британский антрополог Бронислав Малиновский провел грань между магией и религией: в магии люди пытаются добиться, чтобы боги исполняли их волю; в религии люди стараются сами исполнять волю богов. Христианская вера означает следование воле Божьей. «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия», – молился Иисус в Гефсимании. И тут же покорно добавлял: «Впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26:39).
Пастор Джордж Эверетт Росс высказал примерно ту же мысль, что и Малиновский:
«Я служу уже тридцать лет. И я понял, что есть два вида веры. Одна говорит: «если», а другая – «хотя». Одна говорит: «Если все будет хорошо, если жизнь будет благополучна, если я буду счастлив, если близкие, да и я тоже, будем живы–здоровы, то я буду верить в Бога, молиться, ходить в церковь и отдавать десятину. Другая говорит: «Хотя вокруг много зла, хотя с меня в моей Гефсимании течет кровавый пот, хотя я должен до дна испить чашу на Голгофе, все же я доверяю Господу, меня сотворившему». Так и Иов восклицает: «Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться»».
Некоторые мои знакомые за каждой кочкой на дороге видят бесов, а на каждом свободном месте автостоянки – ангелов. И я подчас поражаюсь, какие результаты приносит их наивная вера. Однако, когда чудеса не случаются, когда необходимо не маленькое сиюминутное чудо, а долгая верность, они обращаются к людям с более смиренной и многотерпеливой верой.
Библия описывает и наивную веру, и великую веру вопреки всему. Иов, Авраам, Аввакум и его собратья–пророки, а также другие герои веры, упомянутые в Послании к Евреям (глава И), переживали длительные периоды «засухи», когда чудеса не случаются, когда горячие молитвы не достигают небес, а если и достигают, то не встретив ответа, падают вниз, на землю, когда Бог не просто невидим, но кажется отсутствующим. Такими путями идем и мы. Времена удивительной близости, в которые Бог вроде бы отвечает едва ли не на каждую нашу потребность, чередуются с временами молчания, когда все библейские обетования выглядят ложными.
***
Бывая за границей, я часто отмечал, как по–разному люди молятся. В зажиточных странах христиане часто говорят: «Господи, избавь нас от этого испытания!» Узники же, гонимые христиане и жители нищих стран произносят: «Господи, дай нам силы перенести это испытание».
Трудные времена парадоксальным образом способны укреплять веру и верность. Так бывает и в человеческих отношениях, которые во времена кризисов становятся прочнее. У меня и моей жены есть бабушки, которые прожили больше ста лет. Общаясь с ними и их друзьями, я обнаружил черту, характерную для стариковских воспоминаний: тяжелые времена они вспоминают с оттенком ностальгии. Они обмениваются рассказами о Второй мировой войне и Великой депрессии. Чуть ли не с нежностью говорят о бурях, уборных во дворе и о том, как в колледже три недели подряд ели только черствый хлеб.
Спросите у членов крепкой семьи, как она такой стала, и вы, скорее всего, услышите об испытаниях: вместе звонили в полицию и бегали по больницам, ища следы сбежавшего из дома сына, разбирали камни после торнадо, утешали дочь после разорванной помолвки. Отношения набирают силу, когда натягиваются до предела, но не разрываются.
Видя, как это бывает среди людей, я могу лучше понять особенности общения с Богом. Вера сводится к вопросу о доверии в отношениях. Доверяю ли я любимому существу – человеку или Богу? Если прочно стоять в доверии, то никакие беды не смогут разрушить отношения, а только укрепят их.
Авраам с сыном взбирается на гору Мориа. Иов скоблит себя черепицей под палящим солнцем. Давид прячется в пещере. Илия уходит в пустыню. Моисей изнемогает от своего служения. Все эти люди переживали кризисные состояния, во время которых у них возникало искушение сказать, что Бог бессилен, а то и жесток или безразличен. Запутавшиеся, находящиеся во тьме, они стояли перед выбором: разочарованно повернуть назад или с верой шагнуть вперед. В конце концов все выбрали путь доверия, и именно поэтому мы вспоминаем о них, как о героях веры.
К сожалению, не все выдерживают подобные испытания, не все побеждают. Библия упоминает многих, кто не устоял в вере: Каин, Самсон, Соломон, Иуда. В их жизнь вошли печаль и сожаление: ведь все могло повернуться иначе!
Датский философ, богослов и писатель Серен Кьеркегор всю жизнь размышлял об испытаниях веры, когда под вопрос ставилась верность Бога. Человек странный и непростой, Кьеркегор переживал непрестанные внутренние муки. Снова и снова обращался он к таким библейским персонажам, как Иов и Авраам, на долю которых выпали тяжелейшие испытания. В эти трудные периоды Иову и Аврааму казалось, что Бог Себе противоречит. Он просто не может такделать – но Он делает. В конце концов Кьеркегор решил, что самая чистая вера выковывается именно в борениях: хоть происходящее человеку и непонятно, но он доверяет Богу.
Размышляя над крайностями Кьеркегора, я многому у него научился. У философа наблюдается явный перекос: он много пишет о тяжелейших испытаниях и почти ничего – о повседневном общении с Богом. Он описывает «рыцарей веры», отдельных людей, избранных Богом для поразительного подвига. Эти избранники подвергались испытаниям, стресс–тестам. Так сегодня испытывают новые самолеты: не чтобы уничтожить, а чтобы проверить пределы прочности. «Не лучше ли было бы Аврааму, если бы он не был избранником Божиим?» – однажды спросил Кьеркегор. Я думаю, что этот вопрос неоднократно приходил в голову и самому Аврааму, но едва ли он задал его в конце жизни.
Особенно болезненную проблему для верующего создают не интеллектуальные сомнения, а кризис личного отношения к Богу. Заслуживает ли Бог такой глубины нашего доверия, чтобы мы полагались на Него в любых тяготах?
***
Один любимый и уважаемый мною христианский автор пишет: «Подчас то, как Бог все устраивает, словно специально задумано, чтобы привести нас в отчаяние. Шина спускается по дороге в больницу, раковина засоряется за час до приезда гостей, друг подводит именно в тот момент, когда его помощь необходима более всего, и в день переговоров с важными клиентами у вас начинается насморк». Христианам Судана или Пакистана все эти неприятности покажутся до смешного несущественными. Между тем такие мелочи очень даже способны посеять семена сомнения в отношения с Богом, подорвать доверие к Нему.
Лично я, однако, спотыкаюсь на обороте «то, как Бог все устраивает». Разве Бог вбил гвоздь в дорогу, чтобы моя машина на него наехала? Разве Он бросил мусор в водосток, чтобы вышел засор перед самой вечеринкой? Признаться, когда дела идут наперекосяк, я и сам порой невольно виню Бога, и у меня тоже возникают проблемы с доверием. Но правильно ли это? Бог ли спускает шины, ломает компьютеры и насылает простуду, чтобы испытать нашу веру, подобно вере Авраама и Иова? Сомневаюсь.
Если в Книге Иова и есть какой–то урок, особенно в заключительной речи Бога, то он состоит в том, что не дело человека вникать во все причины событий. Бог говорит Иову:
«Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он? Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие; излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое и смири его; взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их»
(Иов 40:4–7).
Бог не вмешивается во все подряд. Он не смиряет и не унижает каждого высокомерного или любого другого человека, как только тот дурно себя проявит. (По причинам, которые ставят в тупик жертв дурного поведения.) Мы, подобно Иову, воображаем, что Бог устроил каждое конкретное событие, из чего делаем совсем уж неверный вывод: Бог меня не любит, Бог несправедлив.Вера включает выбор – взбунтоваться или признать ограничения нашей человеческой природы и продолжать доверять Богу. А второе означает, что очень часто мы не сможем ответить на вопрос «почему?».
Когда принцесса Диана погибла в автокатастрофе, мне позвонили с телевидения. «Не могли бы вы поучаствовать в нашем шоу? – зазывал продюсер. – Мы хотим, чтобы вы объяснили, как Бог допустил этот несчастный случай». Не думая, я ответил: «А может, стоит винить пьяного шофера, который гнал машину по узкому туннелю со скоростью сто пятьдесят километров в час? Причем тут Бог?»
На телевидение я не пошел, но стал перебирать записи, где собраны несчастные случаи, в которых обвиняли Бога. Вот Рей Манчини, который только что убил на ринге корейского боксера. На пресс–конференции он заявил: «Иногда я поражаюсь, почему Бог допускает такие вещи». Или письмо к доктору Джеймсу Добсону, в котором девушка признается: «Четыре года назад я встречалась с одним парнем. И залетела. Я была просто в шоке! Я сказала Богу: как Ты такое позволил?» Сьюзен Смит, мать из Южной Каролины, столкнула в озеро двух своих сыновей, и они утонули. Потом она сваливала вину на неизвестного бандита. А потом написала в официальном признании: «Наверное, я была не права, когда позволила своим детям упасть в озеро, а потом не помогла им. Я бегала и кричала: «Господи, нет! Что я наделала! Как Ты мог такое допустить?»
Но какую роль сыграл в этих случаях Бог? В том, что боксер нанес противнику смертельный удар? Что пара подростков потеряла контроль над собой? Что мать (язык не поворачивается назвать миссис Смит этим словом) утопила собственных детей? Это большой и сложный вопрос. Устроил ли все это Бог для испытания веры? На мой взгляд, здесь случай другой: вот до чего может довести человеческая свобода на падшей планете. В такие минуты проявляется наша собственная немощь и греховность, а мы обвиняем Того, Кто непричастен, – Бога.
Исследовав каждый случай человеческого страдания, описанный в Библии, я пришел к мысли, что многие христиане, переживающие кризис веры, пытаются ответить не на тот вопрос, который задает Бог. Мы инстинктивно хватаемся за вопросы, которые отбрасывают нас назад. Мы вопрошаем: «Что послужило причиной трагедии? Замешан ли в этом Бог? За что мне это? Что Бог хочет мне сказать?» И судим об отношениях с Ним на основании весьма неполных данных.
Библия дает много примеров страдания, которые, подобно мукам Иова, не были Божьей карой. Всеми чудесами исцеления Христос опрокидывал широко распространенное в то время представление, будто страдания (слепота, хромота, проказа) настигают людей заслуженно. Иисус скорбел о многом, происходящем в земной юдоли (верный знак, что Бог печалиться о нас намного больше нашего!), но никого не убеждал принять страдание как волю Божью: Он шел и исцелял.
Библия не дает полных ответов на вопросы «почему?», а часто и вовсе их избегает. Спущенная шина, засоренная раковина, насморк – эти досадные мелочи вполне могут вызвать кризис доверия к Богу. Но не стоит вступать в сферы, которые Бог от нас закрыл! Божий Промысел – это тайна, ведомая лишь Ему одному. «Энциклопедия богословского незнания» существует по той простой причине, что люди, живущие свой ограниченный срок на падшей планете, слепые к реальностям мира невидимого, не в состоянии понять ответы. В этом, собственно, и заключается ответ Бога Иову.
***
Христиане расширительно толкуют библейские обетования, что впоследствии приводит к жестоким разочарованиям. Например, мы читаем слова Иисуса: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут» (Мф 6:26, 28). Из этих стихов читатели часто делают вывод, что Бог всегда даст им все необходимое. И естественно, что с началом засухи и голода у них начинается кризис веры.
Но как именно Отец Небесный питает птиц и взращивает лилии? Ничто на земле не появляется волшебным образом, подобно манне в пустыне. Бог питает птиц, наделяя землю лесами, дикими цветами и червяками. Лилии в поле, возможно, и растут без труда, но их рост зависит от погоды. Во время сильной засухи они не трудятся, не прядут, а просто гибнут.
Еще один отрывок. Иисус говорит: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (Мф 10:29–31). Некоторые мои читатели находят это весьма оптимистичным. Как поется в известном гимне: «Он видит воробья, Он видит и меня». А ведь эти евангельские стихи вырваны из контекста суровых предупреждений ученикам о том, что их ждут побои, аресты и даже казни, – какое уж там утешение! Французский философ и священник Жак Эллюль обращает также внимание на то, что в греческом оригинале сказано не «без воли Отца вашего», а просто «без Отца вашего»:
«Упоминание о «воле» вставлено для удобопонятности. Однако от этой вставки смысл текста меняется радикально. В одном случае Бог хочет (или не хочет) смерти малой птицы, а в другом – смерть даже маленькой птахи происходит в присутствии Божьем. Иными словами, смерть вызвана естественными причинами, но Бог не позволяет ничему в Своем творении умереть, не пребывая с ним, не будучи утешением, силой, надеждой и поддержкой умирающему. Это вопрос присутствия Божьего, а не Его воли».
Обычно мы воспринимаем взаимодействие Бога со сферой земной жизни как нисходящее сверху: словно на нас спускаются лучи, падают град или молнии Зевса. Например, Бог вмешивается, насылая на землю казни египетские. Но уместнее, пожалуй, уподобить Божье проникновение в нашу жизнь выходу на поверхность подземных вод – родников и ручьев, берущих начало из водоносного пласта. Чудеса – это не кавалерийские налеты на историю обычно отстраненного от нас божества, а именно выход на поверхность Силы, Которая присутствует в глубинах истории постоянно. Иными словами, Бог не столько верховенствует, сколько питает снизу. Его присутствие ежесекундно поддерживает творение. Как пишет апостол Павел, «Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Кол 1:17). Он присутствует и в людях, которые соединяют себя с Ним: незримый спутник человека, Дух Божий, действует изнутри, отделяя доброе от злого.
***
Многие христиане обращают внимание на такие слова апостола Павла: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим 8:28). И в самом деле для меня эти слова оправдывались во всех бедах и несчастьях, которые я пережил. В жизни много превратностей – случается то хорошее, то плохое, причем многое от нас не зависит, – но я постоянно видел, как Бог все обращает ко благу. И я глубоко убежден: очень важно в это верить. Такая вера всегда в конечном счете вознаграждается, хотя ответа на вопрос «почему?» мы обычно не получаем.
