Текст книги "Последние Каролинги"

Автор книги: Фердинанд Лот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава II
Со смерти Адальберона до пленения Карла Лотарингского
(23 января 989 – март 991)

После Гинкмара [234]234
  Гинкмар – архиепископ Реймский в 944–982 гг. Его активная политическая и культурная деятельность позволила Реймсу стать религиозным центром Франции и оттеснить на второй план своего соперника, архиепископа Санского.  – Коммент. редактора


[Закрыть]реймское архиепископство стало важнейшим в Западной Франции не только с религиозной точки зрения, но, в особенности, с точки зрения политической. Отсюда понятны появившиеся интриги вокруг поисков преемника Адальберона. После похорон архиепископа Гуго Капет, покидая Реймс, потребовал от жителей принести ему клятву верности и обещание защищать город от нападений Карла А взамен он предоставил горожанам возможность самим выбрать себе «сеньора». Несмотря на столь важное обстоятельство, думается, что эта свобода выбора была обманчива, и последнее слово все равно всегда оставалось за королем. [235]235
  В любом случае король должен был утвердить кандидатуры на пост архиепископа и мог ее отвести.  – Коммент. редактора


[Закрыть]Таким образом, по случаю назначения нового архиепископа Гуго сам создал двойной поток интриг и в Реймсе и в Париже. С самого начала казалось, что у Герберта Орильякского есть все шансы получить эту должность Он утверждал (что весьма вероятно), будто Адальберон с одобрения всего духовенства, епископов области Реймса и некоторых рыцарей перед смертью назначил его своим преемником. Но Герберт сам погубил себя, пытаясь играть в двойную игру. Перед тем как вступить на путь, который должен был навсегда оставить его во Франции, ему хотелось убедиться, нельзя ли достигнуть в империи равноценного положения. Одна знатная германская или лотарингская особа сделала ему более или менее ясные предложения по этому вопросу. Герберт же хотел гарантий, это становится понятно из его ответа данному лицу. В письме он уверял, что предпочел бы служить скорее Оттону III, чем Гуго Капету, а чтобы не показалось будто он уклоняется от власти императора, он не находится при короле Франции, предложения которого выгодны и очень соблазнительны; однако, Герберт обещал, что ничего не предпримет без совета своего корреспондента. Это заявление поставило его в безвыходное положение, и вскоре будет видно, что Герберт совсем не обрадовался такому повороту событий.

С другой стороны, в своем письме Герберт преувеличивал доброжелательность чувств Гуго, [236]236
  В надежде, что ему по возвращении предложат гораздо более высокое положение, «Герберт торговался за свое согласие, чтобы получить более конкретные и выгодные предложения» (82, стр. 132, пр 5).


[Закрыть]либо в этом отношении он жестоко заблуждался на его счет, Совсем неожиданно для всех возник другой кандидат на место архиепископа. Арнульф, внебрачный сын Лотаря, который сдал Лан своему дяде Карлу, жаждал заполучить великолепное реймское архиепископство, Людям того времени было присуще, оказавшись во власти какого-нибудь желания, не останавливаться ни перед чем ради его удовлетворения. Арнульф, нисколько не колеблясь, предал Карла. Он одновременно проводил переговоры и с жителями Реймса, и с Гуго Капетом. Одним он предложил полное отпущение грехов и свою благосклонность, если те выберут его архиепископом; королю же он пообещал оставить Карла, принести ему клятву верности и полностью перейти на его сторону. Арнульф дошел даже до того, что обязался в кратчайшие сроки передать Гуго город Лан. Возле короля он нашел себе двух сторонников, которые могли бы его поддержать, известных всем Асцелина и Брюнона, епископа Лангра. Асцелин, без сомнения, желал только одного – как можно скорее снова править своим епископским городом. Брюнон преследовал более благородную цель. Будучи сыном Альбрады, сестры Лотаря, и Рено, графа Руси, он приходился Арнульфу кузеном. Продвинув своего родственника на такой высокий пост, он надеялся, что подобная ответственность должна улучшить его характер и заставить вести себя мудрее. Кроме того, Брюнон с великим почтением относился к Лотарю, который назначил его в двадцатичетырехлетнем возрасте епископом. Ему казалось, что всеми силами поддерживая сына Лотаря, он, таким образом, отдает дань уважения его памяти и тем самым выплачивает ему свой долг. Он сам лично вызвался послужить залогом и заложником для Арнульфа.

Герберт попытался уравновесить влияние Брюнона влиянием Адальберона Верденского, к которому, видимо, Гуго Капет испытывал определенную симпатию. Герберт, хотя и ненавидел занятие медициной, все же назначил лечение и лекарства епископу Верденскому, страдавшему от камней в почках. Будучи признательным ему за это, епископ написал королю Франции письмо, в котором отговаривал его поручать Реймскую церковь – «главу королевства франков», – «злодею, предателю, дурню» (в таких любезных выражениях он охарактеризовал Арнульфа). Но как он ни ссылался на память своего дяди [237]237
  Имеется в виду Адальберон, архиепископ Реймский, дядя епископа Вердена.  – Коммент. редактора


[Закрыть]и привязанность, которую к нему питал король, рекомендации его не оказали никакого результата. Гуго был прельщен предложениями Арнульфа, видя в этом превосходное средство разъединить Каролингов. Он надеялся, что с помощью предательства вернет себе Лан: после двух поражений под стенами этого города Гуго уже потерял надежду захватить его силой. Возможно, став благодетелем сына Лотаря, он надеялся успокоить свою совесть в отношении узурпации короны у Каролинга Герберта же Гуго опасался, зная по опыту, что тот находится в слишком близких отношениях с империей. [238]238
  Гуго повел себя и глупо и неблагодарно», пишет Ж. Аве (82, стр. XXI). Неблагодарно, безусловно, но не глупо Гуго поддерживал политику Адальберона и Герберта, когда она была для него выгодна, но было бы абсурдно продолжать ту же линию на троне. Рано или поздно, Капетинги должны были неизбежно унаследовать от Каролингов отношение к Германки и их претензии на Лотарингию А. Лютер и К. Пфистер это доказали. Гуго знал о том, что Герберт был предан Оттону III и потому не мог без риска для себя доверить ему столь важный пост, как архиепископская кафедра в Реймсе. Если он все же сделал это два года спустя, то потому, что обстоятельства полностью изменились. То, что он запретил Арнульфу посетить Феофано, показывает, что Гуго прекрасно осознавал положение вещей. Кроме того, он доверил епископство Арнульфу только приняв в его отношении самые мелкие предосторожности Правда, они оказались бесполезны, но Гуго стал жертвой судьбы, а не своей неосторожности.


[Закрыть]Тем не менее, Гуго Капет предоставил право выбора своего епископа жителям Реймса. Он не мог самолично принять решение, постыдно не нарушив своего слова. С другой стороны, с этим уже было пора заканчивать, поскольку прошло больше месяца со смерти Адальберона, а переговоры все не прекращались.

Король решил вернуться в Реймс и все же заставить его жителей подчиниться своей воле, но так, чтобы казалось, будто он полностью учитывает их мнение. Итак, Гуго собрал духовенство и знатных горожан, [239]239
  Рихер называет их просто «горожанами (cives)» Однако не следует думать, что все население могло принять участие в выборах епископа Избиратели состояли из викарных епископов, черного и белого духовенства, наконец, нескольких графов, рыцарей, свободных людей, богатых или могущественных, живших рядом с епископской резиденцией и их окружения. Бедный люд не считался, он всего лишь провозглашал избранного, как это происходило при выборах короля.


[Закрыть]изложил им предложения Арнульфа, не скрывая, что находит их весьма полезными, и сделал вид, что оставляет за ними право окончательного принятия решения. Жители Реймса ответили, что недавно Арнульф пообещал им то же самое: преданность королю и быть к ним благосклонным. Но он слишком молод, и неизвестно каков у него нрав и характер, и, в конце концов, они посоветовали Гуго получить дополнительные сведения об этом человеке. Результаты этого расследования почти не вызывали сомнений. Король был настроен к Арнульфу явно благосклонно, и ему заранее гарантировалась поддержка большинства духовенства и, в особенности, среди мирян. Арнульфа провозгласили достойным епископства, если он выполнит все свои обещания. Итак, Арнульф пообещал все, что от него хотели услышать. Представ перед королем и «избирателями», Арнульф удовлетворил их своими весьма учтивыми («учтивейше отвечал» (тоdestissime respondit))ответами. Затем собрание переместилось в церковь монастыря Сен-Реми, располагавшегося тогда в миле от Реймса, где и произошло посвящение в архиепископы. После того как Гуго посоветовался с приближенными, он, следуя обычаю, произнес речь, весьма любопытную с точки зрения его планов на отношения с Каролингами и которая свидетельствует о его бдительности Рихер, монах из Сен-Реми и, как следствие, «избиратель», несомненно присутствовал на ассамблее и передал суть, если не дословно слова короля.

«Если бы благословенной памяти Людовик, сын Лотаря. скончавшись, оставил после себя потомка, то наследовать надлежало бы ему; но так как нет никого из прямых наследников королевского рода, каждый знает, что я был избран вами и другими князьями и лучшими из рыцарей и стою во главе вас. Теперь, поскольку остался единственный потомок королевской династии, просим даровать этому оставшемуся потомку почетный сан, чтобы имя его великого отца не исчезло в забвении. Если же он пообещает сохранить верность, пообещает защищать город и не вступать ни в какие отношения с нашими врагами, а, напротив, будет их преследовать, я совершенно не против даровать ему епископский сан в соответствии с мнением, которое вы вынесете, однако с условием, что по решению мудрых людей, он должен будет мне принести клятву верности. И, чтобы яснее выразить мою мысль, я думаю, что по принесении клятвы он должен будет написать расписку, содержащую такие слова проклятия: что все счастье изменится для него в зло, богатство превратится в руины, вместо почета постигнет позор, что время превратится не более, чем в мгновение, что вместо почести он получит только презрение и, наконец, что зло заменит все благо. Более того, я требую, чтобы эта расписка была переписана в двух экземплярах, один для меня, другой для него. Пусть она станет ему погибелью, если он когда-нибудь позорно нарушит данное обещание» (131, гл. IV, 28–29).

Вот письменно заверенная клятва Арнульфа: «Я, Арнульф, Божьей милостью архиепископ Реймский, обещаю королям франков, Гуго и Роберту, хранить им нерушимую верность, оказывать им совет и помощь во всех обстоятельствах, соответственно моим знаниям и возможностям, [240]240
  Вассальные обязательства за владения, которые ему доверял король вместе с титулом архиепископа.


[Закрыть]сознательно не предоставлять ни совета, ни помощи их врагам. Перед лицом Всевышнего, святых и всей церкви даю я эти обещания; если я соблюдаю их, то в вознаграждение за то получаю вечную жизнь, если же я уклонюсь от этого (что не угодно Господу!), то все благословения обернутся для меня несчастьем, дни мои сократятся, другой получит мое епископство, а друзья мои отвернутся от меня и навсегда останутся моими врагами. Я подписываю этуклятву, данную мной как свидетельство моего благополучия или несчастья, и прошу моих братьев и сыновей (перед Господом) подписать ее в свою очередь. – Я, Арнульф, архиепископ подписал» (131, гл. IV, 60).

Это решение получило всеобщее одобрение. Арнульф уже слишком далеко зашел, чтобы теперь идти на попятную. И когда он выступал на ассамблее и его спросили, примет ли он эти условия, он ответил утвердительно, написал клятву, громко прочитал и подписал. Один экземпляр тогда передали Арнульфу, другой сохранил Гуго Капет.

Но это еще было не все: Арнульф должен был поклясться королям в вечной верности, несмотря на все клятвы, которые он уже приносил или может принести в будущем; и если ему случится быть пленником, то он тотчас должен будет, используя любые средства, бежать к королям. В беседах и грамотах на народном языке Арнульф объявил, что если когда-нибудь он сам нарушит условия договора, то он освобождает от них епископов области Реймса. Наконец, Арнульф поклялся «горожанам и рыцарям» (milites ас elves)Реймса хранить верность королям, сохранить под их властью город и замки, если сам он будет пленен или ему придется нарушить свое слово.

После того, как были тщательно приняты все меры предосторожности, Гуго и Роберт посчитали себя полностью удовлетворенными, чего нельзя сказать о некоторых епископах. Те же пожелали, чтобы во время торжественного служения мессы, в момент принятия святого причастия от священника, Арнульф подтвердил, что согласен с тем, что, если он когда-нибудь нарушит свои обещания, его следует проклясть. Другие епископы, более умеренные и образованные, горячо осуждали это решение. В этом действии они видели осквернение святыни, поскольку знак искупления использовался для погибели души. Будучи прекрасно осведомленными о легкомысленности Арнульфа и сомневаясь, что он может так скоро изменить свои взгляды, они негодовали, понимая, что таким образом вынуждают этого слабого и нерешительного молодого человека навлечь на самого себя погибель. Однако восторжествовало противоположное мнение, т. к. короли и сеньоры видели в этом гарант, обеспечивающий верность Арнульфа, Он согласился на новое испытание, а после того, как с него была снята анафема Асцелина и прочих иерархов Реймской епархии, был избран архиепископом всем реймским духовенством, викарными епископами, при единодушной поддержке народа и королей Гуго и Роберта. Наконец, Арнульф был рукоположен в сан и облачен в епископские одеяния (конец февраля – начало марта 989 г.).

Казалось бы, что очевидная неудача должна была сломить Герберта и он тут же покинет город, ставший свидетелем его унижения. Но ничего подобного не произошло. Это был удивительно ловкий человек. При Арнульфе он продолжал исполнять те же обязанности учителя богословия и секретаря, которыми занимался и при Адальбероне. Он занимался составлением акта избрания Арнульфа от имени епископов реймской области. Герберт сумел даже завоевать расположение молодого архиепископа и очень скоро полностью его подчинить своему влиянию. От имени Арнульфа он хотел управлять реймской областью и вести политику, которой придерживался его друг Адальберон. Герберт оказался настолько ловок, что сумел втянуть сына Лотаря в партию империи. Арнульф написал письмо Экберту, в то время находившемуся при дворе Отгона III, с просьбой о благосклонности, с которой Экберт относился к его предшественнику и о встрече с ним по его возвращении от двора германского короля. Арнульф прибавил, намекая на Герберта: «Прекрасным доказательством, что мы навсегда останемся объединены священной дружбой и неразрывным союзом, является то, что в советники я беру тех же людей, кто был советником при моем предшественнике и кого как в быту, так и в делах вы все время использовали в качестве посредников».

Едва обосновавшись на епископском месте, Арнульф обнаружил еще одну претензию – добиться паллия. Очевидно, подстрекаемый Гербертом, Арнульф решился отправиться в Рим для встречи с императрицей Феофано, которая находилась там с 25 декабря прошлого года, и, благодаря своему всемогущему покровительству, приобрела расположение папы Иоанна XV. Как только Гуго Капета осведомили об этой поездке, он немедленно начал чинить препятствия. Испуганный тем, что новый архиепископ столь быстро сближается с империей, он вовсе запретил ему покидать королевство. Тогда Арнульф с помощью Герберта написал одной знатной особе императорского двора послание, в котором просил ее поступить по-дружески, добиться паллия от папы и сохранить расположение императрицы Феофано. Сын Лотаря решил пренебречь запретом Гуго и дерзнул написать: «С Божьей помощью, мы будем в распоряжении Феофано к Пасхе (31 марта), и тогда никто не сможет помешать нам представить ей и ее сыну заверения в нашей верности и нашей преданности». Вероятно, вернувшись из Италии, он отправился на свидание с Феофано, т. к., спустя немного времени, получил паллий, [241]241
  Паллий – знак главы церкви во Франции.  – Коммент. редактора


[Закрыть]предмет своих желаний.

Упустив реймское архиепископство, Герберт по-прежнему рассчитывал на компенсацию от Германии. Но, видя слишком очевидное безразличие к своей персоне, он возвысил голос и позволил себе, впервые за пять лет, пожаловаться. Герберт напомнил о своей непоколебимой и столь мало вознагражденной преданности, просил какого-нибудь знака внимания, указывал на постоянство, с которым он сохранял преданность Феофано и ее сыну, хотя клялся в верности одному только Оттону III; он указал, что дыра, где его оставили, является позором для тех, кому он служил и утешением их врагам. Он умолял только. чтобы ему позволили быть верным и не отбрасывали его в другую партию.

Когда Арнульф удовлетворил свои амбиции и ему нечего было больше желать, его родственные чувства к семье мало-помалу взяли верх. «Он сочувствовал своему дяде, думал о нем, любил его, дорожил им, как своим родителем». Он очень привязался к своему молодому кузену Людовику, сыну Карла, и печалился при мысли, что ребенок, который мог бы быть королем, ведет ненадежное, лишенное почестей существование. Однажды, прогуливаясь вдоль берегов Эны, полный подобных раздумий, он неосторожно доверил Ренье, одному из своих родственников, от которого у него не было тайн, что Людовик – это существо, которым он дорожит больше всего на свете, и что обеспечение благополучия этому ребенку прямой путь снискать себе его милость. Спустя два года, оказанное доверие стало причиной его гибели. [242]242
  17–18 июня 991 г. на церковном соборе, где судили Арнульфа Реймского за измену Гуго Капету и Роберту II, Ренье выступил свидетелем, рассказав о разговоре с архиепископом на берегу р. Эны.  – Коммент. редактора


[Закрыть]Позднее Арнульф писал, что в его замыслах было восстановить ценой огромных усилий «почти уничтоженную у франков королевскую власть». В конце концов, Арнульф в августе 989 г. решился воплотить мечту в реальность. Единственное, что он мог сделать, дабы усилить могущество своего дяди, – это сдать ему Реймс и его епархию. Но, с другой стороны, Арнульф не хотел выглядеть столь явным нарушителем клятвы, которую он дал Гуго меньше шести месяцев назад. Чрезвычайно сложно было для него примирить эти два чувства. Посоветовавшись со своим дядей Карлом, Арнульф придумал пригласить под предлогом одного важного дела знатных сеньоров провинции к себе в Реймс Когда они все соберутся, Карл должен был прибыть ночью под стены города, надежный человек откроет ему ворота, после этого люди Карла захватят сеньоров вместе с архиепископом и бросят в темницу. Таким образом, Карл получит не только город, но и всю епархию или графство Реймса, сеньоры которого окажутся у него в руках. Этот ловкий и коварный план был изложен в письме Начал Арнульф тем, что заставил принести всевозможные клятвы Манассию, графа Ретеля, и Роже, возможно, графа Шато-Порсьена, которые оба являлись вассалами реймской церкви. [243]243
  Манассия – племянник архиепископа Артольда. Был верным вассалом Адальберона Напротив Роже был ярым врагом Реймской церкви Без сомнения, Арнульф многое им пообещал Известно, что после захвата Реймса он раздавал владения Реймской церкви сторонникам Карла Лотарингского.


[Закрыть]Они согласились присоединиться к войску, которое под предводительством Карла собиралось захватить город. Наконец, можно было рассчитывать на Роберта, брата матери Арнульфа, вассала Карла. Теперь требовалось лишь найти человека, который бы под покровом ночи взял у изголовья архиепископа ключи, но без прямого приказа Арнульфа, который опасался предательства Дудон, вассал Карла, взял на себя это щекотливое дело. Свой выбор он остановил на реймском священнике по имени Альгерин, расхвалив его ловкость и осмотрительность, рассчитывая на его смелость, он изложил ему, чего от него хотят, сообщив ему, что таков приказ его господина, архиепископа. Ошеломленный Альгерин захотел услышать приказ из уст самого архиепископа Арнульфу пришлось на это согласиться, и, когда священник спросил у него, на чью помощь он рассчитывает в осуществлении своих замыслов, между прочими именами он назвал ему своего дядю Карла, графов Роже и Манассию и дядю по материнской линии Роберта. Затем архиепископ приказал священнику посодействовать Карлу и присягнуть ему на верность. Альгерий повиновался.

Тогда Арнульф созвал своих друзей и вассалов. Среди них находились три его двоюродных брата: Жильбер, граф Руси, его брат Брюнон, епископ Лангра, Ги, граф Суассонский. [244]244
  Жильбер и Брюнон были сыновьями Альбрады, сестры Лотаря, и Рено де Руси. Жильбер наследовал своему отцу, скончавшемуся в июне 967 г. Ги, граф Суассона, был сыном Альберта де Вермандуа и Герберги, сестры Альбрады, таким образом он приходился двоюродным братом одновременно Арнульфу, Жильберу и Брюнону.


[Закрыть]Все прошло в точности, как было задумано Арнульфом и Карлом. Священник Альгерий среди ночи похитил ключи из опочивальни, притворившегося спящим, архиепископа, открыл Карлу городские ворота, и войска под предводительством Роже и Манассии рассеялись по городу, учинив страшную расправу и необузданный грабеж. Сам же собор был осквернен и разорен.

Карл повсюду искал и не мог найти своего племянника. А Арнульф, делая вид, что сильно напуган смятением, вызванным захватчиками, вместе с графами укрылся в башне городской цитадели. Но когда Карл взял башню в кольцо, безоружные осажденные, не имея продовольственных припасов, вынуждены были сдаться. Их переправили в Лан, где они находились под усиленной охраной. Карлу пришлось некоторое время остаться в Реймсе, чтобы прибрать к рукам собственность епископства и укрепить свои позиции в Суассоне, который он получил, захватив в плен графа Ги. Затем он вернулся в Лан и потребовал от пленников принести ему клятву верности, от которой они единодушно отказались. Карл же и Арнульф упорно продолжали разыгрывать свою комедию. Они притворялись будто ненавидят друг друга, обвиняли друг друга во взаимных обидах. Архиепископ даже предал анафеме захватчиков владений реймской церкви. Но его угрозы касались только мирских владений, он умолчал о предательском поведении духовенства и народа, то, что вызвало справедливое негодование Готье, епископа Амьена. Арнульф даже имел наглость приказать галльским епископам вслед за ним провозгласить отлучение. Эта анафема дошла до Эда, епископа Санлиса, при посредничестве Ги, епископа Суассона. Гуго и Роберт поспешили созвать в Санлисе церковный собор, на котором присутствовали епископы реймской провинции.

Однако уже пошел слух, что истинным автором предательства является сам архиепископ. Епископы решили применить отлучение от церкви, чтобы полностью развеять кривотолки. В тексте отлучения главным образом обвинялся священник Альгерий, «который выдал архиепископа, будучи его охранником, сотрапезником, советчиком и капелланом». Анафеме предали «этого пособника дьявола, предателя своего епископа, духовенства и всего реймского народа», а также захватчиков епископства Лана, т. е. Карла и его войско, и «беспощадных мучителей епископа». Решения собора были переданы Арнульфу. чтобы тот их подтвердил. Но было слишком поздно: он более не мог играть свою роль, и только что принес Карлу клятву верности и передал ему заложников. Графы Жильбер и Ги не замедлили последовать его примеру и были отпущены на свободу. Арнульф, вместо того, чтобы потребовать от захватчиков отказа, раскаяния, отважился единолично простить виновников, без согласия духовенства, что являлось незаконным. Он даже не потрудился вызволить из плена своего клирика, сына Ренье, видама Реймса. Более того, Арнульф передал некоторые фьефы рыцарей Реймской церкви друзьям своего дяди и заставил духовенство и жителей Реймса принести себе и Карлу клятву верности.

Его предательство стало очевидным. Гуго потребовал от Арнульфа предстать перед церковным собором в Санлисе, обещая освободить его, если он действительно в плену; если же он свободен, его поведение назвали предательским. Арнульф же делал вид, что ничего не знает и не слышит. Повторное королевское предупреждение также не имело большего успеха таким образом, прошли недели и месяцы, полные неопределенности, вплоть до следующего года.

А чем в это время занимался Герберт? Попав из-за предательства Арнульфа в плен, он испытал на себя ярость Карла и своих врагов, которые отлично помнили о важной роли, сыгранной им во время прихода Капетингов к власти. У него отобрали все, но на свободу вскоре отпустили. Сначала Герберт помышлял покинуть Реймс, но вдруг резко изменил свою точку зрения, неожиданно став ревностным сторонником Карла, и назвал Гуго и Роберта узурпаторами. Эта внезапная перемена – самое загадочное место в биографии Герберта. Все осуждают эту перемену, но нет никого, кто бы смог ее объяснить. Герберт, как уже говорилось, был человеком амбициозным, что позволяло ему, принимая во внимание его способности и преданность, защищать принятую им сторону. До сих пор, однако, его полная самоотверженность обрекала его лишь на опасности и треволнения. Переполняемый горечью от черной неблагодарности, проявленной Гуго Капетом и Феофано, он чувствовал себя состарившимся и, без сомнения, задавался тревожным вопросом: что же с ним будет дальше, если не приходится рассчитывать на награду за долгую и верную службу, Он по-прежнему страдал от лихорадки, приобретенной им во время осады Лана в августе 988 года и обострившейся наступившей осенью. Болезнь лишь поспособствовала упадку его боевого духа и росту беспокойства за свою дальнейшую судьбу. У Карла были все шансы снискать симпатию Герберта, поскольку его активность резко контрастировала с инертностью Гуго Капета. Еще год назад Карл пытался склонить Герберта на свою сторону, и теперь, конечно же, не скупился на обещания. В конце концов, возможно, Герберт счел возможным возложить всю ответственность за свой поступок на своего архиепископа.

Справедливы эти предположения или нет, но установлен факт, что Герберт незамедлительно приступил к полемике в пользу Карла. Асцелин, скрывавшийся при королевском дворе, по-прежнему настаивал на анафеме, наложенной им на ланскую епархию, откуда он был вынужден бежать в прошлом году. Известно, что последствием этого ужасного наказания было полное лишение верующих всех церковных таинств. Не разрешалось даже хоронить умерших и крестить детей. Эта слишком жестокая кара возмущала Герберта, который написал Асцелину следующее письмо:

«Епископу – пока достопочтенному Адальберону, – Герберт», «Неужели ты до того предался беспечности и полагаешься на сомнительные случайности, что не видишь мечей, висящих над твоей головой, не чувствуешь осадных машин, бьющих тебя в самые внутренности? Ты был когда-то мне добрым другом. Вспомни же, прошу тебя, о том, что было совершено при отце моем Адальбероне и под его верховным водительством! Родной брат божественного Августа Лотаря, наследник престола был изгнан из государства. Его враги избраны в короли на время междуцарствия (лишь такими признают их, по крайней мере, многие). По какому же праву законный наследник лишен своего наследия, по какому праву он лишен престола? И, так как теперь он воротился в отчий дом, какие декреты римских пап запретили крестить младенцев? Какие священные каноны предписали удалять от алтаря ни в чем неповинных пресвитеров? Относительно того, должен ли Бог губить благочестивого вместе с нечестивым в Содоме, Авраам счел уместным беседовать с самим Богом, а ты, пастырь, не задумываешься подвергнуть наказанию виновного вместе с невиновным! Впрочем, что я останавливаюсь на таких мелочах, когда мне известно, что твой обвинительный акт уже составлен Божьими служителями, что он полон преступлений, чреват злодеяниями? Твои судьи уже избраны и, если ты не явишься на их суд, отсутствие не принесет тебе пользы, а если ты явишься, ты перестанешь быть епископом. Уже найден человек, который тебя заместит. [245]245
  Быть может самого Герберта?


[Закрыть]Итак, спасайся бегством, пока еще есть время, Не останавливайся за Луарой и Сеной в надежде на безопасность: они тебя не спасут. Так как я осведомлен о заговорах, интригах, постановлениях и их создателях, хочу тайно сообщить тебе обо всем в память о нашей старинной дружбе, чтобы вырвать тебя из оцепенения. Ищи же наиболее действенное средство, если оно существует, ибо ты напоминаешь человека, страдающего каталепсией» (82, № 164).

Это весьма своеобразное проявление дружеских чувств только усугубило ярость Асцелина. Арнульф намеревался скрыть свое предательство от лотарингских епископов, в особенности от Экберта, дружбу которого он стремился себе снискать, поручив Герберту написать от своего имени послание Трирскому архиепископу: «Плывя по волнующемуся морю, приходиться терпеть крушения и испытывать страдания. Нигде не покажется безопасный берег или тихая пристань. И лишь подле вас мы ищем успокоения. У вас есть что дать, без чего сами не оскудеете, и что обогатит того, кто это примет. Мы взываем к вашей любви и милосердию с просьбой встретиться в Реймсе в канун апрельских календ (kalendes) (понедельник, 31 марта 990 г.), если наша дружба сумела приобрести на это некоторое право или же если она может надеяться его заслужить» (82, № 166).

Когда Арнульф, сдав Реймс, еще не был готов открыть свои истинные пристрастия, он приказал Герберту написать второе письмо Экберту: «Святой отец, меч пронзил мою душу; отовсюду меня теснят враги. Связанный, с одной стороны, клятвой верности, данной королям Франции, с другой – фактически находясь во власти Карла, требующего возвращения своего государства, я поставлен в необходимость или переменить подданство, или же удалиться в изгнание (из Реймса). Вся моя надежда на вас, т. к. Богу было угодно связать вас со мной как бы некоторыми братскими узами и устроить так, чтобы мы носили тяготы друг друга. Итак, я прибегаю к вам как к верной защите, как к жертвеннику мудрости, как к толкователю божественных и человеческих законов. Совет, который вы дадите, будет для ваших сынов подобен речению небесного оракула» [246]246
  Это и предыдущее письмо было написано в конце 988 г или в начале 989 г.


[Закрыть](82, № 168).

Но все эти меры предосторожности оказались напрасными, предательство Арнульфа было обнаружено. Экберт отказался от предложенного свидания и ответил Арнульфу письмом, полным суровой иронии. Прошло около года, как Арнульф отказался появиться на соборе в Санлисе. Ги, епископ Суассона, решил предпринять по отношению к Арнульфу крайнюю меру. К июню или июлю 990 г. они встретились в Шавиньи под Ланом в присутствии духовных и мирских лиц. Ги в третий и последний раз потребовал от Арнульфа отправиться в Санлис к своим собратьям и держать ответ перед именем короля. Арнульф сказал, что не отважится поехать туда без сопровождения графов Эда и Герберта, поскольку опасается насилия по отношению к своей персоне. Неудовлетворенный этим предлогом, епископ Суассона вызвался принести себя, своего брата Готье и отца в жертву в качестве заложников, чтобы Арнульф мог, таким образом, съездить в Санлис и вернуться оттуда с полной гарантией безопасности. Ги незамедлительно заявил о своей готовности подтвердить это обещание клятвой.

Тогда Арнульфу пришлось признаться, что, находясь в плену, он принес клятву верности Карлу и предоставил ему заложников. И, стало быть, без его разрешения он никак не может бежать. Епископ Суассона, полный негодования, разразился упреками и порицаниями: «Каких заложников ты предпочитаешь? Может быть своего брата Ричарда, своего кузена Брюнона и сына его сестры, [247]247
  У Брюнона была сестра Эрменгарда, вышедшая замуж за Отто Гильома, графа Макона. У нее было трое сыновей: вероятно, здесь идет речь о старшем – Ги.


[Закрыть]которые находятся во власти королей или твоих рыцарей Сегарда и Рено, которые вернули себе свободу, оставив в заложниках своих детей, и которых ты лишил фьефов (beneficia) в угоду своим так называемым похитителям, демонстрируя открыто свою расторопность в отдаче и получении заложников? По-твоему, какая клятва предпочтительнее? Та, что ты добровольно принес своему сеньору, королю, или та, что вооруженный враг вырвал у тебя силой?» Затем Ги напомнил ему про его клятвы, данные Гуго Капету, про его устные соглашения, заключенные с епископами (Арнульф поклялся, что если однажды он попадет в плен, то он сбежит сразу, как только представится случай). Епископ Суассона призывал его к тому, чтобы прямо сейчас сдержать данное слово. Сделать это было нетрудно, поскольку с Ги пришло многочисленное войско, состоящее из доблестных рыцарей, Арнульф же находился в сопровождении незначительного эскорта. Но Арнульф, естественно, отказался, и Ги пришлось вернуться в Санлис ни с чем, отныне лично удостоверившись в предательстве архиепископа. Собор в Санлисе и король постановили тогда воззвать к папе римскому и добиться приговора и смещения Арнульфа, но этот шаг был досадным промахом. Гуго и его сын Роберт раскаивались в этом весь остаток своего царствования. Посланцы с письмами от епископов и короля, отправились в Рим в конце июля 990 г. Их сопровождали несколько клириков Брюнона, которым не удалось уговорить Карла выпустить на свободу их епископа (который, бесспорно, отказался принести клятву герцогу), и они собирались вымолить у папы проклятие для тюремщика.

Вот основные выдержки из письма Гуго Капета Иоанну XV (в письме епископов повторяются те же жалобы, и оно является менее любопытным): «Арнульф, сын Лотаря, совершивший против нас и нашего королевства серьезные преступления, нашел в нас отца. Мы пожаловали его в архиепископы. Реймса; он принес нам клятву верности, которая полностью исключала прошлые и будущие обязательства перед кем-либо. Он собственноручно передал текст этой клятвы, прочитал ее вслух, подписал. Он заставил поклясться рыцарей и горожан оставаться преданными нам, если ему самому случится когда-нибудь оказаться во власти врагов. Однако, невзирая на все эти обязательства, достоверные свидетельства которых у нас имеются, он сам раскрыл ворота своего города врагам, принеся доверявшее ему духовенство и народ в жертву, обрекая их на плен. Он настаивал, что сам является игрушкой в руках врагов; зачем он вынудил рыцарей и горожан пойти на клятвопреступление? Зачем собрал против нас войска, зачем укрепил свой юрод и замки против нас? Если он пленник, то почему отказывается от предложенного освобождения? Если он жертва насилия, то почему отклоняет помощь? Если же он свободен, то почему он не с нами? На требование появиться при дворе, он отказывается являться туда. Его вызывают архиепископы и епископы его епархии; он отвечает, что ничего им не должен. Стало быть, вам, преемнику Апостолов, подобает решить участь нового Иуды; кроме того, бойтесь, как бы мы не стали хулить имя Господа, возбужденные справедливой жаждой мести и вашим молчанием, как бы не разрушили город и не сожгли всю провинцию. Господь, ваш судья, не простит вас, если вы оставите без ответа и приговора нашу жалобу» (83, стр. 202–203).