Текст книги "Возможны варианты... Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Федор Ерист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Да. Тут все просто.

– Мог бы и погладить старика.

– Пардон, гениально просто.

– Связь с Другом только с личной санкции начальника ГРУ. Личной. Порядок и условия тебе сообщат. А за однозначное толкование приказа ты уже расписался. Не приведи Господь, но если что, ниточки приведут к тебе и ко мне. Денисов – человек опытный и разберется быстро. Вот и все. Но я хочу, чтобы ты проникся. Можешь спросить.

– Товарищ генерал, кто этот парень? Вернее, что мне разрешено о нем знать?

– Не многое, но тебе должно хватить на первое время, а там война план покажет. Я был уже на излете. «Медяшка и К?» меня доедали, особенно активен был Козырев. Впрочем, я был готов к уходу. Друг вышел на меня сам. Причем сделал все очень грамотно. Красиво. Настолько, что я был удивлен. Тайники и сигналы от него. Мы встретились и поговорили. Хорошо поговорили. Я не открывался, но он знал, кто я и что я ухожу. Его условие – на связь выйдет сам и только при определенных условиях, и их он определит сам. Дал мне кое–какой материал. Дал для проверки его возможностей. Это был материал величайшей ценности. Ну как бы наши добыли «Барбароссу» еще в декабре сорокового. Уходя, я этот материальчик зажал. Нехорошо, конечно. Но вот получилось – угадал. При нынешнем раскладе Друг – ключевая фигура. Сам факт получения сигнала от него – это сигнал боевой тревоги! Принимать этот сигнал будешь ты, если, конечно, он решится. И еще: я допускаю – Друг не самостоятелен. Возможно, какими–то силами востребованы контакты с Россией, но контакты неофициальные. Я сделаю еще более смелое предположение: кто–то ищет контактов с Российской армией! Если Друг не самостоятелен, а денег он не ищет, возникает вопрос – мотивы? Думаю, некая группа ищет неофициальных контактов, не имея санкции правительства. Скорее всего, это разведка. Понятно, из–за чего вся комедия? Я был несколько удивлен!

Последнее. Безопасность твоей точки – это ключ к успеху или провалу. С серьезнейшими для России и ее армии последствиями. Наша фирма на такую беду права не имеет. Ты уже догадываешься почему?

– «Багдад»? Неужели все так серьезно?

– Я просто консультант и озвучиваю приказы руководства. Но в фирме знающие люди говорят – у тебя есть голова. Ею ты обязан думать! Допивай, Дед заждался.

– До свиданья, спасибо за чай!

– Да нет, дружок, прощай! Теперь можно сказать: пост сдал! Служба моя закончилась. Такие пироги.

В эту минуту генерал выглядел старым гвардейцем, оставшимся в бою с последним патроном, но не ищущего дороги в тыл.

Молодой генерал мысленно примерил окоп и решимость Ладыгина к себе.

Куркин резво стартовал, жена была женщиной очень доброй, опоздания карались жестко и не одномоментно.

Переодевшись, Куприенко вполне способен был подать голос.

– Владимир Викторович! Цветочки ба?

– Какие, к… матери цветочки! Обоим будет… и цветочки тоже – времени почти ноль!

– Ничего не будет, обойдется, совру что–нибудь.

– Да она все твои враки видала в…

– Говорю Вам – обойдется. Карта поперла.

– А вот в этом я очень даже не уверен, тебе завтра в девять быть у Денисова.

20.10.2005 г. 19.23. Москва. Ясенево.

Выйдя из гостевого дома СВР, генералы направились к основному зданию, где Ершов отпустил Шульца домой отдохнуть с дороги, с пожеланием «утром чтоб как огурчик», подразумевая возможные посиделки с дружками, которых Шульц имел в Москве и окрестностях в таком количестве, что беседа «за жизнь» с каждым всерьез могла подорвать здоровье.

Шульц отмахнулся – не мальчик! Знать, когда, с кем и сколько входило в кодекс поведения офицера разведки.

– Дайте лучше машину. Хочу сейчас позвонить Профессору: все на сегодня сделаю, а потом домой – родитель ждет.

Машину дали – какие разговоры: резидент все–таки.

В машине Шульц набрал телефон секретариата Примакова, какое–то время номер был занят, потом ответил женский голос. Проверяясь, спросил Ирину Григорьевну – это я?!

Шульц представился. Ему вежливо предложили оставить свой телефон.

Вскоре позвонил Профессор:

– Ты где?

– По кольцевой еду.

– Сейчас четыре сорок дня, как у тебя с шести?

– Свободен.

– Тогда подъезжай к Олимпийскому, найдешь пятый подъезд «бассейна». Там находится фитнес–клуб «Фит – Олимпекс». Запомни, пятый подъезд бассейна. Буду ждать, прямо напротив входных дверей – стоянка.

– Хотел бы уточнить марку Ваших жигулей.

– Марка моих нынешних жигулей теперь называется «хаммер»! Цвет и номер тебе ни к чему, их на Москве два.

– Все понял, буду.

Попросил водителя подбросить к метро «Теплый стан», захотелось проехаться. В семнадцать с небольшим был на «Проспекте Мира» и, следуя давней привычке, прогуливаясь, осмотрел площадку у спорткомплекса, где и засек приезд Профессора.

Из машины выскочила девчонка и зашла в подъезд клуба. На плече у девочки висела сумка. Внучка, что ли? И пошел к машине, избегая сектора обзора левого зеркала машины. Напрасно старался. Когда подошел почти вплотную справа, дверь сочно чвакнула, открываясь. На месте водителя сидел довольный сюрпризом Примаков.

– Садись, конспиратор! Я, видишь, внучку привез. Самое толковое место для фитнеса. Тут директором президент этой федерации, очень профессиональная женщина. Долго выбирали. Девчонка довольна. В машине можно говорить.

– Евгений Максимович! Лучше прогуляться.

– Хорошо! Понимаю. Сигнал прошел четко. Что случилось?

– Евгений Максимович! Я хочу начать вот с чего… Б-больше без санкции руководства мы вот так встречаться не будем. И Вам и мне это лишняя г-головная боль, а мне ее могут излечить радикально. Да и запашок у таких встреч п-присутствует…

– Алексей, я тебя понимаю и согласен. Но хочу тебя утешить: санкцию на встречу дало высшее должностное лицо России. Ты же знаешь, я подставлять не умею. Успокойся и можешь вообще ничего не говорить – я пойму. Ты приехал, почувствовав запах жареного?

Шульц кивнул.

– Польша договорилась с Украиной и торгуется с Англией и Францией?

Кивок.

– Причина – «Балтийский проект»?

– Угу.

– Эва! Болтун! Руководство считает, возможен мировой кризис?

Разведчик не реагировал на вопрос.

– Понял, извини. Последнее – пойдете до конца?

Шульц поднял глаза к небу.

– Хорошо. Я тебе кое–что дам. У немцев в правительстве крот. Идет утечка по сути проекта. Агент работает на французов. На крота можно выйти через того журналера, который первым даст детали не сделки, а проектной документации. Вот пакет. В нем обоснование. Теперь давай сравним мою информашку и твои ужимки! Но это не всё. Я скоро буду в твоих краях и точно кое–что подкину.

– Я обязан доложить руководству.

– Разумеется. Я бы и сам это сделал, да убедился в реальности час назад. Решил тебя отблагодарить. Четко докладывай – информация от меня. Ребятам привет, Кирпиченко особо. Ну, до встречи?

– До встречи.

Шульц вышел на проспект Мира и на леваке добрался до дома.

Отец ждал у накрытого стола. Засиделись заполночь.

00.43. Москва.

Около часа ночи представители двух поколений военной разведки звонили в дверь одной из квартир красивого старого дома на Софийской набережной. Нет, они не ждали теплого приема, но как офицеры, конечно, вышли на выстрелы в полной готовности к очередному подвигу.

И выстрелы последовали: пирог с рыбой – память о службе в Тикси; пирог с мясом – память о Закавказье; пирог с капустой – Молдавия; десерт – яблочный пирог – ну, это всем понятно.

Наталья Васильевна знала Куприенко еще с молочных его годков – по поселку городского типа и порту Тикси. Подполковник Куркин был начальником разведки авиагруппы «Арктика», лейтенант Куприенко отвечал за коммуникации с постами связи и наведения на южном берегу Северного Ледовитого океана, в зоне ответственности авиагруппы. Быстро стал известен как отлично знающий свое дело инженер, сильный командир и надежный кадр. Кроме того, Куприенко строго придерживался кодекса обязанностей хорошего товарища, что включало в себя умение выкручиваться из любой безнадежной ситуации, как то ночевка в комендатуре далеко от родимого гарнизона. Утром – уехать на уазике коменданта, имея в кармане взятые у коменданта же в долг деньги. Молчать, как «коммунар на допросе», отвечая на бестактные вопросы: что было после того, как Вы вышли из ресторана, как Вы попали в женское общежитие, у кого конкретно были и кто с Вами там был еще? Отбояриться, что–де подзабыл да и много народа было, не проходило: во–первых, это предполагало неумение пить; во–вторых, начальство прекрасно знало, что, где, у кого и с кем. Молчать просто было нельзя – примитив и повторяемость легенд карались очень жестко. А вот умение выдать совершенно оригинальную версию, достойную доверия многоопытного, и в силу этого априори скептически настроенного, начальства – поощрялось. Так как только в небесной канцелярии имелся график очередных громких залетов, состав участников мероприятий, содержание и направленность глупых и бестактных вопросов. Командование справедливо хотело приобрести уверенность в сослуживцах и подчиненных. Кроме того, проверялась способность офицера на неординарность мышления, готовность и умение совершить невозможное, а значит, к исполнению самостоятельной должности. Которая вся состоит из единого героизма. Командная стезя – это… что там рекорды Гиннеса!

Работать от темнадцати до темнадцати, не жалуясь, не демонстрируя ни свое особое усердие, ни выдающиеся знания предметов снабжения и их ТТХ. Был рекорд: двести двадцать командировочных суток в году. Стать специалистом по невозможному и, наконец, получить признание товарищей и войти составной частью в команду, в те, уже дальние, времена получившую название «кочующий цирк папаши Куркина». Это если тебе повезет, и твой вклад в дело будет признан полезным, где высшим признанием однажды прозвучит: «Без Пупкина я в это дерьмо не полезу». Вламываться в работу, как танк в березки.

Понятно: ежели присутствует папаша, тут же где–то ищи мамашу. Наталья Васильевна отнюдь не являла собой социалистически реальный литературный образ идеальной жены командира в дальнем гарнизоне. Она была красива, обаятельна, образованна и хорошо воспитана. Любила мужа, понимая, что она вечно вторая – служба всегда будет побеждать, и можно рассчитывать на некоторые территориальные уступки и то при удачном раскладе. Например, рождение детей. Никто не мог похвастаться, что обсуждал с ней служебные дела ее мужа. Но и назвать ее белой и пушистой было бы ошибкой. Сколько разков она звонила ближним друзьям, мол, я сегодня благоверного карать буду, – когда разругаемся на всю оставшуюся жизнь, к вам придет. Покормите – не чужой! Ждите примерно в …цать.

В поле зрения Натальи Васильевны Серафим попал, когда он так и не дождался приезда своей женушки, намертво державшейся за уютный Киев, получая половину мужниного денежного северного содержания. И все ее правильно поняли. Правда, Серафима нельзя назвать самым сообразительным, но и до него дошло, после чего был оформлен развод.

Северные оклады и полярки весьма способствовали гвардейскому образу жизни, к чему Куприенко не без выдумки и удовольствия приобщился, внеся свою лепту в обогащение традиций офицерского корпуса России – завершая каждый заказ в кабаке официанту требованием: «И тарелку жареных семечек!» Подавали, конечно, за четвертной.

Жалобы на вопиющее непостоянство, особливо дерзость содеянного и количество утративших веру в настоящее и чистое, серьезно озаботило подполковника Куркина. Наставляемый требовательной супругой, командир столкнулся с немалой педагогической проблемой. Стиль и подход его подчиненного к слабому полу что–то здорово напоминал и препятствовал дать такую привычную, истинно армейскую команду: «делай как я». Разумеется, эти бандиты так и сделают, но творчески переработают жизненный опыт командира и наставника. Обязательно привнесут что–то свое, новое, индивидуальное и прогрессивное. Как бы результаты педагогических экспериментов через политрабочих не дошли до командующего? Опыт минувшего и молодой задор может принести весьма неожиданный результат. Его непутевое, но надежное в работе любой сложности войско давно в прицеле политотдела. Нарушить моральный кодекс строителя коммунизма есть множество способов, и тут не угадаешь: можно отлично отработать в боевом обеспечении, «проявить мужество и героизм», но не представить конспекты лекций – и привет… Последняя выходка его ребят, безусловно, отмечена партийцами и ГПУ, но хвосты отрубили грамотно и чисто.

Шли по Лене, возвращались из командировки на подвернувшемся теплоходе. На нем же расположились охотники, победители соцсоревнования. Дело в том, что доступными и не очень афишируемыми методами коренное население ограничивали в алкоголе. А вот тех, кто активно и умело пополнял меховую казну государства, возили по Лене на теплоходе «Пятьдесят лет ВЛКСМ», имевшего богатые винные погреба. Спиртное лилось рекой. И на беду подполковник Куркин с командой угодил на эту посудину.

Все бы ничего, но кончились деньги, Куркин обрадовался удаче и расслабился в компании геологов за преферансом. Как он жестоко обманулся! Обнищавшее войско, от него же узнавшее, что безвыходных положений не бывает, без раскачки озаботилось реализацией программных установок командира. И, разумеется, нашли, что искали. Школа!

Люди военные прежде всего изыскали организующую форму. Был создан «комитет общественного спасения», возглавил его, конечно, Серафим, предложивший наиболее интересный, оригинальный и неожиданный вариант решения. Собственно, и сплотились вокруг идеи.

Исполнителем назначили этого р…я Оськина – и началось. Прапорщик Оськин приволок на ют стол и два стула, разложил бумагу, ручки и толстенные формуляры на технику. На погоны прапорщика накололи звезды старшего офицера. Получился генерал– лейтенант. Лампасами пренебрегли – никто не видел генерала в полевом. Выражение лица на острую мордочку Оськина можно было исполнить любое. После недолгой дискуссии остановились на «отечески грозном» варианте. Оськина оставили изображать, остальные отправились загонять добычу. Версия была такая – Родина в опасности, осуществляется чрезвычайный призыв. Но грозный генерал на корме полномочен разделить козлищ на белых и черных. Цвет определяется количеством и номиналом купюр. Белые могут вернуться к родным вигвамам, оплатив проезд.

Тут вышла серьезная незадача. Данники, жестко доставляемые на ют под грозные очи важного генерала как один и совершенно неожиданно выразили желание немедленно выступить на защиту священных рубежей. Но в «комитете» засели ребята сговорчивые и были всегда готовы откликнуться, как на вызов времени, так и на волеизъявления советского народа. Был резко переложен руль и изменена политика чрезвычайного призыва. Грозный генерал стал благосклонен к снайперам, готовым на подвиг.

По северным меркам начальник брал пустяки, но со всех. Расходы ощутимо возрастали, если присутствовали карьерные устремления. Тогда желание руководить соратниками каралось по высшей ставке. Но у Оськина вакансий было в достатке, и он приторговывал патентами. Предприимчивость прапорщика была отмечена, но карающую руку придержали до времени. Работа по мобилизации кипела белым ключом.

Загонщики приводили в чувство добровольцев и представляли под светлые очи. Оськин кратко и образно толковал существовавшую на то время военную доктрину. Доброволец мычанием обозначал согласие и сдавал деньги за право зачисления в дружину, взамен получал на руки лист бумаги и время до утра. Все обдумать и написать рапорт, на каком ТВД и с каким врагом он считает необходимым схватиться. Для облегчения задачи у буфета вывесили где–то одолженную географическую карту. Замысел поражал изящным коварством.

Призыв рекрутов закончили быстро и собранную денежную массу обменяли в буфете на огненную воду. Потом наступил праздник.

С причинами Куркин начал разбираться еще утром, оглядев рожи подчиненных. И сначала настроился по–боевому. Его принципиальная позиция была решительно смягчена двумя факторами: командование теплохода выразило лично ему горячую благодарность за отличное воспитание подчиненных, так и не сумевших утопить довольно старый теплоход в устье Лены на главном фарватере. Поклявшись на лоции никому ни о чем не сообщать, при условии, что этот совместный вояж последний, подкрепили торжество и нерушимость клятвы, наградив его, Куркина, почетной грамотой за шефскую помощь команде теплохода.

Второе – как офицер разведки Куркин не мог не оценить масштаб, изящество и красоту игры. Основательность планирования, грамотный учет благоприятных и препятствующих факторов, мгновенно и правильно принятые решения, корректирующие исполнение при изменении обстановки. Было, было чем гордиться: достойная смена подросла и уже настойчиво требовала для себя настоящего дела.

Утром, пришвартовавшись в Тикси, броском оставили теплоход, покинув спящее свежемобилизованное воинство. Предоставив тому начать перечень побед с одоления синдрома. Тоже мне – бойцы! Конечно, было немного страшновато. Но концы отсекли, «как учили».

Искать на севере Якутии генерал–лейтенанта было очень просто: он был единственный и командовал авиагруппой «Арктика». Но на день мобилизации соплавателей был в отпуске.

Найти и опознать пластилиновую морду прапорщика Оськина вообще не представлялось возможным – за краткостью пребывания мобилизованных гоплитов в Тикси и превращением его опять в прапорщика сразу по завершении призыва. Но во избежание вредных случайностей, для искупления греха самозванства и незаконного предпринимательства Оськина упекли в изолятор с подозрением на дизентерию. За диагноз с Пилюлькиным рассчитались на месте мгновенно, по естественным расценкам – малым остатком «огненной воды».

Когда в ходе следственных мероприятий Куркин узнал о вовлечении в заговор капитана посудины и старпома, он злобно разорвал дареную грамоту, но, поостыв, склеил ее и стал привечать Куприенко. Прозорливо оную грамоту заготовившего в самый разгар сбора ясака, застращав капитана и старпома, выразив сомнения в благополучном завершении славного похода и вообще возможности навигации в устье Лены. Что, в общем, соответствовало потенциалу и специальным знаниям команды «Амура – 1». Таким был позывной подполковника Куркина. Наказаны были все. И режиссеры и массовка – в меру соучастия. Дело замяли. Собрали примерно такую же сумму и передали в ближайший детский дом. А легенда о первых шагах Серафима осталась.

Так Куприенко впервые попробовал пирогов Натальи Васильевны, которая с чисто женским коварством в удобный час оградила не только семейный уют, но и не защищенных брачными узами женщин от набегов этого гангстера. После очередного громкого подвига Наталья Васильевна выдавила из Сереженьки, искавшего тогда спасения от многия угрозы, слово офицера. Это был сильный ход! Переступить через святое не было никакой возможности. Герой покряхтел, но, сломленный обстоятельствами непреодолимой силы, слово дал. Правда, выговорив себе на кормление остатную территорию Советского Союза. В Булунском районе с центром в пгт Тикси наступила скучная благостная тишина. Впрочем, очень ненадолго: военные училища исправно штамповали молодых и дерзких ребят.

А вскоре, осознающие свою ответственность за судьбу Родины, родители познакомили Сергея с его будущей женой. После свадебных процедур и по прошествии некоторого времени многие вздохнули с облегчением. Еще один пал жертвой обстоятельств. Семейных.

(Прим.: все изложенное–суровая правда жизни.)

«Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они…» Под это приятное дело и пироги, усидели бутылку привезенного шнапса, и уже обсудили варианты продолжения, но без учета мнения хозяйки. Чьи пироги – тот и музыку заказывает. Вскоре хозяина погнали в семейную опочивальню, а Куприенко – в гостевую.

21.10.2005 г. 08:30 (время московское). Ясенево.

Департамент Западной и Центральной Европы.

Утро Шульц начал с обхода кабинетов, раздаривая сувениры, обговаривая, когда и где обсудят проблемы Берлинской резидентуры СВР. Офицеры, памятуя о твердой руке Лебедева, не роптали и выражали полную готовность к содействию. Хотя и текучки было свыше крыши, коллеги прониклись и старались помочь кто чем может – в меру собственной компетенции и направления работы. Документы были заранее подготовлены или весьма оперативно доставлялись по запросу. Полковники и генералы не чинились и запросто сновали по кабинетам и в архив. Никто не кривил физиономию и не сравнивал размер и число звезд под гражданским пиджаком.

Работа спорилась, и ближе к концу дня резидент Берлинской точки СВР приступил к обобщению информации, готовясь к докладу у директора. В девятнадцать часов Шульц доложил Ершову о готовности доложить утром двадцать второго и просил разрешения улететь в Германию вечером того же дня. Вскоре Ершов сообщил: директор примет завтра, в промежутке между десятью и одиннадцатью часами.

21.10.2005 г. 09:20 (время московское). Второе Главное управление ГШ РФ.

Приемная заместителя начальника Главного управления

генерал–лейтенанта Денисова М. А.

Денисов сам выглянул из кабинета и предложил пройти.

– Извините, Сергей Игоревич!

– Начальство не опаздывает…

– Присаживайтесь. И не напрягайтесь – я не злопамятный. Потом, я в КГБ начинал при Калугине – вот это был царедворец. Насмотрелся я на его приседания до тошноты. Ну а чем он кончил, Вы знаете!

Вчерашний разговор я рассматривал как прелюдию к сегодняшнему. Ваша резидентура на главном, ударном направлении. Учитывая это, мне приказано оказать Вам «американскую помощь». Как Вы на это приятное дело смотрите? Говорите, как думаете, я предпочитаю все нюансы утрясти на берегу.

Как думаю? Хорошо думаю. Заинтересован кровно. Предпосылки Вам известны. Хотел бы в меру возможного ознакомиться с разработкой, если она существует.

– Существует, Сергей Игоревич! Моя задача – понять, как вписать нашу разработку в повседневную жизнь и работу точки. Все, что я Вам рассказываю, должно выглядеть органично. И хитрого нет ничего, но фактор времени… При благоприятном раскладе спокойно и методично обложили бы резидентуру, ну и как водится – злодея в мешок и в прорубь. Уверяю Вас, это просто работа такая – в дерьме ковыряться. Рассчитываю на понимание и содействие. Ну, давайте к делу.

Грубая схема такая: дозированная утечка. Вы единственный, кто допущен к операции, кстати, она пока не названа. Мне дело видится так: негласно и тщательно проверяем всех – за что–нибудь зацепимся. Отсекаем, опять фильтруем – отсекаем. Сужаем круг возможной утечки или утечек. А там уже прицельно бьем. Старо, как контрразведка. Конечно, отслеживаем выпивох, бабников и так далее. Икрой и иконами уже не торгуют? Этих в первую очередь потрошить будем.

Операцию планируем с несколькими уровнями прикрытия. Вчерне мне это видится так: подбираем малоценную агентуру из бывших соцстран, даем целевую утечку в резидентуре – это прикрытие. Конечно, может, и на дурака кого–то отловим, все бывает.

Далее, с середины ноября в Берлине начинается заключительный этап переговоров по газовой сделке. В составе российской делегации будут серьезно представлены Министерство обороны и Генеральный штаб. Вокруг этого интереса соберется весь кагал.

Для наших коллег с Запада военная составляющая будет представлять наибольший интерес. Им надо искать подходы, и они вынуждены будут рисковать. В том числе и ценной агентурой. Западные разведки сейчас под таким прессом – политики их просто вынудят, выкрутят руки и заставят. Конечно, у них есть полное понимание, что мы догадываемся, готовимся и ищем. Как они будут прикрывать свою агентуру? Пока мы не знаем, но предположить–то можем? Я думаю, ловить вокруг делегации. А что Вы?

– Михаил Антонович! Все это очень хорошо и, прежде всего, просто и логично. Вот как я все это понял: дам я венгра, пару поляков, из бывшей Югославии тоже пару, ну еще подберу кого не жалко. Инициирую утечку – это не трудно. И что? Кто–то хватает и тащит добычу хозяину. Хозяин смотрит: ага, у чехов – крот, чешет затылок и объявляет: ну и хрен с ними или с ним. Такие открытия интересны только потерпевшим. Мы же априори ищем агентуру наших старых друзей. Если она есть, во что верить не хочется, но долг обязывает – я готов Вам помогать, буквально во всем. Вы говорите, это прикрытие, а на мой взгляд – примитив! Смеху будет: у меня какое–никакое имя среди коллег.

– Сергей Игоревич! Вы внимательно меня слушали? Я сказал: многоуровневая. И это первый. А где же второй? Отдать своими руками информацию по военным аспектам проекта? От нас этого и ждут! Получается, что не мы ловим, а нас направляют.

– Михаил Антонович! Вы что–то недоговариваете. Я знаю о Ваших делах и уважаю – сделано качественно.

– За признание спасибо! Просто слушайте внимательно и не жалейте меня. За итоги операции отвечать будем вдвоем, поэтому вольно и побольше фантазии. То, что планирую я, – это не значит еще, что мы договорились и план готов. Мне его потом представлять Большому Шефу. Итак, наверху примитив, мы шуруем вокруг него, изучаем, фильтруем, отсекаем, вносим изменения, опять изучаем. Это вполне самостоятельная операция – до срока, конечно.

Второй уровень – выявить агентуру, ищущую подходы к делегации и к военным аспектам проекта. Но, поймите, это только второй уровень! Обставляем делегацию настолько плотно, насколько сможем – ресурс выделяется немалый. Здесь главное не защита информации, а выявление интерессанта. И мы ничего не потеряем, поверьте. Во– первых, в делегации двоечников не будет – я знакомился с составом. Конечно, будет дан мощный инструктаж. Уверяю Вас, отдельные фразы осядут в мозгах переговорщиков навсегда!! Традиции Комитета еще сохранились. Мы кое–что приоткроем для передачи. Следовательно, и контакт зафиксируем и, возможно, запустим дезу. Распылим их силы. Помните о постоянном цейтноте у противника. Во–вторых: в делегации отнюдь не все будут чистые. Но на дураков не расчитываем – парочку обозначим, а остальные – усталые полковники. В-третьих: операцию курирует не наш шеф, как Вы думаете, и не мой бывший. Это совместная операция. На нее поставлено так много и такие силы задействованы – я грешным делом помышляю: а что, если и наше дельце только прикрытие. Ну, я отвлекся. Будут задействованы все возможности контрразведок. И нашей, и внешней, и ФСБ, конечно. Так что наши ребята сейчас во всю мышкуют, поле их охоты – вся Европа, и не только. В-четвертых: по линии МИДа будет запущена деза – главное в проекте не экономическое сотрудничество, а принципиально иной уровень отношений: Германия – Россия. Что отчасти правда.

Есть еще два пункта, но они за рамками нашей беседы. Давайте вернемся: первый уровень более–менее понятен. Второй, мне кажется, тоже. У Вас должны появиться вопросы.

– На моем уровне где основная операция?

– Вот, я же Вам говорил. Слушайте внимательно. А пьяницы, дебоширы, растратчики, распутники? Это же ценные кадры! Разведки не брезгливы. Смотрите, что получается: наши телодвижения по братьям славянам и всяким румынам вычисляются мгновенно. Но мы демонстрируем масштабную и чрезвычайно жесткую проверку резидентуры. Что делает куратор ценного агента? Он приказывает лечь на дно и замереть. Отсекается все, что может привести к нему. Главное – это любая связь. Консервация глубочайшая. Вы согласны?

– Нет!

– Что так?

– А проникновение в проект? Им головы оторвут.

– Отличник! Вы мне положительно нравитесь, Куприенко! Подходим к главному. Вы бы поставили все на одну карту?

– Михаил Антонович! Я Вас правильно понял?

– Правильно.

– Тоесть массовое проникновение?

– Ну, массовое или нет, следствие покажет. Я полагаю, что двое. Вы сами вчера сформулировали вопрос – моя задача найти ответ. Кстати, я специализировался в ординатуре не как патологоанатом.

Рассуждал так: один агент – хорошо, но мало. Три – перебор. Будем искать двоих. С одним–то мороки выше всяких крыш, а трое – это полная… В конце концов, возможности противника тоже ограничены. Видится мне это так: одним пожертвуют – бросят на переговоры, и мы его возьмем с достойным грохотом. Что делает хищник, насытившись? Впадает в спячку. И мы – вполне конспиративно – выводим из делегации часть офицеров. Демонстрируем насыщение. Конечно, обставляем это дело декорациями: ордена–благодарности – и снижаем активность проверки резидентуры. Параллельно на всех уровнях даем утечки, полностью выполняем программу дезинформации. Планируем ее исчерпывающе. Я умею сомневаться в диагнозе. Но сам в эту дезу уже верю. А второй, самый ценный агент–то, будет шкериться. И в соответствии с заданием затихает. Это есть начало основной операции. Здесь все собаки и все корешки зарыты.

Мое время придет, когда по разным причинам часть офицеров резидентуры Вы отправите домой. За что – найдем, но выводить будем только тех, в ком уверены на сто. Только чистых! На ошибку права не будет. Не дергайтесь. Мы за ними в России присмотрим, если реакция и поступки будут адекватны – вернем. Лишний раз приглядеться не вредно, но это будут кадры! По легенде – здесь, в Центре, кровушки у Ваших ребят попьем добросовестно. По каналу дезы информируем коллег. Кто выдержит – резерв на выдвижение, а слабаки и так не нужны. Педагогика! Ваше управление должно в ножки кланяться. Вашу работу делаем.

Наши коллеги о чем должны думать? Главный крот, которого мы ищем, должен иметь хрустальную репутацию, как пустая бутылка! Будут укреплять его позиции. Тут возможны варианты! Подставят громкую вербовку? Может быть. Родят то, что мы не просчитали? И это могут. Но есть три больших «НО»!

Первое: мы не успокоились и не поверили в успех.

Второе: абсолютно все пробуем на зуб, тщательнейшим образом разжевываем и – чем громче успех, тем внимательней изучаем именинника.

Третье: время! В этом эпизоде – фактор, определяющий все. Цейтнот! Он решит все.

Технически невозможно спланировать и провести работу по эффективному прикрытию агентуры, за такой срок невозможно. Какому богу вражина ни молится, – невозможно!!! Конечно, план у них есть, как и план отхода агента. Но этот план рассчитан на все случаи, а здесь суровая проза жизни. Противник вынужден будет преодолевать противоречия: получение информации – спасение агентуры. Везде клин! Я, видимо, не столько врач, сколько кинолог. Ну как?

– Впечатляет!

– Это Вас, мой друг, впечатляет. А меня не окончательно. Потому что медицина и кинология еще не все мои увлечения. Очень преферанс уважаю. Понимаете?

– Я тоже с интересом. Еще в школе учился – бабушка приобщила.

– Тогда поймете. На какую карту не закладываемся? На четвертую?

– Михаил Антонович! Что еще в загашнике?