Текст книги "Коми народные сказки"

Автор книги: Федор Плесовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГОСПОДИН ИВАН САРАПАНЧИКОВ

Однажды под окошко пришла женщина с пятью ребятами и жалобно попросила:

– Ой, хозяюшка, пожалей моих детей, дай мне хлебушка…

Пожалела хозяйка и мать, и детей, отдала последний каравай.

Женщина и говорит:

– За это у твоего сына будет счастливая доля, он на царевне женится.

Засмеялась хозяйка:

– Какая там царевна! Мой сын Иван первый лентяй, за него и дочь пастуха не пойдет. Шестнадцатый год парню, а он день-деньской на печи лежит.

Но прохожая на своем стоит:

– Твой сын пахать начнет, свое счастье найдет.

Ушла женщина и детей увела… День был знойный, комары и оводы тучами летали, но Иван вдруг собрался на пашню. Мать принялась его уговаривать:

– Не ходи. Станут оводы жалить лошадь, а она тебя убьет.

Иван не послушался. Запряг клячу, ушел на пашню. А там и, правда, оводы принялись жалить лошадь.

Схватил шапку, начал прогонять комаров да оводов.

Махнул шапкой, смотрит – очень много убил.

Он давай их считать. 75 оводов насчитал, а мошкару и комаров считать не стал. Уйма их. Подумал Иван:

«Что же это, столько душ могу одним махом убить, а мне пахать приходится. Нет, не стану пахать. Я не простой человек, а богатырь».

Иван распряг лошадь, толкнул ее кулаком в бок и буркнул:

– Ты не рабочая кобыла, ты богатырский конь.

Кобыла-то чуть с ног не валится, такая худая, еле жива, да что ему, глупому! Оставил лошадь в поле, сам вернулся домой.

– Ну, матушка, я, оказывается, сильный, могучий богатырь.

– Молчи, дурак! – отвечает мать, – что тебе еще взбрело в голову, какой ты могучий, если дров наколоть не можешь.

– Зря, матушка, – говорит Иван, – такую речь ведешь. Я одним махом 75 богатырей убил, а мелких и считать не стал. Давай скорее свой сарафан, я сегодня же отправлюсь в путь.

– Типун тебе на язык! – кричит мать. – Сарафаны понадобились! Ты не баба, не сарафаны тебе носить.

– Давай, давай снимай быстрей. Я из него шатер сделаю, – пристал Иван.

Добился все-таки своего. Отнял у матери сарафан, где-то разыскал старую отцовскую косу, сделал ножны и косу туда вложил. Получилось как сабля на боку.

– Ты, может, и лошадь возьмешь? – испугалась мать.

– А как же! – говорит Иван. – Богатыри без коней не ездят. Кобыла наша не простая, а богатырский конь.

Мать пробовала удержать сына, да как удержишь? Иван уже сильнее матери. Взнуздал кобылу, сел верхом и поехал куда глаза глядят…

Ехал, ехал Иван и добрался до развилки трех дорог. Там на ветру качается сосна. Иван обтесал сосну сбоку, поскоблил и вырезал надпись:

«Этой дорогой проехал господин Иван Сарапанчиков. Могучий богатырь. Одним махом он убил 75 витязей, а мелких без числа положил. Хотите – догоняйте, не хотите – оставайтесь!»

Отдохнул Иван и потом поскакал по дороге дальше.

К старой сосне подъехали три богатыря – Белуня-богатырь, Горыня-богатырь и Сам Самплеменник. Возвращались богатыри домой после долгого странствования. У развилки дорог сели отдохнуть. Вдруг видят надпись.

Прочитали и посмотрели богатыри друг на друга. Сам Самплеменник, как старший среди них, стал спрашивать:

– Ты, Белуня-богатырь, знал такого богатыря?

– Нет, – говорит Белуня-богатырь.

– Нет, – говорит Горыня-богатырь.

– И я нет, – говорит Сам Самплеменник.

Потом опять спрашивает Сам Самплеменник:

– А ты, Белуня-богатырь, можешь ли столько витязей одним махом уложить?

– Нет, – отвечает Белуня-богатырь.

– Нет, – отвечает Горыня-богатырь.

– И я нет, – признался Сам Самплеменник. – Вы лучше скажите, что нам делать, если мы встретимся с этим проезжим.

Умирать никому неохота, никому смерть не мила.

Сам Самплеменник и говорит:

– Нам надо познакомиться с проезжим и, если согласится, взять его за старшего брата, подчиниться ему. Нам придется догнать его, чтоб потом худа не было.

Богатыри вскочили на коней и помчались в погоню за Иваном Сарапанчиковым.

А Иван все вперед да вперед плетется на кобыле. Старая коса на боку, на седле висит сарафан. Лошадь-то худая, далеко он и не отъехал, конечно. Вдруг сзади послышался конский топот – это богатыри летят.

«Что такое, что за шум?» – думает Иван и, обернувшись, шевельнул пальцем.

Богатыри тогда как раз показались из-за леса.

– Вот, вот, – говорят друг другу, – вот он, да не грозит ли он нам? Что это он шевельнул пальцем? Как бы это подойти, чтоб сразу не кинулся?

Иван не остановился даже, все вперед едет. Сам Самплеменник расхрабрился, догнал Ивана, спрашивает тихим голосом:

– Ты ли это будешь господин богатырь Иван Сарапанчиков?

– А хоть бы и я! – сердито отвечал Иван. – Тебе-то что?

У глупого человека такой уж и разговор.

– С добром вы или со злом?

– Ты господин Иван Сарапанчиков? – опять спрашивает Сам Самплеменник. – Если это ты, мы вот пришли с тобой договориться, будь у нас за старшего, и нам, и тебе будет хорошо, хоть в огонь, хоть в воду пойдем за тобой.

– Ладно! – отвечает Иван. – Ну что ж, будете моими младшими братьями. А теперь ступайте за мной.

Сам Самплеменник все поведал богатырям:

– Уф, силен же он, – говорит. – Я вспотел от такого разговора. Ах, какой сердитый! Видно, и, правда, могучий он, коли так с нами разговаривает! Ведь если посмотреть, так простой человек, худенький, а одежда – стыдно сказать, лохмотья одни. Но норов у него грозный. Ладно. Хоть познакомились, теперь еще поживем! Да!

Вот поскакали три богатыря следом за Иваном и добрались до рубежа Девятицарства. Иван и говорит:

– Ну, богатыри, если назвались вы моими братьями, я так вас и буду звать. Здесь стоянку устроим. Я давно не отдыхал, а тут отдохну. Я, как лягу, трое суток сплю без просыпу, и вы меня не беспокойте.

Иван повесил сарафан на колья, устроил себе полог не полог, шатер не шатер и зашел туда. Богатыри только посмотрели друг на друга. Они-то тоже целые сутки обычно отдыхают, но Иван все-таки догадался сказать, что трое суток спит.

Говорят богатыри между собой: Иван – вот богатырь, у него богатырский сон. А на взгляд как простой человек!

Дивятся богатыри, а Ивану что, он человек с ленцой, трое суток ему еще немного, он лежал бы хоть и дольше, если бы есть не хотелось.

Богатыри тоже свои шатры разбили, коней пустили кормиться, готовятся лечь спать. А они люди бывалые, знают, где остановились. Стали толковать.

– Как же так? Мы ведь к Девятицарству приехали, здесь царь злой, если безоружные ляжем, он пошлет войска и нас сонных изрубят. Как же так, у старшего брата не спросили, а, не спросившись его, тоже нельзя часовых ставить. Давай ты, – говорят Сам Самплеменнику, – старший среди нас, сходи и спроси у Ивана, как быть.

Сам Самплеменнику не хотелось идти, Ивана не хотел беспокоить. Но все же тихонько спросил его:

– Господин Сарапанчиков, господин Сарапанчиков, мы ведь у Девятицарства остановились и без часовых не смеем лечь, как и что прикажешь?

– А я часовым для вас стоять не буду, – крикнул Иван из-под сарафана. – Сами три брата стойте посменно!

Сам Самплеменник поскорей назад подался, говорит:

– Ух и сердитый, самим велел стоять посменно.

Вот пролетели сутки, вторые промчались.

А граница-то пустой не остается, охраняют ее. И царь Девятицарства узнал, что на рубеже стоят богатыри. Царь собрал войска без числа, послал на границу.

А Иван все еще спит, еще не выходил из своего шатра. Часовым оказался Белуня-богатырь, раза два он заглядывал в шатер, а будить не смеет Ивана, обратно уходит. Посоветовались братья и послали они к Ивану Сам Самплеменника.

Говорит Сам Самплеменник Ивану:

– Коль такой случай, пришлось тебя побеспокоить, разбудить, ничего не поделаешь, видишь ведь, сколько войска идет. А ты, господин Сарапанчиков, нашим большим братом считаешься, против нас идут войска без числа. Что прикажешь делать?

Проснулся Иван, закричал:

– Я против такого войска не буду выходить. Из-за пустяков незачем меня беспокоить. Идите и сами бейтесь. Одного врага в живых оставьте, чтобы он своим поведал, как вы с его войском растравились.

Сам Самплеменник и говорит богатырям:

– Ах ты, ах ты, ну и силен же, видно, против такого войска, я, говорит, не выйду, незачем, мол, было беспокоить меня из-за пустяков. Как быть, братья, справимся ли мы одни?

Ну, тут справишься или нет, а сражаться надо, Иван приказал. Богатыри вскочили на коней, все войско изрубили, скосили, как вот сено косят. Одного врага оставили в живых. Сам Самплеменник велел ему идти к царю.

– Ты расскажи царю, что видел, да не забудь поведать, что наш старший брат не выходил на поле. Против него, говорят, никакая сила не устоит. И пусть царь людей не губит, против нас не идет, а если добра хочет, пусть встречает нас хлебом-солью.

Сам Самплеменник отпустил посла, и тот побежал к царю-владыке.

А владыка Девятицарства, как только узнал о гибели войска, разъярился, рассердился. У него был Полкан-Полубес, телохранитель и опора всего Девятицарства. Не простой был с виду Полкан – до половины лошадь, а другая половина как у человека. Сам длиной в 30 сажень. На земле и на целом свете еще не было противника равного Полкану. Царь приказал ему прогнать богатырей.

– Бух, бух! Зим! Зим! – земля дрожит, Полкан ступает. Хвостом машет, может, за сто верст слышно.

Услышали этот гул и шум богатыри. Они-то, люди бывалые, грамотные, знали, что в Девятицарстве есть Полкан-Полубес, непобедимое чудище. Услышали они Полканову поступь и устрашились. Сам Самплеменник кинулся к Ивану.

– Господин Сарапанчиков, господин Сарапанчиков, Полкан-Полубес, видно, идет. Никто с ним не может бороться, в писании и то о нем говорится. Что будем делать, не выйдешь ли сам?

Тяжело вздохнул Иван.

– Да, – говорит, – придется, видно, выйти мне.

– А что прикажешь нам, – спрашивает Сам Самплеменник, – он ведь очень силен, помощь не лишней будет. Не возьмешь ли нас с собой, может, пригодимся?

– Нет, не надо, – говорит Иван, – вы только мешать будете, вас незачем брать, я один пойду.

Сам Самплеменник пришел к богатырям, удивляется:

– А не взял нас, вы, мол, только мешать будете, один справлюсь.

Богатыри тоже ахают, удивляются, ну и сила, мол!

А Иван вылез из-под сарафана.

«Ох, ох, ох, правду мать говорила, не умел жить, вот и конец. Хорошо, если бы дома я теперь сидел, а то здесь умереть придется. Зря не послушался матушки. Глупым она меня называла, глупый и есть».

Не хочется Ивану умирать, но делать нечего, слово дано богатырям, придется выйти против Полкана.

Иван поймал кобылу, сел верхом и поскакал навстречу Полкану-Полубесу. Подальше отъехал, чтоб не срамиться. Пусть богатыри не видят, как его убьют. Едет Иван и сам себя жалеет, свою молодую жизнь оплакивает.

Вот тут Полкан-Полубес показался, одна голова высотой в девять саженей, – страшное чудище.

Иван увидел и чуть с лошади не свалился, так испугался. Понял: теперь и убежать не успеет, да и бежать некуда. Уже близко Полкан. И вот, чтоб не видеть свою смерть, Иван глаза и лицо завязал матушкиным сарафаном.

Заметил это Полкан.

– Ох, – говорит, – тридцать лет я не выходил на битву, законы войны изменились, видно.

Взял свой шатер и завязал им глаза.

А день был солнечный, светло. Ивану сквозь дырявый сарафан все видно. Полкан же ничего не видит, шатер его хороший, плотный. Вот и встретились оба. Полкан, как слепой, а Иван зрячий. Махнул Иван косой, и как-то удачно получилось, главную жилу перерезал Полкану-Полубесу. Полкан упал, а Иван, не будь дурак, скорей в сторону, подальше. Издали стал смотреть. Видит, Полкану конец приходит, бьется Полубес на траве, страшно смотреть. Сам бьется, всю землю взрыл, сосны, что стояли толщиной в башню, с корнями вырывает, ломает. Не зря говорили богатыри, что сильнее Полкана нет никого на свете, в писании, мол, так сказано.

Все Полкан разбил-раскрошил, щепок не оставил. Бился, бился из последних сил, потом и совсем замер.

Иван пошел к богатырям, говорит им:

– Ну, братцы, ступайте смотреть, если хотите. Вот там, у лесной опушки, лежит Полубес, я прикончил его.

Богатыри не пошли – побежали.

– Да, – говорят, – ни щепки не осталось. Вот это война, вот это сраженье! Теперь уж придется поверить Ивановой мощи, вот кого он убил! Хорошо, что мы не ошиблись, вовремя подчинились. Да, теперь сильней его никого на свете не осталось.

– Ну, – спрашивает Иван, – посмотрели?

– Да, – говорят богатыри, – сколько лет ездим, сражаемся, а такой битвы еще не видели. Век будем помнить.

Время летит, пришла пора дальше ехать.

– Ну, братья, идите ко мне, – зовет Иван богатырей, – садитесь.

Богатыри пришли, тихонько сели. Уважают Ивана.

– Вот я дам вам приказ. Идите к царице Девятицарского государства и скажите ей, что я надумал. Вы знаете, что я надумал?

– Не знаем, – тихо отвечают богатыри.

– А вот что я надумал, – говорит Иван, – вы идите и скажите, чтоб царица готовилась выйти за меня замуж, женой мне будет. Если не пойдет, все царство ее сожгу и пущу по ветру, а самое ее убью. Если пойдет за меня замуж, будем царствовать вдвоем. А теперь ступайте.

Ну, братьям надо идти, раз старший брат посылает.

Пришли в город, где живет царица.

А царица уже знала, что Полкана убили, приняла сватов-богатырей, накормила-напоила.

Говорит Сам Самплеменник:

– Старший наш брат, господин Иван Сарапанчиков не сегодня – завтра придет свататься и просит передать тебе: если, мол, не пойдешь за него, он все царство перевернет, а если пойдешь, царствовать вместе будете. Что скажешь теперь – скажи, а мы подождем, нам сутки сроку дано.

Царице стало очень плохо, когда еще добавили богатыри, что Иван, мол, неопрятен, и некрасив. Так, мол, с виду он худенький, как простой человек. Царице не хочется за Ивана выйти.

Думала, думала царица, полсуток думала. Ну, потом и говорит богатырям.

– Придется готовиться, не хотелось, но придется согласиться, чтоб Иван не опустошил царства.

– Ну, коль соглашаетесь, – отвечают богатыри, – надо одежду жениху приготовить, ведь ничего у него нет.

У царицы-то, конечно, все есть, вызвали портных и те принялись шить кафтаны да рубахи.

Богатыри обратно ускакали, а в городе готовятся встречать Ивана. Знамена вывесили, песни играют. Звоном встречают жениха, колокола так и звонят. У царского дворца караул поставлен.

Как только Иван Сарапанчиков показался, «на караул!» крикнули. Людям-то смешно: у Ивана лошадь худая, да и сам такой же, но смеяться нельзя, все боятся смеяться над тем, кто убил Полкана-Полубеса. Тут судьи, воеводы – все начальство вышло, – одежду притащили.

– Если годится, господин Сарапанчиков, одевай и носи, – говорят.

А выглажено, складки не увидишь, только блестит парча. Не обиделся человек, взял. Привели Ивана во дворец. Царица Девятицарства не солеными грибами угощала, не таким, как наш, чаем поила. Заморские вина, меды, брага там были. Дня через три назначили венчанье. Со всей заграницы, из иностранных царств-государств гостей пригласили, всех князей, царей.

Иван оделся и как настоящий человек стал, с золотыми часами, с царскими знаками, всякое навесил на себя, что дали. Не хуже князя на вид. Ну, тут такой великий пир устроили, цены на товары сбавили – что кому нужно, то и бери.

И угощали простой народ по Иванову приказу – все на пиру ели до отвала, и еще осталось.

Месяца два шел пир. Потом, как закончился пир, Иван вызвал к себе богатырей.

– Вот, – говорит, – братья, если вы хотите жить у меня и служить хорошо, я вас награжу, главнокомандующими назначу, если не хотите здесь жить, идите, куда хотите, я не держу вас, у вас своя воля. Что желаете – воеводами быть или на воле ходить?

Спросил и для ответа дал сутки сроку. Они думали, думали, потом Сам Самплеменник и говорит:

– Уж больно Иван сердитый, я решил уйти отсюда. Останешься здесь – все время придется его бояться да ему угождать. Не настоящий он богатырь. Настоящий – добрый и справедливый.

– Я тоже решил, – говорит Белуня. – Я желаю идти на вольную волю.

И третий богатырь говорит:

– Я тоже уйду.

Потом все вместе отправились к Ивану.

– Вот, – говорят, – старший брат, если тебе не во вред, отпусти нас, мы на волю пойдем.

И как ни уговаривал Иван богатырей, ушли они от него.

ПОРТНОЙ И ОМЭЛИ

У Фомы денег сроду не водилось, и за это жена его дни и ночи бранила. Жена была сердитая и хитрая. Надоело Фоме ворчанье да ругань. Он однажды и говорит жене:

– Откуда мне денег взять. Я простой портной. Не болотный же омэль[12]12
  Омэль (коми) – бес.


[Закрыть] мне золота пошлет.

А омэль тут как тут, вылез из трясины и слушает речи Фомы. Как пошел портной мимо болота, рогатый омэль выбежал к нему навстречу и говорит:

– Если до солнцеворота ты обещаешь обшить-одеть все наше племя, я тебе открою, где золото лежит.

Фоме нечего делать, пообещал. Омэль сказал ему, что на берегу озера, под девятой кочкой лежит сундук, набитый червонцами. Бери лопату да откапывай.

Фома пошел на берег, принялся копать и достал из земли сундук полнешенек золота.

Хорошо зажил портной. Жена и браниться перестала.

Но солнцеворот близко. И затужил портной: ведь бесов-то много. Целые годы придется шить.

Жена спрашивает Фому:

– Отчего ты такой невеселый?

Муж и рассказал ей все без утайки.

А жена недаром была хитроумной. Взяла круг белого холста, круг черного сукна и пошли с мужем к омэлям на болото. Добрались до большого дома, где на крыше змеи шипят, из трубы пламень пышет. Жена и Фома зашли в дом. Омэли заставляют их кроить и шить.

А женщина и говорит:

– Ладно… Только это сукно, пока мы к вам добирались, запачкалось. Если сможете отмыть его, чтоб оно стало, как белый холст, тогда мы у вас останемся, а если не сумеете, уйдем обратно.

Согласились омэли. Побежали на прорубь, принялись стирать черное сукно. Мыли, мыли, но никак не могут отмыть. Не белеет сукно – и все.

А Фома с женой домой воротились, от омэлей избавились. Омэли по горло заняты. Все еще черное сукно добела стараются выстирать.

КАК ИВАН НУЖДУ ЗАКОПАЛ

Жили-были два брата Василий да Иван. Василий хитрый, жадный, разбогател так, что денег ему девать некуда, а младший Иван с каждым днем беднел.

Вот однажды на свои именины богач Василий устроил пир, много гостей созвал, а Ивана не пригласил. Сели гости за стол, пьют и едят. У богатого брата на столе всякое угощение: огурцы и пряники, яблоки и лапша, творог с яйцом и каша со сметаной, котелок стоит с топленым маслом и пшеничные блины горой лежат.

Обидно стало Ивану. Он говорит жене:

– Как хочешь, а я к Василию пойду!

Хозяйка отговаривает Ивана. Не стóит, дескать.

Но хозяин на своем стоит.

– Пойду, – отвечает. – Очень попить-поесть хочется.

Богач Василий из окна увидел Ивана, выбежал в сени и говорит:

– Приходи завтра вечером, а сейчас убирайся.

– Ой, – говорит, – братец, мне воды выпить захотелось.

– Коли хочешь пить, так вон здесь в сенях кадка с водой стоит.

Василий отправился к своим гостям, а Иван пошел к кадке с водой.

Напился Иван, и вот чудо – захмелел. Стал спускаться с крыльца и закрыл дверь. А богатый брат ругается:

– Вот злодей, хочет опозорить меня!

Вдруг бедняку послышалось, будто кто-то рядом все его слова повторяет и тихонечко поет. Обернулся, а перед ним в худом кафтане бледный, тощий человек стоит.

– Кто ты такой?

А тощий:

– Я твоя Нужда.

– Ну, коли ты моя Нужда, идем отсюда, – говорит Иван. Зашли они в Иванову избу. Бедняк сказал жене:

– Хозяйка, мы вдвоем пришли, накорми нас чем-нибудь.

Хозяйка принесла им щей, каши, – все, что было.

– Ну, хозяйка, постели нам что-нибудь. Мы ляжем.

Хозяйка постелила постель, одежду под голову положила. Иван лег с Нуждой, а хозяйка с детьми.

Назавтра хозяйка проснулась, печь затопила, сварила каши, щей. Нужда с Иваном встала, оделась, обулась. Иван и говорит:

– Ну, хозяйка, накорми нас, поедим мы и пойдем с Нуждой работать.

Хозяйка накормила-напоила мужа и гостя. Нужда с Иваном взяли топор да лопату и отправились на работу.

Иван подрядился выкопать попу яму для погреба.

Вот принялись яму копать. Сначала один копнет, потом другой.

Глубокая яма стала, в рост человека. Нужда влезла в яму, теперь была ее очередь копать. Согнулась – еле ее видно:

– Ровно уж, – говорит, – гладко вырыла, сейчас вылезу.

Нужда наклонилась еще ниже, стала выравнивать, а хозяин взял лопату и вмиг засыпал Нужду. Потом подравнял сверху, сучья-хворост набросал, топор, лопату взял и пошел домой.

– Ну, – говорит, – хозяйка, давай накорми чем-нибудь. Я закопал свою Нужду-то.

Хозяйка достала из печи щи да кашу и накормила.

Назавтра Иван проснулся, солнце высоко уже. Он лежит на печи и курит. А у них была курица. Она снесла яичко и громко клохчет-кудахчет. Хозяин слез, смотрит и удивляется: яичко не простое, а золотое.

Позвал хозяйку.

Хозяйка встала. Смотрят: яйцо-то золотое. Взял Иван яйцо и отнес в лавку, поставил перед купцом, у того глаза разбегаются.

– Много ли за него, – говорит, – просишь? Сто рублей хватит?

– Хватит, – говорит бедняк.

Сто рублей для него это очень большие деньги.

Хозяин взял сто рублей, купил еду и пошел домой. Праздник пришел для него и для семьи.

Назавтра курица опять золотое яйцо снесла. И послезавтра тоже. Продали они второе яйцо за двести рублей, третье за триста. И весь день Иван с хозяйкой обновы покупали, крупу – мешком, сахар – мешком, зерно – санями, ситец – тюками. Покупали, покупали, носили, носили, и на себе, и на лошади. И хлеба, и сахару, и крупы, и всего стало у них вдоволь. Сами едят и соседей угощают.

Богатый брат задумался. Что же это случилось с Иваном: все кулями и мешками носит, откуда у него деньги? Завидно богачу. Не пьет, не ест, даже похудел от зависти, а Иван говорит жене:

– Ну, хозяйка, жили мы с тобой бедно, из-за нужды никогда пира не устраивали, именины не справляли. Теперь у нас все есть. Давай, готовься, еды напеки, пива навари. Именины с тобой устроим, всю деревню в гости позовем.

Хозяйка неделю пиво варила, хлеба напекла – к именинам готовится. И начался пир на весь мир. Пригласили всех родственников и богатого брата Василия тоже позвали. Пришли все, расселись. Стыдно Василию богачу. Он и то такого пира не устраивал. Выпил рюмки две, а больше не пьет, захмелеть не хочет, охота ему допытаться, отчего брат разбогател.

А Иван от радости с одним – рюмку, с другим – стакан. Захмелел.

Василий стал расспрашивать.

– Эх, – говорит, – брат, как это ты разбогател?

Иван и рассказал все.

– Вот, – говорит, – брат, Нужда ко мне привязалась. Я ее увидел, когда к тебе на пир приходил. Помнишь, выгнал еще меня? Я взял да и похоронил Нужду-то на кладбище возле поповского погреба. Так и избавился от Нужды.

Василий и решил:

– Пойду-ка и откопаю оттуда Нужду.

Ладно. Василий тайком ушел. Схватил лопату, побежал на кладбище и принялся копать. Копал, копал, смотрит: кто-то копошится на дне ямы.

– Нужда, – говорит, – живая ли?

Нужда поднялась и говорит:

– Еле живая, чуть не задохнулась, давай помоги выйти.

Богатый брат подал руку Нужде, поднял Тощую и говорит:

– Вот ведь злодей-то, что с тобой устроил. Если бы не я, тут бы и пришлось тебе гнить. Иди скорей к нему, у него как раз пир сегодня.

– Спасибо, – отвечает Нужда. – Спасибо, добрый человек, за то, что откопал. Но к твоему брату уж нет, я ни за что не пойду. Что с ним сделаешь?

«Погоди, я перехитрю ее, – думает Василий. – Отведу на пир да там и оставлю».

Отправились они к Ивану на пир. А тут на столе разные кушанья, лапша и огурцы, творог с яйцом и каша со сметаной, котелок масла и горячие блины.

Зашел Василий в избу, а Нужда осталась у крыльца. Не смеет зайти.

– Попадусь Ивану в руки – опять закопает.

Василий ждал, ждал Нужду и обратно вышел. Нужда тут как тут, вспрыгнула ему на плечи, привязалась крепко-накрепко.

С той поры обеднел, разорился Василий. То корову медведи задрали, то на другой день воры амбар очистили, а на третий день изба и клеть сгорели.

А Ивану Нужда на глаза не показывалась, до сих пор его боится и стороной обходит.