Текст книги "Хэдон из Древнего Опара"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Годы тренировок оправдали себя. Хэдон чисто вошел в воду, но даже несмотря на это, вынырнул из нее оглушенный.

По окончании соревнований толпа разошлась, довольная увиденным, не считая, конечно, возлюбленных, родственников и друзей четверых погибших и пятерых покалеченных.

На следующий день мертвых похоронили в вырытых в земле могилах, и возвели над их могильными холмами остроконечные мраморные монолиты. Участники соревнований усыпали могилы лепестками, а жрицы принесли в жертву быков, чтобы души усопших смогли напиться крови и отправиться счастливыми в сад, приготовленный Кхо для героев.

Следующие три дня посвящались боксу. Кулаки юношей защищали тонкие перчатки с толстым прорезиненным слоем над костяшками пальцев. Соперников предварительно разбили на пары в соответствии с ростом, и Хэдон оказался лицом к лицу с Вигой. В боксе Хэдон чувствовал себя очень уверенно, но его страшили соревнования по борьбе, которые должны были состояться после бокса. Вига, как Хэдон вскоре убедился, тоже не сомневался в своем успехе, и на то у него имелись достаточные основания. Хэдон получил удар правой в челюсть и упал. Он подождал, пока рефери досчитал до одиннадцати, и затем встал. Теперь Хэдон боксировал с меньшей самонадеянностью, но с большей осторожностью. Через минуту, обменявшись сильными ударами с противником, он пробился своей длинной рукой сквозь защиту Виги. Вига мужественно пытался подняться, но сделать это ему не удалось.

Шансы Хэдона стали расти: зрители увидели его хлесткий удар левой.

Хэдон выступал в тот день еще два раза и победил, но вечером ему пришлось возиться с синяком под правым глазом, поврежденными ребрами и челюстью.

На следующий день первым противником Хэдона оказался Хозеко, невысокий сильный мужчина из Баваку. Хэдон превосходил его, но плотное тело и крепкая голова соперника выдерживали град ударов, будто тело слона под градом стрел. Хэдон ободрал ему лицо, нанеся ряд хлестких ударов, но Хозеко, мигая сквозь кровь, продолжал сопротивление. И вдруг Хэдон получил сокрушительный удар левой в челюсть, ноги его подломились, будто сделанные из папируса. Опираясь на руки, он поднялся на колени, услышав, что рефери, непостижимо далекий, сосчитал до семи. К одиннадцати Хэдон уже стоял на ногах.

Хозеко медленно выдвигался вперед, опустив подбородок вниз и сгорбив плечи, выставив левый кулак, из его правого глаза текла кровь. Хэдон, ноги которого еще подгибались, но уже ощущающий возвращение сил, стал кругами обходить Хозеко. Хозеко уворачивался и продвигался вперед. Толпа освистывала Хэдона, а рефери щелкнул кнутом о землю. Дерись! Или в следующий раз своей спиной прочувствуешь кнут!

Хэдон продолжал кружить вокруг Хозеко, нанося удары по корпусу, но не попадая в цель. Уголком глаза он увидел, что рефери вновь поднял кнут. Полоска шкуры гиппопотама отклонилась назад, еще назад, прошла над рефери и сзади него, рука метнулась вперед, конец кнута устремился в направлении Хэдона; все правильно рассчитав, Хэдон пригнулся. Кнут просвистел над ним, направляясь далее и щелкнул Хозеко по лицу. От боли и неожиданности Хозеко завопил; рефери от удивления закричал; толпа зашумела, выражая протест. Но Хэдон, воспользовался замешательством Хозеко и тем, что он ослабил защиту, издалека нанес удар левой, завершив его на крепком подбородке Хозеко.

Глаза Хозеко закатились; он опрокинулся назад, руки повисли; Хэдон успел еще нанести удар левой в солнечное сплетение Хозеко; согнувшись пополам, противник упал на землю и оставался там еще долгое время после того, как счет дошел до двенадцати.

Произошла задержка. Рефери вызвал двоих судей, несколько минут они совещались, жестикулируя и часто поглядывая на Хэдона. Публика, начавшая проявлять нетерпение, стала их освистывать. Хэдон стоял неподвижно, тяжело дыша и покрывшись потом. Он понимал, что эти трое обсуждали допустимость его уловки. Можно ли признать правомочными действия боксера, умышленно побудившего рефери воспользоваться кнутом и увернувшегося от удара, в результате чего удар кнута пришелся на соперника?

Рефери и судьи оказались в затруднительном положении. Такого раньше никогда не случалось. Если они признают, что хитрость Хэдона допустима, тогда они могут ожидать и от других участников соревнований попыток поступить так же. Нет ничего проще, чем совершить такое вновь. С этого момента все рефери должны быть начеку. Если кто-то из боксеров окажется настолько глупым, что решится повторить попытку, его положат на обе лопатки.

Судьи, по всей видимости, приняли именно такое решение. Рефери с хмурым видом поднял правую руку Хэдона. Толпа радостно приветствовала его. При виде того, как Хозеко на подгибающихся ногах выводили под руки двое служащих, люди громко смеялись.

Второй бой, который Хэдон провел в тот же день позднее, закончился хлестким ударом Хэдона левой в солнечное сплетение противника. Правда, ему самому так досталось, что он ушел, как в тумане. Таро подхватил его, усадил, умыл и наложил бинты на открытые травмы лица.

Открыв глаза, Хэдон увидел перед собой пожилого человека, одного из тренеров.

– Почему вы так пристально смотрите на меня? – спросил Хэдон.

– Тебе многому еще надо научиться, – ответил старик. – Но я не видел подобного левого со времен великого Секоко. Это было еще до того, как ты, малыш, родился, но ты, наверное, слышал о нем. Секоко в течение 15 лет являлся чемпионом по боксу всей империи. Как и ты, он был высок и строен и имел такие же длинные руки и удар левой, который разил наповал. Вот что я тебе скажу, малыш. Если ты не наберешь достаточное количество очков, не расстраивайся. Через несколько лет я сделаю из тебя чемпиона. Ты будешь богатым и знаменитым.

– Нет, спасибо, – ответил Хэдон.

Старик выглядел разочарованным:

– Почему нет?

– Я видел слишком много боксеров, получивших травмы головы. И кроме того, я собираюсь стать королем.

– Что ж, если тебе это не удастся, и ты останешься живым и невредимым, найди меня. Меня зовут Вакева.

На третий день Таро вынесли без сознания с его второго матча. Но у него набралось достаточно очков для того, чтобы продолжать участие в Играх. Хевако выбил своему противнику передние зубы и разбил нос спустя две минуты после начала матча и теперь отдыхал. Когда Хэдон проходил мимо него, направляясь к арене, Хевако прокричал ему:

– Надеюсь, ты выиграешь этот поединок, ты, сын подметальщика! Потом я буду иметь удовольствие изуродовать такое симпатичное лицо еще до того, как сломаю тебе челюсть и ты будешь отстранен от участия в Играх и тебя с позором отошлют в Опар!

– Шакал лает, а лев убивает, – холодно ответил Хэдон. Но он почувствовал, что Хевако имеет великолепную возможность привести в исполнение свои хвастливые угрозы. Он несомненно понимает, что Хэдон в последнем виде состязаний, поединке на мечах, выступит успешнее его. Данные Хэдона казались предпочтительнее – высокий рост, длинные руки и, самое главное, гораздо большее количество часов тренировок с тену. Хевако тоже, начиная с детства, упражнялся с деревянным мечом; в империи не было ни одного здорового ребенка, мужского или женского пола, который бы не делал этого. Хевако понимал, что он более способен к боксу и борьбе, и потому охотнее посвящал себя им, чем тену. Однако, он не был профессиональным боксером, хотя походил на него больше, чем Хэдон.

Конечно, он надеялся так покалечить Хэдона, чтобы тот не смог продолжать соревнования. Независимо от того, надеялся ли Хевако покалечить или даже убить Хэдона, он должен был добиться победы в матче на следующий день. В сегодняшней схватке победу должны одержать либо Хэдон, либо Кагага, но кто бы ни победил, Хевако необходимо назавтра выиграть. Не добейся он победы, ему не хватит очков, чтобы продолжать соревнования. Но если он одержит победу в боксе, а затем еще и в борьбе, очков ему хватит до самого конца Игр. При условии, что его самого до того не покалечат или не убьют.

Хевако надеялся, что Хэдон выиграет сегодняшний матч, а потому он, Хевако, сможет вывести его из игры завтра, нанеся ему тяжелые увечья. Хэдон мог позволить себе проиграть сегодня: очков у него достаточно. И именно за это Хевако ненавидел его так сильно, что желал ему успеха.

Кагага означает ворон, и Кагага, определенно, походил на него. Это был юноша высокого роста, темный, с сутулыми плечами и длинным носом. Кагага прибыл из одного маленького городка, расположенного над побережьем Клемкаба. Природа наделила каркающим голосом и характером пессимиста. Но боксер Кагага отменный. И он так яростно атаковал Хэдона, будто хотел стереть его в порошок за несколько минут. Хэдон отступил, но время от времени двигался, кружась, и наносил легкие удары по лицу Кагаги и колотил руками лишь для того, чтобы не дать повода рефери воспользоваться кнутом. Кагага попросил его драться как подобает герою, а не бешеной собаке. В ответ Хэдон только ухмылялся и притормаживался, а иногда вдруг продвигался вперед, чтобы нанести легкий удар по лицу Кагаги и ретироваться вновь. Толпа свистела, а Хевако, рыча, обвинял его в трусости. Хэдон обращал внимание только на рефери и Кагагу. Он все кружил и кружил, пытаясь своими ударить Кагагу в лоб или в нос, но не слишком сильно. И неожиданно правая бровь Кагаги оказалась рассеченной, кровь потекла вниз прямо в глаз.

– Теперь, я полагаю, ты собираешься бегать вокруг него до тех пор, пока он не умрет от кровотечения, – сказал рефери. – Иди сюда и дерись, не то я сдеру с тебя шкуру.

Хэдон надеялся затянуть бой до тех пор, пока они оба настолько устанут, что будут не в состоянии поднять руки. Потом Кагага выиграет по очкам благодаря своей агрессивности, а Хэдон проиграет из-за того, что ему ее не хватает. Хэдона бы не беспокоила боль и он отдохнул на следующий день, а Хевако в то время изматывал бы Кагагу. Но этого могло и не произойти. В конце концов, у Хевако мог сохраняться шанс искалечить его на следующий день.

Хэдон атаковал неохотно. Последовал обмен яростными ударами по корпусу, слышались глухие звуки от ударов кулаками, бормотание, а затем на Хэдона обрушился кулак Кагаги, отбросивший его голову назад; Хэдон упал на колени. Он пытался встать – никто не посмел бы сказать, что он опустился умышленно, – но не смог сделать этого. Хэдон слышал, как рефери досчитал до двенадцати, и спустя несколько секунд, шатаясь, поднялся на ноги. Кагага в изумлении уставился на него, радуясь неожиданной удаче, а лицо Хевако стало красным, как зад павиана.

Минутой позже Хэдон, идя без посторонней помощи в душ, ухмыльнулся, увидев Хевако. Лицо Хевако покраснело так, будто павиан к тому же посидел на раскаленном камне.

Единственным видом соревнований на следующий день был матч за золотую боксерскую корону. Кагага воспользовался тактикой своего противника, с которым дрался за день до этого. Но, в отличие от Хэдона, ему не удалось соизмерить границы терпения рефери. По его спине неожиданно прошелся кнут; боксер прыгнул вперед, на кулак Хевако, потом упал без сознания; половина передних зубов у него оказалось выбитой.

По окончании церемонии награждения Хевако подошел к Хэдону:

– Послезавтра начинаются соревнования по борьбе. – У меня не вышло шанса разделаться с тобой в боксе, но тебе не удастся улизнуть от меня в состязаниях по борьбе. И как только я дотронусь до тебя руками, я сломаю тебе хребет.

– Тогда рефери непременно оглушит тебя своей дубинкой, и тебя вовсе могут отстранить от Игр, – ответил Хэдон. – Конечно, я не виню тебя за то, что ты так жаждешь избавиться от меня именно сейчас. Ты же понимаешь, что если мы когда-нибудь окажемся лицом друг к другу с мечами в руках, ты конченый человек. Хотя я мог бы лишь отрубить твой нос, чтобы преподать тебе урок.

Хевако плюнул в Хэдона, но остерегся ударить его и удалился с самодовольным видом с золотой короной на голове.

– Почему этот человек так ненавидит тебя? – спросил Таро.

– Не знаю, – ответил Хэдон. – Я никогда ничего не делал такого, что могло бы обидеть его, во всяком случае – вначале. Это как раз один из тех случаев, когда не любишь человека, сам не зная почему.

Хевако не пришлось дотронуться руками до Хэдона. Хэдон выбыл из участия в соревнованиях после победы над ним буйволоподобного юноши из Минеко. Хевако выглядел разочарованным; Хэдон просто ухмылялся, зная, что это его бесит. Хевако чуть не проиграл золотую корону. Во время последнего состязания он схватил пальцы своего соперника и попытался вывернуть их. Это было не по правилам, и потому рефери хлопнул своей дубинкой Хевако по голове сзади. Тот потерял сознание на длительное время, которого вполне могло хватить на то, чтобы соперник прижал его, и Хевако был близок к тому, чтобы проиграть третий раунд. Хэдон, стоя сбоку, вновь ухмыльнулся Хевако, увидев, что тот поморщился, когда на его голову одевали золотую корону.

Отрезвила мысль о соревнованиях по следующим семи видам. Не считая последнего, за победу в них золотая корона не присуждалась. Человек или выживал, или нет. С настоящего момента рефери перестанут следить за соблюдением правил.

Еще оставался Таро. Что если они вдвоем выйдут в финал? Одному придется убить другого, а Хэдон, определенно, не имел намерения превратиться в труп. Мысль об убийстве Таро угнетала. В очередной раз он задумался о том, зачем ему вообще было участвовать в этих состязаниях.

Однако ответ был очевиден. Хэдон желал стать величайшим человеком королевства. Таро тоже сделал это по своей инициативе, зная, что может оказаться с мечом в руках лицом к лицу с Хэдоном.

Спустя два дня на стадионе, вокруг озера, вновь собралась толпа. В центре внимания находились, во-первых, огромные голодные морские крокодилы, скользившие по воде. Во вторую очередь любопытство зрителей привлекали два каната, протянутые между двумя крепкими столбами над частью озера. Один, дальний канат, протянулся ниже первого. Конец третьего каната был привязан к середине первого ближнего каната, а другой его конец держал служащий, стоявший на башне, расположенной высоко над краем озера.

Играл духовой оркестр; публика шумела; средь столпившегося народа бродили торговцы, продававшие фрукты, пирожные и пиво. Затем заиграли туш, и толпа стихла. Хэдон, как завоевавший наибольшее количество очков, был удостоен чести выступать первым. Он забрался по высокой лестнице на платформу, где ему вручили свободный конец каната. (Этот канат был привязан к другому концу каната, который шел под прямым углом через этот край озера. За этим канатом параллельно ему, но ниже, был натянут еще один канат). А внизу плавали огромные серые крокодилы, открывая пасти со множеством страшных зубов.

Хэдон бросил взгляд в сторону кабины с навесом, в которой расположились Авинет и Минрут. Они сидели далеко от него и казались крошечными, и поэтому юноша не мог видеть выражение королевы лица. Выражало ли оно страх за него и надежду? Или подобно тому, что должно было отражаться в глазах Минрута и на лицах большинстве зрителей, оно выражало желание, чтобы Хэдон потерпел неудачу, и надежду на то, что он и крокодилы разыграют перед ними увлекательное представление?

В этот момент он ненавидел публику. Толпа представляла собой сборище потерявших свою индивидуальность людей, которые стали не более, чем хищниками. В действительности еще хуже, поскольку хищники действуют согласно природе, дарованной им Кхо, и убивая слабых и больных, совершают полезное деяние. Интересно, если бы он был в той толпе, отличался бы он от остальных?

Раздался звук стартовой трубы. Шум толпы стих. Хэдон согнул колени, захватил обеими руками конец каната и стал ждать. Вновь зазвучала труба, как это происходило много раз за минувшие две тысячи лет, потому что этот, смертельно опасный трюк, как и прыжки с высоты, был древним обычаем Тотема Рыбы-Орла. Хэдон оттолкнулся, держась за канат, подтянул ноги, хотя крокодилы и не могли достать его, и стал то сгибаться, то разгибаться. Затем добрался до конца дуги и вернулся обратно. Резко рванув всем телом, он снова вернулся в прежнее положение. Дважды юноша увеличивал амплитуду качания. На третий раз, почти достигнув вершины дуги, он наскоро помолился и отпустил канат. Он тут же взмыл по направлению к канату, находящемуся впереди, и упал, сомкнув пальцы на самом его дальнем канате. Смельчак висел, качаясь, в то время как крокодилы внизу ревели и пенили воду, извергая неистовое дыхание из своих легких и молотя по воде хвостами. Он находился вне пределов их досягаемости, но испытание еще не закончилось. Хэдону предстояло передвигаться по канату, держась за него руками, до тех пор, пока не доберется до платформы. Затем – ему ненавистна была сама мысль об этом – он должен будет взять балансировочный шест и пройти по канату до его противоположного конца.

Хэдон без труда добрался до платформы, несмотря на то, что ладони его были мокрые от пота. Едва он восстановил дыхание, служащий вручил ему шест; в третий раз раздался звук трубы. Хэдон шагнул на канат, натянутый не так туго, как хотелось бы, и медленно пошел, поднимая босые ноги и цепляясь ступнями за канат. Внизу крокодилы молотили воду.

Хэдон практиковался в ходьбе по канату с двух лет. Но присутствие крокодилов делало рискованный трюк еще более опасным. Если спортсмен потеряет равновесие и будет вынужден ухватиться за канат, он не выйдет из борьбы. Но придется возвратиться обратно на платформу и начать все сызнова.

Канат раскачивался, и Хэдон старался удержать равновесие таким образом, чтобы качание каната не увеличивалось. До него долетали слабые звуки приветствующей его публики и свистки тех, кто не болел за него, но громкий рев голодных хищников внизу разрывал уши. Он не смотрел на них. Он должен был сконцентрировать все свое внимание на том, чтобы перебраться через озеро.

Добравшись до другой платформы, Хэдон чуть не свалился в изнеможении. Неожиданно его затрясло и охватила слабость. Но все же ему удалось добраться до цели и не придется предпринимать еще одну попытку.

Хэдон спустился вниз и занял место среди других соревнующихся, которые сидели на скамейках у края озера. Дальше тянулась ограда из бронзовой проволоки, которая не давала возможности крокодилам выбраться на берег.

– Как это было? – спросил Таро.

– Неплохо, – ответил Хэдон, ненавидя себя за браваду. (Герой не может позволить себе признаться, что его внутренности вели себя подобно хищникам, когтями продирающим себе путь наружу сквозь живот.)

Третий выступавший потерял равновесие, ухватился за канат и на руках добрался до платформы. Вторая попытка: он сорвался, закричав, вода вокруг его тела сделалась мутной. Хэдона едва не стошнило, но потом по телу разлилась радость за себя.

Хевако пришлось делать две попытки, но все же он перебрался на другую сторону. Когда он спускался вниз, кожа на лице под бронзовым загаром казалась серой.

Человек, который выступал вслед за ним, не смог ухватиться за канат, когда отпустил тот, на котором раскачивался, и упал навстречу своей смерти.

К моменту, когда последний из соревнующихся спустился на землю, солнце на одну четверть повернуло к западу; десять участников соревнований достались на обед крокодилам.

Похороны, состоявшиеся на следующий день, были весьма оригинальны, ввиду отсутствия самих покойников. В могилы опустили каменные статуи, символизирующие смерть, с одинаковыми стилизованными лицами, засыпали изваяния землей и установили над ними монолиты. Хэдон наблюдал за тем, как плакали родственники, и думал, не случится ли так, что и его родителям доведется скорбеть по нему.

***

На следующий день юноши состязались в метании дротиков. У каждого был маленький круглый шит для предохранения, но запрещалось сделать хотя бы один шаг за маленькую круглую загородку. Каждому соревнующемуся дали по три дротика для метания, и участник состязания должен выдержать три броска в себя со стороны другого спортсмена с расстояния в сотню футов.

Двенадцать человек получили достаточно серьезные раны и выбыли из соревнований; двоих на следующий день похоронили; один человек опозорил себя тем, что выпрыгнул из круга. Он повесился той же ночью и таким образом избежал участи быть похороненным в могиле трусов.

Следующие три дня Игр посвящались соревнованиям по определению самого искусного в метании из пращи. В первый день Хэдон оказался в стартовой группе вышедших на поле участников. Их было десять, на каждом лишь набедренная повязка и кожаный ремень. К ремню прикреплен кинжал с ножнами и кожаный мешок. В мешке три биконических, отлитых из свинца метательных снаряда. В руке каждого юноши праща, изготовленная из мягкой кожи карликовой антилопы. Юноши строем проследовали в центр поля и остановились при звуке трубы. Публика смолкла. Затрубила еще одна труба. Огромная дверь в стене, лицом к которой они стояли, стала поворачиваться, открываясь. Вскоре показались тридцать горилл, которые моргали злобными глазами при свете солнечных лучей и рычали.

Толпа начала вопить и криками подбадривать соревнующихся. Десять юношей выстроились в одну линию лицом к гориллам. Хэдон оказался крайним слева. Труба заиграла в третий раз. Каждый юноша привязал конец ремешка пращи к одному из четырех пальцев бросковой руки. Другой конец ремешка, завязанный узлом, пристроился затем между большим и указательным пальцем той же руки. Свободной рукой юноши вынули из мешка снаряды, весом три с половиной унции каждый. Они положили их в подкладку, образующую карман на конце двух ремней.

Тем временем гориллы нервно бегали взад-вперед на четырех лапах или вставали и хлопали себя по грудной клетке голыми ладонями. Несмотря на то, что животные имели устрашающий вид, от природы гориллы были боязливы. Но в последние тридцать дней тренеры пытались надрессировать их нападать на людей. Тренеры забрасывали животных камнями, тыкали острыми палками до тех пор, пока не приводили горилл в состояние ярости. В конце концов, гориллы приучились вымещать злобу на манекенах в одеждах, пропитанных человечьими запахами. В последние двенадцать дней животные научились раздирать их на части, и не вызывало сомнения, что делали они это с огромным удовольствием. Ожидалось, что теперь гориллы станут нападать на соревнующихся. Этому способствовало то, что находящиеся на стене в безопасности дрессировщики бросали в них камни и палки с заостренными концами. Тем не менее, в какой-то момент показалось, что человекообразные гиганты почувствовали лишь растерянность и страх.

Вновь заиграла труба. Хэдон, как и другие спортсмены, одной рукой держал концы пращи над головой, а в другой – метательный снаряд в кармане пращи. Затем он начал вращать пращу в направлении против часовой стрелки параллельно своему телу. Праща круг за кругом совершила четыре оборота, скорость ее обуславливалась движением запястья. Когда праща вошла в ту часть круга, которая ближе всего расположена к земле, он отпустил свободный конец орудия. Свинцовый снаряд со скоростью шестьдесят миль в час полетел, описывая параболу, к живой мишени, которая отстояла на три сотни футов. Это была огромная рыжеватая горилла со сломанным правым клыком и лицом в шрамах.

По всему стадиону разносился глухой стук глубоко входивших в тело или разбивающихся о стену снарядов. Шесть огромных обезьян опрокинулись, и более ни одна не пошевелилась. Толпа зашумела, когда юноши вложили в пращи по второму снаряду. Теперь на юношей надвигались, крича и хлопая себя по грудной клетке, срывая траву и бросаясь ею в ненавистных им людей, десять обезьян; некоторые гориллы делали короткие обманные движения в сторону юношей. Вторая волна снарядов свалила с ног семерых животных, но две гориллы поднялись и, вопя от боли и ярости, направились к юношам.

Еще до того, как гориллы смогли добраться до цели, они упали замертво от ударов нескольких направленных в них снарядов.

Хэдон оказался среди тех, кто не выпустил свой последний биконический снаряд. Он хотел сохранить его на случай чрезвычайных обстоятельств. Он думал, что такой случай не заставит себя ждать. Тринадцать человекоподобных обезьян были убиты или выведены из игры. Таким образом, оставалось еще семнадцать обезьян и лишь восемь не выпущенных из пращи снарядов. А если даже все восемь попадут в цель, останется еще девять горилл. Им противостояли десять человек, вооруженных шестидюймовыми ножами.

Подгоняемые градом камней, которые бросали дрессировщики, навстречу молодым людям выдвинулось еще несколько горилл. Одна из них неожиданно бросилась в атаку и, судя по всему, не собиралась останавливаться. Хэдон крикнул:

– Берегите снаряды! Таро, ты один воспользуйся пращой!

Снаряд, выпущенный Таро, исчез в широко открытой пасти обезьяны, которая упала замертво. Затем Хэдон выкрикивал одно за другим имена тех, у кого еще имелось по снаряду, и люди метали их. Еще восемь горилл упали, сраженные насмерть, или, получив тяжелые ранения, не могли подняться. Но оставалось девять животных, и они были очень опасны из-за охватившей их паники.

Четверо обезьян погибли под ударами ножей, но до этого им удалось убить троих молодых людей и столько же тяжело покалечить. Если бы они нападали все вместе, а не поодиночке, им удалось бы стереть людей в порошок. Но гориллы не могли мыслить, как люди, а потому умирали, как животные.

Хэдон, Таро и еще двое юношей, которые все еще стояли на ногах, направились к тушам убитых горилл с намерением, используя ножи, вытащить из них снаряды. Едва Хэдон успел извлечь один снаряд, как услышал:

– Осторожно!

Он взглянул вверх и увидел еще одного волосатого монстра с длинными клыками, который мчался к нему и его разбегающимся спутникам. Хэдон отбросил свинцовый снаряд, переложил в левую руку окровавленный нож, вынул чистый нож, который он снял с мертвого юноши и нанес удар. Воинственный рев животного сменился истошным криком. Горилла перекувырнулась и плавно упала на спину прямо перед Хэдоном. Из ее огромного брюха торчала рукоятка ножа.

После этого юноши воспользовались извлеченными из убитых обезьян снарядами и прикончили четырех оставшихся горилл. Затем, приветствуя короля и королеву, они удалились. На поле вышли служители, чтобы унести мертвых, раненых людей и подготовить поле для следующих десяти юношей и тридцати горилл.

Назавтра состоялись похороны умерших, а еще через день юноши оказались лицом к лицу с гиенами. На каждого метателя приходилось по четыре голодных гиены, а на каждую пращу – четыре снаряда и топор. Гиены представляли собой большую еще опасность, чем гориллы. Две недели плотоядных гиен кормили человечиной, а потом стали морить голодом. Челюсти гиен способны смять ноги или руки, будто те сделаны из ткани, и у них внушающее ужас упорство. Из первой десятки юношей, в числе которых был Хэдон, пятеро погибли, а трое оказались так сильно покусаны, что выбыли из дальнейшего участия в Играх.

На следующий день после испытания с гиенами состоялись очередные похороны. Сутки отдыха – и сражение с леопардами. Это были леопарды-людоеды, которых отловили в глубоких джунглях близ Вентисуха. Их не кормили три дня, а выступающих юношей намазали козьей кровью, чтобы побудить хищников к атаке, хотя они вовсе в том и не нуждались. На каждых двух метателей из пращи выпустили одновременно по три огромных кошки, на каждого юношу приходилось по два снаряда и меч. Хэдон был в паре с Гобху, который управлялся с пращой даже лучше, чем его высокий ростом товарищ. Хэдон первым же броском сломал заднюю ногу крупного самца, и это побудило остальных двух, самку и самца, напасть на Гобху. Мулат выбил глаз у самки, ее отбросило ударом и несколько раз перевернуло. Но самец сбил с ног Гобху и разорвал его горло прежде, чем второй снаряд Хэдона сломал ему несколько ребер. Хэдон мечом отсек голову леопарда, расправился с оглушенной самкой таким же образом и, в конце концов, загнал в угол самца со сломанной задней ногой. Тот, хоть и сильно покалеченный, продолжал нападать; Хэдон наполовину отрубил ему шею, пока не прикончил его.

Той ночью они с Таро вели разговоры за столом в бараке, который, казалось, заметно опустев, увеличился в размерах, Смерть унесла слишком много его обитателей.

– Я нечаянно услышал, как судья говорил, что Минрут подумывает о том, чтобы проводить Игры ежегодно, – сказал Хэдон.

– Как же это ему удастся? – спросил Таро. – Как часто верховной жрице будет недоставать мужа?

– О, ничего общего!. Он станет проводить Игры лишь для увеселения публики, да и для него они – наилучшее развлечение. Победители будут удостаиваться больших денежных призов. И славы.

Таро фыркнул от отвращения. Некоторое время они молчали, потом Хэдон произнес:

– Не понимаю, почему Минрут думает, что он сможет организовать подобные Игры. После того, как закончатся эти, он уже не будет королем.

– Может, он надеется, что никто из нас не останется в живых, – предположил Таро.

– Какая ему от того польза. Тогда придется проводить новые Игры.

Вновь установилась тишина, прерванная Хэдоном:

– Когда-то короли правили лишь девять лет, а затем жертвовали собой. Но первый правитель из рода Клемсааса – его тоже звали Минрутом – упразднил этот обычай. Не кажется ли тебе, что Минрут таит намерение отказаться уступить трон?

Таро был поражен.

– Как он сможет так сделать? Кхо Сама уничтожит его! Или же народ восстанет против него!

– Не уничтожила же Кхо того, первого, Минрута, – сказал Хэдон. – Напротив, погибли люди, восставшие против него. Минрут держит под контролем армию и военный флот, и если одна часть военных будет возмущена, то другая нет. Минрут отдает предпочтение Ресу, и он позаботился о том, чтобы офицеры и солдаты, которые также благоволят Ресу, занимали ключевые посты. Мне всего лишь девятнадцать, но я знаю об этом.

– Но если он поступит таким образом, что же будет с победителем Игр? Он пройдет через все испытания, а взамен не получит ничего!

– Меньше, чем ничего, если он решит исполнить замысел, – произнес Хэдон. – Минрут погубит победителя. Можешь быть уверен.

– О, это все чепуха, – сказал Таро. – Он не осмелится!

– Возможно, и не осмелится. Но почему до того судьи дошли такие слухи? Кто, как не сам Минрут, распространяет их? Он бросает их как пробный шар, чтобы понять реакцию народа. Несомненно одно, Минрут чрезвычайно амбициозен и, вероятно, так просто не сдастся. Он стар, ему пятьдесят шесть лет, и ты полагаешь, что он хочет поступить достойно. Удалиться с почетом, наслаждаться спокойной жизнью и пестовать внуков. Но нет, он действует так, словно будет жить вечно, будто он похотливый молодой бык.