Текст книги "Мой неожиданный сиамский брат (СИ)"

Автор книги: Федор Вихрев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

  Условия, в которых все мы живем и работаем, за последнее время значительно изменились. Иным стал советский человек. Обогатились его знания, повысилась эрудиция, значительно выросли духовные запросы. В то же время расширился и арсенал средств, находящихся в распоряжении наших идеологических работников. Надежный канал повседневной информации – 380 миллионов экземпляров газет и журналов...Большое значение имеет телевидение... Советские людис уверенностью смотрят в завтрашний день... Честь и слава Коммунистической партии... Да здравствует коммунизм!

  Присутствующие в зале встретили заключительные слова бурной, долго не смолкающей овацией. Все встали. Под сводами Дворца съездов раздались возгласы: 'Слава ленинскому Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза!'

  Доклад прошел на отлично. В море слов не все смогли вычленить то самое главное, что меняло курс огромной страны. А из тех, кто понял, многие были согласны с необходимостью перемен.

  XXI. Самое важное из искусств

  Николай Николаевич Месяцев, бывший член партии, бывший посол СССР в Австралии, бывший председатель Гостелерадио Союза, а ныне простой беспартийный старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам, готовился к поездке на работу, когда раздался продолжительный телефонный звонок.

  – Товарищ Месяцев? – тон голоса неведомого собеседника был подчеркнуто нейтрален. Словно говорил какой-нибудь робот из фантастических произведений, а не человек.

  – Да, это я. С кем имею честь...

  – С вами говорят из секретариата ЦК. С вами хочет встретится товарищ Брежнев. Автомобиль выехал, на работу мы сообщим, – пожалуй, такую манеру вести разговор Николай мог бы счесть и хамской, но вот само содержание. С чего это он вдруг понадобился так экстренно самому Леониду Ильичу?

  – Я вас понял. Но...

  – Партбилет вам возвращен решением Президиума вчерашним числом, – так же холодно проиноформировал голос. Получите на проходной.

  Автомобиль действительно ждал у подъезда дома и, чудеса бывают, новенький партийный билет с его фотографией, явно взятой из личного дела, лежал в проходной Боровицких ворот.

  – Входи, Коля, – вид Брежнева вызвал у вошедшего в кабинет Николая ступор. Это был не Брежнев. Вернее это был Брежнев, но не тот, которого он видел перед роковой ссылкой в Австралию. Тогда перед ним сидел... нет, восседал монументальный, величественный начальник, снизошедший к побежденному, и лениво цедящий слова. А сейчас... Этот Брежнев напоминал самого себя в пятидесятые – молодого, открытого, искреннего. Глаза лучились какой-то непонятной внутренней усмешкой.

  – Неплохо выглядишь, Коля, неплохо. И это хорошо, – дожидаясь, пока Месяцев усядется, а секретарь расставит принесенное печенье и чашки с чаем, Брежнев откровенно изучал своего собеседника. Изучал, словно увидев впервые. – Ты же знаешь мое отношение к тебе, – улыбнулся Ильич. – Оно всегда было добрым. Но тогда сложилась такая ситуация, что тебе надо поехать послом в Австралию. Это действительно былоне мое личное решение, а мнение Политбюро... Я думал что ты просто поедешь года на два, а там мы тебя вернем обратно; поэтому и дал тебе мой личный код для шифротелеграмм. Почему ты им не воспользовался в критических обстоятельствах?

  – Кхм, – кашлянул Месяцев. – Я телеграфировал, но ответа не получил...

  – Понятно, – Брежнев подвигал бровями, взял ручку, что-то пометил в блокноте. – Разберемся. Действительно разберемся, – заметив недоверчивый взгляд Николая, искренне подтвердил он и пристально посмотрел глаза в глаза. Месяцев вдруг почувствовал, как из глубины карих глаз генсека, на него смотрит некто – другой. От этого ощущения побежали мурашки по спине, и на голове зашевелились волосы. Почти животный ужас овладел Николаем. Он практически не понимал, что говорит ему Брежнев. Сквозь привычную телесную оболочку, из немыслимой глубины, к разуму прикасалась другая воля, и другая сущность. Месяцев с трудом подавил в себе желание закрыть глаза, лицо, лишь бы не видеть этот взгляд, и не слышать голос. Он взял себя в руки и остался сидеть, стараясь успокоится.

  – ... вот эту контору мы и хотим тебе поручить. Потому что как правильно нас учил товарищ Ленин, из всех искусств для нас важнейшим является кино. Ты, как, Коля, согласен?

  – Извините, Леонид Ильич, не понял, – ответил Месяцев. И опять увидел тот же непонятный взгляд. Который тут же сменился обычным, слегка озабоченным.

  – Ты не болеешь часом? – озабоченно спросил Брежнев.

  – Нет, нет, что вы. Просто неожиданно все это.

  – А-а. Тогда понятно. А я уж испугался. Смотрю, ты весь как-то напрягся и побледнел. Но ничего, ты главное не стесняйся. Мы тебе время на подлечивание дадим, и условия создадим. И мой прямой номер телефона получишь. Главное, что мы от тебя ждем – постараться повторить твои достижения шестидесятых. Нам надо много теле– и радиопередач и фильмов, нам нужны хорошие передачи, нам нужны отличные фильмы. А ты, кстати, что это ко мне на 'вы'? Мы же с тобой старые друзья так что переходи-ка на 'ты'. И так ты не мне не сказал – согласен?

  – Конечно, Леонид Ильич, согласен, – выдавил Месяцев.

  – Ну, вот и хорошо, – усмехнулся Брежнев. – Как говорится, жених согласен, родители невесты тоже, осталось уговорить невесту. Но смотри, Коля. Задача у тебя очень и очень важная. Необходимо сделать наше телевидение и радио лучшими в мире. Как ты думаешь, что должно делать телерадиовещание?

  – Задача телевидения и радио, по моему глубокому убеждению, – ответил Николай, – состоит в служении человеку труда, раскрытию его нравственной красоты, устремленности к возвышенной цели; в том, чтобы быть с ним – человеком – в постоянной взаимосвязи, а через него – со всем народом: его социальными слоями, этносами, поколениями....

  – Это ты хорошо сказал. Только учти – не стоит это делать прямолинейно, как в шестидесятые. Народ сейчас иной, простая пропаганда им воспринимается в штыки. Твоя задача – создать такие передачи и фильмы, которые ненавязчиво будут проводить эти мысли в массы. Не лозунгами и не прямолинейными агитационными фильмами в стиле 'Большой семьи' (фильм, 1952 г), хотя и такие нужны. Но в первую очередь фильмы должны быть захватывающими, интересными своей интригой а не простым пересказом технологии литья стали и отбрасывания шлака. И еще... – генсек опять подвигал бровями. – Маловато у нас интересных фильмов о войне и военных. Даже про Великую Отечественную снимают плакаты. А уж про нынешнюю армию... И для молодой аудитории надо побольше фильмов о военных приключениях и интересной фантастики. Например такой – генсек, хитро улыбнувшись, протянул будущему начальнику Гостелекинорадио стопку отпечатанных листов. – Мне тут, понимаешь, один товарищ рассказал увиденный за границей фильм. И мы с ним подумали, что если его переделать под наши реалии, то вполне можно и у нас снять. И название такое интересное 'Назад в будущее' и смысл в том, что каждый из нас, и все мы вместе творим свое будущее...

  XXII.            И родной АКМС наперевес...

  Бригада спецназа, в которой теперь служил Рыбаков, должна была пересечь движение нелегальных караванов в районе пустыни Регистан и немного севернее ее. С северной частью зоны ответственности вопрос решался довольно просто – это была обжитая местность, в которой проходили основные караванные пути. Поэтому'духи' обычно, без всяких изысков, перевозили оружие и боеприпасы на автомобилях 'Симург' по проселочным дорогам. Такие машины везли по дорогам до двух тонн груза и всего лишь несколько машин могли удовлетворить потребности целой банды на месяц, а то и более.

  Это позволяло довольно легко обнаружить караван с вертолетов и уничтожить его ударом с воздуха, или высаженной на его пути засадой. Тем более, что теперь для легальных караванов организовывалась охрана мотострелками 'на броне', при необходимости – даже с контролем пути вертолетами.

  Однако оружие по-прежнему поступало к разрозненным, но еще боеспособным бандам душманов. И наркотики все также уходили в Пакистан, где превращались в валюту, необходимую для закупки новых партий оружия и боеприпасов. И неизвестно, как бы повернулось дело, если бы в один прекрасный день комбат Мальцев не привез в отряд некую бородатую личность. С закатанными рукавами рубашки и буйной растительностью на лице, гость производил сильное впечатление. Перевязанный красным платком, как пират, он и походил на одного из грабителей морей.

  – Знакомься. Это Маланг, – Мальцев представил Рыбакову бородача. – Прекрасно знает пустыню.

  Имя афганца несколько напрягло Антона, поскольку лидером ИПА в провинции был мулла Маланг. Но, как выяснилось при знакомстве, это был заместитель вождя одного из племен белуджей и к своему печально известному тезке отношения не имел. Поздоровались, причем приезжий не только пожал руку по-русски, но и сказал: 'Здравствуйте' почти без акцента. Правда, почти сразу выяснилось, что это практически весь его русскоязычный словарь, если не считать четырех слов относящихся к купле-продаже, поэтому Рыбаков вызвал Тулу, который кроме саперного дела, как оказалось, отлично знал фарси. А Маланг на фарси говорил, и неплохо. Антон же фарси не знал, а его пуштунский словарь был богаче, чем у афганца русский, лишь на несколько прикладных военных терминов.

  – А причем здесь пустыня? – поинтересовался Рыбаков у Мальцева, но ответил Маланг, прослышавший перевод Тулы.

  – Теперь 'духи' боятся возить оружие по привычным маршрутам. Поскольку 'шурави' в пустыне почти не работают, а если и работают, то днем и с вертолетов, 'духи' решили по ночам перебрасывать оружие и боеприпасы, которые доставляли в какой-либо приграничный афганский кишлак на машинах из Пакистана. В кишлаке караван перегружали на верблюдов, и ночами переправляли через пустыню, выходя в районе кишлаков в нескольких десятках километрах от южных окраин Кандагара и его зеленки, – перевел его слова сапер.

  – Понятно, спасибо.

  – Маланг готов указать ключевые точки, где можно перехватить караван, – продолжил переводить Семен.

  – Это очень хорошо. Проводите товарища Маланга в столовую, угостите с дороги, а мы пока поговорим, – резюмировал Мальцев. Импровизированное совещание закончилось быстро. Сошлись на том, что, как только у Маланга появляется интересная информация о движении каравана с оружием и боеприпасами, он приходит к Мальцеву. А затем они вместе приезжают в отряд, где Маланг остается и готовится с группой спецназа на выход в качестве проводника. Но для начала решили отработать без проводника, просто для проверки достоверности данных. Мальцев попросил Маланга дать в ближайшее время наводку на караван, а Антон организует выход группы.

  На этом и разошлись.

  Первые данные поступили через два дня. Поскольку все было согласовано заранее, на подготовку к выходу ушло меньше двух часов. На боевые уходила вся группа – шестнадцать человек. Боевиков ожидалось в три, а то и в четыре раза больше, но никого не смущало. Уже был опыт, спецназ порой воевал и при раскладе 'один против десятерых'. Первую подгруппу вел сам Рыбаков, вторую – прапорщик Игорь Шимский, его заместитель. С собой взяли сухпай на сутки – весьма скромно, даже рискованно, учитывая, что сидеть в засаде надо было до появления каравана, а сколько его придется ждать, никто сказать не мог. Но предпочли взять больше патронов, руководствуясь вбитым при обучении правилом: 'Патронов бывает смертельно мало, очень мало и мало – но больше просто не унесешь'. Учитывая, что высадка с вертолетов планировалась в километрах двадцати от места засады, рюкзаки набили до последней возможности. Хотя пару дней можно и вообще поголодать, в пустыне большей проблемой была не еда, а вода. Поэтому воды с собой взяли на все время выхода, используя все фляги и несколько трофейных бурдюков.

  На посадочной площадке их уже поджидали два вертолета, транспортно-боевые Ми-8, получившие в бригаде прозвище 'верная восьмерка' из-за номера модели и стандартной нагрузки в 8 человек, которую вертолетчики ограничивали из-за гористой местности. Взлетели немедленно, на полпути к ним присоединились два увешанных оружием 'по самые брови' 'крокодила', они же, по слухам – 'адская колесница', Ми-24. Боевые вертолеты шли впереди и чуть выше, готовые в любой момент обрушить лавину огня на землю. Но в этом полете пострелять им не пришлось – пустыня была как и положено пустыне – пустынна, хотя Антона не оставляло чувство, что за ними внимательно наблюдают откуда-то снизу.

  Высадились в намеченном районе так же без происшествий. И пошли, стремясь к вечеру достичь указанной агентом точки. Ходьба по пустыне, несмотря на все тренировки и подготовку, оказалось отнюдь не легкой. Надо признаться, что несколько раз Рыбакова посещали нехорошие мысли, что они никогда не дойдут до цели. А если и дойдут – ничего не смогут сделать из-за опустошающей усталости. Но дошли и даже сумели замаскироваться, укрывшись под заранее приготовленными накидками. Лежать под ними на раскаленной за день земле, обливаясь потом, было не менее мучительно, чем идти. И долго, как честно признавался себе Антон, они бы не выдержали, особенно с учетом того, что ночью здесь резко холодало. Но особо ждать не пришлось, примерно через полчаса после того, как они залегли на выбранном участке едва заметной, но несомненно набитой караванами тропы, на горизонте что-то двинулось. Через некоторое время стало ясно, что это не галлюцинации. Действительно, к месту засады приближался караван...

   'Духи' шли, совершенно не опасаясь засады и даже вертолетов, которые редко появлялись в этом районе. Неторопливо двигались верблюды, столь же неторопливо шагали рядом вооруженные 'калашами' и 'бурами' погонщики и охранники. Но головной дозор все-таки был. Пятеро пеших душманов, все вооруженные автоматами, шли метрах в пятидесяти впереди основного каравана, держа оружие наперевес. Но и дозорные чувствовали себя в безопасности и не осматривались по сторонам. Просто шли, картинно изображая готовность к бою, видимо для начальства.

  Как и было оговорено, Антон выстрелил первым. Выстрелил, когда дозор оказался как раз напротив замыкающей засаду пары из Жабо и Тулы. Цепочка огоньков, заметных в подступающей темноте, расцвела на земле прямо напротив каравана. Каждый из спецназовцев сделал по два, а некоторые и по три точных прицельных выстрела, прежде чем душманы опомнились и попытались залечь за тушами убитых верблюдов, открыв ответный огонь.

   Первым же выстрелом Рыбаков снял самого важного из 'духов', шедшего в центре колонны. Затем еще одного, который пытался командовать, что-то крича растерянно мечущимся под огнем афганцам. Затем он дернул переводчик вниз и дал заранее оговоренный сигнал, выпустив одной длинной очередью десятка два патронов. И на этом бой фактически закончился – Жабо открыл огонь из ПК, короткими очередями подавляя любые попытки открыть ответный огонь. Недостреленных пулеметным огнем духов добили остальные спецы, даже не меняя огневых. Прошло несколько минут и над пустыней воцарилась тишина, прерываемая только стонами недобитых душманов и криком одного из верблюдов, которого заставил замолчать еще одной очередью Жаботинский. Контроль проводили в уже наступившей темноте, с помощью трех ПНВ, имевшихся в группе. Потом развели несколько костров, обозначив площадку, и стали ждать прилета вертолетов...

  Отработали неплохо, захватили почти полсотни китайских и 'египетских' автоматов, шесть пулеметов и даже одну китайскую копию семидесятипятимиллиметрового безоткатного орудия. Ну и боеприпасы. Последние, за исключением снарядов к безоткатке, взорвали на месте, использовав опыт Тулы и привезенную вертолетчиками взрывчатку. Получившийся фейерверк наблюдали уже улетая с места, в иллюминаторы 'восьмерок'.

  Этот выход оказался самым успешным из всех. Еще один успешный выход провела группа немецких товарищей. В указанном месте группа высадилась с вертолетов и успешно отработала, 'забив' на месте небольшой караван.

  Но, наследив однажды, спецназ волей-неволей повысил бдительность 'духов' в пустыне. Теперь высадка группы с вертолета фиксировалась наблюдателями. Это только непосвященному кажется, что пустыня пустынна и безжизненна. На самом деле она полна живет своей насыщенной жизнью, причем не только насекомых и пресмыкающихся. В пустыне у душманов тоже были свои глаза и уши. Поэтому еще несколько выходов прошли впустую. И пришлось срочно придумывать, как выйти из создавшегося положения. А подсказал решение опять Маланг, вновь приехавший в отряд вместе с Мальцевым.

  XXIII.          Сценарий и последствия

   Леонид Ильич сидел и внимательно слушал, как Байбаков спорят с Машеровым по поводу нескольких предприятий.

  – Эти точно надо относить ко второй категории, – уверял Николай Константинович.

  – Неужели? И зачем нам столько титана? Кастрюли и тарелки делать? Или лопаты? Не жирно будет? Так куда мы его будем девать? Продавать?

   – А почему бы и не продать?

   Спор грозился затянуться и оба спорщика уже поглядывали на Генсека, но тот молчал, вспоминая, как при обсуждении доклада двадцать шестому съезду получил чувствительную плюху от Байбакова и приглашенных им экономистов. 'Леонид Ильич, вы нас извините, но разговоры о том, что малые предприятия эффективней не соответствуют реальности. В действительности все строго наоборот. Чем крупнее предприятие, тем меньше накладные расходы. Да и предложенные вами гибкие линии проще устанавливать именно на таких заводах. За рубежом, а именно в Азии, так и поступают'. Тогда Брежневу пришлось признать свою ошибку публично, и сейчас он не хотел второй раз попасть в ту же ситуацию. Поэтому, когда оба спорщика, утомившись, дружно аппелировали к его авторитету, он лишь предложил дополнительно проработать вопрос, потому что доводы обоих сторон, на его взгляд, одинаково взвешены.

  – Без привлечения специалистов это вопрос мы решить не сможем и поэтому не будем. Создайте комиссию, в течение недели проработайте аргументированный ответ. Договорились? – Ильич улыбнулся, глядя на недовольных таким соломоновым решением собеседников.

  – В принципе, я считаю, что основные вопросы мы проработали, так что к следующему пленуму ЦК жду готового решения. И не забудьте – по ЭВМ и микроэлектронике тоже.

  – Хорошо, Леонид Ильич, – согласился Байбаков, вставая и собирая бумаги со стола. – Сделаем. И предложения по введению в плановые показатели снижения себестоимости и корректировку цен не забудем.

  Попрощавшись, Николай Константинович вышел, а Брежнев вызвал помощника и попросил принести в кабинет чай и бутерброды.

  – Подкрепимся, Петя, да и наших гостей угостим, – предложил он Машерову, глядя, как в кабинет заходят Андропов, Цвигун, Примаков и Ивашутин.

  – – Заходите, товарищи садитесь. Попробуйте нашего салями. Вы что будете чай, кофе? – Вошедшие соратники несколько смущенно стали есть. А пока они выполняли наказ генсека, Брежнев зубочисткой начал ковырять в зубах, в процессе очистки, с интересом рассматривая добытое.

   'Ну, Ильич запустил хозяйство, тут цельный мясокомбинат можно открыть, ну, в крайнем случае – цех. А воняет-то как..., – веселился Викторин.

   – Тебе, Витюша, легко смеяться. А мне, между прочим, челюсть в Отечественную войну на Малой земле контузило. Сколько лет мучаюсь. Да и, кстати, это ранение, я получил, защищая и такого паразита как ты. Здоровья не жалел, за ценой не стоял, смерти в глаза глядел. Наши врачи и немецкие мне челюсть делали, но все равно, уже как мама родила не вышло. Вот все время и шлепаю челюстью, а всякие оппортунисты и буржуазные подпевалы надсмехаются. Пошел ты на.... И говорить с тобой не буду буржуйский подпевала. – Отвечал обиженный за 'зубную проблему' Брежнев.

   – Ну, прости, Ильич, я не прав, извини честное слово. Я тебе компенсирую моральные издержки.

   – Чего?

   – Займусь усиленным восстановлением сосудистой системы, и других особенно нужных тебе, ну ты понимаешь, мест организма. Мир?

   – Ну, если восстановишь. Посмотрим на твое поведение. И помолчи сейчас, тут вопросы по Афганистану надо обсудить'. – Брежнев, наконец, закончил санировать рот. Пододвинул к себе папку и надел очки.

  – Ну что товарищи, продумали наши действия по Афганистану? Кто будет докладывать?

  – Разрешите мне, – 'бросился на амбразуру' Евгений Максимович.

  – О, вам как специалисту и карты в руки, – пошутил Брежнев. – Слушаем вас.

  – Для рассмотрения проблемы были привлечены эксперты..., – Примаков говорил неторопливо, с академическим интонациями, словно читая лекцию для студентов. Тщательно исследовавшие сложившуюся ситуацию эксперты, в том числе военные предлагали очень неожиданный набор мер. Признавалось, что необходимо публично (с донесением до всех слоев населения Афгана, а в первую очередь – до революционеров) признать, что традиции (в том числе ислам) в жизни афганцев играют большую роль, чем они играли в жизни Российской Империи. Поэтому революция образца Великой Октябрьской, следствием которой стал СССР, не может быть примером для Афганистана. Просто нет необходимых предпосылок. Вследствие чего руководство СССР считает вредным попытки сразу же из феодализма Афганистана пытаться прыгать в социализм, так как это – большая кровь. Народы Афганистана не желают так сразу отказываться от своих традиций. Значит, и СССР не будет настаивать на этом. СССР нужно, чтобы его сосед развивался, а не сваливался в братоубийственную гражданскую войну. СССР на период формирования здорового, уравновешенного правительства Афганистана берет на себя функцию арбитра и защитника с единственной целью – недопущение большой крови. Для этого нужно пойти на переговоры с племенами и вменяемыми оппозиционными силами. И провести еще экономическое связывание местного правящего слоя. Смысл в том, что никто не режет курицу, несущую золотые яйца. Можно наладить торговлю советскими товарами в Афганистане. Можно организовать совместные предприятия. К примеру, Ахмад Шах Масуд контролирует Пандшер. Там богатые залежи минеральных ресурсов – изумруды и т.д. Предложить ему поставить разработку недр на промышленные рельсы. Наладка, обучение – наше. Залежи, продажа готовой продукции – его. Прибыль пополам. Чтобы лояльным к нам афганцам было, что терять лично от вражды с Союзом и центральным правительством. Но ни в коем случае – не бесплатная помощь, ибо это не в местных традициях. Честное партнерство себя оправдает. Ну и показательное разорение или даже уничтожение клана, нарушившего договорные отношения. Такие ведь обязательно найдутся. Вот и пригодятся для наглядного примера того, как не стоит делать.

  Как только сформируется правительство и жизнь наладится – миссия СССР будет завершена и миротворческий контингент будет выведен, что уже было озвучено на 26 съезде. Предлагались и конкретные меры, в том числе дипломатическое и военное давление на Пакистан (в том числе через усиление армии Индии) с целью прекращения поддержки контрреволюционных банд, продолжение реорганизации сороковой армии путем ввода спецчастей для действий в горах и усиления авиационного компонента, в первую очередь вертолетных и штурмовых частей.

   – В случае необходимости провести мероприятия по установлению в Пакистане дружественного Советскому Союзу режима. Не отказываясь от прямого вооруженного вмешательствами силами союзных афганской и индийской армий, – продолжил Примаков, покосившись на Ивашутина.

  – Вы не слишком разошлись, – нахмурился было Брежнев. Его поддержал Машеров, не ожидавший такого откровенного доклада.

  – Нет, Леонид Ильич, все в соответствии с данными, полученными по линии опреации 'Симбиот'. Мероприятия необходимые, иначе мы рискуем получить дополнительное обострение обстановки в Средней Азии, – успокоил их Андропов. – Кроме мер, касающихся непосредственно Афганистана, нами запланированы и мероприятия по уменьшению поддержки контрреволюционеров со стороны США и стран Персидского Залива. Для первых мы подготовили ряд мероприятий в Латинской Америке, а вот о мероприятиях на Ближнем Востоке я думаю лучше доложит товарищ Ивашутин.

  – Есть, – генерал хотел подняться, но остался сидеть, подчиняясь жесту Генсека.

  – Согласно последним директивам нами, совместно с органами госбезопасности, разработан и осуществляется план 'Буря в пустыне'. В результате должна быть максимально нарушена добыча нефти в регионе Персидского залива, и ее поставки. Мы уделили внимание почти всем странам, находящимся в этом регионе: Ираку, Ирану, Катару и Объединенным эмиратам, но особенно Саудовской Аравии. На данном этапе основные усилия прилагаются для превращения конфликта между Ираком и Ираном в полномасштабную войну. И здесь все складывается хорошо.

  Если говорить о Саудовской Аравии, то ситуация на данный момент такова. Несколько наших групп спецназа ГРУ, под видом паломников и наемных рабочих из Пакистана, Сирии и Палестины уже находятся на территории Аравии. Минируют наиболее важные объекты. В частности, на территории наиболее крупных нефтяных месторождений: Гавар, Сафания Надж, Берри, Зулуф, Шайбах, Абгейг. – Ивашутин водил указкой по расстеленной им на столе карте, и говорил, тщательно выговаривая названия. Брежнев наклонился над картой. – И кроме того спецназ ВМФ произвел минирование нефтяных терминалов: Джидда, Джубейль, Рас аль-Хафджи, Рас Танур, Янбу, Зулуф. – Генсек откинулся на спинку кресла.

  – А не слишком мы рискуем людьми?

  – Леонид Ильич, в группах очень подготовленные профессионалы. И в основном восточной национальности, хорошо владеющие арабским, отместных не отличить. Кроме того, мы постоянно контролируем ситуацию со спутников. Минируем основные нефтепроводы, и уточняем другие цели. В частности, есть мнение, что необходимо уничтожить крупные центры опреснения воды и водохранилище. Это создаст дополнительную напряженность в Аравии. Нам помогают также товарищи из коммунистической партии Аравии. Но мы их используем и на идеологическом фронте. КГБ был организован побег духовного лидера радикальной исламской оппозиции Мухаммеда аль-Кахтани. Так называемого 'махди' – исламского мессии. Теперь к нему сбегаются сторонники. Сейчас он укрывается в Северном Йемене на границе с Аравией. Махди уже провозгласил, что Мекка и Медина должны иметь статус экстерриториальности. Иран поддержал эту идею. Аятолла Хоменеи призвал всех шиитов услышать этот призыв махди: 'Его устами говорит Всевышний'. Саудиты, в ответ запретили иранцам посещать эти города. Махди требует вывода американских баз из 'святой земли'. Королевской семье саудитов пришлось казнить многих его сторонников и пойти на ужесточение порядка. Везде на ответственные посты назначены родственники короля. Но недовольство все равно есть. Мухаммед имеет поддержку среди духовенства, а это важный фактор. Есть сторонники и среди простых людей и интеллигенции. Часты случаи перехода военных 'махди'. Кроме того, сам король Саудовской Аравии Халед человек нерешительный, изнеженный и избалованный. Еще год назад сторонники Мухаммеда, пытались устроить мятеж. И захватили Мекку и Медину, святые города мусульман. Но, брат короля, эмир Фахд, решительно применил силу. Военные подавили мятеж. Мы постарались это учесть. Неделю назад Фахд погиб в Монако в автомобильной катастрофе. – Ивашутин неожиданно улыбнулся, ткнул пальцем в пролив. – Здесь в Хафджи была нефтяная платформа японцев, но что-то с ней произошло, теперь только волны морские знают. Там действовал наш спецназ 'Дельфин'. Специально послали дизельную подводную лодку 'Варшавянка'. Аккуратно провели минирование. Эффект был впечатляющий.

  Брежнев снял очки, с силой сжал переносицу. Лицо было сосредоточенное и усталое. Осмотрел присутствующих и заметил негромко.

  – На войне, как на войне. Мы только защищаемся...

                          Продолжение следует...