Текст книги "Последние Каролинги"

Автор книги: Фердинанд Лот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Но никакие хитрости и заверения Адальберона не смогли обмануть Лотаря. В Лотарингии он запретил ему выезжать дальше, чем за Музон. В апреле 985 г. король получил письмо от архиепископа, которое только вывело его из себя. Адальберон обязан был предоставить, будучи крупным вассалом и светским сеньором, который имеет многочисленные владения, от себя подмогу для осады Вердена. Король приказал ему, чтобы архиепископское войско снесло до основания монастырь Св. Павла, который находился около города и мог послужить убежищем для врагов. Адальберон ответил, будто не узнает ни почерк короля, ни внешнего вида королевского указа. К тому же он отказался исполнять приказы Лотаря и утверждал, что воины, пребывающие в нищете, отказались служить дальше в гарнизоне Вердена.

В мае Лотарь решил на большом собрании предать архиепископа Реймса суду, обвинив его в предательстве. Собрание состоялось в понедельник 11 мая, в Компьене. Из лотарингцев присутствовали герцог Карл и граф Ренье, [185]185
  Ренье IV, граф Эно.  – Коммент. редактора


[Закрыть]из французов Герберт де Труа, Гибуин, епископ Шалона (на Марне), Адальберон, епископ Ланский. Граф Шартрский, Эд, задержанный неизвестными делами, там не присутствовал. Архиепископ Реймса представил речь в свою защиту в том виде, в каком она была составлена его другом Гербертом: «Меня обвиняют в коварстве и предательстве королевского величества. Говорят, что я виновен в том, что позволил моему племяннику, реймскому клирику, покинуть епархию, чтобы отправиться ко двору иноземного короля [186]186
  Т. е. Адальберона Верденского, который получил свое епископство не из рук Лотаря, а из рук германского короля Оттона III.  – Коммент. редактора


[Закрыть]и добиться от него епископства на территории королевства, которое мой сеньор, король Лотарь, собирался потребовать себе как свое наследственное владение, и в том, что я пожаловал моему племяннику, без разрешения и согласия моего господина, духовный сан».

Оправдательная речь.

В то время, когда мой сеньор король Лотарь еще не владел королевством Лотарингией и еще не обнаруживал желания вернуть его себе, я получил в заложники сына моего брата, пообещав вернуть его немедленно на свободу и его семье, если со временем этого потребуют обстоятельства. Когда мой сеньор сделался опекуном императорского сына и получил заложников вследствие этого, мой брат (Годфрид) неоднократно требовал вернуть назад своего сына, и так как я не торопился, он упрекал меня в нарушении слова и воззвал к высшему Судии, который на страшном суде отмстит за оскорбленное доверие и родственные узы. Мой сеньор не предупредил меня, что желает получить назад королевство, речь шла только об опекунстве. Вовсе не запрещая мне отпустить моего племянника, клирика, он даровал мне на это разрешение с благосклонностью, что, по крайней мере, выходит из донесений моих посланцев, правда, при условии, что он исполнит все, что обещал его отец. Я позволил тогда моему племяннику уехать, но потребовал, чтобы он поклялся хранить чистосердечно верность в деле, которое повлекло за собой передачу заложников; этой клятве он остался верен до сих пор, и думаю, будет верен ей в дальнейшем. Если я и посвятил его в диаконы – и пресвитеры, для того чтобы, избавившись от нашей власти, он не подпал под власть другого, /а также/ чтобы пресечь путь злым наветам, которые появились бы против нашей церкви, если бы иподиакон попал в епископы; впрочем, сан диакона и священника не дает право ни на области, ни на города, ни на деревни, входящие в состав земных королевств, но налагают обязанности только в небесном царстве – бороться с пороками и нести добродетели. Везде, где бы я ни обвинялся в предательстве и коварстве, я показал, я думаю, что сдержал свое слово и, несмотря ни на что, сохранял верность моему сеньору» (82, № 57).

Адальберон противоречит себе. В письме 54, направленном Экберту, он жалуется, или притворяется, что жалуется, на своего племянника, который не сдержал слова, данного под клятвой королю Архиепископ лгал в том или в этом письме. Мы этого точно не знаем, но, по крайней мере, один раз он солгал Последнее утверждение было смелым, но сомнительно, что собранию оно показалось правдоподобным Адальберон же заботился о том, чтобы заручиться более действенной помощью, нежели его красноречием. Он рассчитывал на помощь Гуго Капета. Герберт уже два или три раза советовал семье графа Годфриду заручиться дружбой с Робертинами. Сам же он наладил отношения с герцогом, что не представляло особого труда, поскольку Герберт являлся наставником его сына Роберта, и заинтересовал его горькой участью архиепископа. [187]187
  Сын Гуго Капета Роберт получил свое образование в церковной школе Реймса.  – Коммент. редактора


[Закрыть]

В то время, как шел суд над Адальбероном, Гуго двинулся во главе шести сотен воинов на Компьень. Узнав об этом непредвиденном нападении, собрание тотчас же было распущено. Адальберон был спасен, и вплоть до конца правления Лотаря попытки его судить не возобновлялись. Но с другой стороны, вражда Гуго Капета с Лотарем продолжалась весьма не долго. Уже в июне Гуго примирился с королем 18 июня, в четверг, к великой скорби императорское партии, он присоединился к Лотарю и Эмме. Король скрепил это соглашение тем, что предоставил Гуго возможность распоряжаться судьбой его племянника молодого герцога Теодориха. Видимо, Лотарь нашел что предпочтительнее освободить пленников, [188]188
  Речь идет о четырех лотарингских вельможах – Годфриде, Зигфриде, Фридрихе и Теодорихе, попавших в плен во время повторной осады Лотарем Вердена.  – Коммент. редактора


[Закрыть]при этом, естественно, приняв соответствующие меры предосторожности. С конца июня Зигфрид уже находился на свободе; Гозилон получил свободу, отдав в заложники своего племянника, сына своего брата Бардона, и пообещав выполнить те же условия, что и Зигфрид. Бесстрашный же Годфрид остался глух ко всем предложениям Лотаря. Нужно сказать, что предложения были весьма суровые. Он мог обрести свободу только при условии возвращения Монса и Эно Ренье, уступки Лотарю и его сыну графства и епископства Вердена, наконец, передачи заложников и клятвы верности королю Франции. Поэтому Годфрид предпочел остаться в плену. Впрочем, его тюремщики Эд и Герберт, считали его отчасти своей собственностью и собирались выгодно использовать сложившуюся ситуацию. Конечно, Герберт навещал его не бесплатно. Поэтому Адальберон и Герберт, прекрасно зная этих двоих, надеялись, предложив хорошую цену, заключить с Эдом и Гербертом договор, который Герберт называет посредническим миром (pax sequestra),и освободить Годфрида. Однако их переговоры прошли неудачно и ничем не закончились.

В первой половине мая Генрих Баварский, по всей видимости, отправил к Лотарю посланника. Нам неизвестно, с какой целью это было сделано, и какой ответ он получил, неизвестно. Но поскольку спустя некоторое время он заключил с императрицами окончательный мир, можно предположить, что король Франции, прекрасно помня злоключения в Бризахе, отклонил предложения этого нерешительного и неуверенного человека. К тому же, посланник Генриха оказался не самым прозорливым человеком. Дело в том, что на обратном пути, 15 мая, он проезжал Реймс и встретил находившегося там Герберта, который, внимательно выслушав его вопросы и крайние требования, сумел узнать, что на это ответил Лотарь. К сожалению, нам он этого не сообщил.

Совершенно обескураженный, Генрих Баварский направился к императрицам и Оттону III во Франкфурт-на-Майне и заключил с ними окончательный мир (конец июня или начало июля). Он принес клятву верности юному королю и вернул свое герцогство Баварию. Так же, как на совещаниях в Вормсе в октябре 984 г., герцогиня Беатриса принимала активное участие в заключении мира.

Мир, без сомнений, должен был быть подтвержден на «дамском совете», который состоялся в Меце в июле 985 г., вероятно, по инициативе герцогини Беатрисы. На совет должны были прибыть императрицы – Аделаида и Феофано, – Беатриса и, кроме того, некоторые князья и прелаты, среди прочих – Генрих Баварский и епископ Льежа, Ноткер. По не известной причине Генрих прибыл один на встречу Встревоженные этой новостью, архиепископ Реймс и Герберт написали герцогине Беатрисе и посоветовали ей следить за поведением герцога Баварского. Но опасения были напрасными. Мир между Генрихом и партией Оттона III был окончательным.

Францией не были достигнуты те же результаты Лотарь ни на мгновение не забывал о своих планах покорить Лотарингию, держа в тайне место, куда направятся его войска. В конце июня Герберт предупредил императрицу Феофано, что на империю будет совершено нападение, но более точной информации у него не было: «Против вас и вашего сына существует либо сейчас готовится заговор. В нем участвуют не только князья, а среди них находится и герцог Карл он более не прячется и выступает открыто, но и рыцари, которых в него вовлекли надежды или страхи, тайный и загадочный поход готовится против ваших вассалов, но я не знаю каких» (82, № 59).

Для начала Лотарь решил двинуться в Верхнюю Лотарингию, где ему принадлежал Верден и ждала поддержка в лице архиепископа Трирского, Экберта чтобы оттуда напасть на Нижнюю Лотарингию. Hа помощь Гуго Капета он никак не мог рассчитывать, поскольку спустя совсем немного времени после их примирения, герцог, поддавшись влиянию своей сестры Беатрисы и Герберта, по всей видимости, вновь стал довольно благосклонно относиться к императорской партии. Все, о чем Лотарь мог его попросить, – это держаться нейтралитета. Но зато король мог рассчитывать на услуги могущественных вассалов герцога Франции, графов Труа, Шартра, Анжу. К тому же если во время его похода в Лотарингию в 978 г. oн встретил противников в лице графов Ренье и Карла то теперь они выступали как преданные союзники короля. Вероятно, в конце 985 г., или в начале 986 г. Лотарь решил осадить два важных города Нижней Лотарингии – Льеж и Камбре, с епископами которых, Ноткером и Ротхардом, он находился во враждебных отношениях. Узнав, что король Франции готовится вторгнуться в область Камбре, Ротхард в ужасе поспешил к нему, предоставив свидетельства своей покорности, и, таким образом, добился разрешения отдать королю епископство только после взятия Льежа и подчинения всех лотарингских князей.

Спустя два месяца от начала 986 г., Лотарь принял у себя посланника Бореля, графа Барселоны, который просил у него помощи для борьбы с испанскими сарацинами. Под предводительством аль-Мансура, [189]189
  Аль-Мансур – фактический правитель Кордовского халифата с 976 г., визир при халифе аль-Хакаме II (961–976 гг.). Ум. в 1002 г.  – Коммент. редактора


[Закрыть]визиря Хакама, халифа Кардовского, они 6 июля 985 г. захватили и сожгли Барселону. Положение Испанской марки было критическое. Посланником Бореля под Барселоной, вероятно, являлся Эд, аббат Сен-Кукуфа, который добился у короля во время его пребывания в Компьене (январь-февраль 986 г.) обновления в пользу этого монастыря, грамоты Карла Великого и Людовика Заморского, погибшей во время пожара, устроенного сарацинами. У Лотаря не было времени ответить на просьбы испанских христиан в то время. Он обдумывал грандиозные планы в отношении Лотарингии. Его внезапная смерть сорвала все замыслы, «принеся белгам [190]190
  Выражение Рихера.


[Закрыть]отдых». В последние дни февраля по пути из Компьеня в Лан он сильно замерз и простудился. У него начались колики, причинявшие страшные мучения. Король скончался во вторник, 2 марта 986 г., когда ему было чуть больше сорока четырех лет. Прекрасно зная о легкомыслии и бездарности своего сына Людовика, перед смертью он настоятельно советовал ему сохранить поддержку герцога Франции.

«Лотарю устроили похороны поистине с королевским великолепием. Для него было изготовлено ложе, украшенное королевскими инсигниями, тело облачили в шелковые одежды, накрыли пурпурной мантией, усыпанной драгоценными камнями и расшитой золотом. Знатные люди королевства несли это ложе, впереди шли епископы и духовенство с распятиями и евангелиями. Среди них, жалобно вздыхая, шли те, кто нес корону, сверкающую золотом и самоцветами, и другими знаками отличия. Погребальные песнопения почти все время прерывались слезами. После с печальными лицами шли строем рыцари. Остальная толпа, рыдая, следовала за ними. Как он и приказал ранее, его похоронили в Реймсе, в монастыре Святого Ремигия, рядом с отцом и матерью, этот монастырь находится в двухстах стадиях (50 километрах) от места его кончины. И на протяжении всего пути его сопровождали проявлениями сильной привязанности и горячей любви» (131, гл. Ш, 110).

Неожиданная смерть Лотаря, а спустя год кончина его сына сильно поразили народное воображение. Многие не хотели верить, что оба последних короля из династии Карла Великого умерли своей смертью. Отсюда и проистекают обвинения в адрес жен обоих королей, Эммы и Бланки-Аделаиды, будто бы они отравили своих мужей. Это совершенно нелепые предположения, и открытие рукописи Рихера [191]191
  Манускрипт «Истории» Рихера Реймского, единственного подробного нарративного источника по истории Франции второй половины X в. был найден в 1833 г Г. Пертцем.  – Коммент. редактора


[Закрыть]свидетельствует об их бессодержательности. Однако подобная мелодраматичная кончина более нравилась народному воображению.

Полезно будет оценить характер Лотаря и его роль в истории Франции. Если касаться человеческих качеств, достоинств или недостатков, физических и моральных, то в данном случае придется смириться с незнанием данной стороны вопроса, поскольку мы не имеем склонности создавать панегирики, какой был написан Гельгоном для Роберта II. [192]192
  Гельгон – монах аббатства Флери, написавший хвалебное жизнеописание короля Роберта II – Коммент. редактора


[Закрыть]К чему изображать портреты в стиле Капефика и Мурена. [193]193
  Капефик, Мурен – французские историки XIX в. Капефик (Ж.-Б.-О-Р.), французский публицист и историк, автор книги «Гуго Капет и третья династия до Филиппа-Августа». Мурен (Э.) – франц. историк XIX в., автор «Графов Парижских» (Париж, 1869). Оба автора, обладая легким пером, часто создавали выдуманные ими портреты политических деятелей изучаемой эпохи, не опираясь при этом на достоверные источники.  – Коммент. редактора


[Закрыть]Когда молчат документы, этот прием становится по-детски смешным. Самое большее, что можно предположить, основываясь на грамотах, что Лотарь был хорошим сыном и любящим, привязанным к своей жене Эмме супругом Он никогда не называл ее, кроме как приятнейшая, сладчайшая супруга (delectissima, dulcissima conjux), и никогда не верил слухам об ее интимной связи с Асцелином. Рихер сообщает, что во время осады Вердена Лотарь был ранен, так как слишком близко подошел к врагу, – подобный штрих дает основания предполагать, что король был не лишен личной отваги. Его внезапное нападение в 978 г. на Оттона II представляется не совсем честным, но если бы оно удалось, то прослыло бы в его век (и в наш) как верх ловкости и ума. Поэтому мы не слишком суровы на этот счет.

Но если ничего не известно или почти не известно о личной жизни человека, то совсем иначе дело обстоит с Лотарем-королем. Когда читаешь историю царствования Лотаря, ясно видно, что он был государем, не лишенным ни ума, ни активности, хотя действия его иногда были бестолковыми. Но несмотря на это, правление Лотаря оказалось более славным и счастливым, нежели царствование его отца Людовика IV. Ему неоднократно приходилось бороться с противодействием Робертинов, но зато против него не создавали грозных коалиций, как это было во времена его отца и деда. Правда, это зависело как от исчезновения Гуго Великого и мудрого покровительства Брюнона и Герберги, так и отличных качеств короля.

Лотарь не оставил слишком яркого следа в народном сознании. Упоминание о нем я нашел лишь в одной героической поэме об Рауле из Камбре. [194]194
  Поэма о Рауле из Камбре – поэма, записанная в XII в, где в искаженном виде передаются события 40-х гг. X в Герой поэмы – реальный исторический персонаж, погибший в столкновении с графами Вермандуа в 943 г.  – Коммент. редактора


[Закрыть]Одного маленького ребенка, Лоэреля, вместе с королевой-матерью в лесу Рувруа (Булонский лес) захватили в плен Бернье и Герри. Может быть, это смутное и искаженное воспоминание о том, как в 945 один из сыновей Людовика Заморского оказался в плену у норманнов? Сам Людовик Заморский, царствование которого было несчастнее и беспокойнее, чем правление его сына, гораздо чаще упоминается в средневековой поэзии и легендах (которые между тем часто путают его с Людовиком Благочестивым). Однако в XI веке Лотарь еще остается в воспоминаниях как деятельный и славный государь, о чем свидетельствует восторженная похвала хрониста, жившего во времена. царствования короля Роберта: «… среди своих предков поистине блистал Лотарь, сын Людовика, муж прославленного рода и скромного нрава, стремившийся к славе, усердный и разумный, который счастливо многие годы правил королевством Франков», «Крепкий сложением, проворный, здравый рассудком», – говорил Рауль Глабер. [195]195
  Рауль Глабер – бургундский хронист XI в.  – Коммент. редактора


[Закрыть]Разумеется, можно только усмехнуться, читая Адальберона Реймского, который не переставая предавал Лотаря, но в письме к Экберту называл его «Славнейшим королем Лотарем, светилом именитейших Франков». Эти слова, очевидно, являются преувеличением: но идя от противного, можно допустить, что их вряд ли применили бы к государю, чье царствование было постыдным или незначительным.

Когда читаешь историю раннего средневековья X века, в особенности удивляешься отсутствию политической идеи, четко сложившегося плана, одним словом, последовательности. События развиваются по воле случая, без видимой связи. Союзы заключались и разрывались, по причине ничтожных, непонятных или неизвестных мотивов. Ни на кого и ни на что нельзя было положиться. Вчерашний друг неожиданно становился смертельным врагом из-за незначительных обстоятельств; и напротив, между еще недавними ярыми противниками наступало примирение. Чувства и разум были непостоянны. Люди той эпохи, особенно светские сеньоры, походили на варваров. Им были присущи сильные страсти, хитрость, коварство, жестокость [196]196
  А. Мартен справедливо назвал X век «эрой лжи и обмана».


[Закрыть]и одновременно легкомыслие, безрассудство, неожиданный переход к чувствительности и любви. Все они были людьми верующими, а некоторые набожными и благочестивыми, но, тем не менее, не упускали, как известно, случая присвоить церковные и монастырские владения. Случалось, они возвращали награбленное, но чтобы при первой же возможности опять приняться за старое. Ни клятвы, ни страх быть отлученным от церкви не могли остановить сеньора, охваченного алчным желанием при виде богатого церковного домена. Он захватывал его во что бы то ни стало, с необдуманным и непреодолимым желанием ребенка или зверя, у которого мысль и поступок были неразделимы. Духовенство тоже было глубоко проникнуто феодальным духом. Коллегиальные канонники совсем потеряли духовное достоинство. Реформа, задуманная в Клюни, даже не предусматривала их исправления (их нравы пали слишком низко). Каноников просто-напросто изгоняли из монастырей и размещали вместо них бенедиктинских монахов (в особенности начиная с середины X века). Белое духовенство страдало от обычая королей и знати присваивать себе право назначения епископов, невзирая на права кафедрального капитула, духовенства и народа, и устраивать на епископские места своих сыновей, чаще всего незаконнорожденных. Дошло до того, что нельзя было больше отличить епископа от графа, настолько их нравы и поведение были схожи. Характерный образец феодального епископа X века – Герберт Оксеррский, внебрачный сын Гуго Великого. Его интересовала только охота и строительство укрепленных замков; он не скупясь жаловал своим друзьям, Эду Шартрскому и Герберту де Труа, собственность своей церкви.

Таким образом, понятно, что слово «политика» бессмысленно применять к светским сеньорам той эпохи, и почти нелепо упрекать самих же королей, которые часто не имели последовательного плана действия. При таком социальном устройстве власть короля зависела, в основном, от его личных качеств, его собственного влияния и особенно от обстоятельств. В общем и целом ситуация благоприятствовала Лотарю. Ему повезло избавиться от Гуго Великого в начале своего царствования; если бы тот остался жив, правление Лотаря только бы повторило правление Людовика Заморского. Гуго умер, его дети были еще слишком молоды, чтобы представлять угрозу для Лотаря. К тому же, как и король, они находились под покровительством Брюнона, и их недобрые помыслы, направленные против царствующего кузена, хоть неоднократно и претворялись в жизнь, но всегда подавлялись их дядей, архиепископом Кельна. Следовательно, у Лотаря была относительно спокойная молодость, если сравнивать с молодостью его отца и деда. Несколько удачных походов в Бургундию и Нижнюю Лотарингию принесли ему определенный авторитет, и, лишившись поддержки Брюнона и советов своей матери Герберги, он настолько укрепился на престоле, что мог более не опасаться Робертинов. Брачные союзы его сестер с королем Бургундии, графами Вермандуа и Руси, наконец, его личные качества, обеспечили ему самое прочное положение, какое занимал каролингский монарх со смерти Карла Лысого. [197]197
  Карл Лысый – внук Карла Великого, король Франции в 840–877 гг.  – Коммент. редактора


[Закрыть]

Однако нельзя сказать, что на территориях, которые простирались от Шельды до Пиренеев и от Соны до океана, власть Лотаря была равным образом признана повсюду. Две области, Гасконь и Бретань, с самого начала полностью ускользнули из зоны его влияния. В Гаскони не признали даже за королем того неопределенного суверенитета, который выражался в исчислении времени годами его царствования. Настоящими и единственными правителями страны были герцог Гильом-Санш [198]198
  Гильом Санш – гасконский граф с 966 г., герцог Гаскони с 977 г. Ум. ок. 989 г.  – Коммент. редактора


[Закрыть]и его брат Гомбольд, епископ Гаскони. Население армориканской Бретани жило своей особой жизнью. В Верхней Бретани, Конан, граф Реннский, Хоэль и Терек, графы Нанта, были очень независимыми и непокорными вассалами графов Шартрского и Анжуйского. [199]199
  Отметим, однако, что Герек прибыл ко двору Лотаря, когда узнал, что его брат Ноэль был только что убит под Нантом Галуроном, возможно подосланным Конаном Реннским (58). Хоэль и Терек были сыновьями от первого брака Алена Кривобородого, умершего в 952 г. Терек побывал в аббатстве Сен-Бенуа-сюр-Луар, которое находилось под королевским покровительством


[Закрыть]Последние являлись лишь подвассалами короля; видно, что власть Лотаря на чту местность не распространялась.

Нормандия также вела свою особенную жизнь. Кому принес клятву верности Ричард – Лотарю или Гуго Капету? Мы не можем этого сказать. С 960 по 966 гг. отношения между Нормандией и королем были враждебные, а в остальное время характер их взаимоотношений неизвестен. Лотарь принял участие в церковных делах этой страны только один раз, это было в 966 и 967 гг., чтобы подтвердить реформу в Мон-Сен-Мишель, осуществленную герцогом Ричардом I.

Влияние короля в личных владениях герцога Франции было также незначительно. Герцог единолично распоряжался аббатствами Сен-Дени, Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Мор, Сен-Мартен и др.; он единолично назначал епископов Парижа, Орлеана, Санлиса. Однако известно, что Лотарь подтвердил реформу Сен-Маглуар в Париже и утвердил дарения, сделанные кафедральному капитулу епископом Элизиардом. Лишь одно аббатство, располагавшееся на территории герцога Франции, Сен-Бенуа-сюр-Луар, полностью находилось под королевской властью. Лотарь возобновил его привилегии и иммунитет, он лично назначал туда аббатов, Амальберта, Ричарда, Уалболда.

Суверенная власть Лотаря была полностью признана в области между Сеной и Луарой. Два знатных сеньора этой местности, графы Анжуйский и Шартрский, верно исполняли свой военный долг по отношению к королю. С 962 по 966 гг. Лотарь находился в дружеских отношениях с Тибо Плутом; его сын Эд I, стал племянником короля по своему браку с Бертой, дочерью его сестры Матильды и Конрада, короля Бургундии. Он играл активную роль в последние два года правления Лотаря.

Граф Анжуйский, Жоффруа Серый Плащ, всегда отличался верностью Лотарю; он принял активное участие в войне с Нормандией в 961 г. и в борьбе с Оттоном II в 978 г. Он занимал пост королевского знаменосца, а его сын, Фульк Черный, воспитывался при королевском дворе. Что касается церковных дел Анжу и Шартра, то Жоффруа Серый Плащ просил у Лотаря подтверждения реформы, которую он осуществил в Сен-Обене д'Анжер, и Эд добился льгот для Сен-Пер в Шартре.

Область между Сеной и Маасом была истинным центром королевской власти. Там находились личные владения короля, владения Реймской церкви его союзника и опоры до 985 г., кланов Вермандуа и Руси, которые, предав его деда и тесня его отца, оказывали Лотарю значительную поддержку (помимо перерыва в 959–960 гг. [200]200
  В 959–960 гг. клан Вермандуа был враждебен королю из-за того, что тот отказался вернуть Реймское архиепископство их брату Гуго.  – Коммент. редактора


[Закрыть]) На этих землях король сам назначал епископов и аббатов. [201]201
  Например архиепископа Реймского, епископов Ланского, Нуайонского и Суассонского.


[Закрыть]

Фландрия тогда была тесно связана с Францией. Арнульф Старый всегда поддерживал дружеские отношения с королем. Он даже завещал ему либо полностью, либо частично свои владения. После его смерти Лотарь завладел Дуэ, Аррасом, аббатствами Сен-Вааст и Сен-Аманд и фламандскими землями вплоть до Ли. Лотарю нечего было опасаться слабого Арнульфа II. Его власть на Севере простиралась настолько далеко, что иногда трудно в это поверить. Он даровал Теодориху II, [202]202
  Теодорих II – граф Голландии в 939–988 гг.  – Коммент. редактора


[Закрыть]графу Голландскому, область Ваэс. Теодорих II признавал себя не только вассалом императора, но и короля Франции, что видно из двенадцати хартий, подписанных этим лицом и датируемых временем правления Лотаря.

В герцогстве Аквитанском влияние короля, очевидно, было еще слабее, чем в герцогстве Французском. [203]203
  Я понимаю под этим термином не конкретную территорию, с строго фиксированными границами, но просто область в междуречье Шельды и Луары Титул «dux Francorum» не предоставлял его носителю никакой власти за пределами этого региона Когда Гуго Великий возжелал стать герцогом всего королевства, он заставил Лотаря назначить его не только герцогом Франции, но и герцогом Аквитании и Бургундии – это доказывает, что два последних титула не по смыслусоставляли единое целое с первым; наоборот,титул «dux Francorum» давал власть только над теми областями, которые не были ни в Бургундии, ни а Аквитании, ни в Лотарингии, то есть только над землями между реками Маасом, Шельдой и Луарой. Даже в этих узких рамках власть «dux Francorum» не была однозначной, Если графы Шартра и Анжера находились под реальным и неоспоримым сюзеренитетом герцога, то только потому, что происходили от старых виконтов Эда и Роберта; но Бретань, чьи графы были очень независимыми вассалами графов Шартра и Анжу, являлись лишь подвассалами герцога, герцог Нормандии, почти такой же могущественный, как и «dux Francorum». Наконец, графство Лакское и Реймская епархия напрямую подчинялись королю. Личные домены герцога Франции сводились к графствам Парижа, Санлиса, Орлеана, Дре и владений монастыря Сен-Мартен в Туре, чьим аббатом он являлся. По нашему мнению, «герцогство Франция* было скорее удобным географическим выражением, чем официальным и политическим термином.


[Закрыть]В период с 954–962 гг., когда Лотарь волей-неволей должен был поддерживать притязания Робертинов на эту страну, отношения с герцогами Аквитанскими могли быть только враждебными. С 962 г. они вновь перешли на дружескую основу. Король подтвердил дарения, сделанные Аделаидой, графиней Пуату, и строительство монастыря Сен-Круа. Влияние королевской власти на церковные дела Аквитании полностью не исчезло. Лотарь назначил епископов Пуи-ан-Велей и аббатов в Сен-Марсьяль де Лимож. Но его попытки установить более серьезное владычество в центре Аквитании провалились по вине его сына Людовика.

О взаимоотношениях власти Каролингов с графами Тулузы, маркизами Готии во второй половине X век ничего не известно. Судя по всему, они были незначительными. Напротив, в одном краю, как ни странно, власть Каролингов всегда признавалась, в отдаленном Руссильоне и Испанской марке. Все хартии этой области, без исключения, датированы годом правления Лотаря. Относительно многочисленные грамоты, пожалованные аббатствам, так же, как герцогам Сунифреду и Гифреду, наконец, просьбы Бореля о помощи, являются свидетельством действительного и неоспоримого сюзеренитета короля Франции над данными территориями. Он же назначил аббатов в Сен-Поль-Маритим и Сен-Феликс де Жексаль.

В Бургундии влияние Лотаря было ощутимее, чем в Аквитании и некоторых частях герцогства Французского. С самого начала правления ему принадлежал главный город герцогства Дижон. Он назначал архиепископов Санса, епископов Лангра и Оксерра. На самом деле герцогу Бургундскому принадлежали Отён, Бон, Невер, лишь вся Бургундия была поделена на множество графств, Шалон на Соне, Дижон, Макон, Тоннер, Груа, Сане и др., совершенно независимых от герцога. Вследствие этого, герцог Бургундский бы гораздо слабее короля, герцогов Франции и Аквитании.

Мы видели, как смерть Жильбера в 956 г. вызвала волнения в Бургундии и что Лотарю пришлось совершить несколько походов, чтобы восстановить спокойствие в этой стране и положить конец борьбе сеньоров. Сам же он присвоил некоторое число городов. Вынужденный пожаловать герцогство своему двоюродному брату Эду в 961 г. король, тем не менее, сохранил за собой главный город Бургундии, Дижон. О правлении Генриха, который наследовал своему брату в 965 г., мало известно. Знают только, что он нес воинскую службу для короля во время войны 978 г. и что он добился у Лотаря грамоты в пользу аббатства Сен-Коломб де Санс. Людовик Заморский в 951 г. принял клятву верности от Летольда, графа Макона и Бургундского (Франш-Конте). Кроме того, в 955 г. Летольд при дворе Лотаря добивался грамоты для аббатства Клюни. [204]204
  В дипломе Лотаря Летольд назван «уважаемым и вернейшим графом Бургундии».


[Закрыть]Однако нет доказательств, что Лотарь как-то вмешивался в дела графства Франш-Конте. Ж. Фино и Веллар настаивают на обратном, ссылаясь на грамоту Лотаря в пользу аббатства Люр. Достаточно внимательно посмотреть на этот документ, чтобы понять, что этоявная фальшивка. Руссе говорит о попытках Лотаря присвоить себе монастырь Сен-Клод. Абсолютно не понятно, на чем основывается автор; он не предоставляет никаких доказательств в подтверждение своей версии, я опасаюсь, что он просто путает Лотаря I с Лотарем II. Еще Лотарь якобы подтвердил дарение, сделанное Теотелином, епископом Макона, замка Баже некому графу Гуго, которому суждено было стать, таким образом, родоначальником рода Баже и Брессе. Эта грамота – малоубедительное доказательство. О ней известно лишь из упоминаний одного маконского адвоката XVI века, и к тому же эта грамота не подтверждает, что Лотарь пользовался верховной властью в Брессе.

В отношениях Лотаря с королевством Бургундии нужно выделять два периода. В первом Лотарь поддерживал притязания своего отца на суверенитет этой страны. В 941 и 951 гг. Людовик IV принял клятву верности Карла-Константина, сына короля Людовика Слепого, и гостил у него в Вьенне. В 958 г. Лотарь присвоил себе еще право подарить Клюни аббатство Сен-Аманд де Трикастен, что посреди Прованса. Но эти притязания оказались напрасными. Лионцы и жители Вьенна, в действительности, составляли часть королевства Конрада, сына Родольфа II, короля Заюрской Бургундии, затем Прованса (933). Таким образом, выдав свою сестру Матильду замуж за Конрада, к 964 г. Лотарь отказался от своих претензий на эту страну. Его брак с Эммой, племянницей Конрада, в 966 г. только упрочил его союза с королем Бургундии. Когда Лотарь писал ему в 980 г., прося схватить Гуго Капета, то начал свое письмо показательными словами: «Я всегда охотно сохранял неприкосновенно договор о дружбе, давно установившейся между нами".

Мы достаточно пространно говорили об отношениях Лотаря с Лотарингией и Германией, чтобы опять на них останавливаться. Подведем только вкратце итог: с 954 по 965 гг., а также в 973 г. эти отношения были дружественными и выгодными для обеих сторон. Совсем еще юный Лотарь, без сомнения, напомнил о своих правах на Лотарингию, но его дядя Брюно покончил с этим, заставив его отказаться от них. Начиная с 976 г. Каролинг захотел возобновить свои права на владение страной между Маасом и Рейном он питал к своему кузену Оттону II сильную ненависть и вынашивал воинственные планы. Война 978 г. не принесла ощутимой выгоды ни одному, ни другому. Находясь в крайнем упадке духа и, возможно, испытывая химерические страхи, Лотарь заключил с Оттоном II договор о мире и союзничестве в Маргю-сюр-Шьер (июнь 980 г.). Внезапная смерть Оттона и происки Генриха Баварского воскресили надежды Лотаря. Вместо того чтобы предаться унынию из-за своих безрезультатных походов в Эльзас (Бризах, 1 февраля 985 г.), он развил бешеную деятельность и дважды захватил Верден, в результате чего самые знатные и могущественные сеньоры Лотарингии оказались в его руках. Он угрожал Камбре и Льежу, где не встретил никакого сопротивления. В числе его сторонников и помощников были его брат герцог Нижней Лотарингии и архиепископ Трира. Его планы могли бы легко осуществиться, если бы он не был предан Реймским архиепископом (который должен был быть его самым верным помощником) и если бы не его преждевременная смерть (2 марта 986 г.).

Теперь мы быстро опишем восточные границы королевства Лотаря, не учитывая недолговечные завоевания 985 г. [205]205
  Они существенно не отличались от границ Франции в правление Генриха I (1031–1060 гг. – Прим. ред.),за исключением Роанн, Фореза и имперской Фландрии.


[Закрыть]На юге граница начиналась от устья Правого рукава Роны, проходила по течению реки до полпути между Сен-Жилем и Арлем, затем почти все время по эту сторону от левого берега, в десяти или пятнадцати километрах, до слияния с Ардеш; по этому стремительному течению граница следовала до Семени, затем по горам, оставляя в королевстве Бургундии Виваре и часть графств Валентинуа и Вьенн, располагавшихся на правом берегу Роны; большая часть Фореза находилась, кроме того, в подчинении у Бургундии, но Роанны были, без сомнения, в большинстве французскими. Граница достигала Соны в пятнадцати километрах ниже от Макона и следовала до слияния с Сейлем. Графство Шалон, входившее в герцогство Бургундское, простиралось далее по левому берегу Соны, на ширину, которая достигала четырех километров. Граница проходила по Соне от слияния с Ду приблизительно до Тиля; затем, уступая правый берег реки, от которой она удалялась иногда на расстояние до трех километров, достигала берега Северного моря и Ла-Манша на востоке Лангра, не далеко от Бурбон-ле-Бен. По Верденскому договору 843 г. Маас должен был стать границей Западной Франции. Но ко времени правления Лотаря граница всегда оставалась по эту сторону Мааса, иногда в десяти лье, и никогда до него не доходила.