Текст книги "Восхождение"

Автор книги: Фарид Джасим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава седьмая

Эрик сидел в кресле, натянутый как струна, пил мелкими частыми глотками воду из стакана. Тревога сжимала в жесткой хватке нутро, не отпускала. С противоположной стороны стола Софья буравила напряженным взглядом лейма, который очень по-человечески вздыхал, сокрушенно качая головой, и печально смотрел на землян.

– Начну с хороших новостей, – промолвил он после долгого молчания. В его голосе послышалось нечто похожее на отчаяние, и стало ясно, что эти хорошие новости все равно что ложка меда в бочке дегтя. – Несмотря на внешнюю гетерогенность человеческого вида, разница в структуре коннектома всех рас и полов ничтожна и проявляется в настолько малом количестве областей мозга, что можно совершенно уверенно констатировать гомогенность общечеловеческого паттерна. Это значительно упрощает задачу: НСЧ потребуется лишь одного вида, и он, то есть чип, будет совместим с нейроструктурой любой человеческой особи независимо от расы или пола.

– А в чем же тогда проблема? – не выдержал Эрик. Он испытал некоторое облегчение, услышав эту новость, поскольку отчего-то решил для себя, что проблема обнаружилась именно в совместимости коннектомов разных человеческих рас. С ужасом представилось, сколько благодатной воды, узнай об этой проблеме человечество, вылилось бы на мельницу неонацистов и расистов всех мастей. Даже страшно подумать, что началось бы! К счастью, проблема была не в совместимости.

– Как я уже говорил несколько часов назад, – продолжил лейм, словно не услышал вопроса, – человечество выделяется на фоне иных цивилизаций, помимо прочего, экстремально высоким уровнем внутривидовой агрессии. Тяга к насилию и убийству вшито в человеческую сущность на уровне ДНК и вполне естественным образом проявляется в выстраивании коннектома индивида по мере роста и развития мозга. Думаю, это людям и самим хорошо известно. Однако то новое, с чем мы, к нашему изумлению, разочарованию и огорчению, столкнулись при сканировании человеческого мозга и анализе коннектома, оказалась степень того, насколько именно высок уровень агрессии. Он гораздо выше, чем мы вообще могли себе представить, и это отображается на всей структуре мозга. Около восьмидесяти процентов нейронных связей в коре так или иначе затронуты тягой к агрессии или находятся под ее прямым воздействием. Печальный результат этого – полная невозможность перекрестного подключения человеческих разумов в единую сеть.

Игорь Николаевич уронил руки на стол, перевел полный сожаления взгляд с одного гостя на другого и обратно.

– Кхм… – Софья кашлянула, сглотнула комок в горле, – это означает, что Лейм людям недоступен?

– При нынешнем уровне агрессии, увы, нет.

Последняя фраза прозвучала, как приговор. Эрик ощутил стыд, смешанный с горечью сожаления, словно совершил гадкий, гнусный поступок, в котором раскаялся слишком поздно. Судья вынес вердикт: человечество навеки обречено остаться расплодившимся в безмерном количестве стадом диких злобных обезьян. Хотя «навеки» кажется слишком оптимистичным прогнозом: вряд ли оно протянет еще хотя бы сто лет, не говоря уже о более долгих сроках – люди, скорее всего, перебьют друг друга раньше, а то и просто потонут в собственном дерьме, доведя планету до экологической катастрофы.

Софья тоже заметно помрачнела. Каким бы хорошим ты ни был как личность, как индивид, волей не волей ощущаешь стыд за своих сородичей, словно виноват во всем именно ты.

Эрик поставил пустой стакан на стол, взглянул на Игоря Николаевича.

– И… и что теперь? – неуверенно спросил он.

– Пока не знаю, – ответил лейм, – мы ищем решение. Возможно, оно есть…

– Есть? – с надеждой в голосе переспросила Софья.

– Возможно, – повторил Игорь Николаевич. – Но все будет гораздо, намного сложнее, чем представлялось вначале. И мы пока не уверены, что решение стоит таких колоссальных энергетических затрат. Не исключено, что целесообразнее было бы покинуть Землю и продолжить поиски других разумных цивилизаций. На данный момент мы обдумываем и сравниваем обе альтернативы.

Эрик потемнел лицом. Вот так вот, подразнили куском пирога, поводили им перед носом, а теперь свалят с концами. Стало немного не по себе. Беспокойство о судьбе человечества никогда прежде не входило в число достоинств Эрика, но сейчас, услышав вердикт лейма, он, к своему удивлению, испытал досаду и разочарование. Идея подняться на уровень надразума выглядела интригующей и привлекательной, но оказалась недосягаемой, как мираж в пустыне. Обидно. И как потом с этим жить? Может, попросить, чтобы стерли память?

Эрик попытался взять себя в руки и собраться с мыслями, чтобы уговорить не оставлять землян, лейм же сказал, что решение возможно. Но облечь мысли в слова не получилось, вместо этого он просто огорченно вздохнул. К счастью, на помощь подоспела Софья.

– Человеческая сущность – не только насилие и убийства, – заметила она ровным голосом. – Это еще и поэзия, литература, музыка, искусство… наука, наконец. Это счастливые, любящие друг друга люди – мужчины и женщины, дети и родители, друзья и подруги, которые никого никогда не убивали. Это все – тоже человечество. Если вы размышляете над тем, достойны ли люди ваших усилий, то ответ мне кажется очевидным. Если решение в принципе существует, зачем отбрасывать его и лишать нас шанса, а себя самих – возможности подключить еще одну цивилизацию к сети и решить вопрос недостающих вычислительных мощностей для выполнения вашего проекта? Разве не за этим вы преодолели миллионы световых лет?

Вопрос повис в воздухе. Лейм молча откинулся в кресле, закрыл глаза. Наверное, совещался с коллегами. Эрик посмотрел на девушку, ощутил в ее взгляде поддержку и участие. Страшновато все-таки взваливать на себя груз ответственности за всю цивилизацию. Хотелось надеяться, что остальные гости в этот момент тоже пытаются уговорить инопланетян не бросать человечество на произвол безумно скроенных генов.

Прошла еще одна невыносимо долгая минута, прежде чем лейм открыл глаза.

– Ты права, Софья, – произнес он наконец. Ей показалось, что голос его прозвучал мягко и снисходительно. – Мы прекрасно понимаем и видим, что в людском обществе есть место интеллекту, плоды работы которого ты перечислила. Безусловно, человечество нельзя назвать безнадежным. Но проблема остается проблемой – подключение на данный момент нереально, причем не только из-за упомянутого уровня агрессии. Существует еще одно препятствие, хотя в отличие от первого оно количественного характера.

– Как, еще одно препятствие? – Эрик схватился за голову.

Игорь Николаевич кивнул и продолжил:

– Это тоже выяснилось в результате сканирования. Чтобы подключенные друг к другу человеческие разумы взошли на уровень Лейма, недостаточно иметь правильный архетип коннектома. Необходимо также наличие нужного количества разумов. Как в случае с отдельно взятым мозгом требуется, чтобы нейронных клеток было достаточно много, так и для Лейма важно определенное количество самосознающих сущностей – лишь в этом случае станет возможным переступить порог. Он довольно расплывчат и нечеток, но он есть, и достичь его является таким же непременным условием, как и иметь совместимый коннектом.

– Да, но нас, людей, уже больше семи с половиной миллиардов! – недоуменно воскликнул Эрик. – Неужели этого недостаточно?

– Нет, минимально допустимое количество составляет чуть более восьми. Почему именно столько? Понятия не имею, такое количество задано константой, обусловленной базовым порогом сложности, и для человеческого мозга грань проходит примерно по восьми миллиардам. Когда численность потенциально готовых к соединению разумов достигнет этой цифры и если к тому моменту коннектом будет перестроен в сторону уменьшенной агрессии, тогда и только тогда появится возможность подключения и, как результат, восхождения на Лейм.

Игорь Николаевич умолк, сложил руки на груди, ожидая вопросов и комментариев. Но земляне молчали и обдумывали услышанное.

Наконец Эрик задумчиво проговорил:

– Население Земли вырастет до восьми миллиардов в… мм… – и замолк, прикидывая в уме.

– Если темпы роста не изменятся, то восьмимиллиардную границу человечество перешагнет в две тысячи двадцать третьем году, – уверенно подсказала Софья, – но цифры могут колебаться, и поэтому предполагаю, что оно окончательно закрепится на этом уровне не ранее две тысячи двадцать четвертого года. – Заметив обращенные на себя удивленные взгляды, пояснила: – Я изучала демографию в универе.

– Еще пять лет, – заключил Эрик.

– Ну не так уж и долго, – Софья немного повеселела. – Успеем привести все дела в порядок и вперед, в светлое будущее! Интересно, каково это…

– Не думаю, что неприятно, разве нет? – с улыбкой обратился Эрик к лейму, но тот явно не разделял их оптимизма.

– Вы рано радуетесь, – строго осадил он, – на нас по-прежнему висит громадная проблема: без качественной коррекции коннектома – пусть вас хоть сто миллиардов, а Лейма не будет. И нам надо ее решать.

– Значит, вы все-таки не отказываетесь помочь людям! – обрадованно заключила Софья.

Игорь Николаевич добродушно улыбнулся и сказал:

– Осуществление проекта, о котором я недавно упоминал, исключительно важно для всего Лейма. Следовательно, участие объединенного человечества оказывается непременным условием для его успешного завершения в допустимые сроки. А потому мы только что приняли решение осуществить нейрокоррекцию всего населения Земли. Это вынужденная и нестандартная мера, но она совершенно необходима. Вы отдаете себе отчет, какую колоссальную работу придется провести за оставшиеся пять лет?

Радость Софьи сменилась напряженной задумчивостью, Эрик закусил губу. До них только сейчас начал доходить весь масштаб и нравственно-этическая подоплека описанных леймом действий: полностью изменить людскую природу, исправить человека, сделать его лучше. Об этом грезили авторы священных книг тысячелетия назад, но принесли ли их писания и проповеди плоды? Или стало только хуже – еще больше крови, слез и страданий? Там, где потерпели неудачу пророки и философы за тысячи лет человеческой истории, возможно, преуспеют продвинутые технологии и благая воля инопланетного разума в течении пяти лет. Но не слишком ли велика ответственность?

Эрик ощутил тревогу и неприятный холодок, когда представил себе возможную реакцию людей. Какой она будет, понять было сложно, человечество все-таки, что бы не утверждал лейм, такое многообразное. Столько культур, религий, канонов морали, отношений и понятий. Любопытно, как путь к Лейму прокомментируют ученые-биологи? Теологи? Верующие? Атеисты? Политики? Сатанисты? Неонацисты? Огнепоклонники? Расхожая истина гласит: «Сколько людей, столько и мнений».

Размышляя о себе и своем отношении, Эрик ощущал, что идея восхождения захватывала его, чем больше он о ней думал. Он не привык мыслить столь глобально, думы о благе всего человечества казались непривычными и чуждыми его прежнему характеру. Но все, что с ним произошло за последние нескольких суток, перевернуло его личностную систему ценностей с ног на голову. Внутри оформилась четкая мысль: Лейм есть благо, сулящее лишь выгоды, причем не только лично для него как индивида. Надразумность открывает невиданные просторы развития науки и прогресса и для всего человечества как вида. А слияние с иными надразумными цивилизациями в единую ментальную сеть создает такие невероятные возможности, которые человеческий ум не в состоянии себе даже вообразить.

Вспомнилось вычитанное где-то сравнение: как представляет и объясняет себе собака действия своего хозяина, который, к примеру, сидит в кресле и читает книгу? Может ли она понять, что именно делает человек и почему? В силах ли постичь мотивы и суть его действий? Если подумать об этом, то становится видна вся немыслимая пропасть между интеллектом собаки и человека. Размышляя о надразуме, Эрик видел подобную, если не большую, пропасть между интеллектом среднестатистического землянина и интеллектом Лейма. Любопытно, что сказала бы собака, если б ей подарили шанс стать человеком? Вряд ли бы она вообще поняла суть этого дара. Мы, люди, в состоянии осознать значимость дара пришельцев, это несомненно. Но сможем ли его принять?

– Ау, просыпайся! – звонкий голос Софьи оборвал поток мыслей, вернул к действительности.

– Простите, – сказал он, наливая себе воды, – замечтался.

Лейм поднялся из-за стола, вышел на середину комнаты.

– Думаю, нам следует прерваться. Можете ли вы остаться здесь еще на сутки?

Эрик и Софья переглянулись.

– Меня никто не ждет, – пожал плечами Эрик, – останусь хоть на неделю.

Потом вспомнил про работу, но решил, что наплевать, как-нибудь разрулится. Работа, да и вся земная жизнь, вдруг показалась такой незначительной, далекой, микроскопической.

– Я… мм… у меня… – начала Софья, но замялась и посмотрела в сторону. После секундного колебания решила и твердо объявила: – Да, никаких проблем, останусь.

– Замечательно! – удовлетворенно кивнул Игорь Николаевич. – Тогда вам необходимо как следует отдохнуть, отоспаться, а завтра мы поговорим о вашей роли в решении проблемы с коррекцией и о том, что именно вам придется сделать, когда вы вернетесь на Землю.

Глава восьмая

Когда Анджела в первый раз прочитала доклад европейского резидента Джимми Линдблада, стало по-настоящему страшно. Сейчас, перечитывая его в третий раз, ощутила возвращение паники. В докладе сообщалось о допросе, проведенном с человеком по имени Гуннар Экстрём, проживающим в деревушке Брэкке неподалеку от Эстерсунда в северной Швеции. Сообщению Гуннара – безработного алкоголика среднего возраста, проводящего вечера в баре захолустного, богом забытого городишки – никто не придал бы значения, если бы оно не повторяло почти точь-в-точь события на мексиканской видеозаписи.

Гуннар рассказывал, что в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июля он со своими приятелями немного (по собственному выражению!) выпил и они поспорили о том, кто отважится оседлать лося. Гуннар заявил, что сделает это, и поставил сто крон. Приятели ответили и поставили по сто против. Прямо из бара они отправились в близлежащий лес искать лосей. Было далеко за полночь, но никто и не думал расходиться по домам, спор есть спор. Они, включив карманные фонари, углубились в лес и вскоре потеряли друг друга. Когда Гуннар понял, что заблудился и ни приятелей, ни лосей поблизости не видно, он принялся искать дорогу назад. Вышел на тропу, которая вывела его к поляне. На ней обнаружил двоих молодых людей – парня и девушку. Парочка была видна сравнительно хорошо, поскольку поляна освещалась походным светильником на подставке, и к тому же летние ночи в северной Швеции не такие уж темные. Он хотел было окликнуть их и спросить дорогу, но заметил стоящий посреди поляны огромный черный шар – точно такой, о каком рассказывали по новостям. В шаре зияло овальное отверстие. Парень подошел к девушке и обнял ее. Они целовались несколько секунд, затем парень направился к шару. Пока он шел, девушка непонятным образом исчезла – не сразу, не мгновенно, а медленно растворилась (формулировка Гуннара!) в воздухе. Парень тем временем вошел внутрь шара, отверстие затянулось, и аппарат медленно поднялся в воздух. Не прошло и трех секунд, как он умчался прочь.

Резидент вышел на объект по наводке АНБ, которое обнаружило в электронных архивах эстерсундского управления полиции протоколы допроса гражданина, подавшего абсурдное заявление. Его заглавие звучало так: «Инопланетяне похищают шведов, просим принять меры!». Далее Гуннар описывал вышеизложенные события и, разумеется, указывал свои личные данные. Отказать в принятии обращения полиция не имела права, поэтому оно осталось в базе, а предварительное расследование, конечно же, и начинать не стали, тем более что Гуннар слыл в полиции личностью известной, не раз попадавшей под надзор из-за пьяных драк и мелких хулиганств.

Линдблад немедленно разыскал Гуннара и, представившись журналистом, подробно допросил. Тот поначалу уперся: обиженный на весь белый свет, он обвинял власти в коррупции и дискриминации, и поводом для обвинений стал отказ полиции открыть дело на основании его заявления. Но правильно сформулированные вопросы в сочетании с личной харизмой резидента и бутылкой дорогого виски сделали свое дело, и Гуннар пересказал всю историю заново. Всплыли некоторые не указанные в заявлении подробности, а именно описание внешности молодых людей на поляне. Парню, по мнению Гуннара, было лет тридцать пять – светлый, высокий, с небольшой щетиной на щеках. Девушка, утверждал Гуннар, совсем юная, беленькая и худющая как тростинка. Линдблад попросил подробно и в деталях описать, как именно исчезла девушка. Гуннар выполнил его просьбу – вышла точь-в-точь сцена, которую Анджела наблюдала на видеозаписи.

Доклад Линдблада завершался информацией о найденном неподалеку автомобиле марки «Вольво V60», брошенном на проселочной дороге примерно в километре от предполагаемого места посадки сферы. Принадлежала ли машина этим двум или оказалась там случайно, выяснить не удалось. Ее взяли напрокат у компании «Хертц», и полиция незамедлительно вернула ее владельцам. Попытка определить, на чье имя был оформлен договор о прокате, не увенчалась успехом – в клиентской базе было проставлено имя и персональный номер некоего Иона Мальмстена, но, по источникам из шведской налоговой службы, этот человек был уже лет десять как мертв.

– Итак, что мы имеем? – произнесла Анджела вслух. Пытаясь собраться с мыслями, она сняла очки, потерла усталые глаза. Затем подошла к окну и закурила очередную сигарету.

Некий летающий объект – Черная Сфера, как его окрестили журналисты, – замечен в разных уголках планеты, однако не отображается на радарах, и обнаружение во всех случаях происходит визуально. Уничтожение обычными силами ПВО невозможно, ракеты не в состоянии взять цель, а гранатометы никакого видимого урона не наносят. Объект развивает экстремально высокую скорость в воздушном пространстве, недостижимую для самых современных истребителей как в США, так и в других развитых в военном отношении странах. Объект идет на контакт с определенными людьми, критерий отбора пока неясен. Во всех четырех известных случаях объект увозит контактировавших с ним людей в неизвестном направлении, хотя в случае с русской это только предположение. Пока никто из них не вернулся. В трех случаях в контакте участвует некий индивид, способный создавать иллюзию своего исчезновения или появления. Вопрос: что это за летающий объект? Нет, не так, правильнее спросить: чей это объект? В инопланетное происхождение верилось с трудом, Анджела была не склонна к досужим домыслам и научной фантастике. Читала исключительно классиков или нон-фикшн и была абсолютно уверена в том, что все необъяснимые и на первый взгляд фантастические события рано или поздно получают свое здравое и вполне земное объяснение. Анджела не сомневалась, что в самое ближайшее время проявят себя те правительства или организации, которые создали этот объект и устроили цирк с исчезновением в никуда и возникновением из ничего.

А второй вопрос: какую цель они преследуют, мотыляя свой черный «мяч» по всему миру? Наиболее вероятным представляется, конечно, разведка и шпионаж, а также вербовка агентов. Кто бы это мог быть? Русские? Китайцы? Скоро, очень скоро это станет ясно, и тогда им не поздоровится. Необходимо набраться терпения и выждать: рано или поздно кто-то попадется в расставленные силки. Хороший охотник зря стрел не мечет.

Анджела Таунсенд затушила сигарету и сложила бумаги в закрытую картонную папку, а флешку опустила в карман. Пора выезжать, президент ждет.

* * *

Вид был потрясающий: черное полотно, густо усыпанное мириадами крупных и мелких звезд, расстилалось вокруг, уходя в немыслимые дали во всех направлениях. Знакомые очертания созвездий терялись в безбрежном океане, таком невозможном на Земле даже в самую ясную ночь. Космический простор пересекала мутная светлая полоса, похожая на сильно вытянутое облако.

– Смотри, – благоговейно прошептал Эрик, указывая пальцем на утолщение в срединной части Млечного Пути, – это – галактическое ядро.

– Обалде-е-еть, – восхищенно протянула Софья.

Она вертела головой во все стороны, пытаясь охватить космический пейзаж целиком. Однако оборачиваться назад избегала, яркое солнце слепило глаза даже сквозь фильтры.

– А где М-тридцать один? – спросил Эрик.

Ида с гордостью ткнула пальцем в еле заметное пятнышко между созвездиями Кассиопеи и Пегаса.

Они втроем парили в невесомости, наслаждаясь поразительным видом открытого космоса вокруг себя. Точнее, не совсем открытого – все трое по-прежнему находились в комнате для отдыха, но лейм в ответ на просьбу Софьи показать, где тут у них иллюминаторы, чтобы поглазеть на звезды, сделала стены прозрачными и отключила генератор искусственной гравитации.

– Скучаешь по дому? – спросила она лейма.

– Нет, – Ида пожала узкими плечами, – с чего бы мне скучать, мы его и не покидали. Он здесь, с нами, мы по-прежнему подключены к межзвездной сети. Дома в вашем, земном, понимании слова у нас давно уже нет. Много тысячелетий назад, когда мы все еще находились на разумном уровне, одна из ныне включенных в Лейм цивилизаций обитала на планете, которую называли Айи. Планета очень похожа на нынешнюю Землю – близкие по значению тяготение и плотность, почти идентичный состав атмосферы, да и биология на углеродной основе. Поколения сменялись, айяне развивались и росли качеством и количеством, пока наконец не додумались до объединения. Цивилизация Айи стала первой, кто взошел на Лейм.

– Проблем с уровнем агрессии у них, похоже, не было? – спросил Эрик, хотя ответ был очевиден.

– С уровнем агрессии? – Ида хохотнула. – Ее у них не было вовсе.

– То есть как?

– А вот так! Не было, и все. Ты же не думаешь, что агрессия абсолютно необходима для выживания и эволюции разумного вида?

– По правде сказать, именно так и думал, – смущенно ответил Эрик. – Эволюция-то продолжается, и борьба за выживание в той или иной форме происходит всегда, даже когда вид обретает разум.

– Совсем не обязательно, – возразила Ида. – История десяти с лишним тысяч цивилизаций, достигших Лейма, и еще нескольких сотен, которые к нему движутся, показывает, что борьба за выживание и насилие, продолжающиеся в разумную эпоху, являются скорее исключением, чем правилом. Когда виды, среди которых изначально существует насилие, приближаются к разумному состоянию, они одновременно с этим приходят к пониманию необходимости сотрудничества и к осознанию его преимуществ по сравнению с конкуренцией и борьбой. Отбрасывают старые поведенческие стратегии и медленно, но уверенно избавляются от тяги к насилию и меняют мораль. Помните, я говорила о трех цивилизациях с высоким уровнем агрессии? Это и есть те немногие исключения, известные нам на данный момент, не считая, естественно, землян, которые продолжают использовать насилие, конкуренцию и борьбу в качестве основных стратегий выживания, будучи разумными. Для большинства же такой образ действия странен и непонятен… вот, к примеру, вы, земляне, с течением времени сменили звериные шкуры на джинсы и пиджаки, пещеры на дома и квартиры, телеги на автомобили – но почему не сменили конкуренцию на кооперацию? Вражда и соперничество в разумном состоянии – это отклонение и уродство, это тормоз прогресса и эволюции, тупиковый путь. А взаимопомощь – нормальность, ведущая к процветанию и прогрессу.

Софья наконец отвлеклась от созерцания звезд и обратилась к лейму:

– Говоря о конкуренции и сотрудничестве, ты подразумеваешь взаимоотношения между индивидами или между народами?

– Не играет роли. Это правило одинаково применимо как к индивидам, так и к группам индивидов. Кстати говоря, далеко не все цивилизации решили поделиться на конкурирующие группы, именуемые у землян нациями. Кроме того, есть разумные цивилизации, состоящие не из многих обособленных индивидов, а из одного субъекта, или особи, которая живет и развивается как один организм. Есть те, чья привычная среда обитания – не поверхность планеты, а межзвездное пространство или газовые облака. Космос безмерно велик, и обилие всевозможных условий создает удивительное многообразие среди возникающих форм жизни. Жизнь вообще есть явление, довольно распространенное в космосе, а вот разумная встречается, увы, не так часто, несмотря на стремление материи к усложнению.

– Ты говорила, свыше десяти тысяч?

– Да, всего лишь, – Ида разочарованно развела руками, – и это при том, что только в нашей галактике примитивные формы жизни зафиксированы на более чем миллиарде планет и в сотне газовых скоплений.

Эрика потянуло вниз, ноги уперлись в твердую основу, которая в течение нескольких мгновений обрела очертания пола. Медленно проявились серые стены, застив великолепный космический пейзаж, возникла знакомая мебель. Они снова находились в комнате отдыха.

– Вам следует выспаться, – сказала лейм, направляясь к двери.

– Спасибо, Ида, – улыбнулась на прощанье Софья. Выражение детского восторга тлело на ее обычно строгом лице, словно пламя свечи, готовое вот-вот погаснуть.

– До завтра!

Эрик кивнул в ответ, дверь закрылась, и гости остались наедине.

Есть не хотелось, сытость от недавнего обеда еще не прошла. Леймы были правы: надо поспать, глаза слипались от усталости.

– Не думала, что это путешествие затянется так надолго, – сказала Софья, укладываясь на кровать. – Но я не жалею, домой совсем не тянет.

– А твой-то тебя не хватится?

Эрик скинул обувь, прилег рядом.

– Может, и хватится, – с усталой отрешенностью проговорила девушка, нежно поглаживая свой живот, – а может, и нет. Знаешь, после всего, что я узнала о мире, мне стало по барабану. Хотя Глеб не заслужил, чтоб с ним так обошлись. Не хочу быть стервой. Как только вернусь, обязательно увижусь с ним, поговорю, выясню…

Софья затихла, Эрик тоже молчал. Слушал ее в пол-уха, мысли были о другом. В душу закралась тревога – что будет, если человечество по каким-то причинам не пожелает принимать дар Лейма? Продумали ли инопланетяне такой сценарий? Что предпримут? Только бы не было бойни, землянам и своих бед хватает.

Эрик решил поделиться тревожными мыслями с Софьей, повернулся к ней с вопросом. Девушка мирно спала, сцепив пальцы на животе. Опа! Ну и дела… ладно, позже побеседуем.

Эрик осторожно встал с кровати, обошел и склонился над спящей девушкой, вглядываясь в ее лицо. Обычно хмурые и неприветливые черты разгладились, сменились невинной детскостью. Прямые густые брови, чуть скуластое лицо в обрамлении темно-каштановых волос, заостренный подбородок, маленькие, но четко очерченные губы, узкая переносица, крупноватый нос с едва заметной горбинкой. Эрику она не казалась красивой, но тем не менее вызывала симпатию и приязнь.

Ну, спать, так спать. Он тихонечко снял с Софьи туфли и положил на пол, затем поднял постельное покрывало с противоположного края кровати и бережно укрыл девушку. Взяв свою подушку, он прошел к стоящему в углу креслу. Не царское ложе, конечно, но лучше, чем ничего. Пригасив в комнате свет, уселся поудобнее, закинул ноги на стоящий рядом столик и укрылся найденным в ящике комода пледом. Считать овечек не пришлось, веки налились свинцом, и через мгновение он провалился в забытье.

* * *

Анджелу разбудило настойчивое жужжание вибрирующего айфона. Повозила ладонью по прикроватному столику, пытаясь нащупать очки, чуть не опрокинула стакан с водой. Рядом заворочался Джеймс. Он неоднократно просил ее отключать на ночь телефон, но Анджела не могла позволить себе такую роскошь.

– Извини, дорогой, – прошептала она мужу. Тот проворчал что-то невразумительное в ответ и снова захрапел, а Анджела встала и, схватив очки и жужжащий телефон, торопливо выскользнула из спальни.

Боже, это Хант! Она нажала на зеленую кнопку и заспешила в ванную комнату. Плотно закрыв за собой дверь, наконец ответила приглушенным голосом:

– Слушаю тебя, Джон… все в порядке, я не сплю… ага… да… да, по-прежнему очень важно, рассказывай…

Посол говорил несколько минут, Анджела слушала, не перебивая. Наконец они распрощались и разъединились.

Она присела на край ванной, не в силах поверить в то, что услышала. Вывод мог быть только один – русские что-то затевают, и это «что-то» касается черной сферы. С чего бы еще высокий чин из российской военной разведки, который принял в свое ведение дело о пропаже Лесенковской, докладывает напрямую президенту России и находится в его непосредственном подчинении? По какой еще причине дело запечатано таким уровнем секретности, что полный доступ имеют лишь три человека, не считая президента? Что за основания установить за Глебом Королевым такую плотную слежку, что нашим агентам подобраться к нему нет ни малейшей возможности? И, наконец, кто такой Молоток? Этот псевдоним в российских материалах упоминается лишь раз в связи с делом о черной сфере и пропаже Лесенковской, но никаких справок ни в ЦРУ, ни в других спецслужбах о нем нет. Единственное, что о нем известно – он не работает на русскую разведку, но с ней тесно связан. И все, больше ни капли информации. Это максимум того, что Хант смог выжать из своей резидентуры за столь короткое время. Но и этого немало, завтра придется ехать на еще один доклад к президенту.

Что же, черт возьми, происходит? Анджела подняла ручку крана, вывернула ее до упора вправо и, дождавшись свежей холодной воды, приложилась губами к ледяной струе. Утолив жажду, достала из шкафчика снотворное. По-другому сегодня не заснуть. Как ни крути, а завтра на свой юбилей бодрой и веселой ей не быть – либо от недосыпания, либо от действия снотворного будет вялой и вареной весь день. Черт бы тебя побрал, Софья Лесенковская, что же ты такого натворила?

* * *

– Ты что, дурак?

Эрик с трудом разлепил веки, поднял сонные глаза. Напротив, грозно уперев руки в бока, стояла Софья и гневно взирала на него сверху вниз.

– Ч-чего? – хриплым спросонья голосом пролепетал Эрик.

– Я спрашиваю, ты дурак?

Приподняв очки, он протер глаза, зевнул и посмотрел на девушку.

– Вроде нет, а что?

– А чего тогда спишь в кресле, как дебил, когда в твоем распоряжении половина замечательной мягкой кровати?

– А-а… вот ты о чем, – наконец врубился он и с некоторым смущением заметил: – Так это… неудобно же…

– Чего тебе неудобно? На кровати спать неудобно? А, ну да, в кресле гораздо удобнее, в самом деле.

Эрик промолчал, пожал плечами, не представляя, что на это ответить.

– Может, и к лучшему, – продолжала Софья, – а то, если б храпел, получил бы тычок в бок. Ладно, проехали. Я в душ, скоро завтрак.