Текст книги "Восхождение"

Автор книги: Фарид Джасим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Сам же Эрик считал, что исправлять человеческую натуру можно и нужно любыми доступными способами, и чем скорее, тем лучше, пока не стало слишком поздно. По недоумию или по воле злого рока алую кнопку могут нажать в любой момент с любой стороны, и тогда никакой Лейм не поможет.

– Привет! – раздался за спиной глубокий мелодичный женский голос с едва слышной хрипотцой.

Эрик обернулся и встретился взглядом с высокой темнокожей женщиной. Заплетенные в пестрые дреды волосы лежали на покатых плечах, пухлые, чуть вывернутые губы расплылись в белозубой улыбке. Глубокая ложбинка разделяла два полных шоколадных полушария, приоткрытых вырезом ее блузки.

– Я – Саманта, – представилась она.

– Я знаю, – ответил Эрик и улыбнулся ей самой лучезарной улыбкой, на какую только был способен. Молодая женщина вскинула бровь, и он пояснил: – Нас всех представляли, когда разводили по коридорам. Вот я и запомнил.

– Окей, ясно, а как тебя зовут?

– Эрик. Из Швеции, Стокгольм.

Они поболтали еще, делясь впечатлениями обо всем, что довелось узнать за последние несколько дней, рассказывая вкратце о своей жизни на Земле и о планах на будущее. Но через несколько минут Саманту окликнул Бидхья и подозвал, чтобы продолжить прерванный разговор.

– Ладно, Эрик из Швеции, удачного полета, – она улыбнулась и протянула руку. Он пожал мягкую ладошку, задержав ее в своей чуть дольше, чем полагалось.

– И тебе!

– Будешь у нас в Луизиане, заглядывай, угощу нашим знаменитым лимонадом, – пообещала Саманта и, развернувшись, направилась в другой конец зала.

Эрик посмотрел ей вслед, наслаждаясь зрелищем ее длинных стройных ног, широких округлых бедер и аппетитных выпуклых ягодиц, обтянутых тугими шортами. Невольно сглотнул и с усилием отлепил взгляд. А когда обернулся, перехватил укоризненный взор Софьи. Она покачала головой и отвернулась, продолжив беседу с Ксином, а затем соединилась напрямую с Эриком через нейрочип, и ее строгий голос отчетливо зазвучал в его голове:

«Что-то я совсем запуталась, Эрик. Глядя на Иду, решила было, что твой идеал женщины – бледные щуплые блондинки. Теперь вижу, все совсем наоборот…»

«Хе-хе, – усмехнулся Эрик, – иногда мне нравятся крайности».

«Правда? А мне казалось, шведы склонны к умеренности и стараются избегать крайностей во всем».

«Значит, я не типичный швед», – парировал Эрик.

«Интересно, в чем еще ты нетипичен?»

«Пусть пока останется для тебя загадкой».

«Заинтриговал… ладно, услышимся еще. И поосторожней там со своими крайностями».

Эрик хохотнул, отключился. Огляделся, выискивая, с кем еще не беседовал.

Общение продлилось еще некоторое время, прежде чем раздался мягкий голос лейма:

– Друзья, настала пора отправляться домой. Через несколько минут зонд состыкуется с материнской капсулой, и вы сможете войти и занять свои места в гибернаторах. Перед погружением в сон укажите координаты желаемой высадки. По прибытии на Землю рекомендуется незамедлительно открыть прямой канал связи с капсулой. Далее, хотим напомнить: можете жить обычной жизнью, но старайтесь побольше путешествовать, особенно по крупным городам.

Желаем удачи в этой исключительно важной миссии. Благодаря вашим усилиям человечество в течение ближайших нескольких лет изменится в лучшую сторону и вступит полноправным членом в дружную семью леймовых цивилизаций. Спасибо вам и всего наилучшего!

Голос умолк, в зале повисло благоговейное молчание. Десять человек из самых разных уголков мира, едва знакомые друг с другом, ощутили общность и взаимную симпатию с каждым из своих товарищей. В этом немалую роль сыграл прямой канал ментальной связи – доступный всегда, невзирая ни на время, ни на расстояние. Но главное: единая цель, грандиозная и благая, сплотила лучше, чем десятки лет дружбы, и это ощутили все. Причастность к грядущим переменам льстила и воодушевляла, ведь творить добро и бороться со злом всегда являлось нравственным приоритетом. Однако теперь в старом как мир противоборстве добра и зла появился новый игрок – команда из десяти обычных землян, в арсенале которых нет ни оружия, ни священных писаний, ни волшебных артефактов, а лишь горстка нанороботов и воля изменить мир к лучшему.

Прошло несколько минут, прежде чем в одной из стен возник широкий проем, за которым виднелось знакомое нутро зонда.

– Счастливого пути! – торжественно провозгласил лейм.

Десять человек неторопливо потянулись к выходу. Лица их, удивительно разные и непохожие, светились энтузиазмом и радостью.

Подходя к проему, Эрик поравнялся с Софьей, чуть приотстав от остальных. Она повернулась к нему, уголки ее губ тронула грустная улыбка.

– Все, – с едва заметной печалью в голосе изрекла она, – космическая сказка подошла к концу.

Эрик закивал, спросил:

– Где тебя высадят?

– В Парке Есенина, в Питере. Это неподалеку от дома, дальше доберусь сама. Или Глебу звякну, чтобы встретил. Заждался, небось.

– А я, наверное, на футбольном поле в Тантолунден, тоже недалеко от дома, минут десять пешком. Мне звякать некому, так что сам допру.

– Держим связь, не пропадаем?

– Обязательно!

Эрик и Софья вошли в зонд последними, все остальные уже лежали в гибернаторах, лишь две свободные ячейки зияли открытыми крышками.

– Удачи! – пожелал Эрик и после секундного колебания заключил девушку в объятия. Она не отстранилась, обняла в ответ и прижалась к нему твердым как камень животом.

Потом торопливо отпустила и, не сказав больше ни слова, перешагнула края гибернатора. Улеглась, принялась устраиваться поудобнее, пока крышка медленно опускалась в пазы. Эрик лег в свой, щелкнули замки, в голове прозвучал мягкий леймовский голос:

«Прежде чем ваше сознание отключится, назовите, пожалуйста, место высадки».

«Футбольное поле… – начал было Эрик, потом запнулся, замолчал. В голове пронесся стремительный вихрь мыслей и чувств и в течение нескольких мгновений оформился из полуосознанного порыва в готовое решение. Он закончил команду: – Парк Есенина, Санкт-Петербург, Россия».

Часть вторая. «Молоток»

Глава первая

Чайник на плите злобно зашипел и яростно забулькал, словно собирался вот-вот взорваться. Сгорбленный старик в ватной телогрейке устало прошаркал на кухню, на ходу почесывая давно не мытую бороду.

– Я мигом, сынок, мигом! – проскрипел он молодому мужчине в синей куртке и голубой кепке, который стоял посреди гостиной с пачкой бумаг в руках. Мужчина устало вздохнул, закатил глаза к обшарпанному потолку. Этот визит начинал утомлять его. Только и делов – расписаться в получении пенсии и принять деньги. И все! А тут то одно, то другое. Сначала старику приспичило в туалет и его пришлось ждать почти десять минут, затем он никак не мог расчистить заваленный всяким стариковским хламом стол, чтобы разложить на нем несколько жалких купюр и, тыча в них пальцем, сосчитать. А теперь вот чайник надо с плиты снять. Господи, какой отвратительный квартал! Словно кто-то нарочно собрал самых вредных и занудных старух и стариков города в одном месте и расселил их в соседних квартирах. В следующем месяце надо будет с Наташкой договориться, пусть сама сюда ходит, у нее терпения больше, а он возьмет соседний.

На кухне громыхнуло, загремело, послышался мат и чертыханья, потом раздался старческий голос:

– Иду, иду…

– Да, да, я жду вас, Степан Макарыч, – процедил почтальон сквозь зубы.

Ритмичное шарканье, вздохи и кряхтение, и вот старик появился в гостиной.

– Давай, сынок, покажь, где черкнуть надо.

Молодой человек уже в сотый раз ткнул пальцем в черту у края листа платежной ведомости.

– Бог ты мой, – проскрипел старик, – очки на кухне забыл. Сейчас, милок, я мигом…

– Да нет же, Степан Макарыч, очки у вас в нагрудном кармане.

– Ой, и правда, дырявая моя башка, – старик с усмешкой ругнулся в бороду и достал очки.

Наконец заветная подпись поставлена и деньги пересчитаны. Не скрывая облегчения, молодой человек направился к двери.

– Когда еще придешь, сынок?

Стоя на пороге, молодой человек обернулся, сказал ледяным голосом:

– Через месяц, дедуля, через месяц.

Не прощаясь, он торопливо покинул похожую на бомжатник квартиру и исчез за лестничными пролетами.

– Дай бог тебе здоровья, милок! – прокричал ему вслед старик и захлопнул дверь.

– Чтоб ты провалился, ублюдок, – хмуро пробурчал он себе под нос пару секунд спустя, защелкивая замки и вешая цепочку.

Оставшись один, он распрямился и бодрой походкой прошел в гостиную. Выдвинул ящик комода, приподнял лежащие плотной стопкой простыни и вытащил из-под них ноутбук. Затем вернулся к столу и, безжалостно смахнув весь мусор на пол, положил компьютер на столешницу, нажал кнопку старт.

Через минуту система была готова к распоряжениям хозяина. Мужчина снял бесполезные очки, швырнул на диван. Туда же отправились растрепанная борода и лохматый парик. Теперь, когда маскарад больше не мешал и не раздражал, мужчина погрузился в работу. За четверть часа проверил все сообщения, отписался начальству, которое требовало ежедневные доклады, затем пролистал последние новости как на общедоступных сайтах, так и на внутрисистемном форуме. Все было тихо, никаких подвижек. Оставалось сделать последнее и главное – созвониться по спецсвязи с Малышевым и получить последнюю сводку по двум особо важным вопросам.

Он щелкнул мышкой по самому недавнему сообщению, оно открылось, показав номер телефона. Каждый день приходил новый мейл с новыми инструкциями для связи. Что поделать, крайние меры предосторожности.

Он достал из кармана брюк служебный телефон, набрал указанный в письме номер. Два гудка, и послышался знакомый голос:

– Слушаю вас, товарищ полковник!

– Здорово, Гена. Что слышно с улицы Дыбенко?

– Без новостей, товарищ полковник, Лесенковская не объявлялась.

– Звонки близким? Друзьям?

– Вся мобильная связь под нашим контролем, в том числе сетевой трафик. Пока ничего.

– Ясно… – полковник вздохнул. – Есть новости о Молотке?

– Только при личной встрече, – последовал лаконичный ответ.

Все верно, по инструкции.

– Буду на обычном месте через час, отбой.

Не дожидаясь ответа, полковник отключился и спрятал телефон в карман.

* * *

Сборы не заняли много времени. Телогрейка и дранные штаны отправились в шкаф, оттуда появились джинсы и футболка, а легкая светлая ветровка с капюшоном завершила перевоплощение. Погода стояла нестабильная, хоть на дворе и лето, но Питер есть Питер. Прохладный дождь мог хлынуть когда угодно в течение дня, даже если с утра небо было голубое, а летнее солнце приятно согревало северный город.

Мужчина швырнул засаленный помятый паспорт на имя Степана Макаровича Иванова в ящик стола и достал бордовую корочку удостоверения сотрудника военной разведки на имя Олега Сергеевича Верещагина. Раскрыл, вгляделся. Нелегок был путь от лейтенанта к полковнику спецотдела ГРУ, путь, орошенный реками крови – своей и чужой – и слезами утрат и страданий. Чечня и северный Кавказ, ближнее и дальнее зарубежье, задания особой важности и крайней деликатности по всему миру, о которых обычно не рассказывают громогласно и о которых не прочтешь в газете. Тяжелые годы службы оставили свой отпечаток на лице не только шрамами и ранними морщинами, но и седыми висками, а также особым выражением в глазах – выражением стальной решимости, неколебимой стойкости и всевидящей проницательности.

Рядом с удостоверением в ящике – обычный гражданский паспорт, а в него вложена выцветшая фотография. Олег взял ее в руки, всмотрелся в милые сердцу образы. Челюсти невольно сжались, желваки заиграли на щеках. Молодая светловолосая женщина с трехлетним мальчишкой на руках. Смотрят в объектив камеры, радостно улыбаются мужу и папе, знают, что фото он возьмет с собой, чтобы во время долгих командировок видеть свою семью хотя бы так, на фотографии. Этому снимку больше двадцати лет, все эти годы он берег его как зеницу ока. Ведь это то немногое, что осталось от семьи, не считая писем, открыток и просто воспоминаний. Та ночь в Белграде в одночасье изменила все в его жизни. «Умные» бомбы натовских бомбардировщиков оказались не настолько умны, как уверяли западные военные. Жилые кварталы, больницы, дипломатические корпуса – все рушилось и горело под ракетами миротворцев, которые калечили, жгли и убивали всех без разбору, и гражданских, и военных. Опознали женщину и ребенка не сразу, собирали по кусочкам. Прямое попадание.

Олег вложил фотку обратно меж страниц паспорта, а паспорт в ящик стола. Последнее, что достал, был стечкин. Проверив боезаряд, он спрятал пистолет в широкий карман куртки, застегнул его на молнию и, заперев ящик стола, направился к входной двери. Доклада Малышева ждал с нетерпением, вести о Молотке были сейчас приоритетом номер один, на ранг выше, чем пропавшая девушка с Дыбенко.

* * *

Станция «Проспект Ветеранов» в этот час полнилась народом, несметные толпы выплескивались из вагонов и единой массой плыли к выходу. Олег Верещагин был одним из немногих, кто, усердно работая локтями, продвигался в противоположном направлении. В последний вагон успел заскочить за мгновение до того, как двери сомкнулись, отделяя его от столпотворения на платформе. Сел, как обычно, на самое последнее сидение с правой стороны. Состав тронулся и, неторопливо покачиваясь, начал набирать скорость.

Прошло примерно четверть часа, прежде чем приятный женский голос объявил станцию «Балтийская». Олег выпрямился, повернулся к окну. Наконец поезд затормозил и встал, двери открылись. В вагон вошли две женщины, подвыпивший дедок и молодой парень интеллигентного вида в джинсовых брюках и пиджаке, с темно-бордовым портфелем из натуральной кожи. В вагоне имелось немало свободных мест, но он сел на соседнее с Олегом сиденье. Когда поезд загремел колесами о рельсы, парень повернулся к Верещагину и негромко произнес:

– Добрый вечер, товарищ полковник.

– Привет, Гена, – откликнулся Олег, его голос был едва слышен сквозь стук колес. – Не томи, рассказывай.

Оперативник окинул профессиональным взглядом немногочисленных пассажиров поезда. Никто, казалось, не проявлял излишнего внимания к двум беседующим мужчинам.

– Наблюдение за Королевым ведется по-прежнему круглосуточное, никаких новостей. Работа, дом, встречи с друзьями. Недавно побывал у своей матери в Павлово. Ни телефоны, ни Интернет…

– Довольно о Королеве, – нетерпеливо перебил Олег, – мне сейчас другое интересно…

– Олег Сергеевич, это важно, – настоял Малышев и, выдержав строгий взгляд командира, продолжил: – Были замечены две попытки сближения пиндосов с Королевым. Оба раза отступались, не хотели «светиться», но у моих людей глаз наметан, мы их быстренько пробили, теперь пасем. Продолжают вертеться вокруг него, ищут ходы-выходы.

Олег в задумчивости почесал нос, по спине пробежал холодок.

– Пиндосы, говоришь…

– Так точно, Хайдер и Виндж. Скоро узнаем, к чьей резидентуре принадлежат. Как будет инфа, сразу доложу.

Олег выругался. Как американцы могли узнать о деле Лесенковской и что именно им известно, оставалось только гадать. Но сейчас ясно было лишь одно – где-то в ФСБ засела крыса. Дело в том, что оперативники, занятые визуальным наблюдением за Королевым и отслеживанием его мобильных контактов и цифрового трафика, принадлежат федералам, но находятся во временном подчинении ГРУ и отчитываются Малышеву. Всей картиной они, конечно, не владеют – кроме приказа наблюдать и докладывать никакой информации не получали. Но в их отделе еще четыре человека, и кто-то из них стучит.

– Уроды! – в сердцах прорычал Верещагин.

– Кто, пиндосы?

– И они тоже. Ладно, картина ясна, спасибо. Я свяжусь с Семеновым из их отдела, пусть вычищают. Что насчет Лесенковской?

– Пока без новостей. Мы аккуратненько заглянули в ее квартиру – ничего такого, что могло бы навести на след. Также задали поиск по всем нашим и мидовским базам данных на человека, внешне напоминающего отца Лесенковской. Кроме его брата, который в настоящее время проживает в Казахстане, никого. Но тот не покидал пределов своей страны, уже проверили. Так что пока глухо.

– Америкосы?

Малышев покачал головой.

– Нет, к прочим ее контактам кроме Королева они не подходят, вероятно, не владеют информацией или просто боятся и выжидают.

Поезд остановился на очередной станции, двери раздвинулись, и вагон заглотнул новую порцию пассажиров. Недалеко от Малышева уселась бабища в ярко синем платье с огромными продуктовыми пакетами. Она растеклась сразу по двум сиденьям, ее необъятные габариты не позволяли ограничится лишь одним местом. Интересно, мелькнула мысль, она платит за проезд в двойном размере?

Олег едва заметно кивнул сотруднику, оба замолкли. Когда поезд затормозил у платформы и открыл двери, они встали и вышли. Заскочив в следующий вагон, взялись за поручни у дверей и остались стоять: здесь почти все сидячие места были заняты.

Поезд тронулся, Олег заговорил:

– А теперь – главное. Что слышно о Молотке?

Малышев осторожно оглянулся, убедился, что рядом по-прежнему никого нет.

– Я получил сообщение. Молоток готов к тестам.

– Так и сказал?

Малышев уверенно кивнул, добавил:

– Он ждет вас завтра в девять утра. Код доступа найдете в контейнере Т-один.

– Принято, – коротко ответил Олег. – До связи.

Состав очень вовремя въехал на платформу станции «Площадь Восстания». Полковник покинул вагон, оставив своего сотрудника ехать дальше, а сам прошел по переходу на станцию «Маяковская» и сел на поезд зеленой ветки в южном направлении. Еще минут десять тряски и стука колес, и наконец объявили станцию «Ломоносовская».

Он вышел из поезда, поднялся на поверхность. Солнце палило во всю, свежий ветерок приятно ласкал кожу. В такую погоду в ветровке и бейсболке Олег выглядел странно, даже подозрительно. Но никому не было до него дела, все суетились, спешили кто куда, даже патрульный полицейский у входа в метро лишь окинул его равнодушным взглядом и вернулся к своему смартфону. Его напарник активно флиртовал с молодой девушкой, явно недавней школьницей. Атмосфера всеобщей беззаботности (или наплевательства) вдруг вызвала мощную волну раздражения. Если бы у него под курткой было несколько килограмм взрывчатки, не составило бы труда смешаться с толпой или просто-напросто войти в переполненный вестибюль метро. Тогда оставалось бы только нажать кнопку, и все дела. Никто не помешал бы.

Верещагин отбросил мрачные мысли и огляделся по сторонам. Заметив неподалеку длинный ряд зеленых кабинок биотуалетов, направился к ним неторопливой походкой. Подошел к смотрительнице – полной женщине предпенсионного возраста, – она еле заметно кивнула, узнав. Он расплатился и подождал, пока освободится первая кабинка. Вошел, запер дверь. Нагретая солнцем, кабинка напоминала сауну в миниатюре, но вонь стояла невероятная, и жужжали навозные мухи. Стараясь не обращать внимания на запах, он взялся за крышку антисептической мыльницы и сдвинул блокирующий язычок. Крышка сверху щелкнула и поддалась, открыв нутро. Олег отыскал небольшой стержень, который был всажен в пазы и скреплял между собой верхнюю и нижнюю часть крышки, осторожно вытянул его. Потом взялся кончиками пальцев за краешек бумажной полоски, обмотанной вокруг стержня. Полоска развернулась, на внутренней стороне оказался шестизначный номер. Олег вернул стержень на место, следом опустилась и щелкнула в пазах крышка.

Полковник внимательно всмотрелся в шесть цифр, повторил их в уме, зажмурился и воссоздал перед мысленным взором шестизначную последовательность, потом открыл глаза, сравнил. Все верно, теперь можно быть спокойным: код намертво впечатался в память. Он достал зажигалку и подпалил бумажку. Держа ее за самый краешек, дал ей догореть почти до конца. Огонь уничтожил номер, остаток Верещагин бросил в унитаз и захлопнул крышку.

Глоток свежего воздуха показался настоящим удовольствием после нескольких минут в страшной вонючей душегубке. Не глядя на тетку, которая собирала «дань» с желающих облегчиться, он спешно зашагал в сторону входа в метро.

Глава вторая

Утро выдалось ненастное. Стояло безветрие, дождь моросил сплошной мутной завесой. Вдалеке слышались раскаты грома, но, похоже, эпицентр грозы проходил в стороне от города.

Верещагин проснулся рано, гораздо раньше, чем должен был протренькать будильник. Волнение от предстоящей встречи не позволило погрузиться в сон на все сто, пришлось довольствоваться дремотой в течение всей ночи. Какой уж тут сон, когда стало известно, что Молоток готов к тестам. Это гораздо важнее, чем сон.

Он выглянул в окно – на улице не многолюдно, редкие прохожие понуро бредут, укрывшись зонтами или капюшонами, грязная вода брызжет из-под колес проносящихся автомобилей. Вид из окна вызывал тоску и уныние, но радостное возбуждение в душе перевешивало и настраивало на позитив.

Олег сварил себе кофе, выпил почти залпом, торопливо попыхивая сигаретой. Все, пора!

Надвинув бейсболку на самые брови и накинув сверху капюшон, он вышел из подъезда навстречу летнему дождю. По сторонам не глядел, избегая взглядов соседей. В истинном обличие здесь его не знали, а когда выряживался Степаном Макарычем, здоровалась каждая собака. Жизнь под прикрытием и в маскараде утомительна, но необходима по соображениям безопасности.

Путь на Фурштатскую улицу занял больше часа. Потом еще почти четверть часа вышагивал по тротуару, ощущая, как мокрая насквозь одежда неприятно липнет к телу. Проходя мимо ресторана с заманчивой вывеской, бросил взгляд в окно, где посетители уплетали что-то вкусное. Сглотнул, вспомнив, что у него сегодня утром на завтрак были лишь чашка кофе и сигарета. Потом, потом, главное – Молоток.

Наконец, оставив позади немецкое посольство, свернул в железные ворота в стене дома и оказался во внутреннем дворе. Там обнаружились входы в подъезды, а между ними – потертая дверь на тяжелом замке, ведущая в подвал. Уверенным деловым шагом Олег подошел к двери и, достав увесистую связку ключей, отпер замок. Вниз в тускло освещенный подвал уводила короткая лестница.

Заперев дверь изнутри на толстую щеколду, он сбежал вниз по побитым ступенькам и оказался в затхлом сыром помещении. У дальней стены подвала высилась груда строительного мусора из битого кирпича, обрезков обоев, паркетных досок, а также обломков мебели, железяк непонятного назначения, порванных книг и тетрадей. Чуть в сторонке лежала садовая лопата, ею Олег и воспользовался, чтобы раскидать мусор в сторону. В бетонном полу обнаружился люк размером примерно метр на метр, запертый на железный висячий замок. Верещагин подобрал из связки нужный ключ, язычок неохотно щелкнул, и замок поддался. Затем откинул крышку люка – вниз на добрый десяток метров уходила винтовая лестница с гнутыми ржавыми перилами.

Олег спрыгнул на небольшую железную площадку и запер за собой люк, за несколько секунд одолел лестницу и наконец оказался на самом дне перед массивной железной дверью без явных признаков замков или засовов. Просто сплошная гладкая поверхность неопределенного цвета, над которой тускло светила засиженная мухами лампа. В стене возле двери белела прямоугольная коробка с откидной крышкой. Олег приподнял ее и зафиксировал, под ней обнаружилось табло с несколькими кнопками и небольшим зеленым экраном, рядом окуляр сканера. Он приложился к сканеру правым глазом, потом левым. Кант вокруг окуляра засветился зеленым, и на экране замигала надпись: «Идентификация прошла успешно», а под ней: «Введите код опознания». Верещагин вбил шесть цифр, зазубренных наизусть, в недрах двери гулко щелкнуло, звякнуло, и она медленно въехала в стену.

Переступив порог, Олег оказался в широком, хорошо освещенном коридоре. У двери дежурили двое рослых плечистых парней в штатском с автоматами наперевес. Пришлось предъявить удостоверение и назвать пароль.

– Добро пожаловать, товарищ Верещагин, – бесстрастным голосом произнес один из охранников, – вас ждут. Главный цех. Это прямо по коридору, потом…

– Я знаю, где это, – буркнул Олег и, не дожидаясь ответа, зашагал прочь от двери и охраны.

Прошло пять невыносимо долгих минут, пока он, сгорая от нетерпения, петлял энергичным шагом по коридорам и спускался по лестницам, переходил с уровня на уровень, открывал и закрывал двери. Наконец, остановился перед двумя широченными створками, больше похожими на ворота. Над ними на табло светились красным два слова: «Главный Цех». Датчики зафиксировали движение, строгий женский голос произнес:

– Будьте предельно внимательны, в цеху проводятся испытания!

Как будто об этом следовало напоминать. Именно по этой причине он и проделал весь этот путь. Олег снова впечатал код доступа, ворота раздвинулись, и он вошел в цех.

Огромное помещение бурлило и шумело, десятки людей в белых халатах носились по залу, держа в руках ноутбуки и планшеты, кипы бумаг и свернутые в трубки ватманы. Некоторые негромко переговаривались, но все выглядели сосредоточенными и увлеченными общим делом. В центре цеха возвышался деревянный помост не более метра высотой, на котором, огороженный сигнальными лентами, громоздился квадратный металлический ящик на подпорках, из которого во все стороны торчали короткие черные раструбы. Формой устройство напомнило полковнику старые советские телевизоры на тонких ножках, но пошире и повыше. На одной из сторон мерцала сенсорная панель, под которой перемигивались красным несколько кнопок. Вокруг площадки были расставлены обычные предметы домашнего интерьера: кресло, торшер, диван, обеденный стол, невысокий журнальный столик с разбросанными по нему ручками и карандашами, чашками и блюдцами.

Олег уставился на устройство, словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляда. Вот он – результат напряженной работы мысли физиков и инженеров целого поколения, плод титанических трудов, острие прогресса, шаг в будущее. Как только не называли устройство, которое в документах официально именовалось генератором гравитационных волн. Но главный инженер нарек свое детище простым и лаконичным именем: «Молоток».

– Товарищ Верещагин?

Олег вздрогнул, обернулся. Перед ним стояла ассистентка – миловидная женщина средних лет в белом халате и элегантных очках в тонкой оправе. Русые волосы стянуты в тугой пучок на затылке, ни грамма косметики на лице, в руках планшет. Она слегка улыбнулась, сказала:

– Вадим Анатольевич ожидает вас. Я провожу, он у себя в координаторской.

– Не стоит, найду сам.

Олег кивком поблагодарил ассистентку и направился к дальней стене. Вдоль нее выстроился ряд наскоро оборудованных наблюдательных комнат, каждая с широким чуть ли не во всю стену сверхстойким стеклом, за которым работали с приборами инженеры и техники. Найти нужную комнату не составило труда – на двери висела табличка с надписью: «Ледовой В. А. Главный инженер».

Олег вошел без стука, закрыл за собой дверь.

– О, наконец-то! – воскликнул сидящий в кресле пожилого вида мужчина и встал навстречу визитеру. – Заходи, Олежек, у нас все готово.

В комнате из мебели имелись лишь два кресла и широкий стол, на котором помещались три компьютерных монитора и клавиатура. Один из экранов транслировал сигнал с видеокамеры, установленной прямо над помостом. Два других демонстрировали графики и ряды цифр и символов, которые для Верещагина выглядели сущей абракадаброй, а для Ледового составляли, по-видимому, суть и соль всего процесса. Пожав руку Олегу, он вернулся к экранам с цифрами.

Полковник сел в соседнее кресло, взглянул на инженера. Белая от седины шевелюра зачесана назад, острый взгляд глубоко посаженных голубых глаз устремлен в экран, многодневная щетина на впалых щеках под острыми скулами, обтянутыми бледной морщинистой кожей. Ледовой сильно изменился за последние несколько лет, сказывались тяжелейший рабочий график, стресс и хроническое недосыпание. Олег знал его уже больше двадцати лет, еще с тех самых пор, когда они вместе, хоть и на разных курсах, учились на физфаке. Но время шло, и их пути разошлись – аспирантура для одного, служба по контракту в Чечне для другого. В течение последующих лет жизнь то сводила их вместе, то разводила по разным уголкам огромной страны. Теперь они снова объединили усилия, работая над делом, жизненно важным для государства и находящимся под личным контролем президента.

– Погоди буквально пару минут, – попросил инженер, уловив изучающий взгляд гостя.

– Все нормально, не торопись.

– Почти готово… – пробормотал Ледовой то ли сам себе, то ли полковнику.

Еще несколько минут он всматривался в экран, то и дело выстукивая команды на клавиатуре, затем придвинул к себе стоящий в сторонке микрофон и, нажав красную кнопку включения, заговорил:

– Пятиминутная готовность перед генеральным испытанием, всем освободить стартовую площадку, координаторам вернуться на контрольные посты, повторяю…

Отключив микрофон, инженер откинулся в кресле, развернулся к гостю.

– Вот и он, момент истины, – он заговорщически подмигнул. – Надеюсь, сегодня у нас будет повод открыть бутылку шампанского.

– Какие прогнозы?

– Самые положительные, через пять минут сам все увидишь. Бета-тесты прошли практически без помарок, иначе я бы тебя не позвал.

– Будем держать кулаки, – Олег невольно сжал пальцы в кулак, волнение перехлестывало через край. – Сможешь вкратце и на простом русском объяснить, как это работает? А то твои компендиумы и аннотации хрен поймешь.

– Попробую, – Ледовой почесал щетину, нахмурился, подбирая слова. – Если помнишь, в феврале две тысячи шестнадцатого года две научные коллаборации объявили об обнаружении гравитационных волн, оставшихся от катастрофического космического события – столкновения двух нейтронных звезд. Однако на тот момент ученые не были уверены до конца в результатах своих наблюдений. Затем в августе две тысячи семнадцатого было сделано еще одно открытие, которое расставило все точки над «и». Экспериментально подтвердилось то, что теоретики предсказывали и раньше: пространство вокруг нас пронизано гравитационным волнами, или рябью, или зыбью, называй как хочешь. Это оказалось не что иное, как та самая пресловутая рябь пространства-времени, оставшаяся после Большого Взрыва. Об этих волнах с давних пор имелись многочисленные догадки среди ученых как у нас, так и на Западе. Их еще Эйнштейн предсказывал, но только теперь их обнаружили и зафиксировали с высочайшей степенью вероятности.

Ледовой поерзал в кресле, взглянул в экран, прищурился. Затем кивнул сам себе и вновь повернулся к Олегу.

– Эти волны, – продолжал он, – невероятно слабы в сравнении с другими физическими взаимодействиями, но по ним тем не менее вполне может передаваться возбуждение. В общем-то, это есть свойство всех физических полей, но что касается собственно гравитации, нам удалось разработать способ управлять рябью с помощью интерференции, то есть наложения одной волны на другую. Таким образом, волны можно усиливать или ослаблять, задавать им различные направления, менять амплитуду и частоту. Интерферированные волны можно сделать настолько мощными и строго направленными, что они будут воздействовать на макроскопические объекты в гораздо большей степени, чем обычно. Иными словами, теперь мы в состоянии передвигать предметы или, наоборот, удерживать.