Текст книги "Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы"

Автор книги: Федор Сологуб

 
Беспощадная вовремя скосит,
Позабудется скоро могила.
Утонувший невесту не спросит:
«Отчего ты меня разлюбила?»
 
 
Не приснится невесте, не встретит
Он её в неожиданном месте.
А в минуту тоски не ответит
Ничего загрустившей невесте.
 
 
Так скользят, убегая, мгновенья
Наслажденья и трепетной боли.
Да и как же иначе? Забвенье –
Это милость божественной воли.
 

 
Как прежде улыбалась,
Улыбчива весна.
Святая льётся алость
В земную чашу сна.
 
 
Так нежно засмеялась
В лазури тишина,
И вся моя усталость
В тоску претворена.
 
 
Опять наивной песней,
Всё слаще, всё чудесней,
Цветут мои уста,
 
 
И радостию вешней,
Земною, страстной, здешней,
Упоена мечта.
 

 
Мир чужой опять, как прежде,
Предо мной, грозя, лежит,
И опять моей надежде
Злые точит он ножи.
 
 
Сердце, сердце, пред ножами
Лютой жизни не дрожи.
Дрогнет смерть, и перед нами
Побледневши, побежит.
 
 
Только будь всегда спокойно,
И, печали не тая,
Будь пленительно достойно
Доли лучшей, чем твоя.
 

 
За оградой гасли маки,
Ночь была легка, легка.
Где-то лаяли собаки,
Чуя нас издалека.
 
 
Наша лошадь не спешила,
Наш извозчик был не рьян,
Из широкого кадила
Еле зримый плыл туман.
 
 
Колыхая мглу ночную,
Травки стали на поля,
Землю тёмную, родную
Небу светлому хваля.
 

 
Пусть пылит моя дорога,
Пусть дракон небесный жжёт, –
Я – такой же вестник Бога,
Как и всякий, кто поёт.
 
 
На пути стихи слагаю,
Нынче здесь и завтра там,
И пристанища не знаю,
Вечно близок небесам.
 
 
Бросив грубой жизни тело,
Для себя я песнь пою
И доверчиво, и смело
Богу душу предаю.
 

 
Права змея, когда шипит и жалится, –
В ней горькое кипение отрав,
  Но если человек печалится,
  Поймите, люди, он не прав.
 
 
В нём сердце верное поёт так сладостно,
Горячую по жилам гонит кровь.
  Ему смотреть светло и радостно
  На жизнь, на счастье, на любовь.
 

 
Весенним дождиком разнежены,
Травинки первые взошли.
Все вихри пыльные разрежены
И впали в ласковость земли.
 
 
Иду, иду дорогой новою,
Стихами сладкими хваля
Тебя за ласковость суровую,
Моя воскресшая земля.
 
 
О радостное пробуждение
Весны, таящейся во мгле!
Как сладостно мне возвращение
С весною и моё к земле!
 

 
Как хорошо, что реют пчёлы
Над медоносными цветами!
Как хорошо, что свод тяжёлый
Пронизан яркими лучами!
 
 
Есть отблеск радости блаженной
В улыбках милой босоножки,
И тяготенье всей вселенной
На крылышках летящей мошки.
 
 
Да будет мир простым и цельным,
Да озарятся все дороги!
Упейтесь счастьем беспредельным
И будьте мудрыми, как боги!
 
 
Пляшите, резвые, пляшите,
И смейтесь, радостные, смейтесь!
Горите, пламенно горите,
И, догорев, легко развейтесь!
 
 
Как хорошо, что реют стрелы,
Что золот лук в руках у Феба!
Как чист и ясен парус белый
Ладьи, плывущей в плесках неба!
 

 
  Ты минувшего не ценишь,
Но пути для нас наметил Бог,
И тоской желаний не изменишь
  Предначертанных дорог.
 
 
  Но не думай, что покорность
Нам дана в незыблемый закон.
Наш завет – стремленье и упорность
  Против ветров всех сторон.
 
 
  Мы должны лететь, как стрелы
С тяжким опереньем из свинца,
Дальше, дальше, в вечные пределы,
  В царство светлого Отца.
 
 
  Круги адовой метели
Да не клонят горний наш полёт
От святой и вожделенной цели,
  От таинственных ворот.
 

 
Признать, что всё на свете благо,
Всё – чарование очей, –
Туманы деющая влага,
И зной драконовых лучей,
 
 
И ничему не прекословить,
Хотя б страшася и дрожа,
И утешение готовить
Себе в сверкании ножа,
 
 
И если скупо отмежёван
Безумной жизни тёмный путь,
И если крепкой цепью скован,
И цепи той не разомкнуть, –
 
 
Не унижаться до стенаний,
Тоской души не омрачать,
И мир безоблачных мечтаний
Не уставая создавать.
 

 
Быть может, нисхожу я вниз,
К долине тёмного заката,
Зато я никогда не грыз
И не преследовал собрата.
 
 
Не опалялся на того,
Кто больше взыскан громкой славой,
Не ополчался на него
Хулою зависти лукавой.
 
 
А если был порой суров,
И отвращался от ничтожных,
И не творил себе богов
Из мелких идолов и ложных, –
 
 
Прости меня, всезрящий Бог,
За верный труд всей долгой жизни,
За утомленья злых дорог
И за любовь мою к отчизне.
 

 
Порой как будто онемеешь,
Ослепнешь и оглохнешь вдруг,
И сделать ничего не смеешь,
В заворожённый вкован круг.
 
 
Тогда к земле приникни телом,
Чтоб сердце на груди родной
Себя почувствовало целым
И слитым с жизнью мировой.
 
 
Впивай в себя земли дыханье,
И встанешь снова прям и смел
Взволнован чарами желанья
И волею к свершенью дел.
 

 
Утомительной печали
Расторгая тёмный сон,
Кони Феба нас помчали
  Под уклон.
 
 
Мчатся, мчатся, – не удержишь, –
По пустыням, по жнивью,
И напрасно камни вержешь
  В колею.
 
 
Колесо по камню жёстко
Стукнет, вскрикнешь от толчка.
Мчится быстрая повозка,
  Так легка!
 
 
Замирает, замирает
Сердце, чуть в груди стуча.
Чей-то вздох протяжно тает
  У плеча.
 
 
Чьи-то пламенные крылья
Зыбко веют у лица.
Донеси свое бессилье
  До конца!
 
 
Не соскочишь и не схватишь
Ни одну из лёгких спиц,
И ничьих наверх не вскатишь
  Колесниц.
 
 
Мчите странника земного,
Кони Феба, под уклон!
Я внизу увижу снова
  Ясный сон.
 

 
Как в дни, когда в Москве пылала Пресня,
Так и теперь, во дни тяжёлых борьб,
Не замолчит тоскующая песня,
  И не уймётся в сердце скорбь.
 
 
Твои ли очи петь мне запретили,
О кобра хитрая? Покорен я
Меня влекущей к песнопенью силе,
Великому восторгу бытия.
 
 
Грызи, – вот видишь, грудь моя открыта, –
Иль впейся медленно в мою пяту.
Моя печаль с напевом сладким слита,
Ласкает стих печальную мечту.
 
 
Отныне пусть вовеки не увидит
Моя печаль печатных чёрных строк, –
Моей тоски, ужалив, не обидит
Беснующийся лжепророк.
 

 
Вьются пёстренькие птички
  В вышине,
Свищут песни-невелички
  Только мне.
 
 
«Отдавайся вдохновенью,
  Не грусти,
Горе бросивши забвенью
  На пути.
 
 
Если есть на свете клетки,
  Что же нам!
Сладко дремлется на ветке
  По ночам.
 
 
Золочёного чертога
  Не ищи.
Утомит тебя дорога, –
  Посвищи.
 
 
Сладки свисты полевые,
  Знаешь сам,
А чертоги золотые, –
  Что в них нам!»
 
 
Реют пёстренькие птички
  Надо мной,
И заводят переклички
  С тишиной.
 
 
В диком русском бездорожьи
  Труден путь.
Только с вами, птички Божьи,
  Отдохнуть.
 

Гроза

 
Да здравствует Россия,
Великая страна!
Да здравствует Россия!
Да славится она!
 
 
Племён освободитель,
Державный русский меч,
Сверкай, могучий мститель,
В пожаре грозных сеч.
 
 
Да здравствует Россия,
Великая страна!
Да славится Россия!
Да процветёт она!
 
 
Не в силе Бог, не в силе,
А только в правде Он.
Мы правдой освятили
Свободу и закон.
 
 
Да славится Россия,
Великая страна!
Да здравствует Россия!
Да славится она!
 

 
Небо наше так широко,
Небо наше так высоко, –
О Россия, о любовь!
Побеждая, не ликуешь,
Умирая, не тоскуешь.
О Россия, о любовь,
Божью волю славословь!
 
 
Позабудь, что мы страдали.
Умирают все печали.
Ты печалей не кляни.
Не дождёшься повторений
Для минувших обольщений.
Ты печалей не кляни.
Полюби все Божьи дни.
 

 
Ещё играешь ты, ещё невеста ты.
Ты, вся в предчувствии высокого удела,
Идёшь стремительно от роковой черты,
И жажда подвига в душе твоей зардела.
 
 
Когда поля твои весна травой одела,
Ты в даль туманную стремишь свои мечты,
Спешишь, волнуешься, и мнёшь, и мнёшь цветы,
Таинственной рукой из горнего предела
 
 
Рассыпанные здесь, как дар благой тебе.
Вчера покорная медлительной судьбе,
Возмущена ты вдруг, как мощная стихия,
 
 
И чувствуешь, что вот пришла твоя пора.
И ты уже не та, какой была вчера,
Моя внезапная, нежданная Россия.
 

 
И гром победы, и голос славы,
И возвращенье твоё, весна!
Пути пред нами, я верю, правы,
И даль пред нами ясна, ясна!
 
 
Пускай мы были так нерадивы,
Тая под спудом так много сил,
Но гром, упавший на наши нивы,
Тебя ль, Россия, не разбудил!
 
 
Христос воскресший, за Русью нашей
Ты не попомнишь безумств и зла.
Она склонилась пред страстной чашей
И, как невеста, Тебя ждала.
 
 
Христос воскресший, иди к невесте,
Веди невесту из зыбкой тьмы,
И с нею вместе, с Россией вместе,
Я верю, верю, воскреснем мы!
 

 
На начинающего Бог!
Вещанью мудрому поверьте.
Кто шлёт соседям злые смерти,
Тот сам до срока изнемог.
 
 
На начинающего Бог!
Его твердыни станут пылью,
И обречёт Господь бессилью
Его, зачинщика тревог.
 
 
На начинающего Бог!
Его кулак в броне железной,
Но разобьётся он над бездной
О наш незыблемый чертог.
 

 
Барабаны, не бейте слишком громко, –
Громки будут отважные дела.
О них отдалённые вспомнят потомки
В те дни, когда жизнь засияет, светла.
 
 
Вспомнят угрозы нового Атиллы
И дикую злобу прусских юнкеров,
Вспомнят, как Россия дружно отразила
Движущийся лес стальных штыков.
 
 
Вспомнят, как после славной победы
Нация стала союзом племён
И бодро позабыла минувшие беды,
Как приснившийся ночью тяжёлый сон.
 

 
Огнедышащей грозою,
Непросветны и могучи,
Над твоею головою
Пронеслись, отчизна, тучи.
 
 
И судьба тебе дарила
Испытаний в прошлом много,
Но твоя живая сила
Укреплялась верой в Бога.
 
 
И как часто ни гремела
Над тобою буря злая,
Ты, отчизна, крепла, зрела,
Бога в помощь призывая.
 
 
Пронеслися дни печали,
И суровой и кровавой,
И, по воле Бога, стали
Эти грозы нашей славой.
 
 
Враг грозит нам бурей снова,
Мы же вспомним дни былые,
Как, могуча и сурова,
Ополчалась ты, Россия.
 

 
  Пора скликать народы
  На светлый пир любви!
Орлов военной непогоды
    Зови,
 
 
В торжестве святого своеволья
Развернуть пылающие крылья
Над зеркальностью застойных вод,
Унестись из мутной мглы бессилья
  В озарённые раздолья,
  Где уже багрян восход.
 

 
Сошествие Святого Духа!
О Русь! Достойна ль ты его?
Но сердце не пребудет глухо
К явленью Бога твоего.
 
 
Сильна ты подвигом безмерным.
Сладка тому твоя любовь,
Кто до конца остался верным,
До капли источая кровь.
 
 
  Ты Христов подъемлешь крест
  Выше гор и ярче звезд,
  Только так ли ты чиста,
  Чтоб лобзать Христа в уста?
 
 
Но в дни стихийно-грозовые,
Подъявши знаменье креста,
Ты исповедуешь, Россия,
И в бранном пламени Христа.
 
 
Сошествие Святого Духа!
Сверканье молнии во тьму!
Какое сердце будет глухо
И не откроется ему?
 
 
  Зажигай же, Русь, костёр
  Ярче звёзд и выше гор.
  Ты страданием чиста,
  В муках примешь ты Христа.
 

 
Тяжёлую ты открываешь дверь.
Неясные за дверью очертанья,
И робкие стремятся упованья,
Надежды трепетные и моленья
  Во тьму за приоткрытой дверью.
 
 
Не унывай, о сердце, и поверь
В старинные, утешные преданья.
В святую ночь скажи свои желанья, –
Дана тогда им сила исполненья.
  Не смейся старому поверью.
 

 
В этот час, когда грохочет в тёмном небе грозный гром,
В этот час, когда в основах сотрясается наш дом,
В этот час, когда в тревоге вся надежда, вся любовь,
И когда сильнейший духом беспокойно хмурит бровь,
В этот час стремите выше, выше гордые сердца, –
Наслаждается победой только верный до конца,
Только тот, кто слепо верит, хоть судьбе наперекор,
Только тот, кто в мать не бросит камнем тягостный укор.
 

 
Венок сплести –
Цветы не расцвели.
Шла любовь
По тёмному пути, –
Сеяла кровь
По широкому лону земли.
 
 
День взойдёт, от буйной крови пьян,
Развернётся зол, багрян, –
Листья – дым, цветы – огни,
И для пчёл кровавый мёд
Потечёт
На обугленные пни.
 
 
Хочешь этих дней?
Не боишься их?
Злых огней
Моих?
 

 
Год испытаний, год суровый!
Тебя душа благословит, –
Заря гражданственности новой
Над нами в небесах горит.
 
 
Моя Россия верит верно,
Что наш чертог неколебим,
Что мужество солдат безмерно,
И что врага мы победим.
 
 
Моя Россия твёрдо знает,
Своею верою горда,
Каким позором угрожает
Ей ненавистная орда,
 
 
И всё приняв её стремленье,
Всю мощь орудий и машин,
Не упадёт в изнеможеньи
В пыли растоптанных долин.
 
 
Пылай, заря, восторгом новым,
И перед нами освети
В дыму губительном, багровом
К победе верные пути!
 
 
Как ни свирепствует судьбина,
Как вражья сила ни гнетёт,
Свободный подвиг гражданина
Тебя, Россия, вознесёт.
 
 
Год испытаний, год суровый!
Тебя душа благословит, –
Заря гражданственности новой
Над нами в небесах горит.
 

 
Не десять солнц восходит здесь над нами,
   А лишь одно,
И лишь одну прожить под небесами
   Нам жизнь дано.
 
 
Но если враг наполнил содроганьем
   Мой край родной,
Не надо жизни с милым расцветаньем
   Мне и одной.
 
 
И как ни плачь, свой взор в часы разлуки
   К земле клоня,
Но не удержат ласковые руки
   Твои меня.
 
 
Когда к тебе вернусь, меня героем
   Ты не зови:
Исполнил я, стремясь к жестоким боям,
   Завет любви.
 
 
А если я паду за синей далью
   В чужом краю,
Ты говори, горда своей печалью:
   «Сражён в бою».
 

 
Милый друг мой, сокол ясный!
Едешь ты на бой опасный, –
Помни, помни о жене.
Будь любви моей достоин.
Как отважный, смелый воин
Бейся крепко на войне.
Если ж только из-под пушек
Станешь ты гонять лягушек,
Так такой не нужен мне!
 
 
Что уж нам Господь ни судит,
Мне и то утехой будет,
Что жила за молодцом.
В плен врагам не отдавайся,
Умирай иль возвращайся
С гордо поднятым лицом,
Чтоб не стыдно было детям
В час, когда тебя мы встретим,
Называть тебя отцом.
 
 
Знаю, будет много горя.
Бабьих слёз прольётся море.
Но о нас ты не жалей.
Бабы русские не слабы, –
Без мужей подымут бабы
Кое-как своих детей.
Обойдёмся понемногу, –
Люди добрые помогут,
Много добрых есть людей.
 

 
Какая покорность в их плаче,
  Какая тоска!
  И как же иначе?
Бежит невозвратно река.
 
 
Уносятся грузные барки
  С понурой толпой,
  И слушают Парки
Давно им наскучивший вой.
 
 
  К равнине уныло
Осенние никнут дожди.
  Уж раз проводила,
Так сына обратно не жди.
 
 
Уж слёзы разлучные льются,
  Кропя его путь.
  Ему не вернуться
Припасть на вскормившую грудь.
 
 
  Там где-то, в чужбине,
Далёко от знаемых мест,
  В чужой домовине
Он ляжет под дружеский крест.
 

 
Власяница. Ноги босы.
  Разметались косы.
  Заструились слёзы.
 
 
Власяница, – и молитва.
  Завтра вспыхнет битва.
  Развернутся розы.
 
 
Власяница, слёзы, стоны.
  Заунывны звоны.
  Злая будет сеча.
 
 
Власяница, утомленье.
  Горькое моленье.
  Милый друг далече.
 

 
Душа была тревогами томима
До первого решительного дня,
До первой пули, пролетевшей мимо,
Пронзившей воздух где-то близ меня.
 
 
Как будто в сердце мне она вонзилась,
Лишь для меня свершая свой полёт,
И странно всё во мне переменилось,
И знаю я, что я уже не тот.
 
 
И строй природы дивно перестроен,
И стал иным весь образ бытия.
И где же мирный я? Я – только воин.
Всегда передо мною смерть моя.
 
 
Ползёт ко мне за каждою горою,
И стережёт меня за каждым пнём,
И каждый раз я утренней зарёю
Встречаюся как бы с последним днём.
 
 
Всё то, что было прежде непонятно,
Здесь понял я, склонившийся к ружью,
И потому, сражённый многократно,
Теперь врага бестрепетно убью.
 
 
И никогда тоскующая совесть
Не будет мне когтями сердце рвать,
Хотя бы дел моих отважных повесть
Мне правнукам пришлося рассказать.
 

 
Какой я был бессильный!
Никому я не мог помочь.
На меня тоской могильной
Веяла лютая ночь.
 
 
Я вышел в ратное поле,
Сражаюсь за святую Русь.
Вся жизнь моя в Божьей воле,
И я ничего не страшусь.
 
 
В ратном поле не боится
Тело моё трудных дней,
И у сердца не гнездится,
Не томит его тихий змей.
 
 
Что мне Господь ни судит,
Умру ли, домой ли вернусь,
Сердце моё биться будет
Любовью к тебе, моя Русь.
 

 
Побеждайте Сатану!
Сатана безумства хочет,
И порочит он войну,
И бессилие пророчит.
 
 
Правда, радость и любовь
Не погибнут в лютом бое.
Мы даём войне иное,
Проливая нашу кровь.
 
 
Что Господь нам заповедал?
В ад сходил и сам Господь,
И земле и казни предал
Он божественную плоть.
 
 
Кровь, и подвиг, и страданье,
И дерзанье до конца,
И тернового венца
Опьянённое лобзанье.
 

 
Я – мирный гражданин страны родной,
Торгую в Конго я слоновой костью,
Но дерзостно нарушен мой покой
Тевтонскою воинственною злостью.
 
 
Кирпичный дом, построенный отцом,
Угрозами мрачат аэропланы,
А на дорогах пыль стоит столбом,
И нагло мчатся прусские уланы.
 
 
Заклятье смерти снова разлито
На веси и поля родного края,
Но в чём же виноват я? сделал что?
И в чём повинна сторона родная?
 
 
Я не хочу войны, но воевать
С презрителем границ я крепко буду,
Хотя б его тьмочисленная рать
Несла смятение и смерть повсюду.
 
 
Бестрепетно я встречу дни тревог,
Воинственных отцов я вспомню песни.
Благослови мой труд, великий Бог!
Ты, доблесть прадедов моих, воскресни!
 

 
Есть в наивных предвещаньях правда мудрая порой.
То, чему поверит сердце, совершит народ-герой.
 
 
Вот Сивилла развернула книгу тёмную судеб,
И прочла одну страницу в книге той гадалка Тэб.
 
 
«Прежде чем весна откроет ложе влажное долин,
Будет храбрыми войсками взят заносчивый Берлин,
И, награбленной добычей поживиться не успев,
Злой народ, который грабит, испытает Божий гнев».
 
 
О герой, народ бельгийский! Испытаний час настал.
Вся земля взята врагами, и Антверпен крепкий пал,
И спешат к союзным ратям утомлённые полки.
Кто измерит, сколько в душах славных рыцарей тоски!
 
 
А в Берлине ликованье, песни, смех, колокола,
И толпа опять победой и пьяна, и весела.
 
 
Но я знаю, не трепещет дух Альберта короля.
Он свободными увидит скоро милые поля.
 
 
Уж плетёт ему победа вечный лавровый венец.
Он торжественно вернётся в свой разграбленный дворец.
 
 
Только правда – путь к победе, только верность – верный щит.
Так наивность предвещаний, так и мудрость говорит.
 

 
  Мои ребяческие игры
Смеялись в ярком зное той земли,
  Где за околицами тигры
Добычу ночью чутко стерегли.
 
 
  Моя возлюбленная Джанней
Ждала меня у вод, где лотос цвёл,
  Когда один порою ранней
С ночной охоты я из джунглей шёл.
 
 
  Мой император, англичанин,
Живёт в далёком северном краю.
  Я за него в сраженьи ранен,
И за него я снова кровь пролью.
 

 
Ты никогда не умирала, –
Всегда пленительно жива,
Ты и в неволе сохраняла
Твои державные права,
 
 
Тебя напрасно хоронили, –
Себя сама ты сберегла,
Противоставив грозной силе
Надежды, песни и дела.
 
 
Твоих поэтов, мать родная,
Всегда умела ты беречь,
Восторгом сердца отвечая
На их пророческую речь.
 
 
Не заслужили укоризны
Твои сыны перед тобой, –
Их каждый труд был для отчизны,
Над Вислой, как и над Невой.
 
 
И ныне, в год великой битвы,
Не шлю проклятия войне.
С твоими и мои молитвы
Соединить отрадно мне.
 
 
Не дли её страданий дольше, –
Молю Небесного Отца, –
Перемени великой Польше
На лавры терния венца.
 

 
На милый край, где жизнь цвела,
До Вислы на равнины наши,
Тевтонов ярость разлила
Огонь и смерть из полной чаши.
 
 
Как в день Последнего Суда,
Сверкай огонь, гремели громы,
Пылали наши города
И разрушались наши домы.
 
 
Когда ожесточённый бой
К иным пределам устремлялся,
На наших улицах разбой
Тевтонской рати начинался.
 
 
Презревши страх детей и дев,
На слёзы отвечая смехом,
В бесстыдство перешедший гнев
К безумным тяготел потехам.
 
 
И кровь струилася, и вновь
Вставал угарный дым пожара,
И пеплом покрывала кровь
Родных и милых злая кара.
 
 
Из милых мест нас гонит страх,
Но говорим мы нашим детям:
«Не бойтесь: в русских городах
Мы все друзей и братьев встретим».
 

 
Олег повесил щит на медные ворота
Столицы цезарей ромейских, и с тех пор
Олегова щита нам светит позолота,
И манит нас к себе на дремлющий Босфор.
 
 
Века бегут на нас грозящими волнами,
Чтобы отбросить нас на север наш немой
И скрыть от наших глаз седыми облаками
Олегов светлый щит, блистающий звездой.
 
 
Но не сдержать в горах движенья снежной лавы,
Когда, подтаяв, вдруг она летит на дол, –
И Русь влечёт на щит не звонкий голос славы,
Но мощно-медленной судьбины произвол.
 

 
Опять, опять надеждой полны,
Мы снова верою сильны.
Гулливые, плещитесь, волны!
Свершайтесь, радостные сны!
 
 
Грохочут пушки у Босфора,
И уж свободны станут скоро
Пути для наших кораблей
На дали вольные простора,
На голубую ширь морей,
На то раздолье золотое,
Полдневным солнцем залитое,
Вдали от северной зимы,
Где прежде было всё чужое,
Где только гости были мы, –
И наши станут эти дали
И средиземный гул волны,
О чём так долго мы мечтали,
О чём нам снились только сны.
 
 
Нет, пятому не быть столетью
С тех пор, когда на горе нам
Магометанской стал мечетью
Царьградский и вселенский храм.
Тебе, тебе, моя Россия,
В мечте мерцая ярче звезд,
Юстинианова София
Опять святой поднимет крест,
И древние воскреснут фрески,
Свой свергнув известковый плен,
И расточатся арабески
В таинственном и ясном блеске
С Софийских озарённых стен.
 
 
Опять святой надеждой полны,
Опять мы верою сильны.
Плещитесь, голубые волны!
Свершайтесь, радостные сны!
 

 
Грустить ли о потерях?
Нет, сердце мы утешим.
Мы терем, новый терем,
Из новых брёвен тешем.
 
 
Среди дремучих боров,
Благословенный Богом,
Построенный соборно,
Он высится чертогом.
 

 
Есть вдохновенье и любовь
И в этой долго длимой муке.
Люби трудящиеся руки
И проливаемую кровь.
 
 
Из пламени живого слитый,
Мы храм торжественный творим,
И расточается, как дым,
Чертог коснеющего быта.