Текст книги "Бандиты времен социализма (Хроника российской преступности 1917-1991 гг.)"
Автор книги: Федор Раззаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
В первый же год своего пребывания на посту первого секретаря ЦК Алиев сменил министра внутренних дел республики и двух его заместителей. На пост министра Алиев поставил своего друга – фронтовика, Героя Советского Союза Гейдарова. Однако через несколько лет случилась трагедия. Один из работников исправительно-трудовой колонии в Шуше, доведенный до отчаяния многочисленными отказами в переводе к новому месту службы из-за отсутствия денег для взятки (а они и при Алиеве не исчезли), получил табельное оружие и, приехав в Баку, пришел на прием к министру внутренних дел. Там он без всяких церемоний оттолкнул от себя адъютанта министра, вставшего у него на пути, ворвался в кабинет к Гейдарову и несколькими выстрелами убил его и двух его заместителей. Потом подошел к окну и, стоя возле него, застрелился. Так через несколько лет после смены первого триумвирата в МВД Азербайджана сменился второй. И вновь не по своей воле.
Не менее драматично, чем в Азербайджане, проходила чистка партноменклатуры и в другой закавказской республике – Грузии. Там к власти в середине 1972 года пришел министр внутренних дел республики (1965 – 1972 гг.) 43-летний Эдуард Шеварднадзе. К тому времени первый секретарь ЦК КП Грузии Василий Мжаванадзе справил свой 19-летний срок правления в этой солнечной республике и не подозревал, что этот юбилей станет для него последним. Отметим: при нем Грузия превратилась в одну из самых коррумпированных советских республик и власть теневого капитала в ней распространялась на все сферы жизни общества. Даже родное для Шеварднадзе МВД было основательно разложено взяточниками и мздоимцами. Как-то в начале 70-х годов министр внутренних дел СССР Н. Щелоков на совещании в Москве упрекнул Шеварднадзе в том, что служба ГАИ Грузии занимается денежными поборами и количество таких мздоимцев составляет чуть ли не 50 % личного состава. Шеварднадзе молча выслушал упрек министра и, вернувшись на родину, решил лично проверить верность слов Щелокова… Загримировавшись под рядового гражданина, Шеварднадзе сел за руль обычного «москвича» и выехал на дороги Тбилиси. То, что он увидел, потрясло его неимоверно. Поборами занимались не 50 % сотрудников ГАИ, а все 100 %. После этого Шеварднадзе провел кардинальную чистку республиканской службы ГАИ, но ликвидировать поборы окончательно так и не сумел. Да и не в силах обычный смертный, пускай и министр, это сделать.
Между тем первый секретарь ЦК КП Грузии В. Мжаванадзе был личным другом Л.Брежнева и за его широкой спиной чувствовал себя вполне уверенно. Сместить Мжаванадзе пытались несколько раз, однако все попытки заканчивались безрезультатно. И только в начале 70-х годов очередная попытка Шеварднадзе увенчалась успехом. А завязка истории со смещением Мжаванадзе была настолько крутой, что могла бы послужить затравкой для любого детектива.
На одном из официальных приемов в Тбилиси проницательный Шеварднадзе заметил на руке супруги Мжаванадзе Виктории бриллиантовое кольцо, представлявшее музейную ценность и давно разыскиваемое «Интерполом». Шеварднадзе по своим каналам установил, что кольцо подарил первой даме республики подпольный воротила Лазишвили. Эта информация полетела в Москву и легла на стол Ю.Андропова. Взвесив все «за» и «против», председатель КГБ дал добро на смещение Мжаванадзе.
Начать операцию Шеварднадзе решил, надежно прикрыв тылы. Он хотел скандала, который всколыхнул бы общество. И такой скандал летом 1972 года состоялся. Под Сухуми силами МВД республики был найден тайный завод по производству оружия. Оружие продавалось преступникам и являлось источником многих бед как для жителей самой Грузии, так и для ее соседей. Об обнаружении этого подпольного завода оповестила жителей республики главная партийная газета Грузии "Заря Востока". Через несколько дней этот номер газеты лег на стол Леонида Брежнева. Так в августе 1972 года решилась участь Василия Мжаванадзе. Однако его личная судьба благодаря все той же дружбе с Брежневым не была столь драматичной. Не желая жить под пятой Шеварднадзе, бывший первый секретарь с семьей переехал в Москву, где получил квартиру, дачу и персональную пенсию. Чуть позже, с сохранением всех перечисленных привилегий, он перебрался жить на Украину (его жена была родной сестрой жены первого секретаря ЦК КП Украины П. Шелеста).
Между тем пришедший к власти Шеварднадзе проявил такую активность в деле перетряски партийных кадров, что уже через полтора года его пребывания на посту первого секретаря были смещены со своих постов 20 министров и членов ЦК партии, около сотни секретарей областного и районного масштабов, около десятка мэров и их заместителей. Всего же за 5 лет непрерывных чисток Шеварднадзе арестовал более 30 тысяч человек, 40 тысяч государственных и партийных чиновников были уволены со своих постов.
Шеварднадзе сумел «скрутить» одного из влиятельнейших грузинских подпольных миллионеров Отари Лазишвили. Тот имел весьма прочные связи не только в Грузии, но и в самой Москве. Именно туда он и направился, когда кольцо вокруг него стало сжиматься. Однако фортуна отвернулась от Отари в Москве: его арестовали сотрудники центрального аппарата КГБ прямо в приемной Генерального прокурора СССР Романа Руденко. Единственное, что смогли сделать оставшиеся на свободе друзья Лазишвили, это увести от расстрельного приговора, который в те годы в Грузии считался вполне обычным делом.
Действия Шеварднадзе, в отличие, скажем, от действий Алиева, были куда более энергичными в плане борьбы с коррупцией, а значит, и опасными для коррупционеров всех мастей. Более того, Шеварднадзе затронул репрессиями и мир уголовный, ужесточив наказание для тех же воров. Грузинским ворам пришлось срочно сниматься с насиженных мест и совершать преступления за пределами родины. Так появились бригады «гастролеров». Эти ребята приезжали, к примеру, в Москву и договаривались с московскими коллегами о совместных действиях. Москвичи «наводили» грузин на квартиры своих состоятельных земляков, те их грабили, отдавали все вещи своим московским коллегам, получали тут же за них деньги и уезжали проедать их в родную Грузию.
Преступления хозяйственников и местных властей
Дело «Океан». «Король» Днепропетровска.
Несколько раз мафия пыталась свести счеты с энергичным первым секретарем ЦК, организовывала на него покушения, но каждый раз удача не покидала Шеварднадзе. За одну весну 1976 года таких попыток было две: 12 апреля бомба взорвалась перед зданием Совета Министров Грузии, а 9 мая загорелось здание Театра оперы и балета в Тбилиси, загорелось чуть раньше того часа, когда в него должен был войти Шеварднадзе, чтобы присутствовать на торжественном заседании, посвященном Дню Победы.
В том же 1976 году в "Литературной газете" был напечатан судебный очерк А. Ваксберга «Баня», в котором впервые советскому читателю была показана криминальная изнанка жизни сильных мира сего. Речь в этом очерке шла о том, как в Чебоксарах руководители строительного треста превратили городок для студенческих стройотрядов в базу для своих сладких утех. Проницательный советский читатель сразу смекнул, что на месте упомянутых в очерке руководителей строительного треста могли стоять любые фигуры рангом повыше, имевшие точно такие же «баньки» во всех уголках необъятного Союза. Многочисленными фактами диких оргий в среде партийной, комсомольской и хозяйственной номенклатуры уже тогда полнилась земля советская, и очерк «Баня» послужил как бы первым официальным подтверждением всех этих слухов. Не случайно и на Западе к этому очерку было проявлено повышенное внимание: его суть перепечатали крупнейшие мировые газеты.
В 1977 году правоохранительная система страны активизировала свои действия в борьбе с преступностью, в частности против хозяйственной мафии. Например, начальником ОБХСС Подмосковья в том году стал полковник Петр Сухов. До этого он в течение 6 лет возглавлял угрозыск РОВД Загорского района Московской области и показал себя блестящим оперативником. Не уронил он своей марки и на новом месте. Придя в управление, провел тщательный отбор кадров, оставив на своих постах прежде всего самых умелых, способных и надежных людей. При П. Сухове были осуществлены крупнейшие «золотые» операции на ювелирном заводе в Бронницах, на фарфоровом заводе в Ликино-Дулево, в Караганде, откуда оперативники привезли аж 32 килограмма золота! Добывать его пришлось со стрельбой и драками, так как нити от золотишка тянулись от Якутии до Бухары.
За 5 лет работы П. Сухова в должности начальника ОБХСС Московской области он сумел досадить многим лидерам хозяйственной мафии, имевшим связи в самых высоких сферах государственного и партийного руководства. Поэтому рано или поздно вопрос о его устранении с должности должен был возникнуть. Он возник в 1982 году и разрешился вполне «мирно»: Сухова повысили в должности и сделали заместителем начальника УВД Московской области. А через полтора года, когда в союзное МВД пришел В. Федорчук, на П. Сухова завели… уголовное дело.
Почти то же самое произошло в те годы и с начальником Главного следственного управления Прокуратуры СССР В. Найденовым. Фабула той истории выглядела следующим образом.
В 1977 году очередную «профилактическую» чистку в среде зарвавшихся государственных и партийных чиновников затеял КГБ СССР. Так на свет явилось дело «Океан», в котором расследовались факты взяточничества в системе Министерства рыбного хозяйства СССР. По этому делу были арестованы весьма влиятельные фигуры в лице заместителя министра рыбного хозяйства СССР Рытова и начальника Рыбпромсбыта Рогова. Волны от этого «Океана» были настолько мощными, что они смели со своего поста бессменного (в течение полутора десятка лет) министра рыбного хозяйства СССР Александра Ишкова (его отправили на пенсию в конце 1978 г.). Впрочем, пенсия Ишкова не шла ни в какое сравнение с тем, что получил за свои деяния Рытов: суд приговорил его к смертной казни.
Между тем ручейки от «Океана» растеклись по некоторым республикам и областям Союза. Вскоре следователи прокуратуры вышли на преступные кланы взяточников и расхитителей в Грузии и Краснодарском крае. В основном они состояли из работников торговли и общественного питания. Так в городе Сочи в 1978 году арестовали директора магазина «Океан», его заместителя, директора базы Мясорыбторга, директора краевого Мясомолторга, директора Сочинского холодильника, заместителя начальника управления торговли и общественного питания, директора одного из ресторанов и многих других работников торговли и городского общепита. Через них же вышли и на фигуры рангом повыше, а именно – на секретаря крайкома КПСС А. Тараду. Именно он в начале 80-х поведает следователям о той системе взяток и хищений, что царила тогда в крае. Держа в своих руках всю торговлю и местную промышленность, Тарада усердно закрывал глаза на процветание структур теневой экономики, на существование всевозможных подпольных цехов по выпуску левой продукции. За этот «недосмотр» ему весьма щедро платили. Когда в Краснодар должен был приехать сам Леонид Брежнев, первый секретарь крайкома С. Медунов звонил Тараде и требовал, чтобы тот собрал с цеховиков-миллионеров нужную сумму для покупки подарков Генсеку.
Когда А.Тараду арестовали, у него из двух тайников извлекли 200 тысяч рублей и ведерко золота. Кроме того, у него нашли более сотни сберкнижек на предъявителя. Еще столько же книжек были заполнены его рукой. Кому? Следствие пыталось выудить у Тарады показания, и он вроде бы согласился их дать. Однако в ту же ночь Тарада внезапно скончался в тюрьме. И ниточка оборвалась…
Столь решительные действия КГБ СССР и Прокуратуры Союза не могли не напугать кое-кого из партийных и государственных чиновников в самом Кремле. Поэтому решили пыл чекистов несколько остудить. Первый секретарь Краснодарского крайкома партии С. Медунов, к примеру, обвинив Москву в том, что она "избивает партийные кадры на манер 37-го года", волевым решением в 1979 году снял с постов сочинского прокурора П. Костюкова и замначальника УВД горисполкома Сочи Александра Удалова.
В "краснодарском деле" еще раз схлестнулись амбиции двух силовых министров – Андропова и Щелокова. Последний, наблюдая за действиями Андропова, явно предчувствовал, что шеф КГБ, добравшись в свое время до многих брежневских выдвиженцев, теперь добрался до С. Медунова, а в скором времени, возможно, примется и за него, Щелокова. А рыть яму себе самому Щелоков, естественно, не хотел. Поэтому МВД СССР выступило с инициативой побыстрее свернуть следствие по делу «Океан». Для этого в том же Сочи было созвано крупное совещание, которое проводило союзное МВД, посвященное работе правоохранительных органов курортных городов в летний период. Уже тогда сам факт подобного совещания вызывал у многих людей ряд вопросов. Во-первых, ни до, ни после него таких мероприятий не проводилось. Во-вторых, почему выбрали именно город Сочи? В-третьих, почему оно проводилось с таким пропагандистским шумом? Проводить совещание из самой Москвы приехал первый заместитель министра внутренних дел СССР Юрий Чурбанов. Более того, самое активное участие в совещании принял С. Медунов. Со стороны Прокуратуры Союза, которая и вела следствие по "краснодарскому делу", присутствовал заместитель Генпрокурора СССР, начальник следственного управления Виктор Найденов. Именно для того, чтобы попытаться воздействовать на него в нужном русле, по всей видимости, и затевался весь этот сыр-бор. Во всяком случае, Чурбанов и Медунов в один из последних дней совещания уединились на одной из дач крайкома и пригласили туда для беседы Найденова. Но тот пренебрег предложением встретиться и отбыл в Москву.
После того как предпринятые меры не возымели должного действия, в ход была запущена мощная пропагандистская кампания. Специально подобранные люди писали ложные заявления о том, что к ним применялись незаконные методы следствия, что их били, вынуждали давать ложные показания. Эти письма из Краснодарского крайкома были оперативно переправлены в Москву, в ЦК КПСС. Однако прежде чем по ним были приняты какие-либо меры, Прокуратура СССР в лице все того же В. Найденова в августе 1981 года обратилась в Сочинский горисполком за согласием на привлечение к уголовной ответственности одного из ближайших соратников С. Медунова – секретаря крайкома по идеологии Мерзлого. Даже по мнению самих кремлевских руководителей, это было уж слишком. Арестовать идеологического работника краевого масштаба по обвинению во взяточничестве и использовании служебного положения в корыстных целях для того времени было просто неприемлемо, так как бросало тень на всю партию и ее идеологию. В августе 1981 года Верховный суд страны приговорил к смертной казни замминистра рыбного хозяйства СССР Рытова, и на этом тема взяточничества в среде высокопоставленных руководителей должна быть исчерпана. Но так как Прокуратура Союза продолжала давать санкции на аресты (в августе 1981 г. был, например, арестован замминистра торговли РСФСР Лукьянов), на самом «верху» решали зарвавшегося начальника Главного следственного управления Прокуратуры СССР В. Найденова проучить, да так, чтобы и другие не смели идти по его стопам. 11 ноября 1981 года Виктора Найденова сняли с должности, и поведавший ему об этом могущественный тогда секретарь ЦК КПСС Андрей Кириленко сопроводил данное сообщение отборным матом в присутствии многочисленных свидетелей.
Отметим, что Андрей Кириленко находился тогда в зените славы, впрочем, как и все представители «днепропетровской» команды, во главе которой стоял сам Леонид Брежнев. Эта область в достопамятные 70-е годы стала настоящей кузницей руководящих кадров для нашей высшей государственной и партийной власти. Один перечень имен "птенцов гнезда Днепропетрова" вселял в людей священный трепет. Для примера назовем хотя бы таких деятелей, как В. Чебриков, Н. Щелоков, Н. Тихонов, Г. Цуканов, Г. Павлов, Г. Грушевой, в те годы занимавших ключевые посты в Кремле и на Старой площади.
Столь обильное представительство днепропетровцев в златоглавой позволяло этой области жить как у Христа за пазухой. Пользуясь счастливым случаем (с 1970 г. в Днепропетровской области не проводилось ни одной инспекторской проверки со стороны МВД СССР), не упускал своего и преступный мир Днепропетровщины. Самым же известным представителем этого мира тогда был Александр Мильченко по кличке Матрос, так же как и В. Иваньков в Москве, вознамерившийся примерить на себя корону лихого налетчика Мишки Япончика.
В сентябре 1976 года, когда команда Матроса впервые «засветилась» на разбойном нападении на семью Зотовых, Александру Мильченко исполнилось всего 28 лет. Однако слава его уже широко шагала за пределами области.
А. Мильченко родился в Майкопе в обыкновенной советской семье и с малых лет, отличаясь исключительно бойцовским характером, всегда верховодил среди многочисленной дворовой ребятни. Школьные науки ему давались с трудом, и основной свой авторитет Мильченко зарабатывал не глубокими знаниями точных и гуманитарных наук, а крепкими мышцами и кулаками. «Спортивная» подготовка привела в начале 70-х годов Мильченко на футбольную стезю: попал сначала в команду родного вагоноремонтного завода, а затем был замечен «наверху» и зачислен в дублирующий состав набиравшей тогда разбег команды «Днепр» (в 1972 г. В. Лобановский вывел «Днепр» в высшую лигу). Из «Днепра» молодая знаменитость вскоре переметнулась в периферийный, по футбольным понятиям, Волгоград, однако дела там у Мильченко совсем не заладились, и ему пришлось возвращаться в родной Днепропетровск, на пыльные улицы тихой рабочей окраины, именуемой старожилами звучным именем «Амур». И если в Волгограде совсем туго было со славой и с друзьями, то на «Амуре» все обстояло наоборот, и Матроса (кличку эту получил он еще в детстве, когда, не умея плавать, упал в воду, однако сумел выбраться на берег) знала вся местная шпана, доверяла ему и беспрекословно подчинялась. Так в днепропетровской Марьиной Роще – «Амуре» появилась команда Матроса, занявшаяся тем, что на Западе именуют словом «рэкет». Правда, к рэкету команда Матроса пришла не сразу, первоначально матросовцы «стригли» деньгу с обеспеченных клиентов, обыгрывая их в карты на своем «катране» в кафе «Льдинка». Но вкус шальных денег вскоре вынудил Матроса и его бойцов перейти к насильственным действиям, так как некоторые клиенты весьма неохотно расставались со своими сбережениями. А попробовав один раз и увидев, что с помощью кулаков дела идут намного эффективнее, Матрос проникся уважением к подобному способу зарабатывать деньги и стал оттачивать его до совершенства. Теперь владельцы пивных палаток и состоятельные бармены, увидев перед глазами нож или ствол обреза, безропотно отдавали Матросу часть своей выручки и радовались, что все обошлось благополучно. Правда, иногда и стреляли, но больше для куража, чем для устрашения клиентов. Напьются, например, ребята Матроса и давай в ресторане палить в воздух под бешеный ритм насмерть перепуганного оркестра и визг малохольных барышень. Именно «проделки» со стрельбой и сделали матросовцев самыми знаменитыми бандитами Днепропетровска конца 70-х годов. Знала обо всем этом и местная милиция, но так как никаких официальных жалоб от пострадавших в органы не поступало, посему и не реагировала. От такого «заботливого» отношения Матрос все более проникался верой в собственную неуязвимость и не останавливался на достигнутом. Вскоре он окончательно порвал с родным «Укрмясомолреммашем», раздобыл официальную справку об инвалидности и, сидя в квартире с единственным во всем доме телефоном, как настоящий "крестный отец", на расстоянии руководил действиями своих боевиков. К этому времени авторитет Матроса в криминальном мире Днепропетровщины вырос неимоверно, и он даже выступал порой в качестве справедливого третейского судьи во время разрешения всевозможных споров в уголовной среде. Его неординарные человеческие качества привлекали к нему многих людей, которые, надо сказать честно, и не считали его бандитом. С ним водили дружбу олимпийский чемпион по штанге Султан Рахманов и чемпион мира по боксу Виктор Савченко.
Но, как говорится в народе, "не все коту масленица". Там, где большие деньги, большие и «разборки». И вот от банды Матроса откололась группа бойцов во главе с Кабаном. Последний, уверовав в то, что он и без Матроса неплохо справится с ожиревшими цеховиками, решил начать действовать самостоятельно. Распад команды Матроса для тех же цеховиков означал одно: теперь грабеж увеличивался вдвое. И тогда в среде обираемых бандитами толстосумов возник сначала стихийный, а затем и целенаправленный протест. Начался он после того, как несколько рэкетиров вломились к одному зубному технику и потребовали от него золото. Это показалось технику настолько несправедливым и диким, что он, недолго думая, схватил со стола кухонный нож и зарезал одного из бандитов. Остальные, никогда ранее не встречавшие такого яростного отпора, бежали с поля боя.
Весть об этом мигом облетела всех рэкетируемых, и те воспряли духом. Состояние такого душевного подъема рэкетиры вскоре почувствовали на себе: один из барменов, к которому вымогатели пришли за данью, пошел дальше зубного техника и зарубил топором не одного, а двух рэкетиров. После этого доведенный до отчаяния бармен собрал вокруг себя около двух десятков таких же, как он, запуганных дельцов и, вооружив их огнестрельным оружием, стал ждать прихода мстителей.
Однако Матрос был отнюдь не дурак и, хотя он не знал о заповедях московского вора в законе А. Черкасова, учившего: "Бери, но не зарывайся", но тут же почувствовал, что где-то перегнул палку. Совсем недавно разборки со стрельбой произошли у него с кавказцами, которых он сильно обидел, «сдав» одного из них милиции, и горячие молодцы чуть было не устроили в городе "день длинных ножей". Но Матрос вовремя пошел на попятную и заключил с южанами перемирие, бурно отмеченное в ресторане «Днепропетровск». И вот теперь точно таких же действий требовали доведенные до отчаяния цеховики.
Ситуация, сложившаяся в Днепропетровске в конце 70-х годов, была типичной для всей страны. Беспредел рэкетиров стал к тому времени настолько нестерпимым для большинства цеховиков, что последние вынуждены были встать на путь вооруженного отпора обнаглевшим бандитам. И тогда на повестке дня обеих сторон встал вопрос о примирении. Его заключили в 1979 году в Кисловодске. В этом курортном городе в тот год собралась представительная сходка воров в законе, на которую впервые в истории были приглашены гражданские лица – цеховики. После бурных дебатов, длившихся не один день, пришли к полюбовному соглашению: отныне, дабы избежать ненужных эксцессов, цеховики обязывались добровольно отдавать рэкетирам 10 % от своих левых доходов. За эти немалые по тем временам проценты рэкетиры обещали не только не трогать их, но при случае и защищать от всяких «залетных» бандитов и мелкой шпаны.
Такой же союз заключили между собой главный рэкетир Днепропетровска Матрос и главный цеховик того же города Аркадий Коваль. Имел этот оборотистый воротила подпольный цех, в котором старые байковые одеяла умело переделывались в ковры, что приносило ему баснословные прибыли. И хотя были у него связи со многими городскими начальниками, но дружба с Матросом и его бойцами стала куда дороже и весомее.
Более семи лет куролесила в Днепропетровске и окрестностях банда Матроса, и все эти годы местные власти и пальцем не пошевелили, чтобы раз и навсегда пресечь ее деятельность – ведь матросовцы не причиняли добропорядочным гражданам Днепропетровска особых хлопот. Страдали от нее люди нечистоплотные, жуликоватые, те, о ком власть и не желала особенно заботиться. И несмотря на то что банда была вооружена, ни одного трупа за все время ее существования обнаружено не было.
Существовали подобные группировки и в Москве, однако и здесь их деятельность почти не соприкасалась с жизнью большинства москвичей. Москва тогда по праву считалась одним из самых спокойных городов мира. Во всяком случае, на фоне беспредела 90-х это видно особенно отчетливо.
В октябре 1976 года в журнале "Человек и закон" появился очерк Я. Шнайдера об одном дне московской милиции. В этом очерке были приведены знаменательные слова начальника штаба из Главного управления внутренних дел Мосгорисполкома полковника В. Лукьянчикова. Он, в частности, сказал: "У нас в Москве тоже случаются убийства. Но, во-первых, именно случаются, а во-вторых, природа их совсем иная, чем на Западе, где процветает организованная преступность, где человек убивает человека из корысти, из желания устранить соперника по банде и так далее. Как правило, абсолютное большинство убийств у нас на бытовой почве: пьяная драка с трагическим исходом, ревность или другие семейные неурядицы, и мы с этим боремся, ибо нам дорога жизнь каждого человека".
И далее корреспондент Я. Шнайдер пишет: "Я читаю аккуратно распечатанные листки с лаконичным описанием случившегося и действительно ничего похожего на Париж и тем более Нью-Йорк не нахожу. Угон автомобиля, пьяная драка, ложная тревога в сберкассе – из-за дождя произошло короткое замыкание и сработала сигнализация… Опять угон автомобиля, нападение на женщину – вырвали из рук сумку, подвыпившие юнцы избили товарища… А главное – все происшествия за ночь умещаются на одном листке писчей бумаги.
Не удивлюсь: был готов к такому «разочарованию». В конце концов, я тоже москвич и тоже довольно часто возвращаюсь поздно, не испытывая ни волнений, ни страхов. Так же вполне уверены в своей безопасности все семь с половиной миллионов москвичей и тысячи гостей столицы".
