Текст книги "Последние Каролинги"

Автор книги: Фердинанд Лот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Сначала Иоанн XV весьма благосклонно встретил посланников. Но на другой день его настроения поменялись. Карл и его сторонники были уведомлены об отправке посланников. Его друг и родственник, граф Герберт Юный, задумал провалить их миссию. Он отправил за ними своих гонцов, которые тотчас отправились в Рим, прибегнув к красноречивым доводам. Они поднесли папе богатые дары, среди которых была великолепная белая лошадь. Поэтому несчастные посланцы Гуго в течение трех дней находились в томительном ожидании у ворот папского дворца и не могли добиться новой аудиенции с Иоанном XV, Когда они узнали причину немилости, то поняли век бессмысленность их дальнейшего пребывания в Риме и в печали поехали обратно во Францию.

Клирикам Брюнона повезло не больше. Папские служители (ministri)в ответ на их жалобу посоветовали выкупить их господина, преподнеся сумму в десять су золотом. Французские клирики восприняли этот совет с насмешкой и дерзко ответили, что если их епископ может быть освобожден за деньги, они не колеблясь поднесуттысячу талантов.На что папа раздраженно воскликнул: «Дело касается того, кто его пленил» и не желал ничего больше слышать. По возвращении клирики узнали, что их господин отпущен на свободу, Из каких соображений Карл отпустил его, неизвестно. [248]248
  Брюнон был отпущен на свободу только после конца июня, когда его служители отправились в Рим.


[Закрыть]

Брюнон воспользовался этой слабостью, стремясь завязать отношения с Гербертом и принудить его оставить партию Карла. Дело в том, что, на самом деле, Герберт довольно быстро раскаялся в своем Предательстве. Измученный угрызениями совести, несомненно, напуганный проклятиями собора в Санлисе. И отправкой посланников к папе, он чувствовал, что все глубже увязает в неблагоприятном для себя деле. Не во власти Карла было дать ему то, что он надеялся получить от империи или от короля Франции. Герберт собирался порвать с. Карлом и Арнульфом, при этом. Не вызвав их подозрений и не понеся крупные убытки. Уже спустя некоторое время после взятия Реймса, он сильно раскаивался и пытался утешиться чтением Цицерона: «Хотя в глазах других людей я кажусь счастливым», – писал он Ромульфу, аббату одного из монастырей Санса, – «сам же себя я считаю глубоко несчастным. Я ввязался в мирские дела, свершаю их и скажу прямо, стал предводителем преступников» (82, № 167). Суровый ответ Экберта на лицемерные письма Арнульфа еще сильнее увеличили Тревоги и опасения Герберта.

Карл, полагая, что Герберт отныне находится на pro стороне, предоставил ему полную свободу действий. Таким образом, Герберт без помех мог встретиться с Брюноном в замке Руси. Последний, в свою очередь, уговорил его вернуться его обратно в партию Капетингов. Герберт немедля отправился в Санлис, где жили короли Гуго и Роберт. Они простили его и вернули свое расположение. Герберт тогда написал своему спасителю Брюнону послание, приглашая его от королевского имени, не откладывая, приехать в Санлис «для спасения государства и освобождения всех благонамеренных людей».

В это же время он пишет Экберту с просьбой вернуть его дружбу и простить за совершенные ошибки: «Теперь я нахожусь при королевском дворе, вместе со служителями Господа. Я не захотел быть далее по милости Карла и Арнульфа орудием дьявола, защищать своим красноречием ложь против истины. Итак, прошу вас удостоить меня вашего прежнего расположения т. к. из уважения к вам я открыл перед мою совесть дабы вы от меня узнали, что следует думать об изменнической сдаче Реймса» (82, № 172). Также он написал сердечное послание Адальберону Верденскому: «Я чувствую, что вы очень довольны тем, что я покинул круг людей порочных и что я возвращен в лоно церкви» (82, № 173).

Герберт снова занял место секретаря Гуго Капета. Именно от имени Гуго он написал одному знатному лицу Лотарингии или Германии, родственнику короля два весьма непонятных письма и полных намеков в делах, смысл которых от нас ускользает. Все, что там можно понять, это то, что Гуго и сеньор, к которому обращено послание (вероятно, Оттону III находились в серьезной ссоре, разжигаемой людьми, заинтересованными в этом раздоре. Состояние Французского королевства было настолько тревожным, что Гуго не мог ни отправить послания (перехватываемые Карлом?), ни отправиться на встречу с другим королем. Гуго просил сеньора, с которым вел переписку, успокоить государства и завязать между ним и сеньором (Оттоном III) взаимно уважительные и дружеские отношения.

Ротхард, епископ Камбре, викарный епископ Реймской церкви, не наложил интердикт на епархии Реймса и Лана, так как либо он не знал о принятых решениях на соборе в Санлисе, либо вовсе по другой причине Тогда епархиальные епископы отправили ему официальное уведомление об этом, написанное Гербертом.

В начале осени вернулись посланники из Рима. Когда Гуго Капет узнал о печальных результатах их миссии, взбешенный, выведенный из себя, он решил привести в исполнение угрозы, которые высказал в конце своего письма Иоанну XV, и, наконец, взялся за оружие в борьбе против своего соперника.

До этого времени Герберт еще не совсем порвал с Арнульфом, но теперь написал ему письмо, прекращающее отношения: «Долго и много размышляя о несчастном положении нашего города Реймса, не находил никакого такого выхода из, всех этих бедствий, который бы не сопровождался бы избиением людей благонамеренных. Наконец, я принял решение, которое может избавить меня лично из настоящего затруднительного положения и вместе с тем послужить на будущее время примером друзьям. Я переселяюсь и переменяю свое подданство. Освободившись таким образом от подчинения вам, я оставляю жалованные вами мне бенефиции [249]249
  Бенефиции – владение, передаваемое на время или пожизненно, в обмен на службу.  – Коммент. редактора


[Закрыть]вам и зависти моих недоброжелателей, чтобы не находиться в трудном положении человека, который, с одной стороны, обязан верностью мм, с другой – связан по отношению к вашему дяде некоторого рода дружбой, о которой не хочу распространяться. Ведь при настоящих условиях, клятва, данная одной стороне, не обязывает ничем по отношению к другой. И в самом деле, если я, например, хотел бы вашего спасения, то каким образом я мог бы быть полезным вашему дяде? Опять-таки, если бы и стал полезным вашему дяде, то каким образом я мог бы заботиться о вашем спасении? Отъезжая к другим, я тем самым разрешаю эту дилемму таким образом, что ни по отношению к вам, ни по отношению к вашему дяде не буду обязан ничем, кроме безвозмездного доброжелательства. Если вы согласны принять это доброжелательное отношение, то сохраните мне и моим близким дома, которые я построил себе собственным трудом и с большими издержками, вместе с утварью. Прошу вас точно так же не причинять никакого ущерба церквам, которыми я владею, согласно обычаю этой епархии, по торжественным и законным дарственным записям, Об остальном я не стану особенно просить. Этим самым вы благородным образом расположите меня быть готовым к вашим услугам, хотя я и буду свободен, как был когда-то. Если же вы нарушите эти условия, то я уже не буду сомневаться в том, что, как в том многие уверяют, вы уже тогда клятвенно обещали все мое имущество моим недругам, когда из расположения к вам я энергично действовал в вашу пользу. Я уже, разумеется, не буду в состоянии забыть прошедшее зло, когда мне о нем будут напоминать верные признаки в настоящем» (82, № 178).

Собрав шеститысячную армию, Гуго Капет привел свои угрозы в исполнение. Он напал на области Ланс, Вермандуа, Суассона и Реймса, который Карл сделал своими владениями, и решил сломить своего противника голодом. С невероятной жестокостью он грабил, жег, опустошал эту несчастную область, не щадя хижины даже выжившей из ума старухи. Эта жажда разрушений улеглась, лишь когда он получил извести, что Карл вышел из Лана и двигается ему навстречу. Благодаря помощи, вероятно, предоставленной Карлу его сторонником, графом Гербертом, и его племянником Арнульфом, который привел рыцарей и войска реймского архиепископства, удалось собрать четыре тысячи человек. Армия Гуго превосходила численностью. Король, опасаясь также быть «стесненным слишком большим количеством народу и обремененным своими собственными силами», поделил войска на три части. Он собирался сражаться во главе первого корпуса, второй являлся резервным, третьему был поручен захват добычи и, конечно, охрана обозов. Это был превосходный боевой распорядок. Гуго обнаружил лучшие тактические способности, чем его потомки, Филипп VI и Иоанн II в битвах при Креси и Пуатье. [250]250
  Речь идет о двух знаменитых эпизодах времен англо-французской войны за корону Франции, известную под названием Столетняя. В битве при Креси (1346 г.) французский король Филипп VI (1328–1350 гг.) потерпел сокрушительное поражение от англичан, битва при Пуатье (1356 г.) также окончилась полным разгромом для его сына и наследника короля Иоанна II Доброго (1350–1364 гг.), который сражался до конца и попал в плен. В обоих случаях причиной поражения стало не отсутствие способностей командования у французских королей (хотя Филипп VI не смог заставить своих подчиненных уважать свои приказы), а новая тактика англичан, использовавших лучников против беспорядочно наступавшей феодальной конницы.  – Коммент. редактора


[Закрыть]Хотя, справедливости ради нужно отметить, что в мужестве он им сильно уступал. В самом деле, когда уже был подан сигнал к началу сражения и Карл, заняв оборонительные позиции и призвав Господа защитить его маленькое войско, приготовился к бою, Гуго вдруг остановился в нерешительности, а после, посоветовавшись со своими вассалами, принял решение отступить. У Карла не было достаточно сил, чтобы преследовать соперника, но ему уже было достаточно того, что он сумел внушить такой страх противнику. Вернувшись, он вместе с Арнульфом заперся в Лане.

Объясняя странное поведение Гуго Капета, Рихер утверждает, будто он испытывал угрызения совести, «что он отдает себе отчет, что поступил незаконно, отобрав у Карла трон его отцов, присвоив себе королевство». Вполне возможно, с этой точки зрения действия Капетинга еще можно уважать. Однако его малодушие перед Карлом печально контрастирует с его безжалостным поведением в отношении беззащитных крестьян ланской области. [251]251
  Русский историк Н. Бубнов выдвинул весьма правдоподобное объяснение отступления Гуго Капета, предположив, что тот мог опасаться нападения с тыла войск Эда I, графа Блуа и Шартра, придерживавшегося враждебного нейтралитета.  – Коммент. редактора


[Закрыть]

Совладав со своим смятением, на третий день Гуго отдает приказ осадить противника в Лане. Эд Шартрский, будучи расположенным к Карлу, придерживаясь нейтралитета, не принимал доселе участия в военных действиях. Но, узнав о замыслах короля, он увидел отличную возможность осуществить давно не дававший ему покоя план: ему безумно хотелось владеть замком Дре, который являлся частью королевских владений. Тогда граф прибыл к Гуго Капету, объяснил ему все трудности взятия Лана, обрисовал неприступное положение города, невозможность использовать мри этой осаде военные машины, упадок и численную слабость его армии. Король, глубоко опечаленный откровенным разговором, все же попросил у него помощи и пообещал отблагодарить за услуги. Именно этого и ждал граф Шартрский. Он знал, чтобы одержать победу, Гуго нуждается в его войсках, и собирался заставить очень дорого заплатить за свою поддержку. Получилось, что графы Шартрские стали играть по отношению к первым Капетингам ту же роль, какую предки последних сыграли в судьбе династии Каролингов. [252]252
  Чтобы дополнить сравнение, Эд призвал в 995 г германцев во Францию и даже намеревался добиться от Оттона III титула герцога франков.


[Закрыть]

Эд обещал помочь королю захватить Лан при условии, если тот уступит ему владение Дрё. Гуго, страстно мечтавший отомстить Карлу, согласился на это дерзкое условие, не получив впоследствии от него никакой пользы. Эд не торопился приступать к осаде Лана, его основной заботой было отправиться в Дрё, принять там присягу от своих новых вассалов и разместить в городе гарнизон. Когда, наконец, он собрался выполнить свои обязательства перед королем, оказалось уже слишком поздно. Представился более надежный способ овладеть Ланом.

Асцелин еще три года назад затаил глубокую обиду на дурное обращение с ним Карла. Замысел, который лелеял Карл, при содействии Герберта отобрать у него епископство и назначить ему заместителя, мог только подогреть злобу Асцелина. Давно вынашивая планы мести, он остановился на следующем, который показал насколько свойственны были этому человеку настойчивость и удивительная способность, даже для той эпохи, привычной к обману и предательству, притворяться и лицемерить. Он сделал вид, что хочет помириться с Карлом, чтобы добиться доступа в Лан. Если бы это предложение было адресовано непосредственно герцогу Лотарингскому, то шансов на успех было бы очень мало. Поэтому Асцелин, с коварством и чрезвычайной ловкостью, решил использовать для этой цели Арнульфа Реймского. Молодость, легкомыслие, неразумность Реймского архиепископа весьма устраивали ловкого интригана. Архиепископ благосклонно воспринял предложения Асцелина и легко согласился на встречу. Его сразу же пленили дружеское поведение Асцелина, который уверял, что они оба находятся в сходном положении: сам он потерял расположение Карла, а Арнульф благосклонность Гуго Капета. Какая была бы великолепная перспектива благополучия и власти для них обоих, если бы они могли одновременно опираться на двух князей! Если Арнульфу удастся убедить Карла вернуть Асцелину епископство, то он, со своей стороны, использует свое влияние, чтобы примирить архиепископа Реймса с королем.

Арнульф легко попался в западню, дав обмануть себя более ловкому собрату. Конечно, Арнульф был искусный лицемер, но он не мог даже сравниться с Асцелином, с самым коварным человеком той эпохи. Арнульф, даровав поцелуй мира своему новоиспеченному другу, вернулся в Лан, где ему удалось уговорить своего дядю простить епископа. Асцелин же вернулся к Гуго и изложил ему свой план; «сеньоры поздравили его и выразили надежду вернуть город назад». Тогда Гуго Капет отказался от своих военных действий и стал ждать, чтобы предательство не принесло ему то, чего он никогда бы не смог добиться своими силами и храбростью.

Карл назначил Асцелину встречу и принял его с почетом. Епископ обнадежил его, что скоро тот одолеет своего противника, и они расстались, принеся друг другу клятву о союзничестве. Асцелин привез Арнульфа к королевскому двору. Гуго не погнушался принять участие в этой позорной комедии. Он обнял Арнульфа и отказался даже выслушать его извинения. Он сделал вид, будто верит, что Карл прибег к насилию по отношению к нему. Все то, что он просил у архиепископа, это побудить его дядю признать королевскую власть, при условии, что тот сохранит за собой все, что захватил. Арнульф, крайне удивленный таким приемом, пообещал очень многое (что входило в его привычку). Чтобы окончательно его ошеломить, Гуго щедро оказывал ему почести и всяческие знаки уважения. Например, во время трапезы король посадил Арнульфа по правую руку от себя, а Асцелина по левую руку от королевы. Простившись с Гуго, архиепископ вернулся в Лан к дяде в прекрасном настроении. «С тех пор он стремился примирить короля и Карла и заслужить их благосклонность».

Герцог Лотарингский, больше не колеблясь, вернул Асцелина в Лан. Епископу был оказан пышный прием, его изгнанные слуги были вновь призваны и пользовались безмятежно своими владениями. Однако, из предосторожности, Карл потребовал от Асцелина клятвы верности против всех; не раздумывая епископ поклялся на святынях. Тогда ему удалось обеспечить себе всеобщее доверие и он мог наблюдать за тем, как укрепляется город, осведомляться о делах каждого, не вызывая при этом никаких подозрений. Когда он окончательно изучил привычки Карла и его приближенных, то решился на предательство.

Это произошло в Вербное воскресенье (29 марта 991 г.), Карл, Арнульф и Асцелин пировали в башне Лана; епископ был очень весел. Несколько раз он уже предлагал герцогу связать себя еще более торжественной клятвой, если вдруг его клятва вызывала у него какие-то сомнения. Карл поймал Асцелина на слове. Здесь нужно обязательно привести весьма живой и интересный рассказ Рихера:

«Карл, держа в руках золотую чашу с вином, куда он накрошил хлеб, и после долгого размышления протянул ему ее со словами: «Поскольку сегодня вы, согласно постановлениям отцов Церкви, освящали побеги винограда, раздавали народу благословения и предлагали нам святое причастие, пренебрегая клеветниками, которые внушают, что вас нужно остерегаться, с наступлением страстей Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа я протягиваю вам сосуд, приличествующий вашему святейшеству, с вином и накрошенным хлебом. Осушите же этот кубок в знак нерушимой верности мне. Но если в ваше намерение не входит сдержать слово, откажитесь от него из опасения оказаться в ужасной роли Иуды». – Асцелин ответил: «Принимаю кубок и с радостью выпью напиток». – Карл тут же продолжил: «И сохраните верность». – Асцелин выпил и прибавил: «Я сохраню верность, иначе меня постигнет участь Иуды». И произнес перед пирующими еще много подобных клятв.

Наступила ночь, ночь скорби и вероломства. Было решено отправиться на покой и поспать до утра. Асцелин, следуя задуманному плану предательства, в то время пока Карл и Арнульф спали, убрал мечи и оружие от их изголовий и надежно спрятал. Затем он позвал прислужника, который не знал о его коварстве, и послал его как можно скорее найти одного из своих людей, пообещав ему тем временем охранять вход. Когда прислужник ушел, Асцелин встал посреди дверей, держа под одеждой свой меч. Вскоре впустил всех сообщников своего злодеяния.

Карл и Арнульф отдыхали, охваченные глубоким утренним сном. Проснувшись, они увидели столпившихся вокруг них врагов; они вскочили с постели, хватились своего оружия и, не найдя его, спросили, что означает это утреннее вторжение. Асцелин ответил: «Однажды вы отняли у меня этот город и заставили меня бежать из него. Теперь же вы захвачены нами, но вас ожидает худшая судьба, чем меня, поскольку я оставался свободным, тогда как вы оказались в чужой власти». – Карл воскликнул: «Я удивлен, о епископ, тем, как ты запомнил вчерашнюю трапезу! Разве тебя не останавливает страх перед Богом? Разве не было за ужином никаких клятв?» Сказав это, он бросился на врага. Вооруженные люди окружили рассвирепевшего герцога, отбросили его на кровать и удерживали там. Тоже было сделано и с Арнульфом. Они оставили их в той же башне, заперли ее на запоры и приставили стражников.

Однако женские и детские крики, стоны и жалобы слуг поднялись к небу и разбудили горожан. Сторонники Карла сразу же бросились бежать: едва они успели скрыться, как Асцелин приказал окружить город с целью захватить всех тех, кого он считал своими врагами. Их искали, но не нашли. Таким образом, двухгодовалый сын Карла, носящий имя отца, был избавлен от плена. Асцелин немедля отправил послов в Санлис к королю, чтобы сообщить ему, что когда-то потерянный город ныне возвращен, что Карл вместе с женой и детьми находится в плену, Арнульф также находится среди врагов. Теперь же королю необходимо безотлагательно приехать, захватив с собой как можно больше людей, не терять времени на сбор войска, отправить гонцов к соседям, которым доверяет, и чтобы те следовали за ним; приехать королю нужно как можно быстрее, даже с небольшим сопровождением. [253]253
  Асцелин опасался нападения горожан, которые могли оправиться от испуга, Он осуществил переворот только с помощью своих служителей, которых Карл по слабости своей позволил ему провести в город.


[Закрыть]

Король взял с собой столько народу, сколько смог найти, и незамедлительно отправился в Лан. По прибытии в город, где он был встречен с королевскими почестями, он осведомился о судьбе своих пленников, взятии города и пленении врагов. На следующий день, созвав горожан, он потребовал от них поклясться в верности. Ведь те, став пленниками Карла, перешли под его владычество. Они пообещали хранить верность и принесли присягу королю. Теперь, когда в городе воцарилось спокойствие, король вместе с пленниками вернулся в Санлис. Затем от призвал своих приближенных и просил у них совета, что делать дальше. Одни полагали, что следует взять вместо Карла, мужа достойного королевского рода, заложниками его сыновей и дочерей, самого же заставить поклясться в верности королю, чтобы он никогда не отстаивал свое право на королевство Францию и чтобы он составил завещание, по которому его сыновья лишаются возможности наследовать престол. После этого, считали они, нужно отпустить Карла. Другие же придерживались мнения, что не следует так быстро отпускать славного мужа столь древнего рода на свободу, но стоит удерживать его во власти короля до того момента, пока не объявятся его сторонники, поскольку, таким образом можно будет узнать их число или кто их предводитель, являются ли они противниками короля франков или же их не нужно принимать во внимание. Если они слабы и малочисленны, то следует оставить Карла в плену; если же их большое число и они могущественны, то следует уступить и отпустить его. Итак, король бросил в темницу Карла с женой, сыном Людовиком и двумя дочерьми, Гербергой и Аделаидой, а также племянником Арнульфом (30 марта 991 г.)» (131, гл. IV, 47–49).

С этого момента участь последних Каролингов доподлинно неизвестна. Карл, видимо, был переведен вместе с женой, детьми и Арнульфом в Орлеанскую тюрьму, принадлежащую Капетингам. Сигиберт де Жамблу полагал, что Карл умер в 991 году, в тот же год, когда его предали, но,кажется, этот летописец, перепутал дату его смерти с датой его пленения. Вероятно, что в январе 992 года он был еще жив. В книге «Искусство датировки» его кончина попадает на 21 мая того же года, но дата года не базируется на сколько-нибудь достоверных фактах, и дата месяца неправильна; в самом деле, Эрнст, у которого находился список умерших в Льеже, сообщает нам, что его поминовение обозначено там 22 июня в следующих словах «X. kl. Juiii commemoratio ducis» («Поминовение герцогу в десятых календах июля»). Вероятно, Карл умер в 995 г.

В 1666 г. один льежский антиквар нашел в склепе Сен-Серве в Маастрихте запечатанный саркофаг, на котором была высечена буквами XI века следующая надпись: «Граф Карл из именитого рода сыновей Людовика, брат Лотаря, короля Франков. Года Господня 1001». Папеброх сделал из этого вывод, что Карл, отказавшись от своих прав на французскую корону, удалился в Маастрихт и умер там в 1001 г. Это мнение стало общепринятым. Но в конце XVIII веки каноник Эрнст обратил внимание, что эта надпись могла попросту обозначать, что тело Карла было перевезено в Маастрихт в 1001 г.

Нужно прибавить, что мы отнюдь не уверены и подлинности этой эпитафии. Все, что мы можем сказать, это то, что вполне вероятно, что Оттон, старший сын Карла и герцог Лотарингский, выпросил после смерти своего отца его останки и похоронил их в Маастрихте. Этот город находился по соседству с его владениями, и мы знаем, что у него были более или менее хорошие отношения с аббатом этой области, он сам умер в Маастрихте.

Оттон являлся старшим сыном Карла, весьма вероятно, что от первого брака; об этом можно догадаться по самому его имени, которое свидетельствует, что родился он до 985 г., поскольку, начиная с этого времени, его отец стал врагом саксонских императоров и соответственно не мог назвать их именем сына. Оттон оставался в Лотарингии, в то время как его отец оспаривал корону у Гуго Капета. Когда Карл умер, он наследовал ему в герцогстве Нижней Лотарингии. По-видимому, он был верным вассалом своего двоюродного брата, Оттона III. Он сопровождал его в последнем походе в Италию, и, когда император скончался на горе Соракт в январе 1002 г., он был среди тех, кто вез обратно в Германию тело Оттона III. Новый король, Генрих II, [254]254
  Генрих II Святой был сыном Генриха Баварского, который пытался захватить корону у Оттона в 984–985 гг. Поэтому он происходил от Матильды, жены Генриха I Птицелова. Он приходился Оттону родственником в седьмом колене.


[Закрыть]недовольный Теодорихом II, епископом Меца, даровал Оттону в 1002 г. (являвшемуся также его кузеном) владения, принадлежавшие этому епископу в Нижней Лотарингии, среди которых был монастырь Сен-Тронд. Оттон разорил аббатство и попирал его права. Монахи Сен-Тронда воззвали к защите своего святого покровителя. Конечно, они ее получили. Оттон, пренебрегая угрожающим сновидением, ниспосланным святым, прибыл в монастырь, чтобы в очередной раз его ограбить, но в момент, когда он проезжал через ворота, то почувствовал сильный удар меж лопатками, у него началась лихорадка. С трудом он добрался до Маастрихта, где и скончался. Сигиберт де Жамблу датой его смерти полагает 1005 год. Это, конечно же, заблуждение. Оттон прожил гораздо дольше. В самом деле, его преемником был Годфрид (сын Годфрида Верденского, противника Лотаря), которого герцогом Нижней Лотарингии назначил император Генрих II, благодаря рекомендации Герарда, епископа Камбре. А Герард был назначен епископом лишь в 1012 г. Таким образом, Годфрид не мог получить герцогство Нижней Лотарингии до 1012 г. Следовательно, и Оттон оставался среди живых вплоть до вышеуказанного времени. Детей он после себя не оставил, а это объясняет, почему его герцогство перешло к другому роду.

Одна известная легенда гласит, что Людовик и Карл, сыновья Карла Лотарингского, были близнецами и родились в орлеанской тюрьме, откуда и бежали к императору. Это предание имеет не больше оснований, чем слухи об отравлении Лотаря и Людовика V, Людовик и Карл родились не в орлеанской тюрьме и вовсе не являлись близнецами. Когда 30 марта 991 г, их отца предали, Карл достиг только двухлетнего возраста, Людовик же был значительно старше. В 989 г. это должен быть уже взрослый ребенок.

Установлено, что Карла спасли от плена его верные слуги. Более чем вероятно, что заботился о нем его брат Оттон и что умер он раньше него. Людовик оказался в Орлеанской тюрьме вместе со своими родителями. В 995 г. епископ города Лана и Эд I, граф Шартрский замыслили передать Францию Оттону III. Очевидно, у них имелись определенные планы на молодого Людовика, т. к. короли Гуго и Роберт, испугавшись, потребовали у Асцелина не только крепость Лана, но и юного князя, «которого они поручили ему стеречь». Итак, что же произошло начиная с 991 г., когда Людовик был вверен охране Асцелина? Думается, что когда Карл отошел в мир иной, Гуго Капет, прибыв в Орлеан после 992 г., отпустил его жену и дочерей, оставил в Орлеане Арнульфа (это достоверный факт) и отдал Людовика под охрану епископа Лана, в котором был абсолютно уверен (как оказалось, напрасно). Если бы Карл в 995 году был еще жив, вероятнее всего, что Эд Шартрский и Асцелин скорее интриговали бы в его пользу, чем в пользу его сына. Сначала Асцелин отказался вернуть и Людовика, и город Лан. Его предательство было раскрыто в одной беседе с королями. Уступил ли он им потом? Сомнительно. Спустя четыре года, в 999 г., Роберт был вынужден призвать себе на помощь Балдуина, графа Фландрского, чтобы осадить Лан; а в следующем году, Герберт, ставший папой Сильвестром II, вызывал в Рим этого неисправимого предателя. Таким образом, Людовик мог оставаться в руках Асцелина вплоть до 1000 г. С этого времени достоверных сведений о судьбе Людовика, равно как и участи его брата Карла, нет. [255]255
  В начале 90-х гг. XX в., когда была издана книга Ф. Лота, еще не были известны документы, которые проливают дополнительный свет на дальнейшую судьбу сыновей Карла Лотарингского. В период между 1005 и 1012 гг. Людовик появляется в окружении герцога Аквитании Гильома V; его подпись, сохранившаяся под одним из герцогских актов, гласит – «Людовик, сын короля Карла». Возможно, что Людовик искал поддержки при дворе Гильома V против сына Гуго Капета, короля Роберта II. Второй документ – дарственная хартия монастырю Узез в Южной Франции, – датируемый 1009 г., заканчивается словами: «дана в месяце мае, в год от воплощения Господа Нашего Иисуса Христа MVIII, в царствование Роберта (II – Прим. ред.)и Людовика с Карлом». Эта хартия может свидетельствовать об определенном противодействии королю из династии Капетингов на юге Франции, скорее всего исключительно пассивному. Больше данных о прямых наследниках Карла Лотарингского мы не имеем.  – Коммент. редактора


[Закрыть]

Долгое время Людовика считали первым из ландграфов Тюрингских. Думали, что, ускользнув от Гуго Капета и Роберта, он в 1025 г. присоединился к своему родственнику Конраду из Салической династии и получил от него в ленное владение Тюрингию. Затем Людовик Бородатый женился на Цесилии фон Зангерхаузен и положил начало дому ландграфов Тюрингских, который в 1247 г. угас с Генрихом Распоном, соперником Фридриха II.

Эта традиционная версия не столь уж неправдоподобна, как может показаться на первый взгляд. Вначале она могла основываться на самих французских хрониках (Адемара и др,), утверждающих, что сыновья Карла бежали к императорам; затем, на основании подлинной грамоты Конрада Салического (Гоцлар, 27 апреля 1039 г.) видно, что император, по просьбе своей жены Гизели, даровал в вечное пользование «графу Людовику, своему кузену»,множество владений в Тюрингии.

Каким образом Людовик мог бы оказаться двоюродным братом Конрада из Салической династии? Безусловно, по линии Гизели, жены императора, которая являлась дочерью Германа II, герцога Швабии, и Герберги. Герберга же была дочерью Матильды и Конрада, короля Бургундии. Известно, что Матильда приходилась сестрой Лотарю и Карлу Лотарингскому, отцу Людовика. Впервые упоминание о том, что Людовик I Тюрингский является не кем иным, как сыном Карла Лотарингского, я нашел в «Анонимной истории ландграфов Тюрингии», которая датируется XV в. С того времени эта династическая схема приобрела большую известность. Среди ее решительных сторонников: Давид Блондель, Барониус, П. Паги и др. Однако с XVII века ее оспаривали Ж.-Ж. Шиффле и Шантеро-Лефевр; у первого было несомненно предвзятое мнение, второй несправедливо усмотрел там вымысел, подобно розыгрышам знаменитого фальсификатора Розьера.

Эта весьма правдоподобная гипотеза не нашла признания у всех немецких ученых. В 1781 г. один исследователь баварского палатината, Георг Кролл, утверждал в диссертации, защищенной в академии Мангейма, что Людовик Бородатый являлся сыном Конрада, брата Германа II, герцога Швабского и, следовательно, немецким кузеном императрицы Гизели. Но его доказательства не совсем убедительны, и историки нашего времени склонны рассматривать проблему как неразрешимую.

С XVI по XVIII вв. другие гипотезы были направлены на проблему происхождения Людовика I Тюрингского. Их исследования уводят нас слишком далеко и, к тому же, находятся вне области данного предмета исследования, т. к. мы придерживаемся мнения, что этот человек не был сыном Карла Лотарингского. Они изложены и умело поставлены под сомнение в третьем томе «Сборник законов и историй» Генриха-Кристиана Зенкенберга (Francfort, 1735).

Для ознакомления с судьбами двух дочерей Карла Лотарингского можно открыть любую книгу по истории и найти там, что одна из них, Герменгарда, вышла замуж за Альберта I, графа Намюрского, а другая, Герберга, стала женой Ламберта, графа Лувенского. «Истории Франции» отмечают, кроме того, что династия Карла Великого снова оказалась на престоле, благодаря браку Изабель д'Эно, потомку Герменгарды, с Филиппом-Августом. Эта версия сразу же вызывает недоверие. Ни в одном современном источнике нет сведений, что у Карла была дочь по имени Герменгарда; скорее всего, мы имеем дело с попыткой создать генеалогию, цель которой заключается в том, чтобы связать Капетингов с династией Карла Великого. Этот вид подлога весьма распространен в истории. Известно, что сами Каролинги предпочитали думать, что их род уходит корнями к роду Меровингов. [256]256
  Уже Гинкмар настаивал, что Людовик Благочестивый происходит от Хлодвига через Арнульфа Мецкого


[Закрыть]Однако эта идея ошибочна. Существуют сведения о связи графов Намюрских с Каролингами в генеалогиях, значительно предшествующих по времени возникновения Филиппу-Августу, а именно в родословной святого Арнульфа из Меца, составленной в Меце в 1164 г., и которая сама воспроизводит «Генеалогию графов Булонских», составленную во времена Годфрида Бульонского в промежутке между 1089 и 1100 гг. Нужно прибавить, что в другом источнике (практически современный излагаемым в нем событиям) «Деяния епископов Камбре» упоминается, что в 1012 г. Роберт Юный, граф Намюра, оказал вооруженную поддержку Ламберту, графу Эно и Лувена, в нападении на Бодри, епископа Льежа, при Гугарде, неподалеку от Тирле-мона (12 октября). В сражении они захватили его в плен графа Германа, сына Годфрида Верденского, после чего мать графа Роберта вернула ему свободу при условии, что он примирит их с императором Генрихом II, которому они когда-то нанесли оскорбление. Нужно отметить, что в этом документе имя матери Роберта Намюрского не упоминается, но поскольку Ламберт женился на дочери Карла Лотарингского, что засвидетельствовано в источнике, то вполне вероятно, что, если Роберт Намюрский и его мать оказали ему помощь, следовательно, между ними существовали родственные отношения. Графиня Намюрская приходилась невесткой графу Лувенскому. Конечно, это всего лишь гипотеза; существуют три соображения, из-за которых нельзя утверждать с полной уверенностью, что дочь Карла, Герменгарда, вышла замуж за Альберта, графа Намюрского. Во-первых, вторую дочь Карла звали Аделаида, а не Герменгарда. Во-вторых, имя первого графа Намюрского неизвестно, и «Генеалогии» абсолютно необоснованно называют его Альбертом. В-третьих, самые древние генеалогии ошибаются и насчет имени второго графа Намюра, называя его Альбертом, когда на самом деле его имя было Роберт. Это заблуждение было бы не столь неприемлемо, если бы эти «Генеалогии» были составлены на основе действительно подлинных источников. Третье продолжение «Деяния аббатов Сен-Тронда» делает Герменгарду, графиню Намюрскую, дочерью не Карла, а его сына Оттона. Данное утверждение не выдерживает критики. Если у Оттона и была дочь, то у нее не могло бы быть в 1008 г. сына, который бы был в состоянии носить оружие. Самое большее, что могло быть к тому времени, это то, что она достигла брачного возраста.