Текст книги "Плоть (авт. сборник)"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)

– Этот датчик регистрирует сердцебиение, а вот этот – мышечную активность, – объяснял он.

– А что вы намерены делать? – слегка обеспокоенно спросила девушка, переставая плакать.

Марк взял из рук Роды шприц.

– Здесь десять кубиков азефина и десять – глюкозы. Я намерен сделать внутримышечную инъекцию, которая очень быстро подействует на вашу нервную систему на психоматическом, то есть подсознательном уровне. Она высвободит… должна высвободить все побочные эффекты недавних событий. И это высвобождение, сколь бы мучительным оно ни было для вас, принесет вам огромную пользу. После того, как взрыв вашей активности угаснет сам по себе, вам станет неизмеримо лучше. И в будущем не придется опасаться подавленных в подсознании горестных воспоминаний.

– А если я откажусь принимать это лечение? – дрожащим голосом спросила она.

– Мисс Эверлейк, я вовсе не собираюсь ограничивать вашу свободную волю. И не ввожу вас в заблуждение, утверждая, что вам станет гораздо лучше. Не спорю, азефин – новое средство. Но он прошел лабораторную проверку в течение пяти лет и уже три года применялся в медицине. Я сам прибегал к его помощи несколько раз при лечении своих пациентов. И могу утверждать, что действие его полностью предсказуемо.

– Хорошо, доктор, я вам верю.

– Галерс сделал ей инъекцию и произнес:

– Теперь крепитесь. Не пытайтесь сдерживать порывы своего тела. Захотите говорить – говорите. Возможно, вы обнаружите, что говорите нечто такое, что не предназначено для чужих ушей, и в чем вы раньше сами себе не сознавались. Но пусть вас не смущает наше присутствие. По ту сторону этих стен не просочится ни одно слово из сказанных вами. И наше отношение к вам нисколько от этого не изменится.

Она вытаращила глаза.

– Почему вы сразу не предупредили?

– А вы бы согласились? Люди бояться извержения своего подсознания, боятся сами себя. Они, по-видимому, где-то в глубине души считают себя плохими, и не хотят, чтобы это обнаружил кто-либо еще. Довольно нелепое к себе отношение. Никто не является сущим ангелом или сущим дьяволом. В каждом из нас есть частица всего, что присуще Земле в целом. И ничего плохого в том, что мы честно признаемся, нет. А в случае, когда мы отказываемся что-либо открыть сами, оно прорывается против нашей воли и может раздавить нас физически или повлиять на наш ум.

Он взял второй шприц.

– Смотрите. Здесь противоядие. Действие азефина будет тотчас же нейтрализовано. Только скажите, и я сделаю укол. Как хотите. Может быть, вы согласны и дальше жить с бомбой замедленного действия, притаившейся в вашей психике, уповая на то, что она никогда не взорвется. Решайте.

Девушка в нерешительности прикусила губу.

– Поверьте, Дебби, вы не скажете ни одного слова, какого бы мне уже не приходилось слышать от своих пациентов. Зато очиститесь от всех токсичных для вашей психики элементов, которые накопились в ней за последнее время. Более того, вы будете сознавать, о чем говорите, и по первому требованию я впрысну противоядие.

Она молчала, беспомощно глядя на шприц. Он подошел и приготовился сделать укол, но девушка отвела его руку.

– Не надо. Я согласна. – Спасибо, Дебби.

Галерс повернулся, чтобы положить на место шприц, и встретил взгляд Роды. Она смотрела на него с упреком. Да, он поступил не вполне этично. Следовало бы действовать строго по инструкции. Марк же рассказал девушке только о том, что инъекция эта каким-то неожиданным для нее образом раскрепостит ее психику. Но опыт подсказывал, что не следует говорить всю правду о азефине тем, кто в нем нуждается. Деборе Эверлейк инъекция была крайне необходима. И он, несмотря ни на что, должен был ее произвести. Легкая подстраховка себя оправдала.

Выйдя в коридор, Галерс ознакомился с личной карточкой девушки, которую по ходу дела отыскала Рода в корабельном архиве. В ней не было записей о каких-либо прошлых болезнях. Однако, самое главное, имелась информация о совершенно здоровом сердце. Собственно, если оно было в состоянии выдержать недавний загадочный приступ, то должно перенести и сильную, но кратковременную перегрузку, которую вызовет азефин.

Расположившись рядом с автодиагностом, Марк одним глазом поглядывал на стрелки приборов, а другой не отрывал от пациентки. Действие азефина начало проявляться ровно через три минуты после инъекции.

Сначала по обнаженному телу девушки пробежала дрожь. Она с тревогой посмотрела на врача. Марк улыбнулся. Дебби попыталась улыбнуться в ответ, но тут по всему ее телу прошла вторая волна, стерев созревающую на лице улыбку, как морская волна размывает песчаный замок на пляже. Наступила вторая пауза, более короткая чем первая, после чего не заставила себя ждать еще одна, на этот раз более сильная волна дрожи.

– Расслабьтесь, – велел врач. – Старайтесь не сопротивляться. Представьте себе, что вы катаетесь на доске в полосе прибоя, и ваше тело находится на гребне волны.

Только не допускайте, чтобы волна сбросила вас с доски и утопила в бездне, добавил он про себя. Там, где все тихо и покрыто красивой буйной зеленью, где вы станете мирно дрейфовать по течению и где не будет никаких превратностей жизни…

В этом-то и заключалась опасность применения азефина. Девушка могла не выдержать, забиться в самый дальний угол своей личности, в такие темные глубины подсознания, откуда уже никто, даже она сама, не в состоянии будет ее извлечь.

Вот почему он так внимательно следил за показаниями приборов. Если некоторые параметры приблизятся к критическому порогу, придется дать ей противоядие. И притом незамедлительно. В противном случае она может окаменеть и так остаться в этом состоянии, будучи глухой к голосам и прикосновениям снаружи. Тогда ее поместят в один из санаториев на Земле, где подвергнут длительному курсу лечения, в результате которого она, в конце концов, станет напоминать ту девушку, которой была первоначально, и, что не исключено, выздоровеет вообще. Но возможен и такой исход, при котором она так и останется в трансе, похожем на смерть, неспособная пошевелить ни одним из внешних органов, до тех пор, пока не откажут и внутренние.

Такой была опасность недостаточно квалифицированного применения азефина. Тем не менее, Галерс рискнул, потому что был уверен в себе, потому что у него была возможность своевременно вмешаться в процессы, происходящие в ее организме. А главное – он опасался ее отца, который мог бы отдать распоряжение на вылет «Короля Эльфов» до того, как закончится курс лечения. А это означало, что она пропадет. Пропадет и для самой себя, и (он вынужден был признаться себе в этом) для него. Поэтому Марк следил за каждым движением девушки. В данный момент его занимала пульсация, начавшаяся в области живота и распространяющаяся по всему телу, как круги от брошенного в воду камня.

Через несколько секунд начались серьезные схватки, и стрелка одного из приборов, как ракета, взметнулась к критическому порогу. Начали раскачиваться, не переставая вздрагивать, бедра. Лицо девушки исказилось, словно от мучительной боли, голова беспорядочно металась по подушке. Это свидетельствовало о страшной борьбе внутри ее организма, о том, как тяжело ей превозмочь чувство страха и стыда за свое обнаженное тело.

Догадавшись об этом, Галерс дал знак Роде, чтобы она набросила на девушку простыню.

– Вы не должны бороться с этим, Дебби, – умолял он пациентку. – Вы просто подвергаете свой организм ненужному износу, сжигаете азефин и не даете ему возможности выполнить свое предназначение. Уступите!

– А что, по-вашему, я сейчас пытаюсь делать? – воскликнула она.

– Это вам кажется, что вы уступаете, а на самом деле противитесь. Расслабьтесь. Это будет способствовать действию препарата. Не обращайте на нас внимания. Мы вам не судьи.

– Постараюсь.

Одна стрелка оставалась на том же месте шкалы в весьма опасной зоне.

– Дебби, я повернусь к вам спиной и буду только наблюдать за приборами. Хотите?

Девушка кивнула. Через секунду после того, как врач отвернулся, она вскрикнула, затем еще и еще. Стрелка прибора быстро поползла назад. Марк улыбнулся. Первая фаза завершилась. Вскоре стрелка снова поползет в сторону опасной зоны, наступит новая стадия борьбы и, если девушка снова победит, вернется, торжествуя, к середине шкалы.

Так и произошло. Некоторое время Дебби лежала неподвижно, тяжело дыша и постанывая. Затем разрыдалась, да так, как никогда раньше: Галерс слушал молча, лишь изредка вставляя то или иное слово, чтобы напомнить ей об исчезнувшем человеке. И каждый раз был вознагражден свежим взрывом рыданий, что приносило ему все большее удовлетворение. Он до конца выкачает из нее память про этот печальный эпизод. Но внутри него одновременно поднималась волна ревности к человеку, таинственное исчезновение которого послужило причиной такой сильной психологической травмы.

Через некоторое время он проинструктировал Роду, что делать дальше, а сам начал осматривать Дебби, чтобы определить, нет ли у нее повреждений. Она покорно повиновалась, но глаза ее были закрыты, словно девушка не хотела встречаться с этим взглядом. Он погладил ее по плечу и спросил, нуждается ли она в чем-нибудь успокаивающем, чтобы заснуть.

– Самое забавное, – слабо произнесла Дебби, – что я действительно чувствую себя отдохнувшей, как будто этот… как вы его называете… азефин принес мне пользу. Похоже, засну я без труда. И что меня не будут больше мучить кошмары.

– Медицина здесь ни при чем, – сказал Галерс. – Вы совершили это сами. Укол просто помог выйти наружу тому, что необходимо было вывести.

Он поправил простыню у ее подбородка.

– Я пришлю сестру, чтобы она последила за вами, пока вы не проснетесь. Не возражаете?

Девушка сонно улыбнулась.

– И никто не станет меня будить?

– Никто.

Даже ее отец, капитан звездолета, поклялся Марк себе.

– Приятных вам сновидений.

Он тихо прикрыл дверь в каюту и, засунув руки глубоко в карманы халата, побрел к радиорубке. По дороге ему встретился Рэсполд. Глаза детектива сверкали.

– Есть новости, Марк. Радар на спутнике номер 5 только что передал сообщение, что часа два назад был зарегистрирован предмет, размером с спасательную шлюпку «Короля Эльфов», вошедший в земную атмосферу. Как раз тогда, когда, по нашим предположениям, исчез Клакстон.

Лицо Галерса стало серьезным.

– И что?

– Она воткнулась в атмосферу с такой скоростью, что вспыхнула, как болид. То, что не успело сгореть, упало в Тихий океан.

* * *

Марк стоял на отправочной платформе концерна «Саксвелл Стеллар». Все, что было разрешено взять на борт «Короля Эльфов», размещалось в двух небольших чемоданах. В некотором удалении от него Роду Ту прощалась с друзьями. До него доносились отрывки разговора, который показался ему весьма забавным: одна из подруг рассказывала ей, каким образом можно подцепить себе мужа на Виденвулли. Сам по себе совет был не плох, хотя эта подруга до сих пор никого не подцепила.

– Что касается меня самой, дорогая, то я лучше останусь здесь, в цивилизованном мире, и попытаюсь, что-либо предпринять в этом направлении на месте. Ну, в крайнем случае приобрету лицензию на бигамию, ведь существует вероятность, что мужчина сделает меня первым номером, и…

Подошедший Рэсполд не дал дослушать.

– Послушайте, Марк, – начал он без какого-либо вступления. – Мое заявление о переводе отвергли. Я не смогу отправиться с вами на «Короле Эльфов». Поэтому, прошу вас, в качестве любезности не только для меня лично, но и для человечества в целом, понаблюдать…

– За чем?

– Видите ли, Марк, каюта Дебби Эверлейк – не единственное пропахшее рыбой место на этом корабле. Весь «Король Эльфов» требует тщательного обследования, однако мое начальство не дало на это разрешение. Оно сочло, что мне не удалось найти ни одной мало-мальски существенной улики, которая могла бы оправдать применение наркотика, выявляющего истину. Начальство уверено, что Клакстон совершил самоубийство в момент умопомрачения, и предлагает мне забыть об этом случае. Но я не могу этого так оставить и прошу вас краем глаза присматривать за Эверлейками.

– Это не так уж сложно.

– Еще бы. Все ваши мысли занимает Дебби. Она, разумеется, девушка необыкновенной красоты, но худовата… Да и откуда взяться мясу на этих нежных костях, если отец испепеляет ее каждым своим взглядом?

В то время было объявлено, что вездеход, следующий к «Королю Эльфов» подан в шлюз номер 6. Галерс пожал Рэсполду руку.

– Я согласен с вами. В инциденте с Клакстоном все далеко не так ясно. Это является еще одной причиной моего заявления о принятии на корабль Эверлейка.

Рэсполд нахмурился.

– Я догадываюсь, что вас влечет не только профессиональный интерес. И все же, скажите мне откровенно, какое у вас сложилось мнение относительно перенесенного девушкой приступа?

– Со здоровьем у нее в порядке, если можно сделать такой вывод в отношении человека, содержание сахара в крови которого падает гораздо ниже нормального уровня, стоит ему перестать за двоих потреблять сладости и другие продукты, богатые углеводами. Я советовался с несколькими специалистами, но особого прояснения не обозначилось. Какой-то, неведомый нам фактор, заставляет падать содержание сахара и, тем не менее, все органы функционируют вполне нормально. Мы установили, что, как я и предполагал, ее схватки и окаменение не были вызваны адреналиновым шоком. Да, в крови оказалось определенное количество адреналина, но недостаточное, чтобы вызвать такое состояние. Более того, она пришла в себя и оживилась гораздо быстрее, чем я мог предполагать. Похоже, у нее был приступ эпилепсии.

– А это согласуется с низким содержанием сахара в крови?

– Ну, конвульсии и остолбенение часто являются результатом избытка инсулина. Но в данном случае ничего подобного не было. Железы Дебби вырабатывают нормальное его количество. Понимаете, работа желез внутренней секреции зависит от очень многих факторов. Например, от общего состояния организма, от…

– Идем, док, – потянула его за руку проходящая мимо Рода. – Мы можем опоздать.

Марк распрощался с детективом, и через 15 минут они были уже на борту «Короля Эльфов». Рода, теперь уже не ассистентка, прошла в пассажирский отсек. Марк же разместил свои вещи в каюте, Где, кроме него, жил еще первый помощник. Затем, повинуясь команде по селектору, прошел в стартовый салон, где его привязали к креслу на период максимального ускорения. Еще через 10 минут он отправился в крохотную каморку, которая была его врачебным кабинетом.

Теперь корабль увеличивал скорость с ускорением земного притяжения и был уже где-то в сорока световых годах от Солнца и в сорока пяти – от места назначения, планеты Виденвулли в системе Дельты Волопаса. Где-то в течение следующего получаса они совершат второй переход и окажутся на расстоянии около половины светового года от этой звезды. Еще одно преобразование координат в подпространстве выведет корабль на расстояние в пять триллионов миль от цели, после чего кенгуриные прыжки сменятся блошиными, а по мере приближения к Виденвулли амплитуда их будет становиться все меньше и меньше. Последний отрезок пути корабль совершит в обычном пространстве, и останется в нем до отправления в следующую точку назначения.

Поскольку грузов почти не было, вся команда по прибытии на планету осталась на борту. На прощанье Галерс поцеловал Роду и искренне пожелал ей найти себе хорошего мужа.

– Почему им не захотели стать вы, Марк? – всхлипывая спросила девушка. – Тогда мне не пришлось бы забираться в это богом забытое место.

– Мне очень жаль, – произнес он. Честное слово! Ты будешь очень хорошей женой. Я завидую этому мужчине. Просто я не был влюблен в тебя…

Впервые за все время знакомства она дала волю своему темпераменту.

– Любовь! Как можно быть таким романтическим простофилей! Если бы вы предоставили мне возможность, я бы заставила вас влюбиться!

Рода ушла, а Галерс остался, моргая в недоумении и думая, что, скорее всего, она права, а он в очередной раз упустил очень желанную женщину. Когда ее большие черные глаза сверкнули гневом, а линия губ презрительно изогнулась, он почувствовал в ней огонь, который бы понравился ему. Почему же она так долго ждала? Если бы это объяснение произошло на Луне, до появления Дебби, он бы, скорее всего, предложил ей стать его женой.

Макгоуэн, первый помощник, протянул ему сигарету.

– Почему вы так бледны, приятель?

– Потому что в очередной раз убедился, что, как только узнаешь человека по-настоящему, тут же теряешь его. Он или уезжает, или умирает, или с ним еще что-нибудь случается.

– Да уж… А эта Рода очень соблазнительна. Признайтесь, у вас было с ней что-то?

– Нет. Я мог бы добиться ее благосклонности, но мои убеждения, кои мало кто разделяет в современном мире, не позволили мне сделать это. Во-первых, соотношение, при котором на трех женщин приходится один мужчина, очень облегчает жизнь последнего. Дело о разводе по причине супружеской неверности возбудить невозможно, если не являешься членом узаконенной секты, которая официально запрещает это. Кроме того, у меня такой склад психики, что женщина, чтобы понравится мне, должна меня обожать. Может быть, это звучит самонадеянно, но я таков и с этим уже ничего не поделаешь. Благодаря этому возникает нежность во взаимоотношениях, чего не бывает при случайных встречах.

Макгоуэн выпустил изо рта дым.

– Но Рода, если я правильно понял, любила вас.

– Да. Но она была моей помощницей. Я не мог позволить чему-то личному войти в нашу жизнь, ибо это бы отразилось на работе. Понимаете, всякие там трения… Она начала бы требовать от меня такое, что я не склонен был бы выполнять. Одним словом, стала бы вести себя так, словно мы – муж и жена.

– А я очень сожалею, что не встретился с Родой раньше, – признался Макгоуэн. – Был бы рад поволочиться за нею. Моя жизненная энергия не растрачена на множество женщин – жизнь астронавта одинока и сурова. Между прочим, не сочтите меня слишком любопытным, но что вы собираетесь делать с дочерью шкипера?

– Я хочу определить причину ее заболевания.

– Вы неправильно поняли меня, док. Я имел в виду ваш к ней очевидный и далеко непрофессиональный интерес. Вы ведь прекрасно понимаете, что в нашем мире повышения в должности можно добиться, только вступив в брак, не так ли? А вы не сможете жениться на ней, пока не присоединитесь к последователям Ремо. Вы обратили внимание на толстое золотое кольцо на среднем пальце левой руки, на котором изображен треугольный щит, отражающий брошенное копье? Это кольцо девственницы. Девушка носит его до замужества. Она снимает его, расстегнув специальную застежку, и одевает на палец мужчины. С этого момента она принадлежит ему и только ему. Торжественное празднование, устраиваемое после этого, является просто обнародованием случившегося. Разумеется, старшие поднимают гвалт, если с ними не посоветоваться и не спросить разрешения, однако пара решительная вполне может обойтись и без них.

– На Луне я прочел все, что имелось в тамошней библиотеке о ремоитах, – сказал Галерс. – Однако описания этого обычая мне не попадалось. Может быть, вы могли бы рассказать мне то, чего я не знаю.

Макгоуэн любил поговорить, а капитан не предоставлял ему особых возможностей для словоизлияний. Теперь, когда рядом оказался благодарный слушатель, он с удовольствием наверстывал упущенное.

Многое из того, что услышал Галерс, было ему уже известно. Культ этот зародился в маленьком городишке в Оптиме – государстве, возникшем после рекультивации пустыни Гоби несколько сотен лет тому назад. Ремо и его последователи выступили против либеральной морали окружавшего их общества той эпохи и организовали небольшую, тесно сплоченную группу религиозных фанатиков. Обнаружив, однако, что они теряют многих молодых приверженцев из-за бесчисленного множества искушений, которые подстерегали их за пределами клана, последователи культа Ремо эмигрировали на Мелвилл. Там они беспрепятственно могли прививать свою мораль детям. Подкреплялись заповеди верованиями, заимствованными из индуизма, согласно которым неукоснительное соблюдение моральных норм в этой жизни избавляет от последующего возрождения в более низких формах.

– Вы заметили, что они носят одежду только белого цвета и не стригут волосы? У них есть и другие особенности. Они никогда не лгут.

– Никогда?

– Ну, почти никогда, – улыбнулся помощник капитана. – У них практикуется абсолютная моногамия. Причиной распада брака может стать только смерть одного из супругов. Даже супружеская неверность не является основанием для разрыва брачных уз. «Провинившийся» в течение года обязан одеваться во все черное в знак раскаяния за свой проступок. Они, видите ли, не прибегают к старомодному слову «грех». Но и это еще не все. Неверный не имеет права сожительствовать со своей половиной в течение года. К концу этого срока, если поведение его было безупречным, он получает право одеваться снова в белые одежды и теоретически становится таким же безгрешным, как и прежде. Разумеется, это утяжеляет жизнь ни в чем не повинного партнера, который вынужден соблюдать воздержание так же, как и виновная сторона.

– Может быть, это не такая уж плохая система, – заметил Галерс. – Супруги должны хорошенько следить друг за другом, чтобы не навлечь неприятности на обоих. Это – система дублированной проверки.

– Я как-то не задумывался над этим. Кстати, у них еще есть множество различных экономических, социальных и религиозных мер, употребляемых в качестве принуждения и наказания. Они, например, никогда не бьют детей, создавая вместо этого вокруг ребенка «атмосферу порицания». Не богохульствуют. Имеют некоторые личные вещи, например, одежду и книги, а большую часть своих доходов вносят в казну общины. Это основная причина, побуждающая мужчин-ремоитов отправляться в космос. Там они могут заработать для общины больше, нежели дома. Кроме того, у ремоитов отсутствует промышленная база для производства омолаживающей сыворотки и, чтобы добыть достаточно денег для ее приобретения, молодым мужчинам приходится подписывать контракты с космическими компаниями. Вы можете им только посочувствовать, док. Ведь вам самому придется списать часть своей жизни в пользу «Саксвелла», не так ли?

– Да, мне предстоит ждать свободы еще пять лет, одиннадцать месяцев и десять дней.

– Доктор Джинас тоже был законтрактован. Ему оставался всего лишь месяц, а он утонул. Какой нелепый конец. Он был неплохим малым. Я все видел, но ничем не мог помочь.

– А что с ним случилось?

– Я с берега наблюдал за ремоитами, стоявшими по пояс в воде озера. Они проходили обряд очищения. Док плавал в лодке совсем радом с ними, на расстоянии протянутой руки, не обращая на них ни малейшего внимания. Он набирал воду в маленькие бутылочки и закупоривал их. Для чего – до сих пор неизвестно.

– А проверка этих проб была произведена?

– Когда лодка опрокинулась, они утонули. Их не смогли найти.

Галерс нахмурился.

– Но почему она перевернулась? И почему он утонул там, где воды было всего по пояс?

– Каким же было заключение проведенного расследования?

– Покончил с собой, избрав для этого столь нелепый и мучительный способ. Нужно было проплыть под водой как можно дальше от толпы и в как можно более глубокое место.

– А кто входил в состав комиссии по расследованию?

– Старейшины ремоитов и, естественно, агент «Саксвелла».

– Вы были свидетелем?

– Разумеется. Но не смог дать каких-либо показаний, так как почти ничего не видел. Большую часть произошедшего я не видел из-за толпы ремоитов. Спасать Джинаса бросилось очень много людей.

– И на таком мелководье не были найдены бутылочки?

– Нет. Было выдвинуто предположение, что при попытках спасти его их оттолкнули на более глубокое место.

Макгоуэн замолчал. По его лицу Галерс видел, что он еще что-то хочет сказать, но не знает, с чего начать.

– Послушайте, док, – решился, наконец, помощник. – Вы неплохой парень. Я понял это еще на Луне. И понял еще кое-что, да и не только я. Всем ясно – вы по уши влюбились в Дебби Эверлейк. Знает об этом, разумеется, и шкипер. Его отношение к вам, правда, не изменилось, но просто потому, что он не может стать еще более суровым и недружелюбным, чем есть. И, кроме того, он ни за что не покажет, что им владеют какие-то новые чувства. Но он не спускает с вас глаз… Собственно, я хотел сказать не это. Так вот. Дебби – чертовски хорошенькая девка, не правда ли? А у вас не вызывает удивления то обстоятельство, что команда ее тщательно избегает?

Марк открыл рот от удивления.

– Если это на самом деле так… Я пробыл здесь слишком мало, чтобы заметить… Да и почему они обязаны за ней волочиться? Ведь она – дочь капитана.

Макгоуэн ухмыльнулся.

– Да ведь трудно даже представить себе такое: на борту корабля красивая девушка, а двадцать мужчин, лишенных на длительный срок женского общества, не обращают на нее внимания! Более того, даже не разговаривают с нею. А если и разговаривают, то держатся при этом на некотором удалении.

Марк покраснел и сжал кулаки.

– Я не собираюсь вас обидеть, док. Просто излагаю факты. Вы ничего не замечаете, а я хочу вам помочь.

– Валяйте.

– Так вот, док, если честно, то от Дебби… воняет… О, какой темперамент! Вспомните, ваша ассистентка обнаружила запах рыбы. Спросите у нас, и мы вам скажем, что из каюты Дебби всегда доносится резкий неприятный запах рыбы, а от нее самой буквально разит треской. От этого можно сойти с ума… Я говорю вам об этом ради вашего же блага.

Врач разжал кулаки.

– Понимаю. Но легче от этого не становится.

– А почему это так вас затрагивает? Если бы она сломала ногу, а я сообщил вам об этом, вы тоже стали бы на меня гневаться? Просто с ней творится что-то неладное, в результате чего от нее разит рыбой. Разве она виновата в этом? Боже всемогущий, док, неужели мне нужно вам это объяснять?

– Но это касается меня лично!

– Понимаю. И именно поэтому заговорил с вами об этом. Знаете, Дебби не единственная в своем роде. Принюхайтесь, и вы узнаете, что такой же запах исходит от капитана.

– Что?

– Если верить тем, кто знает его давно, то от него воняет уже много лет.

Глаза Галерса заблестели.

– А как давно… страдает этим Дебби?

– Я впервые заметил это… э… где-то около двух с половиной месяцев назад.

– Вот так-так!

Теперь настала очередь удивляться Макгоуэну.

– Что такое?

– Пока не могу сказать ничего определенного. Скажите, Мак, а какой была Дебби до этого?

– Вы бы ни за что ее не узнали, такая яркая, веселая, полная задора… Она не позволяла мужчинам никаких вольностей, но с удовольствием брала на себя роль их младшей сестры. И, что самое поразительное, большинство членов экипажа именно так к ней и относились. Разумеется, время от времени какого-нибудь шалопая прорывало, но мы тут же ставили его на место.

– А как она вела себя в присутствии своего отца?

– Особо счастливой не казалась. Он мог бы, в чем вы уже должны были убедиться, погасить даже солнце. Но, по крайней мере, прежде он хоть разговаривал с ней. Теперь же отец никогда не бывает с ней вместе, а общаться предпочитает только по корабельному интеркому. И никогда не ест с ней.

В голове Галерса промелькнула мысль.

– Погодите! А как же Пит Клакстон? Его, похоже, это не очень беспокоило. Согласно показаниям Дебби и ее отца, как раз тогда, когда у нее начался припадок, Пит просил у Эверлейка руки его дочери. Разве его не тревожило то, о чем вы мне рассказали? Или он был, как и я, человеком с очень плохим обонянием?

Макгоуэн улыбнулся, будто собираясь отпустить какую-то шутку, но затем произнес совершенно серьезно:

– Да нет. С обонянием у него было все в порядке. Только в данном конкретном случае он ничего не замечал.

Да иначе и быть не могло – от него шла такая же ужасная вонь!

Раздался сигнал интеркома. Макгоуэн поднялся.

– Меня вызывают. Пока, док.

* * *

Галерс долго бродил по коридорам звездолета, угрюмо глядя себе под ноги. Остановившись, в конце концов, он поднял голову и поразился, что ноги бессознательно завели его именно сюда. Конечно, было бы лучше уйти, но вместо этого он тихо постучался в дверь каюты. Ответа не было.

– Дебби? – негромко окликнул девушку Марк.

Дверь немного приоткрылась. Внутри было темно, однако он мог различить белое платье и темный овал лица. Голос девушки был тихим и печальным.

– Что вы хотите?

– Можно с вами поговорить?

Ему показалось, что она неожиданно затаила дыхание.

– Зачем?

– Не надо изображать удивление. Вы же знаете, что я уже несколько раз пытался поговорить с вами наедине. Но вы избегаете меня. От вашего дружелюбия не осталось и следа. Что-то случилось. И это мне совсем не нравится. Поэтому-то мне хочется поговорить с вами.

– Нет. Нам не о чем говорить.

Дверь начала медленно закрываться.

– Обождите! Объясните мне хотя бы, почему вы удалились от всех? Почему замкнулись в себе? Что я сделал вам плохого?

Дверь продолжала закрываться. Он просунул руку между дверью и косяком и взмолился:

– Помните, Дебби, «Пелея и Мелисанду»? Помните, что Голад сказал Мелисанде? «Где то кольцо, которое одел тебе на палец? Женитьбы нашей знак! Так где же оно?»

И прежде, чем она успела что-либо ответить, он, поймав ее руку, вытащил ее на свет.

– Где то кольцо? Где кольцо девственницы, Дебби? Почему его нет на вашей руке? Что с ним случилось? Кому вы отдали его?

Девушка слабо вскрикнула и попыталась выдернуть руку. Галерс удержал ее.

– Теперь вы меня впустите?

– Отцу это не понравится.

– Он не узнает об этом. Положитесь на меня, Дебби. Вам нечего опасаться. Я пальцем не притронусь к вам.

– Так же, как и никто другой, – неожиданно резко произнесла девушка, затем смягчилась. – Хорошо. Проходите.

Галерс проскользнул внутрь каюты и притворил за собой дверь. Одновременно он ощупью нашел выключатель и зажег свет. Затем положил руки ей на плечи и заметил, что от этого прикосновения девушка вся сжалась и отвернула лицо.

– Не бойтесь вызвать во мне неприязнь, – ласково сказал Марк.

Она продолжала отворачиваться.

– Я понимаю, что вряд ли причиню вам беспокойство, – прошептала Дебби. – Но я так привыкла к тому, что меня все избегают, что поневоле чувствую себя неловко в чьем-либо присутствии. Конечно, мне известно, почему вы поступаете не так, как все остальные. Если бы у вас не было этого недостатка, вы ничем бы от них не отличались и отпускали бы шутки в мой адрес у меня за спиной.

Галерс приподнял за подбородок голову девушки.

– Не думайте об этом. Мне действительно нужно кое-что узнать у вас. Могу поспорить, Дебби, что, если бы Пит не сгорел, а его тело нашли где-нибудь в Тихом океане, то на его пальце обнаружили массивное золотое кольцо. А на нем – треугольный щит, отражающий летящее копье. Я прав?