Текст книги "Подсадной кролик"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Войско во главе с главнокомандующим, то есть со мной, выступило в поход. Я гордо вышагивала впереди, рядовой состав, зевая, уныло маршировал сзади. Таким вот веселым шагом мы добрались да машины.

– Ключи, – потребовала я у Ромки.

– Жень, – робко начал он.

– Ключи! – по-командирски повысила я голос.

Рядовой не решился спорить и протянул мне ключи от машины, заметно опечалившись.

По правде говоря, машину я вожу не так чтобы очень уж плохо. Просто почему-то не успеваю разглядеть дорожные знаки, натыканные в невероятном количестве во всех возможных и невозможных местах. Если светофоры я еще успеваю замечать и как-то на них среагировать, то знаки пролетают чересчур быстро. Пока я вспоминаю, что, собственно, обозначает промелькнувший только что знак, добрый десяток таких же непонятных иероглифов о чем-то меня предупреждают. В конце концов я решила вовсе не обращать на них внимания. Нечего размениваться по мелочам, решила я и... разбила папину машину. Причем виновата была не я, а тот самосвал, что вылетел непонятно откуда. На реакцию я не жалуюсь, поэтому и успела затормозить. Лбом, конечно, приложилась крепко. В связи с травмой головы я практически не слышала, как дядька с самосвала что-то кричал про главную дорогу и про куриц за рулем. Очень невежливый шофер оказался! Папа, увидев останки своей машины, добавил к сказанному еще пару слов и постановил: руль мне не доверять. Собственно, доверять было больше нечего. Нет, руль, конечно, можно, а вот остальное... Да, большой самосвал попался.

Я в предвкушении дальней дороги уселась за штурвал. Не могу назвать рулем чудо европейской техники! Пару минут повозилась с рычагами, подгоняя кресло пилота под свой размер.

– Куда едем, мальчики? – весело спросила я.

Мальчики хмурились.

– Сначала заедем ко мне за ключами, – пробурчал Мишаня, – потом я вам объясню, как до дачи добраться. Схемку нарисую.

– Не надо, обойдемся без схемы, – легкомысленно отмахнулась я.

– Как же, ты обойдешься! Полгода дорогу домой запоминала! – решил дискредитировать меня в глазах Мишки Алексеев.

Холодное молчание и презрительный взгляд были ему ответом. Я мягко тронула машину с места. Мы уже выруливали со двора, когда я увидела милицейскую машину, а в ней голову... моего следователя, дорогого Владимира Ильича! От неожиданности нога чуть сильнее надавила на педаль газа, и послушное транспортное средство буржуйского производства, взвизгнув, рвануло так, что нас вдавило в спинки сидений.

– Началось! – простонал Алексеев. – Имей в виду, меня укачивает в самолете!

– Видели мусоровоз? – снижая скорость, спросила я. – Следователь! По мою душеньку явился! Вовремя мы смотались! Нехорошая квартирка!

– При чем здесь ты со своей душенькой? Он приехал по месту проживания трупа Розочки! Нужна ты ему очень!

На мой взгляд, Ромашка сморозил глупость: какое же может быть у трупа место проживания, кроме городского кладбища? И следователю я очень даже нужна. Впрочем, Ромка наполовину мент, ему виднее. И тут меня осенило: господи, да ведь в квартире полно моих «пальчиков»! А совсем недавно у меня снимали отпечатки пальцев в отделении! Теперь уж точно Розочку на меня повесят! Интересно, сколько мне дадут за двойное убийство?

Движение транспорта на улицах нашего славного города в столь ранний час было на удивление оживленным.

– Не спится людям! – ворчала я, обгоняя очередного водилу, плетущегося, как черепаха по пустыне.

– Так ведь на работу же едут, Жень! Ты бы не спешила так, а? А то мне что-то нехорошо! Да и тетка-инвалид пропадет без меня, – пригорюнился Мишаня.

Исключительно из чувства уважения к его тетушке я поплелась в правом ряду.

– Черт, знаков, что ли, меньше стало? – я удивленно глазела по сторонам.

– Да нет, ты, Жень, просто едешь нормально. А знаки как стояли, так и стоят себе спокойненько.

Ох, разговорился Ромашка. И все язвить пытается. К снегопаду, видать.

Мы подъехали к Мишкиному дому. Он с видимым облегчением выбрался из салона и ходко потрусил в подъезд. На лице его явно читалась радость от встречи с родной землей. Спустя минут пятнадцать он снова появился возле машины, но садиться в нее не стал. Пришлось переговариваться через открытое окно.

– Вот ключи, а это схемка, как добраться до дачи. Я к вам завтра приеду. Если что, позвоню на мобильник. Номер телефона Ромка мне дал. Да, вот еще что. Напротив нашего дома дедулька живет... Так вы это, не обращайте на него внимания – контуженый он. С войны еще. В общем, он иногда за немцами охотится, а так ничего, тихий такой старичок.

– А он нас с немцами не перепутает? – с опаской спросила я.

– Так я ж и говорю! Когда он на охоту выходит, лучше дома сидите. Ну ладно, я побежал, а то замерз уже, да и тетке пора завтрак готовить. Пока!

Мишка помахал рукой на прощание и скрылся в подъезде.

– Ко всем проблемам еще и охотник за фрицами прибавился! – возмущение выплескивалось из меня через край. – А ну как он шарахнет по нас из ружьишка? Вот подсобит Мулле! Тот только спасибо скажет.

– Не шарахнет. Ты, Женька, мало на немца похожа, больше на пигмея какого-нибудь: мелкая, тощая, тьфу, смотреть не на что! – нахально заявил пассажир. – А немцы они солидные! Ну вот как я, например.

– Хорошо, – я легко согласилась с Романом, – тогда по тебе дедуля и жахнет! Я ему тогда пол-литровочку подарю в знак признательности за доброе дело! А, может, он в плен тебя возьмет, пытать станет...

Совсем размечталась. Ромка, хоть и болтает всякую чепуху, а с ним все-таки спокойнее.

Так с шутками и прибаутками мы доехали до дачного поселка. Нужный дом нашли относительно быстро. Если бы Алексеев ежеминутно не сверялся со схемой и не давал бестолковых советов (вон у того дерева – направо, да не у этого, тетеря, а у того, и так далее), на место могли прибыть еще быстрее. Когда выгружались из машины, в доме напротив шевельнулась старенькая занавеска, и мне даже показалось, что я увидела ствол ружья, направленный на нас. Наверное, все же показалось!

В доме было сумрачно, холодно и пахло сыростью.

– Сейчас включим отопление, и все будет в порядке, – успокоил Алексеев и скрылся где-то в подполе.

«А ничего себе домик! Два этажа, отопление, газ... Хорошо живет бармен с инвалидом-теткой!»

– Порядок, – вылез Роман, – через полчаса будет тепло и уютно. Может, пока съедим чего не то, Жень?

– А нечего! Мы же не заезжали в магазин!

– Ну ты даешь, подруга! Про самое главное забыла!

– Это для тебя еда – главное, а у меня о другом голова болит! Возьми ключи и сгоняй за хлебом насущным, – я бросила ключи от машины Ромке.

– А куда? – он уставился на меня в ожидании ответа.

– Прояви смекалку, а от меня отстань! Тебя легче убить, чем прокормить!

Ромашка обиделся и вышел. Я осталась одна. И сразу на меня навалился липкий страх.

«Дохленький какой-то домик, ненадежный! Не выдержать ему осады! Может, и простоит пару часов, а там хана! Рухнет вместе со всеми!» Такие невеселые мысли бродили в голове.

– Здравствуй, дочка! – от неожиданности я подпрыгнула на месте. – Вы кто ж такие будете?

На пороге стоял симпатичный старичок: востроносенький, с седой бороденкой и такими же седыми волосами.

– Здравствуйте, дедушка, мы друзья Михаила. Вот погостить приехали.

– Стало быть, дружки племянника Кузьминичны. Как она там поживает?

– Да ничего, спасибо! Михаил за ней ухаживает.

Старичок показался мне вполне здоровым и довольно крепеньким на вид. Никаких признаков контузии я не наблюдала.

– Ну, дык, давай знакомиться! Меня зовут Егор Степанович, люди кличут просто Степаныч, – дед протянул старческую сухую ладошку.

– Евгения. Можно просто Женя.

– Да-а, Женечка, трудно тута у нас! По всему лесу фрицы недобитые ползают! Ты, детка, осторожней ходи, без левольвера из дому ни-ни! Вона Кузьминичну подстрелили, теперича племянник ейный в гошпитале за ей ходить! – легкий огонек безумия засветился в глазах Степаныча.

Мне стало жалко старика: для него война не кончилась и, наверное, не кончится никогда.

– Хорошо, Степаныч, – успокоила я деда, – мы будем осторожны.

Степаныч важно кивнул и ушел. Я осталась одна, но на этот раз страх не появлялся. Зато вернулся Степаныч, таща за собой огромное полено:

– Возьми вот, печку растопи, а то промерзнете тута!

Свалив полено на пол, дед опять исчез.

«Дурдом», – подумала я.

Назрела срочная необходимость осмотреть диспозицию и наметить пути отступления в случае появления немцев. Черт! Я хотела сказать, бандитов! Начать решила со второго этажа. Лестница наверх противно скрипела. Было темно. Поднявшись на второй этаж, я тихонько тукнулась обо что-то лбом.

«Шкаф», – решила я и нашарила выключатель. Это и правда был шкаф, очень громоздкий и неудобно расположившийся почти посередине коридора. Справа и слева были двери. Что ж! Места предостаточно, а вот путь отступления один – через окна в комнатах. Я распахнула первую дверь. За ней находилась спальня. Большая двуспальная кровать, прикроватные тумбочки, шкаф-купе – все было омерзительно розового цвета. Жуткий вкус у хозяев!

Что находилось за второй дверью, я узнать не успела. Снизу послышался звук падающего тела и непарламентские выражения.

«Ромашка вернулся», – обрадовалась я.

– Ты зачем сюда это дерево приволокла? – увидев меня, спросил Ромка.

– Печку топить, – бестолковость соседа порой умиляла.

– Так, понятно. Ты головой давно ударялась последний раз?

– Нет, – радостно воскликнула я, – минут десять назад! А что?

– Да ничего. Это я так спросил, из любопытства, – Роман беспокойно оглянулся.

– Полено Степаныч притащил. Волнуется, что замерзнем.

– Какой еще Степаныч?

– Ну, который немцев отстреливает.

– Ясно, – Ромашка кивнул, – пошли обед готовить.

– Не пойду. Бастовать буду. Надоело у плиты вечно торчать. Хочешь есть – готовь сам, а я и бутербродиком удовлетворюсь. Мне еще думать надо, – громко заявила я о своих правах.

– Ну-ну, особо не напрягайся, а то голова заболит с непривычки.

Честно говоря, в чем-то он прав. За последнее время я слишком много думаю, так что приступ головной боли не за горами.

На кухне Алексеев гремел кастрюлями и хлопал дверцами шкафов и холодильника. Я почувствовала легкие уколы совести, но усилием воли попыталась их заглушить. Не тут-то было! Уколы становились все ощутимее, и мне пришлось пойти на кухню. Я решила вдохновлять Романа на кулинарные подвиги своим присутствием, ну и советы давать, разумеется.

На главном кулинаре был повязан легкомысленный фартучек веселенькой расцветки. Он очень гармонировал с его глазами, уже утратившими фиолетовость, зато засиявшими всеми цветами радуги.

– Ромка, надо позвонить жене Ковалева, – с места в карьер начала я вносить предложения.

– Зачем?

– Во-первых, выразить соболезнования, во-вторых, может, она что-нибудь знает такое, что нам интересно, а в-третьих... Знаешь, Ром, я сильно подозреваю, что отраву Славке подсыпал кто-то из наших на вечере встречи. Так вот я хочу выяснить, с кем встречался Ковалев. Я имею в виду одноклассников.

Алексеев почесал затылок и задумался.

– В общем-то, в твоих рассуждениях что-то есть. Давай попробуем, – разрешил он.

– Ромочка, а что ты готовишь? Тебе этот фартучек очень идет! Просто под цвет глаз!

Так чем мы сегодня питаемся? – я вертелась вокруг Ромки, как лиса вокруг вороны.

– Омлет, – пожал плечами сосед.

– Мама, – простонала я, ощутив приступ тошноты, – лучше бутерброд съем.

– Ты же без моего омлета жить не можешь, – напомнил Алексеев мои слова, сказанные явно сгоряча.

– Так это я в тюрьме не могу, а на воле очень даже запросто!

– Ладно, ты давай звони, а я тебе чего-нибудь сооружу, – неожиданно легко пошел на мировую Роман.

Я подозрительно покосилась в его сторону. Странно! Чего это он такой покладистый? Решил, наверное, не травмировать мою уже сильно пострадавшую психику, а, может, думает, что я и без его омлета помру скоро.

К телефону долго не подходили. «Только бы не ребенок ответил. Боюсь, опять не выдержу и расплачусь». Наконец, в трубке раздался усталый женский голос:

– Слушаю.

– Алло, здравствуйте, – я была предельно вежлива и подпустила нужную грустинку в интонацию, – могу я поговорить с женой Вячеслава Ковалева?

– Вдовой. Я слушаю вас, – повторила женщина.

– Меня зовут Женя. Женя Зайцева. Я вместе с вашим... с Вячеславом училась в школе.

– Знаю, – перебила мадам Ковалева, – Слава много о вас рассказывал. По-моему, он был в вас все еще немножко влюблен. Что вы хотели?

– Можно, я приеду к вам? – неожиданно даже для самой себя ляпнула я. – Нам необходимо поговорить.

– О чем? – удивилась женщина. – А, впрочем, приезжайте. Запишите адрес.

Она продиктовала адрес, объяснила, как лучше проехать, и повесила трубку. В комнату заглянул Алексеев:

– Жень, ну ты есть будешь?

– Ромка, сегодня я еду к вдове Ковалева, – задумчиво проговорила я.

– Вот это номер! Она, видите ли, едет! А я, значит, дом буду охранять и от трехнутого старикана отмахиваться! Госпожа следователь, разрешите полюбопытствовать, а от людей Муллы вы тоже самостоятельно собираетесь отбиваться? Так, может, я в отставку пойду, чтобы вам под ногами не мешаться? А то ведь мы люди простые, мы только в клуб гомиков могем с голыми ногами и искусственным бюстом таскаться, ни на что другое не годны! – Ромка не на шутку разошелся. – Не сочтите за назойливость, но вечером я поеду с вами, уважаемая. Так, на всякий случай! Вдруг дед меня подстрелить захочет, а я один, не у кого защиты просить! Уж не извольте гневаться!

– Да ладно тебе, Ром! Как маленький, ей-богу! Раз так хочется, пожалуйста, поедем вместе, мне не жалко. Чего ты злишься-то?

– Дура, прости господи! – как-то слишком громко рявкнул Алексеев. – Ты пораскинь своими куриными мозгами, Пинкертон недоделанный! А если за ее домом следят или, еще хуже, это подстава? Ты там нарисуешься, тут тебя, миленькую, и примут под белы рученьки! Соображаешь?

Ну вот, что я говорила? Резкий всплеск умственной активности аккурат перед ужином! Естественно, Ромка оказался прав. Придется брать его с собой, может, и правда пригодится. Только насчет куриных мозгов он зря сказал, честное слово! Ох, как ему это аукнется! А пока я невероятным усилием железной воли заставила себя промолчать. Роман, круто развернувшись, отправился на кухню заедать моральную травму традиционным омлетом. Прикинувшись робкой овечкой, я юркнула за ним.

От увиденного обеда меня перекосило, словно Пизанскую башню: в меню, помимо любимого блюда моего заботливого товарища, красовалась яичница. Монморанси, кажется, тоже начал скучать по родному «Вискасу» и укоризненно поглядывал на своего дружка.

– А где бутерброды? – задала я глупый вопрос.

– В холодильнике, – пожал плечами пожиратель яиц, – ты что же, и яичницу не любишь?

– Не то чтобы не люблю, – промямлила я, – но как-то мясного хочется, понимаешь?

– А-а! Момент!

Ромашка с ловкостью фокусника извлек из кастрюли добрый десяток толстеньких и очень аппетитных на вид сарделек. Конечно, наши сардельки нельзя назвать сильно мясными, скорее, бумажными, но выбор – увы! – невелик.

– Ура! – мы с котиком заметно оживились и принялись уплетать сей кулинарный шедевр нашего повара. Ромка тоже забросил в себя некоторое количество с огромным, надо сказать, удовольствием.

Отобедав, мы уставились друг на друга осоловевшими глазами. Ехать никуда не хотелось. Нас одолело непреодолимое желание поспать. Роман облек его в словесную форму:

– Жень, может, это... поспим пару часиков? Подняла ведь нас ни свет ни заря! Так и клонит в сон! – в подтверждение своих слов он широко зевнул.

– Ну да, – зевнула в ответ я, – ты заснешь, а потом тебя только гранатометом поднимешь! Причем вместе с кроватью. Нет уж, дудки! Поехали к вдове!

И только котик промолчал: он уже сладко спал, свернувшись клубком. С завистью посмотрел Алексеев на животное и тяжело поднялся:

– К вдове, так к вдове. Я за рулем.

Кто бы возражал! Быстренько объяснив Ромке дорогу, я притулилась к окошку и с удовольствием задремала.

Проснулась оттого, что кто-то немилосердно тряс меня за плечо.

«Убью», – подумала я и открыла глаза. Разумеется, кто же, кроме Ромашки, мог так усердно трясти меня, словно пыльный мешок?! Что за манеры? Разве так будят спящую красавицу!

– А поцеловать слабо? – сонным голосом спросила я.

– Кого? – опешил Алексеев.

– Пушкина! – я окончательно проснулась. – Уже приехали?

– Ага . Дальше пройдемся ножками. Тут недалеко, метров четыреста. А кого поцеловать-то, Жень?

– Забудь, – махнула я рукой и, грациозно выползая из машины, моментально провалилась по колено в сугроб.

Зима вспомнила о своих правах и обязанностях. На смену недавней оттепели пришел легкий морозец. Солнышко делало попытки прорваться сквозь облака, и зачастую это ему удавалось. Настроение заметно приподнялось, и даже как-то умирать расхотелось в такую погоду. Просто не верилось, что со мной может случиться что-то плохое.

Дом Ковалева поражал своими размерами и великолепием. Двухэтажный особняк из белого камня показался мне сказочным дворцом.

– Умеют жить люди! – присвистнул Ромашка. Всю дорогу он пытался выяснить, кого все-таки ему предлагалось поцеловать, но перед такой роскошью собственные интересы показались ему мелковатыми.

– И ты бы так мог жить, если б взятки брал с нарушителей, – просветила я соседа.

– Так ведь не дают, Жень!

– Ну да, как же! Просто ты лопух, не умеешь пользоваться служебным положением и внешними данными.

Можно было и дальше развивать столь интересную тему, но Ромка нажал кнопку домофона, и оттуда раздался женский голос:

– Вы кто?

– Добрый день. Меня ждет госпожа Ковалева. Мы договаривались о встрече. Я Зайцева Евгения.

– А мужчина? – проскрипел домофон. Алексеев уже открыл рот, чтобы представиться, но я его опередила:

– Мой телохранитель. Время сейчас неспокойное, сами знаете. – Представляю, что скажет Ромашка, когда выйдем отсюда!

В ответ послышался зуммер, и замок, снабженный электроникой, открылся. Мы прошли по заснеженному участку. Меня не покидало странное ощущение: казалось, что кто-то не спускает с меня внимательных глаз. Я даже поежилась, словно от озноба. На пороге особняка стояла пожилая дама. Она приветливо улыбнулась:

– Проходите, пожалуйста. Госпожа Ковалева вас ждет. Может, ваш телохранитель пройдет на кухню? Я приготовлю ему кофе или чай?

– Благодарю, – вежливо ответила я, – он не помешает нам. К тому же он немой и глухой.

Нечего было меня курицей обзывать! Я украдкой показала Алексееву язык. В ответ он продемонстрировал размеры своего кулака.

Домохозяйка провела нас в гостиную, дорого и со вкусом обставленную. Здесь, скорее всего, не обошлось без какого-нибудь модного дизайнера. Навстречу нам поднялась с глубокого кресла молодая хрупкая женщина. Безупречный макияж скрывал бледность ее лица, длинное платье из черной тонкой шерсти подчеркивало стройность фигуры. Но глаза! Боже, что это за глаза! В них столько глубины и столько горя, что запросто можно утонуть. Мне показалось, что Алексеев действительно онемел при виде такого шедевра.

– Присаживайтесь, – хозяйка указала на уютные кресла, – выпьете что-нибудь?

Я отказалась, а «немой» телохранитель сделал вид, что ничего не слышит.

– Вы Евгения, – утвердительно произнесла мадам Ковалева, – примерно так я вас и представляла. Меня зовут Виктория. Можно просто Вика. Так что вас привело ко мне?

Я обстоятельно, со всеми подробностями рассказала, как после вечера встречи выпускников мы со Славкой перепутали фотоаппараты, как он позвонил мне, взволнованный, на следующий день и приехал сильно не в себе, потребовал водки и умер у меня в кресле. Рассказала и про подозрения следователя, что его отравили раньше, а выпитая водка послужила катализатором. Правда, я умолчала о том, что видела на фотографиях.

– И теперь мне шьют дело, а я не хочу в тюрьму! Мне кажется, что отраву Славке подсыпал кто-то из наших, на вечере встречи. Я пока не могу это объяснить, назовем эго интуицией, – закончила я свой рассказ.

Виктория некоторое время молчала. Потом прошла к бару и смешала себе коктейль.

– Слава был некомпанейским человеком. Он очень трудно сходился с людьми. У него, естественно, были приятели, партнеры по бизнесу, но друзей как таковых не было. А когда он стал помощником депутата и вошел в администрацию города... – Виктория сделала большой глоток из бокала. Каждое слово давалось ей с заметным трудом, – друзья и вовсе пропали. Я, конечно, замечала, как изменился муж, но... Мое дело женское, да и он не очень прислушивался к моему мнению!

Горькая улыбка исказила ее лицо.

– Собственно, был у него так называемый друг. Ваш одноклассник. Гоша, кажется. Толи бизнесмен, то ли бандит... Он часто приезжал к Славе и пытался, по-моему, втянуть его в какие-то сомнительные авантюры. Однажды они сильно повздорили. Слава пытался в чем-то переубедить Гошу. Тот кричал, что Слава плохой друг, что не понимает, какие деньги теряет. Муж старался втолковать что-то Георгию... Вряд ли получилось, потому что он выбежал из кабинета, едва не сбив с ног нашего сына, – Вика с трудом сдерживала слезы. – Слава после этого случая еще два дня ходил сам не свой. А потом позвонила Лиза и сообщила о вечере встречи. Вот и все, что я могу вам рассказать.

Ковалева залпом допила остатки коктейля и добавила:

– Тебя, Женя, Славка часто вспоминал. Все говорил, что никого не хочет так увидеть, как Роджера. Теперь я его прекрасно понимаю, – улыбнулась Вика.

– Значит, Гошка совсем недавно был у вас? – я оставила без внимания дурацкую кличку.

– Да, и они с мужем сильно ругались, – кивнула Славкина жена.

– Странно, но на вечере я не заметила ничего такого между ними. — Я напрягла память, пытаясь вспомнить тот злополучный вечер. – А что было после?

– После вечера? – Виктория приподняла тонкую бровь. – А ничего. Славка приехал какой-то возбужденный, все про ребят рассказывал, кто, где... Сама понимаешь, десять лет прошло... Потом ушел к себе в кабинет и все. Больше я не видела мужа. Утром мы с сыном поехали к моей маме. А поздно вечером позвонил следователь и попросил приехать в морг на опознание трупа. Это все.

Значит, Рыжов! По-моему, Хомяк говорил Мулле о каком-то Рыжем. Мне не хотелось верить, что наш Гошка Рыжов каким-то образом причастен к убийству Ковалева. Забавный Гошка всегда помогал мне в неблаговидных делах: подпилить ножку учительского стула, намазать доску у химички парафином, сорвать контрольную по алгебре.

Все шишки Рыжов принимал на себя, потому что я была почти отличницей, и мое реноме не должно было страдать. Ему же, отпетому двоечнику и хулигану, терять нечего! Гошкины родители перестали обращать внимание на его выходки где-то к середине седьмого класса, решили: будь что будет, и забыли дорогу в школу.

– Вика, Славка оставил свою машину возле моего подъезда. Я воспользовалась ею. Если хочешь, я ее верну немедленно.

– Да ладно! У нас вон в гараже еще три машины стоят, – женщина махнула рукой, – я все равно водить боюсь, меня шофер возит. Могу доверенность тебе написать, чтобы менты не цеплялись. Думаю, Славику было бы приятно знать, что ты пользуешься его машиной. И потом, она тебе сейчас нужнее, чем мне. Пообедаете со мной? – внезапно предложила Виктория.

Ромашка, исправно изображавший глухонемого в течение всей беседы, встрепенулся и принялся закатывать глаза, что, по его мнению, должно было меня сильно напугать и помочь понять, как проголодался мой телохранитель.

– Нет, спасибо, Вика. Пожалуй, мы поедем, – отказалась я.

– Как угодно.

Эта дама мне понравилась, честно говоря. Она могла быть и светской львицей, и домашним котенком. Видимо, она была великолепной женой и матерью. Мы тепло попрощались. Ковалева проводила нас до двери и, протянув изящную руку, тихо сказала:

– Я прошу тебя, Женя, не пропадай! Мне очень тяжело сейчас. Обещай, как только сможешь, навестить меня!

– Хорошо, Вика, я к тебе приеду, – твердо пообещала я.

Широкими шагами Ромка прокладывал путь к машине напрямик через сугробы. Я хорошо представляла себе, что творится у него в душе. Мало того, что я выдала его за своего телохранителя, так еще и лишила права голоса! Бедняга, он так страдал! Вероятнее всего, он сочинял какую-нибудь страшную месть, по сравнению с которой Мулла, Хомяк и сумасшедший старик покажутся мне лишь наградой! Несколько раз приложившись лицом к сугробам, я с облегчением уселась в салоне. Ну вот, теперь эта ласточка почти моя! Я любовно погладила автомобиль по приборной доске.

– Не трожь руками! – рявкнул Алексеев.

– Не ори на меня! Ты вообще глухонемой! Вот и молчи. Вези домой, разговорчивый ты мой, – приказала я, невольно рифмуя текст.

Вместо того чтобы исполнить просьбу, глухонемой телохранитель закатил глаза и жалостливо запричитал:

– Господи! Ну за что ты меня так наказываешь?! За что ты послал мне эту женщину, которая вместо того, чтобы рожать детей, ублажать мужа, готовить обед, завтрак и ужин (Ромка от волнения перепутал последовательность приема пищи, что для него совершенно немыслимо!), носится в поисках приключений на свою... ну, ты в общем понял! Это ж хуже не придумаешь, десятый круг ада! И это чудовище, которое издевается надо мной и втягивает в авантюры, я вынужден любить! За что, я тебя спрашиваю! Стоял бы себе спокойно и штрафовал нарушителей! А вместо этого мотаюсь с этим гоблином по всему городу, не ем, не сплю... Может, сдать ее все-таки в милицию, а?

Роман замолчал, прислушивался, наверное, к ответу бога. Я для порядка тоже послушала. Не дает ответа! Ну, раз господь молчит, придется говорить мне самой.

– Значит так, небесам нет до тебя никакого дела, поверь на слово. Это первое. Второе, кого это ты назвал нехорошим словом «гоблин»? И третье, поясни, будь любезен, кого ты вынужден любить?

Роман с сожалением посмотрел на меня, но ничего не сказал.

– Молчишь? И это правильно! А то разговорился, чисто Трандычиха! Сколько патетики, сколько пафоса, и все впустую. Тьфу, прости господи! Теперь о деле. Что ты думаешь по поводу услышанного? Неужели Гошка оказался тем самым казачком засланным?

– Может, он, а, может, не он. Рано делать выводы. Славка вполне мог еще куда-нибудь прокатиться.

– Так давай съездим к Рыжову и осторожненько расспросим. – На мой взгляд, предложение было замечательным.

– А если твой Гоша – человек Муллы? Ты от дома отъехать не успеешь, как тебя успокоят навеки. А я им подсоблю, – не удержался от шпильки Ромка.

Я пригорюнилась. Опять он прав! Из груди вырвался глубокий вздох, потом еще один, потом еще... Видя мое томление, Ромка сжалился и предложил:

– Сейчас поедем к Рыжову. Я пойду к нему, а ты, – тут он сделал свирепое лицо, – только попробуй выйти из машины! Вот этими руками порву и скажу, что так и было.

Для пущей убедительности он продемонстрировал свои кулаки. Да, размер имеет значение! Я сделала вид, что убоялась, и поклялась не выходить из машины, даже если инопланетяне приземлятся рядом и попытаются войти со мной в контакт. Немного удивившись такой странной клятве, Алексеев все же принял ее, и мы покатили.

Гошка Рыжов жил в «старых домах». Так местные жители окрестили бывшие бараки для работников ткацкой фабрики. Когда-то эта фабрика была известна на всю страну, и много народу понаехало в наш город в поисках лучшей доли. Им пообещали райскую жизнь и, разумеется временно, поселили в трехэтажных бараках. Многие и по сей день там обитают. Фабрика давно приказала долго жить, и населению этих строений рассчитывать было бы не на что, если бы не грянула перестройка. Как поганки после дождя, стали появляться бандиты-бизнесмены, гордо именуемые «новыми русскими». Они-то и начали выкупать эти домики для своих офисов и особняков. Жителей, которым повезло, расселяли по новостройкам, а некоторых, не очень везучих, определяли сразу на кладбище. Гошка жил в одном из трех домов, которых еще не коснулось великое переселение. Старожил поражал своей убогостью: облупившиеся стены, изрисованные местными любителями граффити, треснувшие рамы на окнах, дверь единственного подъезда висит на одной петле... Население дома уже привыкло к нищете и совсем не обращает внимания на все эти мелочи. Да и зачем? Городские власти, кажется, уже списали эти развалюхи с городского баланса и, соответственно, денег на ремонт не выделяют. Брать затраты на себя тоже бессмысленно: все равно скоро появится какой-нибудь очередной нувориш, выкупит сарайчик и перекроит все по своему вкусу. Так зачем же тратить собственные кровные на какие-то там краски, рамы и тому подобную ерунду? Лучше уж пропить их со спокойной совестью, а за стаканом водочки поругать государство, буржуев, «новых русских» и империалистов. Поэтому старая постройка выглядела падчерицей на фоне стоящих рядом красавиц.

Ромашка плавно затормозил возле одного из сверкающих евроремонтом зданий. Отсюда открывался великолепный вид на Гошкин барак. Я уже распахнула было дверь, чтобы выйти, подышать воздухом и размять затекшие члены, как на меня обрушилась грозная команда:

– Сидеть!

Я шлепнулась обратно и замерла. Странно, но страшная клятва совершенно выскочила у меня из головы, и если бы Ромка так вежливо не напомнил о ней... Впрочем, великим людям свойственна рассеянность!

– Я пошел, а ты... – он еще раз продемонстрировал свой кулак.

– Да ладно, ладно. Я помню, – отмахнулась я от этого предмета.

Алексеев ушел, а я осталась в машине, не имея возможности ничего узнать из первых рук. От нечего делать, я принялась рассматривать таблички, понавешанные на новом старом здании: ОАО, ООО, АОЗТ и какая-то странная фамилия П. Боюл. Я такой и не слышала!

Мой организм начал проявлять беспокойство и посылать совершенно недвусмысленные сигналы, что пора бы уже и избавить его от лишней жидкости, скопившейся в нем. Я огляделась в поисках туалета. Увы! Тогда в голову пришла простая и гениальная, с моей точки зрения, идея: надо зайти к этому самому П. Боюлу. Что я и сделала. Милая секретарша этого господина понимающе улыбнулась и протянула ключи от заветной кабинки. Разобравшись с организмом, я с облегчением распахнула дверь туалета. И тут же захлопнула ее снова! По коридору, в сопровождении охранников, вышагивал Мулла! А если он тоже решит зайти по нужде? Пошлет своих ребятишек проверить, а не засел ли враг в туалете? Тут-то меня и повяжут. Нет, прав был Ромочка, надо было в машине оставаться! Подумаешь, сиденья! Их высушить можно! Что такое сиденья по сравнению с моей молодой и цветущей жизнью! Мысленно перекрестившись, я приоткрыла дверь: никого! Бесплотной тенью я проскользнула к выходу, оставив ключ в замке, и через секунду уже сидела в салоне автомобиля. И вовремя: из подъезда выходил Алексеев.