Текст книги "Письма (1857)"

Автор книги: Федор Достоевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

267. А. Е. ВРАНГЕЛЮ
16 (28) сентября 1865. Висбаден

Висбаден 28 сентября 65.

Благодарю Вас, бесценный друг, что помогли мне. Вы показали, что Вы всегдашний, неизменный друг и что сердце Ваше не изменилось с летами. Вы едете в Швецию, – вероятно ненадолго. Таким образом, это письмо, может быть, и не застанет Вас в Копенгагене. Вот вопрос: застану ли я Вас в Копенгагене? Мне бы очень, очень хотелось заехать к Вам. Но если у меня будет хотя два-три дня в моем распоряжении лишних и притом при хороших обстоятельствах, – то все-таки я не могу последовать Вашему совету возвратиться в Петербург морем, потому что мне необходимо заехать дня на три в Псковскую губернию (возле самой дороги).

Ваши сто талеров принесли мне пользу отчасти относительную. Так как госпожа Бринкен сама (вчера) пришла в наш отель вечером и не застала меня дома, то и успела рассказать хозяину отеля, что она должна мне передать письмо с деньгами. А вследствие того сегодня, когда я к ней ходил сам и получил, хозяин, уведомленный о деньгах, отобрал у меня почти всё, так что мне осталось десятка полтора гульденов. Это совершенно в здешних правах, а между тем у меня есть один долг и один расход (выкуп заклада), которые ужасно меня тревожат. Но всё равно: авось получу скоро свои деньги, и тогда отданное теперь хозяину будет уже отданное. Autant de gagnй.

Надеюсь, что мне недолго ждать, и, однако ж, все-таки дней 10. Эти 10 дней я проведу в лихорадке. Вот на что я решился: я написал письмо к Каткову с предложением моей повести в "Русский вестник" и с просьбою выслать сюда 300 руб. вперед. Но я боюсь очень двух обстоятельств: 1) 6 лет тому назад Катков мне выслал в Сибирь (перед отъездом из Сибири) 500 р. вперед за повесть, которую еще я ему не послал. (Может, и 1000 выслал; я забыл: 500 или 1000). А вдруг потом мы письменно повздорили в условиях и разошлись. Деньги Каткову были возвращены и повесть, которую тем временем я успел уже выслать (1) взята назад.

2) С тех пор в продолжение издания "Времени" были между обоими журналами потасовки. А Катков до того самолюбивый, тщеславный и мстительный человек, что я очень боюсь теперь, чтоб он, припомнив прошлое, не отказался высокомерно теперь от предлагаемой мною повести и не оставил меня с носом. Тем более, что я не мог, предлагая ему повесть, сделать это предложение иначе как в независимом (2) тоне и безо всякого унижения.

А между тем повесть, которую я пишу теперь, будет, может быть, лучше всего, что я написал, если дадут мне время ее окончить. О, друг мой! Вы не поверите, какая мука писать на заказ. И даже материально невыгодно: чем слабее вещь, тем больше спускается цена. Но что мне делать: у меня 15 000 долгу, тогда как в это время прошлого года у меня не было долгу ни копейки. Я не только пожертвовал для семейства брата своими собственными 10-ю тысячами, но даже надавал векселей и переписал братнины векселя на свое имя и теперь буду сидеть несколько лет в тюрьме за чужие долги. А с бедным моим Пашей что будет? А с больным братом Колей? Вот я сам выехал за границу, чтоб поправить здоровье и что-нибудь написать. Написать-то я написал, а здоровье стало хуже; падучей нет, а сжигает меня какая-то внутренняя лихорадка, озноб, жар каждую ночь, и я худею ужасно. Должно быть, простудился. До свидания, друг мой. Адресс мой всё тот же: Wiesbaden, poste restante.

Пожалуйста, poste restante.

Ваш весь Ф. Достоевский.

Деньги, если не успею отдать Вам в руки еще до России, отдам в Петербурге, как Вы назначили.

Я в Висбадене наверно еще дней десять до ответа от Каткова.

(1) вместо: которую ... ... выслать – было: уже потом послал

(2) было: слишком независимом

268. А. Е. ВРАНГЕЛЮ
8 ноября 1865. Петербург

Петербург 8-го-20 ноября/65.

Добрейший и многоуважаемый друг Александр Егорович, неужели уж четыре недели прошло? Сосчитал и действительно так. А что я сделал? Ничего. Странно: по Вашему письму вижу, что Вы как будто и не получили мою записочку с парохода из Кронштадта. Так ли? Напишите. Я Вам лишний фунт задолжал. Это была не записка, а несколько слов на пароходном счете. Нехватило фунта, а между тем на карманные мои расходы пошло всего 5 шиллингов (на пиво. Вода была сквернейшая). Явились такие рубрики счета, которых и подозревать нельзя было и избежать тоже. Я и написал на счете Вам несколько строк, прося заплатить этот фунт в Копенгагене, потому что у меня уже ни копейки не было. Неужели они не явились. Переход был спокойный, но притащились мы только на шестые сутки.

Как приехал – сейчас припадок, в первую ночь, – сильнейший. Оправился, дней через пять – другой припадок, еще сильнее. Наконец, 3-го дня еще, хоть и слабый, но три сряду меня ужасно расстроили.

Тем не менее сижу и работаю, не разгибая шеи.

Катков прислал 300 руб. в Висбаден, дома их нашел (1) у себя: переслал Янышев. Между тем всё на меня обрушилось. Семейство брата (покойного) в полном расстройстве. Только меня и ждали. Всё им отдал и, кроме того, на днях занял еще 100 руб. Что мне делать, не знаю. Советовался только с Полонским. Много говорил мне о том, что надо непременно подождать с журналом, и советовал написать роман и еще что-нибудь, чтоб подновить свое имя, и тогда уже начинать. Значит, через год. Насчет же вспоможения – качает головой. Но я еще не пробовал, а всё еще хочу попробовать. Я буду просить для семейства брата у министра.

В голове у меня есть одно периодическое издание, не журнал. И полезное и выгодное. Может быть осуществлено в будущем году. Но пока надо роман кончить. Работаю из всех сил, а между тем это запрещено докторами, ибо припадки.

Сейчас Вам ничего не могу выслать. Потерпите, добрейший Друг. За роман получу не менее 2500 р. Отдам. Ведь уж это верно; я и задаток получил. Только бы кончить!

Пальто и плед пришлю. Может, завтра же вышлю в Любек.

Что мне делать с Янышевым! Боже мой: к 12-му декабря ему надо непременно выслать долг. Тогда, может, и Вам тоже вышлю. Но где взять? Съезжу к министру. У Каткова же слишком неполитично еще просить вперед. Невозможно. Нелепо. Совсем не те у меня отношения.

Полную преданность и беспредельное уважение свидетельствую Вашей супруге. А главное, желаю ей здоровья – это главное. Поздравляю с дочерью и целую всех детей, особенно умницу.

До свидания, голубчик и старый друг. Крепко жму Вам руку.

Ваш весь Ф. Достоевский.

Всё хотел Вам писать и всё выжидал чего-нибудь положительного.

Паша мой здоров и меня утешает, а брат больной наверно скоро умрет – в этом году, может быть. Буду Вам подробно писать о всех новостях и планах. Не забывайте меня и Вы.

У нас снег, санная дорога, и Нева становится. Пароходы вряд ли могут быть. Перешлю другим образом.

Чемодан получил из Франкфурта. Всё стоило 62 руб.

(1) далее было: сюда

269. И. Л. ЯНЫШЕВУ
22 ноября 1865. Петербург

Петербург 22 ноября/65.

Добрейший и многоуважаемый Иван Леонтьевич,

Довел дело до последней минуты и все-таки принужден Вам послать пустое письмо. Кто больше Вас имеет права обвинить меня в настоящую минуту? Но будьте долготерпеливы и добры до конца, и я оправдаю себя в глазах Ваших. Я до того виноват перед Вами, что конечно и неприлично было бы мне оправдываться. Но так как я, по совести, не чувствую себя виноватым умышленно, то и напишу несколько слов по крайней мере, чтоб разъяснить теперешнее положение. (Что давно бы надо было сделать).

Всё дело в том, что я уже десять раз хотел писать к Вам и всё ждал (то есть твердо надеялся), что придет та минута, когда мне возможно будет написать Вам хоть что-нибудь положительное. И от ожидания к ожиданию довел до сегодня, когда уже нельзя более откладывать.

Как приехал 1 1/2 месяца назад в Петербург, получил перевод (от Вас) из "Русского вестника". У меня была надежда через 2 недели быть в Москве и там, конечно, получить еще денег. А так как, по приезде в Петербург, я увидал в семействе братниных сирот недостаток в высшей степени, то и распорядился Вами присланными деньгами, надеясь на Москву. Писать в Москву мне нельзя, надо лично. Чтобы ехать лично, надо кончить работу, то есть хотя бы половину работы. Засел я работать ускоренно и усиленно. Начались припадки, один за другим. Четыре припадка в 1 1/2 месяца, и до сих пор болен. Но это ничего, потому что я все-таки работал, но работа моя пошла так, что надо было вновь переработать – и я решился на это (надо сделать хорошо, иначе будущему поврежу). Таким образом, поездка моя в Москву отложена на месяц. Что же касается до других надежд моих (о которых я Вам, помнится, говорил), то люди опытные мне посоветовали отложить мои намерения на год, ибо тогда дело будет вдвое вернее. А так как мне в то же время представилась одна весьма выгодная работа (которою займусь по окончании теперешней), и я ничего не проиграю, если подожду, то я и решился ждать.

Таким образом, я сам себя посадил без денег, чтобы выиграть несравненно больше и, главное, – вернее потом. До января месяца денег с "Русского вестника" я не получу, несмотря на то, что мне придется получить с него от 3-х до 4-х тысяч рублей. Но просить вперед через письмо невозможно. Есть такие отношения, многоуважаемый Иван Леонтьевич, которые почти невозможно нарушить, и потому я осудил себя на время ждать и терпеть.

Но Вас я не могу, не должен и не смею осудить ждать и терпеть. Помню, как Вы мне говорили при прощании, что Вам очень будет трудно уплатить, если я не вышлю к сроку. (Говорили Вы мне тогда и другое – как тяжело Вам будет, если я Вас обману). И это меня так мучает, что я решился бы лучше холеру вынесть. Но при расчетах моих теперешних я и не имел намерения заставить Вас ждать и терпеть. Да и сам бы я не мог терпеть и ждать и работать без некоторого обеспечения (ибо 300 р., присланные Вами, в одну неделю ушли на разные выдачи и уплаты, и я сам остался ни с чем). Но здесь есть люди, которые и мне должны. Изредка я получал небольшими суммами, но вот уже целый месяц жду (верного) получения от одного лица 400 р. (мимо всех других получении, н<а>прим<ер> из "Русского вестника" и проч.) и всё не могу получить. В этот месяц я думал, что десять раз успею Вам выслать 134 талера, которые Вам должен, и 170 гульденов, за которые Вы поручились за меня в Hotel, – оттого и мешкал Вам писать, что хотелось послать письмо с деньгами. Но до сих пор не получил ничего. И не я виноват. Но знайте, что при первой возможности, которая, может быть, и очень скоро будет, я Вам тотчас же вышлю, хотя бы пришлось самому себя обрезать.

Но боже мой, если б только дело шло обо мне одном. Никогда еще я не был в таком тяжелом и обязанном положении, как теперь.

Если Вы на меня очень сердитесь и сетуете, то знайте, что я очень наказан. Одна мысль: как Вы обо мне теперь думаете, – приводит меня в исступление. Может быть, не ошибусь, если скажу, что я теперь болен от этого, по крайней мере наполовину.

Думаю, что очень скоро напишу Вам еще и на этот раз письмо будет не пустое. А теперь обнимаю Вас крепко (если Вы всё еще верите в меня хоть капельку) и свидетельствую мое полное уважение Вашей супруге.

Прощайте, добрейший и многоуважаемый Иван Леонтьевич. Разве могу я забыть когда-нибудь, как много помогли Вы мне в минуту тяжелой тоски моей и уныния – Вы, чужой мне, во имя Того, Кто Вас послал!

Я Вам докажу, что и я честный человек, Иван Леонтьевич.

Вам бесконечно преданный

Федор Достоевский.

За помарки в письме извините и не сочтите за небрежность, но иначе и не умею писать.

270. H. M. ДОСТОЕВСКОМУ
15 декабря 1865. Петербург

Посылаю тебе, любезнейший Коля, 1 р. серебр<ом>. Николай говорит, что ты хочешь в больницу. Это очень хорошо, если б только возможно было взяться серьезно.

У меня всё припадки, сильнейшие и так часто, как никогда еще не бывало. Работа идет туго, и сверх того простужаюсь, да и в доме беспорядки.

Одним словом, много скверного.

Твой весь Ф. Достоевский.

15 дек./65.

На конверте: Е<го> в<ысокоблагороди>ю Николаю Михайловичу Достоевскому.

271. M. H. КАТКОВУ
Декабрь 1865. Петербург Черновое

М<илостивый> Г<осударь>

М<ихаил> Н<икифорович>.

Получив, в ответ на письмо мое к Вам из-за границы, (1) 300 руб. в октябре месяце, я счел себя вправе считать, что дело о напечатании моего романа в "Русском вестнике" вполне решено, а вследствие того усердно принялся за продолжение работы. (2)

Но занятый моей работой, я уже не искал никакой другой, а так как я совсем не имею денег и никого теперь, у кого бы я мог занять, для поддержанья меня во время работы, то и впал теперь в совершенную нищету. Извините, что вдаюсь в большие откровен<ности>. Я верил (3) всегда, что Вы человек благородный, хотя и не имею удов<ольствия> (4) знать Вас лично как человека и как <не дописано> Обращаюсь к Вам как литератор к литератору и прошу Вас вникнуть в мое положение. Я не один, от меня зависит отчасти семейство покойного брата моего, которое находится в совершенной нищете и с которым я делю последний грош. Кроме того, у меня есть другие, святые обязанности, которыми я не могу пренебречь. Не имея ни малейших средств содержать себя, истощая добродушие моих знакомых беспрерывными займами, бегая по три дня за каким-нибудь рублем, (5) я в то же время должен работать усиленно и страдаю нравственно: (6) я люблю мою теперешнюю работу, я слишком много возложил надежд и положил свою (7) на этот (8) роман мой, которым занят, а между прочим, беспрерывно отрываюсь от работы, теряю золотое время и с расстроенным духом (а Вы (9) литератор, Вы сами занимались изящной литературой, Вы поймете это!) – должен садиться за вещь, прежде всего поэтическую, которая требует и спокойствия духа и определенного настроения. (10) Я бы давным-давно уже прислал Вам все четыре части, которые у меня уже кончены начерно, в обделанном виде, но не могу по беспрерывным замедлениям в работе все дни и теперь кончаю отделывать (11) вторую... (12) Клянусь Вам, что я не преувеличиваю. Клянусь Вам, что ровно половину м<оего> врем<ени>, а может и больше, я теряю в хлопотах в приискании денег и в дурном расположении духа.

А между тем на все письма мои в редакцию и на вопросы А. Ф. Базунова через меня к г-ну Цветкову, секретарю Вашему, о высылке мне сколько-нибудь денег, для поддержания меня, я не получил еще даже никакого ответа. Мало того: не знаю, когда будет напечатан мой роман, и наконец, будет ли еще он напечатан у Вас? Находясь в таком невыносимом (13) положении, покорнейше прошу Вас обратить внимание Ваше на нижеследующие и убедительнейшие просьбы мои: Я искренне желаю сотрудничать в "Р<усском> В<естник>е".

Во-первых, прошу Вас – помогите мне. Работая для Вашего журнала, я не могу взять никакой другой работы, чтоб содержать себя, и на содержание мое я не имею ни копейки (14) и заложил даже платье мое. И потому прошу Вас выдать мне 1000 рублей вперед. 300 руб. я уже от Вас получил, таким образом, теперь я прошу прислать в дополнение <к> 1000 только 700. Из этих 700 450 прошу Вас прислать мне, а 250 доставить А. Ф. Базунову, которому я их задолжал. Достав<ил> (15) я в редакцию "Русского вестника" теперь всего никак не менее 7 листов, а может быть, и восемь. (16) Это почти равно 1000 руб. по принятым Вами моим условиям, а может быть, даже и более. Я, конечно, не считаю, что до окончания романа имею право их требовать. Я прошу. На днях вышлю окончание 2-й части и не замедлю с третьей. (Одним словом, за мной задержки не будет; в этом отвечаю; да и сам дорожу этим, потому что с любовью занимаюсь моей работой и дорожу впечатлением на публику и на это (17) много рассчитываю).

Во-2-х, прошу Вас убедительнейше дать мне знать: начнется ли печататься мой роман с январского нумера? И когда он кончится. (18) Или Вы ждете окончания его от меня. Последнее будет непременно. Я и без того не замедлю и делом занялся серьезно, а не легкомысленно. Это очень важно для моего спокойствия знать об Вашем намер<ении>.

В-третьих, прошу Вас: (19) если роман мой Вам не нравится или Вы раздумали печатать его – то пришлите мне его обратно. Вы непременно человек, Михаил Никифорович, и с человеческим чувством. (20) Из уважения к самому себе Вы, вероятно, не захотите заставить страдать мое человеческое достоинство и меня не оставите без ответа. Вы поймете, что мне, потерявшему столько времени непроизводительно, столько здоровья, силы

, надо поскорее вознаградить его хоть чем-нибудь, ибо, клянусь Вам, у меня [гроша нет и] я продаю последние мои книги, и я не один. Триста же рублей, которые должен, честное слово даю, возвращу Вам.

В-четвертых. Сделайте одолжение, не думайте, чтоб я в чем-нибудь обвинял Вас, и не обидьтесь чем-нибудь из письма моего. Мне только тяжело было не получать ответа и оставаться в неведении.

А в-пятых, убедит<ельно> прошу от Вас ответа на это письмо мое скорого и ясного, чтоб я мог знать вполне свое положение и что-нибудь предпринять.

Вполне надеюсь после таких просьб моих, что Вы, Михаил Никифорович, не захотите оставлять (21) меня в неведении.

Еще прошу: если Вы намерены печатать роман мой, то покорнейше прошу редакцию "Русск<ого> вест<ника>" не делать в нем никаких поправок. Я ни в каком случае не могу на это согласиться.

Адресс мой (22)

Примите увере<ние> (22)

(1) далее было: с предложением напечатать в «Р<усском> вес<тнике>» мой р<оман>

(2) далее было: а. начато: Потом я еще слышал подтверждение от А. Ф. б. Потом еще раза два мне передавал А. Ф. Базунов от секретаря Вашего г-на Цветкова, что редакция "Русского вестника" готова напечатать мое сочинение на условиях, мною предложенных.

(3) незачеркнутый вариант: знал

(4) было: чести

(5) далее, вероятно, ошибочно, вписано: по три дня

(6) далее было: и без того уж

(7) так в подлиннике

(8) незачеркнутый вариант: теперешний

(9) далее было: сами

(10) далее было начато: Занимаясь одним

(11) вместо: отделывать – было: только

(12) далее было: Всегда, когда я работал таким образом прежде, где

(13) было: жестоком

(14) далее было: я в нищете

(15) было: Послал

(16) далее было начато: Если

(17) в подлиннике: эту

(18) вместо: с январского нумера? ... ... кончится. – было: с января месяца? Я до сих пор так рассчитывал и уж конечно не опоздаю

(19) далее было: отвечать мне

(20) далее было: человек

(21) вместо: не захотите оставлять – было: не оставите

(22) в подлиннике пропуск