Текст книги "Человек, который не хотел любить (ЛП)"

Автор книги: Федерико Моччиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– А, поэтому ты был таким.

– Да…

– А кто он?

– Она не сказала. А раз ты не знаешь… Думаешь, она бы сказала мне?

– Ты прав.

Парень замолчал. У его сестры есть мужчина. Это последнее, что он мог себе представить.

18

Большая яхта оставляла за собой след, взяв курс на берег Острова Женщин в Мексике. Танкреди встал рано, на рассвете, и вышел в море в сопровождении Эстебана, отличного рыбака, который жил на лодке и занимался поставкой алкогольной продукции.

Танкреди обожал рыбалку. Он занимался этим всю жизнь, практически с детства; это было единственным, что он мог разделить с отцом. А вот его брату Джанфилиппо это казалось немного скучным, уж не говоря о Клаудине, которая испытывала настоящую ненависть к этому занятию. Однажды, когда они были маленькими, семья ездила на Мальдивы. Клаудине увидела, как Витторио и Танкреди с утра выходят на лодке. Обычно нежная и чувствительная, она пошла в атаку.

– На свете и так слишком много людей, которые развлекаются разрушением мира, зачем и вам становиться убийцами рыб?

Отец попытался утешить её своими привычными мудростью и спокойствием, а главное, прагматизмом.

– Милая, мы занимаемся этим, как спортом, а другие делают это ради денег. В любом случае, это закон природы. Ты знаешь, из чего было то блюдо, которое тебе так понравилось прошлым вечером? – Клаудине замерла в ожидании ответа. – Это был омар, он живёт в море. Его выловили, а ты съела. И тебе понравилось, не так ли? Какая разница между этим и тем, что собираемся сделать мы?

Клаудине убежала, чувствуя себя ужасно виноватой. Её мать принимала солнечные ванны перед их бунгало, когда увидела, как девочка зашла в слезах и захлопнула за собой дверь. И ей целое утро пришлось убеждать её, что она абсолютно не виновата в смерти этого омара. Наконец, ей это удалось, но пришлось отказаться от хорошего массажа, который, к тому же, был настоящей причиной её пребывания в отеле “Conrad Rangali Resort de las Maldivas”.

Естественно, Витторио и Эмма поссорились:

– Ты пугаешь свою дочь…

– Дорогая, это лишь для того, чтобы она поняла, как устроена жизнь…

– Да, но зачем торопиться?

– Согласен, незачем. Однако мы должны помочь ей стать менее эмоциональной, тебе не кажется?

– Да, но сейчас она по твоей вине чувствует себя убийцей омаров! И это при том, что она практически не ест мясо и рыбу…

Джанфилиппо и Танкреди издевались и много смеялись над сестрой.

Эти рождественские каникулы на Мальдивах всегда были одним из самых красивых и дорогих для Танкреди воспоминаний. Возможно, потому что это был единственный раз, когда он чувствовал свою семью сплочённой. По утрам он рыбачил с отцом, а по вечерам они все вместе ужинали за столом на веранде, которая словно плыла под звёздами. Танкреди время от времени развлекался тем, что кидал в море кусочки хлеба. Они едва достигали воды и тут же исчезали, подхваченные на лету рыбами, которых было очень много. Затем он бросал следующий кусок, и все кидались за ним. Мальчик смотрел на них, заворожённый отражениями луны на плавниках; казалось, они вспыхивают, мигают серебром под водой. В тишине, под этой верандой, слышались только всплески плавников рыб.

Он часто возвращался к этим семейным ужинам на острове. Это было единственное время, когда он чувствовал себя счастливым.

– Вот она, вот, клюнула, клюнула!

Эстебан обратил его внимание на то, что катушка его спиннинга начала вертеться с невероятной скоростью. Танкреди совсем отвлёкся, утонув в своих воспоминаниях.

– Оставьте, оставьте… Нет времени, – Эстебан предупреждал его, чтобы он не останавливал катушку и позволил ей крутиться, пока большая рыба, которая клюнула, не устанет. Потом он схватил ведро, выбросил в море, поднял на цепи, к которым оно было привязано, и немного побрызгал водой на катушку, которая ещё вертелась. – Так она не разогреется, – объяснил ему Эстебан.

Танкреди согласно кивнул, он тоже знал этот трюк.

Он закрыл глаза, чтобы вода не попала ему в глаза. Было жарко, и это его освежало. Затем он засунул руку в ведро, вымочил свои плечи, грудь и последним живот. Он загорел и немного похудел. Уже неделю он находился на берегу Мексики на борту своей “Ferri 3”. Наступил большой день. Он посмотрел на часы. Уже скоро. Он сказал, чтобы его ждали к трём, так и будет, Танкреди был уверен в этом.

– Сейчас! – Эстебан увидел, что катушка остановилась; рыба, должно быть, уже измучилась, пришло время вытаскивать её. – Давай, давай… – Танкреди попытался, но заметив сильное сопротивление, вновь отпустил свою добычу и позволил катушке вертеться. Леска снова убежала на свободу, чтобы рыба помучилась ещё немного. Эстебан понаблюдал за тем, как разматывается леска с катушки, а затем посмотрел в море. – Хорошо, вот так… – Затем он обратился к Танкреди: – Должно быть, хороший экземпляр…

– Да!

Эстебан был доволен. Через какое-то время он поднял бровь. Он волновался: борьба длилась уже больше часа. Он рассмотрел Танкреди. Парень в хорошей форме, стройный, мускулистый. Но способен ли он выдержать подобную физическую нагрузку? Эстебан видел мужчин гораздо более развитых физически, чем он, которые закончили совсем без сил.

– Я сделаю это.

– Что?

Танкреди повернулся к рыбаку.

– Я говорю, что смогу сделать это. Не волнуйся, я не упущу её, будь спокоен. Даже если у меня на это уйдёт ещё час, мы съедим её на ужин.

– Да-да, конечно, никаких сомнений, – соврал Эстебан.

Единственным ответом Танкреди была улыбка.

– Нет, ты сомневаешься, – он отлично понимал психологию людей, которые его окружали. – Если я всё-таки её упущу, то я лично подам тебе одного из этих огромных лангустов, которых мы затащили на борт. Но если я вытащу её, то готовить будешь ты, как только ты умеешь.

На лице Эстебана расплылась улыбка, которая выдала его с головой. Но он тут же ощутил волнение из-за пари. Он стал бы нервничать, если бы сидел за столом, а его обслуживал бы лично сам Танкреди Ферри Мариани. Босс, как он его называл, был не из тех, кто не оплачивает долги по спору, даже такому своеобразному, как этот. Но больше всего его волновали его отношения с капитаном и остальным экипажем. Что о нём скажут? Эстебан вздохнул. Пари есть пари. Он бросил взгляд и увидел, что удилище слишком погнулось.

– Не так, не так, сеньор. Не слишком ли далеко Вы бросаете?

– Дай мне сделать это. Я играю с ним. Пусть устанет ещё чуть-чуть… и тогда я снова начну тащить. Вот так, – Танкреди чуть ослабил пропускные кольца. Катушка стала быстро крутиться. – Видишь… – он закрепил спиннинг на свой ремень. Руки его были свободны, так что он растянул их, чтобы немного расслабить мышцы. – Пожалуйста, Эстебан, принеси мне пива… Мне кажется, мы пробудем здесь довольно долго.

– Сейчас, сеньор.

Так и произошло. Танкреди понадобилось три с половиной часа перетягивания каната – он то подтягивал часть лески, то вновь отпускал катушку – но наконец ему удалось поднять рыбу весом в семьдесят килограммов на яхту.

– Ты посмотри, какой экземпляр!

– Как раз вовремя, сеньор.

Эстебан действительно был удивлён, а ещё больше был шокирован тем, как ему это удалось, согнувшись в три погибели и под палящим солнцем. Босс был по-настоящему измождён. Рыба-меч была очень сильной и билась своим крепким телом о борт яхты, так что Эстебан, прежде чем она снова подпрыгнула и вернулась в воду – и поставила под удар результат пари, – быстро ударил её мачете сверху вниз.

– Настоящий дьявол, сеньор! Серьезно, поздравляю.

Танкреди открыл ещё бутылку пива.

– Ты ведь думал, что у меня не получится, правда, Эстебан?

На этот раз рыбак был честным.

– Нет, сеньор. Для большинства мужчин это очень большая рыба, такое под силу только великим рыбакам.

Танкреди посмотрел на него, благодарный за комплимент, и выпил пиво в один глоток. Затем взял бандану, закинул её в воду, намочил и положил себе на голову. Он так устал. Посмотрел на часы. Полдень, у него есть ещё три часа.

– Ладно, вернёмся на нашу яхту.

Моряки поднимали рыбу-меч на палубу с помощью небольшого шпиля.

– Отлично, Эстебан! – аплодировали ему, поздравляя и похлопывая по спине. – Редкая рыбина!

Но рыбак был горд ответить им:

– Нет, никаких “отлично, Эстебан”… Это всё сеньор! Я бы не смог взять рыбу, как эта…

Все рассмеялись над этим выражением и ещё больше удивились и пришли в восторг от улова.

Чуть позже Эстебан подал рыбу-меч Танкреди, сидящему за главным столиком на корме, под тенью моста.

– Ваше блюдо, сеньор. Я приготовил рыбу на гриле, как Вам нравится, полил её немного лимонным соком и белым вином во время готовки.

– Браво, Эстебан. Сядь со мной. И тоже съешь кусок.

– Я не могу, сеньор. Экипаж яхты…

– Ну же, составь мне компанию.

– В другой раз, сеньор.

Танкреди решил не настаивать. Он спросил себя, что было бы, если бы он проиграл пари. Ставки нужно оплачивать, в таких случаях нет ни хозяев, ни слуг. Он с удовольствием съел рыбу. Ему казалось, что у неё особый вкус, возможно, потому что он содержал в себе всю усталость трёх с половиной часов, которые понадобились, чтобы вытащить её из моря. Танкреди попытался разогнуть разболевшуюся не на шутку спину. Все его мышцы надулись и болели. Давненько он не испытывал такой физической нагрузки. Он выпил бокал “Рюинар Блан де Блан” 1995 года. Шампанское было холодным и очень вкусным, идеально сочетающимся с рыбой. Он попробовал немного салата из помидоров и латука, который ему подали на блюде. Спросил себя, каким образом салат может оставаться таким свежим, ведь они так далеко от берега. Мгновение обдумывал возможность того, что на борту есть собственный огородик. Но тут же улыбнулся тому, что думает о таких глупостях. Хотя это было бы неплохо. Он поговорит об этом с Людовикой, своим личным стилистом. Если такое вообще возможно, она найдёт способ сделать это.

Он заметил, что его мускулы слишком напряжены. Но Людовика уже подумала об этом. Танкреди спустился на второй этаж. Девушки из его личного спа улыбнулись и проводили его в кабину. Спросили, чего он желает.

– Полный массаж, особенно на спину. Мышцы трапеции очень напряжены.

Чуть позже подошла массажистка, которая заставила его лечь на кушетку. Танкреди взглянул на неё лишь на секунду. Красивая, каштановые волосы и тёмная кожа. Женщина вежливо улыбнулась, но он закрыл глаза. “Что со мной такое? Я стал безразличен к красоте… если это не красота Софии? – он улыбнулся своим мыслям. – Наверное, это вина рыбы, – подумал он, – она совсем меня замучила”. И чувствуя, как руки девушки начали разминать его мышцы трапеции, он уснул. Проснувшись, он тут же посмотрел на часы. Уже без десяти три! Почти на месте. Он поднялся с кушетки и заметил, что девушка проделала отличную работу. Он принял горячий душ и опустошил бойлер. Затем надел халат, висевший в кабине. На нём были инициалы Танкреди, сам халат был стального серого в сочетании с морским синим цветом: те же цвета, что и это судно. В самом деле, у его личного стилиста прекрасный вкус

Он поднялся на мост и заказал кофе. И выпил его там же, изучая небо в направлении берега. Посмотрел на часы. Три двадцать. Ничего, всё ещё ничего. Как странно, он ведь никогда не опаздывает. Он оставил чашку на столике и провёл следующие минуты, сидя в белом кожаном кресле. Полистал какие-то газеты. Сегодняшние, но в них он не почерпнул ничего нового, ничто его не удивило. Он снова посмотрел на часы. Без двадцати четыре. Кажется, время никогда не пройдёт.

Он решил не беспокоиться. Спустился с моста вниз и рассмотрел себя с ног до головы, все свои мышцы. Было немного ветренно и казалось, что они становятся больше. Танкреди улыбнулся. “Ладно, значит, что позже мне придётся снова сходить на массаж. Может, на этот раз я не усну…”

А мгновением позже он уже был в море. Он выбросил доску в океан, кайт тут же набрал в себя воздух, верёвки натянулись за несколько секунд, комета взмыла в небо и практически вытащила его из воды. Танкреди полетел, а его ноги были надёжно закреплены на доске. Он приземлился через несколько метров и тут же, едва коснувшись воды, доска ровно встала на воду, а мужчина стал планировать, опираясь на неё. Он быстро удалился от яхты. Он управлял в открытом море. Яхта становилась с каждым разом всё меньше, а воды всё темнее и глубже. Он подумал о рыбе-меч, которую поймал, обо всех рыбах, которые плавают под ним, о возможном возмездии. Но всего на мгновение. Эта маленькая доска чудесно летела. Возможно, он даже мог поймать небольшую акулу… Но лучше не испытывать удачу. Хоть он и не боялся. Он всегда воспринимал жизнь как бесконечный вызов. В некотором смысле, только благодаря этому он смог принять и пережить историю с Клаудине. Но пережил ли он её на самом деле? Танкреди бежал по волнам, подгоняемый ветром, теряясь в этих невозможных вопросах. Затем он изменил направление и отправился на запад. Когда солнце уже садилось, он решил, что пора возвращаться.

Теперь яхта казалась с каждым разом всё больше. Пока он возвращался на всех парах на кайт-сёрфе, за судном показался вертолёт. Наконец-то. Он посмотрел на часы. Половина восьмого. Танкреди дал кайту постепенно снизить скорость, так что верхняя часть стала сдуваться, и упал в воду чуть дальше. Затем забрался на яхту с доской в руках. Вся команда встречала моряка, который вышел им навстречу, быстро принял горячий душ, вытерся, надел толстовку и поспешил к мосту, где приземлился вертолёт. Лопасти замедлились, дверь кабины открылась, и Грегорио Савини вышел из машины в один прыжок. Он шёл, наклонив голову, и прижал к телу всё, что могло взлететь. Затем он побежал навстречу Танкреди, который ждал его на расстоянии нескольких метров.

– Что случилось? Почему ты прибыл с таким опозданием?

Савини извинился.

– Это было непросто.

Танкреди взглянул на папку, которую Савини держал подмышкой.

– Всё там?

– И здесь, – сказал он, поднимая портфель другой рукой. – У этой девушки была насыщенная жизнь.

– Да, – кивнул Танкреди. – Так я себе и представлял.

Наконец-то он сможет узнать настоящую историю Софии.

19

Танкреди ушёл в свою каюту. Она занимала целый нос яхты: там была и большая гостиная, и кабинет, и ванная, и спальня с двумя большими боковыми окнами из плексигласа толщиной в сорок пять миллиметров, которые можно было опустить на четыре метра под воду. Это рассчитывалось системой блокировки, которая закрывала их, но также они могли быть на поверхности, и можно было смотреть, как море проплывает под спальней. В некоторых случаях, когда вода особенно прозрачная, можно было даже увидеть самое глубокое морское дно.

Танкреди вошёл в кабинет. Лучи закатного солнца освещали весь зал и погружали его в тёплую атмосферу. Он сел за стол, взял записи и открыл их; тут же достал все материалы из портфеля: фотографии, страницы и другие документы. На этот раз Грегорио Савини проделал безупречную работу; он перенёсся во времени, с первых дней жизни Софии до последних дней, когда Танкреди увидел её впервые. Он никогда не предоставлял настолько детальную информацию, даже в тех случаях, которые касались больших сделок, где в игру вступали астрономические суммы. Танкреди поверить не мог тому, что видели его глаза. Его поверенный учёл абсолютно всё: это были двадцать девять лет жизни, пропущенных через сито, информация, изложенная более чем на ста страницах, разбитая на пункты.

Грегорио Савини понял, что на этот раз ставки были другими. Для Танкреди это не было обычной охотой, более того, он был уверен, что обязан получить какие-то результаты. Он решил не думать об этом. Просто полностью окунулся в жизнь этой женщины. Пролистывал папку за папкой. Испытывал восторг, любопытство, беспокойство. Сразу же нашёл её даты рождения: 18 июня. Он улыбнулся, подумав, что у него ещё есть по меньшей мере месяц, чтобы решить, что подарить ей. А затем у него просто не осталось слов. Он увидел её первые фото, даже сделанные до рождения: первый снимок УЗИ, даже какие-то черты лица, носик, ручка. Это был первый портрет Софии. Затем он увидел её в подгузниках, в люльке, в машинке, а вот она лезет по решётке террасы. На заднем плане было море. Где это она? Он пересчитал фотографии – девять. Поискал подписи в бумагах. Девять: Монделло, первые каникулы в Палермо. Он продолжил изучать страницы. Узнал, что её родители с Сицилии, конкретнее – с Испики, коммуны неподалёку от Модики. Они переехали в Рим совсем молодыми, а потом снова обосновались в Сицилии. До сих пор живут там и не развелись. Он листал дальше. Эта девочка взрослела страница за страницей: первые зубки, первые праздники, первые шаги, первый велосипед, первый скутер. И учёба. Были даже её контрольные.

Грегорио Савини проделал отличную работу. Танкреди стал читать. Он замечал, как её почерк менялся со временем: из круглого и детского он становился ровным и точным, как и её фразы, её мысли. Потом настали выпускные экзамены, поступление, и эта девочка вдруг превратилась в женщину. Также тут была её первая настоящая любовь и первый поцелуй. Потом он досконально изучил все отксерокопированные страницы её старого дневника: рисунки, фото, сердечки, фразы, написанные ручкой, имена подруг, другие возможные романы и фразы, украденные у известных авторов, которые она присвоила себе.

Танкреди дышал жизнью этой женщины, чувствовал её запах, изучал перемены в ней, представлял её шаги, её голос, он складывал её образ из тысячи деталей. Он увидел конверт между страницами. Открыл его. Внутри он нашёл мини-кассету. Поднял её и вставил в проигрыватель. Это был её автоответчик. Он услышал её голос, вопросы подруг, приглашения на вечеринки. Он прочитал её текстовые сообщения. И всё удивлялся тому, как эта девушка менялась с годами. Из Испики она переехала в Рим и училась там довольно долго. Потом она уехала во Флоренцию, где жила с тётей. Но всё это время её никогда не покидала страсть, которая объединяла её с сицилийской бабушкой – фортепиано.

Другая кассета. Танкреди услышал её первый концерт. Шуберт. Софии едва ли было шесть лет, однако, она уже в таком возрасте показалась ему отличной пианисткой; конечно, согласно тому, как мало он понимал в музыке. Он слушал, как она играет. Одна композиция сменялась другой, пока он читал её институтские работы, полные идей и её мыслей – иногда путанных и сложных, иногда простых и наивных. Он пролистал фотографии год за годом, и эта девушка словно взрослела на его глазах: тёмные волосы, а потом светлее, даже с короткой стрижкой; в детской одежде, потом в подростковой, молодёжной и, наконец, женской. Празднование Рождества, Пасхи на пляже и Нового года в горах. Затем он снова схватился за её дневники: первый побег, первая поездка за границу. Его едва ли не раздражало наблюдать то, как все эти годы она ездила по Италии, по миру, ходила на вечеринки, проводила дни в школе, скучные и весёлые вечера, наполненные улыбками и слезами, – и всё это без него. Он вдруг ощутил ревность к этому времени, которое уже прошло, которым он уже не сможет завладеть.

Затем – её первый раз. Он попытался понять – по фразам из её дневника, по письмам, по фотографиям, сделанным незадолго до и сразу после этого, – как всё прошло. Понравился ли ей секс? Было ли ей страшно? Было ли ей больно? Смеялась она, плакала или наслаждалась? Как тот парень занимался с ней любовью? Нежно и страстно или отвлечённо, наскоро, торопливо? Он несколько раз перечитал этот эпизод и представил всю картину. Он – Джованни, её первый парень, они жили по сесодству в Испике. София видела его на пляже каждое лето, он взрослел на её глазах: первые прыщи, перемена голоса, борода. Читаем дальше информацию о том периоде. Они познакомились в баре. Он старше неё, но Софию это не волновало, и она дала ему понять, что он ей нравится. Он считал её милой девочкой, весёлой, даже симпатичной, но не женщиной. Так что она решила подождать. День за днём, неделя за неделей, спешить некуда. Она готовилась на протяжении всего лета и всё записывала в дневнике: свои действия, каждый раз, когда они вместе ходили куда-либо, его шутки, звонки… Постепенно она стала для него лучшей подругой, так что София начала играть с ним. Она делала ему подарки, сюрпризы, приносила ему домой что-то вкусненькое, оставляла записочки на его “моторино”, как называли в тех местах скутеры. С каждым годом София показывала себя всё более дерзкой: хитрая шутка, намёк, запах возможного секса. Она добилась того, что стала для него желанной, в конце концов, даже стала его настоящим наваждением. В этот момент произошли перемены: сначала были шутки и подогревание его интереса, а затем она решила резко исчезнуть. Несколько дней спустя Джованни стал просто сходить с ума, он приезжал на её поиски в ней домой и спрашивал её родителей о ней. Но София их подготовила: “Я поеду заниматься к Лючии, потому что один парень не оставляет меня в покое. Даже если он будет настаивать, не говорите ему, где я!”

Её родители очень серьёзно это восприняли, так что, когда Джованни постучал в дверь, они притворились, что тоже волнуются. Сказали ему, что София время от времени звонит, чтобы успокоить их, но у них нет ни малейшего понятия о том, где она находится, а она сама не хочет говорить им. Джованни, кажется, вышел из себя. Родители Софии даже заволновались, увидев, как разнервничался и взбесился этот парень. Они подумали о худшем, о том, что это может быть одной из множества историй безумной любви, которые заканчиваются насилием и жестокостью.

– В наше время это не редкость! Ох, Матерь Божья… И именно наша дочь вляпалась…

Однако, когда девушка вернулась, всё вышло как нельзя лучше: Джованни бросил свою девушку, начал встречаться с Софией, и из этого вышла красивая и страстная история. То лето она провела с ним, именно так, как и представляла. Это было лето свободы, поцелуев и открытий, поездок на скутере и ночей на пляжах вокруг Модики. Это было лето её первого раза. А потом она вернулась в Рим, чтобы учиться в консерватории. Естественно, она потеряла всякий интерес к Джованни. Это для неё был просто каприз: она хотела добиться его, потому что просто не могла с ним быть, но, едва добившись своего, она тут же от него устала.

Танкреди рассмотрел фотографии того периода. Лицо Софии, её взгляд. Он кое-что понял об этой девчонке: она была амбициозной, самоуверенной, способной женщиной, решительной и смелой. Красивой и осознающей это. На другой фотографии она была в летнем хлопковом платье с опущенным воротничком: грудь высокая и свободная, без лифчика. Ветер взъерошил её волосы, и она поднесла руку ко лбу, чтобы поправить причёску; на лице выражение досады. Она заметила, что её фотографируют, и в тот момент ей это не понравилось. Она не находила себя идеальной. Танкреди поднёс снимок к лицу, чтобы рассмотреть получше. И всё-таки она была как раз идеальной. Даже больше. Очень красивой, простой, соблазнительной. Это платье, развеваемое ветром, облегало её тело. Под её животом он заметил складку, а затем пригляделся: на бёдрах виднелись трусики и можно было угадать кружевные края. Танкреди сузил глаза. Он оценил эту тонкую отделку кружевом. Наверняка сексуальные. Низ её платья, слегка помятый, мягко намекал на недавний секс. Он угадывал дикий вкус этого фото, на котором ничто не скрыто от глаз, и эта мысль его возбуждала. Она сидела на мотоцикле. Он посмотрел на её длинные загорелые ноги, слегка прикрытые и разведённые в стороны.

Танкреди почувствовал прилив страсти, заметил нарастающее внутри тепло. Он хотел эту женщину в тот же момент, прямо сейчас, он желал иметь её как тот двадцатилетний парень, овладеть ею на этом мотоцикле, на этом пляже, на столе в его офисе. Откуда только взялась эта внезапная, абсурдная страсть к женщине, которую он видел всего дважды? Ему бы хотелось понять, какое воспоминание, какое бессознательное желание провоцирует в нём всё это, с кем, когда, как. Это был вихрь.

“Я хочу её. Я должен её добиться”. Он почувствовал ярость, сексуальный голод. Он решил, что сходит с ума. Его жизнь, в которой он привык держать всё на своих местах, разрушалась, всё покатилось к чертям, а он молча смотрел на это. “Как такое возможно? – кричал он в душе. – Как такое возможно? Что с тобой, Танкреди?”. Он повторял это всё тише, зная, что не найдёт ответа. Он был как зомби. Его кабинет, стол, эти страницы, эти фотографии – всё, что было вокруг него, говорило о ней. Он выпил немного рома со льдом и лимоном. Он сам приготовил себе напиток, не желая никого ни видеть, ни слышать. Затем продолжил чтение, листая страницы с информацией и просматривая другие фотографии. И в одну секунду он снова погрузился в жизнь этой девушки. Консерватория, её жизнь во Флоренции, один экзамен за другим, а потом снова Рим. София начала играть в самых знаменитых оркестрах Европы. Она дебютировала в Вене в девятнадцать лет и на этом не остановилась: Париж, Лондон, Брюссель, Цюрих – весь мир. Концерты с самыми великими дирижёрами. Теперь об этом говорили уже не газеты или фотографии, а съёмки. Один за другим Танкреди посмотрел чудесные концерты. Впервые в жизни он услышал Шопена, Шуберта и Моцарта с совсем другими чувствами. Из своей каюты, одну за другой он услышал классические композиции, идеально исполненные великой пианисткой Софией Валентини. Он не мог отвести от неё глаз; восторженный, он смотрел, как она сидит, склонившись над клавишами этого фортепиано. Австрийское телевидение, затем польское, французское, немецкое и в конце шотландское – все они передавали её талант, её совершенство, её контроль, точность её исполнения. Танкреди часами исследовал её руками, ставил диск за диском, проживал её мировые успехи, и каждый раз она ему казалась безумно красивой, как в Аргентине, так и в Бразилии, как в Канаде, так и в Японии. Он был сражён тем, насколько экстраординарна эта женщина, но больше всего его удивляли его собственные чувства к ней. Сначала он просто желал её физически. А сейчас он почти стыдился этого. Словно желать только её тело – грех. Да, грех. Он слышал это слово, как далёкое эхо, которое раздавалось в его голове, из-за которого он пробуждён и беззащитен в ночи, на этой яхте посреди моря у мексиканских берегов.

Он растянулся в кресле, взял пульт и остановил запись. Интересно, где сейчас София? Чем она занята? Сколько сейчас времени в Риме? Уже ночь? Спит ли она? Он посмотрел на последнюю папку с информацией. Этим сведениям уже восемь лет. Но это самое важное среди всего. Он сделал последний глоток рома. Чем она занималась в этот период? Почему известно так мало? С кем она познакомилась? С кем живёт? Есть ли у неё дети? Почему она перестала играть? Замужем ли она? Самое главное – счастлива ли? Танкреди на мгновение удивился. Ему бы хотелось сжечь всё, не знать ничего больше об этой женщине, забыть её, вернуть время вспять и никогда с ней не встречаться. Но он знал: то, что он вошёл в ту церковь, было лишь началом. И они уже не могут вернуть время. Слишком поздно. Он налил себе ещё немного рома, сделал большой глоток и открыл последнюю папку. Начал читать. Он увидел другие фотографии, другие записи и наконец всё понял.

Светало. Чайки низко летали над водой. Их крики раздавались как бы издалека над этим спокойным морем. Первые лучи солнца освещали яхту. В каюте на носу звучали ноты Шуберта, последний концерт. Танкреди всё ещё смотрел на неё, красивую и порывистую перед этим фортепиано. Он уже знал, почему настолько талантливая девушка отказалась от музыки. А ещё знал, почему встретил её. Она такая же, как он. Пропащая душа.

20

– Ну что, как у нас дела сегодня?

– Лучше, чем вчера, и хуже, чем завтра.

Андреа улыбнулся Стефано. Это стало их способом поздороваться. Они виделись трижды в неделю. С момента знакомства их отношения сильно изменились.

Сразу после аварии всё было не слишком-то просто.

– Милый… Пришёл психотерапевт.

София застыла в дверях, пропуская его внутрь. Андреа медленно повернул голову. В темноте он заметил парня своего возраста, может, чуть старше. Тот был высоким и стройным, с короткой стрижкой; он улыбался, но важней всего то, что он стоял на своих собственных ногах. Андреа рассматривал его всего мгновение, а потом снова отвернулся к окну. Занавески были задёрнуты. Свет едва просачивался сквозь них. Снаружи, наверное, солнечно. Слышны были голоса детей, как далёкое эхо.

– Давай, пасуй, пасуй мне…

Доносились звуки их усилий, беготни, шагов в футбольном поле, залитом солнцем. Он представлял его себе сухим, белым, пыльным. Ребята снова устроили матч. Он видел детские ноги, на некоторых спустились носки, одни были волосатыми, а другие гладкими, были ноги загорелые, были ноги детей постарше. Но всех их объединяло то, что они бегали. Ловко или с трудностями, с отличным представлением об игре или даже в ужасной физической форме, но все бежали за мячом. То, чего он больше никогда не сможет сделать. Он молча смотрел в окно. И чувствовал, что умирает внутри, что ему не хватает воздуха. Он попробовал пошевелить ногами. С упорством, словно это лишь ночной кошмар, словно произошедшее – лишь игра воображения. “Ну же, – подумал он, – давай, ты сможешь, это лишь страшный сон. Это лишь вопрос силы воли. Двигайся, двигайся так, как будто снова играешь в регби в Аква Четоза, вот летит мяч, ты хватаешь его и сжимаешь в руках, он теперь твой. А теперь беги, наклони голову, пусть твои ноги летят над зелёной травой. Никто тебя не догонит, никто не сможет уронить тебя. Эти ноги ведь летали, как же они летали…”

Андреа сделал ещё попытку. Он оттолкнулся, сжал зубы, даже вспотел, концентрируясь до сумасшествия на этом усилии. Капельки пота потекли по его лбу, по щекам, по шее. Было ощущение, что он плачет. Но это было не так. Краем глаза он смотрел на другой конец кровати. Он надеялся увидеть малейшее движение, хотя бы намёк, маленькую внезапную складку на одеяле, признаки жизни его ног. Ничего.

Именно на то место, куда он смотрел, опустилась ладонь. Это была ладонь пришедшего парня.

– Можно мне присесть? Меня зовут Стефано.

Он не ждал ответа. Просто взял стул и сел рядом с кроватью. Андреа по-прежнему сидел, отвернувшись к окну. Он услышал, как закрылась дверь. Он знал, что остался наедине с ним в комнате. София подготовила его к этому визиту.

– Больница отправит к нам одного человека. Мне бы хотелось, чтобы ты попробовал поговорить с ним. Он может помочь тебе.

Прошло всего месяца три после аварии. Он был прикован к кровати. Потом смог пересесть в инвалидное кресло и прокатиться на нём по коридорам, встретить хирурга, который его оперировал.

– Добрый день, доктор Риччо! – тем утром у Андреа было хорошее настроение. – Когда я смогу вставать?