Текст книги "Человек, который не хотел любить (ЛП)"

Автор книги: Федерико Моччиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Федерико Моччиа

Человек, который не хотел любить

Моему маленькому принцу Алессандро Джузеппе.

“Красота – это экстаз; она проста как голод. Ведь о ней говорить нечего. Она как запах розы, который надо обонять”.

Уильям Сомерсет Моэм

“С сердцем бороться трудно: всякое желание покупается ценою души”.

Гераклит

“Музыка – это женщина”.

Ричард Вагнер

1

Ласточки летали низко над землёй в лучах закатного солнца. Иногда они пересекали крыльцо старинной каменной виллы с толстыми и крепкими стенами. Внутри массивная лестница из тёмного дерева вела на верхний этаж. А чуть ниже – ухоженный сад, который придавал дому вид нарисованного в этих холмах Ланге. Чуть дальше, между рядами виноградников Неббиоло, ягоды казались тёмными и словно поджаренными этим ярким летним солнцем. Танкреди бегал со своим братом Джанфилиппо. Оба смеялись и кричали. Бруно, садовник, только что подстриг живую изгородь огромными ножницами и заулыбался, увидев, как они на одном выдохе пробежали мимо него и залетели прямиком в дом. Кругом пахло свежесрезанной травой.

Напротив крыльца, в центре большого каменного стола между двумя плакучими ивами, Мария, служанка, раскладывала свежеиспечённый хлеб. Всего за одно мгновение этот запах наполнил воздух. Танкреди приостановил свои гонки, схватил кусочек и засунул в рот.

– Танкреди, я тебе тысячу раз говорила, чтобы ты не хватал куски то тут, то там перед ужином! Ведь потом ты не захочешь есть!

Но он улыбнулся и снова стал бегать по саду. Щенок золотистого ретривера, лежащий в тени железного кресла с подушкой на нём, встал и радостно побежал за мальчиком. Они исчезли за воротами, и через мгновение его брат Джанфилиппо проскользнул следом.

Мать вышла из дома в этот самый момент.

– Куда это вы? Сейчас будем есть!

Затем она покачала головой и вздохнула.

– Твои братья… – она направилась к Клаудине, которая только что села за стол.

Женщина вернулась на кухню. На старом деревянном столе только что приготовленная паста. На мраморной столешнице, под которой располагалось множество ящиков, всё ещё оставалась мука. На стене висела различная медная утварь. Какие-то блюда готовили на медленном огне в чугунных печах.

Мать поговорила с кухаркой и дала ей инструкции для ужина. Потом раздала кое-какие указания служанкам. Сегодня вечером у них гости.

На улице Клаудине ровно сидела за столом и смотрела, как играют её братья. Они довольно далеко. До неё доносился собачий лай. Как бы ей хотелось быть сейчас с ними, бегать и валяться в грязи… но мама дала чёткие указания насчёт того, чтобы она не двигалась.

“Я не могу встать из-за стола”. А затем она услышала тот голос.

– Клаудине? – девочка закрыла глаза.

Он неподвижно остановился в дверях с несколько суровым взглядом. С любопытством смотрел в узкую спину девочки: нежная шея, обёрнутая в вышитый воротничок нового платья, теряется в завитках каштановых волос.

Неужели она не услышала? Затем, тем же голосом, с такой же громкостью, он позвал её снова.

– Клаудине?

На этот раз девочка обернулась и посмотрела на него. Одно мгновение они молча смотрели друг на друга. Затем он улыбнулся и протянул ей руку.

– Идём со мной.

Малышка встала из-за стола и сделала несколько шагов к нему. Её ручка исчезла в ладонях мужчины.

– Пойдём, красавица.

В этот момент у входа в большой дом Клаудине остановилась. Медленно повернула голову. Вдалеке двое её братьев и пёс всё также бегали в траве. Вспотевшие, весёлые. Танкреди резко остановился. Он словно что-то услышал: голос, крик, может быть, своё имя. Он повернулся к дому. Слишком поздно. Там уже никого не было.

2

– Смотри, какая красивая девушка.

– Женщина.

Танкреди улыбнулся Давиде, а на теннисном корте Роберта с силой отбила мяч.

Фабрицио, её муж, ответил с другой стороны сетки, едва не перескочив линию. Роберта ускорилась и пробежала последние метры, как сумасшедшая. Наконец, когда это казалось почти невозможным, она проскользнула и нанесла по мячу восхитительный удар снизу вверх, резко изменяя счёт.

– Очко! – маленький Маттиа зааплодировал. – Мама молодец.

– Папа тоже молодец, – тут же парировала Джорджия.

– Нет, мама лучше, – они начали толкаться.

– Эй, хватит вам, – Фабрицио тут же развёл их по сторонам. Взял Джорджию с земли и поднял. – Я знаю, что ты всегда за меня, маленькая принцесса, но мама очень хорошо играет… И на этот раз победила она.

Подошла Роберта, вся мокрая от пота. Её длинные мускулистые ноги уже загорели на первом майском солнце. Она взъерошила волосы Маттиа.

– Вот так правильно говорить, милый, мама очень хорошо играет! – она задорно посмотрела на своего мужа и с закрытыми глазами сделала глоток из бутылки “Gatorade”. Закончив, она снова открыла глаза. Фабрицио подошёл к ней и поцеловал в губы. Сладко-солёный поцелуй. Джорджия дёрнула отца за футболку.

– Папа, а мы не можем взять реванш?

– Конечно, принцесса… Но в другой раз. Сегодня у папы много дел.

И постепенно семья Де Лука ушла с корта: отец, мать и двое детей – мальчик лет восьми и девочка помладше. Они ушли практически в обнимку. Но в дверь вышли не все сразу. Сначала прошли дети, затем Фабрицио и последней Роберта, которая обернулась, чтобы взглянуть назад.

Её взгляд пересёкся с взглядом Танкреди, и женщина на мгновение раскрыла рот, возможно, чтобы просто вздохнуть. Она казалась не то восхищённой, не то раздражённой, не то в ожидании чего-то. Но это длилось только момент. А потом она оказалась рядом с дочерью.

– Давай, идём, маме нужно принять душ.

И так идеальная семья исчезла за углом здания.

Танкреди с любопытством смотрел в ту сторону, чтобы увидеть, если они пройдут снова. Давиде прервал его размышления.

– Как она на тебя посмотрела, а?

– Как женщина.

– Да, но как женщина, которая очень хочет тебя. Что ты с ними делаешь?

Танкреди повернулся к нему и улыбнулся.

– Ничего. Или, может, всё. Наверное, это им и нравится, может быть, они предпочитают непредсказуемых мужчин. Смотри… – он достал мобильник, – я нашёл её номер и послал ей сообщение. Притворился, что ошибся номером, и отправил ей вот это: “Я мог бы увидеть тебя тысячу раз, но так и не запомнить твоё лицо”.

– А что ты потом сделал?

– Ничего. Ждал весь вечер. Зная её образ жизни, подумал, что она всё равно мне ответит.

– Почему? Что у неё за образ жизни?

– Она вежливая и прямая. Уверен, когда она прочитала сообщение, часть её хотела ответить из вежливости, а другая часть боялась сделать что-то неприемлемое.

– И что в итоге?

– Она ответила. Смотри: “Думаю, вы ошиблись номером”. А затем я ей написал: “А что, если мне повезло ошибиться? Что, если это судьба?” Я словно слышал её смех.

– Почему?

– Потому что это был тот самый момент. Для любой женщины, даже для той, которая чувствует себя уже состоявшейся, если у неё есть дети, отличная семья, она довольна своей работой, всегда наступает момент, когда она чувствует себя одинокой. И тогда она вспоминает о том, что её смешило. А главное – кто.

Давиде взял телефон Танкреди. Они переписывались. Он прочитал сообщения, которыми они обменивались. Время пробегало у него перед глазами, неделя за неделей.

– Для неё ты превращаешься в привычку, в то, что понемногу становится частью её жизни. Каждый день посылаешь какую-нибудь фразу, мысль без всякого намёка… – Танкреди улыбнулся, а затем снова стал серьёзным. – А потом ты вдруг останавливаешься. В течение пары дней – ничего, ни одного сообщения. И она понимает, как сильно скучает по тебе, что ты стал незаменимым, появился в нужный момент и заставил её улыбнуться. Тогда ты снова пишешь и извиняешься, оправдываешься, говоря, что у тебя была проблема, и задаёшь ей самый простой вопрос: “Ты по мне скучала?” Каким бы ни был её ответ, отношения уже изменились.

– А если она не отвечает?

– Это тоже ответ. Это значит, что ей страшно. А если ей страшно, то только потому, что между вами может что-то случиться. Тогда ты можешь рискнуть и сказать ей: “А вот я по тебе соскучился”. И двигаешься дальше.

Он показал ему ещё несколько сообщений. До последнего: “Я хочу встретиться с тобой”.

– Но этому уже десять дней. А что потом случилось?

– Мы встретились.

Давиде посмотрел на него.

– И?..

– И, естественно, я не собираюсь рассказывать, насколько хорошо мы друг друга узнали, где и когда. Я просто хотел этим показать тебе, что многое зачастую оказывается не тем, чем кажется. Видел эту семью? Они кажутся счастливыми, у них двое замечательных детей, у них есть всё. Однако, такова жизнь – один момент… и всё. Всё может исчезнуть.

Танкреди показал ему несколько фотографий этой женщины, которые у него были в телефоне. Обнажённая Роберта, у неё только шляпа на голове, она ласкает свою грудь. Затем несколько размазанных, на которых она смеётся.

– Когда женщина пересекает эту черту, она уже ничего не стыдится, ей всё равно, она хочет чувствовать себя свободной.

Давиде ответил не сразу, только потом, подумав несколько секунд.

– Слава богу, ты никогда не хотел мою жену… – сказал он жёстко, даже сухо, чтобы это не прозвучало, как шутка. – Или, может, хотел… Слава богу, ты не во вкусе Сары.

Танкреди встал.

– Да… – и удалился, думая о том, что одна вещь неоспорима: иногда ты можешь очень ошибаться в человеке. – Идём, поедим вместе.

Они ушли в направлении сада Чирколо Антико Тиро а Воло.

Перед ними открылась панорама северного Рима, от холма Париоли и направо; внизу расстилался длинный мост корсо Франча и терялся вдалеке, у Фламинии, между горами в глубине.

Они прошли по газону мимо бассейна и нескольких столов под зонтами. Лёгкий ветерок раскачивал края скатертей и освежал обедающих посетителей.

Танкреди и Давиде заняли себе место. Подошла идеальная семья, они сели на несколько столов дальше. Джорджия и Маттиа всё не могли прекратить изводить друг друга:

– Отстань! Не бери ничего из моей тарелки!

– Она не твоя! Это закуски, значит, тарелка общая.

Маттиа взял оливку из тарелки Джорджии и быстро засунул в рот.

– Дурак! – Джорджия ударила его в плечо.

Мать отругала их:

– Вы закончили ссориться?

Мальчик стащил ломтик моццареллы и начал жевать его, так что молоко потекло из его рта.

– Маттиа, не ешь так! – она нервно поднесла ему салфетку ко рту, чтобы остановить этот молочный поток, пока он не коснулся футболки. А затем её материнский взгляд изменился. Он потерялся вдалеке, между столиками, и пересёкся с взглядом Танкреди. Он весело улыбнулся ей. Роберта покраснела, вспоминая тот или иной момент. А потом вернулась к роли матери.

– Если вы не перестанете ссориться, я больше никогда не возьму вас с собой в клуб.

К столу Танкреди и Давиде подошёл официант.

– Добрый день, синьоры, готовы сделать заказ?

– Ты что хочешь?

– Итак, может, первое…

– Здесь очень вкусно готовят паккери с помидорами и моццареллой, – стал убеждать его Танкреди.

– Ладно, пусть будет паккери.

– А я буду холодный салат с кальмарами. Не могли бы Вы принести нам также хорошо охлаждённого белого вина? “Шабли Гран Крю Ле Кло” 2005 года, пожалуйста.

Официант удалился.

– На второе мы могли бы заказать жареных кальмаров или хорошего сибаса в соусе. Здесь самая свежая рыба.

Они замолчали в ожидании. Танкреди обернулся к саду. Грегорио Савини уже здесь, у входной двери клуба. Казалось, будто он не смотрел на них. У него короткие волосы. Лёгкий костюм. Его тёмный и непроницаемый взгляд следил за людьми как бы отвлечённо, фокусируясь на всём и ни на чём, концентрируясь на любом движении.

– Он никогда тебя не покидает, да?

Танкреди налил Давиде немного воды.

– Никогда.

– Он знает всё о твоей семье. Он уже давно с вами.

– Да. Я был маленьким, когда он появился, но это словно он был с нами всегда.

Подошёл официант, налил вино и ретировался.

– Здорово общаться с таким человеком. Когда нет ничего, чего бы он не знал. Только, должно быть, трудно совсем не иметь секретов от кого-то, правда?

Танкреди сделал глоток воды. Затем поставил стакан и посмотрел вдаль.

– Да. Это невозможно.

Давиде усмехнулся.

– Об этой женщине он тоже знает? О Роберте?

– Это он дал мне её телефон и предоставил всю информацию о ней.

– Серьёзно?

– Конечно. Именно он меня всегда и обо всём информирует: драгоценности, которые носит женщина, её любимые цветы, её круг общения… В ином случае я бы не мог добиваться того, что делаю, в такие короткие сроки.

– И что ты должен был сделать, чтобы войти в этот клуб?

– Как видишь, это была самая простая вещь в мире: я выяснил, что они должны были оплатить кое-какие счета, и взял их на себя, купив больше акций.

В этот самый момент в двери появился официант. Он осмотрелся, а потом узнал человека, которого искал. Он пересёк сад быстрым шагом и прошёл мимо нескольких столов.

Танкреди увидел его.

– Наконец-то. Не пропусти эту сцену.

Друг бросил на него любопытный взгляд. Он не знал, что тот имеет в виду. Официант остановился перед столиком семьи Де Лука.

– Простите…

Фабрицио поднял лицо от блюда. Он никого не ждал. Роберта тоже перестала есть.

– Это для синьоры, – он протянул ей прекрасный цветок дикой пятнистой орхидеи, завёрнутый в упаковочную бумагу, и записку. – А это для Вас, доктор Де Лука.

Фабрицио взял конверт, который ему протянул официант. Он с любопытством повертел его в руках. Отправлено не по почте, нет ни адресов, ни имён. В тот же момент Роберта развернула записку: “Ты правда меня любишь?” Женщина быстро подняла взгляд и встретилась глазами с Танкреди. Он только что налил себе белого вина и стал смотреть прямо на неё, поднимая бокал, словно чокаясь с ней издалека. Затем попробовал его. Идеальная температура.

– Да, это отличный Шабли.

А совсем рядом, за другим столиком, Фабрицио Де Лука резко побледнел. Он открыл конверт. И не поверил своим глазам. Там лежали фотографии, которые не оставляли места сомнениям: это его жена, Роберта, с другим мужчиной в самых невообразимых и жёстких позах. На снимках на ней был кулон, который он сам подарил ей на десятую годовщину свадьбы, что подтверждало тот факт, что эти фотографии были сделаны совсем недавно. Это происходило на протяжении последних недель, так как кулон этот он подарил ей всего месяц назад.

Фабрицио Де Лука показал фотографии своей жене и, прежде чем она пришла в себя от потрясения, жестоко ударил её прямо по лицу. Роберта упала со стула. Джорджия и Маттиа замерли и замолчали. Затем Джорджия заплакала. Маттиа, самый сильный из них двоих, так и стоял, открыв рот.

– Мама… мама…

Он не знал, что делать. Дети помогли ей встать. Фабрицио Де Лука взял несколько фотографий – несомненно, для адвокатов они покажутся полезными в их бракоразводном процессе – а затем ушёл под ошарашенными взглядами членов клуба. Роберта попыталась утешить Джорджию.

– Хватит, дорогая, ничего не случилось…

– Но почему папа это сделал? Почему он тебя ударил?

Тогда со стола упала одна фотография. Джорджия подняла её.

– Мама… это же ты!

Роберта вырвала снимок из её рук и со слезами, сверкающими на лице, засунула её в задний карман джинсов. Потом взяла Джорджию на руки, схватила за руку Маттиа и нерешительно зашагала к выходу под всеобщим вниманием. На щеке остался красный отпечаток пятерни её мужа. Подойдя к столу Танкреди, она остановилась.

Давиде стало неловко. Роберта встала напротив них и молчала. Слёзы текли по её лицу, она не могла сдерживать их.

Маттиа ничего не понимал. Он дёрнул мать за руку.

– Мама, почему ты плачешь? Почему вы с папой поругались? Что происходит?

– Не знаю, дорогой. – Затем она посмотрела на Танкреди: – Скажи мне ты.

Он хранил молчание. Взял бокал и сделал глоток вина. Потом вытер губы салфеткой и медленно положил её обратно на бедра.

– Возможно, ты просто устала от счастья. И теперь, когда ты снова его обретёшь, то будешь это счастье ценить.

3

– Милый, ты дома?

В тот же момент, когда она произнесла эти слова, у Софии сжалось сердце. А как по-другому? Куда он мог пойти? И главное – как? В этот момент ей показалось, что она услышала далёкое эхо, а затем какое-то столкновение: звук бьющегося стекла, скрежет металла – эта последовательность медленно проплыла в её голове.

Она поставила сумку с продуктами на стол. Коснулась своего вспотевшего лба. Затем упёрла руки в бока и осмотрелась: жалкая кухонька, поцарапанные со временем стаканы из мутного стекла. Она увидела своё отражение в зеркале и едва узнала себя. Уставшее лицо, лохматые волосы и на вершине всего – погасший взгляд. Именно этого ей не хватало – света. Красота, за которую её всегда восхваляли, словно это её единственное достоинство, что иногда её даже выводило из себя, на самом деле ещё никуда не делась. Она просто устала. София поправила волосы. Потом сняла жакет и повесила его на стул. Начала раскладывать покупки по местам. Поставила молоко в холодильник. С ранней юности она боролась с этой красотой. Ей больше понравилось бы, если бы её ценили только за её великую страсть, за её невероятный талант, за тот дар, который у неё был с раннего детства – любовь к музыке. Фортепиано было её единственным смыслом жизни. Ноты наполняли её мысли. В шесть лет, ещё в начальной школе, она выбрала несколько классических пьес, попросила разрешения забрать партитуры домой, сделала несколько поправок и сыграла немного иначе. Они стали музыкальным сопровождением её жизни. Она качалась, бегала, ныряла в море, смотрела на закат – делала всё с этими нотами в голове. Каждый момент её жизни проходил в сопровождении музыкальной пьесы, которой она добавляла блеска.

София была такой. Она выбрала “Фантазию-сонату по прочтении Данте” Ференца Листа и сделала это гимном любви.

Она решила, что будет играть её только для своего мужчины, который сделает её счастливой, в которого она влюбится. Но у неё не было возможности воплотить это в жизнь. До тех пор, пока она не встретила Андреа, архитектора и игрока в регби, одарённого как физически, так и интеллектуально. Как и она. Страсть и рациональность. Они познакомились на вечеринке и начали встречаться. В первый раз она расслабилась, и это случилось. Она влюбилась. Наконец, она смогла сыграть гимн любви. Всё время она репетировала, чтобы игра вышла идеальной, как она и хотела, как она это чувствовала, как она хотела сыграть это ему, только ему, своему Андреа. И в ту ночь она была готова, но…

Она только что приехала домой, когда услышала звонок телефона. София закрыла дверь, бросила сумку и побежала отвечать.

– Алло?

– Наконец-то! Где ты была?

– В классе. Только что вернулась.

– Хорошо, дорогая. Слушай, я взял тебе пиццу с помидорами черри и моццареллой…

– Но я ведь просила только с черри, помидоры и ничего больше!

– Дорогая, почему ты так реагируешь?

– Потому что ты никогда меня не слушаешь.

– Когда я приеду, моццарелла уже остынет, и ты без труда сможешь её убрать. Тогда останутся только помидоры, как ты и хотела.

– Проблема не в пицце, а в том, что ты меня не слушаешь! Ты понимаешь или нет?

– Понимаю… Я скоро буду.

– Я тебе не открою!

– А если я скажу, что везу тебе пиццу с помидорами и моццареллой?

– Я же тебе сказала – только с помидорами.

– Конечно… Я же пошутил!

– Да-да, только ты меня не слушаешь и всё время ведёшь себя, как идиот!

– Когда тебе хочется поссориться, тебя ничто не остановит, да?..

– Ты похож на мою мать! Я ушла из дома, как только мне исполнилось восемнадцать, именно поэтому… И в итоге я снова живу с человеком, который меня не слушает и всё время смеётся надо мной.

После этих слов она бросила трубку. Андреа положил телефон в карман, покачал головой, завёл мотоцикл и, полный ярости, поддал газу. Его достало её вечное желание ругаться из-за всего подряд. Первая, вторая. “Неужели мы всю жизнь проведём в этих ссорах? Да, я забыл, что она не хотела моццареллу, и что? Из-за такого пустяка закатывать скандал?” Третья, четвёртая, с каждым разом всё быстрее, с каждый разом всё злее, спускаясь по дороге к пиццерии. Восемьдесят километров в час. Сто. Сто двадцать. Сто сорок. На такой скорости вся улица пробегает перед глазами смазанно, бешенство в сочетании слезами от ветра практически ослепили его, так что он ничего не видел и, в конце концов, врезался в машину, остановившуюся на углу склона.

Водитель машины прерывисто мигнул один, два раза, и без промедления выехал из темноты вперёд. Он выехал на улицу в тот же момент, когда к тому месту на всей скорости гнал Андреа. Всего мгновение. За рулём машины была взрослая женщина. Увидев ускоряющийся свет, она испугалась. Её словно парализовало, страх сковал её, она затормозила посреди дороги, не двигаясь ни вперёд, ни назад, неспособная принять решение.

– Чёрт…

У Андреа не было времени снизить скорость, затормозить. Он просто открыл рот с выражением ужаса в глазах. Словно этот автомобиль, остановившийся посреди дороги, надвигался на него с бешеной скоростью. Он даже не смог закричать. Ничего: он с силой вцепился в руль и закрыл глаза. У него не было времени ни на что, даже на молитву, он мог только цепляться за последнюю мысль: “Пицца с помидорами черри без моццареллы”. Он больше не забудет об этом. Никогда.

Темнота.

4

– Мне страшно знакомить тебя с ним.

– Почему?

– Потому что он может понравиться тебе больше, чем я…

– Это невозможно, – Бенедетта рассмеялась и поднесла руку ко рту. Затем сделала глоток битера, который заказала, и пожала плечами.

Джанфилиппо с любопытством посмотрел на неё.

– Почему невозможно? Он моложе меня… Он красивей меня, а самое-самое главное – он намного, намного богаче меня…

Бенедетта резко посерьёзнела.

– Значит, он очень понравится мне.

Джанфилиппо поднял одну бровь.

– А-а…

– Да… Особенно потому, что ты идиот, – в этот момент она казалось очень раздражённой. – Ты на самом деле думаешь, что он может заинтересовать меня потому, что он богаче тебя?

– Я сказал намного, намного богаче.

– Значит ты намного, намного больший идиот!

Джанфилиппо сделал глоток своего “Кампари”. Затем улыбнулся и попытался исправиться.

– Милая, с тобой и пошутить нельзя…

– Ты не шутишь, – Бенедетта, решительная, пожала плечами и наклонила голову. Она посмотрела в глубине зала: картины, статуи и гости “Circolo della Caccia”, одного из самых эксклюзивных клубов в городе.

Все вокруг ходили спокойно и размеренно. Некоторые с улыбками здоровались друг с другом. Они знакомы давно: составляют узкий круг самых могущественных и богатых людей во всём Риме.

Джанфилиппо попытался взять её за руку.

– Ну же, не будь врединой.

Бенедетта быстро отдёрнула руку.

– Это была плохая шутка. Не понимаю, почему тебе так нравится шутить над тем, что он богаче тебя…

Джанфилиппо развёл руками.

– Потому что это как раз не шутка! Он правда богат… и очень.

Бенедетта обернулась и покачала головой. Ничего не поделать. Он никогда не поймёт. Да и спорить об этом бесполезно. К тому же, вполне вероятно, что он преувеличивает. Как он может быть намного, намного богаче брата? Джанфилиппо – самый состоятельный человек из всех, кого она встречала в своей жизни. Едва поняв, о чём задумалась, она удивила сама себя, послав ему несколько неловкую улыбку, пытаясь тем самым отвлечь его.

– Ладно, не будем спорить! Расскажи мне что-нибудь ещё о своём брате, пока он не пришёл, мне любопытно.

Джанфилиппо вздохнул.

– Он был безрассудно храбрым всю свою жизнь. Всё время попадал в аварии на своём мотоцикле. Занимался сёрфингом и объехал полмира, соревнуясь в этом виде: Гавайи, Канары… Потом настала очередь каноэ, прыжков на парашюте, полётов на параплане. В общем, он ни от чего не отказывался. Думаю, он перепробовал все самые экстремальные виды спорта, играя с жизнью…

В тот момент он услышал его голос.

– Из чего следует, что я далеко не подарок, – Бенедетта резко обернулась. Напротив неё стоял мужчина. – Если обращать внимание на его истории, кажется, будто я пытался свести счёты с жизнью, но у меня не получилось.

Высокий и стройный парень. На нём идеально выглаженная белая рубашка с закатанными рукавами, что позволяло разглядеть мускулы на его руках. Слегка загорелая кожа и ярко-голубые глаза, внимательные, испытующие. “Из-за глаз он кажется старше, – подумала Бенедетта. – Нет, не старше. Скорее, более уверенным, более мужественным, более… Более – всё, – она улыбнулась ему. – Не знаю, Джанфилиппо сказал, что он намного, намного богаче него, но ясно пока только одно: он намного, намного красивее”.

Парень очень элегантно сел напротив неё. Затем протянул ей руку и представился.

– Танкреди.

– Бенедетта.

Затем он положил ногу на ногу и поставил локти на подлокотники кресла.

– Итак, что делает такая красивая женщина с кем-то таким… таким?.. Не могу ничего придумать.

– Хочешь сказать – чудесным? – улыбнулся ему Джанфилиппо.

Танкреди ухмыльнулся ему.

– На самом деле, я искал не это слово.

– Если нужно вести такую жизнь, какую ведёшь ты, чтобы не быть занудой, я очень рад быть самым скучным человеком на планете.

– Почему? – Танкреди удивлённо посмотрел на него. – Я делаю что-то, что тебе не нравится?

На самом деле, его брат игнорировал большую часть того, что он делал, а то, о чём знал, не поддерживал. Джанфилиппо постарался изобразить невозмутимость.

– Знаешь, сам факт того, что ты ещё жив, уже кажется мне огромным успехом, я бы даже сказал, чудом…

В этот момент Бенедетта взяла оливку, проткнула её соломинкой и стала вертеть ею в стакане с остатками битера. Потом она её положила в рот и отметила этот вкус между солёным и сладким.

Братья переглянулись. Наконец, Джанфилиппо улыбнулся. Танкреди опустил взгляд. Бенедетта застыла с оливкой во рту, удивлённая странным молчанием. Джанфилиппо посмотрел на неё и покачал головой, как бы говоря: “Ничего, я потом тебе расскажу”. В то же время женщина услышала, как кто-то позвал её.

– Бенедетта, что ты здесь делаешь?

У входа в зал, рядом с их столиком, остановилась эффектная девушка. На ней был тёмно-синий костюм, маленькая сумочка от Гуччи, а светлые волосы были собраны сзади. Бенедетта с улыбкой встала.

– Габриэлла! Извините, – она оставила братьев и побежала к подруге. Девушки обнялись и начали болтать.

Джанфилиппо посмотрел на Танкреди и улыбнулся ему. Тот поднял руку, чтобы привлечь внимание официанта.

– Простите!

Джанфилиппо настаивал.

– Видел, как это было странно?

Танкреди вздохнул.

– Да…

Наконец, подошёл официант.

– Пожалуйста, не могли бы Вы принести мне пива?

– Конечно, синьор.

Официант решил, что это весь заказ, и уже собрался уходить, но Танкреди снова обратился к нему.

– Какое пиво у Вас есть?

– Любое, синьор.

– Тогда я хотел бы “Дю Демон”, – официант снова собрался уходить, когда до него донеслись последние инструкции: – Охлаждённое.

Танкреди хотел сделать вид, что ничего не произошло, но знал, что ему не отвертеться. Взгляд брата пересёкся с его собственным.

– Это невероятно, тебе не кажется?

– Да. Это было странно.

– Странно? Это было настолько абсурдно, насколько вообще можно вообразить! Бенедетта сделала тоже самое, что и она…

И теперь они словно вместе вернулись в ту сцену.

Клаудине играла оливкой в стакане. Проткнула её соломинкой. Потом улыбнулась, достала её и в тот момент, когда красная капля уже готова была упасть, она подставила язык под неё. Затем она положила оливку в рот и стала играть ею, как маленькой акробаткой, а потом прожевала. И проглотила.

– М-м-м, как вкусно.

Она провела по щеке указательным пальцем, чтобы поиздеваться над своим младшим братом Танкреди.

– Ну хватит, ты съела их все! Эта была моя.

– Просто ты тормоз, ты слишком медленный.

И, сказав это, она пулей вылетела к бассейну большого сада. Она бежала, как газель, между розовыми кустами, зелёными сетками и деревьями. Танкреди быстро побежал за своей сестрой. Она смеялась и время от времени оборачивалась.

– Не догонишь! Не поймаешь!..

Она побежала ещё быстрей и, немного не добежав до бассейна, скинула с себя лёгкое платье и выбросила его на газон. Девочка остановилась у края.

– Видел? Я прибежала первая.

И она нырнула, сделав идеальный прыжок. Она проплыла под водой и вынырнула чуть дальше, в центре бассейна. Её длинные тёмные волосы откинулись назад и открыли миру её слегка загоревшее лицо. Потом она закрыла глаза и улыбнулась. Между тем Танкреди всё ещё снимал обувь.

– Ну вот видишь?.. Ты такой медленный… Слишком медленный.

Засмеялся даже Джанфилиппо, сидящий в воде в прозрачном надувном кресле. Он держал свою девушку Гвендалину, которая вцепилась в его ногу. Она лежала на животе на оранжевом матрасе и цеплялась за ногу Джанфилиппо, которую он свесил с кресла. Гвендалина тоже засмеялась. Она была очень загорелой, и её голубой купальник подчёркивал каждый изгиб тела. Наконец, Танкреди, уже в плавках, разбежался и прыгнул. В воздухе он поджал ноги и прыгнул бомбочкой, обрызгивая всех.

– Что ты делаешь!

Все начали отряхиваться он воды. Джанфилиппо упал с кресла, зацепился о матрас Гвендалины и её тоже сбросил в воду. Они оба оказались под водой и вынырнули оттуда со смехом, но она была быстрей и стала так активно трясти головой, что у Джанфилиппо не было другого выбора, кроме как пихнуть её обратно. Он с головой опустил её под воду и держал её так довольно долго, а когда он опустил, то Гвендалина вынырнула с глубоким вздохом.

– Ты что, идиот? Ты меня чуть не убил!

– Да ладно тебе!

– Придурок… Ты придурок.

Они ругались ещё некоторое время. Наконец, он схватил её так, что она не могла пошевелиться, и попытался поцеловать её. Но она его укусила.

– Ай!

– Ты это заслужил.

Джанфилиппо коснулся своей губы, чтобы проверить, не пошла ли кровь, но ничего не было. Тогда он возобновил борьбу и снова поцеловал её. Но на этот раз Гвендалина не кусала его. Это был глубокий и страстный поцелуй. Танкреди это понял и удивлённо повернулся к Клаудине, а ты покачала головой и махнула рукой, словно говоря: “Да что тут такого? Они целуются!..”

Но Клаудине ничего из этого не интересовало. Даже казалось, что ей это наскучило. Так что она сделала два-три гребка по воде, зацепилась за край бассейна и вышла. Она пошла домой, всё ещё полностью мокрая. Худая, стройная, она побежала по газону, не давая никаких объяснений о такой неожиданной реакции.

Танкреди, оставшийся один в воде, ненадолго нырнул. А когда вынырнул на поверхность, заметил, что ничего не изменилось. Джанфилиппо и Гвендалина всё ещё целовались, обнявшись у края бассейна. Он не знал, что делать, так что тоже вылез из воды и пошёл домой. Он зашёл в дом и поднялся по большой лестнице, которая вела в спальни.

– Клаудине? Клаудине? – постучал он в дверь её комнаты, но ответа не получил. Тогда он медленно открыл её. Дверь скрипнула. Его сестра сидела в большом кресле с мокрыми волосами, подобрав под себя ноги. Окно у неё за спиной было открыто. Наполовину опущенные римские шторы впускали рассеянный свет, который слегка освещал её сквозь колышущиеся на ветру лёгкие занавески.