Текст книги "Секретный дневник доктора Уотсона"

Автор книги: Фил Гровик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

^{Екатеринбург}

6 июля 1918 года

Я провел довольно беспокойную ночь; хотя Холмс заявил, что спал хорошо. Однако мы оба волновались из-за предстоящих событий.

В пятнадцать минут одиннадцатого наш поезд прибыл на вокзал в Екатеринбурге. Наш железнодорожный вагон отсоединили, а затем прицепили к другому локомотиву. Там было всего два вагона: наш и еще один, прикрепленный сзади, для подчиненных Рейли, количество которых после сражения в Кунгуре сократилось где-то до дюжины.

Перед тем как отправиться в город, Рейли напомнил нам, что если все пойдет по плану Колчака, то линии связи между Кунгуром и Екатеринбургом будут перерезаны во второй половине дня. Почему-то после этого сообщения я ощутил некий дискомфорт внизу живота.

Рейли поманил нас с Холмсом, предлагая выйти на платформу:

– Ну, джентльмены, мы наконец на месте. Все, что происходило раньше, не имеет значения, и теперь я могу показать вам вот это. – Он достал из кармана кителя несколько документов, раскрыл одно письмо и продемонстрировал нам подпись самого Ленина.

– Что это? – спросил я.

– Это документ, гарантирующий вашу безопасность. Товарищ Ленин не мог допустить, чтобы два его любимца путешествовали хотя бы без письма с его подписью, которая может вас защитить. Другие документы – мои. Если вкратце, то в них говорится, что тот, кому я их предъявлю, должен предоставить мне все, что я потребую.

Рейли явно получал удовольствие от выражений наших лиц.

Наш вагон стоял на станции Екатеринбург-II, всего в десяти минутах езды от британского консульства, которое, как мы выяснили, фактически находилось через дорогу от Ипатьевского дома, в котором содержали Романовых.

Нас поджидал автомобиль, и мы поехали по главной улице между двух озер в сопровождении только Рейли и Оболова. Рейли отдал вполне определенный приказ единственному другому офицеру в группе, лейтенанту Зимину: если появятся представители регулярных частей Красной армии или какие-то местные охранники из красных, то их следует направлять в британское консульство, где им скажут, что полковник Релинский сопровождает двух важных британских дипломатов.

Вход в британское консульство был с Вознесенского проспекта, точно так же, как и вход в Ипатьевский дом. Рейли приказал водителю проехать мимо места заточения Романовых, и когда мы там проезжали, то увидели, как рабочие устанавливают деревянный частокол перед другим забором, пониже. Мне показалось, что высота составляет от двенадцати до пятнадцати футов.

Вскоре мы оказались у консульства. Подъехав, мы услышали где-то вдали выстрелы артиллерийских орудий. Белые уже приближались.

Когда мы вылезли из автомобиля, из здания консульства навстречу нам вышел мужчина лет тридцати пяти. Он был худым, темноволосым, носил очки в металлической оправе и очень тепло улыбался. Он представился Томасом Престоном, британским консулом. Мгновение спустя из консульства вышел еще один молодой человек; он был несколько более плотного телосложения, тридцати с небольшим лет, с густыми светлыми волосами и большими голубыми глазами. Это оказался Артур Томас, британский вице-консул. После завершения представлений и крепких рукопожатий Престон жестом пригласил нас войти в здание и далее проводил в свой личный кабинет.

Там он предложил нам рассаживаться, потом выпить, затем обе стороны принялись задавать вопросы.

– Поясните мне, что на самом деле происходит в Кунгуре и Перми, – попросил Престон.

Рейли все ему рассказал. Престон откинулся на спинку стула и сложил пальцы рук пирамидкой.

– Как вы слышали, белые подошли совсем близко, – сказал консул. – Они продвигаются с каждым днем, а большевики все больше нервничают – с каждой милей приближения белых. Если вы не попытаетесь немедленно освободить наших друзей, то все может оказаться бессмысленным.

– Тогда опишите нам положение пленников, – попросил Рейли. – Сколько человек охраны? Кто они? Кто главный? Вы видели наших друзей?

Вопросов набралось много, все они были логичными, и ты, мой потомок, сам задал бы их при подобных обстоятельствах. Престон ответил на каждый из них и рассказал о жизни Романовых в Ипатьевском доме, отчего у меня по спине пробежал холодок. Престон достал более детальную карту, чем та, которую нарисовал я; у него также были планы внутренних помещений здания.

Престон обратил наше внимание на все возвышенности и характерные особенности местности на карте. В дальнейшем Холмс заметил в разговоре со мной, что, по его мнению, Престон в прошлом изучал военное дело.

– Может, вы не в курсе, джентльмены, – объяснил консул, – но раньше Екатеринбург был очень богатой столицей горнорудного края. Благородные металлы, драгоценные камни – целые состояния создавались и терялись каждый день. Происходившее напоминало золотую лихорадку на американском Западе, о которой мы все столько слышали. В Ипатьевском доме, месте, где содержат Романовых, жил богатый горнопромышленник[12]12
  На самом деле Ипатьев был военным инженером-строителем.


[Закрыть]. Романовых привезли сюда тридцатого апреля. Там примерно пятьдесят человек охраны, некоторые несут вахту в различных будках, специально построенных для часовых у входов, другие дежурят во дворе или саду; часть охранников остается в доме, у комнат Романовых. В чердачных окнах установлены пулеметы, внизу оборудованы новые огневые позиции.

Рейли с Оболовым изучали карту очень внимательно, как и Холмс.

– Дом построен на небольшой возвышенности. В одной части имеется маленькое подвальное помещение. Вот за этой каменной аркой находится двор, где Романовы гуляют. За ним сад. На верхнем этаже шесть комнат. Четыре девочки живут в одной; царь с царицей и сыном – во второй. Наследник сейчас очень плохо себя чувствует, но поправляется.

– А что случилось? – спросил я.

– Один из охранников увидел у мальчика золотое распятие и толкнул наследника, пытаясь выхватить распятие. Дядька и телохранитель царевича, матрос по фамилии Деревенько, ударил охранника. Это положило конец воровству и избиению, но стоило жизни Деревенько[13]13
  Боцман Андрей Деревенько оставил службу сразу после отречения Николая II. В описанном инциденте участвовал другой дядька наследника, Клемент Нагорный; правда, охранник пытался украсть золотую цепочку с образками, висевшую у кровати царевича, а самого ребенка не трогал. Нагорный действительно был расстрелян.


[Закрыть]. Теперь царь лично носит мальчика на руках.

– Мерзавцы, – сказал я.

Престон продолжил свой рассказ:

– Даже несмотря на нынешнюю жару, приказано держать окна закрытыми. Стекла замазали белой краской, чтобы никто не мог ни заглянуть, ни выглянуть. Есть только один вход в их комнаты, вот здесь. Там также стоит часовой. Чтобы сходить в туалет, семья должна пройти мимо дежурных охранников. Кто-то из тюремщиков нарисовал похабные картинки с изображением государыни и Распутина на стенах туалета. Другие постоянно отпускают ядовитые насмешки и колкости в адрес девочек и царицы, когда те проходят мимо них.

Меня постоянно осаждают люди, которые изначально входили в сопровождавшую царя группу, спрашивают о здоровье и безопасности семьи. Мы с Артуром делаем все, что можем. Мы заявляем, что интересуемся положением узников от имени британского правительства, что, конечно, соответствует действительности. Таким образом мы давим на большевиков, заставляя их немного облегчить режим содержания. Но я не думаю, что Романовы получают послабления. Да, они говорят, что все хорошо, но мы знаем, что это не так.

Здесь есть священник русской православной церкви, отец Сторожев. В июне красные допустили его к семье – отслужить молебен в подвале. Он единственный, кто видел наших друзей и от кого я слышал рассказ очевидца об их состоянии после того, как их поместили в этот дом.

Священник сказал, что царь был мрачным, но тепло с ним разговаривал; одет государь в простой мундир и брюки цвета хаки. Священнику показалось, что у девочек хорошее настроение, но им коротко подстригли волосы. Все они были одеты в темные юбки и застиранные белые блузки. Царица выглядит гораздо старше своих лет. Здесь ей исполнилось сорок шесть. Отец Сторожев заметил глубокие морщины у нее на лице, выглядит она апатичной. У нее всегда была склонность к мистике, вспомните хотя бы Распутина. Священник считает, что царица просто ждет смерти.

Алексей – совсем другое дело. Он стал настоящим калекой после того избиения, и полностью полагается на отца, сам он передвигаться не может. Но мальчик мужественный. У него не хватает сил, чтобы подняться с кровати, но глаза у него очень живые, в них читаются прощение и сочувствие. Священник плачет, рассказывая все это тем, кто спрашивает про Романовых.

Но раньше к ним относились еще хуже, чем сейчас. Когда они только прибыли, за охрану Ипатьевского дома отвечал некий Авдеев, настоящая свинья. Он приглашал своих пьяных друзей поглазеть на семью и частенько хватал еду со стола Романовых. Один раз он даже ударил царя по лицу.

Ситуация становится странной. Происходят события, о которых меня в известность не ставили.

– Какие, например? – спросил Рейли.

– В прошлом месяце ходили всякие слухи, в прессе появлялись истории о том, что царя уже застрелили. Каким-то образом одному французскому офицеру разведки удалось попасть в Екатеринбург и выбраться отсюда с правдивой информацией: царь до сих пор жив. Как, черт побери, в это дело впутались французы?

– Понятия не имею, – ответил Рейли. – Насколько мы все знаем, это строго британская операция.

– Возможно, тут и заключается ответ: насколько мы знаем, – вставил Холмс.

Рейли, Престон и Томас посмотрели на Холмса с опаской. Затем Престон снова заговорил:

– В любом случае Авдеев пьет все больше, стал грубее, как и его подчиненные. Почти все ценности, которые принадлежали Романовым, украдены. Один раз приезжал председатель Уральского совета Александр Белобородов и нашел Авдеева совершенно пьяным: тот, ничего не соображая, валялся на полу. Всего два дня назад подонка арестовали вместе с его помощником Мошкиным. Охрану заменили. Я не удивлюсь, если всех предыдущих уже расстреляли. Белобородов с подчиненными ужасно боится Москвы. Белые очень близко, Красная армия под командованием Троцкого идет им навстречу, и в такой ситуации Белобородов с членами совета не знают, что именно им делать. Похоже, что всем нужны Романовы. Но вопрос в том, живыми или мертвыми.

При этом замечании я обратил внимание на особое выражение лица Холмса. Оно появлялось лишь в тех случаях, когда им овладевала какая-то идея. Я также заметил, что он полностью расслабился. Какая бы мысль ни озарила его разум, она освободила тело от сильнейшего напряжения.

Когда я снова повернулся к Престону, тот уже опять говорил, и начало предложения я пропустил.

– …все новые. Командует там теперь Яков Юровский, заместитель комиссара областного совета по вопросам юстиции. Я с ним вчера встретился в первый раз. Ему около сорока лет. Вам должно понравиться, доктор Уотсон, что Юровский во время войны окончил школу фельдшеров. Фактически во время своего первого приезда в Ипатьевский дом, еще до того как он стал там командовать охраной, Юровский высказал предположение, что опухоль на ноге царевича может спасть, если наложить гипс. Предположительно это сработало. – Престон замолчал на мгновение, потом продолжил: – Меня беспокоит, что я не могу разобраться, что это за человек. Юровский явно образован и уже продемонстрировал заботу о мальчике. Он сказал мне, что сам отбирал людей, они отличаются высокими моральными качествами и дисциплинированны. На самом деле большинство даже не русские, это латыши. Где он их откопал – большой вопрос, еще один среди прочих. Но Юровский также обещал, что воровство прекратится, хотя воровать больше нечего. После его появления семье будет гораздо лучше. Похоже, его на самом деле волнует мнение Великобритании, и если это не уловка, значит, на него самого сильно давят из Москвы – заставляют держать Романовых под контролем и оградить их от белых любым способом, который он посчитаем нужным. Юровский уже укрепил систему безопасности: монахиням, которые иногда приносят царской семье свежие продукты и овощи, теперь приходится каждый раз объяснять, кто их уполномочил и откуда они. Более того, он увеличил количество постов охраны, поставил больше часовых в заднем дворе. Так что этот Юровский напоминает плохо приготовленного гуся: в одних местах мясо жесткое, в других мягкое, и все это одновременно сочетается в одном блюде.

Престон повернулся к Рейли:

– А следующее в большей степени касается вас, полковник Релинский. Юровский и все его подчиненные входят в состав местного ЧК. Самое смешное, что штаб екатеринбургского ЧК находится в отеле под названием «Америка» – кто бы мог подумать! Юровский встречается там со всеми важными лицами из Уральского совета: Белобородовым, его заместителем Чуцкаевым (этот тип обычно отвечает на мои запросы) и главой Военного отдела при Уральском совете Голощекиным. Именно эта группа людей заправляет здесь делами. Но пока они не могут решить, убивать Романовых или оставить в живых. Похоже, что в итоге Москве придется жить с тем, что они решат. Это их территория – во всяком случае, до тех пор, пока ее не захватят белые или не придут серьезные силы Красной армии.

– Значит, теперь, когда белые находятся так близко, члены Уральского совета особенно беспокоятся, чтобы Романовы не попали в руки белых? – уточнил Холмс.

– Предполагаю, что так, – довольно вяло и апатично ответил Престон. Похоже, он устал. – Однако есть вещь, которая меня непрестанно беспокоит, днем и ночью: одна деталь слишком явно выпадает из общего ряда.

– И что это за деталь? – спросил я.

– После того как Романовых разместили в Ипатьевском доме, местные большевики и даже крестьяне стали называть его «домом особого назначения».

Беседу прервала домработница Престона. Она пришла сообщить, что прибыл товарищ Юровский в сопровождении нескольких лиц и желает встретиться с нами. Мы все переглянулись. Домработница сказала, что Юровский ждет нас в официальной приемной консульства. Престон с Томасом отправились встречать нежданных посетителей; их сопровождали Рейли и Оболов. Нас с Холмсом Престон попросил остаться у него в кабинете до тех пор, пока он не выяснит, чего хочет Юровский.

Консул вернулся всего через десять минут:

– Похоже, Юровскому сразу же сообщили о вашем прибытии. Он отправил людей на вокзал, там им сказали, что вы здесь, поэтому он и пришел сюда. Его очень интересует полковник Релинский и его подчиненные, а также двое британских подданных, которых они охраняют. Релинский представил версию прикрытия, в соответствии с которой вы оба собираете информацию для британского правительства. Похоже, Юровский на нее купился. Этому помогли многочисленные запросы, с которыми Артур и я обращались к большевикам. Но Юровский явно что-то подозревает, поэтому ведение беседы взял на себя Релинский. Он предложил обсудить все остальные дела, связанные с советами, в штабе ЧК, где и следует вести такие разговоры. Юровский осторожно согласился, и, как я предполагаю, они туда сейчас и направляются.

Холмс повернулся ко мне:

– Ну, теперь уже недолго, Уотсон. Зная Рейли, можно предположить, что он быстро доберется до сути дела.

Нас снова прервали. На этот раз пожаловал отец Сторожев. Поскольку его церковь находилась прямо напротив консульства, он видел, как мы приехали, потом заметил прибытие Юровского с сопровождающими и его последующий отъезд вместе с Рейли. Священник понял, что здесь что-то происходит, и захотел выяснить, что именно.

Внешне отец Сторожев очень походил на Деда Мороза, каким его обычно изображают, но только был худым. У него была пышная чисто белая борода, яркие, счастливые и спокойные глаза. Даже короткого взгляда в эти глаза хватало, чтобы поверить: перед нами Божий избранник. Для человека столь преклонного возраста он держался достаточно прямо, а голос его был мягким, хотя в нем слышались уверенность и сила. Священник зашел вместе с нами в приемную и сел за стол. Томас выступал в роли переводчика.

– Что все это означает, ваше превосходительство? – спросил он у Престона.

– Отец Сторожев, это люди, которых полковник ЧК привез из Петрограда. Они являются особыми эмиссарами моего правительства и хотят своими глазами посмотреть, что здесь происходит. Вот это мистер Холмс, а это – доктор Уотсон.

Священник сделал попытку подняться для приветствия, но Холмс жестом попросил его не беспокоиться. Отец Сторожев улыбнулся, и мы пожали друг другу руки.

– Итак, дети мои, вы здесь, возможно, для того, чтобы помочь царской семье? – спросил священник.

– Не совсем, отец, – ответил Холмс. – Мы прибыли, чтобы понаблюдать и дать местному совету ясно понять, что для британского правительства важнейшим вопросом является безопасность и комфорт семьи российского императора.

Священник выглядел разочарованным:

– Значит, вы намерены только смотреть, а не действовать.

От того, насколько его задело за живое заявление Холмса, нам всем стало стыдно.

– Я ежедневно и еженощно молился о явлении спасителей, тех людей, которые освободят моих несчастных детей. Я надеялся, что такими людьми станете вы.

Холмс выглядел опечаленным:

– Простите, отец, но мы не те, о ком вы молились.

Сторожев внимательно смотрел на сыщика, когда тот произносил эти слова. Правая рука священника потянулась к православному кресту, который висел у него на шее. У меня создалось впечатление, что добрый пастырь не поверил моему другу.

– Очень жаль, мистер Холмс, очень жаль. – С этими словами отец Сторожев встал и обратился к Престону: – Вы знаете, ваше превосходительство, что весь Екатеринбург построен на заброшенных шахтах?

– Честно говоря, я об этом не думал, отец, – признался консул.

– Это просто информация о здешних достопримечательностях для ваших друзей, – сказал священник и пожелал нам всем хорошего дня.

– Странные достопримечательности, – заметил я после ухода отца Сторожева.

– Вы так считаете, Уотсон? – прищурился Холмс. – Выдающийся человек, – сказал он про священника.

– Да, это на самом деле так, – согласился Престон. – Он настоящий святой, если вообще можно быть святым посреди этого ада. Однако мы должны продолжить наше обсуждение. Вернемся ко мне в кабинет?

Мы последовали за Престоном; Артур Томас остался в приемной.

– Джентльмены, – начал консул, когда мы расселись в его кабинете, – мы не ожидали, что Юровский окажется таким проворным. Я надеялся, что у нас будет немного больше времени перед тем, как Релинскому придется обнаружить себя. Значит, дело двигается гораздо быстрее, чем мы ожидали. Вы должны приготовиться. Я немного знаю о плане Релинского, но не уверен, что Юровский на него с готовностью согласится. Вы слишком долго добирались сюда. За последние несколько дней в Ипатьевском доме произошли большие перемены. Если бы там по-прежнему хозяйничал Авдеев, то, вероятно, этот пьяница выполнил бы все приказы Релинского. Но Юровский – весьма хладнокровный тип и уж точно не дурак. Что касается плана, то Юровский наверняка попытается получить приказ непосредственно от вышестоящего начальства. Я надеюсь только на перерезанные линии связи.

– О, я уверен, что они будут перерезаны, – заявил Холмс.

– Да, когда мы встречались с Кол… – начал я, но сыщик незаметно пнул меня под столом ногой, застав запнуться на середине предложения. – Так вот, когда мы встречались с Коловцевым в Перми, он очень уверенно говорил об этом, – закончил я и посмотрел на Холмса.

– С Коловцевым? А кто такой Коловцев? – удивился Престон. Да если бы я сам знал!

– Я думал, вы в курсе, – заметил Холмс. – Агент белых, который встречал нас в Перми.

– Мне ничего не говорили ни про какого агента белых, отправленного встречать вас. – Престон встал, сунул руки в карманы и в раздражении отвернулся к окну: – Черт побери, джентльмены, я же говорил, что дело нечисто. Что тут вообще творится?!

В эту минуту в кабинет зашел Томас с телеграммой в руке. Он вручил ее Престону, тот прочитал, затем прислонился к стене:

– Ну, джентльмены, действительно происходит нечто очень странное. В этой телеграмме, передача которой была прервана, говорится, что сегодня в Москве был убит граф Вильгельм Мирбах, посол Германии.

– Убит? – повторил я. – Почему?

– Этого я не знаю, передача телеграммы оборвалась на словах «радикальными реакционными элементами». Это означает, что красные хотят свалить убийство на белых, хотя не думаю, что им удастся. Что все это значит? Что здесь происходит, черт побери? У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

– Никаких, – признался сыщик. – Самим хотелось бы знать, в чем тут дело.

Мы с Холмсом вышли во двор консульства, чтобы немного подышать воздухом и конфиденциально побеседовать.

– Это убийство – не случайность, Уотсон, – заявил мой друг. – А поскольку очевидно, что Престон с Томасом не знают всех участников этой игры, я и прервал ваши откровения: не хочется, чтобы Престона хватил удар, когда он узнает про Колчака.

– Все нормально, старина, я не в обиде. Но я не понимаю, какое отношение смерть германского посла имеет к нашему делу.

– И я не понимаю, Уотсон. По крайней мере, пока. Однако очевидно, что происходит даже больше событий, чем я мог ожидать. Но позвольте мне на какое-то время увести ваши мысли от этой загадки и вернуться к брошенному вскользь замечанию отца Сторожева.

– Вы имеете в виду его замечание о достопримечательностях?

– Отлично, Уотсон! Именно его. Что вы о нем думаете?

– Да ничего я не думаю. Я вообще не понял, к чему нам эта информация.

– Тогда позвольте мне направить вас в нужное русло. Я считаю, что это был очень мастерски переданный призыв о помощи, который Престон не уловил.

– Как так?

– Шахты, Уотсон. Туннели. Я считаю, что отец Сторожев пытался намекнуть на какой-то потайной ход, о котором у него есть информация весьма специфического характера.

– Вы так считаете, Холмс?

– Да, старина. Я также считаю, что священник подозревает о нашей истинной миссии здесь – что мы настроены на большее, нежели просто на выяснение ответов на какие-то вопросы. Как он догадался – не наша забота. Но я считаю, что если план Релинского провалится, то отец Сторожев окажется бесценным союзником.

Наша спокойная беседа вскоре была прервана звуками, которые явно свидетельствовали о возвращении Рейли.

– А-а, Юровский и Рейли, – бросил Холмс.

– Откуда вы знаете, что Юровский тоже едет? – спросил я.

– Потому что я различаю шум моторов двух автомобилей, а Релинскому с Оболовым требуется всего один – если только за ними не увязался эскорт.

У выхода во двор появился Томас и жестом пригласил нас вернуться в здание. Рейли с Юровским уже беседовали с Престоном в зале, где обычно велся прием посетителей. Консул очень официально познакомил нас с новым гостем:

– Мистер Холмс, доктор Уотсон, я имею честь представить заместителя комиссара облсовета по вопросам юстиции Уральского совета товарища Якова Юровского.

Мы обменялись рукопожатиями, и Юровский с помощью Рейли стал задавать нам вопросы.

– Я так понимаю, господа, что вы прибыли выяснить, в каком состоянии и расположении духа находятся гражданин Романов и его семья?

– Все правильно, – кивнул Холмс.

– Скажите мне, разве ваше правительство не верит собственному консулу в Екатеринбурге, который очевидно является честным человеком?

– Верит, товарищ комиссар, – успокоил его Холмс. – Но в столь деликатном деле международной важности наши руководители предположили, что наши глаза и уши смогут обеспечить свежий взгляд на отчеты консула Престона и, возможно, обозначить новые перспективы.

– Понятно, – кивнул Юровский и продолжил: – То есть, не примите на свой счет, к нам прислали новых сторожевых псов в дополнение к старым.

– Интересная фраза, товарищ комиссар, – заметил великий детектив, – но мы не в обиде. Однако позвольте задать вам вопрос – единственный, ответ на который интересует мое правительство. Как себя чувствует семья императора?

– Гражданин Романов и его семья пребывают в добром здравии, за исключением мальчика. Он все еще восстанавливается после одного неприятного происшествия. Несомненно, вам уже сообщили об инциденте.

– В таком случае вы не будете возражать против нашей встречи с царской семьей? – спросил Холмс.

– Боюсь, что буду, – отрезал Юровский. – Наш областной совет просил, чтобы гражданина Романова и его семью не беспокоили и не подвергали ненужным влияниям извне. Мы обеспечиваем удовлетворение всех их потребностей, и я не сомневаюсь, что консул Престон сообщил вам, что я лично отвечаю за их благополучие. Я уже добился значительных перемен в отношении к семье и организовал усиление мер безопасности против реакционных сил, которые могут принести вред Романовым.

– Боюсь, что должен настаивать на личной встрече с царской семьей. Я получил такие инструкции, – сказал Холмс.

– Пока я должен отказать вам в этой встрече, – перевел Рейли слова Юровского. – Такие инструкции получил я. Товарищ полковник уже показал мне присланные ему письменные указания, которые на первый взгляд кажутся убедительными. Но в России есть пословица: все наши беды здесь, а царь далече. Другими словами, Москва далеко, а мне необходимо дополнительное подтверждение подлинности документов товарища полковника, хотя я не сомневаюсь, что все в порядке. Однако в настоящее время здесь есть некоторые проблемы со связью. Похоже, линии снова перерезали. Я уже отправил отряд для их ремонта и для разгона бандитов, которые и создают нам эти проблемы.

Юровский развернулся и вновь обратился к Рейли. Несколько минут Рейли молча слушал, а потом перевел нам слова Юровского:

– Он говорит, что позаботился о моих подчиненных в поезде. Он уверен, что они устали после долгого путешествия и определенно не в состоянии охранять состав, поэтому он приказал доставить им еду и питье. В дополнение к этому, чтобы вообще избавить их от необходимости нести службу, он приказал своим подчиненным окружить наш поезд для обеспечения его безопасности.

– Он все прекрасно сделал, – сказал Холмс.

– Да, – кивнул Рейли.

Престон заерзал на стуле и, как уже неоднократно делал во время разговора, оттянул пальцем свой тугой накрахмаленный воротник. Похоже, тот терял жесткость с каждой минутой пребывания комиссара в консульстве.

Наконец Юровский встал и заговорил, а Рейли опять взялся за перевод:

– Как только я получу подтверждение, господа, то буду счастлив передать своих подопечных вам. Уверяю вас, что это большая ответственность, без которой я буду куда лучше спать по ночам. До тех пор, пожалуйста, наслаждайтесь пребыванием в нашем прекрасном городе. Уверен, что консул Престон сможет показать вам окрестности. Товарищ полковник Релинский сейчас вернется со мной в штаб ЧК вместе со своим помощником Оболовым. Нам нужно еще многое обсудить. Белые ренегаты и подобные им бандиты стоят первым пунктом на повестке дня. Кроме того, мне ни разу не доводилось встречать людей, которые лично беседовали с товарищем Лениным. Это для меня на самом деле очень интересно. С нетерпением жду часов, которые мы проведем вместе, товарищ полковник. Конечно, он не под арестом, господа. Всего хорошего.

Юровский отдал честь и оставил нас с Престоном. Рейли на какое-то мгновение встретился с Холмсом взглядом, пожал плечами, а потом вышел вслед за комиссаром.

– Отлично, – сказал Престон. – Как раз то, что нам требуется.

– Но у вас должен быть и запасной план на случай непредвиденных обстоятельств, – заметил Холмс.

– И да, и нет, – уклончиво ответил консул.

– Не может быть и да, и нет, мистер Престон. Или одно, или другое.

– Не во всех случаях, мистер Холмс. Смотрите: пока Юровский не взял дело под контроль, у меня имелись люди, хоть и немногие, которые присоединились бы к вашей небольшой группе. Это дисциплинированные сотрудники, которые справились бы с группой Авдеева без особых проблем. Но теперь вахту несут специально обученные войска. В доме гораздо больше пулеметов, чем раньше, а командир – умный и проницательный человек, без колебаний использующий власть, которая у него здесь есть, и он это только что в полной мере и профессионально продемонстрировал.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду, – кивнул Холмс. – Этот Юровский заслуживает уважения. Он одним движением перехитрил Релинского, пусть и временно. Но уверяю вас, мистер Престон, еще остаются возможности для маневров. После того как линии связи восстановят, Релинскому и его людям конец. Нас с Уотсоном представили дипломатами, и Юровский слишком хорошо вышколен, чтобы нас задевать, а вот Релинскому несдобровать.

– Я считаю, что у вас не больше суток, – заявил Престон. – Мне говорили, что будет оставлен небольшой отряд белых, чтобы перерезать линии связи и не позволить их восстановить. Мы не знаем, на месте ли они. Они вполне уже могли уйти оттуда.

– Эта мысль не успокаивает, – заметил Холмс.

– Ну так скажите мне, мистер Холмс, к кому нам теперь обращаться?

– К небесам, мистер Престон. Мы обратимся к Всевышнему.