Текст книги "Карибский кризис"

Автор книги: Федор Московцев

Соавторы: Татьяна Московцева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 33,
Продолжение нашей с Таней истории

Таня вела себя в формате «Я буду любить тебя тихо-тихо – так, что никто не заметит» три года – до начала 2004 года. Всё это время она работала на Совинкоме, совмещая работу с учебой, на должности офис-менеджера (был только один большой, на полгода перерыв, когда она готовилась к поступлению в институт). Вначале её участие ощутимо чувствовалось, но постепенно её энтузиазм сошёл на нет – она занялась музыкой и записалась в театральный кружок. Как раз в тот момент, когда ушли Лена Николова и Лена Гусева, обнажив ответственные фронты и мне остро понадобились надежные люди, Таня вдруг затеяла какую-то свою игру.

Мы встречались достаточно часто для людей, живущих в разных городах. Минимум раз в две недели, иногда чаще, я летал в Волгоград по делам. Таня приезжала ко мне в Петербург. Два раза в год мы ездили на море. Я был относительно свободен – жена с ребенком не сразу последовала за мной, чего-то выжидала. Мариам приезжала в Петербург на короткое время, чтобы потом вернуться в Волгоград под каким-нибудь предлогом. Семья жила порознь. И по моему поведению у Тани могло сложиться впечатление, что я фактически свободен и развод – это просто формальность. Тем более что я, чего уж там, периодически в порыве страсти, особенно на море, мечтал вслух, что неплохо было бы НАМ поселиться на вилле на берегу моря, и даже затрагивал практическую сторону вопроса.

Мариам окончательно перебралась в Питер в конце 2003 – начале 2004 гг. Нашла работу по своей специальности – психиатр. И как раз в это время Таня решила, что нам с ней пора определиться. Всё началось с полунамёков, а закончилось прямым требованием разводиться с женой и создавать новую семью:

– Избавься от этого параллельного явления, от Мариам, вот какой ты должен сделать шаг! Я так больше не могу! Мои биологические часы тикают и утраченного времени не вернуть. Ты должен определиться: или я, или…

Она прекратила наши интимные отношения, и завела интрижку с моим двоюродным братом Ренатом, заставляя меня ревновать. (Он часто ездил в Волгоград контролировать сотрудников Совинкома, развитие аптечного направления и возврат экспортного НДС). Уже позже до меня дошло, что всё это затевалось, чтобы позлить меня и заставить предпринять решительные действия, но тогда я просто сходил с ума. Рассуждая здраво, следовало бы устроить сцену ревности и распрощаться с Таней, подобные прецеденты уже были с другими девушками, всё, отношения зашли в тупик (конечно, с точки зрения женатого мужчины, для девушки-то это как раз наоборот – дорога в светлое будущее). И если бы наши интимные встречи продолжались в прежнем режиме, примерно раз в неделю, при этом она бы достала меня своими намёками на то, что пора определиться, и тут бы вдруг раскрылись её шашни с Ренатом, то возможно, я бы так и подумал. Но я просто не способен был трезво мыслить. Во мне заговорил инстинкт охотника, от которого ускользает добыча. Поскольку она держалась несколько отстранённо, не навязывала себя, а скорее наоборот; то, недоступная, она стала во сто крат желаннее. Боже, что это были за муки – несколько раз она заявляла, что «не может», и отказывала в близости в самый такой момент, когда мы, раздевшись, лежали в постели и я уже, нащупав её влажную промежность, собирался войти! Я с трудом сдерживался, чтобы не взять её силой, остатки благоразумия подсказывали, что с ней этот номер не пройдёт. С большинством девушек проходит, а с ней – нет.

Чем больше она меня томила, тем большим праздником казались её объятия и поцелуи, и её слова о том, что она меня любит. В один из таких моментов, когда мы целовались на набережной, я совершенно растаял и неожиданно для самого себя, в припадке восторга, усиленного Таниными поцелуями, пообещал подарить ей Рено Меган Кабрио (в 2003 году во время поездки на Кипр мы брали напрокат такую машину, а тут как раз один знакомый фирмач предложил точно такой же по сходной цене). И я сдержал обещание.

В конце апреля 2004 года (шел четвертый месяц нашего воздержания) я пригласил её в Абхазию. Как обычно, почти что в форме уведомления, позвонил и сообщил, что через два дня приеду в Волгоград, заберу её и мы поедем на море. Во время этого разговора она заставила меня понервничать, я уже не был уверен, что поездка состоится, и торопился в Волгоград сильнее обычного.

…Всё же, я сомневался. Я был почти уверен, что на этой развилке жизненного пути следует сохранить чистоту помыслов перед мирскими соблазнами… но меня распалила мысль о том, что Таня достанется Ренату. Недоступная в течение столь продолжительного времени и ускользающая, возможно, навсегда, она ещё сильнее разожгла мою кровь. Я будто слышал шуршание шелка, обвившегося вокруг её удивительно стройных ног, восхищался изменчивой игрой изумрудов на её груди, соперничающих с блеском лукавых глаз. Увы, никакими хитростями не удавалось мне заполучить её обратно, и ещё неизвестно, смогу ли вернуть её расположение в этот приезд. И в этой непростой ситуации, когда я пообещал жене и друзьям на майские праздники поехать всей компанией в Сочи в пансионат «Заполярье», инстинкт охотника повёл меня в другую сторону. Я решил, что поеду к Тане и сделаю всё возможное и невозможное, чтобы взять её. И сделать так, чтобы в моих объятиях Таня не только забыла про Рената, но даже своё собственное имя забыла. И тогда Ренат будет вынужден прекратить любые козни и вспомнит, наконец, своё место. Я же не смирюсь, пусть хоть неделю придётся стоять лагерем под окнами Таниной квартиры!

26 апреля 2004 года я запрыгнул в свой Паджеро и отправился в Волгоград. С особой силой ощутил я свою любовь к Тане. Думал, что чувства прошли и наши отношения зашли в тупик, но всё оказалось гораздо сложнее. Я не стремился изменять ей… ну супружеский долг… и некоторые дорожные интрижки не в счет – так сказать необходимое мужское дело. Раньше я не задумывался об этом, но тогда, по дороге к ней, осознал, что хочу быть ей верным и пообещал себе, что больше не буду засматриваться на других девушек.

Примчавшись к ней, я сразу получил то, что так долго ждал: мы занялись любовью в машине, едва выехав из города. (Я успел вовремя – оказалось, на следующий день в Волгоград приехал Ренат, которому, она, видимо, что-такое пообещала).

Наше волшебство продолжилось в Абхазии, мы пробыли там больше недели, предаваясь всевозможным чувственным излишествам – да так, что стены рушились и трубы прорывало. Нас приютил Василий на своей фазенде, которую отделяла от моря узкая асфальтированная дорога, и это место казалась мне самым лучшим местом на земле. Сложности по работе казались совершенно несущественными и лишенными всякого значения по сравнению с ощущением счастливой полноты жизни и тем бурным чувством свободы, которое навалилось на меня, когда я встретил Таню и отправился с ней на курорт. В этом удивительном месте она не могла не вспомнить наши с ней мечты перебраться на море и устроить жизнь так, как устроил себе Василий. В отличие от предыдущих лет, нынешние разговоры лежали в сугубо практической плоскости:

– Скажи, когда наконец ты бросишь свой Экссон? Ты ведь обещал забрать оттуда свои деньги, купить дом в Абхазии, чтобы поселиться тут со мной, и время от времени ездить в Волгоград контролировать дела с той же периодичностью, что и сейчас! Я разве говорю что-то сверхъестественное?! Я просто требую выполнения того, что ты мне обещал!

Я вдыхал полной грудью воздух, от которого кружилась голова, смотрел на свою сердитую подругу, этакую бандитку любви с идеальной геометрией тела, и пытался ей что-то объяснить:

– У меня всё увязано в один клубок, я не могу взять и разорвать этот чертов узел. На Совинкоме постоянно возникают дыры, которые я вынужден закрывать экссоновскими деньгами. И наоборот: я вынужден платить проценты Быстровым с тех денег, что зарабатываю на Совинкоме.

Но её никак нельзя было переубедить – она хотела остаться в Абхазии, что называется, здесь и сейчас. Можно ложкой вычерпать море, но не женские аргументы и контраргументы. И всё же я нашёл, чем её урезонить:

– Вообще-то это не «экссоновские» и не «совинкомовские» дела, это мои денежные вопросы, моя работа, моя жизнь. И эти дела должны тебя тоже интересовать в равной степени – поскольку ты работаешь на фирме, и не просто работаешь, а поставлена надсмотрщиком над всеми гаврилами. Когда-то тебя очень сильно интересовали эти дела – я по старинке обсуждаю эти темы, думаю, что они тебя по-прежнему интересуют. Мы должны двигать дело, расти вместе как единое целое, иначе мы пропадём. Извини, если всё изменилось и тебе это уже неинтересно.

Постепенно моё настроение изменилось. Мне было непонятно, что происходит, но я всё больше раздражался – конечно, не подавая виду. Злоба трудовых будней потеряла свою соль, но и здесь, на отдыхе, вдали от работы, я оставался недоволен. Все серьёзные решения, когда-либо принимавшиеся мной, были индуцированы такими вот спонтанными неясными волнениями, которые долго-долго бродили в тайниках души, а потом выплескивались наружу в виде конкретных поступков. В данный момент мне хотелось одного: как можно скорее вернуться в Волгоград.

Мне было неловко перед Таней – она-то не виновата в том, что у меня очередной бзик и я никак не могу расслабиться и наслаждаться жизнью. Господи, вокруг природа, чистый воздух, от которого кружится голова, рядом обворожительная девушка – что ещё нужно для полного счастья!? Бескрайнее синее море, спутанные леса, неровные ущелья, в которых бьётся о камни вспененная вода; лесисто-зеленые склоны, отражающиеся в горных недвижных озерах, окаймленных скалами, среди которых на восходе видно как будто бы какое-то неудержимое пламя, дающее ощущение, что находишься в высшем измерении, – прекраснейшая декорация к единственной и самой лучшей пьесе, которую могло создать человеческое воображение; или зрительная увертюра к начинающейся, и тоже самой лучшей мелодии, которую из миллионов людей слышали только двое: мы с Таней.

Метания моей души были всего-навсего поводом для неких конкретных шагов – а какие это будут шаги, я пока не знал. Я добился того, чего хотел – ускользнул в тихое местечко, где можно заниматься безумным, страстным сексом, но теперь мне захотелось в тайное тёмное место, о котором никому неизвестно, в котором можно отдохнуть от мира.

Не отступая от своего, Таня с властной нежностью встряхивала меня:

– Я, конечно, понимаю, что у тебя сложности, главная из которых – твоя абулия, но ты должен принять решение здесь и сейчас, потому что мои биологические часы тикают и утраченного времени не вернуть.

Я был вынужден пообещать ей, назвать конкретные сроки: в июне… максимум к июлю буду готов снова приехать с ней сюда, в Абхазию, и решить вопрос с приобретением участка с домом. Василий заряжен, подыскивает оптимальный вариант и поможет с обустройством. И такой уверенностью дышали мои слова, что Таня поверила мне, и сказала, что почувствовала себя горянкой, повелительницей ветров.

С каждым днём всё тягостнее становилось моё пребывание на отдыхе. Я нервничал по поводу того, как буду объясняться с женой и с компаньонами – они ждали меня в Сочи: компаньоны в санатории «Заполярье», жена – в отеле Рэдиссон Лазурная. Сначала я сказал им, что отправился по срочному делу в Казань, но потом уже не знал, как объясняться и отключил трубку. Но чем сильнее Таня раздражала меня днём, тем с большим исступлением я набрасывался на неё по ночам. Она с не меньшей страстью сжимала меня в своих объятьях, впиваясь ногтями в моё тело, царапаясь и кусаясь, как дикая кошка. Казалось, мы жаждали налюбиться на всю оставшуюся жизнь. Шаловливая луна освещала то, без чего не может быть это…

Но куда бежит улыбчивая ночь? Почему не задержит ласковый покров над счастливыми? Не успели всех нежных слов сказать, а уже из-за горы щурится солнце, вместе с лучами посылая утомление неутомимым.

Глава 34,
В которой повествуется, как дальше складывались наши с Таней отношения

Наконец, настал день нашего отъезда. До конца майских каникул оставалось несколько дней, но я сказал Тане, что у меня срочные дела, поэтому надо ехать. Произошло невероятное: я столько мечтал об этой поездке, а теперь, оказавшись в этом райском уголке вместе с предметом своего вожделения, вдруг задумался, что ощущение счастливой полноты кратковременно и иллюзорно, и от него останется потом только сожаление. И я, прервав наше блаженство, погрузившись в джип, мчался на предельной скорости, и не сомкнул глаз в дороге. У Таниного подъезда я был уже на автопилоте и плохо чего соображал. Но по мере приближения к Таниному дому становился всё ласковее, а моя улыбка была будто прощальный луч солнца, окутываемого грозовыми тучами: вот-вот блеснет молния, кривая, как ухмылка Сатаны. Когда Таня целовала меня на прощание, я не то просиял, не то усмехнулся: «Созвонимся!», не уточняя когда. Я проводил её взглядом, и, когда за ней захлопнулась дверь подъезда, ощутил тяжесть внезапно наступившей пустоты. В этот момент, момент окончания этой безумной поездки, сравнимой с мощной и неконтролируемой эякуляцией, мне вдруг почему-то подумалось, что это был наш прощальный поцелуй и она больше никогда не сядет в мою машину.

Однако мысли о жене, ждущей меня в Сочи вместе с ребенком, вытеснили мысли о Тане, и в следующую секунду я уже звонил Афанасию Тишину. Который, заранее предупрежденный, ждал дома, чтобы принять управление машиной и везти меня на юг.

И мы помчались обратно в сторону Сочи. Через десять часов, выехав к Черному морю в районе Джубги, я подключил общедоступный телефон и позвонил жене. Кое-как оправдавшись, объяснив своё отсутствие целым рядом правдоподобных причин и выслушав поток брани (вполне резонной), я сказал, что подъезжаю к Сочи. Мариам ответила, что приближается к Волгограду – не дождавшись меня, взяла билет на поезд и уехала на три дня раньше запланированного. Она позволила мне повидаться с друзьями – раз уж я уже в Сочи.

Друзья встретили меня в санатории «Заполярье» с легким недоумением – они паковали вещи, а через пару часов за ними должно приехать такси и везти в аэропорт. Владимир уже сутки, как уехал из Сочи. А Артур, Алексей и Игорь даже не оторвались от своих дел, чтобы пообщаться со мной. Я ждал их больше часа в открытом кафе на нижней террасе, рядом с их корпусом. Они вынесли вещи на улицу за полчаса до прихода машины и только тогда присоединились ко мне.

– О, пускай он нас отвезёт! – обрадованно произнес Игорь, никогда не упускавший случая сэкономить.

Но Артур махнул рукой – мол, хрен с ним, копейки. Странно, но они не стали ни о чём меня расспрашивать – где был, а самое главное, что их всегда интересовало – с кем? Ситуация получилась настолько глупая, что никто толком не знал, что сказать. Просто сидели в кафе, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Не дождавшись заказанного кофе, Игорь Быстров и братья Ансимовы ушли, едва завидев спускавшийся с горы таксомотор (таксистам разрешалось заезжать на территорию санатория). Прощаясь, Артур лишь поинтересовался, когда я доберусь до Петербурга.

Они уехали, оставив меня одного, созерцающего четыре чашки кофе, которые официант принёс, когда такси скрылось за деревьями. Выпив только свою, я поплелся в гору к своему джипу, оставленному на стоянке возле административного корпуса. Раз уж нас с Тишиным запустили на территорию, мы искупались в большом крытом бассейне с морской водой и водяными горками, расположенном рядом с пляжем. Когда, переодевшись, шли в кафе, у меня зазвонил телефон. На экране высветился Танин номер, и мне пришлось зайти за корпус, чтобы не было слышно шума прибоя.

– Проснулся? Ну что, когда ты за мной заедешь?

– Танюша… а я сейчас… далеко… в Казани.

– Где?! – её изумлению не было предела. – Что ты там делаешь?!

Я отрепетированно отчеканил то же самое, что неделю назад объяснял своей жене: надо решить вопрос с тендером в шестой больнице и посмотреть, что там с аптеками. Это были реальные дела, существовавшие в действительности, только вопрос по тендеру на шестнадцать миллионов решила Ирина Кондукова, комиссионные по предыдущим платежам я перечислил главврачу шестой больницы из Петербурга, а аптечными делами должен был заняться Ренат сразу после майских праздников.

Это известие привело Таню в жуткое расстройство. Она-то думала… Не дослушав меня, она отключила трубку. Мне пришлось перезванивать, чтобы извиниться и по новой объяснить ситуацию. В конце концов, в чём причина обид – ведь, когда вчера расстались, я же не пообещал, что заеду утром. Да, как только вернусь в Волгоград, сразу же первым делом загляну к своей любимой, а сейчас, извините, дела! Я не какой-то там бездельник, а бизнесмен, у которого дела по всей России. Таня приняла объяснение – просто сказала, что недопоняла, и, конечно же, будет смиренно ждать моего возвращения.

Итак, за спланированным мной недоразумением скрывалось нечто большее, чем простое недопонимание. Ещё пришло осознание того, до чего же неправильно я всё делаю. Раньше мне удавалось, не задумываясь, в лёгкую обставлять все свои дела так, что все вокруг оставались довольны (никто не был в претензии). А сейчас необременительный флирт приобрёл очертания преступной страсти и в таком виде уже может расцениваться как измена жене; финансовые просчеты стали слишком серьёзными, чтобы их последствия можно было нивелировать каким-нибудь смелым и быстрым маневром (как прошлогодняя вексельная схема); ну а игнорирование корпоративного отдыха уже бросает вызов духу коллективизма, который усиленно культивирует лидер компании Владимир Быстров.

Мне ничего не оставалось, как возвращаться в Волгоград. По дороге я заглянул в Ставрополь к заместителю главврача Краевой клинической больницы, с которым меня связывали давние деловые отношения.

В Волгограде я провёл с семьёй остаток отпуска, три дня, и если чуть ранее, когда я забирал Таню, мне пришлось попросить её приехать ко мне на такси в условленное место, где бы мою машину не увидели знакомые и не донесли жене, то теперь мне пришлось поставить джип на стоянку, чтобы меня не увидела Таня, которой я сказал, что уехал в Казань. Вернувшись в Петербург, я влился в работу. Компаньоны простили мне отсутствие на корпоративном отдыхе – чем бы официальный гендиректор Экссона и главный специалист по отмыванию денег ни тешился, лишь бы в реабилитационный центр не попал и обналичивающие конторы сбоя не давали.

Дело должно было двигаться – либо вперёд, либо назад. Я силился, но никак не мог придумать какое-нибудь промежуточное решение, которое бы устроило и меня, и Таню. Нужное решение всё не приходило. Я перестал звонить ей сам, потому что не знал, что говорить – она-то ждала, чтобы я уехал с ней в Абхазию, либо, ввиду того, что не могу оставить сейчас Экссон, забрать её к себе в Петербург. В любом случае предполагался официальный развод с Мариам и женитьба на Тане. Но вариант с разводом никак мной не рассматривался. Мариам что-то прознала про мои похождения, получила кое-какую информацию от «доброжелателей», недостатка в которых никогда не бывает, пошли разбирательства и скандалы, и, возможно, желаемое Таней произошло бы, но я приложил максимум усилий, чтобы сохранить семью. Мариам допрашивала меня насчет того, куда я пропал на майские праздники и почему не приехал к ней в Сочи, ей почти удалось взять меня на мушку, но я отвертелся. «Доброжелатели» направили её по ложному следу – она была уверена, что я развлекался с некоей таинственной незнакомкой в гостинице «Старая Мельница» на берегу Финского залива. Также, кто-то дал ей не совсем свежий номер петербургского журнала Time Out, в котором был случайный кадр из ночного клуба Магриб, запечатлевший меня с какой-то подругой, с которой у меня ничего и не было, – ну это вообще пустяк: Мариам знала, что мы с компаньонами иногда ходим в ночные клубы, где может попастся случайная собеседница. У жены было достаточно поводов для подозрений, но не было фактического материала, доказательной базы, чтобы меня разоблачить… и даже когда таковой появился, она не стала подавать на развод.

В такой ситуации я посчитал невозможным рушить семью. И перестал звонить Тане, а когда она звонила мне сама, то оправдывался неотложными делами, которые мешают мне приехать к ней. Через две с половиной недели после того, как я высадил её у подъезда после нашей незабываемой поездки, она позвонила, чтобы сказать мне что-то очень серьёзное. Я был с семьёй на Крестовском острове и в тот момент, когда позвонила Таня, показывал сыну жилой квартал «Морской Фасад» (в котором была наша новая квартира), который хорошо просматривался с того места, где мы находились.

– Привет, куда пропал, чего не звонишь! – услышал я в трубке такой знакомый голос и инстинктивно обернулся – Мариам была достаточно далеко, в ресторане «Русская рыбалка» на Южной дороге, но мало ли чего. Алик погнал на велосипеде, и я покатился за ним на своих роликовых коньках.

– Танюш… у меня тут небольшие проблемки…

– Когда ты ко мне приедешь?

– Скоро…

– Когда? – спросила она нетерпеливо и загадочно прибавила. – Нам нужно поговорить!

– Скажи сейчас по телефону.

– Не могу по телефону, надо лично…

И я вдруг с такой ясностью понял, что она хочет мне сказать, как будто сканировал её мысли, как инопланетянин из фильма «Кин-дза-дза». Я катился через парк в сторону стадиона имени Кирова, что-то говорил, слушал Танин голос, будто вибрирующий уже какими-то новыми, не звонкими девчачьими, а какими-то более мягкими женственными интонациями, а в голове моей сверлило: «Боже, неужели? Как это могло случиться?!»

Светлая головка Алика мелькала впереди, и тут меня будто током пронзило – на полном ходу Алик, не вписавшись между двумя железными турникетами, задел железный столбик и упал с велосипеда на асфальт.

– Я перезвоню! – отключившись, я стремглав бросился к сыну.

Он очень серьезно ушибся, зашелся таким громким плачем, что собрал вокруг нас толпу прохожих. Я не на шутку испугался, кроме того, буквально физически ощущал боль ребенка. Я позвонил Мариам и приказал, чтобы срочно бежала к стадиону Кирова. Вместе с участливыми прохожими мы осмотрели Алика, который никак не успокаивался – кроме ссадин, серьезных повреждений не оказалось, но всё же мы с женой повезли его в травмпункт, чтобы получить консультацию врача.

Тане я так и не перезвонил. Она продолжала звонить мне сама, спрашивая, когда сможет меня увидеть для серьезного личного разговора. Я не мог не думать о ней, и продолжал её любить, но не мог заставить себя позвонить ей. Это было жестоко, но так было надо. То было не решение – ведь решение можно менять. То было нечто более серьезное – особое состояние души. Я шёл своей дорогой с уверенностью лунатика. И чувствовал, что уже не я, а кто-то другой, которого я знал и не знал, никогда не колеблющийся, руководит моими поступками.