Текст книги "Избыток целей"

Автор книги: Федор Московцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Надежда была невысокого роста, фактурная, грудастая, очень симпатичная. По какой-то странной аномалии девушка с выигрышными внешними данными нахваталась культурологических воззрений и погрузилась в углубленное изучение искусства без какой бы то ни было возможности реализовать свои способности на практике (у нее там была скрипка, поэзия, и что-то из фэн-шуя). (подмечено, что чем больше в девушке поэзии, тем менее упорядочена ее половая жизнь, видимо поэзия устраняет блоки, убирает барьеры. Есть категория недалеких девушек, думающих только о том, что творится у них ниже пояса. Так вот про поэтически настроенных дамочек можно сказать, что они даже об этом не думают. То, что ниже пояса, творится силами иного порядка. Круче поэзии может быть только религия – та вообще творит чудеса раскрепощения, девки залетают даже от святого духа). И как обидно порой бывает за таких девушек, особенно когда включишь телевизор и видишь, какие крокодилы прорываются на экран. Какая-то теле-кунсткамера, генетическая лотерея.

У Нади имелось базовое педагогическое образование, и Владимир подумал, почему бы не вызвать ее в Петербург на работу. Они посчитали с братом, и пришли к выводу, что потянут проект. Игорь позвонил Надежде из офиса и сделал приглашение – так, наверное, продюсеры приглашают мировых звезд в Голливуд. Люксовый хостинг, заграничные поездки, все дела.

А возвышенную девушку в одежде бело-голубой цветовой гаммы, символизирующей чистоту образа и прекрасие помыслов, ждало осыпающееся, аварийное заводское здание и общага института сварки на Литовской улице, от вида которой в свое время перекосило даже видавшего виды Афанасия Тишина, и Андрей не счел возможным поселить там своего сотрудника. Обстановка ночлежки на фрикционные движения ну никак не стимулировала.

Вначале все шло прекрасно – Надежда включилась в работу, Владимир с Игорем по очереди ныряли к ней в общагу, устраивали релакс-пати, процесс пошел (им было по барабану, где присунуть, главное значение – кому).

Надежда с трудом, но всё же вникала в незнакомое ей делопроизводство. Оно её не очень-то вдохновляло, и в перерывах между заданиями вместо того, чтобы изучать компьютерные программы и профильную литературу, повышать квалификацию, перегруженная экзистенциальными переживаниями Наденька рассматривала альбом художественных репродукций, пятьсот страниц черно-белой графики – птички, мальчики, силуэты деревьев. Трогательно. Обычно Вероника включала радио Рекорд (в основном забойное техно), но с появлением Надежды в офисе зазвучала эмбиентная музычка, красоту которой сложно оспорить, но обладавшая мощным снотворным эффектом, хоть в аптеке выписывай. Трогательность разливалась по офису океаном умиротворенности, причем какого-то уж внутриутробного свойства: похожую благостность можно заметить на лицах нерожденных младенцев. Равномерный поток тягучих созвучий был записан струнным ансамблем и хором сладкозвучных тетенек, и декорирован атмосферными шумами и похрюкиваньями. Слушатели вгонялись в эйфорическую кому. Кладовщица, грузная женщина с лицом удивленного филина, в массивных очках, когда приходила в офис, засыпала на стуле с чашкой чая в руках, мерно похрапывая в такт доносившимся из колонок похрюкиваньям.

Па-де-труа продолжалось недолго. На второй неделе проект засбоил – Быстровы вдруг резко охладели. Поначалу всем довольный, Владимир стал обнаруживать недостатки в работе Надежды, ворчать, что она тупая курица, не оправдала его надежд. И он закинул удочку, может кто-то из компаньонов возьмет на свой баланс прибывшую иногороднюю девушку (зарплату она конечно получала, но нужно решить вопрос с жильем и прочим). Алексей отвелся сразу, Артур с Андреем тоже не обрадовались формулировке «взять на баланс», тем более после Быстровых. Проигнорировали клич «Трахни грудастую, оцени красоту спелых бидонов!» Надежда всеебущая оказалась не у дел.

И Владимир убедительно попросил Андрея отправить её обратно в Волгоград – печально, но деваха не пропадёт, независимость поэтического разума непременно возьмет верх над любыми неприятными обстоятельствами. Андрей возмутился: «Почему я?!!», тогда Владимир твердо произнес, что это его личная просьба.

Конечно это было чересчур – в субботу в нерабочее время (чтобы не платить за выходные, Быстровы решили не тянуть до понедельника) отпрашиваться у жены, придумывать предлоги, чтобы ехать возиться – ладно бы со своей, а то ведь с чужой бабой. Но он с самого начала позиционировал себя как универсального солдата, готового к любому приказу, которому все равно – что ебать подтаскивать, что ёбанных оттаскивать, и вот теперь эта установка реализовалась в полном смысле слова.

В субботу он поехал утром на Московский вокзал, взял для Надежды билет, затем отправился на Выборгскую сторону.

Надежда удивилась, увидев его – она конечно же ожидала принять кого-то из Быстровых. Не исключено, что удивление продлилось бы недолго и сменилось благосклонностью, и она бы включила симпатичного блондина в число своих друзей-ебарей, но он с ходу огорошил ее известием, что её поезд отходит через шесть часов. Причины – не пройден паспортный контроль заводского отдела охраны (что могло быть правдой – Электро-Балт являлся режимным объектом, там производилась продукция для нужд министерства обороны – аккумуляторы для танков, БТР, военных судов, и сведения о всех, кто проходил на предприятие, отправлялись в специальные отделы УВД). Но в дальнейшем, если звезды встанут правильно, возможно удастся договориться с Министерством обороны.

– Ну ты как, будешь собираться? – спросил Андрей в виде заключения.

– А у меня есть выбор? – переспросила она. – Но почему ОН мне ничего не сказал?

(имелось в виду кто-то из Быстровых)

– ОН срочно вылетел в Берлин, – ответил Андрей так, как научил Игорь.

И принялся туманно излагать, почему такой форс-мажор в плане отъезда – все разъехались или вот-вот должны, фирма уходит в отпуск, завод закрывается на карантин, и так далее.

Проговорив объяснение, Андрей протянул билет, и в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел ОН – в этот раз Владимир. На дорожку решил палку бросить. От неожиданности Надежда присела на кровать, пружина которой провисала до пола даже под тяжестью ее хрупкого тела. Вручив вошедшему товарищу билет, Андрей вышел, размышляя, куда же дальше провисать пружине, если на нее приляжет еще и Владимир.

Все-таки Андрею удалось найти вменяемого человека – женщина со стажем, грамотная, которую не испугали заводские условия, и с которой удалось договориться по зарплате. Но она не понравилась Артуру: «Она подозрительно выглядит, у нее на башке черт знает что, а значит и в голове каша». Андрей попытался возразить, – мол, причем тут стрижка и профессиональные навыки, но Артур отрезал: «Мы с ней не сработаемся».

Против такого довода не попрешь. У них сложился специфический закрытый коллектив, и, хоть наймит и не приглашался в соучредители, но ему пришлось бы много чего видеть и слышать. Ненормативная лексика и специфические тёрки злых неуспокоенных мужиков – полбеды. Было множество коммерческих секретов, которые теоретически можно было бы выведать и слить конкурентам, – а как раз на это, по мнению Артура, соискательница с плохой прической была способна.

Собственно, поэтому Ансимовы и Быстровы резко негативно относились к чужакам. Вероника была своя на 100 %, до Экссона она несколько лет проработала в Базис-Стэп вместе с Артуром и Владимиром, поэтому ей доверяли полностью.

Ситуация складывалась тупиковая – помимо того, чтобы просто внушить доверие, соискатель должен убедить работодателей, что будет работать хорошо и долго. Потому что проходной двор на заводе нахуй никому не нужен, учитывая коммерческую тайну и прочие особенности, – например, непозволительно высокий заработок участников, ведь обеспеченными коммерсантами уж очень многие любопытные граждане интересуются. Так что если берут в Экссон, значит берут, и лишние люди тут не нужны.

И, как это часто в последнее время стало происходить, помощь свалилась с неба. Точнее, с «Острова». Ночной клуб «Остров» находился на набережной лейтенанта Шмидта, в один из дней Андрей встретил там мамину подругу, работавшую администратором. Разговорились, она пожурила за то, что Андрей оказывается давно в Питере и ни разу не заглянул в гости, он в оправдание пожаловался на загруженность, частые командировки, прочие сложности, в числе которых нехватка квалифицированных кадров, из-за чего приходится все делать самому. Она будто ждала этих слов, – тут же рекомендовала дальнюю родственницу, которая специально приехала из Казахстана, чтобы заполнить неожиданно появившуюся вакансию в «Острове»; однако, проработав всего два месяца, вынуждена была уволиться из-за «сложностей с начальством».

Андрей сразу сообразил, что это за «сложности», его коллеги тоже не ангелы, но до увольнения из-за специфических сложностей на Экссоне дело не дойдет – все-таки адекватные люди.

24-летняя Корина Янчилина превзошла все ожидания. Она никому не показалась подозрительной, кроме того, за неё поручился Андрей. В отличие от Вероники, у нее было бухгалтерское образование, и учет вышел на качественно новый уровень. Все взаиморасчеты у Корины шли копейка в копейку, и Андрей даже забеспокоился, не принизит ли ее компетентность его роль «финансового директора». Ему пришлось тайком накинуть ей за вредность из своих – несдержанность Владимира (запросто мог накричать ни за что ни про что), убогие заводские условия, далеко от метро, и так далее. Тактично, чтобы она не подумала лишнего, ей было сказано, что она будет получать сверху примерно 30 % ее официального оклада, но об этом никто не должен знать. Она безоговорочно приняла эти условия.

Последним крупным скандалом, который произошел из-за того, что Андрей где-то что-то недосмотрел, было разбирательство по поводу экономии запасных банок. Электро-Балт производил тепловозные аккумуляторные батареи 32ТН450 и 48ТН450 (соответственно 18 и 26 аккумуляторных секций на поддоне плюс набор перемычек, масса – 1250 и 1750 кг соответственно), в этом комплекте две батареи было запасными. Об этом имелась запись в паспорте, но туда мало кто заглядывал, и однажды Владимиру пришла в голову идея недогружать клиентам дополнительные батареи, разукомлектовывать поддоны и из образовавшейся экономии формировать новые комплекты. Конкретно занимались этим Алексей и Игорь – заказывали дополнительные перемычки, договаривались с рабочими о разборке готовых комплектов и сборке новых (комплект представлял собой груженный аккумуляторными секциями паллет, упакованный и перетянутый металлической лентой). Из-за несогласованности не вся информация доходила до Андрея, и в конечном счете разница в цифрах вылилась в скандал. Компаньоны уединились в новом кабинете (Электро-Балт выделил дополнительное помещение, и теперь Экссон занимал два просторных кабинета) и полдня собачились, выясняя отношения. Но это разбирательство уже не было, как раньше, избиением младенцев, а носило конструктивный характер. Алексей, Андрей, и Игорь уже пообвыклись, обрели уверенность, можно сказать, какую-то силу, и отстаивали свою точку зрения.

Все же Андрею досталось больше всех – с банками разобрались, но всплыла другая проблема – мебельная. Шкафы, тумбочки, столы и стулья, которые завод в свое время предоставил фирме (и которые почти все уже сломались), пошли в счет взаиморасчетов, то есть получалось, что за них нужно было заплатить из своего кармана. А Артур запомнил, что «номер второй» (Барышников, коммерческий директор), отдал задаром мебель (согласно накладной ее стоимость была 25,500 рублей).

Никто не спорил, что Барышников тот еще пиздлявый ящик, решения меняет десять раз на дню, и под влиянием конкурентов взял за правило время от времени создавал искусственные проблемы Экссону, однако слово сказано, пацан сказал – пацан сделал. Крайним пацаном оказался Андрей – ему было предложено воплотить идею в жизнь. Но дело находилось в ведении заводской бухгалтерии, а там работали с документами, а не со словами. У них была накладная – продукция на сумму 25,500 рублей отгружена Экссону, значит образовалась дебиторская задолженность. Барышников технично отвелся и отпустил вопрос на волю волн.

И в мебельном споре Владимир требовал вернуть заводу мебель – «впизду эту рухлядь», Артур предложил дожать Барышникова – «подарок есть подарок». В итоге, когда «большие братья» (так называли Артура и Владимира) ушли, Алексей предложил тихо «размазать» 25,500 по взаиморасчетам, и забыть эту проблему.

В этом разбирательстве Владимир не реализовал в полной мере свое ораторское искусство, не повыл как зловещий мертвец, возможно, из-за того, что сам допустил промах, повлекший за собой проблемы. Накануне он забыл листок с расчетами в офисе Катод-Траста, крупной оптовой компании, закупавшей аккумуляторы автомобильной группы, еженедельный оборот по которой достигал $10,000. Кроме оптового звена, у них обширная розничная сеть, торгующая автозапчастями, маслами, аккумуляторами и аксессуарами, платили они исправно, всегда наличными, – в общем идеальный клиент. Владимир прибыл туда на переговоры, во время которых иногда подсматривал в сложенный вчетверо листок, на котором была записана таблица цен и некоторые расчеты (у него никогда не было портфеля, барсетки или деловой сумки, он всегда носил с собой либо блокнот, либо такие вот рассованные по карманам листики). Увлекшись беседой, он забыл на директорском столе бумагу, о чем вспомнил на следующий день, во время упомянутого разбирательства по банкам (нужно было заглянуть в расчеты). Обсуждение возможных последствий сбило накал разборок и увело разговор в сторону (данному клиенту продукцию продавали дороже, чем некоторым другим, о чем была запись на том листке). Бумажка была сложена вчетверо, и Владимир гадал, станет ли директор разворачивать, чтобы посмотреть; Артур, прожженный человековед, был на 100 % уверен, что станет. В итоге сошлись на том, что любопытство возьмет верх, директор развернет листок и обнаружит, что ему не дают скидки, которые предоставляются его конкурентам, у кого оборот по аккумуляторам гораздо ниже (так оно и оказалось, было море обид). Чтобы загладить вину, решили устроить клиенту люксовый enterntainment (боулинг, баня, ночной клуб, и далее по списку), и не отходя от кассы Владимир созвонился с ним и назначил встречу на тот же вечер.

Вероятно, он чувствовал вину за то, что вешает на фирму убыток (деньги на развлечения пошли из общей кассы), поэтому оставил при себе определения, приготовленные для Алексея, Андрея, и Игоря, и (почти) спокойно удалился.

Как бы то ни было, но этим инцидентом закончился период врабатывания (продлившийся около полугода, с сентября 2001 по март 2002 года). Терапевтическая ценность Володиных истероидных выходок была очевидна: железная дисциплина и четкость взаимодействия всех участников группы. Шероховатости, недоразумения, сучки и задоринки успешно преодолены, организация заработала в полную силу. Если раньше Владимир постоянно предъявлял Андрею, что тот не в теме, не осведомлен обо всём, что происходит на фирме, то теперь компаньоны притесались и (почти) идеально подходили друг другу.

– Как эта старая задница – штанам, – пояснял Игорь, передразнивая брата.

Однако, на Совинкоме финансовая ситуация оставалась стабильно нестабильной. В связи с этим Андрей поддерживал контакт с Сергеем Верхолетовым, моторным шутником, социально ценным товарищем, бывшим сотрудником Совинкома, а теперь работавшим юристом в Кировском филиале Волгопромбанка. Исполненный очей – так его называли за его большие навыкате глаза. Сам он был худой, не отбрасывающий тени с заостренными чертами лица с характерным порочным выражением на нём, свойственным воспитанникам исправительных учреждений. Верхолетов в своё время устроил Совинкому кредит и продолжал оказывать разнообразные услуги. В его жизни решающую роль играли психотропы, а настольной книгой был атлас галлюциногенных грибов России. Он рос одиноким мальчиком с сильной детской травмой, жившим в мире, максимально далеком от гармонии и полностью подчиненном пагубным привычкам. Рос на улицах, которые и перейти-то трудно – не то что на них жить. В детском и подростковом возрасте его принуждали к физическому труду и к спортивным занятиям, привив тем самым отвращение к любым физическим нагрузкам. «Это всё равно, что однажды ребенок нюхает свои какашки, и его начинает тошнить от запаха кала», – объяснял он своё нежелание ходить в спортзал.

В разговоре Верхолетов обычно, не слушая собеседника, молотил языком без умолку, довольно громко, помогая себе руками, сопровождая словесную рвоту хтоническим хохотом, таким образом ретранслируя свои детские травмы с безразличными взрослыми и сексуальными домогательствами старших. Причем не всегда удавалось понять, с кем он общается – то ли с обалдевшими слушателями, то ли со своими внутренними демонами.

Его мучил вопрос: что быстрее накроет весь мир – большая пилотка или большая жопа? Всюду ему виделся апокалипсис, и по его убеждению, конец света где-то очень рядом, возможно, в соседнем помещении, просто никто не знает, как туда пробраться.

Взгляд его больших навыкате почти честных васильковых глаз обычно слишком долго задерживался на лице собеседника и не вполне сочетался с его улыбкой – как у гуру, которому вечно приходится опускаться до уровня понимания простых смертных.

Однако, водка – трудная вода, каннабис – трудная трава, псилобицины – трудные грибы. Если раньше Верхолетов оценивал послевкусие «длительно фруктовым», то потом пошли другие сравнения – потная подмышка, моющее средство, картофельная ботва. Здоровье подушаталось, и при употреблении расширяющих границы сознания веществ он стал испытывать какой-то дискомфорт и побочные явления, описываемые как (дословно со слов больного): «неприятное послевкусие с привкусом меди и изорта пахло тухлой рыбой, мучительный зуд в заднем проходе, резь глаз, сыпь, обильные веделения жидкости, выпадание волос, перхоть, так что нельзя садиться за руль, командовать взводом, управлять артилерийской техникой, запоры и загазованность кишечника, появление пигментных пятен на обратной стороне ладоней, судороги, тошнота, головокружение, рвота, дезбактериоз, миома матки, повышение чувствительности матки, отключение от высокоскоростного интернета со сменой IP адреса, диарея, сокращение сосудов, увеличение сосков, синдром торрето, обильное словоблудие, смена половой ориентации, нарушение кислотно-щелочного баланса, кариес»… и ещё масса всяких занимательных побочных эффектов от применения. О проблемах своего блестящего, но надломленного организма юрист Кировского филиала Волгопромбанка рассказывал с пулеметной скоростью, глядя в упор своими немигающими неподвижными глазами. Он настойчиво просил Андрея выступить поручителем по кредиту, который собирался взять на себя как на физлицо. То, что он принимал, было не только трудно, но и дорого. Поручиться за него означало по истечению срока кредитного договора погасить за него задолженность плюс пени и штрафы. Да, он научился «прозревать пелену», но не умел отвечать по финансовым обязательствам.

Отказав в поручительстве, Андрей беспрестанно теребил его с различными поручениями. Обладающий альтернативной одаренностью Верхолетов творил невозможные вещи. Например, однажды прозевали дату перекредитования, на счету не оказалось нужной суммы, и он договорился, чтобы банк списал средства с других фирм и вернул их обратно одним днем (по кредитному договору каждые три месяца нужно было погашать ссуду, проверять залоговое имущество и все документы; это было формальностью – на деле необходимо было в указанный день иметь на счету сумму кредита, 400,000 рублей, банк её акцептировал, делал у себя необходимые проводки и возвращал на следующий день. И когда случился форс-мажор – на счету не оказалось нужной суммы – Верхолетов уговорил руководство филиала воспользоваться средствами, находившимися на счетах других фирм, чтобы сделать оборот по кредиту – операция нехитрая, все происходит в пределах одного банковского дня).

Впрочем, Верхолетов выполнял поручения Андрея не за спасибо, и ту же сумму, которую рассчитывал одномоментно получить в банке в виде кредита, получал постепенно в кассе Совинкома в виде зарплаты. Тупо получал и дела его шли ровно. (это были его два любимых эпитета, которыми он характеризовал все происходящее – смотря по обстановке, он говорил: это, мол, «тупо», а это «ровно». За это его прозвали «тупой и ровный»).