Текст книги "Добро пожаловать в мир, Малышка!"

Автор книги: Фэнни Флэгг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Дена проснулась в 4 утра в понедельник, отдохнувшая, но с легким чувством вины. Она проспала всю субботу и воскресенье. Приняла душ, оделась и была готова к тому, что в пять за ней приедет машина и отвезет на студию. Ей нравился город в этот утренний час. На улицах тихо и почти пусто, лишь запоздавшие гуляки спешат домой после длинной ночи. Вон парочка пытается поймать такси, женщина до сих пор в коктейльном платье с блестками, мужчина в твидовом костюме без галстука. Шестая авеню кажется длинной и широченной, как футбольное поле, но скоро заполнится машинами и людьми, и к концу рабочего дня дома словно придвинутся на двадцать гигантских шагов к середине улицы. Дена вошла в здание телестудии. Ей до сих пор, даже спустя четыре года, с трудом верилось, что она работает в «Рокфеллер-плаза», и, входя, всякий раз она испытывала ощущение, будто попала в роман Айн Рэнд. Об этом говорило все – от фресок на стенах до стука ее каблуков по мрамору, когда она шла по пустым залам к гладким латунным лифтам, которые за пять секунд вознесут ее на двадцать шестой этаж. Единственный побочный эффект от потерянных выходных – слегка припухшие глаза от пересыпа, но гримерша Магда все поправит, положит, как обычно, на веки пакетики со спитым чаем и заставит сидеть так десять минут.

Интервью с Хелен Герли Браун прошло очень удачно. Подразумевалось, что это будет легкая беседа с редактором «Космополитен», но получилось остро, смешно и довольно пикантно, так что Дена в чудесном настроении вернулась в офис и обнаружила там красивый букет от Джулиана Амзли, президента телекомпании, и здоровенную корзину фруктов с запиской: «Слышал, ты всех покорила за обедом. Благодарю тебя от всей телесемьи». Она почти не вспоминала ту долгую безумную ночь, пока не открыла почту и не увидела письмо, пришедшее во время ее эфира:

Малышка, мы очень рады, что ты возвращаешься домой! Пожалуйста, не забудь сказать, каким рейсом прилетаешь, чтобы мы тебя встретили в аэропорту.

Твоя семья из Элмвуд-Спрингс,

Норма, Мак и тетя Элнер.

Люди, стоящие за дверью у фонтанчика с водой, услышали громкое «О боже!». Дена облокотилась о стол и обхватила голову руками, спрашивая себя, что могло заставить ее позвонить им и сообщить, что она приезжает, – и куда! – в Миссури, господи прости? Элмвуд-Спрингс – всего лишь городок, в котором она недолго прожила, будучи ребенком. Там похоронены ее отец и бабушка с дедушкой, но, не считая данного факта, ее ничто не связывает с этим местом, в памяти сохранились только обрывки смутных воспоминаний. Она даже не понимает, где он, этот городок. А Норма и Мак? Она не вспоминает о них годами, почти не знает их. Даже не помнит, каким родством они связаны. Вроде как Норма ее троюродная или четвероюродная кузина, что ли. По сути, совершенно чужие люди. Конечно, они присылают ей открытки на Пасху и какие-то подарки под Рождество, и год за годом, куда бы она ни переезжала, они всегда находили ее и присылали подписку на религиозный журнал, какой-то «Дейли уорд», от которой она немедленно отказывалась, как и от странного коричневого варенья. Норма и Мак – славные, но виделись они всего раз, и было это незнамо сколько лет назад, когда они на несколько дней приезжали в Нью-Йорк. Хоть они и славные, но ей от этого было не легче. Они остановились в «Хилтоне», и Джей-Си по доброте душевной повел их смотреть статую Свободы и Эмпайр-стейт-билдинг. Единственное, что она для них сделала, – это достала билеты в «Рэдио-Сити» и на телешоу «Сегодня вечером». [9]9
  Tonight show – «Сегодня вечером», популярное ток-шоу, выходит на Эн-би-си с 1954 г.


[Закрыть]Да, еще сходила с ними поужинать, причем за столом темой разговоров был исключительно Уэйн Ньютон, выступавший в тот вечер гостем на «Сегодня вечером», и то, какой он очаровательный человек. Ее друг после шоу провел их за кулисы, где они познакомились со звездой и получили фото с автографом.

Дена была в недоумении. Почему из всей адресной книги она решила позвонить именно им? Может, потому что ей снова приснилась мама и этот дом; а может, виновата тминная водка. Какова бы ни была причина, но теперь она не представляет, как из этого выпутаться.

«Я не виновата, – подумала она. – Я убью Джей-Си. Это он заказывал столько спиртного».

Поездка в Сибирь

Элмвуд-Спрингс, штат Миссури

3 апреля 1973

На обед Норма опробовала несколько рецептов из «Поваренной книги Соседки Дороти». Маку сказала, что просто вот захотелось ей отведать чего-нибудь новенького для разнообразия, но на самом деле она проводила испытания блюдам, которые собиралась готовить для Малышки. Она знала, что Мак все понимает, но подыгрывает. Ему подали следующие кушанья: колбасный хлеб «Услада» от Минни Делл Крауэр; запеканку с лимской фасолью и сыром от Леоты Клинг; запеченный турнепс от Вирджинии Мей; картофельное пюре «Легче перышка» от Джоан и Сюзан Тейт; булочки «Улетающие с тарелки» от Люсиль; вишневый салат «Би-бип» от Гертруды, а в заключение пирог с шоколадом и ореховым маслом «Уминайка» от Вернелии Пью.

Все выдержало испытания, за исключением турнепса. Кто бы ни была эта Вирджиния Мей, места в раю для победителей конкурса «Лучший рецепт» она явно не удостоится. После этого Мак с трудом мог шевелиться и перетек в гостиную смотреть телевизор. Норма в кухне наблюдала, как новый измельчитель мусора уничтожает остатки турнепса, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку.

Через пять минут Норма вошла в гостиную с удрученным видом, села напротив Мака и сказала:

– Она не приедет.

– Почему?

– Она так огорчилась… Слышал бы ты ее голос.

– Что случилось?

– Ну, она сказала, что собиралась ехать завтра, но переиграла на сегодня. Заказала билет на последний рейс до Канзас-Сити, чтобы позвонить нам из аэропорта в Нью-Йорке, чтобы мы точно знали, во сколько она прилетит. Она собрала чемодан, взяла билет, вызвала такси и шла к двери, уже в холле была, и тут зазвонил телефон. И она сказала, что готова себя убить за то, что вернулась и взяла трубку. Потому что, представь, это оказался ее босс, он был в панике, поскольку они договорились об очень важном интервью, причем в другом городе, но репортера, который должен был его проводить, внезапно свалил приступ малярии, и теперь ехать некому.

– Малярии?

– Да, он подхватил ее, когда снимал передачу в каких-то джунглях, а такие болячки, сам знаешь, периодически обостряются. В общем, у нее нет выбора, поскольку в аэропорту уже ждет самолет. Благослови ее Бог, удивительно, что она успела нам позвонить, прежде чем ее выдернули в Сибирь. Хорошо, конечно, что позвонила, я хоть напомнила ей, что надо взять пальто. А то заявишься туда, а там буран, и что делать, до смерти замерзнуть?

– В Сибирь? У кого это она, интересно, собирается брать интервью аж в Сибири?

– Она не знает. Говорит, это настолько важно и, очевидно, секретно, что ей даже не сообщили. Благо у нее уже собран чемодан, правда, вещи-то она брала легкие, здесь у нас тепло. Хорошо, что я заставила ее взять теплое пальто.

Мак встал и стащил с полки большой зеленый атлас Коллера.

– Норма, ты уверена, что она не сказала «Сицилия», или «Сардиния», или что-то похожее?

– Не-ет, она точно сказала – Сибирь. Стала бы я иначе говорить ей про пальто? Я бы не посоветовала ей тащить тяжелое зимнее пальто в Сицилию или Сардинию, я понимаю разницу между Сардинией и Сибирью. – Вдруг Норма забеспокоилась: – Слушай, мне вдруг пришло в голову… Разве не нужно делать прививки, когда выезжаешь за пределы страны?

Палец Мака нащупал Сибирь на карте.

– Нужно, но вряд ли у микроба есть возможность забраться в такую даль.

– А паспорт? Вдруг она его в спешке забыла?

Мак покачал головой:

– Нет, дорогая, их так часто дергают с места на место, что, вероятно, у них не один, а четыре-пять паспортов имеется. Может, один у нее всегда в сумочке болтается.

Он рассматривал карту.

– У кого бы ни брала она интервью, могу дать голову на отсечение, что он русский. Иди взгляни.

Норма посмотрела, где находится Сибирь.

– Боже правый! Разве это не за железным занавесом? Как думаешь, там не опасно? Ее там не похитят? Никто на нее не нападет?

Мак покачал головой.

– Нет. Пойми, если с ней что-нибудь случится, вся Америка узнает. Они не станут связываться со знаменитой телезвездой, поверь мне. Уж с кем, с кем, а с ней точно ничего не случится. Она не сказала, сможет она приехать после этого путешествия?

– Нет, не сможет, она сказала, это было единственное окошко.

– Как все-таки ее эксплуатируют, ты подумай! У нее же не было отпуска с тех пор, как она там работает. Девочка ужас до чего переутомляется.

Через полчаса, когда Мак в кухне налаживал кофеварку, Норма, вздохнув, сказала:

– Позвоню-ка я, наверно, тете Элнер, скажу, что она не едет.

– Она и не ждала ее, Норма, она же не знает.

Но та уже набирала номер.

– Тетя Элнер, вы еще не легли? Это Норма. – Затем погромче: – Норма! Пойдите возьмите слуховой аппарат, дорогая. – Она подождала. – Ну так вот, могу теперь рассказать, потому что все отменяется. Вы никогда не догадаетесь, кто собирался приехать в родной город. И прийти к вам в гости, чтобы сделать вам сюрприз. Угадайте… Я знаю, что не знаете, но попробуйте угадать. Нет, лучше, чем Уэйн Ньютон.

Мак засмеялся.

– Малышка, вот кто. Нет, теперь не приедет. Да, это было бы чудно, но в самый последний момент, когда она уже выходила из дверей, позвонил ее начальник и велел ей брать интервью и для этого лететь аж в Сибирь. Сибирь. С-И-Б-И-Р-Ь. Да, теперь правильно. Мак думает, она будет делать передачу с какой-то большой русской шишкой. Мне ее жаль до слез. Гоняют девчонку туда-сюда, но что делать, новости не ждут, как говорится. Пф-ф, конечно, она расстроилась, не то слово. У нее прямо сердце разрывалось от горя. Она старалась держаться молодцом, но по голосу было слышно: едва сдерживает слезы. Мы, конечно, все расстроены ужасно, но представьте, каково ей, бедняжке. Стоять на пороге с чемоданами, чтобы ехать в Миссури, и вместо этого махнуть в Сибирь.

Пятью годами раньше

Сувенир

Элмвуд-Спрингс, штат Миссури

Ноябрь 1968

Вернувшись домой из Нью-Йорка, первым делом Норма и Мак отправились к тете Элнер дарить сувениры, купленные для ее полки с безделушками. Сувениров было два: маленькая бронзовая статуя Свободы и пресс-папье в виде Эмпайр-стейт-билдинг с искусственным снегом внутри. Через два часа тетя Элнер позвонила Норме, прижимая к груди пресс-папье.

– Норма!

– Да, дорогая?

– Тебе придется прийти и забрать у меня это пресс-папье.

– Почему?

– Я не могу удержаться, трясу его и трясу. Там внутри зима совсем как настоящая, правда?

– Ну я рада, что вам понравилось. Мы не знали, что вам привезти.

– Ой, ты не представляешь, в каком я восторге.

– Хорошо.

– А у Малышки, как вам показалось, все нормально?

– Да. Правда, мы с ней очень мало виделись. Ее заставляют работать сутки напролет.

– Она все такая же худышка?

– Нет, поправилась, сейчас у нее фигурка что надо.

– Ей понравилось финиковое варенье?

– Ой, да, она так обрадовалась при виде банки. Наверно, она никогда и не ест ничего домашнего, там все днем и ночью питаются в ресторанах.

– Ну, дай ей бог здоровья. Как думаешь, она любит орех пекан? У меня тут целая гора на веранде. Дерево у нас просто с ума сбрендило в этом году. Может, сделать ей мой коронный ореховый пирог с карамельной глазурью? Как думаешь, ей понравится?

– Уверена, что понравится.

– Мне до сих пор с трудом верится, что Малышка – взрослая женщина! Последний раз, когда я ее видела, сколько ей было, четыре?

– Четыре или пять.

Потом тетя Элнер задала вопрос, который всегда задавала, когда речь заходила о Дене:

– Она ничего не сказала про свою мать?

– Ни слова.

– А что бы ты ответила, если бы она спросила?

– Я бы на любой ее вопрос ответила как можно правдивее. Но она ничего не говорила, а я не приставала. Зачем.

Последовало молчание.

– Ей, должно быть, нелегко с этим сжиться, правда? – спросила тетя Элнер. – У нее наверняка это из головы не идет.

– Не знаю, тетя Элнер, но думаю, ей больно даже думать на эту тему, так что я уж помалкивала.

– Да, видать, так будет лучше. Что ж, дорогая, еще раз спасибо за подарок, мне ужас до чего нравится. И попроси Мака зайти, ладно? У меня дверь черного хода опять заклинило.

– Хорошо, я ему передам.

Тетя Элнер повесила трубку, еще раз перевернула пресс-папье вверх ногами, наблюдая, как крошечные хлопья искусственного снега кружатся вокруг миниатюрного Эмпайр-стейт-билдинг, и сказала вслух:

– Вы только поглядите, а… Прямо зимняя страна чудес.

На следующий день Норма села и написала письмо.

Мистеру Уэйну Ньютону

Телешоу «Сегодня вечером», NBC

Нью-Йорк

Дорогой мистер Ньютон,

Я просто поздороваться. Как Вы знаете, мы – я, мой муж и тетя Элнер – всегда были вашими величайшими поклонниками. Всегда смотрели Вас по телевизору и покупали все Ваши альбомы и четыре года назад имели счастье видеть Вас вживую, на Вашем выступлении на ярмарке в штате Миссури.

Так что можете представить, как мы благодарны нашей кузине Дене Нордстром за предоставленную возможность встретиться с Вами лично и получить фотографию с автографом. Это был самый счастливый миг нашей поездки.

Вы были с нами так любезны, и мы очень счастливы, что вы оказались таким простым, приятным человеком. Я знаю, Вы много ездите и, возможно, не имеете лишней минуты, чтобы сходить в церковь, так что посылаю Вам подписку на «Дейли уорд» и немного финикового варенья тети Элнер. Мистер Ньютон, если Вы когда-нибудь окажетесь вблизи Элмвуд-Спрингс, штат Миссури, прошу Вас, знайте, что Вам есть где остановиться и поесть домашней пищи. Вы наверняка устали от гостиничной еды, и мы будем рады принять Вас.

С наилучшими пожеланиями

Миссис Норма Уоррен.

P. S. Наши фотографии сейчас висят на самом видном месте на «Стене славы», рядом с фотографией нашей кузины.

Четырнадцать лет назад

Как она туда попала

Академия Священного сердца

Силвер-Спрингс, штат Мэриленд

1959

Забавная штука – слава. Она четко знает, кто ей нужен, и начинает подкрадываться к человеку с юности. Дене было всего пятнадцать, когда за ней явилась слава. Фотограф из «Севентин» пришел к ним в школу, и она в этот день оказалась в десятке избранных для съемки. Она никогда не считала себя красивой, слишком высокой вымахала, но журналу потребовались блондинки, а у них в классе было всего несколько светловолосых девочек. Альберт Баутмен, визажист, по всей стране делал макияж хихикающим подросткам, и вошедшая худощавая, долговязая девочка была для него всего лишь очередным лицом из вереницы лиц, которыми он сегодня занимался. Она села, и он надел на нее фартук. Заметив, что она бледновата, взял пудру чуть потемнее тоном и немного подвел карандашом глаза, чтобы подчеркнуть форму. Закончив, Альберт кинул последний взгляд в зеркало, чтобы оценить работу. Увиденное его ошеломило. В зеркале отражалось одно из самых прекрасных лиц на свете, а ведь он его едва коснулся. Дена, которая никогда раньше не пользовалась косметикой, была поражена не меньше. Альберт спросил, как ее зовут.

– Что ж, мисс Дена Нордстром, – сказал он, – вы только поглядите на себя. Вы же сногсшибательны!

Вошла следующая девочка и села на место Дены.

Через месяц, в Нью-Йорке, фотограф, разглядывая в увеличителе негативы, дошел до фотографии юной Нордстром и вспомнил этот момент.

– Ты прав. Погляди на девчонку. Черт, ее же просто невозможно снять плохо. У нее золотое лицо, на миллион долларов. – Он обернулся к помощнику: – Разузнай, кто она и как ее найти.

– Я же тебе говорю, – сказал Альберт. – Когда она вошла, смотреть было не на что. Я чуть подпудрил, подвел глаза – и все, умереть можно.

Фотограф не отводил взгляда от снимка.

– Черт, я одел ее в простой черный свитер с горлом да щелкнул – нет, ты глянь, ты только глянь, какое строение черепа. Она что, шведка или еще откуда?

– Не знаю.

Помощник вернулся со списком:

– Ее зовут Дена Нордстром.

– Так я и знал, – сказал фотограф, – у нас тут малышка Гарбо или вторая Ингрид Бергман. Сколько ей?

– Пятнадцать.

– Да, мечтать не вредно, – разочарованно сказал фотограф.

Альберт напомнил старому знакомому:

– Да, только это тебе и остается, если не хочешь преследования еще одной разгневанной мамаши или закона.

Фотограф глубоко вздохнул и сказал помощнику:

– Позвони Хетти в агентство, скажи, что посылаем ей несколько снимков… Но предупреди, что сначала мы сами с ней поработаем.

Двумя днями позже, после того как в школу Дены наконец дозвонились, а ее мать застали на работе, Хетти Смит объяснила, что она работает только с топ-моделями из числа подростков и хочет подписать с Деной контракт на пять лет, но к работе нужно приступить сразу.

– У вашей дочери незаурядная внешность. Если создать ей правильный сценический образ, ее ждет большое будущее.

Хетти откинулась на спинку стула в ожидании слов, которые она обычно слышала от мамочек, как, мол, они рады, что их дочки станут моделями. Эта же сказала всего два слова: «Абсолютно неприемлемо».

Мать Дены была встревожена. Она не знала, что Дену фотографировали.

Хетти выпрямилась на стуле.

– В каком смысле?

– Миссис Смит, благодарю за проявленный интерес, но нам придется отклонить ваше предложение.

– Мы считаем, что она сможет стать звездой. Честно говоря, мы рассчитывали, что вы обе сниметесь для разворота «Мать и дочь» в следующем номере журнала «Семейный круг», так что если бы вы прислали свою последнюю фотографию…

– По-моему, вы недопоняли. Я не хочу, чтобы моя фотография или фотография моей дочери появлялась на страницах какого бы то ни было журнала. Боюсь, что я против этого возражаю. Простите.

Хетти была обескуражена.

– По-моему, это вы недопоняли. Ваша дочь может зарабатывать деньги – огромные деньги, – позируя для журнала или рекламы. Против денег-то вы ничего не имеете, правда?

Последовало довольно долгое молчание.

– Я деньги трудом зарабатываю, миссис Смит, и хочу, чтобы моя дочь сперва получила образование, а потом уж мы решим, как быть с ее будущим.

Хетти не собиралась так просто сдаваться.

– Мы не имели в виду прерывать ее образование, все наши девочки продолжают учебу. Мы можем назначать ей съемку вне учебных часов. У нас уже есть заказ на ее фото в журнале «Севентин», возможно, для обложки.

– Миссис Смит, я повторяю, я не хочу, чтобы мою дочь фотографировали. Я изо всех сил стараюсь проявить вежливость, и все же спасибо, но нет.

И она повесила трубку.

– Черт! – сказала Хетти.

Через три года, когда Дена достигла совершеннолетия, Хетти снова позвонила, и первая же профессиональная фотография Дены попала на обложку «Севентин». После чего ей предложили стипендию на обучение театральному мастерству в Южном методистском университете в Далласе. Дене там понравилось, но остаться она не осталась. После первого курса бросила учебу и устроилась работать на телестудию в городе Форт-Уэрт – объявлять погоду. Ей приходилось самой себя обеспечивать, и, несмотря на всю привлекательность театрального искусства, она быстро поняла, что деньги крутятся именно на телевидении, а в этом она была сильна с самого начала.

После одиннадцати месяцев работы она начала переходить из одной телестудии в другую, всякий раз в чуть более крупную, считая, что таким образом подбирается все ближе к Нью-Йорку. Дена спокойно переносила бесконечные переезды, она к этому привыкла. Ее мать ездила по всей стране с тех пор, как Дене стукнуло четыре. Дена хотела приобрести как можно больше опыта, а сколько раз придется ради этого сменить место жительства, ей неважно. Главное – быть готовой к тому моменту, когда придет успех.

Она работала в штате Арканзас, в Биллингсе, штат Монтана, потом в штатах Оклахома и Кентукки, опять в Биллингсе и, наконец, в Ричмонде, штат Вирджиния, где начала также с погоды, но затем была приглашена в местную утреннюю программу делать очерки о выставках произведений искусства, лошадей, собак, а иногда и брать интервью у знаменитостей, оказавшихся в городе проездом. Актрисе Арлин Френсис понравилось, как Дена справилась с интервью, и она обмолвилась об этом своим агентам. Сэнди Купер был молодым агентом, его работа заключалась в поиске талантливых девушек для телевидения. В тот момент набирало силу феминистское движение. Сэнди знал, что телекомпании стали отдавать предпочтение женщинам на экране и надобность в новой ведущей для очередной программы – только вопрос времени. Он хотел быть во всеоружии, когда настанет момент.

Однажды в воскресенье они с женой отправились в Ричмонд и остались ночевать, чтобы в понедельник посмотреть на эту Дену Нордстром в утренней программе. Увиденное ему понравилось. Красота Нордстром была достаточно своеобразной, но девушка обладала качествами, которые как раз пользуются спросом на телевидении. Острый ум, быстрая реакция и внешность «славной девушки из дома по соседству», с озаряющей экран улыбкой. Плюс к этому она прошла главный, самый значительный для Сэнди тест. Она понравилась его жене Би, низкорослой, полной женщине, которая, как правило, не выносила красивых девушек. Единственное, что теперь оставалось выяснить, это достаточно ли у Дены Нордстром амбиций. Ответ был получен в первые же пять минут их встречи, и через час она подписывала бумаги в качестве клиента агентства Уильяма Морриса, одного из самых огромных и могущественных агентств страны. Спустя три месяца Сэнди услыхал, что частной телекомпании в Нью-Йорке требуется ведущая для замены Нэнси Лэмб и получившая это место станет кандидатом на вечернюю программу. Он устроил Дене собеседование с Айрой Уоллесом, главой отдела теленовостей.

Дена прилетела из Ричмонда через несколько дней. Сэнди встретил ее у отеля. Он хотел пройтись пешком, подготовить ее к разговору с Айрой Уоллесом, чтобы его выпады не сбили ее с толку. Даже до Ричмонда долетали слухи о непростом характере Уоллеса. Молодые таланты боялись его до ужаса, но Дена не беспокоилась. Ей почти не попадались мужчины, которых она не смогла бы очаровать. Дена была уверена, что готова к этой работе.

Доехав до нужного этажа, Сэнди назвал секретарю их фамилии. Из аппарата связи в ответ раздался нетерпеливый, громкий рык:

– Да?

– Пришли мистер Купер и мисс Нордстром, мистер Уоллес.

– Кто?

Секретарь повторил:

– Мистер Купер и мисс Нордстром. У них назначена встреча.

– Я не знаю, что это за типы. – И он отключил громкую связь.

Секретарь невозмутимо предложил посетителям присесть.

Дена взглянула на Сэнди:

– Ты уверен, что нам назначено?

– Да, он просто пытается тебя запугать. – Сэнди спокойно, как и секретарь, взял со столика журнал.

Дена села.

– Ну, ему это, в общем, удалось.

– Даже не думай волноваться. Он так со всеми поступает.

Сидя в приемной, они слышали, как Айра осыпает кого-то грязными ругательствами. Через тридцать пять минут он позвонил секретарю:

– Эти двое придурков еще здесь?

– Да, сэр.

– Гос-с-споди… ладно. Впусти их.

Дена встала:

– Это просто смешно. Я туда не пойду. Он даже не помнит, что назначил встречу.

Секретарь посмотрел на Дену:

– Он знал, что у вас встреча. Он просто говнюк. Заходите.

Дена неохотно поплелась за Сэнди. Тот легонько постучал в дверь. Было слышно, что Уоллес разговаривает по телефону, тем не менее он оторвался, чтобы заорать:

– Да входите же, мне что, целый день ждать?

Сэнди пропустил Дену вперед. Комната тонула в сигарном дыму. Уоллес, толстый лысый господин, как две капли воды похожий на морского окуня, наряженного в белую рубашку и черные пластиковые очки, сидел с сигарой в зубах за столом длиной в десять футов. Он не поднялся им навстречу, лишь бросил на нее беглый взгляд и продолжал орать в трубку, оставив их стоять. Они ждали, а маленький человечек с блестящей от пота лысиной все бранил и бранил того, кто находился на другом конце провода. Чем дольше на Дену не обращали внимания, тем больше она заводилась. Она чувствовала, как наливается краской лицо. Уж если Дена что-то и унаследовала от матери, так это гордость, она не позволит этой мелкой жабе оскорблять ее, как бы она ни жаждала получить эту работу.

В ту секунду, как Айра Уоллес положил трубку. Дена подошла прямиком к столу, перегнулась и вынудила его обменяться с ней рукопожатием.

– Здравствуйте, мистер Уоллес. Я Дена Нордстром. Очень рада с вами познакомиться. Нет-нет, пожалуйста, не вставайте. Мы присядем.

Уоллес таращился на нее, словно она свалилась с Марса.

Дена села и одарила его улыбкой.

– Итак, мистер Уоллес, расскажите немного о себе. Я люблю сначала узнать человека получше, прежде чем соглашаться у него работать.

Он посмотрел на Сэнди Купера, но тот был обескуражен не меньше. Уоллес вынул изо рта сигару.

– Что за… Это что, шутка?

Сэнди попытался исправить ситуацию:

– Э-э, мистер Уоллес, вы случайно не успели просмотреть присланные записи?

Не дав Уоллесу ответить, Дена бросила взгляд на свои часы и сказала:

– Ох, черт. Жаль, что не могу остаться. Я очень извиняюсь, мистер Уоллес, но, к сожалению, мне пора – опаздываю на другую встречу. – Она поднялась и снова пожала ему руку: – Всегда приятно познакомиться с таким очаровательным джентльменом с такими прекрасными манерами. Пока, Сэнди, созвонимся.

Оба мужчины с открытыми ртами глядели ей вслед.

В ожидании лифта Дена сказала:

– Он свинья.

Секретарь, не поднимая глаз, ответил:

– Тоже мне новость.

Когда двери лифта закрылись и Дена осталась одна, она расплакалась.

Уоллес в кабинете орал на Сэнди:

– Она что, сумасшедшая? Ты тратишь мое время, приводя сюда психов? Что с ней такое?

– Простите, мистер Уоллес, даже не знаю, что стряслось. Она очень хотела получить эту работу, прилетела ради этой встречи.

– Ты уверен, что она не чокнутая?

– Да, да, она очень ответственный человек. Даже не знаю, что вам сказать… Хотя, возможно, вы задели ее чувства или что-то в этом роде.

– Задел ее чувства?

– Она же с запада. А там народ обидчивый.

– Обидчивый? Ну так вот, придется ей избавиться от этой хрени, если она хочет на меня работать. Мне понравились записи, но я не желаю иметь дела ни с какими фифочками.

– Вам понравились записи? – переспросил Сэнди.

Уоллес пожал плечами:

– Потенциал у нее, похоже, есть, коли она не будет устраивать тут истерики.

– Нет, нет, уверяю вас, не будет.

– Не знаю, насколько она умна. Она может оказаться такой же тупоголовой дурой, как все прочие. Но вид у нее как раз такой, как нам нужен. Пышет здоровьем, мордашка сочная, как у фермерской дочки, и вместе с тем… да, стиль. Так что, вероятно, можно ее попробовать.

Сэнди спешно переключил скорость:

– В этом вы абсолютно правы, Айра. Потому-то я и привез ее вам, пока кто другой не перехватил. У нее не только красота, но и большой опыт – шесть местных телекомпаний, а в Ричмонде она была самой популярной ведущей.

– Да будь она хоть Мисс Америкой, мне плевать, здесь она начнет с самого низа, она это понимает?

– Да, да, разумеется.

– Ее ждет много тяжелой работы. Мы дадим ей пятьдесят тысяч в год, причем в контракте будет оговорка об обстоятельствах, освобождающих, ежели что, от ответственности через тринадцать недель. Освобождающих нас, а не ее.

Сэнди подхватил:

– Прекрасно, прекрасно. И поверьте мне, она работы не боится. Она брала великолепные интервью.

– Ладно, завязывай с рекламой.

Сэнди поспешил ретироваться, пока Уоллес не передумал.

– И скажи своей принцессе на горошине, если она выкроит минутку в своем плотном графике, пусть тащит сюда свою задницу завтра утром.

Когда агент ушел, Уоллес про себя рассмеялся. Он принял решение взять Дену еще неделю назад, просмотрев записи. Они всему голова. Но ему нравилось наблюдать, как люди пугаются. Но эта не испугалась, швырнула ему ответ прямо в лицо. Не то что прочие, с влажными ладонями, которые целый день на цыпочках прокрадываются к нему в кабинет и на цыпочках его покидают. Возможно, эта девчонка – как раз то, что он ищет. Если у нее хватит ума делать то, что велят.

Сэнди помчался на работу и оттуда позвонил Дене в гостиницу:

– Это Сэнди. Дена, ты сидишь?

Дена принялась извиняться:

– Сэнди, прости. Я знаю, это было ужасно глупо, что еще сказать. Я не хотела подставлять тебя.

– Дена.

– Я знаю, как ты расстроен. Я тоже, честное слово. Но я лучше буду официанткой в забегаловке, чем позволю обращаться с собой так, будто я… ничтожество.

– Дена, послушай.

– Может, моя мать и небогата, но она растила меня не для того, чтобы какой-то жирный мутант оскорблял меня. Что он о себе возомнил?

– Дена, ты закончила?

– Да.

– Тебя взяли.

– Ага, как же, взяли, ври больше. Единственное, о чем я жалею, это что постеснялась сказать, куда он может засунуть свои…

– Дена, да послушай же! Я не шучу. Ему понравились твои записи. Тебя взяли на работу. Поначалу он дает тебе очень небольшую зарплату, но это значит, что тебя взяли.

– И я тебе вот что скажу: я не стану работать с этим человеком ни за какие миллионы. Как он вообще попал на телевидение!

– Ладно, Дена, он мерзкий, отвратный свин. Просто не принимай это на свой счет. Поверь, он со всеми обращается как с грязью. Важно, что работу ты получила.

Повисло молчание.

– Ты серьезно?

– Да. Он хочет, чтобы ты завтра пришла на собеседование.

– Ты шутишь.

– Нет, говорю же, ему понравились твои записи. Он считает, что в тебе что-то есть.

– Правда?

– Да.

– Без шуток?

– Без.

– Ага. – Она снова помолчала. – Сколько они собираются платить?

– Говорю, для начала не слишком много, но…

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч.

– Не знаю, Сэнди, я должна подумать. Я перезвоню.

Сэнди сидел с телефонной трубкой в руке и не верил своим ушам. Он положил трубку и сказал в потолок:

– Это лучшее предложение в Нью-Йорке, a она еще думает.

Через десять минут она перезвонила.

– Сэнди, это Дена.

Он старался придать голосу спокойствие.

– Ну что, подумала?

– Да, подумала. Сэнди, я бы с радостью согласилась на пятьдесят тысяч. Но этот человек оскорбил меня, и теперь им придется платить мне вдвое больше.

Сэнди застонал.

– Ох, Дена, не поступай так со мной. У меня слабое сердце. Прошу тебя, пожалуйста… мои нервы… Пятьдесят тысяч – не так уж смертельно мало.

– Не в деньгах суть, тут дело принципа.

– Дена, ты не в том положении, когда можно позволить себе принципы. Подожди, пока не станешь звездой. Потом можешь иметь сколько угодно принципов. Поверь, сейчас не время отстаивать позиции. Тебе пока нечего отстаивать.

– Сэнди, если не сейчас, то я никогда не начну. Я не позволю, чтобы этому человеку все сошло с рук. И вряд ли смогу жить с собой в ладу, если буду знать, что стою большего.

– Дена, кто будет знать, сколько ты получаешь? Какой-нибудь зачуханный бухгалтер. Прошу тебя.

– Я буду знать.

– Дена, послушай. Это я агент. Это я должен убеждать тебя просить больше денег, а не наоборот, и я говорю тебе – соглашайся.