Текст книги "Хвост павлина"
Автор книги: Феликс Кривин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)
БОРЬБА ЗА ЛЮБОВЬ
За столько веков Амур испробовал все виды оружия: стрелы, ружья, пушки, бомбы разных систем…
И все это для того, чтоб люди полюбили друг друга.
ДВЕНАДЦАТАЯ ДИНАСТИЯ
Близился Новый, 1969 год до нашей эры…
Номархи,[1]1
номарх – царский наместник в Древнем Египте
[Закрыть] жрецы и другие сподвижники царствующего Сенусерта Первого собрались, чтобы в узком кругу отметить это радостное событие. Самого Сенусерта пока еще нет: он появится ровно в полночь, знаменуя появление Нового года. А может, появится кто-то другой: по нынешним временам можно ждать любых неожиданностей.
Что же принесет с собой Новый год?
Пока идут разговоры. Обычные предновогодние разговоры.
– Я – любовь области моей, ярый сердцем, когда вижу ослушника. Я устранил гордость из высокомерного, заставил умолкнуть велеречивого, так, что он уже больше не говорит.
– Отлично сказано! Вы не пробовали это записать?
– Как же, я приказал это высечь на камне.
Вспоминается старый, 1970 год и еще более старый, 1971…
Что же все-таки принесет Новый год?
Два жреца спорят о трактовке Амона. Кто он – бог Солнца или просто баран? Бог Солнца – это все же величественней, но баран – как-то понятней…
Литератор Синухет, уже принятый в высших кругах, но еще не принятый широкой читающей публикой, рассказывает о своей последней поездке в Сирию. Он бежал гуда при Аменемхете и сразу вернулся, узнав, что Аменемхета сменил Сенусерт. Все соглашаются: от Аменемхета немудрено сбежать, а к Сенусерту немудрено вернуться…
Что же, что же принесет Новый год?
Старый, 1970 год, как преступник на колесе, доживает последние минуты. Все умолкают, чтобы полюбоваться его концом.
И вот – конец!
Дверь распахивается – и все облегченно вздыхают.
На пороге стоит Сенусерт Первый, олицетворяя собой Новый год.
Старый, привычный Новый год.
1969 год до нашей эры.
УЛИЦА ВЕЛИКОГО РАМЗЕСА
Между двумя Рамзесами – Четвертым и Пятым – был еще один Рамзес, только номер его в веках не сохранился.
Отличный был Рамзес. Когда он взошел на престол, ему, конечно, сразу стали возводить пирамиду, но Рамзес остановил строительство:
– Не рано ли строить для мертвого, когда живым негде жить?
– Мы не для мертвого, – объяснили строители, – мы для вечно живого.
Но Рамзес объяснил им, что вечно живой подождет, пускай сначала просто живых обеспечат.
Ничего не поделаешь. Стали строить для просто живых. Построили целую улицу и назвали ее улицей Великого Рамзеса.
– Да что ж это такое! – возмутился Рамзес. – У вас что, нет других названий?
Стали думать строители: как назвать улицу, чтобы вниманием не обидеть царя, но, с другой стороны, и невниманием его не обидеть?
Тут-то и вспомнили о носильщике Рамзесе – ленивом и нерасторопном, но все же Рамзесе. И назвали улицу улицей Великого Носильщика Рамзеса.
– Вот это другое дело, – сказал Рамзес. – Так и надо называть улицы.
Следующую улицу назвали улицей Великого Точильщика Рамзеса. Еще одну улицей Великого Лудильщика Рамзеса.
– Очень хорошо, – похвалил их Рамзес. – И Великий Точильщик, и Великий Лудильщик… Но почему бы не назвать улицу просто: улицей Великого Рамзеса?
АВГИЕВЫ КОНЮШНИ
К длинному списку исторических событий и лиц подошел маленький человек.
– Я Авгий. Поищите на «А».
– А кто вы такой? – спросил секретарь Истории.
– Известно кто – царь! Сын самого бога Солнца.
– Царей много, да не все попадают в Историю. Вы конкретно скажите, каковы ваши дела.
В разговор вмешался помощник секретаря:
– Поищите на «Г». Это тот Авгий, у которого Геракл чистил конюшни.
Секретарь покачал головой:
– Опять этот Геракл! Столько мелюзги потащить за собой в Историю!
ЛАОКООН
Высший совет богов постановил разрушить Трою.
– Подкиньте им троянского коня, – посоветовал Зевс. – Да не забудьте посадить в него побольше греков.
Воля Зевса была исполнена.
– Ну как Троя? Разрушена?
– Пока нет, громовержец. Там у них нашелся какой-то Лаокоон…
– Что еще за Лаокоон?
– Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары.
– Уберите Лаокоона. Личность установим потом.
Воля Зевса была исполнена. Два огромных змея задушили Лаокоона, а заодно и его сыновей.
Смелый троянец умирал как герой. Он не просил богов о пощаде, он только просил своих земляков:
– Бойтесь данайцев, дары приносящих!
– Сильная личность! – похвалил его Зевс, наблюдая с Олимпа за этой сценой. – Такому не жалко поставить памятник.
Воля Зевса была исполнена.
И, учитывая последнюю просьбу Лаокоона – не ввозить в город троянского коня, – ему воздвигли красивый, выразительный памятник: Лаокоон въезжает в город на троянском коне.
МИРМИДОНЯНЕ
Мор уничтожил народ Эгины, и когда Зевс спохватился, на острове остались одни муравьи. Они были маленькие, совсем незаметные и потому уцелели во время бедствия.
Но для такого бога, как Зевс, муравьи тоже кое-что значат. Он подал знак – и муравьи превратились в людей – настоящих людей, высоких, стройных и сильных. И назвал Зевс людей мирмидонянами, потому что они произошли от муравьев.
Это были честные люди, исполнительные и трудолюбивые. Но по старой муравьиной привычке они ходили согнувшись, низко опустив голову, будто над ними был занесен сапог.
Зевсу было за них стыдно, и он гремел:
– Люди, будьте людьми! Люди, будьте людьми!
Но от этого крика они пригибались к земле еще больше.
А Зевс гремел и гремел в небесах. Старый, наивный бог, он не понимал простой истины: можно превратить муравьев в людей, но сделать людьми людей – это богам не под силу.
ОЛИМПИЙСКОЕ СПОКОЙСТВИЕ
Ах, каких детей породила Ехидна! Старший – настоящий лев. Младший настоящий орел. Средние – Цербер и Гидра – умницы, каких мало: на двоих двенадцать голов.
Выросли дети, и каждый нашел для себя занятие. Цербер трудился под землей – сторожил подземное царство. Орел действовал с воздуха – клевал печень Прометея, прикованного к скале. А лев и Гидра работали на земле опустошали окрестности Немей и Лерны.
Все дети пристроены, все при деле. Ехидне бы жить да радоваться. Но тут подвернулся Геракл со своими подвигами. Он задушил Немейского льва, отрубил головы Лернейской гидре, застрелил из лука орла, а Цербера связал и бросил в темницу. Хорош герой – убивать чужих детей! Да его б за такие подвиги…
– Господа олимпийцы, перед вами несчастная мать! Она породила детей, которые стали ее единственной радостью и надеждой. И вот приходит какой-то Геракл, давно известный своими подвигами, и убивает этих детей. Он убивает их на наших глазах, а мы храним олимпийское спокойствие. Господа олимпийцы, до каких пор наши гераклы будут уничтожать наших гидр, которые опустошают наши города? До каких пор наши гераклы будут уничтожать наших орлов, которые клюют наших прометеев? Отвечайте, господа олимпийцы!
ОСУЖДЕНИЕ ПРОМЕТЕЯ
– Ну посуди сам, дорогой Прометей, в какое ты ставишь меня положение. Старые друзья, и вдруг…
– Не печалься, Гефест, делай свое дело.
– Не печалься! По-твоему, приковать друга к скале – это раз плюнуть?
– Тебе ведь не привыкать!
– Зря ты так, Прометей. Ты думаешь, нам легко на Олимпе? С нас ведь тоже спрашивают.
Гефест взял друга за руку и стал приковывать его к скале.
– Покаялся бы ты, Прометей, а? Старик простит, у него душа добрая. Ну, случилось, ну, дал людям огонь – с кем не бывает?
Прометей молчал.
– Думаешь, ты один любишь людей? Ведь мы на Олимпе для того и поставлены. Такая наша работа – любить людей. А если наказываем… Гефест взял копье и пронзил им грудь Прометея. – Если наказываем, так ведь это тоже не для себя. Пойми, дорогой, это для твоего же блага…
БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР
Титаны восстали против богов-олимпийцев.
– Что это вы, ребята? – журил их Зевс. – Ай-ай, нехорошо! Давайте говорить по-божески. Только не все сразу, подходите поодиночке.
Подошел первый титан-одиночка. Смотрит Зевс – здоровенный титан! Где с таким говорить по-божески!
Пришлось поставить его на колени.
Стоит на коленях титан – и все равно выше Зевса на целую голову.
Пришлось отрубить ему голову.
– Ну вот, – сказал Зевс, – с этим как будто договорились. Давайте дальше – поодиночке!
ДАМОКЛОВ МЕЧ
Дамокл поднял голову и увидел над собой меч.
– Хорошая штука, – сказал он. – Другого такого не найдешь в Сиракузах.
– Обрати внимание, что он висит на конском волосе, – подмигнул ему тиран Дионисий. – Это имеет аллегорический смысл. Ты всегда завидовал моему счастью, и этот меч должен тебе объяснить, что всякое счастье висит на волоске.
Дамокл сидел на пиру, но к еде не притрагивался. Все вокруг веселились, а он был печален.
Над его головой висел меч. Отличный меч. Другого такого не найдешь в Сиракузах.
– Да, счастье… – вздохнул Дамокл и с завистью посмотрел на меч.
НАРЦИСС
Женщины ходили за Нарциссом по пятам и делали ему самые заманчивые предложения. Но Нарцисс отвечал каждой из них:
– Я не могу любить сразу двоих – и себя, и тебя. Кто-то из нас должен уйти.
– Хорошо, я уйду, – самоотверженно соглашались одни.
– Нет уж, лучше уходи ты, – пылко настаивали другие.
Только одна женщина сказала не так, как все.
– Да, действительно, – сказала она, – любить двоих – дело хлопотное. Но вдвоем нам будет легче: ты будешь любить меня, а я – тебя.
– Постой, постой, – сказал Нарцисс, – ты – меня, а я?
– А ты меня.
– Ты меня – это я уже слышал. А я кого?
– Ты меня, – терпеливо объяснила женщина.
Нарцисс стал соображать. Он шевелил губами, что-то высчитывал на пальцах, и на лбу у него выступил пот.
– Значит, ты меня? – наконец сказал он.
– Да, да! – радостно подтвердила женщина.
– А я? – Нарцисс еще подумал. – Послушай, зачем так все усложнять? Пусть каждый любит сам себя, это гораздо проще.
СИЗИФ
Он катил на гору камень. Он поднимал его до самой вершины, но камень опять скатывался вниз.
Тогда он пошел на хитрость. Он взял щепочку, подложил ее под камень, и камень остался лежать на вершине.
Впервые за много веков он свободно вздохнул. Он отер пот со лба и сел в стороне, глядя на свою работу.
Камень лежал на вершине, а он сидел и думал, что труд его был не напрасен, и был доволен собой.
Проходили века, и все так же стояла гора и лежал камень, и он сидел, погруженный в мысли, что труд его был не напрасен. Ничто не менялось вокруг. Сегодня было то, что вчера. Завтра будет то, что сегодня.
У него отекли ноги и онемела спина. Ему казалось, что если он еще немного посидит, то и сам превратится в камень.
Он встал и полез на гору. Он вытащил щепочку, и камень с шумом рванулся вниз, а он бежал за ним, прыгая с уступа на уступ, и чувствуя прилив новой силы.
У подножья горы он догнал камень и остановил его. Потом поплевал на руки и покатил камень вверх, к вершине горы…
ПИГМАЛИОН
Персей много говорил о своих подвигах, но был среди них один, о котором он не любил вспоминать. Отрубив голову Медузе Горгоне, Персей по дороге домой заехал на остров Кипр к знаменитому скульптору Пигмалиону. Пигмалион в то время был влюблен в только что законченную статую, как обычно бывают влюблены художники в свое последнее произведение.
– Это моя самая красивая, – сказал он, и статуя вдруг ожила.
От таких слов ожить – дело естественное, но скульптор увидел в этом какое-то чудо.
– О боги! – взывал он. – Как мне вас благодарить?
Боги скромно молчали, сознавая свою непричастность.
Пигмалион долго не находил себе места от радости. Потом наконец нашел:
– Я пойду в мастерскую, немножко поработаю, – сказал он ожившей статуе. – А ты тут пока займи гостя.
Женщина занимала гостя, потом он занимал ее, и за всеми этими занятиями они забыли о Пигмалионе.
Между тем скульптор, проходя в мастерскую, наткнулся на голову Медузы Горгоны, которую оставил в передней неосторожный Персей. Он взглянул на нее и окаменел, потому что таково было свойство этой головы, о котором знали все, кого она превратила в камень.
Прошло много долгих часов, и вот в прихожую вышли Персей и его собеседница.
– Какая безвкусица! – сказала ожившая статуя, глядя на окаменевшего творца. – Знаете, этот Пигмалион никогда не мог создать ничего путного.
Так сказала женщина, и Пигмалион навеки остался камнем…
ГОМЕР
А ведь старик Гомер был когда-то молодым человеком. Он пел о могучем Ахилле, хитроумном Одиссее и Елене, женщине мифической красоты.
– Вы знаете, в этом Гомере что-то есть, – говорили древние греки. – Но пусть поживет с наше, посмотрим, что он тогда запоет.
И Гомер жил, хотя кое-кто сегодня в этом сомневается. И он пел – в этом сегодня не сомневается никто. Но для древних греков он был просто способный молодой поэт, сочинивший пару неплохих поэм – «Илиаду» и «Одиссею».
Ему нужно было состариться, ослепнуть и даже умереть, для того, чтоб в него поверили. Для того, чтоб о нем сказали:
– О Гомер! Он так хорошо видит жизнь!
ПРОКРУСТОВО ЛОЖЕ
Тесей уже занес свой меч, чтобы поразить великана Прокруста, но вдруг опустил его:
– Нет, не могу я так, без суда. Судите его, люди!
И вот начался суд. Говорили, сколько людей погубил Прокруст, калеча их на своем прокрустовом ложе. Вспоминали маленьких, которых он вытягивал, и больших, которым обрубал ноги.
Последнее слово – обвиняемому:
– Я виновен. Виновен в том, что слишком любил людей.
Его осыпали градом насмешек.
– Да, я любил людей, хотя понимал, как они далеки от идеала. Человек мера всех вещей, но какой мерой мерить самого человека? Я нашел эту меру, вот она! – И Прокруст показал на свое ложе. – Идеальный человек должен быть таким, только таким – ни больше, ни меньше. Так судите меня, люди, за мою к вам любовь, за то, что, пока вы тешились жизнью, я пытался приблизить вас к идеалу. Все, что я и жизни сделал, это для вас. И ложе это – тоже для вас.
– Для нас? – зашумела толпа. – Нет, с нас довольно! Ну-ка, положите его самого!
И тут случилось невероятное: великан, еще недавно наводивший страх на всю округу, вдруг стал уменьшаться. И когда его подвели к ложу, он уже был самый простой человек, ниже среднего роста.
Так стоял он, небольшой человек Прокруст, перед своим прокрустовым ложем, которое было явно ему велико, так стоял он и бормотал:
– Люди, не судите меня… Просто я ошибся в расчетах…
ПЛАТОН
Платон был общительный человек, и у него было много друзей. Но все они говорили философу:
– Платон, ты друг, но истина дороже.
Никто из них в глаза не видел истины, и это особенно обижало Платона. «Почему они ею так дорожат?» – с горечью думал он.
В полном отчаянии Платон стал искать истину. Он искал ее долго, всю жизнь, а когда нашел, явился с нею к друзьям.
Друзья сидели за столом, пили и пели древнегреческие песни. И сюда, прямо на стол, уставленный яствами, Платон вывалил им свою истину.
Зазвенела посуда, посыпались черепки.
– Вот вам истина, – сказал Платон. – Вы много о ней говорили, и вот – я ее принес. Теперь скажите; что вам дороже – истина или друг?
Друзья притихли и перестали петь древнегреческие песни. Они смотрели на истину, которая неуклюже и совсем некстати громоздилась у них на столе. Потом они сказали:
– Уходи, Платон, ты нам больше не друг.
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
– Избавь меня, бог, от друзей, а с врагами я сам справлюсь!
Он так усердно боролся с врагами, что бог избавил его от друзей.
РАБСТВО
Туллий Цицерон был рабом своего красноречия.
Гней Помпей был рабом своего успеха.
Юлий Цезарь был рабом своего величия.
Один был в Риме свободный человек: раб Спартак.
РЕБРО АДАМА
– А где еще одно твое ребро?
Это были первые слова, с которыми на свет появилась женщина.
– Дорогая, я тебе сейчас все объясню. У создателя не нашлось материала, и он создал тебя из моего ребра.
Она стояла перед ним – божественное создание – и смотрела на него божественным взглядом.
– Я так и знала, что ты тратишь свои ребра на женщин!
Так началась на земле семейная жизнь.
КАИН
Уже на заре истории была уничтожена половина человечества: Каин убил Авеля.
Потом потекли мирные дни. Каин оказался дельным хозяином: он быстро освоил землю и заселил ее обильным потомством. И своим детям, которые не могли всего этого оценить, Каин не раз говорил:
– Берегите, дети, этот мир, за который погиб ваш дядя!
НОЙ
Ной, этот старый подхалим, громче всех хвалил господа, и господь не мог этого не отметить.
– Ной у нас святой человек, – говорил людям господь, – мы все должны брать пример с Ноя.
Но люди никогда не умели следовать хорошим примерам. И тогда господь устроил им потоп. Он уберег только своего любимчика, который спасся вместе с семьей, прихватив всякой твари по паре.
– Ну вот, теперь у нас с тобой порядок, – сказал бог, когда они с Ноем остались одни.
– Хвала тебе, господи!
– Правильно говоришь, – улыбнулся господь. – А теперь давай, действуй но своему усмотрению. Я скоро приду. Пока, до второго пришествия!
Во второе пришествие на земле ничего не изменилось. Ной сидел в том же положении, в каком его оставил всевышний.
– В чем дело, Ной? Почему у тебя не двигается работа?
– Хвала тебе, господи!
– Хвала – это само собой, – смягчился господь, – но о деле тоже забывать не следует. Я на тебя надеюсь, не подведи. Пока, до третьего пришествия!
В третье пришествие господь застал Ноя в том же положении.
– Как это понимать, Ной? Чем ты занимался все это время?
– Хвала тебе, господи!
– Ах, Ной, – поморщился господь, – что ты заладил одно и то же? Я тебе поручил начать здесь новую жизнь, не могу же я сам во все вникать, должен же и ты проявить инициативу!
– Хвала…
Бог вышел из себя. Он плюнул, принес ведро и утопил в нем Ноя.
Так погиб Ной, святой человек, который уцелел во время всемирного потопа.
А землю бог заселил грешниками.
И все пошло как по маслу.
МАФУСАИЛ
Первым человеком был Адам.
Мафусаил не был первым человеком.
Первым пророком был Моисей.
Мафусаил не был первым пророком.
Поэтому Мафусаил прожил девятьсот шестьдесят девять лет. И в некрологе о нем было написано: «Безвременно скончался…»
СТАДО МОИСЕЕВО
– Не сотвори себе кумира. Я, например, не сотворяю. У меня к этому не лежит душа.
Зашумело стадо Моисееве:
– Вы слышали, что сказал Моисей?
– Как это правильно!
– …как верно!
– …не сотвори кумира!
– …не сотвори!
– …о Моисей!
– …мудрый Моисей!
– …великий Моисей!
ВАВИЛОНСКОЕ СТОЛПОТВОРЕНИЕ
Один из них сказал:
– Давайте сотворим столп во славу божию!
Каждый приносил камень и складывал в общую кучу.
И увидел бог, что это хорошо.
– Мне это нравится, – сказал он своим архангелам. – Я сам в молодости шесть дней работал на строительстве, так что я могу понять рабочего человека.
Люди взялись дружно, и вскоре столп приблизился к небу.
– А на небе-то пусто, никого нет!
Бог обиделся.
– Вы слышите? Они говорят, что меня нет. Разве это правда? Скажите, вы меня давно знаете.
Архангелы жили на небе, пили нектар и амброзию, поэтому они верили в бога.
Вернее, так: они верили в бога, и поэтому пили нектар и амброзию.
– Вездесущий! – сказали архангелы.
– А они что твердят в один голос? Нет, видно, придется смешать им языки, чтоб у них не было такого единогласия!
Бог так и сделал, и люди сразу перестали понимать друг друга. Каждый вытащил из кучи свой камень и спрятал его себе за пазуху.
Так окончилось творение столпа и началось столпотворение.
ВАЛААМОВА ОСЛИЦА
И заговорила ослица человеческим голосом:
– Со слов Валаама…
Разинули рты святые угодники: шутка сказать – со слов Валаама!
И никто не знает, кто такой Валаам. Но, наверно, кто-то такой, раз на него ссылаются.
Слушают святые угодники.
На ус мотают.
Пример берут.
С ослов Валаама.
ПРИТЧИ ЦАРЯ СОЛОМОНА
– Лучше открытое обличение, нежели тайная любовь!
Прежде подданные тайно любили царя, но, услышав такую притчу, перешли к открытому обличению:
– И это называется царь!
– Подумаешь – Соломон Мудрый!
– Считает себя мудрым, а на самом деле дурак дураком!
Подданные обличали вовсю. Они не щадили ни Соломона, ни его жен, ни его роскошных хоромов. Как перемывают грязную посуду, так они перемывали косточки царя.
И тогда Соломон сказал еще одну притчу.
Он сказал:
– Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою, а кто широко раскрывает рот, тому беда!
И подданные захлопнули рты.
Подданные замолчали.
Подданные по-прежнему тайно любили царя.
ИЗБИЕНИЕ МЛАДЕНЦЕВ
Палач тяжело дышал.
– Сил моих нет! Прямо детский сад, а не серьезное заведение!
– Чтобы рубить головы, нужно свою сохранить на плечах, – мягко улыбнулся царь Ирод.
– Трудно с ними, – всхлипнул палач. – Сущие ведь младенцы!
– Младенцы? – Ирод встал из-за стола. – Младенцы? – Ирод вышел на середину кабинета. – Запомни, палач: если думать о будущем, младенцы – это самый опасный возраст. Сегодня младенец, а завтра… Младенцы быстро растут.
