Текст книги "Непревзойденные"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вызываю Сашу, он ничего не знает, так как Гарднера увели в другую раздевалку. «Ты, Саня, катайся спокойно. Твои друзья со старта снялись». Саша нервничал. И все же они показали блестящий прокат короткой программы. Роднина и Зайцев любили эту быструю двухминутную композицию. Они любили откатать короткую на 6,0! В Лейк-Плэсиде, если бы судили из десяти баллов, можно было ставить десять. Эти две минуты были итогом всей их жизни. Скорость, синхронность, абсолютное сочетание движений и музыки – это было идеальное выступление. Я видела их катание тысячи раз: на тренировках, соревнованиях, показательных выступлениях, но так, как в Лейк-Плэсиде, они не катались никогда. И весь тяжело молчавший зал, страдающий от несостоявшейся надежды, встал. И начал скандировать: «Роднина, Роднина, Роднина!»

Но эта короткая программа, этот вечер забрали слишком много сил у них. Через день они вышли на произвольную, катали ее достойно, не ошибались, однако в конце уже не выглядели темповыми, бодрыми – это происходило не от физической, а от психологической усталости. Запас эмоций у них выплеснулся за день до заключительного вечера. На табло зажглись оценки. Саша подошел ко мне: «Тетя Таня, держи». Я ему плечо подставила, он в бессознательном состоянии, а у него интервью собираются брать, камеры наставлены. Зато Ира как будто сил у бортика хлебнула: «Тетя Таня, я третий раз олимпийская чемпионка!!!» Я говорю: «Ты что, даже не устала?» – «А что уставать, когда третью Олимпиаду выигрываешь!» – «Саше плохо». – «Отойдет», – отвечает Ира. Мы положили Сашу, дали ему нашатырь… И они поехали к пьедесталу.

Там Ирина заплакала (эти слезы потом благодаря телетрансляции разлетятся по всему миру: плачущая Ирина Роднина во время исполнения Гимна Советского Союза! Патриотичнее кадра не придумаешь. – Ф. Р.). Плакала и я, понимая, что прощаюсь с ними…»

Действительно, Олимпиада в Лейк-Плэсиде в феврале 1980 года стала последним международным турниром, в котором участвовали Роднина и Зайцев (кстати, их гонорар составил 5000 рублей каждому; по сравнению с первым олимпийским золотом Родниной в 1972 году он вырос на 2000 рублей). С Игр они приехали уставшие, им требовался отдых, однако Тарасова (она сама признает это) назначила им тренировку. И во время нее Зайцев впервые уронил с поддержки партнершу. Роднина заплакала, было видно, что ей очень больно. Ее тут же отвезли в ЦИТО, к Зое Сергеевне Мирновой – знаменитому врачу, поднявшему на ноги многих великих (да и не только) спортсменов. Она определила, что у Родниной разрыв связок, ей наложили гипс. Сняли его только за три дня до очередного чемпионата мира (в марте), поэтому Тарасова решила не рисковать здоровьем своей подопечной и оставила ее в Москве.

К их победам привыкли, спокойно говорили: «Ну, Роднина всегда выиграет». Но не надо забывать: десять лет они доказывали, что являются лучшими из лучших. И никто не знает, чего им это стоило. Каждый день заставлять себя работать еще больше, каждый раз доказывать, что ты непобедим. Иру трудно назвать артистичной в общепринятом смысле этого слова, то есть у нее отсутствовала способность лицедействовать, но в ней бушевал такой темперамент, такое внутреннее понимание музыки, что по-своему она была необыкновенно артистична. Она любила публику и никогда ее не боялась…»

Не поехав на чемпионат мира-80, Роднина и Зайцев приняли участие в чемпионате Европы, где снова стали обладателями золотых медалей. На этой бравурной ноте они решили завершить свою игровую карьеру в большом спорте. У них была возможность уйти в профессионалы (их приглашали в американское ледовое ревю «Холидей он айс»), однако Спорткомитет СССР выступил против этого. В конце концов Роднина ушла на тренерскую работу.

На момент своего ухода Роднина являлась (и является до сих пор) самой успешной фигуристкой в истории парного катания. Судите сами: она – трехкратная олимпийская чемпионка, десятикратная чемпионка мира (1969–1978), одиннадцатикратная чемпионка Европы (1969–1978, 1980) и шестикратная чемпионка СССР (1970–1971, 1973–1975, 1977); в 1969–1980 годах Роднина не проиграла ни одного соревнования, в которых она с партнерами участвовала.

Как говорят специалисты фигурного катания, объяснение такой длинной серии побед на всех соревнованиях может дать хотя бы один пример: в одной из самых насыщенных программ в истории фигурного катания – произвольной сезона 1974–1975 годов – пара Роднина – Зайцев исполнили свыше 30 элементов, целый ряд которых на многие годы опережал развитие парного катания, в том числе 6 сложных поддержек (в одной спуск партнерши шел через переворот, при заходе на другую следовало несколько прыжков партнерши, держась за руки партнера, третья состояла из трех оборотов на одной руке), в дополнение к ним сделаны еще 4 поддержки без подъема над головой партнера, 4 каскада (один из четырех прыжков, один с уникальным акселем с приземлением на ту же ногу, еще один состоял из сложного двойного акселя и через тройку двойной сальхов), сложный заход на тодес назад наружу осуществлен со спирали, после которой партнерша сменила ногу, на парном вращении партнер два раза поднимал партнершу в воздух, чтобы она сменила 2 раза ногу, а также две подкрутки – тройной лутц и аксель в два с половиной оборота. Кроме того, множество связующих «элементов между элементами» – оригинальные спирали, шаги и т. п. Программа была исполнена на огромной скорости и исключительно синхронно. Все это поражало воображение судей, которые единодушно отдавали паре первое место, причем абсолютные девять первых мест из девяти возможных пара получала и за короткие, и за произвольные программы в течение 1973–1980 годов.

После окончания любительской карьеры Роднина почти год (11 месяцев) работала в ЦК ВЛКСМ. Причем в отделе, где была единственной женщиной. По ее же словам:

«Мне повезло, что я там поработала. Благодаря комсомолу у меня получился очень хороший, плавный переход от большого спорта к нормальной жизни – я оказалась в окружении достаточно энергичных и очень амбициозных мужчин: была в отделе единственной женщиной. По линии ЦК ВЛКСМ я много ездила и впервые увидела громадную страну, которую раньше знала только по каткам и гостиницам, – совершенно не такую, какой себе ее представляла. Меня часто спрашивают: неужели вы раньше ничего не замечали? Да, очень многое из того, что творилось в Союзе, проходило мимо. Когда я вкалывала по восемь часов в день, хотелось лишь одного: между тренировками отоспаться, а ведь еще надо было померить костюмы, найти музыку – ну массу всего сделать, и телевизор мы даже не включали.

Когда все это закончилось, я, бывая в командировках, могла сравнить то, что есть у нас, с тем, что видела в других странах, и вы даже не представляете, как стало обидно за наших людей. Чувствовала себя оскорбленной, даже когда пробивала квартиру родителям.

Оба они фронтовики (мама прошла финскую, всю Отечественную!) и заканчивали войну в Китае, но мне приходилось выбивать им жилье – такие вещи в голове не укладывались. Повторяю, я благодарна комсомолу за то, что очень много за эти 11 месяцев узнала, вот только страной, которую увидела, я бы никогда не гордилась… И я ушла из ЦК комсомола потому, что поняла: там надо или играть в эти игры, или спиваться…»

После ЦК ВЛКСМ Роднина стала старшим тренером по фигурному катанию (тренировала пару В. Першина – М. Акбаров) в обществе «Динамо». Скажем прямо, ее тренерский путь не был устлан розами, поскольку многие коллеги встретили ее приход весьма болезненно. Вот ее собственные слова:

«Тренером, должна заметить, я стала не сразу – до этого проработала в ЦК комсомола… У меня изначально, не знаю даже почему, было желание покинуть мир спорта, выйти за этот меловой круг… В команде я мало с кем общалась и дружила, и если бы не тренер (сперва Жук, потом в меньшей степени Татьяна Анатольевна Тарасова) и два моих партнера, была бы очень одиноким человеком.

Все тот же Жук меня научил, что только дурак может дважды наступить на одни и те же грабли, а знаете, чем отличается от других высококлассный спортсмен, да любой, кто успешно занимается бизнесом, политикой, чем угодно и хочет чего-то добиться? Тем, что, хотя от ошибок не гарантирован, извлекает из них урок и второй раз уже не промахнется. Мне приходилось от многого отгораживаться, потому что существуют такие моменты…

Одного никак не пойму… Если ревнивца могут иногда оправдать, потому что человеку это чувство неподвластно и им неконтролируемо, то, значит, и к завистнику нужно относиться со снисхождением? Зависть, однако, это абсолютно того же поля ягодка, что и ревность, только вот круг ее куда шире.

Мне моими коллегами было сказано было примерно так: «Ну что, позвездила? Теперь давай как мы…» Но я не обиделась. Во-первых, я не из тех слабаков, которые ломаются и соглашаются кушать дерьмо, – у меня другие вкусовые предпочтения, а во-вторых, люди, которые мне это сказали, даже не знали, что такое звездить, – они никогда на таком уровне не работали, не летали.

Чем вообще спорт прекрасен? Когда ты стоишь на пьедестале почета (он может быть олимпийским, областным, городским – разным, и не только, собственно говоря, в спорте), у тебя возникает ощущение полета, вырастают крылья… Это чувство не передать словами: однажды его испытав, ты или загораешься и становишься еще упорнее и целеустремленнее, или успокаиваешься – мол, один раз у меня это уже было. Большинство, я точно знаю, не успокаивается, но тому, кто этого не пережил, летавшего понять не дано…»

Заметим, что тренером тогда же стал и Александр Зайцев, причем с подачи своей звездной жены. Это опять же вызвало недоумение у некоторых специалистов. Послушаем, к примеру, мнение одного из них – В. Писеева:

«Когда Роднина закончила выступать на льду, то легко уговорила Сергея Павлова (как мы помним – председателя Спорткомитета СССР. – Ф. Р.) подыскать ее мужу Александру Зайцеву хорошенькое местечко в Спорткомитете. Зайцеву, абсолютно неопытному, поручили курировать фигурное катание. Вместо меня. Более того, его назначили заместителем начальника целого управления – зимних видов спорта. Смешно, но чуть не сделали и самим начальником! Разумеется, он не справился. Когда Павлова сменил Грамов, я вернулся в фигурное катание…

Роднина стала тренером, и ей дали самые перспективные пары: Коблову и Калитина, Першину и Акбарова – трехкратных чемпионов мира среди юниоров (кстати, именно Першина и Акбаров впервые поехали на взрослый чемпионат мира в 1980 году, заменив Роднину и Зайцева, а спустя три года именно Роднина привезла их как тренер на чемпионат мира-83. – Ф. Р.). На работу группы Родниной «Динамо» выделило миллион рублей – по тем временам просто бешеные деньги! И что же? А ничего. Вышел прокол. Я считаю, что Роднина как тренер не состоялась…»

В середине 80-х брак Родниной и Зайцева распался. Почему это произошло? Вот что пишет журналист И. Емельянов:

«Одни говорят о жестком характере Ирины. О ее желании быть лидером не только на льду, но и за его пределами. Другие – о том, что многие семейные пары в фигурном катании держатся лишь до тех пор, пока они в общем деле. Кончается спортивная гонка – расходятся и жизненные пути…»

Сама Роднина отвечает на этот вопрос следующим образом:

«С Зайцевым мы были отличной спортивной парой. Решили создать пару супружескую. У нас, спортсменов, нет особенно выбора, да и времени, чтобы посмотреть вокруг: сборы, тренировки, соревнования… Так что семьи чаще создаются спортивные. Наша супружеская пара не получилась. Почему?

Мне, если честно, казалось, что Саша мне станет опорой, ведь мы с ним через такое прошли… Он для меня был очень надежным партнером в спорте, но я не могу сказать, что так было и в жизни: абсолютное понимание на льду в семье таковым не стало…

Очень часто обо мне говорят: лидер, но лидер не тот, кто командует, а тот, кто за собой тянет. Получилось, что на льду я была таким, знаете, тягачом, толкачом – всем вместе, и с этим же столкнулась дома. Но дело не в том, что я устала, – любая женщина, особенно, как мне кажется, живущая в нашей стране и воспитанная на нашей литературе, мечтает о принце или, по крайней мере, о человеке, которым будет любима. Я же всегда говорю, что дважды была замужем, но ни разу – за мужем: такое вот несоответствие реальности и желаний.

Сама я бываю очень ласковая, нежная, послушная и хочу, чтобы мужчина был прежде всего самим собой. Ни под кого не надо подстраиваться! Чем вот спорт в паре прекрасен? Тем, что можно особенности партнеров соединить. Неправильно одного под другого ломать, пытаться лепить заново…

Мне казалось, что Зайцев это поймет, тем более если у нас нет безумной влюбленности, хотя он-то влюблен был достаточно – это я таких чувств не испытывала (может, потому что еще не совсем оттаяла, вся была в спорте). Вместе с тем я была уверена, что это мужчина, на которого могу рассчитывать… Нет, мне не надо было за него прятаться, но я знала, что спина у меня прикрыта, а когда стала получать не только плевки в лицо, но и стрелы, наступил момент, что… В общем, возник вопрос: а надо ли?.. Если он не умеет и не хочет этого делать, если ему так комфортно… Потом, когда начались случаи чисто человеческого предательства, руки у меня уже были развязаны, появилось чувство свободы… Какую свободу имею в виду? Я понимала, что моральных обязательств у меня уже нет, и была, очевидно, готова к любви: ушли спорт, ответственность, запредельные нагрузки…

Я Сашу не бросила… И даже не оставила. Дело в том, что к этому моменту мы с ним… вместе уже не жили… Мы продолжали существовать в одной квартире, но семьи уже не было.

Потом будут говорить, что после меня Саша много пил. Нет, все это очень раздуто и преувеличено – у нас ведь, как вы знаете, пила вся страна…»

Прошло какое-то время после развода с Зайцевым, и Роднина вновь вышла замуж – за предпринимателя из Днепропетровска Леонида Миньковского. Причем влюбилась в него как девчонка. Хотя все вокруг, казалось бы, противились этим отношениям. Слово Ирине:

«У меня начались романтические отношения со вторым будущим супругом, но нас просто загнали в клетку: у меня неприятности на работе, у него… Все мое окружение не воспринимало меня в этом новом, как они считали, романе, хотя мне казалось, что это уже нечто большее. Вдобавок и дома конфликт, и Саша маленький – в общем, катастрофа… Мы с Леней снимали квартиру, и вот выходим однажды в московский замызганный двор, сзади нас хлопает дверь подъезда, и стая ворон с жутким криком поднимается над мусорным ящиком. Над головой серое небо, куда ни ткнись, проблемы, а я говорю: «Ленечка, видишь, птички летают». Он на меня изучающе так посмотрел: «Ириш, это вороны…»

В этом браке в 1986 году родилась дочь Алена (как и в первом случае, роженице пришлось делать кесарево сечение), жизнь постепенно наладилась. По словам И. Родниной, «когда я второй раз вышла замуж, кроме сосисок и картошки ничего приготовить не умела. Но когда я подавала свои опусы мужу на обед, он с таким аппетитом их поглощал! Как-то раз я попробовала свои произведения – боже, как он мог есть такое?..»

После рождения ребенка Родниной пришлось уйти с тренерской работы в «Динамо», и она какое-то время была безработной. Почему пришлось уйти? Вот как сама она отвечает на этот вопрос:

«Когда я имела счастье или несчастье (теперь уже не знаю) выйти второй раз замуж за еврея, слово «еврей» никто не произносил (отметим, что в жилах самой фигуристки течет еврейская кровь. – Ф. Р.). Но вот всячески меня, вот отовсюду выдавливали. У меня была специализированная группа, которая была создана для меня, парного катания. Мне очень так тактично после рождения второго ребенка сказали: «Ирочка, – может, потому что я маленького роста, поэтому ко мне все так, уменьшительно-ласкательно, – ты знаешь, надо посидеть с ребенком. А то ты так и не узнаешь этого чувства материнства». И это говорили мне, которая родила уже второго ребенка! А еще потому, что я пришла к руководству разговаривать о том, что немножко надо менять график работы. Что уже с двумя маленькими детьми я не могу ездить без конца на сборы, если учесть, что я была в среднем, ну, где-то 8–9 месяцев в году на сборах со своими ребятами. То, естественно, здесь уже история менялась. И когда я вот это все высказала, меня очень внимательно выслушали, потом в глаза мне говорят: «Вот, материнство надо испытать».

Ну, хорошо, о'кей. То есть совершенно конкретно, два раза мне говорить о том, что «Роднина, вот дверь – и гудбай», не надо. Я с болью, но очень быстро все передала, всех своих спортсменов. Какое-то время я посидела дома. Значит, потом – все-таки скучно. Пошла преподавать в Институт физической культуры на кафедру физического воспитания (туда ее пригласил ректор института Игуменов – сам в прошлом олимпийский чемпион, который предложил ей работу преподавателя на кафедре конькобежного спорта. – Ф. Р.). Так как эти наши институты подчиняются ведомству, то все время, что я там работала, меня держали почасовиком. Потому что Спорткомитет СССР и особенно отдел фигурного катания СССР – они как-то не видели во мне преподавателя. Ну, почасовиком меня могли взять.

И куда бы я ни тыркалась, вот, в общем-то, я поняла, что… Я попыталась пойти в общественную организацию, в федерацию города Москвы. То есть у меня амбиции вполне нормальные – я не бралась за федерацию, там, РФ или Советского Союза. Я взялась… Мне тоже просто вот так взяли, щелкнули пальцем по носу. И когда вдруг пришло предложение поработать в международном Центре фигурного катания в Лейк-Эррохеде близ Лос-Анджелеса (ее позвал туда директор этого Центра Робин Казинс, тоже в прошлом олимпийский чемпион. – Ф. Р.), я согласилась…»

У тех, кто видел эту историю вблизи, есть свое мнение на этот счет. Например, первый супруг нашей героини Александр Зайцев сказал о ее отъезде в Америку следующее:

«Сейчас, когда прошло время, Ирина наверняка призналась себе, что тогда сделала ошибку. Новому супругу необходимо было выехать за рубеж, и с Ириной помощью это получилось намного проще. Имя Родниной просто использовали. И это не я сказал, а Ирина мама. Мама, которую я люблю до сих пор. Тогда сложилась странная ситуация: теща заняла мою сторону. Не потому, что я такой хороший. Просто мама все предвидела. Так потом и вышло. Когда выезд из страны в страну стал «свободным», Ирина оказалась ненужной…»

Итак, в Америку Роднина уехала в марте 1990 года, когда еще был жив Советский Союз (хотя и дышал уже на ладан). Первое время ее семья (сын, дочь и муж) снимали в Америке коттедж (они тогда еще не предполагали, что останутся там надолго). Затем купили собственный дом, а сама Ирина даже стала владелицей небольшого частного катка.

И снова послушаем рассказ И. Родниной: «Я, честно скажу, во-первых, с легкостью подписала этот контракт с полной уверенностью, что все равно меня не выпустят. И когда мне буквально через 3 месяца – если я подписала где-то в середине декабря, то 1 марта мне позвонили из Министерства иностранных дел и сказали: «Ваши документы готовы, виза готова»… Ну, уже контракт подписан – уже просто даже неприлично. Потому что я не привыкла людей подводить. И, конечно, было дико интересно. Контракт был на 2 года. То есть, мне казалось, 2 года – это не самое страшное время, и поучиться, и посмотреть. Вот так я оказалась в Америке, в Лейк-Эрроухеде. Это Калифорния, ее южная часть, в горах, там есть искусственное озеро, оно было сделано более 100 лет назад итальянской мафией, потому что они скрывались там от полиции. Мафия торговала спиртным и табаком, все это возилось из-за границы, то есть из Мексики. То есть место совершенно сумасшедшее. Я попала просто в какой-то рай. Рай вот чисто внешне.

Я занималась тренерской работой, но я попала еще в достаточно райские условия как тренер работать. Но, конечно, я была для них все-таки представителем Советского Союза, это март 1990 года. Естественно, я для всех была та, которая на 12 лет им перекрыла кислород. И, естественно, вот, все от меня ждали. У меня не было английского языка, у меня был немецкий язык, но, слава богу, вся терминология фигурного катания – она все-таки идет на английском языке, поэтому худо-бедно элементы я более-менее знала.

И, конечно, совершенно другая система и форма работы. Мне сложно пришлось первые 1,5 года – я даже специально вставала поближе, там работали великие тренеры: Кристоф Асе, Кэрол Френк. То есть это действительно был в первую очередь международный центр по тренерскому составу. Контингент у меня был обширный – как дети, так и молодежь со стариками.

Я как советский служащий, проработав примерно 1,5 года, – я же все, естественно, как нас учили, я все записывала, все фиксировала. И когда прошло первое, самое тяжелое лето, к концу его я все время кричала: «Мне ваш капитализм не нравится – мне в нашем социализме жилось намного вольготнее!» Ведь что такое летняя программа? В основном все американские такие центры, и частные, и государственные, – они очень много работают на летней программе. Почему мы этого не делаем, я не знаю. То есть мы начинаем работать с пяти утра. Но мне разрешили приходить на второй урок, то есть в 5.45, потому что я заканчивала позже, чем остальные тренеры, потому что парное катание позже. Я начинала в 5.45 и заканчивала в 9.30 вечера. Ну, рабский труд. Это таких 13 недель летом. Каждые 20 минут меняется ученик. Значит, мало того что, естественно, такое количество имен не запомнишь, причем они – кто-то приехал на неделю, кто на 2 недели, кто на 2 месяца, все по-разному. Выучить эти все имена я, естественно, не могла. Я самое замечательное что выучила – «Honey, sweet heart».

У нас там были часы, когда катались только начинающие. Причем начинающим может быть действительно и 5 лет, и начинающим может быть 35 лет. То есть он работает по этой программе, по выполнению тестов. Не так, как мы все: вот, набрали, детско-юношеская школа, в 4 года набрали, с 7 лет начинаем отсеивать, и вот каждый у нас тренер в голове имеет только одно – что он готов готовить олимпийских чемпионов. Но там же были подготовлены Мишель Кван, Тимоти Гейбл, Анжела Никодинов – будущие чемпионы. То есть я параллельно занималась большим спортом и параллельно удовлетворяла желания платящих…»

Между тем после двух лет пребывания в Америке развалился брак Родниной (в Россию эта новость пришла только в декабре 1994 года благодаря вездесущим СМИ). Леонид, муж фигуристки, ушел от нее… к ее подруге. Роднина тяжело переживала это предательство и в один из моментов даже мелькнула мысль о самоубийстве – хотела сброситься в автомобиле в пропасть. Вот как она сама об этом вспоминает:

«Если ты общаешься с кем-то и понимаешь, что тебя предали, это всегда больно. Тем более когда исходит от твоих родных или близких. Наверное, жизнь вообще так устроена, что должно быть много потерь и боли. Один очень хороший доктор, когда я бываю у него на приеме и жалуюсь: «Больно!» – спокойно отвечает: «Да, всю жизнь больно…»

У мужа появилась подруга, и когда всеми законными способами он пытался отобрать дочь, были минуты, когда хотелось сесть в машину и на полной скорости – с обрыва. Как ни странно, машина для меня очень многое значит – это мой мир, где и плакать могу, и ругаться, и с собой разговаривать, и на всех кричать. Если другим женщинам, как говорят, чтобы выплакаться, нужна подушка, то мне – руль. У меня было много разных авто: сколько я в них пережила, столько они со мной пережили – и бились, и ломались… Техника, очевидно, дает сбой, когда трещат по швам человеческие отношения, и если моя машина начинала барахлить, значит…

Там, где мы жили, была гора, и хотя сейчас я смеюсь, в тех местах у водителей екало сердце, потому что наверх вела абсолютно «Военно-грузинская дорога». Когда же в южной Калифорнии выпадал снег, это была настоящая катастрофа – я столько всего насмотрелась!.. В принципе-то, достаточно один раз чуть-чуть не повернуть руль…

Это малодушие, конечно, хотя всякое бывало… Знаете, в чем, наверное, моя сила? Я говорю вслух о трудностях, которые пережила, которые уже не причиняют боль, правда, то, что еще не зарубцевалось, никогда никому не открою. Думаю, моменты слабости есть у любого, и стесняться их не надо. Вот говорят, что мужчины не плачут… Еще как плачут, и я уважаю тех, кто может пролить не пьяные слезы.

А по поводу слухов о том, что я тогда начала медленно спиваться… Это глупости. По воскресеньям у нас обязательно были семейные обеды, и бокал вина даже в спорте мне не вредил. Нет, ну сами представьте: дети спят, я одна, у родителей, оставшихся здесь, в Москве, катастрофа. Чокалась со своим отражением в зеркале… Но это было не одиночество. С детьми, да если еще есть работа, женщина никогда не одинока. Это, скорее, была замкнутость, потому что, оказавшись во враждебном пространстве, уехать я не могла – отец Алены добился, чтобы суд запретил ей покидать США до 18 лет, а куда же я без нее? В какой-то период Америка казалась мне злобной кошкой, хотя, прожив там много лет, я многое в этой стране люблю. Знаете, кстати, за что я очень ей благодарна? За то, что снова там состоялась – как тренер, как человек. Приехав туда, не зная английского, я быстро во всем разобралась и отказалась от контракта, потому что поняла: мне это невыгодно. Я научилась зарабатывать, распоряжаться деньгами, быть независимой…»

В середине 90-х в тренерской карьере Родниной произошло важное событие – ее воспитанники Радка Коваржикова и Рене Новотны стали чемпионами мира (Родниной даже присвоили почетное гражданство Чехии). Это была единственная пара, которая завоевала чемпионское звание под началом Родниной. В 1995 году другая ее пара, на этот раз американская, стала пятой на национальном чемпионате США.

В те годы Роднина курсировала между Москвой, где у нее жил отец (мама умерла сразу после ее отъезда), и Америкой. Ее ежемесячная тренерская зарплата составляла в те годы 5 тысяч долларов (1700 из них она платила за квартиру, купленную в кредит, часть денег уходила на страховку за два автомобиля).

Ее сын Александр Зайцев-младший в ту пору учился в колледже в Лос-Анджелесе, а также играл в хоккей в школьной команде. Каждое лето он проводил со своим отцом. Алена, кроме учебы в колледже, занималась музыкой и спортом.

Вспоминает И. Роднина: «Умерла мама, был при смерти папа, на руках двое детей, которых по американским законам до 13 лет нельзя оставлять дома одних. Нужно было много работать, чтобы их кормить, одевать, платить за жилье, а по настоянию бывшего мужа полиция следила за ситуацией в доме.

Тогда вот и возникло ощущение абсолютно голой спины, которого у меня практически никогда не было. Кто-то еще на тебя облокачивается, а падать уже некуда: вот из такого состояния выйти – это, скажу честно, больше, чем выиграть «золото» Олимпиады…»

В 1997 году у Родниной появилась прекрасная возможность окончательно вернуться на родину – мэр Москвы Юрий Лужков издал распоряжение о строительстве на Берсеневской набережной школы фигурного катания под руководством Ирины Родниной. По плану строительства ввод здания в строй должен был произойти в 1998 году, однако так и не произошел.

В одном из интервью тех лет Роднина поделилась со своими поклонниками следующими мыслями:

«Счастье не может быть полным. Я была безумно счастлива как спортсменка. Мало кто может сказать о себе, что он «летал» в спорте. Я – «летала». Как тренер теперь я тоже испытала свое счастье – доказала, что могу подготовить чемпионов.

Как женщина… Я любила и была любима. Тоже счастье. Но все меняется, исчезает, больно расставаться с этим. Но я уверена, что-то еще обязательно будет в моей жизни, заставит посмотреть на нее заново…»

В 2000 году президент России В. Путин вручил И. Родниной орден «За заслуги перед Отечеством». Спустя три года бывшая фигуристка выдвинула свою кандидатуру в Государственную думу РФ, однако потерпела поражение. Та же история случилась с нею и в 2004 году во время довыборов. Однако депутатом она в итоге все равно станет, но чуть позже. А пока, давая в 2004 году интервью журналистке Светлане Лепешковой, Роднина рассказала о своем тогдашнем житье-бытье следующее:

«– Ирина, половину жизни вы жили фигурным катанием. Что для вас главное сегодня?

– Да, был спорт. Потом я работала и тренером, но при этом у меня уже было двое детей. У меня был круг друзей, у меня была масса всяких интересов. Основным полем деятельности была тренерская работа, как и у любого человека, который чем-то занимается. Сегодня главное – это дети, друзья и то, что я еще могу приносить пользу. Хочется пожить и для себя, попутешествовать.

– Где вы любите бывать? В каких краях?

– Я не могу сказать, что я видела весь мир. Я знаю тот мир, куда я больше ездила по вопросам фигурного катания. Это Европа, Центральная Европа, Северная Америка. Долгое время я разрывалась между работой и детьми, пока они были маленькие.

– Ваш сын Саша недавно женился. Молодые с вами живут?

– Нет, отдельно, не дай бог жить вместе. Конечно, если есть возможность, я считаю, дети должны жить самостоятельно. Иначе возникнет масса проблем, которые нам будут дороже стоить. Я считаю, что лучше для них снимать квартиру, но только не жить вместе.

– Вы довольны своей невесткой?

– Я-то ладно, главное, чтобы сын был доволен и счастлив. Это их жизнь. Моя основная задача – помочь им. Если они обратятся с какой-то просьбой, конечно, я им буду помогать. Но лезть в их жизнь – это вообще не мое дело.

– Саша закончил учебу в институте?

– Нет, он еще учится в Строгановке, на 3-м курсе.

– Как же он содержит семью? Подрабатывает?

– Это его проблемы. Но я ему помогаю, так как он поздно нашел свой интерес в профессии.

– Саша – ребенок спортсменов, и тем не менее хоккей оставил и занялся вообще неожиданным делом – гончарным искусством. Как это произошло?

– Хоккеем он занимался, чтобы заполнить время и ради здоровья, и он никогда не мечтал стать большим спортсменом. Потом это увлечение ушло, пришло другое – гончарное дело. Он сначала занимался для себя. Это началось еще в Америке. В каждой американской школе есть печка и гончарные круги. У нас это были уроки труда по аналогии. У них это обязательно, но на выбор. Ты можешь взять рисование, керамику, работы по металлу или по дереву. Он попробовал многое, но керамика ему была интереснее, у него получалось. Дальше он из года в год стал брать для себя этот класс.

– Ваша дочь Алена пока в Америке. Чем она занимается?