Текст книги "Сдвиг времени по-марсиански"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вдруг я тебе чем-нибудь помогу, – предложил Добрый Папа. – Часто становится легче, когда тебя выслушает более опытный человек, готовый разделить твои беды и вроде как облегчить их.

– Ладно, – согласился Джек, присаживаясь на корточки. – Я буду тебе подыгрывать – мне все равно здесь торчать три часа.

Хочешь, чтобы я начал с самого начала? С инцидента, происшедшего еще на Земле, когда я работал в «Короне»?

– Начинай с чего хочешь, – великодушно согласился Добрый Папа.

– Знаешь ли ты, что такое шизофрения, Добрый Папа?

– Думаю, что очень хорошо знаю, Джекки, – откликнулся Добрый Папа.

– Это самая таинственная болезнь во всей медицине, вот что это такое. И проявляется она в каждом шестом человеке, это очень много людей.

– Да, безусловно.

– Так вот, когда-то у меня было то, что называется реактивным полиморфным шизофреническим приступом, – сообщил Джек, наблюдая за движениями механизма. – И это было круто, Добрый Папа.

– Верю-верю.

– Теперь я понял твое назначение. Я знаю, для чего ты создан, Добрый Папа. Мы далеко от Дома. За миллионы миль. Наши связи с земной цивилизацией еле ощутимы. И многие испытывают ужасный страх, Добрый Папа, потому что с каждым годом эти связи становятся все тоньше и тоньше. И вот школа решила организовать для детей, рожденных здесь, земную обстановку. Например, камин. У нас на Марсе нет каминов; мы обогреваемся маленькими атомными печками. А это нарисованное стеклянное окно – песчаные бури давно бы сделали его непрозрачным! Да вокруг тебя вообще нет ни одной вещи, которой мы бы в действительности пользовались здесь. Ты знаешь, что такое бликмен, Добрый Папа?

– Не стал бы утверждать однозначно, Джекки. А что такое бликмен?

– Бликмены – коренная марсианская раса. Ты хоть знаешь, что ты на Марсе, а?

Добрый Папа кивнул.

– Шизофрения, – продолжал Джек, – одна из сложнейших проблем человеческой цивилизации. Короче говоря, Добрый Папа, я эмигрировал на Марс из-за этого приступа шизофрении, который пережил в возрасте двадцати двух лет. Я был разбит вдребезги. Из-за сложных городских условий мне пришлось уехать и перебраться в более примитивную среду, предоставляющую большую свободу. Обстоятельства так на меня давили, что оставалось только два выхода – эмигрировать или сойти с ума. Этот кооперативный дом! Ты можешь себе представить здание, этаж за этажом уходящее под землю и возносящееся вверх, как небоскреб, с таким количеством людей, что им необходим специальный супермаркет? Я сходил с ума, стоя в очередях. И все стоящие в очереди – в книжном магазине или супермаркете – жили в одном доме, представляешь, Добрый Папа? Целое общество, живущее в одном доме. А сегодня даже этот дом кажется маленьким по сравнению с теми, что строятся. Ну, что скажешь?

– Боже мой, – покачал головой Добрый Папа.

– Так вот что я думаю, – продолжил Джек. – Я считаю, что Общественная Школа вместе с вами, автоматами, готовит новое поколение шизофреников. Вы расщепляете психику детей, потому что учите их ориентироваться в среде, которой не существует. Ее даже на Земле уже нет. Она устарела. Спроси Доброго Тюремщика, и он тебе скажет, что настоящая интеллигентность должна быть практичной – или это не интеллигентность. Я слышал, как он говорил, что она должна быть средством адаптации. Ну что, Добрый Папа?

– Да, Джекки, должна.

– Вы должны учить, как нам…

– Да, Джекки, должна быть, – перебил его Добрый Папа. – И тут при свете фонарика Джек увидел, как соскользнула зубчатая передача, и фаза программы повторилась.

– Вот я тебя и поймал, – заметил Джек. – У тебя стерся один зубец в передаче, Добрый Папа.

– Да, Джекки, должно быть.

– Ты прав, все рано или поздно снашивается, ничто не вечно. Перемены – единственная постоянная жизни. Правильно, Добрый Папа?

– Да, Джекки, должно быть.

Отключив автомат от источника питания, Джек начал разбирать цепь, подбираясь к износившейся передаче.

– Вам снова повезло, – заметила школьный мастер, когда полчаса спустя Джек вышел из комнаты, утирая рукавом пот.

– Да. – Он был абсолютно изможден. Часы показывали четыре; скоро рабочий день закончится.

Школьный мастер проводила его до стоянки.

– Я очень довольна тем, как любезно вы откликнулись на наши просьбы. Я позвоню мистеру И и поблагодарю его.

Джек кивнул и залез в вертолет – сил не оставалось даже на прощание. Вскоре он уже поднимался – утиное яйцо школы внизу уменьшалось и уменьшалось. Ее удушающая атмосфера рассеялась, и он снова задышал полной грудью.

Включив передатчик, Джек сообщил:

– Мистер И, говорит Джек. Со школой покончено. Что дальше?

После паузы деловой голос И сообщил:

– Джек, нам звонил мистер Арни Котт из Льюистауна, просил починить диктофон, представляющий для него огромную ценность. Поскольку все остальные заняты, я посылаю тебя.

Глава 6

Арни Котту принадлежал единственный на Марсе клавесин. Впрочем, инструмент был расстроен, а на Марсе, как ни крути, настройщиков клавесинов не было.

Вот уже месяц, как он пытался обучить этому делу своего ручного бликмена. Бликмены обладали замечательным музыкальным слухом, и конкретно этот, кажется, понимал, чего от него добивается Арни. Гелиогабалу был предоставлен перевод инструкции по настройке инструмента на бликменский диалект, и Арни ожидал результатов со дня на день. Но пока на клавесине играть было невозможно.

Вернувшись в Льюистаун после посещения Энн Эстергази. Арни Котт пребывал в мрачном расположении духа. Смерть Норберта Стайнера уже сама по себе была ударом ниже пояса, и Арни чувствовал, что ему придется предпринять решительные шаги, дабы как-то компенсировать его исчезновение. Часы показывали три. И что он получил в результате своей поездки в Новый Израиль? Только неприятности. Энн, как всегда, убедить ни в чем не удалось: она намерена продолжать свои любительские кампании и акции, ее совершенно не волновала перспектива стать посмешищем для всего Марса.

– Черт побери, Гелиогабал, или ты настроишь этот проклятый инструмент сейчас же, или я вышвырну тебя из Льюистауна! – в ярости обрушился Арни на бликмена. – Можешь убираться в пустыню и жрать свеклу и коренья вместе с остальными тебе подобными.

Бликмен, сидевший на полу, мигнул, бросил на Арни внимательный взгляд и снова вернулся к инструкции.

– Здесь ничего невозможно починить, – проворчал Арни.

«Весь Марс – один большой Шалтай-Болтай. Все ржавеет и превращается в бесполезный хлам», – думал Арни. Иногда ему казалось, что он возглавляет огромную свалку.

Снова он вспомнил вертолет компании И, с которым повстречался в пустыне, и нахала, который им управлял. «Независимые гады, – отметил про себя Арни. – Надо бы посшибать с них спесь. Знают себе цену! Чувствуют свое значение в экономике планеты – и это прямо на лицах у них написано: „Никому не станем кланяться“, ну и так далее». С хмурым видом Арни мерял шагами приемную своего дома в Льюистауне, который держал помимо квартиры в здании союза.

«Нет, только подумать, чтобы кто-нибудь со мной так разговаривал! – размышлял Арни. – Наверное, чертовски хороший мастер, если так уверен в себе».

«Я раздобуду этого парня, чего бы это мне ни стоило. Еще никому не удавалось улизнуть от меня».

Однако из двух этих соображений первое постепенно начало брать верх, так как Арни был практичным человеком и знал, что прежде всего надо делать дело. Нормы поведения – вопрос второй. «У нас здесь не средневековое общество, – напомнил себе Арни. – И если парень профессионал, он может говорить мне все, что угодно. Единственное, что меня волнует, это результат».

Именно поэтому он набрал номер компании И в Банчвуд-парке, и через мгновение мистер И собственной персоной был на проводе.

– Послушайте, у меня забарахлил диктофон, и если ваши ребята его починят, я мог бы пользоваться вашими услугами на основе временного контракта, улавливаете?

Сомнений не было – И улавливал. Он прекрасно все понимал.

– Посылаю нашего лучшего мастера, сэр. Прямо сейчас. И будьте уверены: в любой час дня и ночи мы гарантируем полное удовлетворение ваших потребностей.

– Мне нужен совершенно конкретный человек. – Арни описал мастера, которого встретил в пустыне.

– Молодой, стройный, темноволосый, – повторил И. – Очки и немного нервная манера поведения. Джек Болен. Наш лучший мастер.

– Хочу сообщить вам, – продолжил Арни, – что этот Болен общался со мной в такой манере, в какой я никому не разрешаю с собой разговаривать. Но, поразмыслив, я решил, что он был прав, и при встрече собираюсь сообщить ему это. – Хотя в действительности Арни не мог уже и припомнить их беседу. – Похоже, у Болена неплохая голова, – продолжил он. – Сегодня он сможет быть у меня?

Без колебаний мистер И пообещал, что мастер будет в пять.

– Очень благодарен – откликнулся Арни. – И передайте ему, что Арни не держит зла. Само собой, он меня разозлил, но что было, то быльем поросло. Скажите ему… – Арни замялся. – Передайте Болену, что относительно меня он может не беспокоиться. – Арни повесил трубку и откинулся с чувством выполненного долга.

Так что в конечном итоге день оказался не таким уж потерянным. К тому же он получил интересные сведения от Энн, пока был в Новом Израиле. Он коснулся слухов о готовящихся переменах в горах Франка Рузвельта, и, как всегда, оказалось, что Энн известны кое-какие сведения с Земли. Передавались они, конечно же, из уст в уста, тем не менее должны были содержать долю истины. Объединенные Нации планировали очередную акцию, они собирались осесть в районе гор Рузвельта в ближайшие недели и объявить их общественной собственностью, не принадлежащей никому конкретно. И это было вполне вероятно. Но зачем Объединенным Нациям потребовались огромные площади бесполезной земли? Тут версия Энн становилась запутанной. По слухам, доходившим из Женевы, на Марсе собирались разбить огромный супернациональный парк, что-то вроде садов Эдема для привлечения эмигрантов с Земли. По другой версии, технические работники Объединенных Наций намеревались предпринять решительное наступление на нехватку энергоресурсов и начать строительство уникальной как по размерам, так и по возможностям атомной энергостанции. Система водоснабжения расширится. При соответствующих энергоресурсах наконец станет возможным перевод на Марс отраслей тяжелой промышленности, что чрезвычайно выгодно, учитывая обилие свободной земли, меньшую силу тяжести и низкие налоги.

Третий вариант: Объединенные Нации намерены разместить в горах военную базу, чтобы расстроить аналогичные планы Советов и Соединенных Штатов.

Какой бы из этих слухов ни оказался верным, одно было очевидно: покупка земли в горной цепи Франклина Рузвельта может дать в ближайшем будущем крупный доход. Сейчас земля продавалась по всей гряде участками от полуакра до нескольких тысяч акров и по баснословно низким ценам. Как только до спекулянтов дойдут вести о намерениях Объединенных Наций, все переменится… наверняка они уже начали действовать. Чтобы застолбить участок на Марсе, владельцу нужно прилетать на Марс, с Земли это сделать невозможно – таков закон. Если сведения Энн соответствовали действительности, дельцы начнут прибывать с минуты на минуту. Так что скоро здесь станет так же, как в первый год колонизации, когда они шныряли повсюду.

Усевшись за расстроенный клавесин, Арни раскрыл сборник сонат Скарлатти и принялся исполнять свою любимую, которую разбирал уже несколько месяцев. Это была энергичная, решительная музыка, и он с удовольствием ударял по клавишам, не обращая внимания на фальшивые звуки. Гелиогабал, отодвинувшись в сторону, вновь углубился в инструкцию – исполнение Арни резало ему слух.

– У меня есть долгоиграющая пластинка с этой записью, – заметил Арни, не прерывая исполнения. – Она такая старая и такая ценная, что я боюсь даже ставить ее.

– Что такое долгоиграющая пластинка? – спросил бликмен.

– Ты все равно не поймешь. В исполнении Глена Гульда. Ей уже сорок лет, она принадлежала моей семье. Уж кто-кто, а этот парень умел исполнять сонаты!

Раздосадованный собственным исполнением, Арни бросил играть. «Я никогда ничего не добьюсь, даже если инструмент приведут в идеальное состояние, каким он был на Земле до транспортировки сюда».

Арни снова вернулся мыслями к золотой жиле, открывавшейся в горах Рузвельта. «Располагая союзным фондом, я могу приобрести эту землю в любой момент, – размышлял он. – Но где именно? Гряда большая, нельзя купить ее целиком. Кто знает эти горы? Вероятно, их знал Стайнер, потому что, насколько я понимаю, его база располагается, вернее располагалась, где-то там. По этим местам ходят старатели. Да еще бликмены там живут».

– Гелио, ты знаешь горы Франклина Рузвельта?

– Я знаю их, мистер, – откликнулся бликмен. – Я опасаюсь их. Они пустые, холодные, и там никто не живет.

– А правда, что у вас, бликменов, есть скала оракула, к которому вы обращаетесь, когда хотите узнать будущее?

– Да, мистер. Нецивилизованные бликмены делают так. Но это глупый предрассудок. Скала называется Грязная Башка.

– А сам ты никогда к ней не обращался?

– Нет, мистер.

– А если потребуется, сможешь ее найти?

– Да, мистер.

– Если ты задашь от меня вопрос вашей проклятой Грязной Башке, я дам тебе доллар, – пообещал Арни.

– Спасибо, мистер, но я не могу.

– Почему, Гелио?

– Я выкажу свое невежество, если ввяжусь в это шарлатанство.

– О господи, – возмутился Арни, – ну вроде как играя, неужели ты не можешь это сделать? Ради шутки.

Бликмен ничего не ответил, однако на лице его была написана обида, и он предпочел сделать вид, что снова углубился в чтение инструкции.

– Вы, ребята, сглупили, отказавшись от своей местной религии, – продолжил Арни. – Лишний раз доказали, насколько вы слабы. Я бы не стал так поступать. Расскажи мне, где искать Грязную Башку, и я сам задам ей свой вопрос. Я отлично знаю, что ваша религия учит вас предсказывать будущее, ну и что особенного? У нас Дома тоже есть экстрасенсы, некоторые из них обладают даром предвидения и умеют читать будущее. Естественно, нам приходится сажать их за решетку вместе с другими ненормальными, потому что это признак шизофрении, если тебе известно, что это такое.

– Да, мистер, – ответил Гелиогабал. – Я знаю шизофрению, это дикарь, обитающий в человеке.

– Верно, это возвращение к примитивному мышлению. Так что из того, что вы умеете читать будущее? В наших оздоровительных психлагерях Дома содержатся сотни предсказателей… – Тут Арни осенило: может, здесь, на Марсе, в Бен-Гурионе тоже есть парочка таких?

«К чертям тогда Грязную Башку, – решил Арни. – Лучше я заскочу в Бен-Гурион, пока его не закрыли, и добуду себе психа с даром предвидения. Вытащу его из лагеря и устрою на работу здесь, в Льюистауне».

Арни подошел к телефону и набрал номер управляющего союза Эдварда Гоггинса.

– Эдди, – начал он, – отправляйся в психиатрическую клинику и вытряси из врачей истории болезней полудурков с даром предвидения, я имею в виду симптомы. И спроси, нет ли таких в Бен-Гурионе, чтобы мы могли им воспользоваться.

– О’кей, Арни. Сделаю.

– Кто считается лучшим психиатром на Марсе, Эдди?

– Черт, Арни, надо выяснить. У водителей есть приличный – Мильтон Глоб. Я потому знаю, что мой деверь – водитель и консультировался у Глоба в прошлом году.

– Надеюсь, этот Глоб хорошо знает Бен-Гурион.

– Конечно, Арни: он работает там раз в неделю, они все там работают по очереди. Евреи очень прилично платят – денег у них много. Знаешь ведь, они получают «капусту» с Земли, из Израиля.

– Свяжись с этим Глобом, и пусть он как можно скорее найдет мне шизофреника с даром предвидения. Можешь включить его в платежную ведомость, но только если будет необходимость – психиатры обычно сами не свои до денег, им так редко доводится их видеть. Все понятно, Эдди?

– Да, Арни. – Управляющий повесил трубку.

– Ты когда-нибудь был у психоаналитика, Гелио? – почувствовав прилив энергии, поинтересовался Арни.

– Нет, мистер. Психоанализ – тщеславная глупость.

– Отчего же?

– Врачи никогда не задаются вопросом, что они хотят сделать с больным. Потому что они этого не знают, мистер.

– Я не понял тебя, Гелио.

– Смысл жизни неизвестен, а потому и пути ее скрыты от глаз живых существ. Кто, например, может утверждать, что шизофреники не правы? Они предпринимают отважное путешествие, мистер. Они отворачиваются от простых вещей, которые можно пощупать и которым можно найти практическое применение, они обращаются вглубь, к смыслу. А там-то и находится бездна – черная как ночь. Кто знает, вернутся ли они оттуда? А если вернутся, то какими станут, узрев смысл? Я восхищаюсь ими.

– Господи Иисусе, – усмехнулся Арни, – ты, полуобразованный болван… могу поспорить, если человеческая цивилизация исчезнет с Марса, ты уже через десять секунд будешь со своими дикарями поклоняться идолам и тому подобное. Зачем ты делаешь вид, что хочешь походить на нас? Зачем ты читаешь это руководство?

– Человеческая цивилизация никогда не покинет Марс, мистер, – ответил Гелиогабал, – потому-то я и изучаю эту книгу.

– Ты бы лучше настроил мой проклятый клавесин по этой книге, а не то вернешься в пустыню, останется человеческая цивилизация на Марсе или нет.

– Да, сэр, – ответил ручной бликмен.

После того как Отто Цитте потерял карточку своего союза и лишился законного права на работу, его жизнь превратилась в сплошной кошмар. С карточкой он был бы сейчас первоклассным мастером. Он держал в тайне, что когда-то она у него была, а он умудрился ее потерять: об этом не знал никто, даже Норб Стайнер. По каким-то причинам, которые Отто не мог объяснить и самому себе, он предпочитал, чтобы окружающие считали, что он просто не прошел аттестационные тесты. Возможно, легче считать себя неудачником. Попасть в ремонтное дело было практически невозможно, а быть выгнанным из него…

Он сам во всем виноват. Три года назад он был членом Союза с хорошей репутацией и гарантированной работой, иными словами, уважаемым добропорядочным гражданином. Перед ним открывались широкие возможности: он был молод, у него имелись подружка и собственный вертолет. На последний он имел лицензию, первую, как выяснилось позднее, делил с соперником. Что могло ему помешать? Ничто, кроме собственной глупости.

Отто нарушил постановление союза, которое являлось основным законом. Постановление было дурацким – на его взгляд, – и тем не менее… «Аз воздам» было записано в марсианском отделении Внеземного союза ремонтников. Как он их ненавидел: ненависть к ним пронизывала всю его жизнь, и ему это даже нравилось – он хотел ненавидеть. Ему необходимо было ненавидеть всю эту огромную монолитную структуру.

Он был пойман на том, что чинил за бесплатно.

На самом деле даже не за бесплатно, потому что надеялся извлечь выгоду. Просто это был новый вид обслуживания клиентов. Да и не такой уж новый, если разобраться. На самом деле это был самый старый способ – бартер. Но на его годовом доходе это никак не отражалось, так что союз не мог получить свою долю. Отто осуществлял свои сделки с домохозяйками, одинокими женщинами, жившими вдали от дорог, чьи мужья появлялись дома лишь на выходные, проводя пять дней в неделю в городе. Симпатичный, стройный, с зачесанными назад длинными черными волосами, он проводил время то с одной, то с другой. И один из разгневанных мужей, обнаружив это, вместо того чтобы пристрелить его на месте, отправился в Совет по найму и вручил иск: ремонт без соответствующей оплаты.

Отто был вынужден признать это.

И теперь работал на Норба Стайнера, что вынуждало его жить в пустынных горах Франклина Рузвельта, неделями не видя людей. А ведь пострадал он именно из-за своей страсти к личным интимным связям, и что теперь? «Даже бликмены не согласились бы влачить такое существование и быть отрезанными от всех, как я, – размышлял Отто, сидя на складе в ожидании прибытия следующей ракеты. – Вот если бы пошли мои собственные дела на черном рынке!..» Тогда бы он каждый день крутился по планете, как Норб Стайнер, заглядывая то к одному, то к другому покупателю. Неужели и тут он свалял бы дурака, выбрав товары, которые не смогли бы заинтересовать крупных воротил? Нет, все было правильно, просто торговля его шла не слишком удачно.

Крупных рэкетиров Отто ненавидел так же, как и крупные союзы. Он вообще ненавидел все крупное: гигантомания уничтожила американскую систему свободного предпринимательства, разорила мелких бизнесменов. Возможно, он был последним мелким бизнесменом во всей Солнечной системе. В этом на самом деле и заключалось его преступление: вместо того чтобы болтать об американском образе жизни, он попытался реализовать его на деле.

– Чтоб они провалились, – выругался Отто, сидя на корзине среди ящиков, коробок и картонок. За окном виднелись пустынные горы, покрытые редким засыхающим кустарником.

И где сейчас Норб Стайнер? Можно не сомневаться – прячется в баре, или ресторане, или в веселенькой гостиной какой-нибудь дамы – предлагает товары, вручает банки с копченым лососем, а взамен…

– Чтоб они все провалились, – пробормотал Отто и, встав, принялся мерять склад шагами. – Пусть получают то, чего хотят. Стадо животных.

Эти молодые еврейки… у которых сейчас Стайнер, – жаркие, черноглазые, круглобедрые, полногрудые, загоревшие от работы в полях в одних шортах и обтягивающих рубашках, под которыми видны полные груди, не стесненные бюстгальтерами, видны соски, облегаемые влажной тканью…

«Потому-то он и не хотел брать меня с собой», – решил Отто.

Единственные женщины здесь в горах – иссохшие черные аборигенки, которых и за женщин-то считать нельзя. Его не убеждали антропологи, утверждавшие, что бликмены принадлежат к тому же роду гомо сапиенс, что и человек, и что, вероятно, обе планеты миллион лет тому назад были колонизированы одной и той же межпланетной расой. Эти жабы – люди? Лечь с одной из них в постель? Да лучше собственноручно себя кастрировать!

И в это самое мгновение Отто увидел, как по северному склону спускается группа бликменов, осторожно ступая босыми ногами по неровной каменистой поверхности. «Идут сюда», – заметил Отто. Как всегда.

Он открыл дверь сарая и стал ждать. Четыре мужика, двое из них пожилые, одна старуха, несколько тощих ребятишек с луками, ступками и яичной скорлупой пака.

Остановившись, они молча оглядели его, потом вперед вышел один из мужчин и произнес:

– Да хлынут дожди от меня на твою бесценную особу.

– И вам того же, – откликнулся Отто, прислоняясь к сараю и ощущая безнадежную скуку. – Чего вы хотите?

Бликмен протянул листик бумаги, и Отто, взяв его в руки, увидел, что это наклейка от черепахового супа. Бликмены съели суп и сохранили этикетку именно для этой цели: они не могли объяснить, чего хотели, потому что не знали, как это называется.

– О'кей. Сколько? – Отто принялся показывать на пальцах. При пяти они закивали. Пять банок. – А что у вас есть? – не шелохнувшись, осведомился Отто.

Из группы выступила молодая женщина и указала на ту часть своего тела, которая так долго занимала все мысли Отто.

– О боже, – в отчаянии вымолвил Отто. – Нет. Уходите. Проваливайте. Хватит, с меня довольно. – Он повернулся к ним спиной, зашел в сарай и с такой силой захлопнул за собой дверь, что содрогнулись стены. Упав на упаковочную корзину, он сжал голову руками.

– Я схожу с ума, – проговорил Отто, сжав зубы. Язык во рту так распух, что еле ворочался, грудь болела. И, к собственному изумлению, он начал плакать. «Господи, я действительно схожу с ума, я сломался». Слезы катились по щекам. Он даже не мог вспомнить, когда плакал в последний раз. «Что это?» – недоумевал он. Его тело сотрясалось от рыданий, а он будто был зрителем.

Но слезы принесли облегчение. Носовым платком Отто утер глаза, лицо и выругался, увидев свои руки, сведенные судорогой и ставшие похожими на птичьи лапы.

Бликмены все еще стояли за окном – возможно, наблюдая. Лица их были совершенно безучастны, и в то же время Отто был почти уверен, что они видели его и так же удивлены, как и он сам. «Действительно, загадочная история. Полностью с вами согласен».

Бликмены собрались в кучку и принялись совещаться, потом один из них отделился от группы и подошел к сараю. Раздался стук. Подойдя к порогу и открыв дверь, Отто увидел молодого бликмена, который что-то протягивал ему.

– Тогда это – произнес бликмен.

Отто взял предмет в руки, но никак не мог понять, что это такое. Он состоял из стеклянных и металлических частей с нанесенной на них калибровкой. Потом Отто сообразил, что это геодезический прибор. Сбоку на нем было выгравировано: «Собственность ООН».

– Мне это не нужно, – раздраженно буркнул Отто, вертя предмет в руках. Наверняка украли. Он вернул прибор, и юноша, стоически приняв его, вернулся к группе. Отто закрыл дверь.

На этот раз они тронулись прочь: он смотрел из окна, как они медленно удаляются в сторону гор. «А все-таки интересно, что делали геодезисты ООН в здешних горах?»

Чтобы немножко взбодриться, он открыл банку копченых лягушачьих ножек и принялся сосредоточенно их поглощать, не получая никакого удовольствия от деликатеса.

– Не посылайте меня туда, мистер И, – произнес Джек Болен в микрофон, – я уже виделся сегодня с Коттом и обидел его. – Снова навалилась усталость.

«Я действительно оскорбил его. Как все складывается: сегодня я впервые повстречал Арни, и он тут же звонит в нашу компанию и вызывает мастера. Очень характерно для той игры, в которую я играю с могущественными, но неодушевленными силами природы».

– Мистер Котт рассказал мне о вашей встрече в пустыне, – ответил мистер И. – Более того, его решение позвонить нам было вызвано как раз вашей встречей.

– Что вы говорите! – поразился Джек.

– Не знаю, что у вас там было, Джек, но можешь не волноваться. Отправляйся в Льюистаун. Если задержишься после пяти, получишь полуторную оплату. И мистер Котт, известный своей щедростью, настолько сгорает от нетерпения увидеть свой диктофон работающим, что обещал плотно накормить тебя.

– Ладно, – откликнулся Джек, которому уже надоело сопротивляться. В конце концов, он не знал, что творится в голове у Арни Котта.

Вскоре он уже опускался на крышу зала Союза водопроводчиков в Льюистауне.

Выглянувшая прислуга с подозрением оглядела его.

– Мастер из компании И, – сообщил Джек. – По вызову Арни Котта.

– О'кей, сынок, – ответил ему смотритель и проводил к лифту.

Джек нашел Арни в красиво меблированной гостиной, выглядевшей совсем как на Земле. Арни говорил по телефону и при виде Джека кивнул, чтобы тот заходил. Следующим кивком он указал на стол, где стоял портативный диктофон. Джек подошел к столу, снял с диктофона крышку и перевернул его. Арни Котт продолжал беседовать.

– Конечно, я понимаю, что дар этот ненадежен. Я прекрасно понимаю, почему никому еще не удалось использовать его, – ну и что? Я должен сдаться, сделать вид, что его не существует, из-за того, что люди благодаря своей проклятой тупости не пользовались им пятьдесят лет? Нет, я все равно хочу попытаться. – Длинная пауза. – Хорошо, доктор. Спасибо.

Арни повесил трубку и повернулся к Джеку:

– Ты когда-нибудь был в Бен-Гурионе?

– Нет, – откликнулся Джек, сосредоточенно рассматривавший диктофон.

Арни подошел к нему и остановился рядом. Джек ощущал на себе пристальный взгляд Арни. Работать под таким присмотром было неприятно. Впрочем, приходилось не замечать. «Еще один школьный мастер», – заметил он про себя. А потом ему пришло в голову: а не начнется ли у него сейчас приступ? Правда, с тех пор уже много воды утекло, но мощная нависшая фигура, сверлящая его взглядом, вызывала у Джека те же чувства, что и тогда, во время беседы с заведующим кадрами «Короны».

– Я сейчас разговаривал с Глобом, – сообщил Котт. – Психиатром. Слышал когда-нибудь о нем?

– Нет, – откликнулся Джек.

– Неужели вся твоя жизнь заключается только в ковырянии в различных механизмах?

Джек поднял голову и посмотрел Арни в глаза.

– У меня жена и сын. Вот моя жизнь. А то, чем я занимаюсь сейчас, просто зарабатывание средств к их существованию. – Джек говорил спокойно, и, кажется, Арни не воспринял это как обиду – он даже улыбнулся.

– Что-нибудь выпьешь?

– Кофе, если у вас есть.

– У меня есть натуральный кофе с Земли. Черный?

– Черный.

– Да, ты похож на кофемана. Как думаешь, сможешь починить диктофон прямо здесь или заберешь с собой?

– Здесь.

– Потрясающе – просиял Арни. – Я действительно без него как без рук.

– А где кофе?

Арни покорно вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся с керамической кофейной кружкой, которую поставил на стол рядом с Джеком.

– Послушай, Болен. Сейчас ко мне должен прийти один человек. Девушка. Тебе это не помешает работать?

Джек поднял глаза, решив, что Арни над ним издевается. Но тот был абсолютно серьезен: он внимательно смотрел то на Джека, то на частично разобранный механизм, наблюдая за тем, как продвигается починка. «Ему действительно это важно, – подумал Джек. – Странно, как люди привязываются к своей собственности, словно она является продолжением их тел. От такого человека, как Арни Котт, можно было бы ожидать, что он вышвырнет этот диктофон и купит себе новый».

В дверь постучали, и Арни бросился открывать.

– О, привет, – донесся до Джека его голос. – Заходи. Мне тут чинят мою машину.

– Тебе ее никогда не починят, Арни, – послышался женский голос.

Арни напряженно засмеялся.

– Познакомься с моим новым мастером. Джек Болен. Болен, это Дорин Андертон, наш казначей.

– Привет, – откликнулся Джек. Краем глаза, не отрываясь от работы, он заметил, что у нее рыжие волосы, удивительно светлая кожа и огромные прекрасные глаза. «И все получают зарплату, – едко подумал он. – Потрясающий мир. Неплохо ты здесь устроился, Арни».

– Он очень занят? – спросила женщина.

– Да, – откликнулся Арни, – эти ремонтники сами не свои до работы. Я имею в виду, из чужих фирм, не наших, конечно. Наши – банда лентяев, которые бьют баклуши за чужой счет. Но я с ними разделаюсь, Дор. Этот Болен – настоящий волшебник. Диктофон заработает с минуты на минуту, да, Джек?

– Да, – откликнулся Джек.

– Ты не здороваешься со мной, Джек? – спросила женщина.

Отложив диктофон, Джек повернулся и спокойно оглядел ее. Она стояла с невозмутимым, понимающим видом, а в глазах сквозила едва заметная насмешка, которая тревожила и не давала отвести от нее взгляда.

– Привет – повторил Джек.

– Я видела на крыше твой вертолет – заметила женщина.

– Не мешай ему работать – сварливо промолвил Арни. – Давай мне свой плащ.

Встав сзади, он помог ей раздеться. На женщине был темный шерстяной костюм, судя по всему, с Земли, и следовательно, неимоверно дорогой. «Могу поспорить, он сильно ударил по пенсионному фонду союза», – подумал Джек.