Текст книги "Красный рассвет"

Автор книги: Федор Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

37

Твердый грунт

И, конечно, хорошо бы им посидеть, подумать: что и как делать дальше. Еще важнее, наверное, пошастать по округе для оценки ущерба. И заняться серьезно раненными, вызвать помощь и держать их в покое под капельницами, пока не прибудет какая-нибудь подмога. Только не получалось так. Никак не получалось. В любой момент оттуда, из-за горизонта, мог направиться в их сторону вертолет или еще что-нибудь. (Теперь окончательно нельзя доверять предыдущим разведывательным сводкам.) И это что-то – может быть, все тот же скромняга “Апач” хоронящийся за деревьями, – все так же не выныривая из-за этого самого горизонта, опустошит контейнеры. И тогда уже все. Целей в этом лесу осталось немного, и ракеты будут бить с перекрытием, наращивая вероятность свыше девяносто восьми. Потому что сейчас нечем ее снизить – расплавилась к черту и ранцевая станция помех, и противоракетные комплексы. Разумеется, сейчас никто это не может ни подтвердить, ни опровергнуть, но в прошлый раз наплечные ракетные трубы успели осуществить перехват трех из пятидесяти выпущенных боеголовок. Мелочь, но все-таки кое-что. Сейчас они не могли надеяться даже на такую скидку.

И потому к черту совещания. Два запроса по связи насчет возможности помощи. Причем не только через компьютерно-спутниковую линию. По настоящей, чудом “выжившей” рации плюс уберегшегося от осколков электронщика и связиста Мишу Гитуляра. И никакого ответа. Какое-то предательство в квадрате. И, значит, раненых на спешно состряпанные носилки и ускоренным шагом – а как хотелось бы бегом – в сторону границы скорее всего не ждущего героев Трансвааля. Но и тут не совсем напрямую: по тропам, да еще так, чтобы обойти отброшенных намедни “оранжевых”.

Раненых трое. Значит, шесть человек заняты носилками постоянно. У остальных ружья на взводе, оба глаза в напряжении – один в двойном. Следит за виртуальной картиной. Там, впереди над лесом, скользит в синем, забывшем трагедию небе последний маленький самолетик. Им руководит возвысившийся в статусе компьютер Германа Минакова. У него не слишком много работы – техники под началом почти совершенно нет. А вот его хозяин потеет не в шутку. Тяжел, очень тяжел на носилках его бывший начальник Потап Епифанович.

38

Морские песни

Корни пиратства уходят в седую древность, вполне может случиться, в дописьменную эру. Где-то там, в туманной смычке возникновения первых государств и зарождения мореходства, оно вылупилось из небытия. С тех пор и кочует по белу свету, и сколько с ним ни бьются – загнать обратно в небытие никак не получается. Разумеется, временами ему пережимают глотку – случаются такие периоды. Однако в настоящее время наступила обратная фаза – фаза расцвета и процветания пиратства. Мир вступил в эпоху нового качественного перехода. В лучшую либо худшую сторону, покуда неясно. В связи с процессами интеграции, интернационализации и глобализации привившиеся за столетия объединения человечества по принципу государственной обособленности начали вытесняться новыми видами объединений. Самыми мощными и зримыми стали, разумеется, транснациональные корпорации. Но и без них существовало уже много-много чего. Вот на фоне этого смещения государственной машины на задворки морское пиратство и подняло голову. Причем гордо.

С другой стороны, многовесельные галерные атаки канули в бездну веков. И если пробитый ядром деревянный настил палубы еще так-сяк получается отремонтировать самостоятельно, то с регламентом атомных котлов дело резко усложняется. Для процветания пиратству требуются базы. Опять же, если в каком-нибудь семнадцатом столетии, а тем паче до нашей эры пираты могли обосноваться на каком-нибудь богом забытом островке, создав там маленькую иерархическую структуру, пародирующую монархию, то теперь, в условиях тотального спутникового слежения и высокоточных стратегических ракет, повторить такой трюк не представляется возможным. И значит, “чистое” пиратство – явление маловероятное. Разве что в каких-нибудь малайзиях-индонезиях, где каждый торчащий из моря клок суши испещрен бухтами, а сама суша снабжена тропическими лесами, почти непроходимыми, но весьма подходящими для скрытого от глаз деления добычи.

А потому удобнее всего быть не абсолютно независимым пиратом, а значиться на почетной службе корсара. Вроде творишь то же самое, но под патронажем сильных мира сего. Может быть государств, а может транснациональных монополий. Конечно, надо учитывать и то, что покровительство – тайное. Весь риск все равно на морских разбойниках. Но зато, когда вам приспичит обуздать расшалившийся атомный котел, будет где приткнуться, на скрытом от спутникового слежения пирсе. А если вдруг закончатся скоростные торпеды, то имеется надежный канал, через который их можно прикупить почти по себестоимости. Разницу в цене возьмут на себя заинтересованные спонсоры-инкогнито.

Так вот, однажды, в какой-то очередной индо-пакистанской или индо-цейлонской войне, оказалось, что бывший “Шестидесятник” и его команда взялись за дело чересчур рьяно, с несвойственной индусам тщательностью. Его офицеры растолковали переданное посредством эфира распоряжение о перекрытии Андаманского моря слишком буквально. В общем, потопили что-то там китайское, идущее, правда, под панамским флагом. С Китаем, второй по экономической и военной мощи державой мира, не следовало ссориться, тем более в условиях войны. А посему славную “Индиру Ганди” спешно, задним числом, признали пропавшей без вести и еще, между прочим, давно перепроданной какому-то частному владельцу для разделки реактора и прочего.

Однако только сумасшедший типа некоторых бывших правителей одной северной страны способен по доброй воле лишать себя самой активной лодки флота. Естественно, теперь “Индира Ганди” не могла значиться там официально. Но ведь пользоваться ее услугами было крайне важно. И что же предпринять? Правильно!

Уже к 2010-му, может быть, в связи с глобализацией нищеты, пиратство имело место во всех мало-мальски теплых морях-океанах. Что мешало приобщить к нему ударную атомную субмарину в 2022-м? В общем-то ничего. Надо было только продумать сложную схему ее снабжения, обходящую тыловые службы флота Индии, да и каких-то прочих стран. Во второй век царствования компьютерной бухгалтерии запутать кого-нибудь было легче легкого. Естественно, из-за разветвленных путей-дорог снабженцев эксплуатация лодки подорожала. Но ведь теперь у нее развязались руки. Будучи пиратской, а значит, как бы ничьей, она могла “подработать” на стороне. Ведь как ни обострились межгосударственные отношения в Южной и Юго-Восточной Азии (впрочем, как и везде), Индия все-таки не участвовала в войнах непрерывно. Но кто-то где-то, так или иначе, вел их всегда. К тому же необязательно с официальным объявлением войны. Поэтому боевую субмарину можно как бы сдавать в аренду. “Индира Ганди” пошла по рукам. А ее славный экипаж теперь никогда не прозябал без дела и повышенных премиальных.

В настоящий момент атомный крейсер, когда-то носящий таинственное имя “Шестидесятник”, должен был пополнить свои запасы через транспортный корабль “Пенджаб”, являющийся отростком щупальца какой-то укрытой мраком неизвестности корпорации, наживающейся на сомнительной торговле. Обычно такими делами занимались люди, которым не стоит класть пальчики в рот. С ними нужно было держать уши востро.

Ну что же, в команде “Индиры Ганди” имелись только опытнейшие акустики.

39

Твердый грунт

Сигнал связи выдернул его из по всем признакам обреченной яви. В этой яви они еще двигались. Двигались черепашьим темпом. Очень скоро этот черепаший темп должен был поставить их перед выбором. Очень простым выбором в плане возможностей. И очень непростым с точки зрения выбора решения. Сзади, можно сказать, в затылок, дышала погоня. А носилки с ранеными тормозили движение, и, значит, выбор был прост. Между жизнью и смертью. Точнее, своя жизнь менялась на смерть тех, кто в носилках. И хорошо, если бы еще жизнь, а не некоторая отсрочка. Ибо погоня дышала все ближе, там, впереди, кто-то, может быть, перекрывал тропу отхода, а какой-нибудь загоризонтный “Апач” тоже уже вполне мог зависать в прикрытой деревьями позиции. Так что в принципе выбор был между смертью и смертью. Смертью героической в обоих случаях, только в одном несколько приправленной предварительным предательством. Разумеется, у них имелась отмазка. Если, конечно, тот, кто сам предан, имеет право на адекватное решение.

Так вот, сигнал внешнего компьютерного обращения выдернул его из этой дилеммы.

– Вызов! – сказал он своим без всякого электронного усиления. Они были все тут рядом, в зоне запыхавшегося человеческого голоса – удобная, не размазанная цель, всего лишь для одной термобарической ракеты. – Смените меня!

Он имел в виду носилки. Тяжелые носилки, со все еще не мертвым майором Драченко.

– Я слушаю! Группа “Ахернар” на связи! – крикнул он в чувствительный микрофон, как будто звук его голоса имел какое-то значение. Там, в поясном компьютере, все это сжималось, кодировалось и билось на сектора, удобные для выплескивания вовне.

– У вас сменен командирский “интеллект”? Что случилось? – Оттуда не говорили – печатали слова прямо в левую глазницу.

– Неважно, – отмахнулся он. – Кто это? С кем говорю? Это “Центавр”?

– Идет идентификация, – ответили, точнее, высветили оттуда. – Вы не Драченко. Кто?

– Черт! Сейчас некогда! – вспылил он с уже прорезающимися командирскими нотками. – Это “Центавр”? У нас… – “Проблемы” хотел довершить он, но они уже печатали встречно:

– Мы в курсе, что у вас не все в порядке. Уберите лишних. Отойдите в сторону. Будем общаться в закрытом режиме.

– Какого…

– Шевелитесь!!! – Да, вот именно, там было отпечатаны три восклицательных знака. – Уберите всех лишних. Будем общаться наедине.

– Но…

– Или вообще не будем.

– Я отойду, – сказал он своим, видя их совсем нечетко из-за сосредоточения на виртуальном изображении. Кстати, он уже сделал переключение из “фонового” в “давящий” режим. Микролазер, постоянно отслеживающий и стреляющий в левый зрачок, утроил мощность и подавил внешний мир. Теперь, закрыв правый, можно было вообще отключиться от текущей безысходности.

– Кто вы? – снова запросили оттуда. Вопрос не исчезал, так и светился в сетчатке. Он хотел сразу доложить, потому что все, не только он, уже отчаялись после безуспешных попыток вызвать хоть кого-нибудь. Но не доложил, мало ли кто это мог быть. Вдруг те, преследующие и зависшие в воздухе за горизонтом враги, хотели предложить ему сделку.

– С кем я говорю? – спросил он, подавляя эмоции.

– Может быть, и с друзьями. Отвечайте быстрее.

Что ему было терять? Неужели если его схватят, то не смогут выведать имя?

– Я командир отряда “Ахернар”. Герман Минаков.

– Герман Минаков? Русский? – Возможно, там удивились: как понять, не слыша голоса?

– Русский, – кивнул он головой, хотя там, неизвестно где, его не могли видеть.

– Ждите, идет идентификация. – Идиотизм, подумал он и распахнул правый глаз окружающим субтропикам. Его группа, остатки отряда, стояла, опустив носилки и глядя на него. Никто не следил за небом и окрестностями. Это было нарушение инструкций, но сейчас не время требовать образцового выполнения наставлений. Слежение за деревьями не спасало от падающих ракет.

– Минаков Герман Всеволодович, так? – отпечаталось в глазу. Теперь он даже не удивился. – Что заканчивали? БВАМКУСВР?

– Да, Благовещенское высшее аэро… – привычно расшифровал и тут же осекся он, поскольку только сейчас до его уставшего мозга докатилась новая волна откровения. Теперь действительно было чему удивляться. Сейчас с ним общались на русском языке. Этого никак не мог делать расположившийся в Трансваале “Центавр” и уж тем более настигающие сзади “оранжевые” негры. – Да, все так. Я вас слушаю.

– Что с Потапом Епифановичем Драченко?

– Епифаныч ранен, – сказал он и снова удивился – мир вокруг подернулся поволокой, из глаз текли слезы. Но они нисколько не мешали передающему в зрачок лазеру.

– Ясно. Жаль, – бесстрастно посочувствовали оттуда. – И ясно, что не только он. Вы, как выясняется, четвертое звено цепи управления. Так?

– Да. – Какой смысл было беседовать со всезнающим?

– Теперь так. Орки оседлали молнию!

– Что? Не понял… – сказал он и поперхнулся, потому что вдруг додумался. Это была фраза инициации. Она уже гасла, стиралась напрочь в отличие от всех предыдущих слов, когда он наконец спохватился.

– Все! Все понял! – крикнул он. – Орки оседлали молнию! То есть… Меч империи готов к…

– В печатном режиме, – перебили его оттуда.

И тогда он дернул руку к животу, туда, к виртуальной клавиатуре. Сейчас не оставалось времени выпендриваться – пялить на руку сенсорные перчаточные пальцы.

40

Паровоз воспоминаний

И вот теперь не только смотришь на мир через протезы, а еще и ощущаешь его так же. И поначалу вихляешь из стороны в сторону, шатает тебя с непривычки. Только блокираторы тормозят Пизанской башней, не дают рухнуть в удалившуюся асфальтовую плоскость. И нельзя рассчитать силу: ноги, вместо планируемой мягкой поступи, подлетают, как у футболиста, а потом крушат асфальт, словно бульдозерный ковш. И слава богу, все в курсе, имеют опыт и не приближаются в “зону поражения”. Очень правильно делают. Мощь сервомоторов плюс масса брони (хоть и не сталь – кевлар, все равно не пух). В общем, можно случайно, легким, незаметным движением сломать зрителю ребра. А не случайно? Ну, примерно, что способен натворить экскаватор, несколько уменьшенный, но зато более скоростной? Но в принципе тренировки в виртуальном мире не прошли бессмысленно. Есть практический опыт, который необходимо всего лишь быстро перевести в привычку.

Англия. Лагерь подготовки. Где-то возле Глазго. Точно неизвестно, все как в рот воды набрали. И немудрено. Полная секретность. Ведь прямое нарушение какого-то их парламентского распоряжения. Подготовка наемников на территории метрополии карается… Но куда им деваться? Если хоть чуточку думают о будущем? Собственный народ уже совсем мелкосочный; разбавка индусами, прочим всяким. А ведь где-то, хоть вроде бы в исторической бездне, былая колониальная мощь, где-то по-прежнему нужно подпирать экономические интересы концессий. И финансовые задабривания местных царьков – не всегда удачный ход. Прямая демонстрация мускулов – вот лучшая политика. И не всегда удобно обходиться только режущим небесную твердь истребителем “стелс”: он слишком быстр, не разбавленные алгеброй извилины не успевают понять, что к чему. Медленное скольжение парашютов, потом предчувствие, подсчет без алгебры, за сколько эти камуфлированные, белые лица смогут продраться сквозь кустарник; главное – гадание, определение на слух направления – куда? Сюда или пронесет – в соседнюю деревню? Потом смерть, и не откуда-то из неизвестности – с километра, а уж тем более двухсот – в материальном воплощении. Вот она – подствольная дымящаяся труба, разносящая в щепки окрестные хижины.

Ну а теперь следующий этап. Кевларовые гиганты, спокойно бредущие сквозь дым и пламя, не падающие от очередей в упор, твердо шествующие через гранатные уханья. Это уже воплощенная мистика, древние культовые верования наяву. И не главное, конечно, но все-таки… Если у тех, что просто в камуфляже и в бронежилетах, можно при случае, в редкостной, легендарной удаче поживиться хоть чем-то, то здесь… Даже если удастся – пока еще не бывало, но вдруг… Попробуй разобраться с управлением, даже если умудришься напялить броню. Да и не включится ничего. Не пройдет опознавание. И вообще, при поражении пилота – именно так – “пилота”, не “водителя” – некоторые электронные узлы сразу рассыпаются. Фирменная защита. И даже плазменная винтовка. Да, опознавание стрелка. Нет, все-таки не по отпечаткам пальцев: не получается в бою – все обычно работают в перчатках, тем более их внутренность с сенсорами. Так что опознавание по коду. Где вы его добудете, если пилот поражен? А если не поражен, то как оприходовать его броню?

И значит наслаждение мощью только для того, кто назначен. Как далеко до нее обычному пехотному снаряжению. Ноги, сервомоторная силища, способны выжимать до пятнадцати км по “пересеченке”; по ровной – можно даже авторежим. То есть почти дремлешь: встроенный радар, или светоумножитель с опознаванием, отслеживает препятствия, обходит, сверяется с системой географического позиционирования, а по прибытии на место будильник сообщает – “Приехали!”. Ну, разумеется, когда ноги дергаются в навязанном извне движении, вроде бы не очень поспишь, но… Все-таки полудрема – глаза прикрыть вполне получится; разогретый кофеек по трубке. Так что к месту боя после марш-броска прибудешь почти свеженький. Чудовищное преимущество против былой пехоты, даже “аэро”.

Разумеется, есть свои сложности. Обслуживание, специалисты. Но кто сказал, что ты – “один в поле воин”? За плечами вся постиндустриальная мощь. Пусть и законспирированная. Хоть ты вроде и не принадлежишь к “Золотому миллиарду”. Они, конечно, думают, что… Разве можно представить, что кто-то, тщательно подсчитывая барыши, в том числе и заработанные на крови, все-таки преследует еще какие-то цели? Как там говорил тот прапор? Что-то вроде: “Нужно учится воевать там, где воюют. А уж куда потом применить знания, это дело…” Да, разумеется, не десятое и даже не второе.

Великобритания. Окрестности Глазго. Сердце – ну, может, предсердие – “Золотого миллиарда”. Логово.

41

Твердый грунт

“Поклянись! – просил его тогда майор Драченко. – Поклянись, что ты войдешь в подчинение Центра после получения слов инициации!”

“Радуйся, Епифаныч, – мысленно сказал Герман, глядя на почти неживого экс-командира. – Вот мы и вошли в подчинение Центра (или уж не знаю кого – они так и не представились). Мы, правда, еще покуда не послали к чертям собачьим бывших хозяев. Не было возможности. Но, наверно, уже готовы. Хотя… – очень бы хотелось спросить майора Драченко. – Как быть с оплатой? Нам ведь еще не доплатили за выполненную намедни работенку. Тяжелую, между прочим, работенку. Много наших там полегло. Вот и вы тоже”.

Стоило ли спрашивать? Таинственный, казавшийся бредятиной Центр оказался реальностью. И главное, он уже купил отряд “Ахернар” со всеми потрохами. Легко купил, дешево. А может быть, и совсем не дешево – ценой жизни. Хотя нет. Пока это было только обещанием.

Остатки “Ахернара” готовились к очень возможному бою – занимали позицию, выверенную компьютером.

– Мы постараемся успеть, – сказали Герману оттуда. – Но вы уж тоже постарайтесь. Продержитесь!

– А если?.. – спросил их Герман.

– За воздух не беспокойтесь. Мы блокировали все их летающие машины в радиусе ста пятидесяти километров. Они не взлетят. А если взлетят – не найдут. Там к вам подходят какие-то пешие. Группа – примерно человек двадцать. У них аппаратура – говно. Мы ничего не можем сделать. Продержитесь. Мы скоро будем. Только не сбейте нас, мы явимся сверху.

А потом они растаяли. Собеседники. И буквы в глазнице. И даже в режиме обратного воспроизведения он ничего не увидел. Как будто и не было никакого диалога.

Вот тогда отряд и начал готовиться к бою. Занимать позицию. Потому что Герман Минаков посветлевшим голосом скомандовал:

– Носилки наземь! Будем занимать оборону!

И все признали в нем командира, даже не потребовав особых объяснений.

42

Морские песни

Однажды к ним на борт заслали разведчика. ЦРУ, АНБ и прочие службы мирового шпионажа давно подкапывали под русско-индийское пиратство, и на этот раз, похоже, они почти захлопнули капкан. Цеэрушник попал к ним под видом известного террориста (известного по имени, но не по фото). За хорошую, заранее оговоренную плату “Индира Ганди” обязалась доставить его в безопасное место, точнее, на ожидающую где-то вблизи островов Каргадос-Карахос яхту.

Командиру атомохода, Тимуру Дмитриевичу Бортнику, понравилась причитающаяся плата, но сразу не понравилось задание. Особенно место доставки. С чего бы это разыскиваемому Интерполом террористу стремиться поближе к американской базе Диего-Гарсия? Точнее, ему-то что, не все ли равно, на песках какого теплого острова загорать? А вот Тимуру Дмитриевичу было далеко не все равно. Вблизи авиа– и военно-морской базы США у него оставалось совсем немного шансов выпутаться в случае обнаружения. Стоило ли рисковать лодкой чисто ради денег, без всякой примеси идеи? Разумеется, деньги вдвое превышали сумму, предлагаемую по Интернету за голову террориста. А то бы, возможно, стоило обдумать вариант сдачи его куда следует. Хотя бы в теоретическом плане. Прикинув все “за” и “против”, Бортник поднял оплату вдвое, втайне надеясь, что столь завышенная цена отпугнет кого угодно. Три миллиона новых американских долларов, ведь это же…

Однако там, на другом конце компьютерной линии связи, и ухом не повели. Черт возьми, за эти деньги можно было купить ту самую, ожидающую у Каргадос-Карахос яхту со всеми потрохами! За гораздо меньшие деньги она бы шатко-валко могла доплестись до Цейлона! И все-таки, раз находятся такие дураки, которые платят горы денег за снятие одной каюты, почему бы, собственно, нет, рассудил в конце концов Тимур Дмитриевич и велел сниматься с якорей. Пункт приема “груза” находился на побережье Шри-Ланки, но под патронажем дружественного индийского флота, так что можно было рискнуть.

Тем не менее позже Тимуру Дмитриевичу Бортнику не понравился сам террорист. Нет, дела его командиру атомохода и ранее не приглядывались: кому ж нравятся террористы? Однако на эту проблему у Бортника в силу жизненных перипетий имелся свой индивидуальный взгляд, не всегда совпадающий с общепринятым. Что с того, если кто-то разыскивается Интерполом? Тимур Дмитриевич и сам разыскивается. И разве морской пират и наемник не приравнивается по международным законам к террористу? Вполне приравнивается. Честный военный моряк не должен подавать такому руку.

Так что пассажир-террорист не понравился Бортнику совершенно по другому поводу. Что-то в нем было не так. Однако командир военного судна – это вам не овчарка, он полагается не только на чувства, но и на логику. Так что стоило покуда припрятать свои опасения подальше. И тем не менее сразу после погрузки пассажира Тимур Дмитриевич распорядился отчаливать. Пришлось даже бросить на берегу парочку куда-то запропастившихся матросов. Бортник не слишком за них переживал: научились теряться, научатся и находить дорогу обратно. Доберутся до родной базы на перекладных. Сами себя наказали, здесь ведь не регулярная морская служба – здесь денег просто за сроки и выслугу не дают. Не участвуешь в боевом рейде – оставайся без гроша. К тому же, не один год производя морские походы автономно, Бортник свыкся с некоторыми перекосами дисциплины. С одной стороны, она должна оставаться железной, даже закалиться, ведь теперь он, по сути, имел возможность расстрелять любого подчиненного по личной инициативе. Но, с другой стороны, в новой ситуации за его плечами не стояла увесистая, давящая пирамида военно-морской иерархии. Палку нельзя было перегибать.

Надо сказать, что чрезмерно быстрый уход лодки с места погрузки несколько взбудоражил “дорогого” гостя. Это само по себе было достаточно подозрительно, ведь он должен бы радоваться приближению к пляжам и яхтам. На всякий случай Тимур Дмитриевич приказал отобрать у пассажира все наличные электронные побрякушки – телефоны и прочее. И оружие, разумеется, тоже. Обнаружился у него эдакий безгильзовый штурмовой пистолет “Генц”. А вот тайное изучение электронной оснастки бортовым мичманом-радиолюбителем Синийчуком, несмотря на предчувствия, ни к чему не привело. Не было там ничего особенного. Ну что ж, бывает, случаются промахи. Тем не менее Тимур Дмитриевич решил, что тише едешь – дальше будешь, так что стоит идти к Каргадос-Карахос по несколько удлиненному пути.

Сутки гость сидел в каюте как ни в чем не бывало. Затем он начал проявлять нездоровый интерес к происходящему вокруг. А может, это был и здоровый интерес, кто знает? Ну представьте, вас впервые в жизни посадили в подводную лодку, и теперь незнакомые люди везут вас неизвестно куда. Так вот пассажир-террорист и интересовался, куда его везут и как. Но вот выглядело это его любопытство донельзя натянуто. У капитана Бортника создалось ощущение, что не впервые, совсем не впервые, этот дорогостоящий сухопутный вояка перемещается на борту субмарины. И еще создалось ощущение, что этот таинственный человек понимает русский язык. Вообще-то, с точки зрения истории терроризма здесь не имелось ничего невероятного: многие, ой многие люди специфически-рискованных профессий проходили боевое крещение где-нибудь на границах или горячих точках России. И то, что он скрыл свое знание, тоже ведь ни о чем не говорило. Иметь замаскированное преимущество перед окружающими незнакомцами – большое дело. Но вот все-таки?

Короче, в результате пристального, но умно распределенного наблюдения за пассажиром было абсолютно точно установлено, что он попал сюда с целью шпионажа. Кто знает, возможно, там, у островов Каргадос-Карахос, вместо яхты их ожидала пара-другая американских эсминцев-невидимок? Или в случае задержки у Цейлона на выходе из бухты их ожидала штатовская лодка-охотник? Кстати, опасаясь последней, атомоход постоянно совершал всяческие противолодочные маневры. Пока никакого “хвоста” замечено не было. Однако это не давало полной гарантии касательно его отсутствия – любой подводник в курсе, как бесшумны империалистические бестии. Это у них родовой, наследственный признак, а для их шкиперов – предмет гордости и бахвальства.

Когда шпиона заподозрили, раскусить его стало делом техники. Нет, не электронной, а той, что владели даже далекие флибустьеры прошлого. В общем, он сознался. В деле было ЦРУ.

На бывшем “Шестидесятнике”, а ныне “Индире Ганди” не имелось мачт, рей и прочего в этом роде. Посему пришлось использовать выпяченную из корпуса рубку. Однако вначале, выбросив на поверхность буй, Тимур Дмитриевич провел с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов короткие дебаты. Речь шла о выкупе. Он запросил за разоблаченного агента десять миллионов новых долларов. Неизвестно, что послужило причиной отказа, принципиальные соображения либо свинченный загодя Конгрессом бюджет ведомства. Все равно командиру атомохода требовалось продемонстрировать, что он настоящий пират, а не какой-нибудь повязанный знаменем и присягой корсар.

И агента повесили. Веревку пришлось крепить на толстенной штанге выдвижной аппаратуры. А еще, разумеется, для проведения казни в исполнение пришлось всплыть, из-за чего впоследствии долго петлять в глубинах, запутывая наверняка уловленный спутниками разведки след. Фото отослали по Интернету прямиком в Ленгли.

Через неделю они узнали, что снимок дошел без помех: Интерпол повысил вознаграждение за пирата и наемника Бортника вчетверо. Теперь он оценивался в один миллион двести тысяч. Не слишком круглая, но внушительная сумма.