Текст книги "Плоть (авт. сборник)"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)

Уолт даже задохнулся от возмущения.

– Но… Но… Они же понятия не имеют, как надо вести хозяйство! Они загубят почву, сады, скот! Они невежественны, ленивы, грязны и неумелы. Мы не получим от них и сотой доли помощи, которую способны оказать гривастые! А кто нам гарантирует наш процент с урожая в конце года – городские подонки? Да разве можно положиться на их слово?! Нет, они просто потащат нас всех вниз, все ниже и ниже, к своему уровню, на самое дно, это говорю вам я, Уолт Кейдж!.. Мы станем нищими, такими же нищими, как эти скоты в городах!

– Вы ошибаетесь, сэр, – спокойно произнес Чаксвилли, – все будет иначе. Кто вам сказал, что придется делиться с этой грязной братией вашей землей или чем-либо еще? Ваше имущество останется при вас, джентльмены. Переселенцы станут просто вашими батраками. В сущности, это будут просто безгривые вийры; только гораздо менее независимые. Разумеется, сначала у вас будут трудности с тем, чтобы приучить их к дисциплине, привить им любовь к земле и к труду на ней, хотя бы вполовину такую, как у их предшественников. Они будут ошибаться и путать. Возможно, от этого будут страдать ваши урожаи, но только в первое время! Довольно быстро все вернется к нормальному уровню производства.

– Но позвольте, сэр, а что будет в первое время с теми людьми, которые останутся в городах? – спросил мистер Нокенвуд, – Нам и сейчас достаточно сложно прокормить их. Пока все уладится, им придется поголодать, не так ли?

– Не более, чем сейчас, сэр. Вы спросите, почему? Да ведь кормить-то вам придется только половину нынешнего населения! Пошевелите мозгами, джентльмены! До сих пор вы несколько чересчур радужно оценивали свое будущее – вийров уберут, и вы полные хозяева всего здесь, так? Нет, джентльмены, не совсем так. Не приходило ли вам в голову, что гривастые чувствуют и понимают наши приготовления? Что они будут драться не хуже людей, зная что битва идет за само существование их рода? Что, возможно, они уже создали свое Общество и назначили дату своего Дня? Что этот День может грянуть раньше, чем наш, и тогда гривастые сначала вырежут сельское население – вас и ваши семьи, джентльмены! – а потом двинутся на города?..

Джек поглядел на Чаксвилли даже с некоторым уважительным изумлением. Интересно, чего больше в этом человеке: дерзкого цинизма или острого реалистического ума? Во всяком случае, у остальных присутствующих нет либо того, либо другого, либо и того и другого вместе… Чаксвилли между тем продолжал:

– Должен предупредить вас, джентльмены. Пусть слабонервные укрепятся духом, ибо наши специалисты считают, что в грядущей битве мы потеряем едва ли не половину своих сил.

– Половину?!.

– Да, джентльмены, цена ужасная. Но, хотя мне крайне неприятно говорить об этом, здесь есть своя положительная сторона. Уцелевшим останется больше места; сменится несколько поколений, прежде чем на Авалоне опять возникнет угроза перенаселения, а значит – и мятежа. А сегодня эта угроза, как вы, несомненно, понимаете, доставляет немало хлопот королеве. Впереди у нас кровавое, лихое время. Готовьтесь, джентльмены.

VІ

Тони принес Джеку обед. Он нашел брата посреди поля налегающим на рукоятки плуга и изо всех сил клянущим упряжку единорогов:

– Всякий раз, завидев малейшую тень, эти твари пытаются пуститься вскачь! Я здесь с самого рассвета и почти ничего не сделал, если не считать возни с этими проклятыми животными!..

– Привет, Джек! Почему бы тебе не перекусить? Может, тогда почувствуешь себя лучше?

– Разве во мне дело? Я-то чувствую себя прекрасно… Вернее, чувствовал бы, если б не эти чертовы недоумки. Господи, чего бы я только не дал за легендарную лошадь! Говорят, это был лучший друг человека: лежи себе целый день в тенечке, а она сама за тебя все вспашет…

– Джек, а почему бы нам не нанять людей на пахоту? Я слышал, первые здешние поселенцы так и делали.

– Братишка, когда пашешь целину, надо пахать ее глубоко, иначе урожая не видать: зерно очень разборчиво. А чего ради наемный пахарь станет корячиться и глубоко пахать? Это ведь не его земля и не его зерно, верно?

– Верно. А отец говорит, что и зерно у нас не такое, как там, на Земле. Вроде бы его вывели гривастые из какого-то сорняка, но при выведении порода стала такой нежной…

Джек выпряг животных и повел их к ручью поить.

– А знаешь, что наши единороги – это карликовая порода? Когда-то, говорят, существовал гигантский предок нынешних капризных тварей, умный и послушный, как лошадь.

– И куда же он девался?

– Исчез в тот же день, когда Дэйр лишился железа. Бах! Ни железа, ни пахотных единорогов. Почти все живое на планете пропало, во всяком случае, почти все полезные виды.

– И ты в это веришь?

– Шахтеры и рудоискатели находят множество костей животных, которых теперь нет. И остатки больших городов, – как возле Черной скалы, знаешь? – явно погибших от какой-то катастрофы. Должно быть, истории о Страшном Дне – правда…

– Здорово! Отец Джо говорил, это было тысячу лет назад, да я как-то не очень верил. Джек, а как ты думаешь: гривастые и вправду тогда умели летать?

– Не знаю. Но жалко, что когда железо взлетело на воздух, оно не пощадило хороших пахотных животных…

– А когда Святой Дионис обращал дракона, он запряг его в плуг, чтобы вспахать широкую полосу земли… Джек! А почему бы тебе не запрячь дракона?

– Ну еще бы! – Джек ел, поэтому говорил невнятно, – ты имеешь в виду историю первого Соглашения с вийрами?

– Ну да! Когда наши пришли сюда из Дальнего, а гривастые разрешили им занять столько земли, сколько может обойти человек с плугом от зари до зари, Святой Дионис перехитрил их: запряг христианского дракона и обошел с плугом по границе… Здорово, да? Представляю, какие выражения были на лицах у гривастых в тот вечер!..

– Тони, вряд ли стоит верить всему, что слышишь. Но хотел бы я иметь того дракона… Могу спорить – он-то пахал на нужную глубину!

– Джек, а ты когда-нибудь видел дракона?

– Нет.

– Но если нужно верить только в то, что сам видел, а ни одного дракона тебе никогда на глаза не попадалось, откуда же ты знаешь, что такие звери на самом деле существуют?

– Если драконов не существует, то кто тогда ворует наших единорогов? – Джек посмотрел куда-то поверх головы Тони. – И потом, мне сирена говорила, что она общалась с тем самым, на которого я охотился. Да вот она сама идет. Можешь спросить, если не веришь.

Тони скорчил рожицу:

– Мне, пожалуй, пора.

Джек рассеянно кивнул; его внимание было приковано к приближающейся сирене, к ее легкой упругой походке. Тони ехидно прищурился и побежал к деревьям у края поля.

– Привет, Джек! – поздоровалась Р-ли по-английски. В руках у нее была ваза в форме слезы.

– Привет, Р-ли, – ответил он детской речью.

Сирена заговорщицки улыбнулась, как будто применение Джеком этого языка было чем-то особенным, каким-то тайным знаком:

– Иду за медом. Хочешь со мной?

Джек огляделся. Вокруг никого.

– Пошли. Пахота подождет. Если я сейчас не уйду, то не удержусь и поубиваю этих тварей.

Р-ли стала напевать одну из последних модных песенок – «Запряги дракона в плуг».

– О, это было бы неплохо! Если б я мог…

Он разделся до пояса и стал плескать на себя воду из ручья. Сирена поставила амфору острым концом в ил, вошла в ручей и улеглась в воде.

– Если б ты не стеснялся своего тела, ты мог бы сделать то же самое, – подразнила она Джека.

– Пока я с тобой, мне это тоже кажется нелепым. – Все-таки Джек украдкой еще раз огляделся.

– Странно слышать от тебя такое…

– Да я имею в виду… Ну, вообще-то одежда людям необходима, а вот для вийров… Словом, нет ничего дурного в том, что вы ходите голыми.

– Ну да, мы же животные… У нас нет души или чего-то вроде… Джек, ты помнишь, когда мы были детьми, ты часто убегал к нам на пруд и плавал с нами? Тогда на тебе штанов не было.

– Я был ребенком!

– Верно, но не таким уж невинным, как воображаешь теперь. Мы тогда часто смеялись над тобой – не потому, что ты голый, а потому, что ты казался себе ужасно испорченным и одновременно был в тайном восторге от сознания, что совершаешь грех. Эта тайна была прямо-таки написана у тебя на лице! Представляешь, если бы тебя тогда застукали родители? Славную порку ты бы получил, а?

– Да уж. Но когда мальчишке говорят, что чего-то делать нельзя, он сперва пытается попробовать – почему нельзя. Кроме того, это было так… забавно. И весело.

– Значит, тогда ты так не стыдился своего тела? А теперь стыдишься. Тебя убедили в этом, да? Я еще понимаю, когда ваши женщины наряжаются – у большинства из них куча недостатков, которые надо скрывать…

– Не будь злючкой.

– Ничуть. Я говорю правду.

Джек поднялся, надел шляпу и собрал одежду:

– Прежде, чем мы пойдем за медом, Р-ли, скажи мне вот что. Почему ты отказалась от своей доли жемчуга?

Сирена поднялась и двинулась к нему, плавно ступая в воде. Капли на ее гладкой коже блестели, как маленькие хрустальные вселенные, скатываясь на песок. Р-ли левой рукой подняла тяжелые мокрые волосы и они блестели на солнце червонным золотом. Ее фиалковые глаза, не отрываясь, глядели в карие глаза Джека. Правая рука вопросительно замерла на полпути к нему. Джек сглотнул и протянул руку ей навстречу.

Она не отпрянула. Подчиняясь нежной, но твердой настойчивости мужской руки, Р-ли оказалась в объятиях Джека.

VII

Неделей позже было совершено нападение на армейский обоз. Боевики Организации с вечера вырядились сатирами. Вряд ли их маскировка одурачила бы кого-нибудь днем, да и в темноте достаточно было лишь слегка приглядеться, чтобы понять что к чему. Впрочем, это никого не беспокоило: армии королевы нужен был повод – она его получит!

Охрана обоза расположилась в таверне «Сплошное стекло». Солдаты пили пиво и резались в кости. Фургоны с оружием цепочкой выстроились на заднем дворе таверны под присмотром ездовых и сержанта, возившихся с упряжками. Сержант даже не обернулся, когда первые участники налета появились из-за сарая.

Справиться с часовыми оказалось делом несложным. Лжесатиры просто окружили изумленных солдат, практически не встретив сопротивлениями заставили их молчать. Таким ли уж неожиданным было нападение? – размышлял Джек, затыкая кляпом рот одному из солдат. Непохоже, чтобы так.

Веселый шум в таверне помешал остальным воинам расслышать скрип осей повозок и храп упряжных единорогов, когда обоз выбирался на дорогу. Выехав, похитители отбросили всякую осторожность и стали шумно погонять запряжки. Только тогда двери таверны распахнулись настежь и из них, спотыкаясь, с криком и руганью, высыпала толпа обозников, все еще с пивными кружками, деньгами и костями в руках.

Джек решил, что военные – никудышные актеры: слишком слабыми и неубедительными были проклятья, и слишком громко звучали среди них взрывы хохота.

На протяжении всего долгого пути обратно он испытывал что угодно, только не отвагу боевого задора. Больше всего было разочарования. И это все? Да ведь ему даже не пришлось вынуть свою шпагу! Еще недавно Джеку так хотелось опробовать ее на ком-нибудь или на чем-нибудь. А теперь на его плечи давил какой-то тяжелый груз, который никак не удавалось сбросить…

Даже во время своих редких свиданий с P-ли он не мог полностью освободиться от этого гнета. Слишком многое напоминало о словах, сказанных после их первого поцелуя…

Тогда он прижал ее к себе и, прерывая дыхание, повторял, что любит ее, любит, и ему совсем наплевать, что будет, когда об этом узнают, наплевать и все…

– Сейчас ты меня любишь, да. Но мы никогда не будем вместе, Джек, милый.

– Почему, Р-ли?

– Потому что это невозможно. Церковь, государство, родня запретят тебе.

– Я им не позволю. Я… Я люблю тебя, Р-ли!

– Конечно, милый. У нас есть один выход. Только один.

– Какой?

– Пойдем со мной.

– Куда?

– В горы. В Тракию.

– Я не могу этого сделать.

– Почему?

– Оставить своих родных? Разбить сердца родителей? Обмануть девушку, которая мне обещана? Быть отлученным от церкви?.. Я не могу, Р-ли… Не могу!

– Вот видишь… Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы смог.

– Пойми, Р-ли, для тебя все слишком просто. Но… Ты же не человек…

– Если б ты пошел со мной в долину по ту сторону гор, ты приобрел бы не только меня, но гораздо больше. Ты стал бы таким, каким тебе никогда не стать здесь в Дионисии…

– Кем же?

– Цельным человеком. Настоящим человеком, Джек!

– Не понимаю.

– Ты приобрел бы равновесие, единство тела и души. Твое подсознание работало бы рука об руку с сознанием. Ты перестал бы быть похожим на сумасбродного ребенка или расстроенную лиру…

– И все же я никак не пойму, о чем ты…

– Пойдем со мной в долину, где я была три года перед Посвящением. Там ты будешь среди настоящих людей. Пойми, Джек, ты сейчас… не обижайся, ты сейчас какой-то… шероховатый, состоящий из кучи привычек, черт и предрассудков, не сливающихся в единое целое. Иначе говоря, набор чего угодно.

– Просто какое-то пугало! Ну, спасибо…

– Сердись, если хочешь. Я не хочу тебя обидеть или оскорбить, поверь. Ты еще не осознал себя, своих скрытых способностей. Они спрятаны от тебя – тобой и другими. Ты сам с собой играешь в прятки, Джек. Отказываешься увидеть себя таким, какой ты на самом деле.

– Если уж ты такая цельная, почему же ты меня любишь? Такого разрозненного?

– Джек, у тебя столько же возможностей стать сильным и совершенным, как у любого человека или… гривастого. Там, в Тракии, ты сможешь стать таким, каким должен быть. Сегодня любой, кто преодолел барьер страха и ненависти, может легко научиться тому, на что у нас ушли мучительные столетия.

– Бросив все, что имеет?

– Брось все, что стоит бросать. Лучшее сохрани. Но решить, что для тебя лучшее ты не сможешь… Не сможешь, если не пойдешь со мной.

– Я подумаю.

– Джек, милый, решать надо сейчас.

– Это такое искушение. У меня просто голова кружится…

– Идем. Стреножь единорогов и оставь плуг в борозде. Не надо прощаний. Просто уйдем.

– Я… Нет, я не могу! Пойми – это так…

– Не надо извиняться, Джек. Жаль…

После этого разговора он никак не мог отделаться от мысли, что проморгал дорогу к счастью, прямую и ясную. Сперва Джек пытался убедить себя, будто он преодолел сатанинское искушение, но в конце концов осознал, что ему просто не хватило смелости отказаться от всего ради… Ради Р-ли и счастья.

Но ведь ни один священник никогда не освятил бы их брак! Хотя…

Если они любят друг друга, так ли уж необходимо, чтобы человек в рясе говорил над ними какие-то слова? Видно, эта необходимость глубоко засела в нем, раз он не ушел тогда с любимой… А ведь она сказала – если любишь, идем…

Он не пошел.

Выходит, он не любит ее?

Нет, любит!

Джек трахнул кулаком по борту фургона. Он любит Р-ли! Любит!

– Что, черт тебя побери, ты там устраиваешь? – спросил молодой Хоу. – Решил разнести фургон на кусочки?

– Отвяжись!

– Что-то ты бесишься из-за ерунды, – засмеялся Хоу, – вот, глотни-ка.

– Спасибо. Нет настроения.

– Ну, воля твоя. Твое здоровье! Уффф! Кстати, ты заметил, что Джоша Моури с нами не было?

– Не заметил.

– А мистер Чаксвилли заметил. И закатил скандал, потому что никто не мог сказать ему, где Джош. Не могли или не хотели. Но я-то знаю!..

Джек хмыкнул:

– Джо, мне это совсем неинтересно, поверь. Меня это не касается.

– Неинтересно? Дружище, да ты спятил! Это касается именно тебя! Эд Ванг послал Джоша наблюдать за кадмусами на вашей ферме.

– Зачем?

– Эд решил, что Полли еще там.

Хоу засмеялся, отхлебнул из фляги и принялся нахлестывать упряжку. Когда фургон набрал скорость, Джордж заорал, перекрывая грохот колес:

– Эд упрямый, как молодой единорог! Увидишь – он снова схлестнется с мистером Чаксвилли!

– Чаксвилли прикончит его.

– Возможно. Если Эд раньше не всадит ему нож под ребра. Сейчас он притих, но вряд ли забыл о своих выбитых зубах.

– С кем мы деремся? С гривастыми или друг с другом?

– Разногласия надо устранять до того, как они начинают мешать делу.

– Ты-то на чьей стороне, Джо?

– А мне все равно! Я просто жду, когда начнется большая драка.

Хоу сделал еще один внушительный глоток из фляжки и пристально уставился на Джека. Джеку уже приходилось видеть такое выражение на лице Джо. Обычно оно предшествовало драке. Но Хоу продолжал говорить:

– Хочешь послушать умную вещь, Джек? В День УГ очень много собственности поменяет хозяев. И гривастые, и городские мародеры, и фермеры будут… э… не прочь свести кое-какие счеты. Когда этот день настанет… – он вновь отхлебнул из фляги. – Вероятно, я стану бароном Хоу. Ох, и памятник тогда отгрохаю своему бедному старому папаше, не пережившему кровавой суматохи великого Дня!..

– Не удивительно, – медленно произнес Джек, – что твой отец убежден, будто твоя матушка ощенилась жирным, глупым, подлым и никчемным псом…

– Придержи язык, Кейдж. Став бароном Хоу, я не забуду своих обид той поры, когда меня звали просто Джо.

– Он отшвырнул пустую флягу. Вожжи давно ослабли в его руках, и, не подгоняемые никем, единороги едва плелись. – Ты считаешь себя чертовски умным, Джек Кейдж, а меня недоумком, но я докажу тебе обратное, клянусь, докажу! Я врал, когда говорил, будто мне все равно, кто верховодит в Организации. Ха! Я всегда вру. Это помогает запутать людей. Так вот, мне известно кое-что, чего ты не знаешь. И об этом бешеном Ванге, и о большеглазом лакомом кусочке О’Брайен… И о нахальном выскочке – мистере Манто Чаксвилли – тоже…

– Что такого ты можешь про них знать?

Хоу погрозил Джеку пальцем и помотал головой:

– Э-э, нет! Не так быстро! Сначала попроси как следует.

Он запустил руку в карман и извлек вторую фляжку; Джек ухватил его за ворот и притянул к себе:

– Говори, пока не пожалел о своем молчании!

Хоу перехватил флягу за горлышко. Не дожидаясь удара, Джек рубанул ребром ладони по заплывшему жиром бычьему затылку. Хоу без звука свалился назад, вглубь фургона. Джек поднял вожжи и спросил через плечо:

– Как он там? Не умер?

– Пока дышит.

В фургоне засмеялись. Джек почувствовал себя лучше. Обрушив руку на затылок болтливого пьяницы, он дал выход накопившейся ярости. Интересно, на что все-таки намекал этот болтун?..

На протяжении следующих шести миль – от Черной Скалы до Слашларка – животных не жалели. Джек удивлялся, как им удается выдерживать такой аллюр. Того и гляди, сдохнут от изнеможения, не добравшись до города. Стоит ли так загонять упряжку, ведь предстоит еще объезд? Да от Слашларка до фермы Кейджа добрых семь миль!

Чаксвилли велел остановиться в полумиле от города. Тут Джек и другие участники налета обнаружили, что посвящены далеко не во все планы хитроумного полководца: из лесу вышли люди с факелами, выпрягли усталых, покрытых пеной животных и впрягли свежих. Чаксвилли разрешил переодеться в человеческую одежду.

Когда все уже заканчивали приводить себя в порядок, из фургона выполз Хоу. Он потер шею и непонимающе уставился на факелы:

– Что случилось?

– Что случилось? Ты упал и вышиб себе мозги, – ответил кто-то.

– А разве я не разговаривал с тобой, Джек, перед тем, как это произошло?

– Разговаривал.

– И что я говорил?

– Свой обычный бред.

– Ха! – Хоу перестал опасливо коситься на Эда Ванга, стоящего неподалеку. Похоже, к нему вернулось отличное настроение. – Видишь, Эд! Все путем!

– Заткнись! – рявкнул Ванг и скрылся в темноте.

Джек задумчиво смотрел ему вслед. Нехороший какой-то вид у его двоюродного братца… Что-то он опять затевает?

Обоз снова тронулся в путь, огибая Слашларк с запада. Невысокая гряда, заслонявшая город, сменилась плоской равниной. Они выбрались на главное шоссе, ведущее вдоль Бигфиш к месту, где в нее впадает ручей Сквалюс-Крик и дальше, через мост. Не доезжая до моста, остановились.

– Большинство из вас может разойтись по домам, джентльмены. Останутся ездовые и несколько человек, чтобы помочь в разгрузке, они заночуют на ферме мистера Кейджа.

Люди стали не спеша расходиться. Обоз двинулся дальше. Передним фургоном правил Чаксвилли, следующим – Хоу, за ним – Ванг. Остальных ездовых Джек не знал.

Под колесами прогрохотал мост. Люди в тревоге выглядывали из фургонов, ожидая увидеть в окне башни голову разбуженного Смотрителя Моста, но ничто не выдавало присутствия кого-либо из ее обитателей. Многие облегченно вздохнули. И тут на берегу ручья вспыхнул фонарь. Прямо навстречу фургонам шел Аум Эгстоу с удочкой на плече, фонарем и плетеной корзинкой в руках. Людям просто не повезло, что именно этой ночью вийр отправился на рыбалку и именно в это время возвращался с нее.

Джек повернулся к Эгстоу. Фургон Ванга остановился, перегородив дорогу, а сам Эд спрыгнул с козел с боевым дротиком в руке.

Джек вырвал у Хоу вожжи, резко остановил свой фургон и предупреждающе заорал:

– Чаксвилли! Эй, мистер Чаксвилли!..

Чаксвилли тоже остановился. Увидев происходящее, он буквально взвыл:

– Ванг, идиот! Немедленно вернитесь на место и поехали!

Эд Ванг тоже издал вопль; но это был вопль ярости! Не сбавляя скорости, он с ходу метнул дротик в сатира.

Эгстоу бросил удочку и фонарь, ничком упал на землю. Дротик прошуршал над ним и исчез в темноте. Вийр мгновенно вскочил и швырнул фонарь в голову Эда. Тот не успел уклониться, продолжая бешеную езду, и фонарь с силой ударил его в лицо. Эд рухнул. Горящее масло из разбитого фонаря растеклось огненной лужей; пламя лизало голову потерявшего сознание Ванга. Эгстоу скрылся среди темных деревьев на обочине.

– Проклятый болван! – ругался подошедший Чаксвилли.

– Пусть себе горит!

Тем не менее, он, схватив Эда за ногу, оттащил его от лужи горящего масла и сбил пламя. Ванг с трудом сел, прижимая руку ко рту, и невнятно спросил:

– Что произошло?

– Чертов дурень! За каким дьяволом вам понадобилось кидаться на этого вийра?!

Эд, пошатываясь, поднялся на ноги:

– Я не хотел оставлять свидетеля – гривастого…

– Благодарю! Теперь-то уж одного мы точно имеем! А ведь такого приказа, Ванг, вам никто не давал. Неужели вам нужно выбить все зубы, чтобы вколотить в вашу глупую башку уважение к приказам?

Ванг угрюмо ответил:

– Кажется, проклятому Ауму это почти удалось. – Он убрал руку от лица, обнажив окровавленный рот. Два зуба выпали в ладонь, еще один свободно шатался в гнезде.

– Жаль, что он не убил вас. Мистер Ванг, вы арестованы. Возвращайтесь в фургон. Дальше упряжкой будет править Тюрк. Мистер Нокенвуд, проследите за арестованным. При малейшей попытке делать что-либо неподобающее – прикончите его.

– Слушаюсь, сэр.

В башне хлопнула дверь. Все головы повернулись к дому Смотрителя. Оттуда слышались голоса и звук задвигаемых засовов. Потом в окне второго этажа вспыхнул свет.

– Все! Пока мы тут толпились, Эгстоу добрался домой. Теперь нам его не достать!

Засветились поочередно окна третьего, четвертого и пятого этажей дома-башни. Похоже, Смотритель с факелом взбирался по винтовой лестнице. На шестом свет остался гореть. В свете полной луны был ясно виден какой-то шест, появившийся над крышей.

Джек не мог определить, из чего он сделан, но догадывался, что из дорогой меди: ему приходилось видеть такие над домами и кадмусами вийров. Говорили, будто гривастые применяют их для своих колдовских действ.

У многих защемило сердце: уж очень шест походил на рог демона. Эд Ванг был близок к обмороку. Его выпученные глаза закатились под самый лоб.

– Да, натворили дел, – медленно произнес Чаксвилли, – пора сматываться…

Он обернулся к первому фургону.

Прежде, чем кто-либо успел отреагировать, Ванг схватил увесистый камень и бросился на спину Чаксвилли. Джек только вскрикнул.

Должно быть, реакция смуглого не уступала вийровской: он начал оборачиваться одновременно с криком Джека, а рука уже лежала на рукояти шпаги. Но угодивший в висок камень остановил начатое движение. Командир грозной Организации УГ рухнул лицом вниз. В следующее мгновение эфес его оружия был в ладони Эда, а клинок уперся Джеку в грудь. Джек остановился.

– Это все равно должно было случиться! – прохрипел Эд, – Все равно! Джордж, вяжи его! Таппан, оттащите Чаксвилли в свой фургон, да не забудьте про кляп!

– Что здесь происходит, Эд? – спросил Джек.

– Ничего особенного, братец, – ощерился Ванг окровавленным щербатым ртом, – ничего особенного! Это моя собственная маленькая затея. Нам, у кого кровь помоложе и погорячей, несколько надоела осторожность мистера Чаксвилли. Дело надо начинать здесь и сейчас. Я ведь уже говорил тебе, что никому не позволю встать между мной и Полли О’Брайен, верно? Вот я и нашел с четверть согни настоящих мужчин для настоящего дела. Ха! Осторожный мистер Чаксвилли думал, что они разошлись по домам? Как бы не так! Они здесь, поблизости, а тут, в фургонах, сколько угодно первоклассного оружия… Сегодня ночью в кадмусах на вашей ферме будет весело, Джек! О да! Очень весело, братец!..

Через минуту действительно послышался топот копыт и стали собираться распущенные по домам мужчины. Эд поприветствовал вернувшихся, сообщил им о происшедшем у моста, затем уселся в передний фургон, и обоз тронулся.

– Чаксвилли никогда не простит вам этого, Эд. Он просто поубивает вас.

– Нет, братец, он этого не сделает! А знаешь, почему? Потому что после славной битвы с пожирателями собак тело нашего храброго предводителя будет найдено среди павших в первых рядах… Да, Джек! Мистер Чаксвилли станет мучеником великой борьбы за истребление гривастых!.. И не надо нервничать и вырываться, Джек. Тебя все равно не развяжут, пока я не прикажу. Разве что вставят кляп… – Эд разразился хохотом. Он еще смеялся, когда вдалеке над вершинами деревьев вспыхнул яркий цветной шар. – Это ракета Моури! Это сигнал! – заорал Эд. – Должно быть, Полли покидает кадмус!

От ударов кнутов на спинах единорогов выступила кровь. С криками и грохотом кренящихся фургонов обоз стремился в направлении сигнала. Джек не понимал и не чувствовал ничего, кроме толчков, встречного ветра, адского шума да боли от врезавшихся в запястья веревок.

Гонка, показавшаяся ему бесконечной, закончилась, однако, довольно скоро. К моменту, когда в горле у Джека окончательно пересохло, а на натертых кистях выступила кровь, фургоны въехали во двор фермы Кейджа.

Эд спрыгнул с козел и принялся бешено колотить в ворота амбара. Зеб, один из работников, высунулся в окошко, потрясенно округлил глаза и через считанные секунды загремел огромным засовом. Ворота распахнулись, и обоз въехал внутрь. Эд велел Зебу сразу запереть амбар.

Джек, с трудом поднявшись на колени, увидел своего отца, поднимающегося с груды шкур в углу. Красные глаза его говорили о недолгом и беспокойном сне.

Где сейчас мать и сестры? Понятно, им не полагается знать о происходящем, но вряд ли они могут спать под весь этот сумасшедший шум, рев и топот… И как отец объяснил маме, почему он остается ночевать в амбаре? Пожалуй, секретности во всем этом деле оказалось немного; впрочем, какое это имеет значение, раз Эду удалось добиться своего?

Раздался негромкий условный стук в большие ворота. Зеб приоткрыл маленькую калитку в них и впустил Джоша Моури. Обычно смуглый, сейчас он был пепельно-бледен, губы его дрожали.

– Вы видели мою ракету?

– Видели, – нетерпеливо ответил Эд, – и что она значила?

– Клиц, ты знаешь его, ларколов, вернулся сегодня вечером по шоссе с гор. Понимаешь, его не было две недели… И вот, понимаешь, он входит в кадмус, знаешь – второй слева, если лицом к ручью? Вот… А потом, примерно час назад, выходит… А с ним, понимаешь, Р-ли и… И Полли О’Брайен тоже… Они развели костер… Сидели там, разговаривали, понимаешь, грудинку жарили… У них еще несколько мешков было, таких… Ну, больших, дорожных. Вот… Я смотрю… А ничего не происходит. Ну я, понимаешь, и подумал… Если Полли появляется в такой компании и при таких… ну, обстоятельствах, так это значит только одно. Понимаешь?.. – Джош отчаянно закашлялся. – Черт возьми, Эд, неужели нельзя поговорить снаружи? Знаешь ведь – не могу я возле единорогов! У меня от ихнего запаха сразу эта… ну, одышка.

– Ну да, ты хочешь, чтобы весь округ знал, что здесь творится? Сиди, где сидишь. И поменьше подробностей. Ты не книгу пишешь.

Джош состроил обиженную мину:

– А если меня замучает одышка, какой же я, понимаешь, ну… боец? Так вот, я говорю… В общем, она, верно, отправляется в эту… в Тракию. Но тогда, понимаешь, чего она ждет? Там было далеко… в общем, не слышно, чего они там… А ближе я не подползал. Эти гривастые… Ну, ты же знаешь, они человека за милю чуют. Они… Они слышат, как со лба, это… в общем, пот капает. Что, не так?

– Да не тяни ты, зануда!

Джош тяжело вздохнул:

– Проклятые твари!.. Не бесись, Эд. Я с самого начала подобрался как можно ближе, ну, ты знаешь, как я могу… А потом что-то мелькнуло между деревьев. Я как разглядел, что это такое, у меня прямо волосы дыбом встали. Точно тебе говорю, Эд, волосы встали дыбом! Хорошо, что был там… ну, где с самого начала!.. Просто чудо, что в штаны не наложил… Жаль, что ты сам его не видел, понял?

– Да что ж там такое?! – в голосе Ванга появились визгливые ноты.

– Огромный, как дом… Зубы – во! Каждый, как три медвежьих!.. Хвост вот такущий – дерево свалит. И хотя я раньше никогда…

– Джош, ты что, хочешь сдохнуть до срока?

– Эд, там был дракон!

Джош обвел взглядом слушателей, желая убедиться, что его слова произвели должное впечатление.

Эд почувствовал, что еще немного – и от его авторитета вожака ничего не останется.

– Ладно! – заорал он. – Будь там хоть дюжина драконов, мы все равно ударим! Разгружайте фургоны! Кто не знает, как обращаться с новым оружием – там есть наставления! Встряхнитесь, черт возьми, скоро рассвет!

Тут Джек заметил, что Чаксвилли уже пришел в себя и кто-то помог ему выбраться из фургона Таппана. Тем временем Уолт Кейдж направился прямиком к сыну, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Он смотрел только на Джека и в левой руке его была сабля. Борода Уолта промокла от слез.

– Сын, – Кейдж-старший говорил таким необычным тоном, что Джек сразу испугался, – Тони рассказал мне и твоей матери… Он просто не мог… Не мог этого скрывать…

– Чего, отец?

– Он говорит, что видел, как ты, Джек Кейдж… целовал сирену. Эту… Р-ли. И… ты обнимал ее!

– И что же?

– Ты… сознаешься в этом?

Джек не опустил глаз под взглядом отца:

– Да. А что такого? Я этого не стыжусь.

Уолт взревел и взмахнул саблей. Эд перехватил его руку и драгоценное оружие зазвенело по полу. Уолт принялся баюкать вывихнутое запястье, а Эд поспешно нагнулся и поднял саблю.

Только теперь, когда Уолтер Кейдж с быстро распухающей кистью руки остолбенело замер посреди амбара, до него дошло, что его сын и его командир связаны по рукам и ногам.

– Что произошло, мистер Чаксвилли?

Чаксвилли, сумевший избавиться от кляпа, быстро объяснил. Лицо его было черно от запекшейся крови.